Он – Форс Мелан Вероника

Пояснение: Девенторы – специальный класс карателей, мужчины с исключительно высокой чувствительностью и восприятием человеческой энергии. Сквозь глаза они смотрят в душу, проверяя в ней процент греха. Если он приближается к критической отметке, человек изымается из социума, если превышает ее, уничтожается на месте.

Глава 1

• Хочешь бежать – беги!
• Только себе не лги,
• Что не горишь огнем,
• Взгляд задержав на нем.

• Плавишься как свеча,
• Думаешь по ночам.
• Не удержать уже
• Чувства на рубеже.

• Дальше – с обрыва вниз,
• Проигрыш или приз.
• Только бы не назад,
• В свой персональный ад.

• Кто мы: друзья? враги?
• Хочешь бежать – беги!
• Крепко прижмусь к плечу:
• «Знаешь, я не хочу…»

Марина Яныкина

«Не знаю, кто из нас перепутал той ночью комнату, но это и неважно…»

Из воспоминаний Ви

Мне много чего не стоило. Работать последние две недели на износ, забывать отдыхать, идти накануне вечером с Лелькой в кафе, слушать ее убедительные фразы о том, что «мне срочно нужно расслабиться». А после звонить Итану, врать ему о том, что на ночь я останусь у подруги, ехать в совершенно незнакомый особняк, так много пить…

Но отдых и правда был нужен.

Он удался. Отчаянно вкусная «маргарита», неожиданно удачная музыка, заводной контингент на танцполе, подходящее настроение – я веселилась, как не делала этого уже сто лет. Просто позволила себе стать вдруг свободной и развязной, как когда-то давно, еще до Итана, до ненужной мне самой «взрослости» и серьезности, какая приходит, когда ты вдруг зачем-то решаешь стать важным и правильным.

Удалось все.

Вот только, кто именно показывал мне комнату для сна и провожал в нее, я не помню. Может, никто не провожал? Но кровать, когда я, с кружащейся от алкоголя и неуемной веселости головой, ввалилась в спальню, точно была пустой. Я проверила, пока ворочалась на ней, пытаясь отыскать при «вертолете» позу поудобнее.

А теперь меня кто-то гладил. Когда на дворе глухая ночь, когда темно.

Непозволительно долго я верила, что это мой сон. Мне часто снятся такие – плотные, – в которых руки и чувства натуральные, из глубины которых на поверхность – самоубийство. Но этот задевал сенсоры, о наличии которых во сне не помнишь: водил пальцами по бедру, гладил живот, постепенно подбирался к лобку, уже почему-то ждущему на себе чужую руку. Сколько времени я в этом дурмане тону? В промежность, в ту самую ее точку, откуда исходит самый жар, в сжатые пока складочки мне упиралось очевидное доказательство совершенной не эфемерности происходящего – об меня терлись головкой члена. Большого. За спиной чья-то мощная грудь, тяжесть чужих бицепсов поверх моей руки, прикосновения нежные, шелковистые. Незнакомец, ощущавшийся мне все более натуральным, вероятно, ждал, когда я проснусь – не желал пользоваться преимуществом, хотел чувствовать полноценный отклик.

И я дернулась, когда поняла, что больше не сплю, что все реально. Я в темной спальне с задернутыми шторами (вокруг тьма, хоть глаз выколи), а позади меня лежит большой, напряженный и горячий мужчина. Но ни вскрикнуть, ни подняться мне не дали.

– Тихо, тихо…

Перевернули под себя, зажали рот ладонью – плотно, но не страшно, не опасно, – отпустили быстро, спустя пару секунд.

– Я уже слишком горячий, чтобы отпускать тебя просто так. Понимаешь?

Я понимала. И беда заключалась в том, насколько умопомрачительно он пах. Есть такие запахи, которые бьют в самую точку, снимают сигнализацию, заставляют тебя самостоятельно расстегнуть все пуговицы.

– Я буду нежным и дальше. Ладно?

Очень простой вопрос. С очень большим подвохом. Когда меня коснулись его губы, и случился этот невесомый, обманчиво легкий, почти ни к чему не обязывающий поцелуй, я поняла все сразу. Первое, что я отдамся этому типу, просто не смогу ему противостоять. Еще ничья кожа на моей памяти не заставляла меня желать уткнуться в нее носом, вдыхать, втягивать, тонуть в чужом запахе. Аромат, нот которого я не знала, сводил с ума. Второе: этот тип умел быть жестким. Он умел вязать, принуждать, получать и брать все, что ему захочется, – одно лишь понимание этого сработало для моего возбуждения стопроцентно. Иногда не нужно доставать нож и приставлять его к горлу, достаточно лишь дать понять, что он есть в ножнах. Дать увидеть отблеск стального лезвия.

А сейчас мой «друг» был расслаблен. Ему все нравилось, и напрягаться он не хотел, хотя трансформация могла быть мгновенной. Я же лежала под ним не трепыхаясь, и он неторопливо делал то, что намеревался с самого начала – он в меня погружался. Очень медленно, по миллиметру. Я же держала свои руки на чужих сильных плечах и не понимала, мне его притягивать или отталкивать?

«У меня Итан…»

«У меня Итан…»

Но когда еще… кто-то будет так пахнуть? К тому же уже поздно. Рассказывать своему парню о том, что в тебя кто-то погрузился «на шишечку» или «до конца» – разницы уже никакой.

А этот вторгался умопомрачительно. Как будто его всегда там ждали, как будто мое тело всегда было заточено именно под этого мужчину, просто я – глупая – об этом не знала. Вот он во мне на полную, и понимание – теперь плевать. Если уж случилось, я тоже хотела испить это до самого дна. Не Лелька ли говорила, что мне нужно отдохнуть?

Он трахался, как бог.

Он что-то творил со мной – не с моей «физикой», но с моей головой. Двигался на мне и во мне, распластывал меня по кровати; он был тяжел, он был красив в каждом движении. Есть такие моменты, когда думать уже все равно не получается, и я позволяла ему все – поцелуи, сделавшиеся требующими, наглыми, нашу синхронность, позволяла ему врубаться в себя, стать ему моим собственным часовым механизмом, заведенным на работающий поршень. Он не просто меня возбуждал, он снес мне башню, оголил инстинкты, заставил скулить, ждать развязки, просить ее, тянуть его к себе – шею, спину, ягодицы…

И я разрядилась первой. Содрогалась, кусая губы, ощущая сквозь все тело идущие спазмы – я умирала под ним, рождалась заново, чувствовала на веках слезы от «передозировки» сильными эмоциями, я все никак не могла перестать конвульсировать…

А он вдыхал каждый мой вздох. Этот чертов «насильник», получивший все даром, впитывал меня, как самые сладкие волны, как свой десерт, как бесконечно желанную награду.

– Какая ты… чудесная.

Ой, не надо шепотом. Еще этот хриплый голос.

Он непостижимым образом впитывал меня в себя, улавливал до микрограмма и микровздоха, как будто играл со мной одну на двоих симфонию, и тем самым возбуждал мою голову еще сильнее уже после оргазма.

Невозможный тип, превративший меня в желе.

– Все…

– Нет, не все.

Нужно было начать мыслить и заговорить о том, чтобы гость шел к себе в спальню, но мне не дали даже рта раскрыть. Перекатились на бок, обняли, погладили по лицу.

– Твоя энергия, как доза. Очень вкусная.

Я слышала о мужчинах, способных видеть и чувствовать чужой оргазм в чистом, неизмененном виде, но ни разу таких не встречала. Похоже, встретила. Потому что этот оголил меня, развернул из множества лепестков, как солнце, и теперь заряжал моими лучами свою батарею. Да так очевидно, что башня моя падала все дальше.

Спрашивать о том, что он делает в моей постели, уже бессмысленно. И неважно. Все уже случилось, теперь желательно просто молчать, не выдавать свой голос и вообще себя – утром разойдемся не познакомившись.

– Переживаешь?

Слова с улыбкой, с издевкой, с таким сексуальным флером, который уже знает, что самое жаркое еще впереди. Ну да, сам он не кончил.

«У меня Итан…» – какая несвоевременная мысль.

И как можно так чертовски привлекательно пахнуть?

Я не сразу поняла, что рука, лежащая на моем затылке, вовсе не просто так там лежит, и что выпускать меня она не собирается.

– Поцелуй меня, – вдруг послышалось. Тон спокойный, расслабленный – почти не приказ. Некоторым не нужно повышать голос или быть напористыми, чтобы их слушали. Мой незнакомец был из таких. – Поцелуй меня так, как будто любишь. Хочу почувствовать.

Наверное, он был психом. Или просто наглым, но поцеловать его мне хотелось. И я подумала – какого черта? Один раз живем. Когда еще со мной в постели случится тот, от которого не захочется отлипать? Да, я выпила накануне, но подозревала, что дело вовсе не в этом.

– Давай…

Голос нежный, дерзкий, зовущий. И я позволила себе в это упасть, поиграть и заиграться в вымышленный сценарий о том, что я «так сильно его люблю, я до беспамятства соскучилась, что просто жить не могу без касаний…».

Целовала я его исступленно, пила и не могла напиться. Меня оторвали почти насильно. И лишь для того, чтобы заявить:

– А мне нравится.

«Ты попала».

Я попала уже давно, когда не сразу сообразила, что все это не сон.

С моей стороны тишина, молчание. Не будет ему ни моего голоса, ни моей внешности, ничего. Ночь пасмурная, облачная, шторы в комнате закрыты, поэтому он не разглядит ничего.

– Молчишь? Не желаешь, чтобы я тебя слышал?

Проницательно.

– Тогда давай я этим воспользуюсь…

И меня перевернули на живот. Навалились сверху, откинули волосы с шеи, чтобы поцеловать. А о скользкую промежность трется все тот же неугомонный член, трется, дразнит, но не входит. И вдруг – направляющее движение рукой и головка уперлась… Нет, не туда, куда должна была, – в попку.

– Нет, – я всхрипнула.

– Молчи. Ты же выбрала молчать.

Он улыбался. Он был слишком дерзким, чтобы ему противиться, но – в анус?

– Не надо…

– Тихо, тсс…

И сам же прикрыл мне губы ладонью, навалился тяжело, но не вошел до конца, не сделал больно, приоткрыл вход только чуть-чуть.

– Давай… Совсем маленько…

Он кайфовал до очевидного сильно. Аккуратно надавливал, разминал, растягивал. Когда почувствовал, что его «пропустило», не стал доминировать, остался чрезвычайно нежным, и это меня добило. Вновь снесло какую-то внутреннюю перегородку. Я не из тех, кто умеет хвастать «мультиоргазмами» или легкой доводимостью «до максимума», но этот жал верные кнопки. Он всаживался в мою попку одной головкой – заходил и выскальзывал, – а ладонью пробрался мне под живот, нащупал клитор, сделался для него невесомой массирующей частью. Он превратил меня в нечто совершенно податливое, в единый ком сладко-напряженных нервов и мольбы, в кого-то изначально сдавшегося.

– Давай, – шептал тихо, творя бесчинства, – я хочу почувствовать это снова…

Он точно был из тех, кто ощущает иначе. Ему мои спазмы, стоны – еда и вода, чистая энергия. Наркота.

Я могла просить – не надо, не делай! Но все слишком поздно – мое тело уже трясется, конвульсирует лоно, в глазах снова слезы, в голове ноль целых и ноль десятых мыслей. Моим очередным оргазмом он упивался, как первым блюдом, вторым и компотом. Я уже была влюблена в того, кого не видела, и его же ненавидела за умение так отлажено на мне играть.

И он снова не кончил сам.

Но теперь-то все?

Только теперь он обнимал. Очень тепло, очень близко, до сих пор дышал мной, выдыхал, впитывал опять. И все очевиднее становилось – ему нравится. Уже слишком глубоко нравится, не на одну ночь. А мне нельзя. Тот, кто пробрался ко мне в постель, – не обычный мужчина. И суть не в том, что он развит или накачан, а в том, что секс с ним и с обычным человеком, все равно что лапша по-флотски или паста с вином и моллюсками.

– Я балдею от тебя.

Я это знала. Чувствовала.

– Как тебя зовут?

Ну уж нет. Я уже позволила себе столько, сколько совсем не планировала, когда отправлялась вчера на такси в чужой дом. И потому тишина.

– Не скажешь?

– Нет.

– Я запомню тебя.

Молчать становилось все сложнее.

– Мы проснемся с утра, позавтракаем, я принесу тебе кофе в постель. И познакомимся, как люди.

– Нет. Я исчезну утром. Испарюсь еще до рассвета, а после… сменю внешность.

Я блефовала, конечно, насчет внешности, дразнилась и одновременно выказывала разочарование от себя самой – я очень быстро ему сдалась. Вновь не повторится.

– Любишь сложности? Хорошо. Я найду. Потому что я тебя запомнил… Вот это…

И его рука провела по моему бедру.

– Это…

По животу.

– Это…

Сжала грудь.

– Не вздумай ставить импланты или сдувать. Она мне нравится именно такой.

Он воспринял мои слова всерьез?

– К тому же я найду тебя по запаху.

Теперь незнакомец улыбался. Черт, я все отчетливее чувствовала, что он опасен. Он, как нейронный коллайдер, прибор, к которому лучше не приближаться, если ты не физик-ядерщик.

– А что… если я страшная? Или серая мышь?

Улыбка сочилась сквозь тьму.

– Думаешь, я смотрю так неглубоко?

Я именно этого и боялась, что он уже увидел и ощутил больше, чем достаточно. Беда, если ему теперь наплевать на мою внешность, хотя не так уж она плоха.

– Я… не могу.

Он опять поднялся надо мной, перевернув на спину, подмяв под себя. Боже, кажется, он мог творить это со мной всю ночь напролет, и я просто буду ему «давать». И это слово включало в себя куда больше «разрешения на вход».

– Не можешь что?

Я вся влажная, скользкая, усталая.

– Мне… нельзя.

С этим типом лучше быть правдивой. Без ложных надежд.

– Почему?

– У меня…

– Есть парень?

– Да. Есть.

Вот и призналась.

А в ответ все та же улыбка. Ни осуждения, ни удивления.

Молчание. А после чужая фраза, заставившая мой стыд раза в два усилиться.

– Не повезло ему, правда?

Накрыло чувство вины.

– Со мной?

Горячий палец погладил меня по щеке.

– Со мной.

Улыбка стала шире.

Боже, я действительно встряла.

– Нет…

– Да.

Этот найдет. Этот не на ночь пришел.

– Даже не думай.

– Я уже подумал.

И он снова в меня вошел. Знал, что я уставшая, потому не стал двигаться, просто зарезервировал пространство. Навалился, поцеловал. Дал понять, что позволит спать, будет просто обнимать, останется рядом. Очень тесно.

Не знаю, что опять сработало. Сил не было, а желание осталось.

Я сбегу утром, сбегу так далеко, как смогу, но еще не рассвет…

– Хочу тебя, – вдруг притянула его к себе, как будто ни разу до этого не пробовала. – Хочу до умопомрачения.

Незнакомец задвигался одновременно с выдохом в мои губы.

– Желаешь, чтобы после этого я отпустил тебя?

После того как все закончилось, какое-то время спустя он лежал абсолютно расслабленный. Что-то в этом есть, когда такая груда мышц растекается после хорошего секса, когда мужчина «накормлен», удовлетворен до последнего микрона. Доволен, умиротворен, сыт.

По моим бедрам текла его сперма.

Я уже засыпала, когда услышала шепот со стороны затылка:

– Хочешь бежать? Беги… Я очень. Хорошо. Умею искать.

И я провалилась в сон, чувствуя невозможное – я продолжаю его хотеть.

Глава 2

Это очень опасно, когда ты желаешь кого-то настолько сильно, что теряешь и голову, и логику. Когда становишься готов резко и в непонятную сторону изменить свою жизнь – уйти с работы, наговорить глупостей человеку, с которым прожил три года, промычать на замечание друзей о твоем сумасшествии что-то невнятное, но очень похожее на «да идите вы!» или, может, «нет, вам показалось, со мной все в порядке».

Со мной было не в порядке.

И оттого моя чуйка работала безотказно.

«Если я увижу его, пойму, что в довесок ко всему таинственный незнакомец красив внешне, это будет конец». По крайней мере, конец одного из стабильных периодов моей неплохой на данный момент жизни. Я не изменщица и не «слаба на передок», но удивительно сильная химия, возникшая той ночью, могла быстро зарыть в землю остатки моей рассудительности.

И потому три дня после вечеринки я провела вне города.

А еще три дня после не появлялась на работе, благо без меня давно справляться умели. К тому же на этой неделе нам не завезли новых байков, а я была тем, кто их проверял. Да, вот такая у меня необычная профессия, я – тестер горных велосипедов. Тот, кто гоняет на них по сложным маршрутам, иногда при полной защите валится в обрыв, после снимает показания датчиков с тормозов, подвески и рессор. Характер у меня стрессоустойчивый, но с определенного момента мне начало казаться, что я впервые в жизни валюсь в пропасть без защиты…

Итан не понимал, что творится. Слышал мои невнятные ответы на звонки коллегам по работе о мнимой простуде, внимательно на меня смотрел, спрашивал, не сходить ли в аптеку. Но я лишь качала головой, часами просиживала за ноутбуком, искала максимально отвлекающие меня от дум факторы – музыку, сериалы, фильмы. В общем, крэп. Чувствовала на себе обеспокоенные взгляды того, с кем жила; ела мало, не готовила, больше молчала.

Он был хорошим, мой Итан. Тем, кого я вопреки воле своего влиятельного отца выбрала сама. Отказалась от больших связей финансового директора «ТриЭйКорп» Ричарда Эштона – моего бати (как я могла?), – от выгодной свадьбы с одним из его партнеров, от сытой должности заместителя. Зачем-то обратила внимание на обычного продавца спорттоваров – не особенно красивого, высокого или образованного, – на просто хорошего парня.

«Ни о чем» – так отзывался о нем мой отец. Но денег избалованную меня не лишил, и на том спасибо.

Да, мой «сожитель» не блистал раскачанной фигурой. Он был среднего роста и телосложения, чуть выше меня, с темной густой шевелюрой, с аккуратной двухмиллиметровой щетиной, в очках на минус. Он был надежным, стабильным, простым, в чем-то милым. С таким не познать острых граней жизни, не вкусить запретных наслаждений, о которых после будешь жалеть, не воспарить до седьмого неба, но с ним можно было прожить до старости. И всегда рядом тот, кто знает, какой кофе ты любишь, чувствует, когда лучше промолчать, а когда настоять на «поделиться мыслями», умеет создать вокруг комфорт и ту самую «гавань».

По крайней мере, так мне казалось до этого.

А теперь я не могла заставить себя пойти с ним одновременно в постель. Сидела до двух ночи, прикидывалась занятой или же просто усталой, пряталась внутри створок внезапно захлопнувшейся для него раковины.

И к концу третьего дня Итан не выдержал, устал ощущать неладное.

– Давай я приготовлю нам ужин?

Он по моей вине остался без завтрака и без нормального обеда – вдохновения готовить я не находила, – теперь желал съесть хотя бы чего-то горячего, если уж не вкусного.

– Только продуктов нет…

Хлопнула дверца холодильника.

– Я схожу, – вдруг зачем-то вызвалась я, ощутив, что уже не могу сидеть в четырех стенах. Прошло шесть дней. Шесть. Любой бы сдался. На дворе вечер, мне просто хочется свежего воздуха. – И приготовлю нам что-нибудь.

– Да? – Мой парень ожил. – Сейчас дам денег…

– Не нужно, у меня есть.

Он не любил мое богатое «положение» по праву рождения, но терпел его молча, неприязни не выказывал. И я была ему благодарна.

Улица пахла, как и должна была, – свободой. Сыроватым асфальтом, прелым, тяжеловатым от влажности, но таким вкусным воздухом, далеким неоном клубов, грехом. Одна квартира-клетка осталась позади, но куда сильнее я боялась выпустить себя из другой – внутренней.

Что же я желаю приготовить? Ничего. Просто гулять, просто шагать без направления, проветрить голову. Я соскучилась по байкам, по крутым спускам, по адреналину. Без его постоянного нахождения в моей крови жизнь делалась пресной, а нервы ни к черту.

Думала, дойду до супермаркета позже – Итан, если задержусь, привычно перебьется бутербродами, – но совершенно не ожидала того, что случится дальше.

И того, как именно оно случится.

Когда в криминальных боевиках показывают резко затормозившую рядом машину, твое сердце бьется от беспокойного и восторженного предвкушения разворота сюжета. Когда черная машина резко тормозит с тобой рядом наяву, хочется только одного – бежать.

Но убежать я не успела.

И почти не успела издать громких звуков и оказать сопротивления.

Внутрь меня запихнули, зажав рот ладонью, и чудом не ударив башкой о кузов над дверцей.

Я не из робких. Постоянный спорт, секции по кикбоксингу – непрофессиональные, но все же, – частое посещение мастер-классов по обороне, тир, бассейн. Я любила всякую активность – она закаляла мозг и дух, но, глядя на тех, кто сидел со мной рядом, я не решилась ни кричать, ни даже задавать лишних вопросов, не говоря о попытке вырваться.

Я притихла, потому что гранитные морды выглядели слишком спокойными, а поведение и позы выдавало в моих сопровождающих бывших или настоящих военных. Им не хватало только формы.

Было страшно. И хотелось истерить.

Но я держалась, подозревая, что скоро многое прояснится.

– Последняя…

Меня втолкнули в просторную гостиную особняка, где уже, выстроившись в шеренгу, стояли пять девушек. Пристроили сбоку слева. Напуганность, скулеж; кто-то просил: «Отпустите, у меня дети…»

И все моментально стало ясно.

Все.

Я отчаянно боялась этого момента – увидеть его воочию. Своего ночного гостя. И шесть суток молилась, чтобы тогда, когда (если) это случится, он оказался некрасивым. Пусть не страшным, но чем-то несуразным, неправильным для меня, в общем, «не моим». Ведь это так просто – иметь в лице неприятные для взгляда черты: слишком длинный нос, например, или глубоко посаженные глаза. Идиотский абрис лица, «никакой» рот, торчащие уши, не ту форму лба, затылок…

Но этот…

Я проваливалась в полное дерьмо, в дурман… Этот оказался правильным. Не моделью, но очень красивым мужчиной. Глаза серьезные, серые, взгляд жесткий, рот тоже. И при этом сексуальный. Рост «обними и держи меня, мама», разворот плеч впечатляющий, мышцы на торсе и руках такие, что моментально вспоминалась наша ночь, вес чужого тела, его размах.

– Шесть дней…

Этот голос я знала – он пробивался в мою подкорку и уже не уходил прочь.

«Почему высокий? Почему как надо?» Если бы я сразу знала, что он выглядит так, то отдалась бы ему тогда еще раз пять подряд. Даже, может, закомплексовала бы насчет своей внешности (не факт, но рядом с таким сложно не желать быть победительницей конкурса красоты).

– Шесть дней назад одна из вас сбежала от меня. И, полагаю, узнала меня сейчас.

Внимательный взгляд, в чем-то игривый и прохладный, заскользил по лицам.

«Я тебя нашел» – слышалось в воздухе. И я обмирала от ощущения полного фиаско – этот бы не сдался ни за шесть дней, ни за шесть лет. Наивная я. Полная дура. А «передок» мой уже выдвигался навстречу, готовый в который раз обогнать логику.

«Я пропаду, если позволю себе это снова. Утону в нем». А клей для сердца никто не придумал.

Его головорезы стояли рядом, присматривали за пойманными. А девчонки, как я заметила теперь, были одного роста и комплекции со мной. Все с длинными волосами, стройные, чем-то похожие. Двух из них я узнала – они были на той злополучной вечеринке. Скорее всего, все были, но я в полумраке не разглядывала девиц.

– Кто ты? Признаешься сама?

Мои соседки переглядывались с надеждой, кусали губы, все как одна были напуганы. Я была тоже, поэтому притворяться не пришлось, но возбуждена и ошарашена внешностью своего знакомого я была больше. Пока это удавалось прятать.

«Солдат? Спортсмен?» Мощная шея вызывала в моем сознании желание коснуться ее губами, поцелуем, совершенно некстати вспоминался вкус губ, и от смеси чувств подгибались ноги. И еще эти три вертикальные точки – татуировка под ухом. Что она означала? Место для укуса вампира? Точки после перерыва продолжались ниже, уходили под рубаху – как выглядит его тату целиком? Расположено на плечах или спине?

«Я пропала».

– Мы пойдем коротким путем…

И неожиданно из-за пояса показался пистолет; спустя секунду дуло уже прижималось к подбородку одной из девчонок. Кто-то зарыдал в голос.

– Выдашь себя, и мы обойдемся без ненужного насилия. Хорошо?

Мне предлагали переговоры.

Трясло от ужаса, оттого что (вдруг? Не может быть, но…) чужой палец нажмет курок. Море крови, полный кошмар. И сквозь собственную панику вдруг пробилась во мне решимость – а пусть так, если мудак. Прострелит кого-то, и это будет на его совести, не на моей. Я же буду точно знать, что этот гад не тот, кто мне нужен, а после его заберут Девенторы. Отыщут быстро, разберутся тихо. И мои чувства уйдут, разбредутся, более им не будет цели для любви.

«Давай!» – подстрекала я мысленно. Разочаруй меня сам, и будет куда проще.

Но спустя долгие десять секунд чужого плача и натянутых нервов растеклась вдруг на лице похитителя улыбка.

– Я знал, что у тебя стальные яйца. Хорошая девочка, сильная.

«Моя».

Он погладил меня по спине без касаний. Спокойно убрал в кобуру пистолет, еще раз осмотрел всех, и всякий раз, когда взгляд добирался до меня, мне казалось – он все уже знает.

Давно, наперед.

А эта улыбка… Ровные зубы, только клычки торчат на пару миллиметров ниже, едва заметно. Очень дерзко, очень сексуально – они делали этого парня особенным. Этих клыков хотелось коснуться языком.

– Хорошо, пойдем путем чуть более длинным, но безошибочным.

Я вдруг подумала, что могу смотреть на него вечно, слушать, просто облизывать взглядом. Что я тупею, когда он рядом. Остальные – адекватные, они просто трясутся, я же, похоже, совершенно не к месту наслаждаюсь чем-то невидимым.

«Он собрал здесь всех на меня похожих…» Еще ни один человек не увлекался мной так «дотошно».

– Начнем с тебя…

А дальше случилось то, чего неадекватная я испугалась куда сильнее пистолета – поцелуй.

Мой «друг» приподнял подбородок самой левой девчонки и коснулся ее губ своими. Отстранился быстро, не прошло и секунды, ровно изрек: «Не то».