Вечное таинство – смерть Леман Валерия

Глава 1. Промедление смерти подобно

Я с великим облегчением откинулся на спинку кресла. Наконец-то я в самолете «Аэрофлота», каких-то несколько минут, и он взлетит в синее небо, унося меня прочь от Москвы, от тяжких оков рабства и, главное, от потенциальной рабовладелицы Веры Буниной!

При одном только имени зловещей фемины я невольно скривился и едва не обернулся — а вдруг она сейчас появится в проходе за спиной стюардессы и погрозит пальчиком: куда собрался, мой миленький?

«Мой миленький» — это было ее любимейшее обращение ко мне. А я никогда не был миленьким! Во всяком случае, с ней. Глупым — да, это уж точно: пожалел дивчину себе на голову. Вот так и вспомнишь классическое высказывание Максима Горького: «Надо уважать человека! Не жалеть, не унижать его жалостью, уважать надо!» В подтверждение мудрости этих слов достаточно привести мой пример. Устройтесь поудобнее, чтобы выслушать мою поучительную историю и не повторять глупых ошибок.

Все началось совсем недавно, две недели назад, хотя кажется — прошли века. В дождливый осенний день в московский офис «Сады Семирамиды» — косметической фирмы моего отца, славного парижанина Жюля Муара, где я работаю главной акулой рекламного отдела, — явилась двухметровая дылда. Ей-богу, по-другому эту девушку не назовешь, рост — ее основная достопримечательность.

Начав обозрение с длинных ног на высоченных каблуках, я проследовал взглядом выше, мимо несколько широковатой талии, проскочил скудный бюст и наконец-то встретился с испуганно моргающими глазками на круглом бледном личике.

— Здрасте! — выпалила девица, тряхнув жидкой челкой. — Меня направили к Алену Муар-Петрухину. Я окончила Московский государственный университет с красным дипломом и прошла конкурс вашей фирмы. Меня пригласили работать…

С этим все было понятно, и я кивнул.

— Хорошо. Я и есть Ален Муар-Петрухин, прошу любить и жаловать.

Девушка вспыхнула, словно с первых же слов решила буквально следовать всем моим пожеланиями, приняв классическую фразу за приказ немедленно возлюбить меня, как говорится, не отходя от кассы.

— Я… Я постараюсь.

— Уж постарайтесь, — я беспечно острил, не предчувствуя, что день грядущий мне готовит.

Наверное, для выпускницы МГУ родом из провинции я выглядел этаким столичным снобом: мало того, что родился в Москве златоглавой, так к тому же от французского папочки, который, разведясь энное количество лет назад с супругой Маргаритой Петрухиной, оставил ей двухэтажный домик с милым садом и оранжереей в зеленой зоне столицы, которым после ее отъезда в Танзанию единолично пользовался сынок. И живет этот баловень судьбы припеваючи, думает на французском и русском, а на всех деревенских красавиц смотрит сверху вниз…

Хотя в данном конкретном случае все было с точностью до наоборот — это я смотрел на гостью снизу вверх. И все-таки в определенный момент она вспыхнула повторно и начала судорожно рыться в своей сумочке.

Мне было подумалось, что она хочет припудрить носик, но я ошибся: Вера Бунина трясущимися от волнения руками достала на свет божий краснокожую книжицу и не без торжественности протянула ее мне с сопроводительным словом:

— Вот… Это мой красный диплом. Я — искусствовед.

Каюсь: именно в тот момент меня и охватила жалость к бедняжке. Это насколько же одинокой и несчастной двухметровой детиной надо быть, чтобы гордиться до судорог красным дипломом пусть и столичного универа! Девушки двадцати с копейками лет гордятся ножками-глазками-профилем и толпой воздыхателей, а вот Вера Бунина — дипломом!

И тут Ален Муар-Петрухин бездарно согрешил: не проникся уважением к краснодипломной дивчине, но от души ее пожалел. И чтобы как-то приободрить и согреть вниманием да заботой, тут же, не откладывая доброе дело на завтра, пригласил ее в ближайшее кафе — перекусить, выпить горячего кофейку. Вера в очередной раз вспыхнула и тут же с готовностью мотнула головкой: «Идемте!» И мы пошли.

Далее все шло по классическому сценарию: первые пять минут за столиком уютного кафе мы чинно вкушали макмафины под ароматный капучино, обмениваясь лишь трафаретными репликами в духе: «Прекрасный кофе!», «Вообще-то я больше люблю чай», и прочее, и прочее в том же духе.

В конце концов все это стало напоминать бездарный спектакль, и я решительно взял инициативу в свои руки: подозвал официанта и, несмотря на отчаянное сопротивление в сотый раз за день вспыхнувшей Веры, заказал нам роскошный обед с красным винцом. Как только мы приступили к трапезе и отпили красненького, неловкость и смущение разом исчезли, и искусствовед Вера защебетала, словно соловей, для начала выложив мне всю свою биографию и анкетные данные, далее без малейшей паузы приступив к изложению собственного взгляда на современную косметологию в целом и на продукцию нашей косметической фирмы «Сады Семирамиды» в частности.

Сказать по правде, через десять минут ее безостановочного словоизвержения я так утомился, что наконец-то сообразил: пора по-быстрому все доедать, чтобы благополучно распрощаться с умницей, отправив ее работать в родные «Сады».

Не тут-то было! Как только мы вышли из кафе, раскрасневшаяся от выпитого Вера лихо подхватила меня под руку.

— Миленький Ален, огромное тебе спасибо за этот чудный обед! Я первый раз была в таком кафе. А главное — никто из мужчин меня еще не приглашал на обед. Все было так шикарно!

Разумеется, это сразу меня, доброго самаритянина, окрылило: «миленький» Ален осчастливил двухметровую девицу «шикарным» обедом, честь ему и хвала! Я тут же бодро улыбнулся Вере и брякнул первое, что пришло мне на ум по поводу ее прически, — посоветовал сделать стрижку и радикально перекраситься — в лимонно-желтый цвет. Девушка задорно рассмеялась и в ответ клятвенно обещала сегодня же мой «приказ» выполнить. После этого мы прошли в здание офиса и благополучно расстались, каждый отправившись на свое рабочее место.

Признаться, я моментально забыл про Веру Бунину. А вот у девушки память оказалась гораздо крепче: на следующий день с самого утра она уже ждала меня у дверей моего кабинета — разумеется, с новой стрижкой, с новым цветом волос. Мы обменялись приветствием и веселыми пожеланиями друг другу удачи на день грядущий, после чего я поспешил скроить суровую мину великого труженика и удалился в свой кабинет.

Тот день прошел как обычно, так что к его концу я и думать забыл про Веру Бунину и ее новую прическу. Но, как оказалось, девушка подготовила боссу сюрприз: ждала меня в конце рабочего дня на выходе. Очаровательно покраснев и мотнув головкой, она выпалила:

— Ален, я надеюсь, мы с тобою все так же на «ты»? — перевела дыхание и продолжила, не ожидая моего ответа: — Так вот… Вчера ты пригласил меня на чудесный обед. А сегодня я приглашаю тебя на ужин — к себе. Я снимаю квартирку здесь, совсем неподалеку. Только, пожалуйста, не отказывай мне, а то обижусь! Я приготовила тунца в духовке…

Интересно, что бы вы сделали на моем месте? Увы, это приглашение было столь неожиданно, что я не успел ничего придумать, чтобы от него достойно отбрехаться; только и оставалось, что восхищенно всплеснуть ручками и отправиться с девушкой в ее апартаменты. Разумеется, я был решительно настроен отпробовать тунца, похвалить кулинарный талант Веры и, торопливо глянув на часы, внезапно вспомнить «об одном срочном деле».

Но долговязая Вера и тут меня перехитрила: у нее к тунцу была приготовлена ледяная водочка. Я, как мог, отказывался, ссылаясь на то, что за рулем, но она-таки уговорила меня выпить пару рюмочек. Ясное дело: после первой и второй перерывчик небольшой, ну а после третьей Алена Муар-Петрухина внезапно потянуло на подвиги. Как говорится, раз пошла такая пьянка, режь последний огурец…

Вера пригласила меня на танец, тут же непринужденно подливая рюмочку за рюмочкой, без перерыва рассказывая о своей несчастной жизни одинокой фемины. Все завершилось тем, что я вызвал такси и повез Веру к себе в гости, где и произошло мое окончательное грехопадение.

Эта была катастрофа. Едва продрав глаза на следующий день, я сразу же четко осознал сей факт, потому как первым осознанным кадром бытия была склонившаяся надо мной с радостной улыбкой бодрая Вера в кухонном фартучке, которая весело и лукаво погрозила пальчиком:

— Ах ты, негодник, — бросаешь грязное белье где попало. Надо будет купить корзинку в ванную — все грязное будем складывать туда.

Лучше бы она сразу заказала мне гроб! Я попытался было объясниться — дескать, родная, я совершенно не готов к совместной жизни, потому как убежденный холостяк, и все в том же духе. Но девушка даже не стала слушать — она со счастливым смехом заключила меня в свои объятья:

– Вот видишь, мой миленький: ты сам назвал меня «родная»! Кстати, пожалуй, мне лучше взять пару недель отпуска в «Садах» – ты ведь это мне организуешь? Столько работы по дому!..

С тех пор моя жизнь превратилась в кошмар: к вечеру Вера перевезла в дом свои вещи и начала все переставлять по своему вкусу на кухне и в комнатах. Тут я не выдержал и накричал на нее. Итог был в буквальном смысле слова плачевный: бедная Вера рухнула на диванчик лицом в подушку и отчаянно зарыдала. Я готов был завыть.

Опущу описание адских дней совместной жизни с Верой Буниной, скажу лишь, что, продержавшись, героически обороняясь, одну неделю, уже в пятницу я сдался: встал затемно, не включая света, молниеносно оделся и, прыгнув в машину, поспешно свалил на работу.

Примерно через полчаса Вера проснулась и, нутром почуяв неладное, немедленно забила тревогу. Сжав зубы, я не отвечал на ее беспрерывные звонки и на всякий пожарный заперся в своем кабинете.

Естественно, я тут же начал действовать. Первым делом набрал парижский номер отца и вкратце, сдержанно, но решительно поставил его перед фактом: дорогой, любимый папа, я лечу к тебе! Немедленно!

Но меня ждал еще один сюрприз: мой отец, которого мы с сестрой Ольгой называем Старым Лисом и который прожил в более-менее счастливом браке с нашей мамой только пять лет, несколько смущенно откашлялся и вздохнул:

— Все так сложно, мой дорогой Ален!

Я раздраженно фыркнул:

— В чем сложность, отец? Моя комната занята красавицами из твоего гарема? И в твоем двухэтажном особняке больше не найдется комнатушки для родного сына? — Я был готов рвать и метать от бессильной ярости. — Понимаешь, папа, мне просто срочно нужно улететь из Москвы!

Мой срывающийся голос озадачил отца:

— Говори сразу, что случилось! Что ты там натворил? Надеюсь, тебя не разыскивает полиция?

Я готов был расхохотаться сатанинским смехом — мне бы его проблемы! Полиция — святые угодники по сравнению с Верой Буниной.

— Нет, папа, все гораздо хуже. В двух словах: меня тут решили женить, и на сегодняшний день единственная возможность избежать этого — срочно улететь в Париж. Как говорится, промедление смерти подобно.

Тут уж рассмеялся Старый Лис. Когда все более-менее благополучно, Жюль Муар не прочь пошутить, побалагурить.

— Бедняжка Ален! Представь себе — у меня практически такая же ситуация: я без пяти минут женатый человек. Но вот только, в отличие от тебя, данная перспектива делает меня счастливейшим из смертных.

— Поздравляю, — не без желчи проскрипел я. — Но в таком случае ты тем более просто обязан пригласить меня в гости, чтобы познакомить с потенциальной мачехой.

Старый Лис в очередной раз откашлялся.

— М-да, возможно, возможно… Только вряд ли малышка Лулу годится тебе в мачехи, дорогой Ален, она немного младше тебя, совершенное дитя. Ей двадцать лет.

Что ж, все это было в духе отца: в свои «слегка за пятьдесят» он тщательно следит за собственной внешностью и одеждой. Он, кажется, и во сне следит за своей мимикой, всегда выглядит молодым и прекрасным, а потому каждая из его новых пассий, как правило, еще моложе и роскошнее предыдущей.

Однако в тот критический момент мне было не до сантиментов — еще немного, и в мою дверь начнет ломиться Вера Бунина.

— Еще раз поздравляю, — усмехнулся я, невольно бросая взгляд на часы на запястье. — Ну, так что — я вылетаю ближайшим рейсом?

Старый Лис немедленно заворчал, загундел нечто бессвязное, пока я решительно не оборвал его, призвав хоть несколько дней в году быть настоящим отцом. Тут он вздохнул.

— Хорошо, я в принципе не против. Но прошу, не торопись: для начала я должен посоветоваться с Лулу, как она посмотрит на твой визит. После беседы я тебе перезвоню. Чао!

И негодник немедленно дал отбой. Проявите чуток фантазии, чтобы попытаться представить себе, что я испытал в следующие двадцать-тридцать минут, ожидая его звонка как манны небесной. Когда наконец раздалась долгожданная трель, я схватил трубку так, как утопающий хватается за соломинку.

— Поздравляю, мой дорогой, — слегка недовольным голосом проворчал Старый Лис. — Моя очаровательная крошка Лу неожиданно обрадовалась перспективе гостя из Москвы. Представь себе: одной ее знакомой буквально на днях привезли чудного песика из России. Насколько я понял, это новая мода: в Москве множество бездомных несчастных псов и котов, которых добрые женщины собирают, отмывают и через интернет-сайт пристраивают по всему свету. Словом, Лулу тоже хочет несчастного песика из ужасной и холодной Москвы. Раз уж ты собрался к нам прилететь, прошу тебя…

— Я все понял, — нетерпеливо перебил его я, бросая затравленные взгляды на дверь. — Говори быстрее название этой конторы или телефоны, но только пса я выбирать не стану — возьму первого попавшегося.

— Лулу абсолютно все равно, какой пес, — недовольно фыркнул Старый Лис (он терпеть не может, когда его прерывают). — Она согласна даже на безногого — в ней живет святая душа матери Терезы. Но, мой дорогой Ален, прошу лично от себя: хотелось бы, чтобы песик был более-менее приличный. Итак, записывай координаты: общество спасения животных…

Несколько секунд — и я записал нужную информацию, после чего распрощался с отцом. Пора было предпринять конкретные действия, чтобы как можно быстрее покинуть холодную и ужасную Москву, где обосновалась Вера Бунина.

Я еще раз перечитал свою запись. Итак, общество спасения животных под названием «Друг человека», телефон ветеринара Анастасии Маричевой. Пора приниматься за дело.  

Глава 2. «Друг человека»

Мое общение с представителем «Друга человека» оказалось чрезвычайно коротким и приятным: я позвонил, представился и кратко изложил суть дела. Дескать, лечу сегодня последним рейсом до славного города Парижу, а мои взбалмошные друзья изъявили желание усыновить дворняжку — помогите! Нужно все оформить с потрясающей скоростью.

Ветеринар Анастасия Маричева оказалась на редкость милой дамой. Терпеливо выслушав мою сбивчивую и торопливую просьбу, она жизнерадостно рассмеялась в ответ.

— Нет проблем! Со славным городом Парижем мы давно активно сотрудничаем. В настоящий момент у нас есть пара песиков с полностью оформленными ветеринарными справками международного образца. Если вас устроит, я даже могу подвезти вам счастливого пса прямо в аэропорт. От вас требуется лишь сообщить, каким рейсом и откуда вы вылетаете.

Я с облегчением вздохнул: ну надо же! Слава богу, есть люди, способные все организовать легко и быстро! В течение двух минут мы обговорили с Анастасией место и время встречи, и, можно сказать, мое дело было в шляпе.

Потом я поспешил позвонить отцу, сообщил радостную весть: буду в Париже сегодня к 19.00 вместе с чистопородной московской дворнягой, прошу встретить в аэропорту Шарль де Голль. Старый Лис что-то недовольно буркнул в ответ и дал отбой, что совершенно меня не расстроило. Я тенью выскользнул из кабинета и из офиса, торопливо покинув это нечистое на данный момент место.

Поскольку поутру, в панике сбегая из дома, я не имел никакой возможности собрать вещи, то первым моим делом стало посещение магазинов. Купив себе все необходимое, я отобедал в кафе по соседству и наконец-то рванул в Шереметьево, прибыв на место даже чуть раньше оговоренного времени встречи.

Итак, я прогуливался у здания аэропорта, глазея по сторонам, изо всех сил стараясь первым заметить Анастасию, которая весело и непринужденно описала саму себя как очаровательную длинноногую шатенку с огромным псом шоколадного цвета по имени Билли.

Оная красавица и Билли появились в поле моего зрения ровно в срок, и я невольно восхитился точностью представительницы «Друга человека». Анастасия, едва заметив мою приветственно поднятую руку, подошла, доброжелательно улыбнулась и кивнула, потом наклонилась к действительно огромному псу, которого привела с собой на поводке:

— Билли, познакомься: это твой сопровождающий Ален. Сам видишь, он очень добрый и хороший. На время полета вы расстанетесь, но, думаю, в Париже еще успеете подружиться.

После этого она с той же торжественностью развернулась ко мне, с легким полупоклоном представив мне Билли:

— Ален, это — Билли, прошу любить и жаловать!

Билли, умильно склонив шоколадную голову набок, смотрел на меня снизу вверх шоколадными блестящими глазами, слегка повиливая шоколадным хвостом. Он был вполне упитан и холен, чтобы никоим образом не походить на своих собратьев — бездомных дворняг.

— Никогда бы не подумал, что передо мной несчастный бездомный пес, — покачал я головой, невольно улыбаясь. — Настоящий красавчик! Такой веселый, довольный жизнью и самим собой. На вашем месте я бы назвал его Шоколадом. Ну, или, на худой конец, Сникерсом.

Анастасия с довольным видом кивнула.

— Насчет имени — все вопросы к нашим волонтерам, это плод их фантазии. А вот ваш отзыв по поводу внешнего вида питомца принимаю за комплимент: с самого поступления Билли к нам в приют беднягой занималась лично я. Видели бы вы его в то время! Некий идиот натравил на беднягу своего бультерьера. Билли был весь в крови, шерсть — клочьями, кожа да кости… Поскольку я — ветеринарный врач, я и оказала ему первую помощь. А уж потом мы все вместе принялись его откармливать, холить и нежить. Его глазки — поначалу в них были только страх и недоверие — стали понемногу оживать. И вот налицо замечательный результат: вы сами назвали Билли красавчиком, Билли едет на постоянное место жительство в благополучную Европу, в славную Францию. Ей-богу, тысячи наших собратьев-людей завидуют ему, в том числе и я, грешная!

Она вновь беззаботно рассмеялась, ласково почесав Билли за ушком, а он лишь тявкнул — словно поддакнул. Анастасия тут же, будто вдруг вспомнив нечто важное, поспешила завершить болтовню.

— Да, должна вам сказать, пока не забыла: на дорожку мы сделали Билли укол, чтобы в течение нескольких часов полета он мирно спал. Этот укол имеет слабительный эффект, так что постарайтесь по прибытии… Короче говоря, создайте условия, чтобы парень справил нужду, вы понимаете?.. Хотя… Билли страдает запорами.

Билли, словно прекрасно понял, о чем идет речь, стыдливо опустил морду, а Анастасия в очередной раз весело рассмеялась.

— Не конфузься, Билли, здесь все свои! — Она перевела взгляд на меня. — Надо вам сказать, тут у нас было ЧП: один несознательный работничек накормил Билли чем-то непотребным, хотя мы всегда перед дорогой стараемся не перегружать желудок животных тяжелой едой. А этот Паша — любитель поддать, щедро поделился своим подозрительным закусоном с Билли. Ну, ничего, Паша у меня еще попляшет! А вообще Билли у нас абсолютно не балованный, ест хорошо и не капризничает — овощи, косточки, кашки. Умница он у нас, так и передайте его новым хозяевам!

Мы еще немного поболтали о погоде, курсе евро и прочих житейских мелочах, после чего распрощались лучшими друзьями.

Итак, отныне на время моего отчаянного бегства я не был одинок. До начала регистрации мы с Билли устроились тут же, на скамеечке, и я излил перед псом свою измаявшуюся душу — рассказал историю знакомства с жуткой девушкой Верой.

Билли, участливо склонив голову, все внимательно выслушал, немного поворчал и наконец, положив голову на лапы, задремал. Вскоре началась регистрация; я сдал свой легкий багаж, а когда нам с Билли пришлось расстаться на несколько часов полета, я дружески потрепал его по загривку.

— Билли, ты только не волнуйся, — ободряюще улыбнулся я своему новому приятелю, передавая поводок в руки служащего, который должен был отвести пса в багажное отделение. — Небольшой перелет, и мы снова с тобой встретимся. Все будет просто замечательно.

Билли только посмотрел на меня взглядом искушенного благами жизни существа и снисходительно тявкнул, словно констатируя факт, что это мне надо успокоиться, а он собирается элементарно выспаться.

Словом, вся моя нервотрепка с Верой Буниной, похоже, благополучно подходила к концу. Несколько минут – и я уже сидел на своем месте в салоне самолета рейса Москва – Париж, вбивая напоследок эсэмэску для Веры: «Срочно улетаю в Париж. Будешь уходить, закрой дом и ворота, ключи отдай Ольге».  

Глава 3. Любовь с первого взгляда

Я люблю летать самолетами: за два-три часа полета можно решить уйму дел — прочитать давно откладываемую книгу, на которую в рутину бытия катастрофически не хватает времени, помедитировать, помечтать, послушать любимую музыку или просто-напросто выспаться.

На этот раз полет с первых минут обещал мне много приятных моментов: рядом со мной устроилась, приветливо улыбнувшись, настоящая красавица — миниатюрная юная девушка с вьющимися светлыми волосами до плеч и серыми, немного грустными глазами.

— Здравствуйте, — любезно улыбнулся я в ответ, тут же вскочив, чтобы помочь красавице закинуть сумку на полку. — Меня зовут Ален. А вас?

Ясное дело, на всякий пожарный я говорил по-французски — для меня это второй родной язык, и я с легкостью перехожу с русского на французский и обратно, не ощущая особой разницы.

Девушка сдержанно улыбнулась и кивнула, но ответила почему-то по-русски, хотя и с легким очаровательным акцентом.

— Очень приятно. Меня зовут Мари. Маша. Вы хорошо говорите по-французски, но вы ведь русский?

Как хотите, но это предположение, к тому же высказанное с французским акцентом, слегка меня обидело. Интересно, на мне, что, написано, что я русский? Во всем моем облике ни капли французского шарма?

Я откашлялся и слегка натянуто улыбнулся.

— Полагаю, могу принять это за комплимент? Как правило, русский человек славится широтой души и статью. Но вообще-то я полукровка: моя мама — русская, мой отец — француз. А вы? В вашем русском заметный акцент, но говорите вы легко, без напряга.

Я тут же отметил интересную особенность девушки Мари-Маши: слушая обращенную к ней реплику, она очаровательно наклоняла голову к правому плечу и слегка хмурила брови. Выслушав фразу до конца, тут же кивала, мимолетно улыбалась, словно радуясь тому, что все поняла, после чего давала ответ.

— Моя бабушка Агафья была русской, — произнесла она чуть дрогнувшим голосом и ностальгически вздохнула. — Боже мой, бабуля была моим самым родным и близким человеком! Мама вела светский образ жизни, и я ее почти не видела, отец умер еще до моего рождения… Так что с бабулей мы были самыми близкими подругами! Она говорила со мной только по-русски, и, уверяю вас, в детстве я разговаривала без малейшего акцента! Русский язык я начала немного забывать уже в юности, когда училась в лицее и общалась со сверстниками. К тому времени моя дорогая бабуля умерла. Царствие ей небесное!

Мари печально улыбнулась, быстро перекрестившись, спеша пояснить мне каждый свой жест.

— Бабуля всегда говорила «Царство небесное!» и крестилась, когда речь заходила о мертвых и когда мы с ней ходили на кладбище навещать могилу ее мамы, моей прабабушки Натали. И еще она часто просила прощения у бога за свои грехи: прости меня, Господи. А я каждый раз думала: «Господи, за что ты прощаешь мою бабулю? Она — лучшая на свете!»

Как хотите, а я был очарован: смотрел в серые глаза, в которых сквозили легкая грусть и усталость, на рисунок чуть припухлых губ, и мне хотелось обнять бедняжку Мари, нашептать ей прекрасных сказок, чтобы она ни о чем не заботилась, ни о чем не тосковала, а лишь улыбалась миру.

Сейчас я отдаю себе отчет в том, что, возможно, в моей мгновенной влюбленности присутствовала вина Веры Буниной — на фоне ее пошловатых манер и общего баскетбольного облика Мари выглядела хрупкой Дюймовочкой, под руку с которой хотелось улететь в синь неба.

Мы еще немного поболтали; я рассказал о моей любимой русской бабуле из-под Тамбова, и Мари тут же светло улыбнулась, а разговор несказанно оживился: каждый вспоминал лучшие моменты детства и бабушкины сказки. В какой-то момент грустинка моей соседки словно растаяла — она весело и беспечно улыбалась мне, а под конец тепло сжала руку.

— Спасибо, Ален! Я так давно ни с кем не вспоминала бабулю, а с вами… Ко мне будто вернулись силы и желание жить!

Увы, я не успел уточнить всего, что касалось мрачноватой фразы насчет вернувшегося желания жить — к этому моменту стюардессы стали разносить пассажирам обед. Мари в очередной раз неуловимо изменилась: словно сняла с лица маску теплого дружелюбия, улыбнулась мило, но неожиданно холодно кивнула и, пожелав приятного аппетита, принялась за трапезу. Мне не оставалось ничего, как сделать то же самое, хотя, если честно, голода я совершенно не ощущал.

По-быстрому покончив с едой, я терпеливо дождался, пока стюардесса принесет нам по чашечке кофе, судорожно обдумывая следующую подходящую тему для разговора. Сделав глоток, я развернулся к Мари и торопливо задал первый пришедший на ум вопрос:

— А вы любите кофе?

Мари по своему обыкновению кивнула.

— Кофе я люблю, — она тут же слегка нахмурилась и усмехнулась с ноткой тоски. — А вот чего я не люблю — так это собак! С детства. Когда мне было пять лет, меня укусила одна огромная псина.

Признаюсь, я опешил от столь неожиданного витка мысли — от кофе к кусачим собакам. Но Мари при всем при том была так очаровательна и мила, что я лишь улыбнулся.

— А вот я люблю собак — быть может, потому, что мне повезло и ни одна из них ни разу меня не укусила. К тому же эта моя поездка к отцу не простая, но с нагрузкой: он попросил привезти ему бездомного московского пса. Так что я лечу не один, а в компании славной дворняги по имени Билли. Дело в том, что…

Тут Мари неожиданно оживилась — она прервала меня на полуслове, притом опустив свою прохладную ладонь на мою дрогнувшую руку.

— Да что вы говорите! Вот это совпадение! Одна моя парижская подруга тоже попросила меня привезти ей бездомного пса из Москвы. В последнее время в Европе это мода: принимать под свою крышу бездомных животных из России…

Короткая пауза, мимолетно нахмуренные бровки — и Мари вновь вскинула на меня взгляд своих серых очей:

— Скажите, а вы случайно брали пса не в приюте «Друг человека»?

Я усмехнулся:

— Именно там. Вы тоже?

— Я тоже!

Тут Мари бессильно откинулась на спинку кресла — при этом она выглядела такой несчастной, что мне в очередной раз захотелось ее обнять, дружески посочувствовать и ободрить, сказать нечто успокаивающее в духе «все пройдет зимой холодной».

— Вы не представляете: я так устала! У меня и без того в последнее время сплошные проблемы, а тут еще эта просьба насчет собаки…

Она полузакрыла глаза и говорила вполголоса, чуть хрипловато.

— Моего пса зовут Тоха — это огромный лось, который при желании мог бы съесть меня, не подавившись. Та дама из «Друга человека» прыгала вокруг Тохи, словно он дитя малое, только что в носик не целовала. А я с ужасом вела его на поводке и вздохнула свободно, лишь только когда сдала в багаж. Слава богу! Что ни говори, я предпочитаю общаться с людьми, а не с животными. В аэропорту меня встретит приятель подруги и заберет это сокровище.

Пока она монотонно выдавала сей монолог, я любовался ее лицом. Я не художник, но именно вот такие лица хоть на мгновенье, а делают из нас творцов — были бы у меня под рукой краски-кисти, я бы попытался живописать эту красоту.

Представьте себе: бледное, почти что мраморно-белое лицо с довольно крупным ртом со слегка припухшими губами и небольшими, но очень яркими серыми глазами удлиненной формы в окружении темных густых ресниц. Тонкие светлые брови, чуть вьющиеся палевые пряди волос, то и дело падающие на лицо, каждый раз поправляемые тонкими нервными пальцами…

— Вы меня гипнотизируете?

Голос Мари заставил меня вздрогнуть — я так ею залюбовался, что не сразу понял, что девушка выпрямилась и теперь требовательно смотрит на меня, сурово нахмурив брови.

Вероятно, я покраснел. Впрочем, я тут же постарался взять себя в руки и беззаботно улыбнуться.

— Извините, Мари. Наверное, не очень хорошо так пялиться на девушку, но у вас такое прекрасное лицо, что я не мог устоять — попросту вами любовался. Еще раз прошу извинения.

Несколько секунд Мари хмурилась и наконец улыбнулась, кивнув, словно соглашаясь с моими доводами.

— Вы сказали «пялиться», а я вновь вспомнила бабулю — это было одно из ее любимых слов. Она очень весело рассказывала, как познакомилась со своим мужем, моим дедом, которого я никогда не знала. Помню, как она рассказывала мне за вязанием: «Он так на меня пялился! А я подхожу к нему и говорю: «Хватит пялиться, сударь, после таких взоров извольте на мне жениться!»

Тут уж настала очередь покраснеть Мари — внезапно смутившись, она даже прикрыла ладошкой рот:

— Только не подумайте, что я вам намекаю!.. Я просто вспомнила бабулю Агафью. На мне вам жениться нет нужды — у меня уже есть жених, так что пяльтесь, сколько вам угодно, сударь!

Мы еще немного посмеялись, пошутили, и Мари вдруг снова словно вспомнила нечто не слишком приятное — внезапно нахмурилась, довольно сухо сообщила мне, что хотела бы немного поспать, а потому просит больше на нее не пялиться.

Разумеется, я обещал ей, и на том наше общение закончилось; через сорок минут, как только самолет совершил посадку в аэропорту, моя прекрасная соседка почти мгновенно исчезла, поспешив на выход, оставшись в памяти как «мимолетное виденье, как гений чистой красоты». 

Глава 4. Здравствуй, папа!

Слава богу, меня встречал отец; вы не можете себе представить, как я обрадовался, очутившись с Билли в зале ожидания и тут же увидев его, приветствующего меня небрежным жестом руки. Дело в том, что обычно отец меня никогда не встречает, потому как полагает, что я — давно взрослый индивид, который неплохо зарабатывает в его косметической фирме, а потому вполне может самостоятельно добраться на такси до Сент-Женевьев-де-Буа — симпатичного городка под боком Парижа, где и располагается его славный особнячок.

Впрочем, на этот раз причина казуса легко разъяснилась с первых же минут. Рядом с отцом стояла, лучась улыбками и буквально подпрыгивая на месте от нетерпения, совсем юная девчушка: тонкая, как подросток, с гривой белокурых волос, в легкой курточке и потертых джинсах. Она первой кинулась ко мне навстречу, но обнимать и тормошить принялась не меня, а засмущавшегося Билли.

— Привет, привет, мой малыш! О-о-о, да ты настоящий красавчик! Москвич! Я тебя полюбила с первого взгляда, ты настоящий душка! Дай лапку! Умница — он дал мне лапку!

Последнюю фразу она с восторгом выкрикнула, на мгновенье обернувшись к отцу, который лишь снисходительно пожал плечами, и тут же вновь затормошила своего новоявленного питомца:

— Так ты понимаешь по-французски? А я уже начала изучать русский, купила себе целую гору учебников! Я могу сказать тебе по-русски…

Тут она приняла серьезный вид и произнесла с очаровательной старательностью: «Спа-си-бо!»

При этом не переставала трясти, обнимать и целовать окончательно сконфуженного Билли. Еще немного, и, казалось, пес произнесет если не по-французски, то по-русски: «Мадемуазель, хотя бы поздоровайтесь для начала с моим провожатым!»

В конце концов эту самую фразу вальяжно произнес мой отец, после того как мы с ним вполне по-дружески обнялись и традиционно похлопали друг друга по плечам.

— Дорогая Лулу, тебе бы следовало в первую очередь поприветствовать Алена. Поднимись, прошу тебя, и поцелуй — только в щеку! — моего дорогого сына.

И, пока ничуть не смутившаяся Лулу бойко чмокала меня в щеку и горячо трясла мою руку, отчего-то все повторяя слово «товарищ», Старый Лис представлял нас друг другу:

— Мой дорогой сын Ален… Моя подруга Лулу… Как, Ален, зовут собаку? Билли! Что ж, прекрасное имя — приветствуем тебя, Билли! Рад, что все мы познакомились. Ну а теперь давайте отправимся домой — сказать по правде, мне уже до чертиков надоел этот аэропорт!

Разумеется, мы не заставили себя ждать, тут же направившись на выход: впереди весело трусили Лулу с Билли на поводке, за ними энергично вышагивали мы с отцом. Уже рассаживаясь в машине, я вдруг вспомнил, что мне говорила Анастасия насчет слабительного эффекта снотворного, тут же донес эти сведения до Лулу, которая только махнула ручкой, удобно устроившись в обнимку с Билли на заднем сиденье:

— Уверена, ничего такого Билли сейчас совершенно не хочет — смотрите, он все еще такой сонный! Облегчится дома, где-нибудь в нашем саду — там полно замечательных кустиков!

И мы отправились домой.

По приезде на место, едва открылись дверцы машины, вполне пришедший в себя Билли рванул в заросли шиповника в дальнем конце сада, Лулу с веселым хохотом бросилась за ним, а мы с отцом, поулыбавшись-поумилявшись на эту мирную картинку, прошли в дом, где я первым делом поднялся в свою комнату на второй этаж, чтобы разложить вещи по ящичкам в шкафу и переодеться.

На календаре был месяц октябрь, стояли последние теплые дни парижского бабьего лета. Приняв душ и переодевшись, я спустился на кухню, и мы с отцом накрыли стол к ужину на террасе.

Сказать по правде, Старый Лис великолепно умеет готовить, но, в отличие от меня, он чрезвычайно ленив и не любит утруждать себя лишний раз. Поэтому на протяжении не одного десятка лет у него трудилась приходящая прислуга — славная мадам Пико, женщина с золотыми руками, которую я помню еще с детских лет, когда мы с Ольгой, бывало, проводили у отца пару-тройку недель на летних каникулах. И вот теперь, как с довольным видом сообщил мне отец, в услугах мадам Пико больше не было нужды: ее заменила Лулу, наилюбимейшее хобби которой — кулинария.

Итак, мы со Старым Лисом неторопливо ужинали на террасе. Лулу, перекусив буквально на ходу, от ужина отказалась: она резвилась с Билли в саду. Мы с отцом полюбовались, как в стремительно сгущавшихся сумерках они гоняют мяч по все еще зеленой лужайке, после чего я по просьбе Старого Лиса изложил страшную сказку об ужасной Вере Буниной, завершив рассказ описанием своего бегства из Москвы и благополучным прибытием в его, отцовские, оберегающие объятия. Отец только хмыкнул и поднял свой стакан с джином – мы чокнулись и выпили, еще немного посидели молча и наконец разбрелись по своим комнатам.

Естественно, события этого бурного дня вытрясли из меня все силы — я ощутил это, рухнув в кровать. Несколько минут поворочавшись в благоухающих простынях, повздыхав и поохав, я подумал, что все хорошо, что хорошо кончается, загадал желание, чтобы Вера Бунина послушалась моей эсэмэски и покинула мой дом, отдав ключи Ольге, после чего погрузился в сон. 

Глава 5. Здравствуй, Париж!

Где-то я прочел простую и замечательную фразу о том, что, когда человек счастлив, время для него летит незаметно. И вот, в этот зарождающийся день октября по всему выходило, что я был абсолютно несчастлив, потому как, проснувшись, несколько минут лежал, буквально кожей ощущая, как время невообразимо медленно тянется, в душе растет тоска, а в голову приходят мрачные мысли в духе «Зачем я прилетел к отцу?» и «Что делать дальше?».

Весь дом был погружен в тишину, а когда серый рассвет стал вползать в комнату, я услышал, как отец неторопливо спустился на кухню и включил кофейный агрегат. Старый Лис жаворонок: встает очень рано, ложится сразу после десяти вечера, трудится без счета времени, все свои силы отдавая родной фирме. Стало быть, можно с полной уверенностью сказать, что собственные благополучие и обеспеченность он честно заработал.

Следующей моей мыслью было, что, раз уж я проснулся, лучше по-быстрому встать и присоединиться к отцу: выпить в его компании чашку кофе, обсудить труды праведные на благо родных «Садов», а заодно договориться о безвозмездной аренде автомобиля из его гаража, чтобы свободно передвигаться по Парижу.

В одно мгновение я ощутил прилив сил, вскочил, оделся и почти кубарем скатился по лестнице на кухню.

— Ты уже встал? — удивленно вздернул брови Старый Лис. — Это я только приветствую. И что ты теперь намерен делать?

Устроившись за столом и приняв чашечку горячего кофе из его рук, я кратко изложил свои планы на ближайшее время и конкретно — на этот день: работать на «Сады Семирамиды» в поте лица, первым делом побеседовав на месте с моим парижским коллегой Анри Бюссе о наилучшем оформлении сайта фирмы — и прочее, прочее, все в том же духе.

Выслушав, отец бросил на меня недоверчивый взгляд и даже покачал головой, высказав вполне здравое предположение, что, скорей всего, Анри не будет в восторге от моего вмешательства в его дела.

Я заверил отца, что проявлю массу корректности и буду при Анри лишь смиренным наблюдателем, при необходимости все «оформив» как прекрасную возможность лишний раз поучиться у настоящего аса рекламы.

Отец в общем и целом согласился. Пара минут — и мы решили с ним вопрос с автомобилем (я «арендовал» его зеленый «Рено»), после чего расстались на некоторое время, вновь разойдясь по своим комнатам.

Очутившись в своей комнате, пристроившись на софе, неожиданно я вновь уснул и пришел в себя ближе к обеду, услышав радостные вопли Лулу во дворе, где она азартно играла в футбол с псом, который, судя по всему, вполне осознал, что у него реально появились великолепные хозяйка и место жительства, и пребывал оттого в состоянии перманентного восторга.

Я потянулся, зевнул, лениво спустился на кухню, где пообедал, выяснил у раскрасневшейся от беготни Лулу, что отец в своем кабинете завершает работу по счетам, после чего собирается ехать в офис. Не дожидаясь его, я прыгнул в «Рено» и первым отправился на работу.

Я неторопливо ехал по улицам и проспектам, и во мне возрождались радость и жизнелюбие, как всегда бывает при встрече со старым другом. Париж! Древний и вечно молодой, сонный под покрывалом дождей предзимья и великолепно-сумасшедший в пору цветения, то серый и мрачный, то пронизанный ослепительными лучами солнца. Живой! Живой город, каждый раз по приезде словно открывающий мне свои дружеские объятия. Для меня Париж не менее реален, чем тетушка Мила из Одинцова, а потому теперь, щурясь от солнца, что щекотало меня сквозь ветровое стекло, я готов был рассмеяться: здравствуй, Париж!..

Но мое приподнятое настроение едва не подпортила жуткая Вера Бунина — неожиданно раздался звуковой сигнал сотового, и на его экране высветилось сообщение: эсэмэска от фурии! Я тут же отшвырнул телефон в сторону, а из головы постарался выкинуть Веру Бунину, заставив себя улыбнуться пошире — черт возьми, продублируем сказанное: я — в Париже! В дивном городе, с которым меня связывает масса прекрасного и светлого, ведь здесь мы с сестрой Ольгой ежегодно проводили в общей сложности месяц-два-три, отправляясь на каникулы, а то и просто на выходные к отцу.

Вдруг я подумал, что свой первый день по приезде не следует сразу же посвящать работе – для начала неплохо бы встретиться со старыми друзьями и просто с приятными людьми. Надо ли говорить, что в Париже у меня таковых – воз и маленькая тележка! И среди всех имен и лиц, связанных с вечной сказкой Парижа, на этот раз первым на память мне пришло одно: Аиша.

Наверное, у многих это имя вызовет улыбку: тут же на память придет песенка алжирца Халеда о красавице Аише, к ногам которой несчастный складывает жемчуга и драгоценности, а она при всем при том проходит мимо, словно и не видит влюбленного страдальца. Когда несколько лет назад нас с Аишей представили друг другу на одной из парижских тусовок, я, помнится, едва услышав ее имя, расплылся в улыбке, а она строго погрозила мне пальчиком: «Только, пожалуйста, не начни напевать ту самую песенку!..»

Аиша Мистроне с первых же мгновений вызвала у меня симпатию: миловидная девушка с длинными темными волосами, карими глазами и лукавой улыбкой, она словно излучала доброту и жизнерадостность. Отец — итальянец, мать — египтянка, а сама Аиша, плод любви и единства семейного союза Мистроне, стала коренной парижанкой, блестяще окончив Сорбонну и успешно работая в прессе. А в тот, первый вечер нашего знакомства нас подружили арканы Таро.

Не знаю, как кто, а меня с детства притягивала магия карт. Бывало, в деревеньке под Тамбовом, в гостях у моей любимой бабули Варвары я часами мог, открыв рот, наблюдать, как она неторопливо раскладывает засаленные карты в таинственный рисунок на столе и, указывая то на одну, то на другую сморщенным пальцем, рассказывает удивительные истории своим бабулькам-соседкам, а также их дочкам и внучкам — всем тем, кто просил ее «погадать».

Сам я никогда даже и не пытался освоить науку гадания, но вот интерес к искусству мастеров имею немалый. Несколько минут легкой болтовни с Аишей — и сам собой всплыл завораживающий меня факт: моя новая знакомая — великая искусница в гадании на картах Таро.

В тот же вечер мы с ней уединились в тихой комнате, подальше от танцующей и поглощающей спиртное молодежи, и Аиша нарисовала яркую картину: краткое, но увлекательное обучение в вузе, встреча с любовью всей моей жизни, необыкновенные радости и бесконечные проблемы, с этой любовью связанные, а также отъезд матери в далекую жаркую страну.

Серьезно отнестись к этому гаданию меня заставили уже первые слова о моем «увлекательном» обучении: дело в том, что тем летом я приехал в Париж, уже будучи новоиспеченным студентом актерского факультета ВГИКа. Ну а на предсказания насчет «краткости» обучения мне только и оставалось, что приподнять бровь — в то время я был уверен, что успешно окончу вуз. И тем не менее все сбылось с великой точностью: во ВГИКе я продержался лишь один год, но зато с первых же шагов повстречал синеглазую Соню Дижон — любовь всей моей жизни, с которой с тех самых пор мы перманентно ссоримся, миримся и даже время от времени изменяем друг другу, при всем при том ни на мгновение не теряя живой нити, что связывает наши влюбленные сердца. Сбылось и предсказание насчет маминого отъезда — как только я забрал документы из ВГИКа, она решилась-таки отправиться по приглашению своих бывших студентов работать в танзанийский национальный парк Серенгети (жаркая страна!).

Надо отметить, что нынешним октябрем Соня тусовалась в Женеве, на родине ее покойного отца, заодно с большим успехом выставляя там в галерее свои художественные полотна. Перед самым ее отъездом мы по традиции красиво поскандалили, дав друг другу временный «отпуск». И вот мой отпуск не задался с самого начала: кошмарики с Верой Буниной, следом – эта моя непонятная влюбленность в девушку из самолета, не имеющая абсолютно никакого смысла и будущего…

Вот почему я решил для начала отправиться к Аише — дружески поболтать-посплетничать об общих знакомых, испить вместе с ней кофе в кафе «Магия», что в двух шагах от ее дома, а потом смиренно просить мастера Таро сделать мне, горемычному, расклад: что ждет меня в ближайшие дни и есть ли шанс увидеть свет в конце туннеля.

Притормозив у обочины, я позвонил, и с первых же слов приветствий с облегчением улыбнулся: Аиша была в настоящий момент совершенно свободна и до чертиков рада перспективе со мной увидеться.

Таким образом, первый параграф дел на сегодня был очень приятным: Аиша, кафе «Магия», предсказания Таро. Я развернул машину и направился на встречу с гадалкой.  

Глава 6. Предсказания Аиши

Как всегда, Аиша встретила меня эмоционально: крепко обняла, похлопала по плечу, потрепала ладошкой по щеке, троекратно расцеловала, после чего наконец мы устроились за нашим привычным столиком в глубине зала — подальше от чужих глаз и ушей, ведь, по доброй традиции наших парижских встреч, Аиша, заказав в баре два кофе с имбирем и корицей, первым делом достала свою любимую колоду — Таро Тота.

Пару минут она смотрела на меня с таинственной улыбкой, неторопливо тасуя карты, потом рассмеялась, тюкнув колоду на стол между нами:

— Нет, как все-таки здорово, что ты приехал!

Не представляете, как приятно было слышать эти искренние слова! Я, невольно заражаясь улыбкой Аиши и всем ее восторженно-радостным настроением, тоже рассмеялся, кивнув:

— Это правда здорово, но понял я это только сейчас, когда ты мне подсказала!

Мы еще немного посмеялись, нам принесли наш кофе, и, сделав пару глотков, Аиша глубоко вздохнула и принялась за свой расклад.

Под негромкую музыку удивительные карты ложились сложным узором, смуглые тонкие пальчики Аиши легко оглаживали каждую, словно благодаря за любезно предоставленную информацию.

— Дорогой мой, у тебя сейчас наступает очень непростой период — непростой, но зато очень яркий, насыщенный самыми необычными событиями…

Тут Аиша внезапно нахмурилась и, выкладывая карты друг за дружкой, покачала головой, взглянув на меня тревожными глазами.

— О боже мой, Ален! Ты только не паникуй, но я должна тебя предупредить: главное действующее лицо данного периода твоей жизни — смерть. Великое и вечное таинство! Смерть будет во главе всего, именно она станет направлять твои действия, придавая им смысл — только не спрашивай меня, что конкретно это значит, жизнь очень скоро сама тебе покажет!

Мимолетная улыбка, взгляд карих глаз, и снова заплясали юркие пальцы, выкладывая новые и новые карты на столе.

— Ага! Короткая история любви — очень короткая! — и снова смерть. Ты будешь двигаться по ужасному лабиринту, и вот здесь главное — не терять веры в собственные силы, тогда благополучно дойдешь до выхода, и наградой за труды будет некий ценный презент и…

Тут Аиша весело рассмеялась.

— И новая чудесная любовь! Ну, естественно, лучшая награда Алену за все его подвиги и страдания — новая любовь. Но, знаешь, думаю, мне все-таки следует еще раз предупредить тебя…

Улыбка мгновенно растаяла на лице гадалки, а сама она, в очередной раз рассматривая получившийся расклад, выложив еще три карты поверх, вновь нахмурилась и покачала головой:

— Да, предупреждаю тебя, Ален: будь осторожен! По всему выходит, что смерть — главная героиня этого расклада. Причем, вполне возможно, что смерть будет угрожать и тебе самому. — Аиша посмотрела на меня почти умоляюще. — Пожалуйста, будь предельно осторожен во всем!

Конечно, услышать подобное пророчество вряд ли кому-нибудь будет приятно. «Великое таинство смерть»! Красиво звучит, а в реальности — мало приятного. Но, разумеется, перед девушкой мне не хотелось терять геройского вида, потому я лишь усмехнулся с видом бывалого моряка.

— В чем конкретно мне быть осторожным? — я даже подмигнул тревожно смотрящей на меня подруге. — При переходе улицы? Слава тебе господи, мой самолет вчера благополучно приземлился!..