Перст судьбы. Лирин Углицкая Алина

Пролог

Она проиграла!

Нет, это просто неслыханно! Она – верховная богиня Амарры Бенгет Всеблагая – проиграла! И кому? Этому неотесанному мужлану, своему муженьку, который только и знает, что круглые сутки развлекается со своими снежными ирбисами.

Зарычав, Бенгет швырнула в стену хрустальный бокал, полный пьянящей амброзии. И тот разлетелся на сотню мелких блестящих осколков. По стене расползлось золотистое, пряно пахнущее пятно.

Нет уж, так дело не пойдет. Пусть сестричка Арнеш говорит, что хочет, но она, Бенгет, точно знает: место мужчины у ног его женщины. Каким бесстрашным воином он бы не был, сколько власти бы не имел – все это теряет значение, когда его сердце трепещет и бьется в цепких женских ручках.

Нужно только найти подход. Слабое место. А слабости, как известно, есть у всех, даже у верховных богов – если они мужчины.

Бенгет махнула рукой, создавая огромное зеркало из ничего. В его глубине отразилась знойная брюнетка с тонкой талией, пышной грудью и соблазнительными бедрами, едва прикрытыми куском пурпурного шелка. Одно мгновение – и брюнетка стала блондинкой, а сексуальный наряд превратился в скромное, почти монашеское одеяние из домотканого сукна.

– Арнеш-ш-ш! – прошипела Всеблагая, не скрывая неприязни в голосе. – Что ж, первый раунд за тобой, сестричка. Пусть так. Но Игра еще не закончена.

– Опять пьешь? – блондинка в отражении приподняла идеальную светлую бровь. – Сомневаюсь, что Эргу это понравится.

– Тебе ли меня учить, вечная девственница? – чувственные губы Бенгет дернулись в ехидной усмешке. – Уж я-то найду способ договориться с собственным мужем.

– Мое дело предупредить, – Арнеш пожала плечами. – И вообще, я пришла по другому поводу. У меня свой интерес.

– И какой же?

– Ты же хотела реванш? Так вот, я сыграю вторую партию с тобой вместо него.

– Вместо Эрга? – Бенгет недоуменно вскинула брови. – Зачем тебе это?

– Если я выиграю – ты отдашь мне Амарру.

– А если проиграешь?

– Я уступлю тебе свои права на женщин Ангрейда.

– Хм… – Бенгет задумалась, не спуская внимательного взгляда со спокойного лица сестры. Та явно что-то задумала. Иначе – зачем пришла? Зачем ей вступать в Игру вместо Эрга? Здесь точно крылся какой-то подвох. Но какой – Бенгет не могла понять. – Хорошо. Я принимаю твое предложение.

– Даже не сомневалась, – Арнеш удовлетворенно кивнула. – Ставка остается прежняя: женщина против мужчины? Помнится, в прошлый раз ты мухлевала, хотя и безрезультатно.

– Да, – Бенгет поморщилась: последняя фраза ее задела. Всеблагая не умела проигрывать с достоинством, и любое поражение воспринималось ею очень болезненно.

– Хорошо. Но сразу предупреждаю: играем честно. В судьбы фигур не вмешиваемся и события не меняем!

– Ладно, – неожиданно легко согласилась Бенгет. Арнеш насторожилась. – Тогда у меня встречное условие.

Выражение лица Пресветлой не изменилось. Она только спросила:

– Какое? Говори, чего хочешь?

– Если я выиграю, ты уйдешь из Пантеона. Навсегда.

Всеблагая выжидательно уставилась на блондинку. Им двоим здесь слишком тесно. Если выпадет шанс избавиться от сестры и соперницы в одном лице, то почему бы им не воспользоваться?

– Ревнуешь? – Арнеш склонила голову набок, и ее сестре на мгновение показалось, будто по губам Пресветлой зазмеилась понимающая усмешка.

– Не твое дело.

Признаться в ревности, значит признаться в слабости. Ревнует только тот, кто боится конкуренции и не верит в себя. Для Бенгет это было все равно, что сдаться до объявления войны.

– В принципе, я ничего другого не ожидала, сестричка. Ревность сводит тебя с ума, не так ли? Но я согласна на это условие. И у меня есть свое, – Арнеш сделала паузу, наблюдая за сестрой, но та только молча свела к переносице темные брови. – Если ты выиграешь, то получишь все права на женщин Ангрейда, а я уйду из Пантеона. Но если проиграеш-шь… – голос Пресветлой понизился, превращаясь в змеиный шепот, и небесно-голубые глаза Арнеш на долю секунды вспыхнули алым пламенем. Вспыхнули – и погасли, и снова в них растеклась спокойная синяя гладь, будто и не было этой вспышки. – Если ты проиграешь – Эрг будет мой.

Бенгет стиснула челюсти так, что в тишине мраморного дворца прозвучал скрежет зубов.

Вот чего хотела Арнеш! Не власти. Не новых храмов. Не поклонения. Она метила выше, на место супруги верховного бога. На главный трон Пантеона.

– Ах ты, дрянь! – процедила Всеблагая, впиваясь ногтями в собственные ладони. – Вот что задумала…

– Неужели я слышу в твоем голосе страх? – Арнеш слегка усмехнулась.

– Страх? – Бенгет нервно расхохоталась. – Кого мне бояться? Тебя? Даже если ты из кожи вылезешь, не сможешь меня заменить. Не сможешь удовлетворить его так, как я. Ты всего лишь мое бледное отражение.

– Ну, если так, то тебе нечего бояться, верно? Ты принимаешь условия?

Арнеш протянула руку и раскрыла ладонь, из центра которой взвился вверх золотистый дымок.

Бенгет, скрипнув зубами, ударила по ее руке и крепко сжала, переплетя пальцы с пальцами сестры.

– Принимаю! – прошипела она сквозь зубы, обнажая клыки в нехорошей усмешке. – Можешь начинать собирать вещи.

И в миг, когда их руки соприкоснулись, вспышка света ознаменовала начало новой Игры.

– Серая мышь! – Всеблагая окинула сестру высокомерным взглядом. – С чего ты взяла, что он на тебя польстится?

Арнеш прищурилась, пряча в глазах снисхождение. А потом, немного подавшись вперед, тихо шепнула:

– Ему нравится, когда женщина снизу…

Глава 1

Старый закопченный трактир у дороги. Облезлая вывеска над покосившейся дверью. Громкий смех пьяных завсегдатаев и грубые окрики хозяина…

– Эй, Лирин, подай вина!

– Давай, пошевеливайся, девка!

– Чего застыла? А ну пошла!

Светловолосая девушка лет шестнадцати вздрагивает под алчными взглядами подвыпивших посетителей. Черная кожаная полоска, плотно обхватывающая нежную шею, недвусмысленно намекает на социальный статус ее хозяйки – рабыня.

Нет, не так.

Трактирная рабыня.

Подстилка для каждого, кто желает провести ночь с комфортом.

Невысокая, с полной грудью и тонкой талией, с длинной, почти до бедер, толстой косой, переброшенной через плечо – лакомый кусочек для тех, кто соскучился по сладости и податливости доступного женского тела.

Грязные заскорузлые руки тянутся, чтобы пощупать юную грудь или шлепнуть по упругим ягодицам, скрытым под коричневым балахоном. И только гневный окрик хозяина трактира спасает девушку от сомнительного внимания.

Облегченно выдохнув, Лирин бросает на нхира Марха благодарный взгляд и идет на кухню, умело лавируя между залитых элем столов. Для нее это обычный будний день, других она и не знает. И вряд ли в ее жизни будет что-то еще.

Ридрих Марх купил ее у отца, беспробудного пьяницы, несколько лет назад. В его трактире Лирин работала все это время. И если раньше хозяин обращался с девушкой грубо, но беспристрастно, то теперь стал постоянно задевать ее. Отправлял на самую грязную работу, доставал придирками и прятал от посетителей.

Лирин догадывалась, что происходит. Она не была столь уж наивна, чтобы не понимать очевидного. Девушка то и дело чувствовала на себе его раздевающий взгляд, его руки, пытающиеся украдкой пощупать ее. Слышала его прерывистое дыхание, ощущала тепло его тела, когда он, словно невзначай, прижимался к ней сзади. И странную твердую выпуклость между ног, которой он постоянно терся об ее ягодицы.

А сегодня он с самого утра накричал на нее, ударил, когда она протирала пожелтевшие от времени стаканы и случайно разбила один из них. Потом зажал в углу, задрал ей юбку выше колен и приказал расставить ноги. Одна его горячая потная ладонь пробралась под одежду, до самой развилки, где нежную плоть прикрывали светлые завитки. Вторая сжала грудь так, что девушка застонала от боли.

– Вот так, сучка, – услышала Лирин его хриплый шепот, и несвежее дыхание нхира опалило шею девушки. – Стони. Сегодня ты будешь стонать подо мной. Пора уже использовать тебя по назначению. Я и так долго ждал!

Сердце Лирин замерло, пропуская один удар, и по телу пополз холодок. Вот оно. Время пришло. Больше хозяин не станет ее щадить. Он возьмет ее, как любую свою рабыню, а потом будет сдавать каждому, кто в состоянии оплатить услуги трактирной шлюхи.

По щекам девушки потекли молчаливые слезы.

Но разве она смела надеяться на что-то другое? В Ангрейде у женщин нет собственной воли, все они, по сути, рабыни своих мужчин. И все они бессильны вырваться из этого рабства.

Но даже если бы ей повезло, даже если бы она получила свободу… Куда бы она пошла? Что стала бы делать? Здесь у женщин только одна судьба – быть чьей-то вещью. И единственное, о чем стоит молить богов, это чтобы хозяин оказался не слишком жесток.

– Сегодня ночью, когда все уснут, придешь ко мне в кабинет, – выдохнул нхир, прижимаясь к девушке возбужденной плотью. Маленькая дрянь уже не первый год сводила его с ума своим невинным личиком и наивными голубыми глазами. Почему он раньше ее не взял? Ридрих не смог бы внятно ответить на этот вопрос. Скорее всего, потому что она была пуглива, как мышь, а вокруг всегда хватало доступных женщин, знающих, что нужно мужчине. – Все поняла? И не забудь помыться, я не люблю мясо с душком.

Девушка вынуждена была кивнуть. Последние слова неприятно задели, Лирин знала, что дурно пахнет, знала, что вымазанное сажей лицо не придает привлекательности. Запах немытого тела и грязь были ее единственной защитой от мужского внимания. До этой минуты.

Но больше всего пугала мысль о том, что будет, если она не придет. Нхир Марх может запороть ее на смерть за ослушание, и никто не посмеет вмешаться. Она же его собственность, его вещь. Он может делать с ней все, что захочет.

Вечером, когда последние постояльцы расползлись по своим комнатам, а на кухне и в главном зале воцарилась относительная тишина, Лирин нагрела воды в огромном чане и притащила из кладовки деревянное корыто.

Она развела в корыте воду до нужной температуры, примостила на лавку большую кружку, мочалку из сушеных водорослей и маленький кусок щелочного мыла, от которого щипало глаза и шелушилась кожа, а волосы становились жесткими и сухими, как солома. Рядом с мылом она поставила кувшин с разведенным яблочным уксусом – это была очень дорогая вещь для юной рабыни, но хозяин позволил сегодня сполоснуть им волосы. Девушка стянула грязное платье и, оставшись в одной рубашке, развязала крученые шнурки под горлом. Рубашка тут же сползла до пояса, обнажив молодое белокожее тело. Грудь у Лирин была полной, идеальной формы; от прохладного воздуха розовые соски сжались и заострились, а когда она провела по ним мыльной мочалкой, грудь заныла в непонятной истоме.

Стиснув зубы, девушка начала энергично тереть мочалкой плечи, руки, живот…

Нхир Марх приказал прийти ей в кабинет, где каждый вечер он берет трактирных рабынь, перегнув их через колченогую лавку. Сегодня он возьмет и ее. И она не сможет избежать этой участи, даже если наберется храбрости и посмеет сказать ему «нет». У нее нет выбора. Она его собственность, его рабыня, он возьмет ее силой, а потом за непослушание еще и накажет. Так что лучше смириться и все стерпеть. Если он прикажет стонать – она будет стонать. Если прикажет молчать – будет молча ему подчиняться. Это ее судьба.

Дешевое мыло хорошо пенилось, хоть и неприятно пованивало прогорклым жиром. Лирин взяла с лавки большую деревянную кружку и начала смывать пену чистой водой, одновременно проводя по вымытому телу пальцами другой руки.

– Ого, какая цыпочка в этом курятнике! – раздался позади нее мужской голос.

Девушка резко обернулась, машинально прикрывая грудь руками. В дверях кухни стоял высокий незнакомец в припорошенной дорожной пылью одежде. Его плащ из грубой шерсти был заляпан грязью, лицо осунулось и потемнело от постоянного пребывания на ветру, а из-под полы виднелся короткий меч в ножнах из серебристого металла.

– Где твой хозяин? – спросил мужчина, наблюдая за испуганной девушкой.

– О-он ушел домой, благородный лэр, – чуть заикаясь от страха, ответила Лирин.

Мужчина приподнял одну бровь, окидывая дрожащую девушку оценивающим взглядом. Его глаза задержались на кожаном ошейнике, подчеркивавшем статус рабыни.

– Мои люди устали с дороги. Нам нужна комната, еда и женщины для досуга. Ты тоже приходи. Я возьму тебя сам.

– Простите, благородный лэр, – девушка потупила очи, – но я не могу…

– По какой причине? – он снова вздернул бровь. – Я тебе неприятен? Не бойся, я щедро заплачу.

– Нет, лэр, вы мне очень приятны, – растерявшись, забормотала рабыня. Еще не хватало вызвать гнев этого мужчины, тогда хозяин точно не пожалеет и выдаст плетей. – Просто я еще никогда… никогда не была…

Она совсем смутилась, не зная, куда деть покрасневшее лицо. Тонкие губы мужчины раздвинула понимающая ухмылка.

– Так ты девственница? – сказал он, больше утверждая, чем спрашивая. – Что ж, так даже лучше. Люблю, знаешь ли, быть первопроходцем. Да не трясись так, – скривился он, увидев, что ее начала бить дрожь, – еще ни одна женщина не уходила от меня неудовлетворенной. Считай, тебе крупно повезло.

Он еще раз осмотрел ее напряженное тело и сухо бросил:

– Домывайся и позови своего хозяина. Пусть пришлет других рабынь прислуживать. А ты бери ключ и жди меня в комнате. Когда я приду, там должна быть горячая ванна и ты, голая и в постели. Не будет – запорю насмерть. Все поняла?

Последние слова он произнес, не скрывая угрозы.

Лирин судорожно кивнула, не в силах произнести ни слова. От страха у нее отнялся язык. Мужчина протянул руку, обхватил пальцами узкий подбородок девушки и сжал, вынуждая ту приподнять лицо.

– Смотри, – произнес он, – я могу быть ласковым любовником, а могу – жестоким хозяином. Тебе выбирать, с кем провести эту ночь.

С этими словами незнакомец развернулся и вышел.

Домываться Лирин не стала, просто смелости не хватило. Быстренько обтерлась куском грубого полотна, заменявшим ей полотенце, натянула рубашку на плечи, плотно завязала ворот под горлом и закуталась в приготовленную плетеную шаль, которая размерами напоминала простыню. Грязное платье, провонявшее кухней, надевать не хотелось. Она просто скомкала его в руках и в таком виде выскользнула в общий зал.

Гости уже успели расположиться со всем комфортом, который только можно было устроить в этом более чем скромном заведении. Они разожгли в камине огонь, расставили рядом с ним лавки и развесили на них свою грязную одежду, от которой сейчас валил пар и явственно пованивало лошадиным потом. Девушка насчитала семерых мужчин неоднозначной наружности, одетых в нижние туники. Они сдвинули вместе пару столов и теперь сидели вокруг них, развалившись на стульях. Только лэр, тот, который ее напугал, стоял у окна, напряженно вглядываясь в ночь. Остальные с меланхоличным видом начищали мечи.

Гости не обратили внимания на появление девушки. Но лэр встретил ее коротким кивком, и уголок его рта приподнялся в многообещающей ухмылке. Опустив голову, Лирин метнулась серой мышкой вдоль стены и выдохнула с облегчением лишь тогда, когда оказалась на улице. Ей еще предстояло пройти по ночной улице, чтобы сообщить хозяину о гостях.

Нхир Марх считал ниже своего достоинства жить в собственных съемных комнатах, которые он сдавал за деньги. Поэтому у него был отдельный дом, стоявший на соседней улице. Оказавшись вне стен трактира, девушка успокоилась и перестала трястись от страха. Она хорошо знала дорогу, тем более что почти через каждую сотню метров горел фонарь, а также доносились голоса патрульных, обходивших город в течение ночи. Без всяких приключений она добралась до жилища хозяина и постучала в дверь.

Долгое время никто не отвечал. Лирин сильно замерзла, но не посмела стучать второй раз. Нет ничего хуже, чем показаться назойливой, особенно, если хозяин не спит, а испытывает терпение своей рабыни. Наконец, в одном из окон зажегся свечной огонек. Дверь, скрипнув, распахнулась, и на пороге появилась одна из домашних рабынь, делившая со своим господином постель.

– Чего тебе? – весьма неласково буркнула она, ежась от ночного холода.

– В трактире новые постояльцы. Похоже, что лэры. У всех мечи…

– Не знаешь, что делать? Подними девок, пусть еды принесут, вина и ублажают тех, кто польстится.

– Им хозяин нужен! – Лирин замотала головой. От холода у нее уже начали неметь пальцы.

Рабыня скептически осмотрела посиневшую фигурку и, сжалившись, втолкнула ее в дом. Здесь было натоплено и пахло свежей выпечкой.

– На вот, согрейся, – женщина впихнула в руки Лирин стакан с вином, – а я пока хозяина разбужу.

Девушка благодарно вцепилась в предложенное угощение. Только сейчас она поняла, как замерзла, все же по ночам уже бывали заморозки, а редкие лужи покрывались тонким льдом. Примостившись у теплого каминного бока, она смаковала на редкость вкусное вино, по всей видимости, из запасов самого Ридриха. Понемногу алкоголь и тепло делали свое дело, расслабляя напряженное тело Лирин, затуманивая уставший разум. В какой-то момент она сама не заметила, как задремала.

– Вставай! – раздался над головой грубый окрик, а хлесткий подзатыльник заставил девушку испуганно подскочить. – Сама не могла гостей устроить?

Ридрих Марх, уже готовый к выходу, злобно уставился на нерадивую собственность.

– Пошевеливайся давай, а то благородные лэры уже заждались!

Обратный путь показался Лирин в два раза короче, поскольку пришлось бежать, держась за стремя хозяйской лошади. Но, по крайней мере, на сегодня она была избавлена от сомнительной чести стать хозяйской подстилкой.

У крыльца трактира Ридрих спрыгнул с коня и, накинув девушке на руку поводья, приказал завести животное в конюшню, а потом вернуться на кухню.

– Эта рабыня моя на сегодня, – прозвучал знакомый мужской голос, чуть тянущий гласные, и Лирин увидела лэра, спускавшегося с крыльца. По всей видимости, он увидел их из окна и по какой-то причине решил выйти навстречу. – Ты хозяин этого заведения? – спросил он, окинув Ридриха непроницаемым взглядом.

Тот бегло изучил потрепанную одежду постояльца, внушительный меч в серебристых ножнах и суровое лицо с презрительно искривленными губами. Было видно, что незнакомец привык повелевать и не принимал отказов. Но как ни хотелось нхиру Марху заработать, продавая прелести своей юной рабыни, жажда единоличного обладания этими прелестями заставила его сказать нет.

– Благородный лэр, – вкрадчиво начал он, – эта рабыня недостойна вашего высочайшего внимания. Она неопытна и неумела. В моем доме есть много женщин, готовых служить благородному лэру по первому зову!

– Другие женщины меня не интересуют, – отрезал незнакомец, – я уже сделал выбор и не собираюсь его менять. – Затем кинул короткий взгляд на предмет спора. – Твое время вышло. Я хочу свою ванну и женщину.

Ридриху молча скрипнул зубами, когда девушка, испуганно сжавшись, метнулась к дверям трактира. Если этот лэр так ее хочет, что ж, пусть получит, но стоить она ему будет не дешево.

– Эта рабыня еще невинна, – Марх поднял на постояльца взгляд, в котором вспыхнула жадность, – и ее невинность дорого стоит.

– Даже не сомневаюсь, – лицо лэра искривила усмешка. – Сколько?

– Сто ледоров! – не моргнув глазом выпалил трактирщик.

– Солидная сумма за девственность, если она у нее, конечно, имеется. Наверное, у этой рабыни очень умелые пальчики и язык? Или у нее хорошо разработанный зад?

– Нет, она полностью невинна.

– Еще скажи, что даже мужского тела не видела, – в глазах гостя мелькнуло недоверие.

– Клянусь, это действительно так, – Марх кивнул, подтверждая свои слова. – Девица невинна, аки жрицы Арнеш. Я берег ее для себя, но…

– Пятьдесят ледоров, – отрезал лэр, останавливая словоизлияния Марха взмахом руки. – И она моя до утра. Или я возьму ее даром, а мои люди разнесут твою богадельню так, что не останется камня на камне.

– Да, лэр, – промямлил трактирщик убитым тоном, – но может все-таки…

– Нет, я уже принял решение.

С этими словами незнакомец развернулся и направился к дверям трактира, за которыми минуту назад исчезла рабыня.

Глава 2

Лирин понадобилось около часа, чтобы нагреть и натаскать воды на второй этаж в заказанную лэром ванну. Обычно рабыни делали это вдвоем, но сейчас все были заняты на кухне и в главном зале, развлекая остальных гостей. Обессиленная, она прислонилась спиной к двери и устало отерла с лица выступивший пот. Обвела растерянным взглядом комнатушку, которую выбрал лэр.

Маленькое окно, прикрытое ситцевой занавеской, справа от него – деревянная кровать изножьем к двери, слева – сундук для белья. Выцветший коврик под ногами, выщербленный пол. Но стены покрыты свежей побелкой, а белье на кровати чистое, почти новое, вкусно пахнущее лавандой. Видимо, лэр заплатил полновесной монетой за эти удобства.

Перед глазами, как наяву, встал его образ. Суровое лицо, перечеркнутое морщинами, орлиный профиль. Такому не стоит перечить.

Взгляд девушки упал на кровать.

Лэр приказал ждать его голой, лежа в постели?

Лирин поежилась, опуская ресницы. По спине побежали мурашки. Что-то этот приказ не вызвал энтузиазма, скорее, желание убежать.

– Обживаешься? – за спиной прозвучал насмешливый мужской голос. – Почему до сих пор в одежде? Я что приказал?

Девушка испуганно оглянулась. Лэр стоял в дверном проеме, небрежно прислонившись плечом к косяку и наблюдая за ней. Их глаза на секунду встретились и Лирин, вспыхнув, тут же отвела взгляд.

– Поторопись. Я ждать не люблю.

Оттолкнувшись от косяка, мужчина переступил порог и захлопнул за собой дверь. А потом, ничуть не стесняясь присутствия девушки, начал стаскивать с себя грязную одежду и бросать ее прямо на пол.

Раздевшись донага, он спокойно потянулся, давая рассмотреть свое загорелое жилистое тело с мягкой порослью волос на груди, спускавшейся темным ручейком до самого паха.

Лирин боялась даже смотреть в его сторону. Щеки девушки пылали от залившего их румянца, от стыда и стеснения подкосились колени. Захотелось закрыть глаза, вжаться в стену, наивно надеясь, что старый кирпич расступится и укроет ее за собой.

Но стена оставалась все такой же шершавой, холодной и расступаться не собиралась.

– Ну, раз ты не торопишься согреть мою постель, значит, будешь меня мыть, – усмехнулся мужчина и сел в ванну, выплеснув на дощатый пол немного воды. – Кстати, можешь обращаться ко мне лэр Дарвейн. Чего встала? Бери мочалку, иди сюда. И сними, ради Эрга, эти тряпки с себя!

– С-снять? – глаза девушки распахнулись, на лице появилось выражение ужаса. – Простите, лэр, но…

Он нетерпеливо перебил ее, не давая договорить:

– Ты же не полезешь в воду в одежде? Раздевайся. Или хочешь, чтобы я помог тебе? – он предвкушающе ухмыльнулся, скользнув многозначительным взглядом по ее фигуре, скрытой под балахоном. – Ну же, не противься. Вот увидишь, тебе понравится.

Сглотнув, девушка опустила голову и медленно приблизилась к улыбающемуся мужчине с обреченной покорностью. Дрожащими пальцами развязала узел на груди и скинула шаль. Затем потянула за шнурок, стягивавший горловину, и начала медленно стаскивать с плеч рубашку. С каждым обнажавшимся сантиметром кремовой кожи в глазах ее временного хозяина все сильнее разгорался темный огонь. Огонь, в котором желание граничило с похотью.

Когда из-под грубой ткани показалась девичья грудь, лэр подался вперед, впиваясь голодным взглядом в нежную плоть.

– Подойди, – произнес он низким вибрирующим голосом.

Этот голос подействовал на девушку, как гипноз. Почти не осознавая собственных действий, Лирин шагнула вплотную к ванне и тут же ощутила, как сильные мужские руки обвиваются вокруг ее талии железным кольцом. Еще мгновение – и вот она уже сидит в воде поверх своего господина, а ее одежда грязной кучей валяется на полу.

Несколько мгновений Дарвейн пристально вглядывался в лицо рабыни, изучая заалевшие скулы, нежный абрис щеки, стыдливо опущенные ресницы. Она была безумно хороша, и это не могла скрыть даже грязь, размазанная по ее щекам. Он взял ее рукой за подбородок, жестко сжал его и силой заставил девушку раскрыть рот. Зубы у невольницы оказались в довольно приличном состоянии. Наверное, их просто портить было нечем, или хозяин таверны следил за здоровьем своих рабынь, все-таки именно они приносили ему основной доход.

– Неплохо, – констатировал Дарвейн, поглаживая большим пальцем пухлые губы, – в твоем положении не все могут похвастаться красивой улыбкой. Рабыня с хорошими зубами ценится очень высоко. Почему твой хозяин до сих пор не взял тебя?

– Не знаю… – прошептала девушка, мечтая потерять сознание и не чувствовать, как под обнаженными ягодицами отвердевает и увеличивается мужской член.

– Не дрожи так. Страх заводит меня, а я не хочу приступать к десерту, не испробовав основное блюдо.

Усмехнувшись, Дарвейн схватил ее руку, вложил в нее намыленную мочалку и начал водить по своей груди, внимательно наблюдая за реакцией девушки. Она не поднимала взгляд, как и положено хорошей рабыне, и не сопротивлялась, позволяя мужчине управлять ее руками.

Держа рабыню за запястья и пристально наблюдая за выражением ее лица, он вел ее ладони по своей коже круговыми движениями, заставляя девушку невольно касаться мягких завитков его волос и будто случайно задевать пальцами горошины сосков. Его член удобно расположился между ее ягодиц, отзываясь острым наслаждением на каждое движение девушки. И Дарвейну стоило больших усилий не направить его в манящую влажную глубину, чтобы проверить, так ли она невинна, как говорил трактирщик.

Лирин заелозила попкой, ища удобное положение. И мужчина вздрогнул всем телом, цедя ругательство сквозь стиснутые зубы. Испугавшись, что сделала ему больно, девушка замерла. В месте соприкосновения их тел она ощутила странную дрожь, которая начала разливаться внизу живота горячей истомой. Дыхание сбилось. Боясь шевельнуться, Лирин облизала кончиком языка пересохшие губы и рвано выдохнула.

– Прекрасно, – прошептал мужчина, ловя ее взгляд.

Не скрывая усмешки, Дарвейн повел плененные руки рабыни по твердым кубикам своего пресса. Все ниже и ниже, туда, где низ его живота покрывали жесткие завитки темных волос, на которых блестели капельки воды и белели хлопья мыльной пены. Достигнув места соединения их тел, он остановился и произнес:

– Ну что, не так уж и страшно? Дальше – сама.

Ссадив с себя рабыню, которая тут же послушно опустилась на колени, лэр поднялся во весь рост так, что его вздыбленный член оказался на уровне ее лица.

– Помой его, – приказал он голосом, не терпящим возражений.

Сглотнув и отведя в сторону взгляд, Лирин коснулась его мочалкой.

– Нет, – остановил ее мужчина, – руками. И смотри на него, не опускай глаза.

Когда тонкие пальчики девушки робко коснулись горячей плоти, Дарвейн резко вдохнул и зашипел сквозь зубы. Он слишком долго был в походе, слишком долго не имел женщины. Тянущая боль в паху, появившаяся еще вечером, когда он впервые увидел полуобнаженную девушку, склонившуюся над корытом, теперь усиливалась с каждым прикосновением робких пальчиков. Она казалась невыносимой, тело требовало разрядки, но ему не хотелось кончить так, не отведав нежного девственного тела.

Запустив руку рабыне в волосы, Дарвейн резко дернул, силой заставляя ту поднять голову.

– В постель! Быстро! – процедил он, не размыкая зубов, и отшвырнул девушку от себя.

Ударившись о бортик ванной, Лирин суетливо выскочила из воды и застыла, не зная, что делать дальше. Мокрое тело дрожало, точно от холода, хотя в комнате было довольно натоплено, кожа покрылась мурашками и мелкие волоски на руках и ногах поднялись дыбом от страха. По спине и груди девушки на пол медленно стекала вода, собираясь у ее ног в холодную лужу.

– Возьми полотенце и вытрись, – приказал Дарвейн отрывисто и зло.

Он уже чувствовал, что теряет терпение. Да, невинная рабыня была, конечно, лакомым кусочком, но ее робость и неловкость начинали его раздражать. Он собирался быть с ней нежным и терпеливым, но вряд ли это получится, если сейчас все его мысли только о том, как он войдет в ее тело. Какой она должна быть тугой и горячей. И от этих мыслей у него сводило мышцы в паху, а из горла рвалось голодное рычание, точно у дикого зверя.

Лирин судорожно вдохнула. В горле застрял комок. Точно прикованная, она застыла на месте, не в силах оторвать взгляд от возбужденного мужского достоинства, которое лэр бесстыдно выставил напоказ. Его тяжелый член с блестящей от смазки головкой, с рельефными венами, взбухшими от притока крови, показался ей монстром из ночного кошмара. Нет! Не может быть, чтобы кто-то стонал от восторга, принимая в себя это чудовище! В ее теле не найдется места, в котором могло бы поместиться нечто подобное!

Дарвейн по-быстрому окатил себя водой, смывая мыльную пену, схватил полотенце, приготовленное для него рабыней, и шагнул из ванны. Точными, быстрыми движениями он обтер мокрое тело и отбросил ненужную тряпку. Теперь его потемневшие глаза, не отрываясь, следили за девушкой, сжавшейся в комочек в самом дальнем углу кровати.

Тяжелая усмешка раздвинула сухие губы мужчины, когда он проследил за ее испуганным взглядом. С нескрываемым ужасом на лице девушка смотрела на его член, который все больше отвердевал под ее взглядом.

Словно хищник, вышедший на охоту, Дарвейн одним слитным движением оказался на кровати и завис над перепуганной рабыней, опираясь на руки. Его взгляд лихорадочно обшарил обнаженное женское тело, упиваясь белизной атласной кожи, приятной округлостью бедер, идеальными полушариями грудей. Пусть жизнь невольницы и не была сладкой, но ее нетронутое тело все еще оставалось упругим и соблазнительным. Конечно, через несколько лет от этой красоты не останется и следа: плохое питание, тяжелая работа и побои сделают своё дело, превратят юную девушку в старуху раньше времени. Но сейчас она была так возбуждающе пуглива, так соблазнительно прекрасна, что Дарвейн не видел смысла истязать себя ожиданием. Страх девственницы, боящейся своего первого мужчины, подействовал на него лучше всякого афродизиака. Раздувая ноздри, втягивая в себя этот остропряный аромат, он одним ударом колена раздвинул ее судорожно сжатые ноги и навалился всем телом.

Лирин застонала, почувствовав, как что-то твердое и горячее уперлось в ее промежность. Страх сковал тело девушки, заставляя сжаться внутренние мышцы. Мужчина недовольно заворчал, облизал свои пальцы и направил их туда, где только что был его член. Нетерпеливо раздвинул нежные складочки и проник дальше, грубо вторгаясь в нетронутое тело.

Лирин закричала от жгучей боли, которая, казалось, разорвала ее пополам. Слёзы брызнули из глаз, дыхание перехватило. Дарвейн грубо выругался, зажимая ей рот одной рукой и резко, одним толчком вошел в нее на всю длину.

Внутри она оказалась еще прекраснее, чем он представлял: такая тесная, такая горячая. Нежная, шелковая, живая перчатка, туго охватившая его возбужденную плоть. Он начал двигаться в ней сильными, грубыми толчками, чувствуя скорое приближение разрядки и не желая ее оттягивать. Потом, все потом. Ночь длинна. У него еще будет время показать ей все радости жизни. До утра девушка будет петь в его руках, как хорошо настроенная арфа, а сейчас он хочет только одного, чтобы это напряжение внутри наконец-то взорвалось, дав разрядку обезумевшему телу.

Наконец, Дарвейн почувствовал невероятное облегчение, вырвавшееся из него вместе с тугой горячей струей. Напряженные мышцы расслабились, и покрытое потом тело рухнуло на кровать, подмяв под себя неподвижную девушку. Мужчина тяжело дышал, его грудь ходила ходуном, как после яростной битвы на мечах. Откатившись от рабыни, он глубоко вздохнул и с некоторым сочувствием произнес:

– Первый раз всем больно. Можешь встать и обмыться.

Девушка даже не шевельнулась, продолжая молча лежать. Дарвейн приподнялся на локте и настороженно заглянул ей в лицо.

Неужели он был настолько груб?!

Она лежала бледная, как полотно. Глаза были плотно закрыты, на раздавленных мужской ладонью губах виднелись кровоподтеки. Дыхание стало поверхностным, едва слышным, на нежной коже бедер проявились безобразные синяки, а всю промежность покрывали засохшие пятна крови.

Он даже не заметил, когда она потеряла сознание!..

– И? – Арнеш бросила на сестру скучающий взгляд. – Это твой первый ход?

– Нет, – та дернула плечиком и склонилась над игральной доской, где сейчас происходило главное действие. В ее голосе мелькнула издевка. – Это издержки влияния моего дорогого супруга. В Амарре ни один мужчина не позволил бы себе даже пальцем коснуться женщины, если она ему не позволит.

– Насколько мне известно, даже в Амарре девственность теряют с болью.

– Да, – чувственный рот Бенгет дернулся в коварной усмешке, – но раба, причинившего эту боль, тут же казнят.

– За что? – Арнеш откинулась на спинку резного кресла из слоновой кости и возмущенно фыркнула. – За то, что подчинился приказу и лишил свою госпожу невинности?

– Хороший раб-дефлоратор сделает так, что его госпожа не почувствует боли. А если он не справился со своей прямой обязанностью, то к чему его даром кормить? Ощущаешь разницу? – и Бенгет опять усмехнулась. На этот раз не скрывая иронии. – Мужчины в большинстве своем руководствуются инстинктами. Секс, охота, война – вот, что интересует любого из них. Я только учу своих амаррок использовать это с умом. Каждый должен знать свое место.

– Ты хочешь сказать, что в Амарре нет войн? И как насчет развлечений твоих адепток? Например, то, что они приносят своих мужчин в жертву на твоих алтарях? Или то, что любовь у них считается смертным грехом?

– Любовь это яд, делающий женщину слабой и превращающий мужчину в животное. Мои амаррки потому и сильны, что я закрыла их сердца на замок. А что касается всего остального, – Бенгет выпрямилась и щелкнула пальцами, от чего над игральной доской на секунду вспыхнула радуга, – я, по крайней мере, не требую от своих жриц вечного воздержания. Так что, сестричка, оставь свои нравоучения при себе. Кстати, сейчас мой ход.

Глава 3

Медленно, очень медленно Лирин приходила в себя. Ей казалось, что она плывет в густом тумане, в котором то появлялись, то исчезали незнакомые лица. Она слышала чьи-то стоны, приглушенную ругань, ощущала вкрадчивые прикосновения потных ладоней и тяжелый, удушающий запах свернувшейся крови и жженых перьев.

«Что случилось? – мелькнула отстраненная мысль. Девушка открыла глаза и обвела вокруг рассеянным взглядом, не в силах сосредоточиться на происходящем. – Я заболела? Мне плохо? Почему я лежу?»

Взгляд уперся в потолок, украшенный черно-белой арабеской. Незнакомый потолок незнакомого помещения. Лирин судорожно выдохнула и приподнялась, с трудом сдерживая рвущийся из горла испуганный вскрик. По спине, приподнимая мелкие волоски, пополз холодок.

Привычная обстановка каким-то непостижимым образом изменилась до неузнаваемости. Куда делись комната в таверне и лэр, купивший ее на эту ночь? Да и ночь ли сейчас?

Сердце девушки сжалось в неосознанном страхе.

Она обнаружила, что сидит на топчане, прислонившись к стене, в окружении незнакомых мужчин. Рядом стоял грязный стол с обрывками заскорузлых от крови тряпок. Вот и вся меблировка.

Один из незнакомцев – седой старик в короткой тунике, не скрывающей его длинного и худого тела – держал над ее лицом жженые перья. Второй – низенький и толстый, в странном цветном халате, перетянутом на животе широким кушаком – вцепился в свои короткие волосы с таким видом, будто хотел их вырвать с корнем, и полузадушено стонал:

– Госпожа Эсмиль! Госпожа Эсмиль!

Еще двое – накачанные, в одних набедренных повязках, с блестящей, будто смазанной маслом, темной кожей – охаживали плетками скорчившегося на полу окровавленного мужчину. Несчастный свернулся в клубок, подтянув колени к самому подбородку. Он плотно обхватил их руками и спрятал лицо, подставляя многострадальную спину под удары плетей, которыми его методично обрабатывали палачи.

Лирин показалось, что она сходит с ума.

Наверное, вино нхира Марха оказалось крепленым, и все, что она сейчас видит, всего лишь последствия хмеля? Да, наверное, так и есть…

Девушка зажмурилась и потрясла головой, пытаясь отогнать назойливый гул в ушах. По плечам рассыпались блестящие, словно шелк, пряди черных волос. Лирин уставилась на них с легким недоумением, взяла одну прядь двумя пальчиками и застыла.

Рука была не ее.

Задержав дыхание, она поднесла к лицу обе ладони. И забыла, что надо дышать.

Никогда, еще никогда в жизни у нее не было такой холеной и гладкой кожи, таких узких, изящных ладоней. Таких длинных пальцев и блестящих ногтей, которые переливались в свете факелов, словно усыпанные серебряной пылью.