«...И ад следовал за ним» Хантер Стивен

Глава 32

В сером предрассветном полумраке заключенные семенили к насыпи, окруженные верховыми охранниками, которые гнали их, словно стадо скота.

— Эй, парень, не отставай, черт возьми!

— Джетро, йе-хо, следи за тем ниггером слева!

— Ну-ка, не растягиваться, черт бы вас всех побрал!

Грохот копыт, топот ног и крики время от времени разрывались похожими на винтовочные выстрелы щелчками бичей, проносившихся со сверхзвуковой скоростью. Иногда слышался громкий шлепок дерева по живой плоти: кто-либо из заключенных вызывал недовольство одного из охранников, и в ход вступала палка.

Добравшись до насыпи, заключенные выстроились в цепочку, чтобы получить инструмент. Один староста отпер сарай и начал раздавать мотыги и лопаты, другой вел подсчет.

— Босс, на работу вышли пятьдесят шесть человек, — наконец послышался крик.

— Пятьдесят шесть человек, — крикнул в ответ начальник участка. — Ты не ошибся. Пятьдесят пять черных ниггеров и один белый ниггер!

Начальник участка, проезжая мимо шеренги заключенных, направил своего коня прямо на Эрла, и тому пришлось отступить назад. Однако Эрл знал, что слишком близко всадник все равно не подъедет: начальник участка по-прежнему до смерти его боялся.

Эрл шагнул вперед.

— Начальник участка, я хочу с вами поговорить.

— Черт побери, парень, никак этого не ожидал!

— Пожалуйста, босс!

Отъехав назад, начальник участка остановил коня и спешился. К нему немедленно подъехали два всадника, заслоняя его от Эрла. Они держали наготове палки и кнуты; в седельных кобурах под рукой лежали свежесмазанные «винчестеры» 351-го калибра.

Эрл робко приблизился к начальнику участка.

— Говори, парень.

— Сэр, я так больше не могу. Когда вернется Полумесяц, он сотворит со мной нечто ужасное, и эта мысль не дает мне покоя. А все остальные будут надо мной смеяться. Опозорив меня, Полумесяц меня прикончит. Я не хочу умереть в тюрьме для цветных. Пожалуйста, сэр, передайте сержанту охраны Великану, что я сломался.

— Теперь ты понимаешь, что вел себя неправильно?

— Понимаю, босс. Теперь я все понимаю. Я расскажу все, что будут от меня требовать, и исправлю свою ошибку. У меня больше нет сил терпеть это дерьмо. Я не продержусь ни одной ночи.

— Значит, ты в конце концов все же поднял лапки кверху? А каким героем был вначале! Каким крепким орешком себя выставлял!

— Никакой я не крепкий орешек, босс. Никакой я не герой. Я самый простой человек.

— Отправляйся вниз в яму!

— Босс, я...

— Делай, как я сказал! Отправляйся вниз, парень, а не то я доставлю себе огромное удовольствие и хорошенько тебя выдеру. Может быть, я передам Великану твою просьбу, а может быть, и нет. Я сам с нетерпением жду сегодняшней ночи. Насколько я слышал, у Полумесяца в отношении тебя есть особые планы. Полагаю, сегодня ночью он получит массу наслаждений. Так что не надо лишать его этой маленькой радости. А тобой можно будет заняться и завтра.

— О, босс, пожалуйста, только не это!

— Спускайся в яму, парень, а я тем временем подумаю, как мне поступить.

Эрл вернулся в строй заключенных, внимательно следивших за его разговором с начальником участка.

— Так ты, парень, все-таки сломался?

— Ему надоело спать с ниггерами. Да, сэр, белый парень решил с нами расстаться.

— Все равно Полумесяц будет охотиться за его задницей. Если я хорошо знаю Полумесяца, рано или поздно он своего непременно добьется.

Эрлу пришлось проработать в яме еще одно утро. В десять часов, как обычно, появился Окунь. Он принялся, как всегда, издеваться над Эрлом, красочно расписывая картину предстоящего изнасилования, превознося до небес силу Полумесяца и его дружков, перед которыми не устоять одинокому белому парню. Сегодня тощий старик был в особом ударе. Он так старался, что Эрл начал сомневаться, не сон ли все его фантазии о бегстве. Быть может, его распаленное сознание лишь выдумало все это, спасаясь тем самым от жуткой действительности?

Но хотя Окунь вволю измывался над Эрлом к удовольствию черных и белых зрителей, когда Эрл потянулся за кружкой с водой, старик схватил его руку и быстро проверил, на месте ли булавка. Убедившись, что все в порядке, старик подмигнул Эрлу, возвращая ему надежду.

Четыре часа дня. Солнце, клонившееся вниз, налилось красным цветом, словно огромный сочный плод, перезрелый и начавший гнить. Оно залило землю золотистым сиянием, и ветер утих. И вдруг тишину разорвал гул двигателя.

Это был новенький черный «гудзон», на котором приехал Великан. Событие было настолько необычным, что вся работа замерла, и даже охранники, осадив лошадей, изумленно взирали на приближающуюся машину.

В наступившей суматохе Эрл почувствовал, как к нему прикоснулась чья-то могучая рука. Обернувшись, он увидел рослого широкоплечего заключенного, с которым до сих пор не обмолвился ни словом. Вблизи Эрл рассмотрел, что бледно-коричневое лицо верзилы обезображено розоватым шрамом, как будто высвеченным золотыми лучами солнца. Глаз, плавающий в море застывшей боли, которая превратилась в изуродованную плоть, слепо, беспомощно косился в сторону. Судя по всему, это и был Кривой Глаз.

Верзила украдкой кивнул Эрлу, и тот, сделав вид, будто поскользнулся, быстро опустился на корточки, натягивая цепь ручных кандалов через ствол поваленного дерева.

Мощный удар был нанесен точно в цель, и Кривой Глаз сразу отвернулся, как ни в чем не бывало, и отошел в сторону.

Эрл разглядел, что бывший кузнец перебил не звено цепи, ближайшее к наручнику, а сам наручник в том месте, где ржавая сталь была самой тонкой. Удар был нанесен столь мастерски, что Эрл даже не почувствовал жалящей боли вибрации. Он подхватил рукой свободный конец цепи. Теперь он уже не был спутан оковами.

Машина подъехала, и один из охранников бросился к ней, открывая заднюю дверь. Оттуда изящно выбрался Великан, царственно огромный, в шляпе и темных очках, в аккуратно завязанном тонком галстуке, подчеркивавшем его огромные размеры. Понюхав затхлый сырой воздух, Великан сморщил нос и, рассеянно посмотрев на цепочку заключенных, наконец остановил взгляд на Эрле.

— Эй ты, Богарт. Выбирайся из ямы.

— Да, сэр, — поспешно откликнулся Эрл. — Уже лезу.

Поднявшись до половины насыпи, он обернулся.

— Я больше не вернусь к вам, черномазый сброд! — крикнул он. — Хвала Иисусу, я возвращаюсь в мир белых людей!

Разъяренные заключенные молча проводили его взглядами. Эрл вскарабкался по склону, взобрался на насыпь и, подобострастно ухмыляясь, мелкими робкими шажками приблизился к верзиле-охраннику.

— Заберите меня прочь от этих подлых негров, сэр, ибо они сущие дикие звери, а я белый человек.

Двое охранников грубо схватили его за плечо и подтолкнули к Великану.

— Значит, ты наконец решил заговорить, Богарт? Увидел в конце концов свет, да? Должен тебе сказать, ты оказался на редкость упрямым.

— Приношу глубочайшие извинения, сэр, но пребывание в обществе цветных наставит на путь истинный любого белого.

Охранники отпустили Эрла.

— И еще одно, господин сержант охраны. Ты кусок белого высохшего обезьяньего дерьма!

Великан изумленно раскрыл рот. Двое охранников решительно шагнули к Эрлу, и тот отступил назад. Охранники попытались схватить его за руки, но Эрл, отпрыгнув в сторону, увернулся от них и дважды с силой ударил ближайшего в подбородок, с наслаждением отметив, что вторым ударом сломал ему челюсть.

Второй охранник хотел ударить его наотмашь, но Эрл, пригнувшись, пропустил неуклюжий удар над головой и вколотил свой кулак прямо в сердце противника. Тот мгновенно потерял вкус к драке и повалился на землю, бледный как смерть, с глазами размером с яичницу-глазунью.

Охранники схватились за револьверы и ружья.

— Убрать оружие! — заорал Великан.

— Ну же, Великан, давай посмотрим, насколько ты силен! — в запале крикнул Эрл, надвигаясь на него.

— Сейчас узнаешь, приятель, — ответил Великан. — Этот танец я приберег специально для тебя.

В его движениях не было ни тени страха. Удивительно, но он с радостью принял эту дерзкую выходку, увидев в ней возможность повеселиться от души.

Эрл услышал, как где-то рядом зарычали собаки, выражая восторженное возбуждение от предстоящей схватки, наполнившее их мозг и кровь.

Великан отшвырнул в сторону шляпу, достал из кобуры «кольт» и бросил его на землю. В последнюю очередь он расстался с темными очками, аккуратно сложив их и передав другому охраннику.

— Босс, я могу изрешетить его! — взвизгнул начальник участка.

Восседая на рослом жеребце, он вытащил из седельной кобуры пистолет-пулемет «томпсон».

— Не надо, — ответил Великан, с изяществом профессионального бойца сжимая кулаки и на удивление проворно перемещаясь из стороны в сторону, словно боксер-тяжеловес — Этот мальчишка страсть как хочет получить урок бокса, и сейчас я ему его преподам. Ты считаешь всех альбиносов мягкотелыми слабаками. Хо, парень, сейчас ты узнаешь правду.

Эрл выбросил вперед левый кулак. Великан без труда увернулся, но в следующее мгновение Эрл с силой ударил его правой в грудь, однако встретил лишь непробиваемую стену мышц. От удара у него лопнула кожа на костяшках пальцев, но Великану, судя по всему, его кулак не причинил никакого вреда.

— Мой старик бил сильнее, — усмехнулся верзила-охранник.

«А мой — нет», — подумал Эрл, несколько удивленный тем, каким хорошо подготовленным спортсменом оказалось это огромное чудовище.

Великан выстрелил правой, попав Эрлу в бровь. Удар был быстрый, жесткий, профессиональный — нанесенный человеком, долгие годы ежедневно работавшим с гантелями и боксерскими грушами. Верзила действовал очень проворно, но все же Эрл отбил остальные удары, пытаясь не поддаться боли, хотя на мгновение у него из глаз брызнули яркие искры.

Эрл и Великан начали кружить на месте. Противники обменялись парой прямых ударов, каждый из которых попал в плечо; впоследствии на этом месте появятся огромные синяки, но сейчас от них не было никакого толка. Затем Эрлу удалось выполнить удачный хук правой, попав верзиле в нос. Хлынула кровь, но Великан лишь отступил на шаг назад, презрительно сплюнул на землю алую слизь и, тряхнув головой, снова двинулся вперед.

Он предпочитал работать по корпусу. Покрытый толстым слоем непробиваемой мускулатуры, опьяненный анестезирующей яростью, верзила не обращал внимания на удары Эрла. Остановить его не могло ничто. Принимая удары руками, прикрывая голову здоровенными кулачищами, Великан сблизился с соперником и нанес серию стремительных, резких ударов, которые попали Эрлу в ребра и разожгли у него в груди адский огонь. Эрл отшатнулся назад, этим движением несколько уменьшая силу ударов, уклонился от заключительного бокового удара, который должен был завершить атаку, и ответил мощным хуком в подбородок. Легковеса такой удар отправил бы в нокаут, тяжеловесу тоже пришлось бы несладко, но Великан, как и после пропущенного тычка в нос, лишь заморгал и сплюнул, отступил назад и приготовился снова продолжить бой.

Он готов был терпеть боль ради того, чтобы причинять боль. В этом состояла его стратегия. Достаточно примитивная, но основанная на убеждении, что он способен переварить больше, чем сможет выдать его противник. Основываясь лишь на этом, Великан выходил из поединков окровавленным и в синяках, но неизменно победителем.

У Эрла вдруг мелькнул страх: он проиграет. Этот боец профессионального уровня, отточивший мастерство до совершенства, способен держать удар, готов к боли. Выдержки у него хватит на целый взвод, а стремление к победе неутолимо. К тому же на его стороне железное здоровье, хорошее питание, шесть лишних дюймов роста и шесть лишних дюймов длины рук, сорок или пятьдесят лишних фунтов веса и регулярные физические занятия. Кроме того, происходящее ему в радость. Он получает удовольствие. Великан наслаждается боем, наслаждается поединком, своей силой, жестокостью. Вероятно, в свое время его раздражало то, что проблему Эрла нужно решать деликатно; и вот сейчас он упивался возможностью решать ее по своему усмотрению.

Приняв пару ударов в плечо, Эрл нырнул вниз, придвинулся вплотную и принялся молотить верзилу в солнечное сплетение, однако получил скользящий удар по виску, от которого открылся порез. Из незажившей раны хлынула алая кровь.

— На этом ринге нет врачей, Богарт, — нараспев протянул довольный Великан. — Ни рефери, ни тренеров, ни гонга, сынок. Только ты и я, сынок, до тех пор, пока ты не упадешь, а это, сынок, произойдет совсем скоро.

Улыбнувшись, он двинулся навстречу противнику и дважды выбросил вперед правый кулак. Второй удар пробил блок и попал Эрлу в ребра, отчего у него на глазах выступили слезы.

— Ого, этот удар ты прочувствовал, не так ли? Сейчас последуют другие, осужденный.

Следующий удар Эрл парировал; однако на его собственном ответном ударе сказалась усталость, постепенно разлившаяся по всему телу, поэтому удар получился неубедительным и не причинил Великану никакого вреда.

Верзила отступил назад, развязал галстук и отшвырнул его в сторону, жадно глотнув кислорода.

Эрл, воспользовавшись минутной передышкой, подумал о том, что происходящая драма захватила обе половины зрителей, как чернокожих, так и белых, столпившихся вокруг. Никто не произносил ни звука; все завороженно следили за поединком.

Верзила стащил с себя рубашку и остался в пропитанной потом нательной рубахе, сквозь которую проступали огромные бугры упругих мышц. В его внешности было что-то от изваяний античных атлетов: белый мрамор, укутанный в мокрую ткань. В нем не было ни унции жира, только непоколебимость Уолл-стрит.

Танцующей походкой он приблизился к Эрлу и заявил:

— Сейчас мы закончим, ниггер. Ждать осталось совсем недолго.

Эрл, пригнувшись, двигался, уворачивался, уходя от надвигающегося громилы. Наконец он понял, как ему надо себя вести. Утомить противника, дождаться, когда тот, устав, на мгновение потеряет бдительность, затем быстро нанести удар и снова отскочить за пределы досягаемости. Здесь не ринг; простор для маневра достаточный.

Но в этот самый момент Великан отступил назад, опустил руки и крикнул своим подручным:

— Поставьте у него за спиной собак! Он слишком много бегает. А мы здесь занимаемся не бегом, а боксом.

Почувствовав за спиной упорядоченное движение, Эрл понял, что закончилось то время, когда он мог бесконечно пятиться назад. Он сознавал, что, лишившись возможности двигаться, потерял надежду победить, ибо верзила теперь запрет его в угол и примется молотить по рукам. Сначала умрут руки, затем тело и наконец голова.

Эрл слышал, как лают и воют собаки, рвущиеся с поводка. Звери чувствовали в воздухе запах пота и крови и понимали, что приближается время убивать. Эрл ощущал за спиной неистовое возбуждение, и внезапно ему в лодыжку на мгновение впились острые клыки. Быстро отдернув ногу, Эрл увидел, что отступать некуда.

— Время бегать закончилось, парень. Бежать больше некуда, — оскалился Великан.

Он сплюнул кровавую слюну и вытер пот со лба.

Шагнув вперед, верзила стремительно выбросил кулак и попал Эрлу в висок. Открылась еще одну ссадина, хынувшая кровь залила Эрлу глаза. Он заморгал. Струйка крови дотекла до губ, и Эрл ощутил солоноватый привкус.

— О-го-го, осужденный, ты даже не представлял, сколько во мне резвости, да? Ты считал себя крутым парнем, чемпионом. Эй, парень, вот теперь ты встретил настоящего чемпиона!

Великан нанес Эрлу еще один мощный удар, но тот, уклонившись, дважды быстро ткнул верзилу в ребра и отскочил назад. Однако Великан, не подавая никаких признаков усталости, продолжал неумолимо надвигаться на противника. Его глаза налились кровью, радужки светились двумя прожекторами, пот струился изо всех пор; но ноги оставались упругими и подвижными, руки надежно защищали голову и корпус. Великан делал выпад в одну, в другую сторону, приседал, отскакивал, принимал удары и наносил удары.

Эрл понял, что он проиграет. Таков закон бокса: хороший тяжеловес всегда одержит верх над хорошим легковесом. Исход поединка предопределяют законы физики. У Эрла не было ни веса, ни силы, ни выносливости, чтобы противостоять Великану, а если он и был проворнее своего противника, то лишь на самую малость.

Следующего удара Эрл даже не заметил. Он был слишком занят невеселыми размышлениями и слишком мало внимания уделял схватке. Огромный кулак попал ему в подбородок и скользнул по нижней челюсти. Весь мир перед глазами померк, расплылся, а в ушах оглушительно забарабанили литавры. Зрение заволокло белым туманом, Эрл почувствовал, как опьянение разливается от легких к шее и теплой волной накатывает на мозг. Эрл был близок к тому, чтобы провалиться в небытие; он ощущал, как сознание вытекает из него, словно пенящаяся вода из раковины.

Великан шагнул вперед, чтобы нанести завершающий удар.

Эрл не притворялся.

Это была не уловка.

Он ничего не рассчитывал наперед.

Поражение Великана предопределилось его собственным тщеславием, ибо он надвигался вперед, окутанный облаком высокомерной самоуверенности, убежденный в том, что его противник отключился. И Эрл действительно на мгновение отключился. Но он пришел в себя гораздо быстрее, чем мог предположить даже такой почти профессионал, как Великан. Очнувшись, Эрл увидел, что верзила чуть опустил левую руку, открывая лицо. Пробив блок, он обрушил свой кулак на подбородок опешившего противника с такой силой, что гиганта буквально оторвало от земли. Когда Великан вернулся на планету, его руки, не получая команды от отключившегося сознания, на мгновение растерянно застыли, не зная, что делать, и Эрлу каким-то образом удалось найти в себе силы снова сблизиться с противником и выпустить стремительную комбинацию ударов левой и правой в лицо, которая уложила Великана на землю.

Верзила повалился на насыпь, словно вол, грузный и обмякший, и вокруг него над высохшей землей поднялась пыль, словно дождь из розовых лепестков в честь победителя. Распластавшись, Великан затих, не подавая никаких признаков жизни, как будто навсегда покинул этот мир.

До слуха Эрла донеслись торжествующие крики. Все негры — да будут благословенны их проклятые черные сердца! — восторженно кричали, не обращая внимания на охранников, и их радость доставила Эрлу самое незабываемое наслаждение в жизни, хотя и продолжалось это ощущение всего какую-то долю секунды.

В следующее мгновение начальник участка выпустил из своего пистолета-пулемета длинную очередь пуль 45-го калибра и вынудил осужденных броситься на землю и умолкнуть. Но Эрл ничего этого уже не видел. Ибо в это же самое мгновение на него со всех сторон навалились охранники, шесть или восемь человек, нанося яростные удары палками, дубинками и обутыми в тяжелые ботинки ногами.

Они поработали на славу.

— Только не по голове! — послышался чей-то крик. — Черт побери, только не по голове!

Эрл, оглушенный побоями, увидел, что это кричит Великан — ибо он уже успел вернуться в мир живых и думающих и заботился о том, чтобы Эрл оставался в сознании.

Вскоре Эрл понял, зачем ему это было нужно.

Пока шестеро охранников держали Эрла на земле, Великан озлобленно бил его ногами в грудь так, что трещали ребра, и не переставал вопить:

— Твою мать, твою мать, твою мать!

Его повезли ночью. Эрл пребывал в трясине боли, настолько всеобъемлющей, что нельзя было точно определить, что и где болит. Все его тело было покрыто сплошными рваными ссадинами, в основном полученными от побоев ногами в самом конце; в голове у него непрестанно гудел колокол.

— Сержант Великан, — послышался чей-то голос, — вы уверены, что так надо?

— Уверен на все сто! — рявкнул Великан, чье каменное сердце решительно настроилось на осуществление намеченного.

— Но...

— Никаких «но», черт возьми! Мне надоело, что этот треклятый парень рушит всю мою систему. Вы сами видели ниггеров. Он вселил в них надежду. А если у них появится надежда, у нас возникнут проблемы.

В нем снова вспыхнула злость, и он ткнул кулаком Эрлу в подбородок.

— Это все ты, черт бы тебя побрал! Тебе просто повезло, проклятый ублюдок! Еще никто и никогда не сбивал меня с ног до твоего случайного удара, будь ты проклят!

Эрл лежал перед задним сиденьем «Гудзона», снова скованный и прижатый к полу множеством ботинок, самые тяжелые из которых принадлежали Великану.

— Сэр, я только хотел сказать...

— Достаточно, Калеб, мать твою за ногу. Ублюдок попытался бежать. И утонул. В Фивах такое случается сплошь и рядом. И больше никто ничего не должен знать.

— Так точно, сэр.

Великан наклонился вниз.

— Дыши глубже, Богарт. Скоро ты сделаешь свой последний вдох!

Большая машина наконец остановилась, и охранники высыпали из нее. Эрла вытащили и бросили на землю. Он ощутил в воздухе запах реки, увидел ее сквозь неровную линию тропических деревьев — широкую сверкающую ленту, плоскую и спокойную, подернутую мелкой рябью. Взошла луна но высоко подняться еще не успела; налитая кровью, жирная и большая, она висела над самым горизонтом, отбрасывая холодные отблески на поверхность реки.

Но у Эрла не было времени наслаждаться красотой пейзажа. В следующее мгновение его поставили на ноги и потащили по дорожке через густые заросли к убогому сараю и пристани на берегу. У пристани качалась на волнах старая плоскодонная лодка.

Охранники отперли дверь и грубо втолкнули Эрла в сарай.

— Добро пожаловать в «дом утопленников», Богарт.

Его швырнули на пол, и закипела спорая работа. Это было место смерти. Эрл разглядел в полумраке деревянные формы, ручную бетономешалку, мешки с цементом, разнообразную железную арматуру и цепи и висящие на стене старые замки.

Кряхтя и пыжась, двое самых дюжих охранников нагнулись и подняли с пола квадратный бетонный блок с глубоко вмурованным железным ушком. Третий подкатил старую тележку, и блок опустили на нее.

— Я сам займусь этим, черт побери, — пробурчал Великан.

Присев, он вжал колено в покрытый синяками живот Эрла, грубо схватил его за ноги и надел на щиколотки кандалы. К кандалам верзила прикрепил короткий кусок цепи — на замок. Эрл пережил страшное мгновение. В первый момент он никак не мог заставить себя посмотреть на замок. Но, взглянув, с облегчением увидел, что это тот самый замок, на котором он тренировался: каким-то чудом, а точнее, благодаря Окуню замок вернулся на свое место на стене, к аккуратно развешанным собратьям.

— Надо будет достать новые замки, — заметил кто-то.

Но Великан, не слушая, склонил перекошенное от злобы лицо к Эрлу.

— Ты видишь, Богарт, чего ты добился, пойдя наперекор господину? Ты оказался бессилен! Господин правит и будет править. Господин — это я, и раз ты пошел против меня, ты пошел против всего существующего порядка. Смотри, куда это тебя привело. У тебя будет время подумать над моими словами, Богарт, пока черная вода станет наполнять твои легкие, когда ты опустишься на дно реки.

Высказавшись, он выпрямился и бросил своим подручным:

— Тащите его в лодку.

— Босс, с вами все в порядке?

— Я чувствую себя замечательно. Тащите этого треклятого выродка в лодку.

Трое охранников повели Эрла к лодке, крепко держа его за цепи, прикованные к наручникам, а сзади катилась тележка с тяжелым бетонным блоком.

Эрла грубо усадили на дно лодки. Как оказалось, охранники предусмотрели даже специальное приспособление для загрузки блока: его не стали поднимать с тележки, вместо этого под колеса тележки подсунули широкую доску, второй конец которой уложили на борт лодки, после чего тележку прокатили по этим импровизированным мосткам. Небольшое усилие — и тележка плавно скатилась на дно. Лодка лишь едва заметно дрогнула, и тележку с грузом перевезли на корму. Следом запрыгнули охранники, затарахтел двигатель, концы были отданы, и лодка вышла на середину реки и направилась против течения.

Дул легкий ветерок. Луна, поднявшись выше, превратилась из кроваво-красной в бледно-сияющую; ее отблески дрожали на ряби, покрывшей водную гладь. Однако яркому лунному свету не удалось полностью затмить безумные россыпи звезд, усеявшие черный бархат неба. Ночь была бы сказочно прекрасной, если бы не убийство, которое должно было вот-вот совершиться.

— Обычно в этом месте все начинают скулить и плакать, — заметил кто-то. — «Ой-ой-ой, это несправедливо, у меня дома остались дети, жена и старушка-мать. Мистер босс, проявите милосердие, пощадите, сэр, я впредь буду хорошим ниггером, честное слово, да, сэр!» Богарт, а ты будешь скулить?

Эрл ничего не ответил.

Кто-то пнул его ногой.

— Он считает себя крутым. Считает себя героем. Он не доставит нам этого удовольствия, да, парень?

Эрл молчал.

Теперь ему оставалось сделать последний шаг. Булавка была воткнута горизонтально в мозоль на ладони левой руки, так чтобы в драке руку можно было сжимать в кулак, оберегая булавку. Однако в пылу сражения неизбежна неразбериха, и ни один план не выдерживает первого столкновения с неприятелем. То есть постоянно где-то происходят какие-то сбои, и, если не успевать подстраиваться под них, тебя ждет верная гибель. Поэтому Эрл, согнув палец, ощупал ладонь левой руки, обратившись к Господу с краткой молитвой о том, чтобы булавка оказалась на месте, чтобы она не выскользнула во время драки и сейчас не валялась где-нибудь в пыли, похоронив с собой все надежды на спасение.

Булавка была на месте.

— Иногда черномазые просто молят о пощаде, — заметил один из охранников. — В другой раз они начинают буянить. Приходится хорошенько их треснуть, а они продолжают драться до самого конца. Ты из таких, Богарт? Ты будешь драться, плеваться и ругаться до тех пор, пока не отправишься на дно? И предстанешь перед Творцом с богохульствами на устах, да, белый парень?

— Скулить он не будет, — послышались твердые слова Великана, который даже в темноте не снял черные очки и низко надвинул на лоб шляпу, скрывая синяки и ссадины, оставленные кулаками Эрла. — Он не будет ругаться и молить о пощаде. Он взглянет смерти прямо в лицо. Он герой. Богарт, ты герой. Вот почему ты так опасен. Скажу тебе прямо, ты оказался достойным противником. Поэтому ты должен умереть. Все остальные здесь — они мягкотелые. Никто не понимает, что нужно делать для сохранения существующего порядка вещей. Только у меня одного есть силы взглянуть правде в глаза. Да. Поэтому я принимаю ответственность на себя и лично слежу за тем, чтобы делалось все необходимое. Ты понял?

Эрл ничего не ответил. С его точки зрения, верзила окончательно спятил, только и всего, и сейчас, собираясь предать Эрла смерти, он требовал от него какого-то сентиментального жеста уважения, признания — от одного воина другому.

Наконец Эрл сказал:

— Боров, ты мразь, вонючее свиное дерьмо без души и без мозгов. Своего положения ты добился только потому, что тебе посчастливилось попасть в единственное место на земле, где высоко ценятся безумие и зло высшей пробы. Ты заплатишь за это, обещаю тебе. Настанет день, и из этой черной воды...

Кто-то сильно лягнул его по почкам.

— Это зашло слишком далеко, — сказал Великан. — Бросайте его в воду.

Эрла подтолкнули к корме. Двое подручных отперли старый замок, пропустили цепь в железное ушко блока, покоившегося на тележке, и снова заперли замок. Щелкнул хорошо смазанный механизм. Охранник, заперевший замок, — Эрл разглядел, что это был Калеб, — выпрямился и, не раздумывая, швырнул ключ в воду. Все молчали; в происходящем не было ничего торжественного. С Эрла сорвали одежду, оставив его обнаженным. Затем один из охранников стал поднимать ручки тележки, и в определенный момент бетонный блок соскользнул и с тихим всплеском упал в воду, натягивая цепь. Эрл не стал сопротивляться, ибо какой в этом был смысл? Не дожидаясь, когда цепь потянет его за собой, он сам прыгнул в воду.

И следом за тяжелым блоком стал опускаться в черную реку.

Вниз, вниз, вниз.

«Только без паники», — строго приказал себе Эрл, удаляясь все больше от свечения и пузырьков у поверхности. Массивный блок, прикованный к щиколоткам, тянул его вниз, неумолимо и беспощадно.

Вниз, вниз, вниз.

Наконец Эрл остановился. Блок улегся на речное дно в тридцати футах от поверхности. Высоко над головой Эрл увидел черную тень корпуса лодки, винты, вспенившие воду. Описав ленивый полукруг, лодка направилась к берегу.

«Только без паники, — напомнил себе Эрл. — Ты уже проделывал это добрую сотню раз».

Пока что он еще не ощущал кислородного голодания. Спокойно, без спешки Эрл сложил ладони, нащупывая булавку. Его пальцы, распухнув в холодной воде, онемели и стали неуклюжими, непослушными. Руки болели и до сих пор кровоточили от полученных побоев. Но все же определенная свобода движений сохранилась. Нащупав булавку, Эрл ухватил большим и указательным пальцами торчащий кончик и начал медленно, равномерно вытягивать...

Но когда его глаза привыкли к темноте, царящей в мутной толще воды, Эрл увидел ужасное зрелище. Это было дерево, причудливо изогнувшееся в форме человека, подобно погрузившемуся под воду распятому Христу. Лунный свет, проникая даже на такую глубину, окрашивал его в жуткий мертвенно-бледный цвет.

Нет, это был человек.

Человек вертикально завис в воде и все еще тянулся к поверхности, которой ему так и не суждено было достичь. Цепь, удерживавшая его у дна, оставалась натянутой. Повернув голову, Эрл увидел не другого человека, а то, что когда-то было человеком, пока время, тление и вода не лишили его всего человеческого, оставив только обнажившийся череп, клочья плоти и обрывки одежды, соединенные хрупкими нитями связок. Этот мертвец тоже протягивал руки к поверхности, которую им так и не пришлось вспороть.

Эрл очутился в лесу мертвецов. Они плавали и качались в мягких струйках подводных течений на самых разных стадиях разложения — от голых твердых костей до еще не сгнивших до конца мягких тканей, одни одетые, другие обнаженные. Их обвивали мясистые водоросли, вокруг сновали стайки рыбешек, блестящих в лунном свете, осваивающих улицы и переулки этого города мертвых.

«Не думай об этом», — приказал себе Эрл. Его легкие наконец подали голос, требуя воздуха. Он согнулся пополам, чтобы вставить булавку в замок, открыть его и подняться наверх, однако распухшие пальцы отказывались повиноваться.