Дурное поведение Дуглас Пенелопа

18

Жизнь совершенно непредсказуема.

Можно потратить уйму времени на подготовку и в итоге получить результат, которого совершенно не ожидал. Этот год я планировал посвятить Кристиану – налаживанию отношений с ним – и моему продвижению в сенат. Но достаточно было одной женщине посмотреть на меня таким взглядом, в котором читалось все, в чем она не хотела признаваться вслух, и внезапно все мои мысли сконцентрировались лишь на ней.

В прошлые выходные Истон ревновала не только к Тессе Маколифф, но и к тому, что нам приходилось скрывать отношения. Она никогда бы не призналась в этом, потому что была чертовски упряма, но ей хотелось большего. Облегчение в ее глазах и слабая улыбка, которую она подарила мне в ответ на признание, как сильно я хочу ее, разрывали меня на части, потому что все сказанное мной было правдой, и я не знал, что, черт возьми, с этим делать.

Мне тридцать пять, и я никогда не был женат, так почему бы мне не захотеть чего-то постоянного? Истон молода, красива, умна и хорошо образованна, и хотя она обладает непростым характером, но заставляет с собой считаться. Мне нравилась мысль о том, что она станет моей спутницей жизни.

Патрик открыл дверцу, и я вышел из машины, застегивая пиджак и направляясь по траве к краю футбольного поля. Я опаздывал, потому что проглядел в своем расписании отметку о футбольном матче Кристиана и прослушал, когда секретарь напомнила мне об этом во время собрания, так как пытался решить слишком много задач сразу.

Как обычно.

Мой отец всегда приходил на мои матчи вовремя, чтобы поболеть за меня. Он тоже был постоянно занят – и до сих пор в таком ритме живет, – но все равно находил время для меня. Он бы сказал, что я просто не умею расставлять приоритеты из-за собственного эгоизма. Я хочу всего и сразу и не желаю отказываться от одного ради другого. Отец никогда не щадил мои чувства и до сих пор регулярно отчитывает меня как мальчишку.

Передо мной поставлена очень высокая планка, и я до нее недотягиваю.

Никогда не дотягивал.

– Тайлер!

Сквозь шум радостных криков и свистков я услышал строгий голос и обернулся, тут же прерывисто вздохнув.

Легок на помине…

Я порадовался тому, что мое, несомненно, раздраженное выражение лица трудно разглядеть за солнечными очками, и прошел вдоль поля к группе родителей, которые организовали под навесами небольшой шведский стол и расставили складные стулья. Алюминиевые подносы подогревались снизу от свечей, а множество блюд украшало столы. Воздушные шары и скатерти, оформленные в черном и зеленом цветах школы, развевались на легком ветру, а женщины поднимали бокалы с коктейлем «Мимоза», стараясь не пролить ни капли на свои дизайнерские шарфы.

Я приблизился и оглядел поле в поисках Кристиана, который в этот момент как раз принял мяч грудью, а затем повел его в противоположном направлении и сделал пас. На его лице черной и зеленой краской была нарисована маска, и я улыбнулся, обратив внимание, что только Кристиан осмелился выделиться среди прочих.

Интересно, что заставило его так поступить?

– Ну, как поживаешь, старина?

Я рассмеялся и покачал головой. Мэтью Марек был на тридцать лет старше и все равно называл меня «стариной» с того самого дня, как четырнадцать лет назад я впервые вошел в его класс. Будучи моим преподавателем, на занятиях отец обращался со мной ничуть не мягче, чем дома. Он заявил, что только старик может иметь такое циничное мировоззрение, как у меня, и я буквально ненавидел заниматься у него.

Вплоть до последней недели курса, конечно же, когда его совет навсегда изменил мою жизнь.

Тогда я понял, что, несмотря на доставшиеся в наследство деньги Мареков и семейные чаяния, мой отец поступил правильно, посвятив свою жизнь науке. Он понимал, что к чему.

Я снова сдвинул темные очки на переносицу.

– В конце дня будет видно.

– Да, в конце концов все дни становятся друг на друга похожи, – согласился отец с улыбкой в голосе. – И судя по этой седине, – он взъерошил мои волосы, – я бы сказал, что время движется быстрее, чем ты.

– Отцепись! – проворчал я, приглаживая волосы обратно. – Мои волосы такие же черные, какими были твои тридцать лет назад.

Отец фыркнул, скрестив руки на груди, я сделал то же самое, и мы стали наблюдать, как Кристиан носится туда-сюда по полю. Мельком оглядевшись по сторонам, я наконец заметил Истон у небольшого торгового киоска. Она наполняла ведерки попкорном. Я задержал на ней взгляд, испытывая непреодолимое искушение при виде сияющей улыбки, с которой она обменивала еду на наличные, и прикусил губу, чтобы подавить желание, разгоревшееся в жилах.

Истон выглядела великолепно. Ее обтягивающие коричневые брюки подчеркивали фигуру, но выглядели подобающе, а не вызывающе. Она надела белую блузку с длинными рукавами, застегнув ее до самого горла, а волнистые каштановые волосы собрала сзади в конский хвост. Мне нравились ее наряды учительницы. Они создавали ложное впечатление невинности и чистоты, словно это не ее губы обхватывали мой член, когда два дня назад я позвонил ей в полночь и сказал, чтобы она открыла мне входную дверь.

– Я изучил твои последние достижения в «Марек Индастриз», – проговорил отец. – Нанимаешь местных рабочих на Востоке с той же зарплатой, что и в Соединенных Штатах. Это позитивная перемена, Тайлер.

– А тем временем мои конкуренты платят работникам в странах третьего мира жалкие крохи и тратят денег в три раза меньше, – ответил я, не спуская глаз с Кристиана.

– А сколько денег нужно для счастья?

Я взглянул на Истон, которая, уперев руки в бока, улыбалась и болтала с мисс Мейер.

– Всегда есть к чему стремиться, – вполголоса сказал я. – Всегда есть чего хотеть. Денег всегда не хватает.

– И эта погоня уведет тебя от всего, что действительно имеет значение, – возразил отец.

Он всегда учил меня и никогда не довольствовался просто ролью отца. Я снова повернулся лицом к полю, едва ли замечая там Кристиана, пока собирался с силами.

– Ты все еще сражаешься в этой битве, – продолжил он. – Твоя совесть знает, что правильно, Тайлер, но эго все время подталкивает тебя вперед. Главное – не скорость. Все дело в направлении движения. Определи уже свои цели.

– Мне нужно все. – Я обернулся и дерзко ухмыльнулся отцу. – Таковы мои цели.

– Но важно не просто получить все, что хочешь. – Он покачал головой. – Важно желать то, что получаешь. Сделало ли это в итоге тебя счастливее? Стоило ли оно того? У тебя есть процветающая корпорация, в которой работают тысячи людей по всему миру, есть здоровый сын, но по какой-то причине ты не испытываешь удовлетворения.

Я стиснул зубы. Кристиан забил гол, но его не засчитали, и я не стал хлопать.

Почему все вокруг вечно мной недовольны?

Я обзавелся недвижимостью и связями, имел дело с банками и тысячами рабочих по всему миру и чертовски хорошо справлялся с этим. И занять пост в сенате я стремился с благородными намерениями, а не ради какой-то схемы для отмывания денег. Я делал все, что мог. Я справлялся со всем в меру своих возможностей. Мне просто хотелось большего. И я не собирался оправдывать ничьих ожиданий, кроме своих собственных.

– Я просто … – Я умолк, подбирая нужные слова. – После стольких лет я все еще чувствую себя так, словно… словно ничего не доказал. Словно мне все еще двадцать два года.

Отец любит меня, и я всегда это знал. Но, наверное, повзрослев, я возненавидел в нем учителя. Того, кто никогда не говорил мне «молодец» или «все в порядке: ты сделал все, что мог». Нет, учитель всегда ожидал большего, и после многих лет, когда я сдавался и старался не выделяться, потому что боялся разочаровать его, он в итоге отчитал меня перед всем классом, когда его назначили в качестве моего профессора на последнем курсе колледжа. Он надрал мне зад и заявил, что успех не дается просто так, его надо заслужить. Победитель сражается за него, а я – неудачник.

– Я знаю, что могу лучше, – сказал я внезапно охрипшим голосом и ощутил его руку на своем плече.

– Именно поэтому я проголосую за тебя, если ты когда-нибудь пройдешь в сенат.

Он собирался вернуться к друзьям, но затем вдруг заговорил снова.

– Тайлер, постарайся запомнить одну вещь, – настойчиво проговорил он, пока я стоял к нему спиной и слушал. – Можно сделать пару дел и добиться успеха. Или же можно попытаться сделать пятнадцать дел и провалить их все. Определи уже свои цели. Что именно ты делаешь? И для чего ты это делаешь?

И он ушел, оставив меня размышлять.

Он был прав. Я всегда знал, что чем-то придется пожертвовать, и в конечном итоге отказался от того, чего очень хотел, чтобы в остальном добиться успеха. Мне не хватало часов в сутках, чтобы осуществить все свои планы.

И меня окружало слишком много людей со своими собственными ожиданиями.

Я хотел, чтобы «Марек Индастриз» росла, потому что эта компания была моим детищем. Я гордился проделанной работой и видел, каких результатов мы добились, открывая представительства по всему миру и нанимая столько людей.

Я хотел занять место в сенате штата Вашингтон, округ Колумбия, потому что слишком много видел, чтобы доверять кому-либо, кроме себя. Я не мог смотреть новости или читать газету, не думая о том, что сделал бы по-другому.

Я хотел, чтобы сын улыбался мне и шутил со мной. Хотел рассказывать ему истории о своем детстве, чтобы мы вместе смотрели футбол, хотел научить его чему-то. Я полюбил его с первого взгляда и отчаянно хотел, чтобы он не винил себя в принятых мной решениях. Я принял их сам и теперь сожалел.

И я хотел Истон.

Я хотел смотреть, как она стоит в красивом платье в другом конце переполненного зала, и знать, что ее одежда будет лежать на полу моей спальни позже этим же вечером.

Кое в чем из перечисленного я нуждался больше, чем в остальном, но не хотел отказываться ни от одного пункта плана.

– Мисс Брэдбери! – крикнул кто-то позади меня. – Пожалуйста, присаживайтесь.

Продолжая стоять со скрещенными на груди руками, я перевел взгляд и увидел, что Истон протягивает упаковку с бутылками воды одному из помощников тренера. Она развернулась на месте, бросив на меня быстрый взгляд, а затем обратилась к маленькой компании, где сидел мой отец.

– О, нет, спасибо, – поблагодарила она директора Шоу. – Я просто делаю обход. Помогаю…

Она стояла довольно далеко от меня, но мне казалось, что гораздо ближе. Я чувствовал ее жар, и все мое тело гудело от осознания ее присутствия. Истон снова посмотрела на меня и вежливо кивнула.

– Мистер Марек, – поздоровалась она.

Я кивнул ей, краем глаза заметив, как Шоу поднялся со стула.

– Мисс Брэдбери добилась замечательных успехов на своих уроках, – сообщил он всем. – Сначала мы все очень сомневались, но это работает феноменально. Мистер Марек, – позвал он меня, – Кристиан, кажется, хорошо справляется. Вы должны быть довольны.

Я повернул голову, глядя на Истон сквозь солнцезащитные очки, но разговаривая с Шоу.

– Да, я очень ею доволен. – Я постарался не выдать своей ухмылки. – Она уделяет большое внимание практическим занятиям.

Глаза Истон слегка расширились, и она посмотрела на Шоу с взволнованным и в то же время разъяренным выражением на лице. Я фыркнул и снова сосредоточился на футбольном матче, изогнув губы в улыбке. Но Истон не дала мне в полной мере насладиться победой и спустила с небес на землю ответным ударом.

– А мистер Марек любезно принял приглашение выступить в День карьеры, – объявила она непривычно бодрым тоном, а затем сказала Шоу: – Хотя, возможно, мне пришлось хорошенько попотеть, чтобы уговорить его.

Какого хрена?!

– Ну, – засмеялся директор, – все мы тут умоляем, одалживаемся и подкупаем. Истон быстро ориентируется в ситуации.

Да уж, не то слово. День карьеры?!

– Мисс Брэдбери, – вмешался я, – могу ли я поговорить с вами о проектной работе Кристиана?

Со слабой улыбкой, говорящей о том, что Истон чувствует свое превосходство, она кивнула, и я двинулся вдоль поля в ее сопровождении. Остановившись на таком расстоянии, чтобы нас никто не услышал, я повернулся лицом к игрокам на поле.

– Я говорил серьезно, – негромко произнес я. – Я очень доволен тобой, понимаешь? Особенно если вспомнить, от чего я проснулся прошлой ночью.

Истон резко втянула носом воздух и закусила большой палец. Она пыталась скрыть улыбку, и это одновременно покоряло и раздражало меня. Оказалось, что необходимость скрывать отношения возбуждает и становится отличной прелюдией для секса. Мы вели две разные жизни одновременно, поэтому все между нами постоянно было новым и непредсказуемым. И все же мне хотелось в наших отношениях той свободы, которую мы не могли позволить себе на публике. Я хотел видеть, как Истон улыбается мне, и иметь возможность к ней прикасаться. Но я не мог, и это меня все больше раздражало.

– Я хочу сделать это с тобой снова, – тихо и с придыханием проговорила Истон, сводя меня с ума.

– Правда? – подыграл я, вспоминая, как проснулся от того, что она взяла мой член в рот.

– Да, – ответила она, понизив голос до еле слышного шепота. – Я думала об этом весь день.

И я бросил на нее взгляд, заметив, как стыдливый румянец залил щеки Истон, пока она не спускала глаз с игроков на поле и покусывала ноготь.

Проклятье! Я моргнул, сообразив, что не знаю, когда увижу ее снова. А она нужна мне как можно скорее.

– Молодцы! – внезапно закричала Истон и захлопала в ладоши, и я переключил внимание на Кристиана и его товарищей по команде, празднующих на поле победу.

С разочарованным вздохом я тоже зааплодировал, ощущая себя еще большим мудаком, потому что все пропустил. Можно сделать пару дел и добиться успеха. Или же можно попытаться сделать пятнадцать дел и провалить их все. Черные волосы моего сына лоснились от пота, и я улыбнулся, увидев, как он наслаждается победой вместе со своими друзьями.

– Мистер Марек, можно вас сфотографировать? – спросила некая женщина, держа в руках какую-то высокотехнологичную цифровую камеру.

Я кивнул, но Истон, поправляя свой конский хвост и пытаясь выглядеть непринужденно, вышла из кадра прежде, чем фотограф сделала снимок. Женщина с вежливой улыбкой пожала плечами и ушла. Я прищурился, изучая Истон.

– Это просто дружеский снимок для школьной газеты, – заверил я ее, приметив логотип школы на толстовке женщины. – Нет ничего скандального в том, что учитель разговаривает с родителем ученика, Истон.

Она не встретилась со мной взглядом и ничего не ответила, и, прежде чем я успел поинтересоваться, в чем дело, она широко улыбнулась, заметив, что к нам направляется Кристиан.

– Молодец! – воскликнула она. – Ты играл потрясающе.

– Да, ты отлично справился, – сказал я сыну, но его улыбка померкла, когда он перевел взгляд на меня.

– А ты вообще хоть что-то видел? – огрызнулся Кристиан.

Я опустил глаза, порадовавшись, что они скрыты за очками. Мне казалось, что Кристиан не заметил моего присутствия, так как я опоздал. Но он разглядел меня среди зрителей и понял, что я в очередной раз витаю мыслями где-то далеко. Сделав глубокий вдох, я вздернул подбородок.

– Я подумал, что мы могли бы сходить в «Сукре» и перекусить, – предложил я. – Отметим твою победу.

– Я собираюсь потусоваться с друзьями, – покачал головой сын, отмахиваясь от меня.

– Твои друзья могут подождать час, – возразил я. – Возможно, тебе будет не так скучно, если с нами пойдет мисс Брэдбери?

Нет смысла баловать его мягким подходом. Мой сын не идиот, и я не собирался обращаться с ним, как с идиотом.

– Спасибо, но мне нужно домой, – вмешалась Истон.

– Кристиан? – потребовал я ответа у сына, пропустив мимо ушей ее возражения.

Тот перевел взгляд с учительницы на меня, словно обдумывая сказанное.

– Я могу сесть за руль? – спросил он.

Его дерзость мне даже понравилась и вызвала ухмылку. Я помедлил с ответом, и тут Истон не выдержала.

– Нет, он не умеет водить машину, – ответила она за меня. – Тай… – Она замолчала и поправила себя: – Мистер Марек, у него нет разрешения на вождение.

Я посмотрел на Кристиана.

– Ты когда-нибудь раньше водил машину?

– Да, но не в черте города.

Я кивнул, уступая. Кристиан повернулся и зашагал к стоянке, и я последовал за ним, оглянувшись на озадаченную Истон.

– Садись в машину, – приказал я. – И даже не думай отказываться.

– Нет, подожди! – выпалила Истон. – Светофор.

– Черт, – выругался Кристиан, и я бросил на него свирепый взгляд.

Я сам любил выражаться и не возражал, что сын иногда провоцирует меня, но не хотел, чтобы он пользовался этим преимуществом. Четырнадцатилетние дети не должны ругаться, особенно в присутствии своих родителей.

Кристиан остановился на красный свет, как настоящий профессионал, но уже через секунду начал движение, решив, что это просто стоп-сигнал.

– Это сбивает с толку! – рявкнул он. – Здесь так много стоп-сигналов, что я теряюсь, когда вместо них включается светофор.

– И половина улиц с односторонним движением, – добавила Истон с заднего сиденья.

– А если попадешь в выбоину, – подключился я, – можешь угробить машину. Мою машину, – подчеркнул я, бросив на сына предупреждающий взгляд. – Так что будь осторожен.

После того как Патрик бросил ключи Кристиану, мы предложили отвезти его домой переночевать, но он ответил, что лучше поедет на трамвае, так что мы отправились в путь втроем. Сын сел за руль, я – рядом с ним на пассажирское сиденье, а Истон устроилась сзади Кристиана. Чтобы увидеть ее, мне достаточно было посмотреть налево.

– Столько проблем с дорогами. – Она покачала головой. – Вряд ли вы планировали решать их в своей предвыборной программе.

– Нет, но я могу связаться с мэром, – ответил я, повернувшись к ней и положив локоть на спинку сиденья.

Светофор переключился, и Кристиан поехал вперед, легко курсируя по улицам, но все же слегка нервничая. Я подозревал, что он ездил на машинах с полным приводом за чертой города, но никогда не водил большой внедорожник по оживленным городским улицам. К счастью, мы свернули с главных улиц и теперь ехали по более тихим, менее населенным кварталам.

Я оглянулся на Истон, заметив, что она тоже смотрит на дорогу. Мы оба, вероятно, заставляли Кристиана нервничать еще больше, но Истон была права. Ему всего четырнадцать, и если он попадет в беду, то может наконец-то обнаружить, что быть сыном Тайлера Марека в чем-то даже выгодно.

– Здесь негде припарковаться. – Кристиан нахмурился, оглядывая пространство перед кондитерской.

– Вон там. – Истон указала направо, место для парковки находилось совсем рядом.

Кристиан резко повернул руль вправо и скользнул на место между двумя машинами. Ему почти удалось припарковаться ровно, но задняя часть автомобиля выпирала из ряда. Его попытки вызвали у меня улыбку, и я поспешно отвернулся. Это большая машина. В таком тесном пространстве ее нужно парковать задним ходом.

– Черт, – снова выругался Кристиан. – Это просто смешно.

Я покачал головой.

– Прежде всего, прекрати выражаться, – приказал я. – А во-вторых, ты прожил здесь всю свою жизнь. Разве ты никогда не обращал внимания, как твоя мать водит машину, или ты был слишком занят играми в телефоне?

– А что вы сами делаете, пока Патрик возит вас по городу? – выпалила Истон.

Кристиан рассмеялся, и я раздраженно поджал губы.

– Эй, откуда вы знаете имя нашего шофера? – спросил вдруг Кристиан и посмотрел на Истон через зеркало заднего вида.

Я переглянулся с Истон, которая осознала свою ошибку. Но она лишь отмахнулась и сменила тему разговора. Выглянув в заднее окно и увидев проезжающую мимо машину, она проинструктировала Кристиана:

– Так, выезжай обратно и остановись прямо рядом с машиной впереди.

Кристиан с озабоченным видом вцепился в руль, но последовал ее указаниям. Дав задний ход, он выехал и поравнялся с соседней машиной.

– Ладно… – начала Истон, но Кристиан перебил ее.

– Но я же нахожусь на полосе движения, – запротестовал он. – Позади меня ждут люди.

– Подождут, – терпеливо успокоила его она.

С ним Истон общалась совсем иначе, чем со мной. Не то чтобы нам не удавалось найти общий язык, но со мной она практически всегда выходила из себя. С Кристианом же оставалась сдержанной и расслабленной, успокаивала его, останавливала и поправляла без резкости в голосе. Ей нравилось с ним общаться, и она легко вошла в свою роль. Я мысленно улыбнулся. Забавно, что мне нравилось, как спокойно Истон ведет себя с моим сыном, и в то же время я надеялся, что она никогда не будет такой со мной.

– Готово. – Кристиан припарковал машину и расплылся в широкой улыбке.

Я бросил на Истон благодарный взгляд и повернулся к сыну.

– Молодец.

Кристиан заглушил мотор и вынул ключи из замка зажигания.

– Спасибо, – тихо сказал он, протягивая мне ключи.

На меня сын не смотрел, но это было только начало.

В кондитерской мы выбрали миндальное печенье и домашний зефир и устроились за небольшим столиком, откуда можно было прекрасно видеть всех входящих и выходящих из уютного помещения посетителей. Истон ковыряла свое мороженое, а я ослабил галстук, попивая кофе.

– Сегодня мне пришло электронное письмо от твоей мамы, – обратилась Истон к Кристиану, и я прищурился, услышав, что они переписываются.

Я не знал, почему мне это не пришло в голову раньше. Естественно, Бринн поддерживает контакт со всеми учителями Кристиана, чтобы быть в курсе его успехов. Наверное, я посчитал, что Кристиан обсуждает с ней учебу во время их еженедельных бесед по видеосвязи.

– Она в восторге от твоих успехов, – продолжила Истон. – Мы подумали, что ты, возможно, захочешь выбрать историю в качестве профильного предмета.

Профильного предмета?!

– Правда? – Кристиан нахмурился, обдумывая варианты.

– Что-то типа занятий с углубленным изучением? – уточнил я.

– Да, – кивнула Истон. – Их станет вести другой учитель, и требования к знаниям ужесточатся, но я думаю, Кристиану понравится.

– Мне и ваши занятия нравятся, – возразил Кристиан, и Истон рассмеялась.

– Ну… – задумчиво протянула она. – Интереснее заниматься со сверстниками твоего уровня. В Брэддок Отенберри много сильных учеников, но всегда найдется кто-то, кому полезно окунуться в конкурентную среду.

Почему я ничего об этом не знал? Я просматривал его страницы во всех социальных сетях и читал электронные письма от всех его учителей. Может быть, я и опоздал на футбольный матч сына, но в остальном старался ничего не упустить. И с Истон мы регулярно виделись. У нее была возможность рассказать мне об этом.

– Спасибо, – покачал головой Кристиан. – Но мне нравится учиться вместе с друзьями, и мне нравятся ваши занятия. Работа на уроках всегда проходит весело.

Истон попыталась скрыть улыбку, но я видел, что она польщена. И мне тоже не очень-то хотелось, чтобы Кристиан учился у кого-то другого. Конечно, если бы Истон перестала считаться учительницей моего сына, наши отношения не представляли бы такой проблемы, но я не собирался ради своих желаний отказываться от хорошего преподавателя, приносящего пользу Кристиану. Я готов пожертвовать многим. Но только не сыном.

– Можно просто сдать тест, – предложила Истон. – Чтобы оценить твои знания на случай, если вдруг передумаешь.

– Моя мама этого хочет? – спросил он.

Истон на мгновение встретилась со мной взглядом, и я догадался, что ей неловко говорить о матери Кристиана, словно мое мнение не имеет значения. Но я полагал, что Кристиан имеет полное право доверять мнению своей матери больше, чем моему.

– Твоя мама хочет, чтобы ты полностью раскрыл свой потенциал, – ответила она.

Кристиан некоторое время сидел молча, глядя на стол и жуя миндальное печенье, а затем перевел на меня задумчивый взгляд.

– А что ты по этому поводу думаешь?

Мои брови взлетели вверх, и я открыл рот, но не мог вымолвить ни слова. Кристиан только что поинтересовался моим мнением. Я напряг извилины, пытаясь понять, что сын хочет от меня услышать. Или, возможно, что на моем месте ответил бы мой отец.

Такую возможность нельзя было упускать, и я сомневался, какой ответ выбрать, потому что, честно говоря, не испытывал особой тяги переводить сына в класс углубленного изучения. У него будет блестящее будущее вне зависимости от выбранных предметов. Мне лишь хотелось показать Кристиану, что он свободен в своем выборе и в любом случае может рассчитывать на мою поддержку.

– Я думаю, что ты должен поступить так, как хочешь сам, – уверенно произнес я, глядя в глаза сыну. – Только помни, что ответственность за принятое решение ложится на тебя, поэтому хорошенько все обдумай.

И это было все, чему я хотел научить сына. Неправильные решения принимаются либо необдуманно, либо из неверных побуждений. Если Кристиан не допустит подобных ошибок, то будет чувствовать себя уверенно в своем выборе.

Мой сын глубоко вздохнул и посмотрел на свою учительницу.

– Я пройду тест, – сказал он ей. – Просто чтобы оценить знания.

– Сегодня ты добился больших успехов, – сказал я Кристиану, вынимая из холодильника пару бутылок энергетического напитка и бросая ему одну.

Вечером мы вернулись обратно в школу, и Истон благополучно села в свою машину и уехала. Мне очень хотелось подвезти ее прямо домой, но это было невозможно.

– Не хочешь завтра снова попрактиковаться? – уточнил я. – Я имею в виду вождение.

Кристиан закрутил крышку на бутылке и повернулся, направляясь к выходу из кухни.

– Я буду занят.

Вот дерьмо.

Он снова отдалялся от меня.

– Сегодня ты ненадолго забыл, что ненавидишь меня, – напомнил я ему, огибая кухонный островок.

Кристиан остановился и обернулся, в его взгляде сквозила неуверенность, словно он заставлял себя оставаться сердитым, потому что его гордость не позволяла ему простить меня.

– Пойдем, – позвал я сына, проходя мимо него по коридору.

Я толкнул дверь в кабинет, услышал, как Кристиан неохотно бредет следом, и направился прямо к стойке, из которой вынул два кия. Сын задержался в дверях, нерешительно продвигаясь вперед и осматривая просторное помещение, оформленное в темных тонах. Когда Кристиан ко мне переехал, я сразу предупредил его, что это – единственное место, куда ему вход закрыт. Две смежные комнаты, мой кабинет и бильярдная, отлично подходили для развлечений и болтовни с гостями за коньяком и сигарами, но я редко пользовался ими, так как почти никогда не приглашал людей к себе домой; торжественный обед в минувшее воскресенье состоялся впервые с прошлого года.

Я выложил шары, а затем взял бильярдные кии и передал один Кристиану, который принял кий с раздраженным видом.

– Это глупо, – проворчал он.

– Это то, что я умею, – признался я. – Мой отец всегда разговаривал со мной за бильярдным столом.

Мужчины и женщины такие разные. Перед смертью моя мать пыталась усадить меня, пятнадцатилетнего, рядом с собой и поговорить о своей болезни. О том, что ей не становится лучше и скоро она покинет этот мир. Мама все время хотела, чтобы я как-то отреагировал, сказал что-нибудь или поделился своими чувствами, попросил ее помочь, а я лишь не находил себе места, словно стены вокруг меня смыкались.

Тогда отец повел меня в свой кабинет, и мы стали играть в бильярд. Через некоторое время мы начали разговаривать, и к концу вечера я выплеснул все, что накопилось внутри. Гнев и печаль… признание в том, что я не хочу, чтобы мама умирала, и что очень сильно люблю ее.

В этом отношении я хорошо знал своего сына. Так же, как и мне, ему сложно было сесть и поделиться своими мыслями и чувствами с кем-то. Ему тоже требовалось двигаться и что-то делать. Нам нужно было чем-то заняться вместе, и чтобы никто не заставлял нас разговаривать. В конце концов беседа сложится сама собой.

Я начал игру, сделал первый удар – загнал четырнадцатый шар в угловую лузу, но двенадцатый прошел мимо. Кристиан забил сначала номер один, а затем шестерку. Я был приятно удивлен и испытал облегчение. Сейчас ему не пришлись бы по душе мои попытки научить его играть, поэтому хорошо, что он уже все умеет. Обойдя вокруг стола, Кристиан забил четверку, но промахнулся мимо двойки. Мы играли по очереди, и он выиграл первую партию. В ответ на мой вопрос, не хочет ли Кристиан сыграть еще разок, сын просто кивнул и молча стоял рядом, пока я снова выкладывал шары.