Дурное поведение Дуглас Пенелопа

– Может быть, мне лучше остаться здесь, – предложил он, прислонившись к стойке позади меня.

Я достала из ящика две матерчатые салфетки и открыла свою бутылку пива.

– Джек, я когда родилась? – спросила я, не глядя на брата.

– Седьмого ноября.

– В каком году? – продолжила я.

– В тысяча девятьсот девяносто первом.

– И сколько мне получается лет? – В ожидании ответа я провела рукой по салфетке, разглаживая сложенный прямоугольник.

– Двадцать три, – со вздохом ответил брат.

Я повернулась и посмотрела на него, прочитав по его виноватому выражению лица, что он понял намек. Меня не надо держать за руку во время грозы или беспокоиться, что черная кошка перебежит мне дорогу.

– Двадцать три, – повторила я. – Я же не переживаю, что ты не сможешь сам о себе позаботиться.

– Я не проходил через то, через что прошла ты, – возразил Джек в свою защиту, но в его голосе звучала печаль. – Тебе было шестнадцать, когда он начал…

Я отвела взгляд, сглотнув ком в горле.

– Когда он начал преследовать тебя, писать тебе, запугивать… – со страдальческим выражением на лице продолжил брат.

– Джек. – Я покачала головой, не желая больше слушать.

– Ты не знала, чего ожидать. – Он стиснул пальцами горлышко бутылки. – Не знала, появится ли он в…

– Джек, хватит, – процедила я сквозь зубы.

– Я знаю, что ты испытываешь чувство вины из-за Эйвери и наших родителей… из-за той ночи…

Я резко подняла глаза, встретилась с ним взглядом и приказала:

– Довольно!

Брат выдержал мой взгляд, и мы оба застыли друг напротив друга, слушая, как крупные капли дождя стучат по крыше и окнам.

Печаль на лице Джека сменилась гневом, он нахмурился, поставил свою бутылку и направился в гостиную, прямо к книжному шкафу. Мои ладони взмокли от страха, и с бешено колотящимся сердцем я увидела, как Джек тянется к одной из полок и снимает оттуда маленький деревянный сундучок. Он обернулся и продемонстрировал мне замок на сундучке.

– Что ты здесь хранишь? – потребовал он ответа.

Я стиснула челюсти. Брат вторгался в мою личную жизнь, и я отказывалась ему уступать.

– Открой, – приказал он, зная, что у меня есть ключ.

Я вздернула подбородок и попыталась замедлить учащенное сердцебиение.

– Нет, – спокойно ответила я.

– Истон. – На скулах Джека заиграли желваки. – Открывай.

Я отвела взгляд в сторону. Как, черт возьми, он узнал, что там что-то есть? На глаза навернулись слезы, и я постаралась сморгнуть их. Я не могу открыть сундучок. Не буду его открывать. Не делала этого вот уже пять лет, и его содержимое моего брата не касалось.

– Нет.

Джек уставился на меня, качая головой и, вероятно, не зная, что делать. Затем приблизился и тихо произнес:

– Ты цепляешься за прошлое. Оно мешает тебе двигаться дальше. – Он почти с мольбой вгляделся в мое лицо. – Не знаю, что там внутри, но знаю, что это тянет тебя назад. Тебе уже двадцать три. Ты называешь себя взрослой, но продолжаешь жить по тем же правилам, как в детстве. – Он опустил глаза и прошептал дрожащим голосом: – Ты не выходишь за рамки привычного, Истон.

Я вздохнула и повернулась обратно к чашке с попкорном.

– Неправда.

– У тебя есть друзья? – не отставал от меня брат. – Кто в последний раз заставлял тебя смеяться? Когда ты в последний раз ложилась с кем-то в постель хотя бы дважды?

Я собрала закуски и пошла обратно в гостиную. Но Джек не собирался отступать.

– Кто-нибудь еще, кроме меня, бывал в этой квартире? – спросил он.

Я швырнула еду на кофейный столик и взяла пульт.

– Мне надоело видеть тебя в одиночестве, – выпалил Джек. – Я готов сжечь это чертово место и все, что в нем находится, дотла, если это заставит тебя покинуть свою безопасную раковинку!

– У-у! – Я схватила пригоршню попкорна и швырнула прямо брату в лицо.

Он отпрянул назад, ошеломленный тем, что я сделала. Он посмотрел на белые комочки на полу. Я фыркнула, пытаясь сдержать смех, и брат тоже не смог удержаться от улыбки.

– Спроси меня еще раз, сколько тебе лет, – проворчал он. – Думаю, я ответил бы по-другому.

Брат отряхнул от попкорна свою рубашку, а я продолжала смеяться, но тут мы оба вздрогнули, услышав, что кто-то постучал во входную дверь. Джек вопросительно посмотрел на меня, но я лишь пожала плечами, не имея ни малейшего понятия, кто бы это мог быть. В конце концов, брат правильно заметил. У меня нет друзей.

Я вышла в коридор, бесшумно ступая босыми ногами по деревянному полу.

– Кто там? – крикнула я и приподнялась на цыпочки, чтобы заглянуть в глазок.

Внутри все оборвалось. Я отпрянула от двери, опустившись на пятки.

Какого черта?

– Истон? – раздался голос по ту сторону порога. – Это Тайлер Марек.

Я нахмурилась и снова приложилась к глазку.

Откуда он узнал мой адрес?

На нем красовался тот же самый костюм, что и сегодня утром, хотя узел галстука был ослаблен, а волосы намокли, вероятно, под дождем. Склонив голову, Марек ждал ответа, и я снова опустилась на пятки, поймав себя на мысли, что задыхаюсь.

Я не могу принимать отца ученика у себя дома. Чем он думал?

Я отперла засовы и цепочку, но открыла дверь ровно настолько, чтобы втиснуться между ней и рамой.

– Какого черта вы здесь делаете? – потребовала я ответа. – Это же мой дом!

Марек оперся рукой о дверной косяк и вскинул брови с дерзкой улыбкой на губах.

– Сегодня утром я заставил тебя кончить на рабочем столе, – напомнил он. – А домой к тебе, значит, зайти не могу?

За моей спиной раздалось фырканье, перешедшее в тихий смех, и я оглянулась через плечо, увидев брата, прислонившегося к косяку между гостиной и прихожей.

– Там кто-то есть? – Тайлер выпрямился и, прищурившись, посмотрел на меня.

Я сделала глубокий вдох и перешла к сути дела.

– Что вам нужно?

Марек откинул мокрые волосы со лба, нервничая. Прочистив горло, он нерешительно взглянул на меня.

– Хочу извиниться.

Я горько усмехнулась.

– Не волнуйтесь, мистер Марек. Это утро останется нашим маленьким секретом. Можете идти.

Я хотела уже закрыть дверь, но он протянул руку, чтобы мне помешать.

– Истон, – позвал Тайлер необычно нежным голосом. – Мне не следовало сегодня обходиться с тобой так грубо, и я сожалею о своем поведении.

Обходиться со мной грубо?!

– Зачем? – спросила я и с подозрением прищурилась.

– Что ты имеешь в виду?

– Зачем ты извиняешься? – спросила я, забыв о брате, который все слышал.

Тайлер Марек никогда не разговаривал со мной нежным голосом, и я никогда не давала ему повода думать, что меня что-то не устраивает. Почему он вдруг почувствовал угрызения совести?

Марек открыл рот, словно не зная, что сказать.

– Я… – Он снова откашлялся и признался: – Мне просто кажется, что я обращался с тобой не так хорошо, как следовало бы.

Я застыла на месте и с подозрением уставилась на него. Что, черт возьми, происходит? Когда это я давала ему понять, что недовольна его поведением? И с чего теперь он забеспокоился обо мне?

– Ну ладно. – Мой брат вцепился в дверь и распахнул ее полностью, вырвав меня из оцепенения. – Мне пора. – Он наклонился и поцеловал меня в щеку. – Береги себя и… – Протиснувшись мимо нас двоих, Джек посмотрел на Тайлера. – Еще увидимся.

Брат сбежал вниз по ступенькам и бросился к своему джипу; его темно-зеленая футболка потемнела под дождем. Тайлер проводил его взглядом, а затем повернулся ко мне и склонил голову набок.

– Я не ревнивый человек, но для тебя мог бы сделать исключение.

Что?!

И тут я поняла, что Марек просто не знает о том, что у меня есть брат. Он принял Джека за моего любовника.

– Не стоит ревновать, – успокоила я его. – Ты всего лишь отец моего ученика.

Марек отвел взгляд, покачав головой в ответ на мою дерзость, но затем выражение его лица прояснилось, и он многозначительно посмотрел на меня.

– Почему ты не сказала мне, что профессионально играла в теннис? – спросил он.

Мое лицо вытянулось.

– Ты нанял детектива провести расследование? – накинулась я на Марека.

– Нет. К счастью, я знаю, как пользоваться интернетом, – парировал он. – Ты такая же загадка, как и мой сын, поэтому я поискал информацию о тебе.

Моя рука соскользнула с дверной ручки, и я задумалась, какой бы найти предлог, чтобы удержать Марека на расстоянии, не вызывая еще большего любопытства. Он шагнул через порог, и я попятилась, пропуская его внутрь.

– Об Истон Брэдбери, выпускнице университета Лойолы или учительнице, нашлось не так уж много сведений, – поведал мне Марек, закрывая за собой дверь. – Но о спортсменке с таким именем были тысячи ссылок и фотографий.

Он продолжил медленно наступать на меня.

– Занятия теннисом, дружная семья, блестящее будущее, которое рухнуло в одночасье, когда… – Он замолчал, не решаясь продолжить.

Я провела рукой по своей футболке и шортам и выпрямила спину.

Теперь ему известно все. Почти все.

В сети сохранились статьи, видеозаписи, интервью… Мой взлет широко освещали, как и мое падение.

Когда родители с сестрой погибли в ту дождливую ночь в результате ужасного несчастного случая, я потеряла все. Привычный образ жизни, мир, каким я его знала, и желание играть. Ради кого мне теперь было стараться, зачем вообще заниматься теннисом?

Это по моей вине они ехали в машине той ночью, и когда пришло время возвращаться на корт, я утратила желание играть. Даже теперь, во время редких попыток вновь заняться теннисом, у меня все равно ни черта не выходило. Мой блистательный уход с корта и проявление характера навсегда остались зафиксированными на пленке. В последний раз я засветилась на публике, когда проиграла матч и покинула поле, отталкивая камеры и микрофоны от своего лица.

– Истон, мне очень жаль. – Марек коснулся моей щеки, но я оттолкнула его руку и отступила назад.

– Перестань извиняться.

Как ему только наглости хватило вести себя так, будто я нуждаюсь в утешении?

– Не трогай меня, Тайлер, – прорычала я. – Мне надоело, что все вертятся вокруг и суют свой нос в чужие дела. Ты мне никто, – выпалила я с горечью, – так что перестань пытаться втереться в мое доверие.

Я бросилась в гостиную, но он схватил меня за руку и развернул обратно, притягивая к себе. Я упала ему на грудь, и у меня перехватило дыхание.

– Ага. – Марек кивнул. – Я тебе никто. Я настолько не играю для тебя никакой роли, что сегодня утром ты бы скорее умерла, чем отказала мне, – заявил он. – И, готов поспорить, я – первый мужчина, которому ты не можешь отказать, потому что у меня тоже не получается устоять перед тобой.

Он нагнул ко мне голову и потерся кончиком носа о мой нос.

– Ты сильная и гордая, стойкая и трудолюбивая. И я это вижу. – Голос Марека стал хриплым, словно его переполняли эмоции. – Я ценю эти качества в людях, Истон. Ты ни перед кем не прогибаешься, и с тобой я будто в зеркало смотрю, потому что и сам ценю независимость.

Тайлер с вызовом посмотрел на меня, обнял за талию, притянул ближе и прошептал:

– И когда прикасаюсь к тебе, то не могу объяснить, что чувствую, но знаю, что ты испытываешь то же самое со мной.

Я закрыла глаза, вдыхая приятный аромат одеколона и кожи – вероятно, из-за кожаных сидений в его машине, – и даже перестала ощущать, какая у него холодная и мокрая одежда. Я покорно прижалась щекой к его груди, закрыла глаза и призналась:

– Я все время находилась в центре внимания. – По моему телу пробежала дрожь. – Камеры, толпа, мои родители… каждый мой шаг пристально отслеживался.

Я запустила руки под пиджак Марека и обхватила его за талию.

– Если плотно сжимала губы, значит, злилась, – стала я вспоминать фразы спортивных комментаторов, наблюдавших за мной на корте. – Если мешкала, значит, боялась. Если не улыбалась в камеру, значит, бука…

Я уткнулась носом в рубашку Марека, сделала глубокий вдох и только потом подняла взгляд.

– Мне постоянно перемывали кости. – Я пожала плечами. – А когда мои родители и младшая сестра погибли в автомобильной катастрофе, стало только хуже. Все старались заглянуть мне в лицо.

Я отстранилась, отвернулась и скрестила руки на груди.

– Поэтому я начала все сначала. Мы с Джеком переехали в Новый Орлеан, поступили в колледж и оставили прошлое в прошлом.

Я встретилась взглядом с Тайлером. Казалось, Марек заполнил собой все пространство комнаты, и я вдруг поймала себя на мысли, что он первый, кто, кроме моего брата, оказался у меня в гостях. Капли дождя стекали по его вискам и шее, и я облизнула губы, пытаясь подавить желание, от которого понемногу зарождалось тепло в низу моего живота.

Я прочистила горло.

– Но прошло уже пять лет, а брат по-прежнему пытается водить меня за руку. Он до сих пор беспокоится обо мне. Счастлива ли я? Достаточно ли часто я улыбаюсь? – Я опустила руки и подошла к Тайлеру. – Он забывает, что я взрослая женщина. – Легонько сжала его пальцы. – Но ты не забываешь, – прошептала я, и Марек тут же стиснул мои ладони в своих.

– Я не знал, – тихо произнес он, и его дыхание коснулось моего лба. – Мне следовало относиться к тебе…

Я подняла взгляд, оборвав Тайлера на середине фразы:

– Мне нравится, как ты ко мне относишься. Не осторожничаешь со мной. Ты понимаешь меня лучше, чем кто-либо другой.

Я прижалась к нему всем телом, приподнялась на цыпочки и потянулась к его губам. Марек затаил дыхание, и я снова просунула руки под его пиджак и обхватила его за талию.

– Не осторожничай со мной, Тайлер, – прошептала я, прикусив его нижнюю губу, втянула в себя и отпустила. А затем взмолилась: – Пожалуйста.

Он закрыл глаза и поцеловал меня, постепенно переходя на шею. По коже побежали мурашки.

– Не осторожничай, – всхлипнув, напомнила я ему, обняла за шею и притянула к себе.

Марек подхватил меня, и я обвила ногами его талию, прижавшись к его губам в страстном поцелуе.

– У тебя вся одежда мокрая, – выпалила я. – Снимай ее.

– Ты уверена, что хочешь этого? – спросил он, покусывая мои губы.

– Чего именно? – игриво поинтересовалась я, провела языком по подбородку Тайлера и слегка его прикусила. – Пойти наверх в мою постель и заняться диким животным сексом?

Его пальцы впились в мои ягодицы, и я крепче стиснула его ногами и дала волю своему языку, лаская мужскую шею, подбородок и губы.

– Проклятье! – Он замер, прижимая меня к себе, и выдохнул: – Погоди. Постой.

Тайлер разжал объятия и поставил меня обратно на ноги.

– Что случилось? – Мой голос дрожал. Я так чертовски возбудилась, а он взял и остановился!

Его плечи слегка опустились, а лицо исказилось.

– Черт, как больно, – выругался он, поправив твердую и готовую к бою выпуклость в штанах.

Так чего же он ждет?!

– Что не так? Это из-за Кристиана? – мягко спросила я, чувствуя себя виноватой.

Марек покачал головой и с трудом проговорил:

– Нет. Сын уехал на пару дней. – Он кивком указал в сторону лестницы. – Иди одевайся.

– Зачем?

Я поджала пальцы ног, мой клитор пульсировал с такой же скоростью, как сердце во время пробежки. Мне не хотелось никуда идти. Какого черта?

– Сейчас же, – приказал Марек строгим и раздраженным голосом. – Я приглашаю тебя на ужин. Иди одевайся.