Заклятые любовники Эльденберт Марина

9

В комнате было тихо и тоскливо, хоть вой. Темные плотно задернутые портьеры, темный балдахин над огромной кроватью с высоким резным изголовьем, темная мебель. Самую чуточку спасало положение светлое постельное белье и кремовая обивка кушетки и в тон ей покрывало со строгим узором. То ли у де Мортена была такая мрачная жизнь, то ли он просто не любил гостей, хотя скорее всего и первое, и второе. Насколько я помню, в прошлом Винсент тоже не жаловал общение, многие и сами его сторонились – из-за тяжелого взгляда казалось, что он смотрит прямо в душу.

Спальню озарил неяркий свет: я включила газовые светильники – здесь они были повсюду, не каждый может себе такое позволить, как и камины во всех комнатах – пододвинула к комоду стул и устроилась возле зеркала. М-да, придется потрудиться: под глазами залегли темные круги, волосы торчат в разные стороны. Пожалуй, единственный плюс в доме де Мортена – ванная комната. Горячая вода спасет мир – в такой ванной можно нежиться и не думать о том, что через пять минут придется звать служанку с тазиком или выскакивать и насухо вытираться жестким полотенцем, чтобы не замерзнуть еще больше.

В первый же день ко мне приставили горничную, которая стала моей камеристкой. Сейчас она помогла мне раздеться и предложила помочь с ванной, но я покачала головой. Что, у меня сил не хватит кран с водой открыть? Хотя от приятной компании не отказалась бы: дома, с миссис Купер и камеристкой Джейн мы могли вместе устроиться в столовой и разговаривать обо всем на свете, здесь же подобное считалось моветоном. Гилл больше не пытался на меня нападать, но чопорное, сквозь зубы, «леди Луиза» его устами звучало как «бесстыжая девка».

Я не стала задергивать шторки, отделяющие ванну от умывальни. Положила под голову полотенце, устроилась поудобнее и созерцала то серебристо-серый кафель и картину с городским пейзажем, то густой снег за окном. Этот, наверное, еще растает, а вот следующий уже может лечь. Хорошо бы! Там и до катка недалеко. Правда, мне скорее всего каток не светит, у меня же прогулочный маршрут всего один в двух направлениях: склеп-мост-парк. Парк-мост-склеп. То есть дом.

Сам собой сложился стишок.

Надо будет записать и отнести ему в кабинет. Или оставить на самом видном месте в гостиной. Я представила на месте узорчатой курительницы в виде дракона де Мортена, прицелилась и запустила в него мочалкой. Она проехалась по подставке для раковины и с грохотом свалилась на пол. Маленькое хулиганство не помогло: настроение продолжало ухудшаться. Я привыкла быть в центре внимания, привыкла сама за себя отвечать, а теперь что? Сижу в горячей водичке, пенные пузыри гоняю.

Утешившись тем, что без ванной не обойтись, я все-таки позволила себе еще с полчаса праздного безделья, после чего всерьез занялась реализацией коварного плана. Откопала все компоненты для зелий, которыми пользовалась по большим праздникам, они у меня хранились в большом кованом ларце, под замком. Еще бы – Луиза Фоссет не была благородных кровей, поэтому все что я делала, делала под покровом ночи. Как-то на кухню зашла Джейн, водички попить, так я чуть на себя почти готовый крем для улучшения цвета лица не вылила. Вообще-то я редко прибегаю к магии красоты, но тогда у меня выдалась насыщенная неделя, постоянный грим опять же… Словом, пришлось.

Зато сейчас можно было не прятаться, поэтому захватив с собой все добро, я спустилась на кухню. Увидев меня, повариха – тучная миловидная особа в накрахмаленном фартуке, с убранными под колпак волосами, мигом подобралась.

– Ужин будет вот-вот готов, леди Луиза. Вам подадут в столовой, как обычно.

Угу, как обычно. Ела я в одиночестве – де Мортен не садился со мной за стол, даже если мы – а такое случалось редко, совпадали по времени. Просто кто-то очень любил поспать и выползал из кровати, когда я уже обедала. А еще кто-то очень не любил меня.

От печи тянуло свежей выпечкой, в большой кастрюле булькал ароматный суп с травами. У меня даже в животе заурчало.

– Элия, у вас лишней кастрюльки не найдется?

Та опешила – то ли от просьбы, то ли потому, что я назвала ее по имени.

– Найдется, но…

– Вот и ладненько.

Я подхватила поданную посудину и устроилась за соседним столом. Кухня здесь большая, сразу видно, для нескольких поваров на случай большого приема, поэтому есть где развернуться. Водрузила ларец перед собой, достала мешочки и склянки и принялась смешивать ингредиенты в нужных пропорциях. Изредка приходилось подглядывать в блокнотик, который лежал тут же, но в основном все делала по памяти.

Повариха с любопытством поглядывала на меня, особенно когда я поставила кастрюлю на огонь и из нее полетели сиреневые искорки. Значит, не разучилась еще. Проблема в том, что если долго силой не пользоваться, она может угаснуть. Совсем. Рецепт-то для всех один и тот же, только у обычного человека вместо действенного зелья получится мутное варево, которым только врагов травить.

– Вы что же, магию разводите? – ахнула она.

– Ага.

Развожу в прямом смысле. Пыльца серебрянки, масло лейского ореха, ягоды зоряны фиолетовой, весский порошок и водичка. Обыкновенная, питьевая. Ей и развожу.

– А что это будет? – Любопытство пересилило этикет.

– Отрава для герцога, – заметив, как та изменилась в лице, поспешно добавила, – снадобье очарования.

Хотя одно другого не исключает. Я для него – яд. Значит, это отрава.

– Вот оно как!

– Хотите, поделюсь? Все равно его много получится.

– А что оно делает?

– Мгновенно снимает усталость. – Собственно, как раз то, что мне сейчас требовалось. – Никаких темных кругов под глазами, кожа гладкая, сияющая. Если пить пару дней, ломкие волосы восстанавливает, морщины разглаживает. Если неделю, даже похудеть можно.

На последних словах Элия заметно воодушевилась, а потом мы с ней как-то на удивление ладно разговорились. Снадобье пользовалось особой популярностью в сезон приемов и балов: лучше способа быстро привести себя в форму перед выходом в свет и придумать сложно. Но нужно быть осторожной: от неправильно сваренного зелья можно было наутро проснуться в прыщах.

Вечер складывался на удивление уютно до тех пор, пока на кухне не нарисовался дворецкий. Пришлось спешно уйти: не хотелось для Элии неприятностей. Я оставила ей большую часть снадобья, сама выпила полчашки – ровно столько понадобится, чтобы достойно сыграть встречу с де Мортеном.

К образу тоже подошла с особой тщательностью: тонкая сорочка в пол – не для сна, разумеется, а для того, чтобы ее снять. Светло-голубая, атласная, с жестким лифом на шнуровке, сверху полупрозрачный пеньюар. Волосы расчесывала долго – они отчаянно путаются, особенно после ветра в сочетании с ванной. Когда я крутилась, придирчиво разглядывая себя со всех сторон, они переливались золотом и бликами огненных всполохов. Надо отдать должное, старалась не зря: выглядела отдохнувшей и свежей, будто только что вернулась с побережья. Разве что загара нет, ну так он на мою светлую кожу никогда не липнет.

Часы пробили полночь, я как раз вплетала в свободную косу голубую ленту. Незнакомка в зеркале улыбалась – невинно, откровенно и в то же время завлекательно, у нее не было никаких счетов к мужчине, с которым она собиралась провести ночь. Проще говоря, ей было все равно.

Винсент возвращался позже, но я решила ждать в его комнате. Устроилась на кровати, откинула край пеньюара и принялась рисовать узоры на покрывале. Спальня де Мортена была побольше, а так почти ничем не отличалась от моей. Разве что здесь пахло мятой и табаком, а на столике вместо всяких флакончиков стояла пепельница. Я подавила порыв уткнуться носом в подушку и вдохнуть полной грудью – его запах действовал на меня одуряюще. К счастью, эту глупость я сделать не успела: в коридоре раздались уверенные шаги, а затем дверь распахнулась.

Де Мортен решительно вошел в спальню, снял сюртук и бросил в кресло, замер возле камина, обрамленного темным мрамором, рассматривая яркие всполохи огня. Плечи напряжены: погруженный в свои мысли, меня он даже не заметил. Мне всегда казалось, что этот мужчина сделан из камня и стали, высокомерный, холодный, расчетливый. Но каков он настоящий?

Винсент словно очнулся, потер глаза и расстегнул жилет. Возможно, так бы и продолжил раздеваться, но видимо почувствовал мой взгляд, потому что резко повернулся в сторону кровати и замер. Все злоключения, что я испытала по его милости, а заодно и часы подготовки к маленькой мести, стоили этого мгновения, особенно когда он нахмурился и яростно сверкнул глазами.

– Ошиблись комнатой?

– Вы так и не удостоили меня визитом. – Я медленно приподнялась, от чего пеньюар скользнул с плеча, капризно надула губы. – А я ждала! Каждую ночь!

На самом деле после всех тревог и волнений я падала на кровать и засыпала, как убитая, но он-то об этом знать не мог. Да и вряд ли у него был с десяток любовниц под заклятием, чтобы проверить, как оно действует на хрупкую женскую психику.

Взгляд де Мортена скользнул по моему телу, от неприкрытых сорочкой щиколоток до глубокого выреза на груди, глаза его потемнели еще сильнее. От одного только взгляда стало жарко, во рту пересохло, словно я брела по пустыне несколько дней, не имея возможности сделать даже глотка воды. В каком-то смысле так оно и было, поэтому сейчас сладко кружилась голова.

Он подошел, оперся о кровать, навис надо мной.

– И чего же вы хотите?

Читать стихи с выражением. Эротические. По ролям. Даже оделась соответственно, что тут непонятного?

Я невинно взглянула на него, провела пальцами по его щеке и ответила на выдохе – низким, чувственным голосом:

– Вас.

Винсент перехватил руку, резко притянул меня к себе и впился поцелуем в рот. Властно, жадно, вжимая меня в свое тело. Если мгновение назад было жарко, то сейчас я просто плавилась как свеча. Он то сминал губы, то прикусывал их, то почти нежно ласкал языком, а его руки не позволяли отстраниться, спрятаться от наваждения и его демонической власти. Вожделение собиралось сладкой тяжестью внизу живота, дыхание сбилось. Я готова была задохнуться, только бы Винсент не отпускал, но он меня оттолкнул на перину.

– Насквозь фальшивы, как и все ваши куклы, – его голос – низкий, завораживающий, сейчас звучал так, что стыла кровь. Хотелось завернуться в теплый плед, и желательно в другой комнате. – Странно, что держите псину, потому что натура у вас кошачья.

– Недавно вы намекали на мою змеиную сущность, – я невольно облизнула пересохшие губы. Стоило больших усилий не отпустить маску.

– Это был комплимент, – де Мортен шагнул ко мне и, прежде чем я успела отпрянуть, уже оказалась на животе. Он без труда удерживал мои запястья, провел по ноге, задирая сорочку. Там, где его пальцы касались змеи, вспыхивали искры – зеленоватое свечение разрывало полумрак, чувственные ощущения заклятия растекались по предплечью мягкой, будоражащей дрожью, а от прикосновений к внутренней поверхности бедер хотелось стонать в голос. И все же я нашла в себе силы прошептать:

– Повторяетесь, ваша светлость.

Он не ответил, отпустил мои руки и с такой силой рванул шнуровку лифа, что затрещала ткань. Опираясь на локти, я приподнялась и бросила на него взгляд через плечо, с лихвой возвращая его дерзость, а в следующий миг вскрикнула – Винсент накрыл ладонями отяжелевшие на весу груди, сжимая и поглаживая напряженные соски. Всякий раз, когда он задевал их или обхватывал кольцом пальцев, вздрагивала и подавалась назад. Хотелось почувствовать его в себе или чтобы ласкал ниже – пусть даже небрежно и грубо, как в библиотеке.

Я пришла, чтобы привлечь внимание де Мортена, чтобы доказать, что он ко мне неравнодушен. Что же, его неравнодушие я сейчас чувствовала, и с трудом сдерживалась, чтобы не начать тереться о жесткую ткань брюк, как блудливая кошка, которую на всю весну заперли в кладовке. Всхлипнула, когда его пальцы скользнули ниже и внутрь, бесстыдно вжалась в руку, а спустя миг короткого многообещающего удовольствия этот гад неожиданно отстранился!

Я чуть не взвыла от разочарования – острого, обжигающего ничуть не меньше, чем пламя заклятого желания. А потом все началось по новой: он заставил меня подняться и теперь прижимал к себе спиной. Винсент терзал губами мою шею и плечи, сжимал ноющие соски, я выгибалась навстречу его прикосновениям, стонала в голос. С трудом сдерживала порыв перехватить руку, направить в себя пальцы и двигаться, пока мир перед глазами не разлетится разноцветным калейдоскопом оргазма.

Дразнящие ласки перешли в издевательски-жесткие, Винсент поглаживал внутреннюю поверхность бедер, мял ягодицы, его ладонь скользила между ног – то мягко, то яростно, почти до боли, и этот контраст сводил с ума. Он водил меня по краю, я хватала воздух ртом, колени дрожали. Наслаждение собиралось внизу живота мучительным, тянущим ощущением. Неужели это чувственная пытка наконец-то закончится?

Ожиданиям было не суждено оправдаться – меня снова отпустили и швырнули на постель, на сей раз на спину. Перед глазами все плыло, но мне удалось задержать на нем взгляд. Винсент не стал раздеваться, но и так заметно, что он отлично сложен. Сильный, мощный, хищный. И сейчас его добычей была я. Додумать не успела, потому что де Мортен задрал мою сорочку выше головы, тем самым спеленав руки и лишив возможности его касаться.

– Что вы творите?!

Язык отказывался слушаться, голос дрожал. Тело превратилось в натянутую струну неудовлетворенного желания, готовую вот-вот порваться ко всем демонам.

– Разве вы не за этим пришли?

– Я пришла к вам.

Де Мортен приподнял бровь и склонился надо мной. Когда его зубы сжались на соске, взвизгнула во весь голос: острая ласка отозвалась болью во всем теле.

– Хватит! – сдавленно пробормотала я, задыхаясь. – Демоны вас раздери! Или вы сейчас меня трахнете, или…

– Или? – уже за одну эту насмешку стоит его придушить. А может быть за то, что после «или» мне добавить нечего.

– Пожалуйста, – пробормотала я и добавила уже тише, заранее себя ненавидя. – Я больше не выдержу. Я хочу вас.

– Похоже на правду.

Новый поцелуй – почти нежный, хотя мне было не до того, выветрил из разума оставшиеся мысли, я забыла про роли, и кто я, и где нахожусь. Когда он наконец-то вошел, резким рывком наполняя собой до предела, это было больно, но я не могла дальше сдерживаться: терялась в ощущениях и жгучих глазах, всхлипывала и вскидывала бедра – до тех пор, пока мощная судорога удовольствия не пронзила низ живота. Я задрожала, затем еще и еще. Его сильные толчки разливали по телу новые волны наслаждения, в какой-то миг Винсент содрогнулся вместе со мной. Я услышала его хриплый стон, и наваждение рассеялось.

Он все еще был во мне, но, что самое ужасное, хотелось задержать мгновение этой близости.

– Ненавижу… – яростно прошептала я. – Как же я вас ненавижу!

– В этом вы поразительно искренни, – Винсент приподнялся на руках, освобождая меня, только вместо радости я испытала лишь разочарование. – Пожалуй, только в этом.

Равнодушие в голосе хлестнуло наотмашь. Он поднялся, застегнул брюки и убрал прядь волос, упавшую на лицо, жестко взглянул на меня. А я уж было подумала, что ему ничто человеческое не чуждо.

– Зато вы просто кладезь чувств! – приподнявшись на локтях, прошипела я. – Будь моя воля, обходила бы вас стороной, даже если бы вы остались последним мужчиной в Энгерии!

Лицо его исказила ярость, а глаза сверкнули так, что чудом не поразили молниями. Де Мортен схватил меня за локоть, сдернул с кровати и потащил к двери, не позволив даже надеть туфельки.

– Вы ни демона обо мне не знаете, – прорычал он, – и никогда не стремились узнать! Так что держите домыслы при себе, или я своими руками вырву ваше тщедушное сердечко, леди Луиза.

Винсент буквально вытолкнул меня в коридор и, прежде чем я успела хоть слово сказать, дверь перед моим носом захлопнулась с оглушительным треском. Подобрав расползающуюся сорочку – он ее все-таки разорвал, кутаясь в пеньюар, я побрела в свою спальню. В такой ярости я видела его впервые – обычно большее, что он себе позволял, это пригвоздить неугодного взглядом к любой попавшейся поверхности. Чаще всего, к полу, чтобы удобнее было смотреть свысока. Что на него нашло?

10

– Его светлость уже уехал. – Довольная физиономия Гилла только подстегнула смятение, что я испытывала после вчерашнего. Проснувшись, я снова и снова прокручивала в голове наш вчерашний разговор и пришла к выводу, что его стоит закончить. Возможно, мне даже придется… извиниться.

Слова Винсента меня по-настоящему зацепили. Он говорил, что я никогда не пыталась его узнать, но разве это так на самом деле? Да, встречались мы нечасто, но каждый его визит был отмечен превосходством. Все разговоры велись на отстраненные темы – как, впрочем, и положено во время ухаживаний. Я ни разу не почувствовала себя нужной, скорее, просто девчонкой, которой посчастливилось быть отмеченной сыном герцога, чтобы в будущем поселиться в его жутком родовом замке.

Признаться, этот замок – огромный, мрачный, возвышающийся в окружении леса и холмов, пугал меня не меньше, чем будущий муж. В те годы Винсенту было немногим больше, чем сейчас мне, но он не испытывал уважения даже к возрасту моего отца. Единственный из нашей родни, с кем он держался на равных, был дед. Дед, который с радостью принимал меня даже после жуткого скандала. А ведь я так и не дождалась от него письма.

Перед отъездом я попросила миссис Купер пересылать мою почту сюда и оплатила экономке жалованье на несколько месяцев вперед, потому что все еще не теряла надежды выкупить дом, когда этот кошмар закончится.

– Гилл, на мое имя не было писем?

– Ни единого. И еще. До возвращения Его светлости вам запрещается выходить.

Слово «запрещается» он произнес таким тоном, словно конфету облизывал, смакуя.

Я пожала плечами и отправилась завтракать. Что я, один день не перебьюсь без прогулок? Тем более что погода была мерзопакостная – если всю ночь и с утра снег валил хлопьями, устилая ковром улицу и парк, укутывая деревья, то ближе к обеду все растаяло, и пошел дождь – да такой, что стекла заливало потоками и пришлось зажечь светильники, чтобы не ослепнуть, пока буду писать письмо. Я спрашивала, как идут дела и готов ли замок к холодам, согласится ли дед принять меня ближе к Празднику зимы. Жил он, не в пример отцу, далеко от Лигенбурга, поэтому стоило поинтересоваться заранее.

Ближе к вечеру я зашла поболтать к Элии, но Гилл словно чуял, тут же следом влетел на кухню, и мне пришлось уйти. В конце концов, я нашла приют в библиотеке, где состоялось наше первое… гм, близкое знакомство с Винсентом. Если так можно назвать то, что он разложил меня поперек стола и доставил удовольствие. Мысли об этом не вызывали ни стыда, ни сожалений. Разве что легкий прилив возбуждения, даже несмотря на прошлую ночь. Я провела пальцами по краю стола и отправилась изучать книги. Задержалась возле полки, с которой он достал книгу с описанием заклятием. Если не ошибаюсь, она была на вэлейском, пусть и на старом. Вэлейский я знаю, в детстве в меня гувернантка вбивала его так, что до сих пор забыть не могу.

Я прикрыла глаза, вспоминая обложку: кажется, темно-зеленая, с тонкими золотыми уголками. Вот, точно! «Вэлейские заклятия и ритуалы». Я вытащила тяжеленный том, включила лампу и устроилась на стуле, стараясь не думать о случившемся здесь.

От описаний в книге волосы на голове шевелились. Все-таки раньше, даже несколько сотен лет назад, магия была сильнее в разы. Сильнее и опаснее – с ее помощью можно было повелевать природой и людьми, сотворить то, что никакой науке не под силу. Нет уж, лучше не вдаваться в подробности.

Я быстро нашла девушку со змеей, и углубилась в чтение. Здесь не было описания плетения – оно и неудивительно, за такое и посадить могли, только история создания, факты и леденящие кровь записи о женщинах. Первые упоминания в нашей эпохе действительно начались в темные времена. Чаще всего, получив власть над женами, мужчины издевались над ними как могли. Я читала, морщилась и понимала, что по сравнению с ними де Мортен ведет себя как светлый. Особенно учитывая наше с ним нелегкое прошлое.

Я уже готова была закрыть книгу, когда внимание привлекла интересная строчка: «… за основу взяли заклинание истинной верности». Что-то такое я помнила из истории, которую с меня спрашивали в юности. В древности воина-армала и его подопечного связывало заклятие на крови. Оно было неотъемлемой частью ритуала священной клятвы жизни, которую страж приносил королю или высокородному дворянину. Заклинание связывало двоих навеки, воин клялся защищать его до последнего вздоха, и неудивительно: если господин погибал, страж умирал вместе с ним.

«При смертельной опасности, угрожающей жизни правителя, змею, таящуюся под кожей, использовали как разящий меч…»

Это еще что значит?!

– Тоже любите читать, леди Луиза?

От неожиданности я подскочила на стуле. Альберт Фрай стоял рядом и улыбался располагающей мягкой улыбкой. Оставалось только надеяться, что мои глаза не вылезают из орбит от того, что я вычитала про заклятие. А читать я действительно любила, кстати. В детстве и юности вообще из библиотеки не вылезала.

– Меня впустил лакей, – пояснил он, – ваш скользкий домоправитель куда-то запропастился, и никто не может мне сказать, когда Винсент вернется. Вы, часом, не знаете?

– Нет, – я покачала головой, проникаясь к знакомому де Мортена подобием теплых чувств: он назвал Гилла скользким.

– Очень жаль. Что ж, подождем, пока он найдется, – Альберт придвинул стул и сел рядом, – изучаете теорию постигшего вас несчастья?

– Да, наконец-то решила узнать, что меня ждет в ближайшем будущем.

– Я над этим работаю. Да и герцог де Мортен сделает все, чтобы как можно скорее избавить вас от заклятия.

Интересно, каким образом?

– Избавить себя от моего общества, вы хотели сказать.

– Я сказал, что хотел, леди Луиза.

– Неужели?

– Именно так.

Взгляд зеленых раскосых глаз стал немного прохладнее. Интересно, они друзья? Винсента вынести нелегко и, насколько я знаю, он никого к себе близко не подпускал. Почему сделал исключение для Фрая?

– Что-то уже удалось выяснить?

Может, хоть этот скажет. А не скажет, так от меня не убудет.

– Кровь герцога взяли из его замка.

– Подкупили кого-то? – я вся обратилась в слух.

– На хранилище установлена серьезная защита. Здесь действовал маг, притом сильный. Предположительно, в разгар летнего сезона. К такому готовились не один день.

Фрай нахмурился, постукивая пальцами по подлокотнику, и я прекрасно понимала его обеспокоенность. Летом балы и приемы даются один за другим. Насколько я знаю, де Мортен не был поклонником увеселений, шумных компаний и высшего света. Разве что его матушка, которая после смерти мужа всеми силами старалась удержать связь с внешним миром и устроить судьбу дочерей.

– Нет никаких предположений, кто мог ему так удружить?

– Как я уже сказал, я над этим работаю. – Фрай кивнул на книгу. – Удалось найти что-нибудь интересное?

– Выяснила, что вэлейцы позаимствовали основу заклинания у армалов.

– Клятва стража.

А он неплохо подготовился!

– Там говорится, что змея становится разящим мечом. Что это значит?

– Иногда воину приходилось использовать ее, чтобы защитить своего господина.

– Но воины-армалы были очень слабыми магами. Их ценили скорее за физическую силу, ловкость и выносливость.

Альберт изогнул брови – по всей видимости, подивился моему знанию истории.

– Совершенно верно. Но заклятия, что они носили в себе, было достаточно, чтобы поразить угрожающего жизни повелителя человека или даже мага.

– Позвольте угадаю. Это их убивало?

– Чаще всего да. Но некоторые выживали: они лишались даже крохотной искры магии и становились простыми людьми. Чаще всего уходили в отшельники, потому что повторно использовать заклятие было нельзя. Те, кому повезло с повелителем, оставались при нем в качестве слуги до конца жизни.

– Очаровательно, – я захлопнула книгу. Наша светская беседа обрела совершенно неожиданный поворот, интересным оставалось только одно: куда запропастился Гилл? Он безумно любил все контролировать, в этом они с де Мортеном были поразительно похожи.

– Вижу, вы не сильно переживаете по поводу столь резких перемен, – Альберт менял темы, как избалованная девица наряды.

– Не вижу смысла переживать о том, чего не можешь изменить. По крайней мере, пока.

– И то правда, – Фрай расслабленно откинулся на спинку стула, какое-то время рассматривал стеллажи с книгами, а потом неожиданно поднялся – плавно и грациозно, как дикая кошка. – Пожалуй, попробую разыскать его сам. Приятно было снова вас увидеть, леди Луиза.

Он поцеловал мне руку и удалился так же бесшумно, как и пришел. Я пожала плечами, вернула книгу на место и еще немного побродила по библиотеке в надежде найти что-нибудь почитать на сон грядущий. Перед глазами мелькали потертые корешки исторических многотомников, старинные собрания магических практик и новехонькие – работ по медицине и биологии, механике и инженерии – чему я, надо признаться, удивилась: отец Винсента не одобрял стремительное развитие науки.

Конечно, я не рассчитывала найти здесь Миллес Даскер – первую женщину, чьи романы публиковали в Энгерии под ее собственным именем, но не обнаружила вообще никакой художественной литературы авторов-мужчин. Никаких, даже классики. Похоже, придется попросить миссис Купер собрать мне еще несколько коробок. Вот уж не думала, что у де Мортена все настолько тоскливо.

В коридоре второго этажа я столкнулась со «скользким домоправителем», он отпрянул так, словно увидел гремучую змею.

– Лорд Фрай уже ушел? – спросила я как можно более небрежно. На самом деле меня куда больше интересовало, не вернулся ли Винсент. Но не признаваться же в этом, тем более Гиллу!

– Только что. – Всякий раз, когда дворецкий задирал нос, фрак на его животике натягивался, и он начинал напоминать перекормленного голубя, который очень хочет взлететь, но не может.

– Не стал дожидаться герцога де Мортена? – вновь закинула удочку я.

– Его светлость вернется завтра, ближе к вечеру, – сообщил он и проплыл мимо, оставив меня наедине с мыслями.

Которые не давали заснуть довольно долго. Всякий раз, когда я закрывала глаза, под ними вспыхивали жаркие картины прошлой ночи, а услужливое сознание то и дело рисовало на моем месте другую женщину. Разумеется, меня это ни капельки не волновало. Во-первых, я с ним только по воле заклятия, а во-вторых, ему приписывали романы с разными женщинами, даже с самой королевой. Хотя светским сплетням верить – глупее не придумаешь.

Змея жгла руку: когда Винсента не было рядом, она принималась расти с немыслимой скоростью, и это мне нравилось меньше всего. Если он решит устроить себе продолжительные выходные с какой-нибудь красоткой, мало мне не покажется. Кто вообще придумал это дурацкое заклятие и почему оно работает только в одну сторону?! На мысли, что я злюсь исключительно из-за этого, стало как-то спокойнее. Я выпила воды, удобнее устроилась под теплым одеялом и не заметила, как провалилась в сон.

11

Сегодня было на удивление тепло. По дорожкам стелился туман, а слабое солнце пробивалось сквозь сырость бодрящей свежестью, открывая взгляду резные скамейки и столбы фонарей. Я даже ослабила ленты на шляпке, позволив ей свободно болтаться за спиной, и сняла перчатки. Все равно меня здесь никто не видит, кроме Арка. Даже угловатый сопровождающий куда-то подевался, хотя я и ему сейчас бы обрадовалась.

Я привыкла быть в центре внимания, после театральной суеты и бесконечной вереницы встреч тишина и уединение удручали. Попытки болтать с Элией Гилл пресек на корню – она рассказала, что ее обещали уволить, если еще раз застанут нас за беседой, поэтому все, что мне оставалось – читать, играть с Арком и гулять по парку. Еще немного, и я выучу наизусть каждое деревце, застывшее до весны со вскинутыми к небесам, словно в молитве, ветвями, каждый куст и каждую сухую травинку. С закрытыми глазами могу тут ходить и не заблужусь.

Мне отчаянно не хватало общения. Чувств. Полноты жизни. Я и рада была бы это изменить, но гордость не позволяла сделать первый шаг. Винсент действительно приехал вчера поздно вечером – я как раз была в гостиной – прошел мимо, даже не взглянув в мою сторону. Та же история повторилась и на следующее утро, когда мы столкнулись в дверях столовой. Мазнул по мне равнодушным взглядом, бросил короткое приветствие, после чего удалился.

Не знаю, почему, но эта холодность меня зацепила. Захотелось наброситься на него и надавать пощечин, только чтобы стереть с холеного лица надменное равнодушие, поэтому я быстро собралась и сбежала на прогулку: не хватало еще выходить из себя из-за этого бесчувственного гада. Ну и разумеется, «забыла» поставить его в известность. Перебьется.

– Луиза!

Мне показалось, или это… голос Рина?! Да нет, не показалось – стоял в нескольких шагах от меня: высокий и красивый, как арнейский бог, неуверенно сжимал в руках шляпу. Взвизгнув от восторга, я подбежала к нему и повисла на шее, он подхватил меня за талию и закружил. Только когда он поставил меня на землю, вспомнила, что расстались мы не лучшим образом. И Рин тоже – сдвинул брови, взглянул угрюмо и произнес:

– Прости меня.

Слова дались ему нелегко, но я вообще на него не обиделась, ничуточки. Странно, если бы он повел себя иначе.

– Как же я рада тебя видеть!

– Правда?

– Правда!

– И совсем не злишься? – Он внимательно смотрел на меня, будто пытаясь разгадать, я же с трудом сдержала улыбку. Поразительно, как он вообще стал актером – более бесхитростного и искреннего человека я еще не встречала. Вот уж у кого все на лице написано, так это у Рина Арджи.

– Совсем. – Я подхватила его под локоть, и мы вместе направились по дорожке, вглубь парка. Арк прыгал рядом и радостно лаял.

– Привет, дружище! – Рин потрепал его по голове. – Тогда почему ничего не написала?

– Не написала?

– Я приходил уже пару раз, но меня не пустили, и я принес тебе письмо. Отдал седому такому, с кислой рожей. Но ты не ответила, пришлось у дома ждать, а потом бежать за тобой до парка.

Я сжала кулак. Мало того, что письмо не отдал, так еще и не сказал ни слова. Вот же… гад ползучий. Может статься, и дедушкины письма все еще у него или уже превратились в пепел? Некоторых людей даже зонтик под коленку ничему не учит. Ну Гилл, ты доигрался!

– Мне его не передали. – Голос звенел от ярости, и я поспешила сменить тему. – Откуда ты узнал, как меня найти?

– Приставал к миссис Купер – до тех пор, пока она не смилостивилась, ну и… сразу пошел к тебе.

Чувствовалось, что ему по-прежнему неловко.

– Расскажи, как ты сам! Что нового в театре? Сильно на меня злятся?

Рин вздохнул.

– Сейчас уже поспокойнее стало, а первые дни вообще все как на вулкане жили. Искры летели только так, одно слово – и пожар. Думал, поувольняет нас всех к демоновой бабуле.

Ладно, Луиза, пока еще не время расстраиваться. Времени-то прошло всего-ничего – неделя с хвостиком. Хорошо бы наш директор немного поостыл ко дню, когда я освобожусь ото всех змееподобных.

– И остался бы без лучших актеров.

– Луиза, все на тебе держалось. В этой постановке так точно.

Слышать такое было приятно, поэтому я опустила глаза. Сколько в этом было истинного смущения, а сколько – игры, не знаю, грань слишком истончилась в последние дни. У меня даже щеки покраснели вполне натурально.

– Я бы так не сказала.

Рин махнул рукой.

– И что же, спектакль совсем отменили? – Очень хотелось знать, что я одна такая, единственная и неповторимая, и что антрепренер с ног сбился, подыскивая мне замену, да так и не нашел.

– Завтра – первый показ… без тебя.

Неожиданно. И немного обидно.

– И кто же меня заменит?

– Люсьена.

– Люсьена?!

Нет, девочка конечно была хороша в роли любовницы, но как на мой взгляд, здорово переигрывала. И если в образе истеричной графини это допустимо и даже к месту, то Сильви должна быть совсем другой! Я могла бы еще представить, что директор выдернул какую-нибудь подающую надежды девушку из не сильно популярной постановки, или попытался переманить из другого театра по-настоящему талантливую актрису – например, Аделину Вальтан. Но – Люсьена?! Настроение мигом испортилось, даже пригревающее не по-осеннему солнце не радовало.

– Расстроилась? – Рин погладил меня по запястью.

– С чего бы? – Я деланно рассмеялась. – Думаешь, меня заботят такие глупости?

– Театр значит для тебя очень много.

Разумеется! Много, гораздо больше, чем кто-либо может себе представить, но я никому не собираюсь признаваться в том, что меня волнует какая-то там Люсьена на моем месте! Тем более что когда я вернусь, это не будет иметь никакого значения. Все это.

– Для меня ты все равно единственная Сильви, – Рин улыбнулся, – и просто единственная.

Я остановилась, запрокинула голову, чтобы заглянуть ему в глаза – бездонные, как раскинувшееся над нами осеннее небо, и такие же яркие. Выбившиеся из прически пряди трепал ветер, и я неосознанно заправила их за ухо. После безмолвного заточения у де Мортена Рин стал для меня глотком воздуха – чистого и прозрачного, как в лесу. Того, который хочется вдыхать полной грудью, пьянеть и сходить с ума от недолгого помешательства.

– Зачем ты это говоришь?

– Потому что я с ума без тебя схожу, Луиза.

Знал бы он, сколько раз мне такое говорили! Но большинство известных мне мужчин подразумевали под этим лишь желание провести ночь в моей постели. А чего хочешь ты, Рин?

– Я много думал, – он сунул руки в карманы, потом резко выдернул, потер друг о друга и обхватил себя, скрестив их на груди, – о тебе… о нас. У меня есть деньги – я удачно вложил их в одно дело. Магазин «Колье Арджери» знаешь?

Знаю ли я? Не найдется ни одной женщины в Лигенбурге, которая хотя бы однажды не замирала у витрины, разглядывая обработанные по последним технологиям камни в изящных кольцах, серьгах, браслетах или колье из платины, золота и серебра. Невероятно дорогие украшения сказочной красоты. Каждое изделие было уникально, ювелир «Арджери» никогда не повторялся. Все камни привозили из Загорья, таких у нас не добывают, обработка проводилась там же – не ручная, фабричная! Магазин появился пару лет назад, и с тех пор пользовался небывалой популярностью, а суммы, которые кавалеры оставляли в нем, чтобы порадовать дам, были просто баснословными.

– Словом, магазин принадлежит мне и моему другу, – Рин помялся и закончил, – Жерар ювелир, а я веду дела. Подумал, что когда все закончится… когда ты избавишься от этого заклятия, мы могли бы с тобой пожениться и даже открыть свой театр, если ты захочешь продолжать выступать.

– О, – только и сказала я. Хорошо хоть рядом была скамейка, на нее я и присела, нисколько не заботясь о том, что могу замочить платье – испарина тумана покрывала в парке все и вся.

Рин стащил шляпу и принялся ее теребить, а я смотрела на него и не могла поверить в то, что услышала. Он – совладелец «Колье Арджери»?! Невероятно! Вот тебе и бесхитростный мальчик. Мальчик, который снимает квартиру в доме на окраине: я там не была, но неоднократно слышала о том, как в ней тесно, и что он изредка полирует макушкой потолок. К тому же мне, кажется, сделали предложение. Что здесь особенного? Да просто актрисы… редко выходят замуж.

– И? – Он подошел и опустился на корточки, заглядывая мне в глаза. Арк набегался и плюхнулся рядом, вывалив язык и часто дыша. Теперь на меня вопросительно смотрели уже двое.