Воронята Стивотер Мэгги

48

Был прекрасный солнечный день в самом начале июня, когда останки Ноя похоронили. Полиции понадобилось несколько недель, чтобы закончить работу с уликами, поэтому церемония состоялась уже после окончания школьных занятий. Между смертью Пупа и похоронами Ноя многое произошло. Ганси забрал свою тетрадь из участка и ушел из гребной команды. Ронан, к полному удовлетворению школьной администрации, сдал переводные экзамены (успешно) и попытался починить замок на входной двери (безуспешно). Адам, с помощью Ронана, переселился в комнату вблизи церкви святой Агнессы, совсем неподалеку от Монмутской фабрики – однако на обоих это подействовало по-разному. Блу с радостью встретила окончание учебного года: каникулы позволяли ей сколько угодно заниматься силовой линией. Целых девять раз в Генриетте случались перебои электричества, и четыре раза переставали работать телефоны. Мора, Персефона и Калла отправились на чердак и разобрали вещи Нив. По их словам, они до сих пор не могли понять, что же именно произошло, когда они передвинули зеркала.

– Мы хотели лишить Нив силы, – признала Персефона. – Но, кажется, вместо этого мы заставили ее исчезнуть. Вполне возможно, что однажды она появится вновь.

Жизнь медленно обрела некоторое равновесие, хотя, казалось, они никогда не вернутся к привычному течению событий. Силовая линия пробудилась, Ной исчез. Магия была настоящей, Глендауэр был настоящим. И что-то начиналось.

– Джейн, извини за прямоту, но это похороны, – сказал Ганси, когда она приблизилась к ним.

Они с Ронаном, в безупречных черных костюмах, напоминали шаферов.

Блу, у которой в гардеробе не нашлось траурной одежды, на скорую руку сметала несколько метров дешевых черных кружев и надела то, что получилось, поверх зеленой футболки, которую пару месяцев назад превратила в платье. Она сердито прошипела:

– Это лучшее, что я смогла сделать!

– Как будто Ною не всё равно, – сказал Ронан.

– Ты захватила что-нибудь на смену? – поинтересовался Ганси.

– Я не дура. Где Адам?

Ганси ответил:

– Работает. Потом придет.

Кости Ноя погребли на фамильном участке Черни, на одном отдаленном кладбище. Свежевырытая могила находилась возле ограды, на пологом склоне каменистого холма. Брезент скрывал свежую груду земли от горюющих глаз. Родные Ноя стояли рядом с могилой. Мужчина и две девочки плакали, а женщина сухими глазами смотрела на деревья. Впрочем, Блу не нуждалась в ясновидении, чтобы понять, что миссис Черни горюет. Горюет и гордится.

Голос Ноя, холодный и еле слышный, шепнул ей на ухо:

– Пожалуйста, скажи им что-нибудь.

Блу, не ответив, повернула голову в направлении голоса. Она едва ощущала присутствие Ноя, стоящего у нее прямо за плечом. Его дыхание касалось шеи девушки, рука тревожно прижималась к ее плечу.

– Ты же знаешь, что я не могу, – негромко ответила она.

– Ты должна.

– Я буду выглядеть как ненормальная. Что толку? И что я могу сказать?

Голос Ноя звучал слабо, но отчаянно. Его смятение отзывалось в Блу.

– Пожалуйста.

Блу закрыла глаза.

– Я прошу прощения за то, что выпил подаренный ей на день рождения шнапс, – шепнул Ной.

– Господи, Ной!

– Что ты делаешь? – Ганси схватил Блу за руку, когда она зашагала к могиле.

– Выставляю себя на посмешище!

Она рывком высвободилась. Приближаясь к семье Ноя, Блу перебирала разные способы сделать так, чтобы не показаться сумасшедшей, но ни один ей не понравился. Она достаточно часто присутствовала на сеансах и прекрасно понимала, как это будет выглядеть. «Ной, только ради тебя».

Блу окинула взглядом печальную и гордую женщину. Макияж у нее был безупречный, волосы аккуратно подвиты на концах. Всё подтянуто, накрашено, залакировано. Под контролем. Грусть скрывалась так глубоко внутри, что у матери Ноя даже глаза не покраснели. Но Блу было не одурачить.

– Миссис Черни?

Родители Ноя повернулись к ней. Блу смущенно потеребила кружево.

– Я Блу Саржент. Я, э… хотела выразить свои соболезнования. А еще… моя мать экстрасенс. (Их лица неприятно изменились.) И… и у меня есть сообщение от вашего сына.

Лицо миссис Черни мгновенно потемнело. Она покачала головой и довольно спокойно произнесла:

– Я не верю.

– Пожалуйста, перестань, – велел мистер Черни.

У него все силы уходили на то, чтобы вести себя вежливо – Блу ожидала худшего. Ей стало очень стыдно, что она вмешалась в чужую скорбь.

– Пожалуйста, уйди.

«Скажи ей», – шепнул Ной.

Блу сделала вдох.

– Миссис Черни, он просит прощения за то, что выпил ваш шнапс.

Несколько секунд стояла тишина. Мистер Черни и сестры Ноя смотрели то на Блу, то на миссис Черни. Мужчина открыл рот, и тут миссис Черни расплакалась.

Никто не заметил, как Блу ушла с кладбища.

Потом они его выкопали. В начале дороги, ведущей к кладбищу, рядом с «БМВ», у которого был открыт капот, стоял Ронан: он одновременно загораживал проезд и караулил. Адам сидел за рулем маленького канавокопателя, который ради такого дела взял напрокат Ганси. Кости Ноя переложили в спортивную сумку. Блу светила фонариком, чтобы они точно ничего не забыли. Адам закопал пустой гроб и привел свежую могилу в совершенно прежний вид.

Когда они подбежали к машине, запыхавшиеся и словно пьяные от совершенного преступления, Ронан сказал Ганси:

– Это обязательно выплывет и припомнится тебе, чувак, когда ты выдвинешь свою кандидатуру в Конгресс.

– Заткнись и лезь за руль, Линч.

Они похоронили кости Ноя у старой разрушенной церкви. Это была идея Блу.

– Здесь их никто не потревожит, – сказала она. – И они будут лежать на силовой линии. И это освященная земля.

– Ну, надеюсь, ему понравится, – произнес Ронан. – Между прочим, я потянул плечо.

Ганси фыркнул.

– Каким образом? Ты просто стоял на страже.

– Я открывал капот.

Засыпав кости землей, они тихо постояли среди обвалившихся стен. Блу, в частности, смотрела на Ганси, который стоял, сунув руки в карманы и наклонив голову. Его взгляд был устремлен на то место, где они только что погребли Ноя. С тех пор как Блу увидела дух Ганси на этом самом дворе, как будто не минуло и дня. Или, наоборот, прошло всё время мира.

«Ганси. Всё, что есть».

Блу поклялась, что не станет той, кто убьет его.

– Поедем домой? Тут как-то жутко.

Они радостно развернулись. Ной, растрепанный и такой знакомый, стоял на пороге церкви и выглядел гораздо реальней, чем когда-либо. Во всяком случае, внешне. Он пугливо обвел взглядом разрушенные стены.

– Ной! – закричал Ганси.

Блу обвила его шею руками. Ной сначала встревожился, потом обрадовался и погладил ее по голове.

– Черни, – сказал Ронан, словно пробуя это слово на вкус.

– Слушайте, – запротестовал Ной, по-прежнему в объятиях Блу, – я серьезно. Это место пугает меня до чертиков. Может, поедем?

На лице Ганси появилась искренняя улыбка облегчения.

– Да. Поедем домой.

– Я по-прежнему не ем пиццу, – заметил Ной, пятясь к выходу.

Ронан, стоявший посреди развалин, посмотрел на них через плечо. В тусклом свете фонариков видневшаяся у него из-под ворота татуировка напоминала не то коготь, не то палец, не то лепесток лилии. Она казалась такой же хищной, как его улыбка.

– Наверное, сейчас самое время вам сказать, – произнес он. – Я принес Бензопилу из своего сна.

От автора

Мне кажется, что я всегда благодарю одних и тех же подозрительных лиц, но, тем не менее, их нужно поблагодарить. А именно: моего редактора Дэвида Левитана – за терпение, проявленное во время долгого вынашивания этой книги. Дика и Элли – за незыблемую веру в меня. Рейчел С., Трейси и Стейси – за бесконечный энтузиазм, какую бы странную идею я им ни озвучила. Бекки – за выпивку (не для меня, для Ганси). Я имею в виду какао.

Отдельное спасибо моим британским друзьям – Аликс и Алексу, Ханне и Кэтрин, которые приложили столько сил, чтобы познакомить меня с силовыми линиями.

Спасибо моему агенту, Лоре Реннерт, которая позволяет мне бегать с ножницами, и моим неутомимым критикам Тессе Граттон («Ну и тоска») и Бренне Йованов («Очень интересно»).

Также я благодарна всем, кто мне помогал – Джексону Пирсу, Кэрри, которая действительно готовит отличное гуакамоле, Кейт, моей первой и последней читательнице, папе с его пистолетами и маме с ее каменными кругами. Спасибо Натали, которая не читала, зато прислала мне кучу отличной музыки для поднятия настроения.

И, как всегда, я благодарна своему мужу Эду, с которым магия кажется совершенно естественной.