Врата Птолемея Страуд Джонатан

Бартимеус

14

Возможно, я уже упоминал пару раз о том, что в Ином Месте времени как такового не существует. И тем не менее ты прекрасно сознаёшь, когда тебя вытаскивают оттуда раньше времени. Вот и сейчас я едва успел погрузиться в струи живительного вихря, как вновь ощутил жестокое притяжение вызова, вытягивающее меня наружу, точно желток из яйца, вновь швыряющее меня на жестокую, бесприютную Землю.

«Как, уже?!» А ведь моя сущность еле начала исцеляться!

Последнее, что происходило со мной в материальном мире, было настолько мучительно, настолько гибельно для моей сущности, что я с трудом мог вспомнить, что и как случилось. Отчётливо я помнил только одно – проклятую отупляющую слабость! То, как я – тот, чья мощь рассеивала волшебников Нимруда, кто предал огню побережье Берберии, кто отправил жестоких Аммета, Коха и Джабора навстречу их жалкой участи, – как я, тот самый Бартимеус, вынужден был улепётывать в обличье жалкой, безмозглой лягушки, не в силах остановить банду настигающих цапель даже самым хиленьким Взрывом.

Во время этого кошмара я был слишком близок к смерти, чтобы в полной мере испытывать праведный гнев. Зато я испытывал его теперь. Я буквально кипел гневом.

Я смутно припоминал, как хозяин отпустил меня. Возможно, ему не понравилась грязь, которую я развёл на полу. А быть может, моя немощь наконец начала ему мешать. Но как бы то ни было, ему не понадобилось много времени, чтобы изменить своё мнение.

Прекрасно! Теперь я с ним покончу. Мы погибнем оба. Я обращу против него его истинное имя, и будь что будет! Моим последним желанием было полюбоваться, как он будет корчиться.

И я больше не был намерен появляться в образе жалкого земноводного.

За те несколько коротких часов, что я провёл вдали от Земли, Иное Место успело оказать своё целительное действие. Мне удалось подкопить немного энергии. Я знал, что надолго этого не хватит, но собирался использовать полученное с пользой.

Материализуясь, я собрал всё, что осталось от моей сущности, в ту форму, которая наиболее адекватно отражала мои эмоции, то есть огромного рогатого демона с мышцами, похожими на дыни, и множеством зубов. Работа была чистая. Я не упустил ни малейшей подробности. Сера, хвост, подобный копью, крылья, копыта, когти, даже пару бичей подбросил. Глаза мои были подобны раскалённым рыболовным крючкам, кожа светилась, словно остывающая лава. Не оригинально, не спорю, но в качестве демонстрации намерений – вполне, вполне. Я ворвался в комнату с раскатом грома, от которого неупокоенные мертвецы должны были, дрожа, попрятаться по своим могилам. За громом последовал яростный голодный вой, подобный тому, что издавали шакалы Анубиса, бродившие среди гробниц Мемфиса, – только немного погромче и попротяжнее, мерзкий, совершенно неестественный звук.

Собственно, я ещё не завершил свои завывания, когда обратил внимание на того, кто находился в пентакле напротив, – и запнулся на полуслове. Жуткий вопль превратился в невнятное бульканье, взмыл на пару октав вверх и завершился пронзительным визгом, в конце которого явственно ощущался вопросительный знак. Старательно вздыбившийся демон как стоял, уперев крылья в боки и щёлкая бичами, так и застыл в неудобной позе, выпятив пятую точку. Крылья поникли, бичи бессильно повисли. Густое облако серы собралось в робкий ручеёк и скромно утекло куда-то прочь между моих копыт.

Короче, я застыл и уставился на своего визави.

– Да ладно тебе, – ядовито заметила девушка. – Не строй из себя идиота. Тебя что, никогда раньше не вызывали женщины?

Демон поднял толстенный палец и поправил упавшую челюсть.

– Вызывали, но…

– Без «но», пожалуйста. Не майся дурью.

Из пасти демона высунулся раздвоенный язык, в точности такой же, как его хвост, и облизнул пересохшие губы.

– Но… но… Минуточку…

– И что это за кошмарная внешность, а? – продолжала девушка. – Столько шуму! Столько вони! А к чему все эти морщины, складки и бородавки? Что ты пытаешься доказать? – Её глаза сузились. – Ты словно бы стремишься компенсировать какие-то свои слабости!

– Послушай, – начал я, – это испытанный, традиционный облик, в котором…

– Забудь про традиции! Почему ты голый?

– Голый? – слабо проблеял я. – Как правило, в этом обличье я не утруждаю себя одеждой…

– Мог бы хоть шорты надеть, по крайней мере! Вид у тебя совершенно непристойный.

– Мне кажется, шорты с крыльями не сочетаются… – Демон нахмурился и поморгал. – Погоди, речь не об этом!

– Кожаные бриджи – вполне сочетаются! Если взять кожу под цвет крыльев.

Я не без труда собрался с мыслями.

– Стоп! К чёрту одежду! Вопрос не в этом… вот в чём вопрос: что тут делаешь ты, а? Ты вызываешь – меня! Ничего не понимаю! Все не так!

От растерянности я даже перестал пытаться пустить в ход все проверенные временем страшилки. Могучий демон съёжился, уменьшился в росте – к немалому облегчению моей израненной сущности – и, померцав, поудобнее устроился в пентакле. Кожистые крылья сделались двумя выступами на лопатках, хвост втянулся и исчез из виду.

– А что не так-то? – осведомилась девица. – Это всего лишь обычные отношения господина и слуги, о которых ты мне рассказывал, когда мы встречались в прошлый раз. Ну, ты знаешь: я – госпожа, ты – раб. Я – приказываю, ты – беспрекословно повинуешься. Ну что, вспомнил, как это работает?

– Такой хорошенькой мордашке сарказм точно не идёт, – сказал я. – Так что можешь сколько угодно распространяться на ту же тему. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Ты не волшебница!

Она мило улыбнулась и обвела рукой комнату, где мы находились.

– Да ну? И чем же это я не волшебница?

Удобно устроившийся демон оглянулся налево. Удобно устроившийся демон оглянулся направо. Что самое неприятное, она была в чём-то права. Вот он я, заточенный в пентакле. Вот она, в пентакле напротив. А вокруг – привычные детали интерьера: канделябры, чаши с благовониями, кусочки мела, толстая книга на столе. В остальном комната была пуста – даже занавесок на окне не было. Высоко в небе сияла большая круглая луна, заливавшая наши лица серебристым светом. Если не считать небольшого ровного помоста в центре комнаты, где были вычерчены руны и пентакли, остальной пол состоял из покоробленных, неровных досок. Кроме розмарина, пахло в комнате в основном сыростью, запустением и разнообразными грызунами. Пока что всё выглядело абсолютно обыкновенным. Я уже тысячу раз видел это унылое зрелище – всё, что менялось, это вид из окна.

Но меня в данный момент интересовала та, кто меня вызвал, так называемая волшебница.

Китти Джонс. Вот она, передо мной. Прямо как живая – и вдвое более самоуверенная, чем обычно, стоит руки в боки, с ухмылкой шире дельты Нила. Именно такая, какой я изображал её всё это время, желая подразнить Мэндрейка[53]. Её длинные чёрные волосы теперь были обрезаны, так что едва прикрывали уши; и, может быть, лицо слегка осунулось по сравнению с тем, каким я его помнил. Однако сейчас она была в куда лучшей форме, чем тогда, когда я видел её в последний раз, когда она ковыляла прочь, одержав победу над големом. Сколько же времени прошло с тех пор? Года три, не больше. Однако казалось, что для неё время каким-то образом шло по-другому: в глазах виднелось спокойствие, какое даёт только честно заработанное знание[54].

Всё замечательно. Однако вызвать меня она никак не могла. Я это знал точно.

Карманный демон покачал головой.

– Это уловка, – медленно произнёс я. Я огляделся, с точностью фехтовальщика прощупывая взглядом каждый угол. – Настоящий волшебник где-то тут… он прячется…

Она усмехнулась.

– Что, думаешь, я его в рукаве держу? – Она даже встряхнула рукой для верности. – Не-а. Нету здесь волшебника. Быть может, ты, в свои почтенные лета, сделался забывчив, Бартимеус? Это ведь ты у нас обладаешь магическими способностями!

Я вознаградил её достаточно демоническим взглядом исподлобья.

– Говори что хочешь, а здесь поблизости есть ещё один пентакль… наверняка есть… меня уже пытались так надуть. Да вон, за той дверью хотя бы! – Я указал на единственный выход.

– Нет там никакого пентакля.

Я скрестил руки на груди. Все четыре.

– Там-то он и прячется!

Она мотнула головой, едва не рассмеявшись.

– Нет, честное слово!

– Докажи! Поди и открой эту дверь.

Тут она рассмеялась вслух.

– Выйти из пентакля? Это чтобы ты разорвал меня на кусочки? Спустись с небес на землю, Бартимеус!

Я скрыл своё разочарование, состроив обиженную мину.

– Ц-ц! Гнилая отмазка. Он там, это точно. Тебе меня не обмануть.

Её лицо всегда было подвижным, как ртуть. Сейчас на нём отразилась скука.

– Мы тратим время зря. Может быть, это тебя убедит!

Она стремительно протараторила пять слогов. Из центра моего пентакля взметнулось сиреневое пламя и ударило меня в самое чувствительное место. Я подскочил до потолка, что отвлекло её от моего жалобного вопля – по крайней мере, я рассчитывал, что это её отвлечёт. К тому времени, как я снова приземлился, пламя исчезло.

Она приподняла бровь.

– Может, тебе всё-таки стоило надеть штаны? Я смерил её долгим, пристальным взглядом.

– Тебе повезло, – сказал я, собрав все своё уязвлённое достоинство, – что я решил не обращать этот Наказующий Укол против тебя. Ведь я знаю ваше имя, госпожа Джонс! Это обеспечивает меня защитой. Или ты в своих занятиях до этого ещё не добралась?

Она пожала плечами.

– Да, я про это что-то слышала. Но подробности меня не интересуют.

– Вот я и говорю, что ты не волшебница. Волшебники как раз одержимы подробностями. Только благодаря этому они и остаются в живых. Я просто не понимаю, как ты уцелела после всех этих вызываний.

– Каких ещё вызываний? Ты первый, кого я вызываю в одиночку.

Невзирая на подпалённую задницу, от которой потихоньку распространялся аромат подгоревшего тоста, демон изо всех сил старался, пусть и запоздало, сделать вид, что он контролирует ситуацию. Однако это новое сообщение снова сбило его с толку[55]. На языке у меня вертелся очередной жалобный вопрос, однако я предпочёл оставить его непроизнесенным. Это было бессмысленно. С какой стороны ни посмотри, все здесь не сходилось. Так что я решил пустить в ход новую, невиданную прежде стратегию: я промолчал.

Похоже, этот хитрый ход застал девчонку врасплох. Подождав несколько секунд, она поняла, что продолжать разговор придётся ей. Она глубоко вздохнула, чтобы успокоить нервы, и заговорила.

– Вообще-то ты совершенно прав, Бартимеус, – сказала она. – Слава богу, я действительно не волшебница. И это вызывание – первое и единственное, которое я намерена осуществить. Я задумала это ещё три года назад.

Она снова перевела дух и умолкла в ожидании. Мне в голову пришла ещё дюжина вопросов[56]. Но я снова промолчал.

– Для меня это только средство для достижения моей цели, – продолжала Китти. – Меня не интересует то, к чему обычно стремятся волшебники. Можешь не тревожиться на этот счёт.

Снова пауза. Заговорил ли я? Нет. Мои уста оставались сомкнутыми.

– Ничего из этого мне не надо, – сказала девушка. – Ни богатства, ни власти над миром. Я всё это презираю.

Что ж, моя стратегия приносила плоды, хотя и со скоростью черепахи, передвигающейся в свинцовых башмаках. Я мало-помалу получал объяснение.

– И уж конечно, я не хочу порабощать пленённых духов, – жизнерадостно добавила она. – Если ты так думаешь.

– Ах, не хочешь порабощать духов?

Тут и конец моей стратегии – но, с другой стороны, я ведь промолчал больше минуты, а это само по себе уже рекорд. Уменьшившийся демон бережно ощупал пострадавшее место, выразительно охая и ахая.

– В таком случае у тебя очень странная манера не порабощать. Мне больно, между прочим!

– Я просто хотела доказать, что ты ошибаешься, – сказала она. – Послушай, не мог бы ты этого не делать? Ты сбиваешь меня с мысли.

– А что я делаю-то? Я только пощупал…

– Вижу я, что ты там пощупал. Просто не делай этого, и все. Да, кстати, и не мог бы ты превратиться во что-нибудь другое? А то это воплощение очень уж уродливое. Я думала, у тебя больше вкуса.

– Это – уродливое? – Я присвистнул. – Ты, похоже, и в самом деле вызывала не так много духов, а? Ну ладно, так и быть – раз уж ты такая чувствительная, прикрою я свой срам.

И принял свой излюбленный облик. Птолемей подходил мне: мне было удобно в его обличье, – и девушке он тоже подходил, поскольку обожжённые части тела оказались прикрыты набедренной повязкой.

Как только я превратился в Птолемея, глаза у неё вспыхнули.

– Да! – прошептала она. – Вот оно!

Я взглянул на неё, прищурившись.

– Прошу прощения, могу я чем-нибудь помочь?

– Нет-нет, ничего. Просто… просто эта внешность куда лучше.

Тем не менее она разволновалась, у неё перехватило дыхание, и ей потребовалось несколько минут, чтобы взять себя в руки. Я уселся на пол, скрестив ноги, и принялся ждать.

Девушка тоже села. Она отчего-то вдруг расслабилась. Ещё минуту назад она говорила медленно и неуклюже, а теперь слова так и хлынули бурным потоком.

– Так вот, Бартимеус, выслушай меня хорошенько, – говорила она, подавшись вперёд и барабаня пальцами по полу.

Я пристально следил за её руками – просто на всякий случай, вдруг она коснётся меловой линии или, быть может, слегка размажет её… Нет, конечно, мне было интересно, что она собирается сказать, но упускать возможность освобождения я тоже был не намерен.

Птолемей опёрся подбородком на сцепленные пальцы.

– Валяй, выкладывай. Я слушаю.

– Хорошо. Ой, я так рада, что все так хорошо вышло! – Она раскачивалась взад-вперёд, чуть ли не обнималась сама с собой от радости. – Я почти не смела надеяться, что у меня получится. Мне столькому пришлось научиться – ты себе просто не представляешь! Хотя… ну, может, и представляешь, – признала она, – но, знаешь, выучить все это с нуля было не так-то просто.

Мои тёмные глаза недоверчиво сощурились.

– Так ты научилась всему этому за три года?

Я был впечатлен – но мне всё-таки не верилось.

– Ну да, я начала учиться вскоре после того, как встретилась с тобой. Сразу, как сделала себе новые документы. Я смогла посещать библиотеки, брать там книги по магии…

– Но ты же ненавидишь волшебников! – выпалил я. – Ты ненавидишь все, чем они занимаются! И нас, духов, ты тоже ненавидишь! Ты мне это сказала в лицо – и не могу не отметить, что меня это серьёзно задело. Что же случилось такого, что заставило тебя вызвать одного из духов?

– Ну, мне нужен был не просто какой-нибудь старый демон, – сказала она. – Я, собственно, затем и училась всё это время, затем и изучала эти… эти гнусные приёмчики, чтобы вызвать тебя.

– Меня?

– Тебя это удивляет?

Я гордо вытянулся.

– Нет-нет, нисколько. И что же тебя так во мне привлекло? Видимо, моя выдающаяся личность? Или моя блестящая манера вести беседу?

Она хихикнула.

– Ну нет, конечно же, не личность! Но да, дело именно в беседе – именно наш с тобой разговор захватил моё воображение.

По правде говоря, этот разговор я и сам помнил неплохо. С тех пор прошло три года, но теперь казалось, что гораздо больше: ведь это произошло в те времена, когда мой вечный хозяин Натаниэль был ещё угрюмым аутсайдером, отчаянно добивающимся признания. Именно в разгар истории с големом, когда в Лондоне хозяйничали одновременно глиняный монстр и африт Гонорий, мой путь вторично пересёкся с путём Китти Джонс. Тогда на меня произвели впечатление сила её личности и её отчаянный идеализм – качества, весьма редко встречающиеся у волшебников, а тем более одновременно. Она была простолюдинка – малообразованная, не знающая ничего о том, как на самом деле устроен её мир, но тем не менее готовая бросить вызов этому миру и надеющаяся изменить его к лучшему. И более того: она рискнула жизнью, чтобы спасти жизнь своему врагу, презренному подонку, недостойному даже лизать её башмаки[57].

Да, она произвела на меня впечатление. И на моего хозяина тоже, если уж на то пошло.

– Так тебе понравилось то, что ты услышала, а? – усмехнулся я.

– Все эти твои разговоры об империях, которые возникают и рушатся, заставили меня призадуматься, Бартимеус. Главное, ты сказал, что нужно искать общие тенденции, и я знала, что нужно их найти.

Говоря это, она ткнула пальцем в пол – почти в красную меловую линию. Близко, очень близко.

– Ну вот, я и стала искать, – просто сказала она.

Птолемей поправил краешек набедренной повязки.

– Это все очень хорошо, но тем не менее не имеет никакого отношения к тому, чтобы жестоко вырвать ни в чём не повинного джинна оттуда, где он мирно отдыхал. Моя сущность отчаянно нуждается в восстановлении. Мэндрейк продержал меня в рабстве, – я быстренько посчитал на пальцах рук и ног, – в течение шестисот восьмидесяти трёх суток из последних семисот. И это на мне отразилось, притом довольно сильно. Я как яблоко со дна бочонка: на вид сладкое и красивое, а внутри – сплошная гниль. А ты выдернула меня оттуда, где я мог исцелиться.

Китти склонила голову набок и пристально смотрела на меня из-под бровей.

– В смысле, из Иного Места.

– Это одно из его названий.

– Ну, извини, что потревожила тебя. – Она сказала это так, как будто всего-навсего разбудила меня, когда я ненадолго прикорнул. – Но я даже не была уверена, что смогу это сделать. Я боялась, что мои навыки ещё недостаточно отработаны.

– С твоими навыками все в порядке, – сказал я. – Отличные навыки. И это заставляет меня задать главный вопрос: как ты научилась тому, чтобы вызвать меня?

Китти скромно пожала плечами.

– Это было не так трудно. Знаешь, что я думаю? Волшебники нарочно преувеличивали все эти сложности в течение многих лет, просто чтобы отвадить от этого дела простолюдинов. В конце концов, так ли уж много здесь требуется? Аккуратно провести несколько линий с помощью линейки, верёвки и циркуля. Начертить несколько рун, выучить наизусть несколько слов. Сходить на рынок, купить кое-каких пряностей… Найти спокойное место, ещё раз все повторить… И все, собственно.

– Нет, – сказал я. – Никто из простолюдинов прежде этого не делал, насколько мне известно. Это неслыханно. Тебе, должно быть, помогли. С языками, с рунами и кругами, с этой мерзкой смесью трав – со всем. Какой-то волшебник. Кто?

Девушка намотала прядь волос себе на ухо.

– Ну, уж его-то имя я тебе сообщать не собираюсь! Но ты прав. Мне действительно помогли. Но, само собой, не с этим вызыванием. Он думает, что я всего-навсего бескорыстно увлекаюсь магией. Если бы он узнал, чем я занимаюсь, его бы удар хватил.

Она улыбнулась.

– Сейчас он крепко спит двумя этажами ниже. Он довольно славный, на самом деле. Как бы то ни было, на это потребовалось время, но всё оказалось не так сложно. Даже странно, что другие люди этого не пробовали.

Птолемей окинул её пристальным взглядом из-под опущенных век.

– Большинство людей, – многозначительно сказал я, – несколько опасаются того, кто может явиться на зов.

Девушка кивнула.

– Это верно. Но все не настолько страшно, если ты не боишься того демона, которого собираешься вызвать.

– Чего-о?! – встрепенулся я.

– То есть, я знаю, что, если неправильно произнести заклинание, или неверно начертить пентакль, или допустить ещё какую-нибудь ошибку, может случиться нечто ужасное. Но ведь все эти ужасы более или менее зависят от того демона, – ой извини, я хотела сказать «джинна», – от того джинна, о котором идёт речь. Разве нет? Если бы это был какой-нибудь древний африт, совершенно мне не знакомый, я бы, конечно, немного тревожилась, на случай, если мы вдруг не сойдёмся характерами. Но ведь мы с тобой уже знакомы, верно? – Она обворожительно улыбнулась мне. – И я знала, что ты не причинишь мне вреда, если я допущу какую-нибудь мелкую промашку.

Я следил за её руками – они опять жестикулировали в непосредственной близости от красной меловой линии…

– В самом деле?

– Ага. В смысле, мы ведь в прошлый раз вроде как действовали заодно, разве нет? Ну тогда, с этим големом. Ты сказал мне, что надо делать. Я это сделала. Прекрасный пример сотрудничества.

Птолемей потёр уголки глаз.

– Тогда всё было немножко иначе, – вздохнул я. – Боюсь, придётся тебе объяснить на пальцах, в чём разница. Три года назад оба мы были под каблуком у Мэндрейка. Я был его рабом, ты – его жертвой. У нас были общие интересы: ускользнуть от него и выжить.

– Вот именно! – воскликнула она. – И мы…

– Больше между нами ничего общего не было, – невозмутимо продолжал я. – Да, действительно, мы немного поболтали. Да, действительно, я кое-что сообщил тебе об уязвимом месте голема, – в чисто научных целях, чтобы посмотреть, на какие глупости может толкнуть тебя твоя дурацкая совесть. Глупость действительно была зрелищная.

– Я не согласна с тем, что…

– Если ты разрешишь мне добавить ещё пару слов, – продолжал я, – я хотел бы указать на то, что разница между нынешней и тогдашней ситуацией – просто колоссальная. Тогда оба мы были жертвами волшебников. Согласна? Во-от. А теперь один из нас – конкретно, moi[58], – я ткнул себя в голую смуглую грудь, – по-прежнему жертва, по-прежнему раб. А что касается другого… она перешла на другую сторону.

Она покачала головой.

– Нет.

– Она сделалась перебежчицей…

– Я не…

– Подкралась сзади и подло нанесла удар в спину…

– Бартиме…

– Вражеская пособница, подлая, хитрая, фальшивая предательница, которая позаботилась о том, чтобы продлить мои бесконечные годы рабства! Та, что без наущения и без принуждения взялась изучать гнусную науку магию! В пользу Натаниэля и прочих можно сказать хотя бы то, что у них не было выбора. Большинство из них сделали волшебниками прежде, чем они доросли до сознательного возраста и получили возможность осознать, насколько низкое это ремесло! Но ты – ты могла бы избрать любой из десятка достойных путей. А вместо этого ты решила поработить Бартимеуса, Сакара аль-Джинни, Серебряного Пернатого Змея, ирокезского стража с волчьей пастью! И ты в гордыне своей полагаешь, будто я не причиню тебе вреда! Так вот, да будет вам известно, барышня, что вы меня недооцениваете, и это сулит вам немало бед! Мне ведома тысяча уловок, у меня в запасе сотня смертельных приёмов! Я способен… Уй-я!

Разгорячившись, я иллюстрировал своё выступление достаточно бурной жестикуляцией и в порыве чувств ткнул пальцем в красную меловую линию своего пентакля. Раздался хлопок, посыпались жёлтые искры, и моя сущность получила отпор: меня отшвырнуло вверх и назад, я полетел кубарем и судорожно задрыгал ногами, чтобы не пересечь линию с противоположной стороны.

С ловкостью, порождённой опасностью, я сумел остановиться и рухнул на пол. Лицо у меня почернело, набедренная повязка лопнула.

Девушка обратила внимание на последнее и неодобрительно скривила губы.

– Ц-ц! – сказала она. – Мы возвращаемся к тому, с чего начали.

Я встал и тактично поправил обрывки повязки.

– Сути дела это не меняет. Призвав меня, ты изменила наши роли. Теперь между нами не может быть ничего, кроме ненависти.

– Ерунда, – сказала она. – Как ещё я могла с тобой встретиться? Я не собираюсь тебя порабощать, идиот. Я хотела кое-что с тобой обсудить, как равная с равным.

Я вскинул брови – точнее, то, что от них осталось.

– Вряд ли это осуществимо. Что может обсуждать постельный клоп со львом?

– Слушай, прекрати выпендриваться. Кстати, кто такой Натаниэль?

Я растерянно заморгал, глядя на неё.

– Кто? Первый раз слышу.

– Ты только что упомянул о каком-то Натаниэле.