Мокрое дело водяного Донцова Дарья

© Донцова Д.А., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Глава первая

– Если я возьму в ипотеку десять миллионов, то потом придется двадцать пять лет отдавать деньги банку с большими процентами, а если украду десять миллионов, то меня посадят лет на шесть, и никаких процентов.

Я подошла к открытому окну и выглянула во двор. Чуть поодаль от дома на скамейке спиной ко мне сидели две девушки, и это было странно. На дворе декабрь, большого мороза нет, всего минус один, но ведь и не лето, чтобы коротать время на лавочке.

– Кать, перед тем как тебя за решетку запихнуть, все денежки конфискуют, – возразила одна.

Вторая засмеялась.

– Ну да, бабки отнимут, если ты дура и положишь их на свой счет. Умный человек всегда останется со своей добычей.

– Как? – спросила ее подруга. – По телику говорят: арестовали такого-то, деньги отобрали.

– Вот поэтому у тебя, Ниночка, плохо с отметками, – ехидно засмеялась Екатерина, – несообразительная ты.

– С оценками у меня все нормально, – обиделась Нина, – четверки и тройки. Да, я не отличница, как ты. Зато у меня есть время делать то, что я хочу, а ты, Катька, задницей к стулу прилипла, зубришь и зубришь. У нас в классе кроме тебя только еще Шевченко такой. Но он из нищей семьи, в нашей гимназии учится по программе, которую Федор Петрович придумал. Он оплачивает образование бедным, если они побеждают в олимпиадах. С Шевченко все ясно, ему нужна медаль, тогда дядя Федя отправит его за границу в колледж. А тебе какой смысл пахать? Живи спокойно, тебя, Мухина, все равно в вуз пристроят на коммерческой основе. Чего молчишь?

Катя помедлила и ответила:

– Да все не так просто, как тебе кажется. Папа только с чужими добренький. А когда я перешла в четвертый класс, он сказал: «Я работаю, всех содержу, лентяев терпеть не могу. Ко мне многие обращаются, все одну песню поют: «Дайте денег». Один кредит взял на айфон, другому нужна квартира, третий отдохнуть мечтает. Спрашивается: при чем тут я? Ах, у Федора Петровича капитал солидный! А раз так, пусть отламывает куски нам, бедным, убогим. Стоп. Если ты бедный, то не я в этом виноват. Начнешь изучать человека, который при зарплате в двадцать тысяч телефон за двести тысяч приобрел, спросишь: «Зачем дорогую трубку купил? Есть подходящие модели тебе по карману!» И ответ прилетает: «Все с дорогими мобилами ходят, а я, как лох, с барахлом?» Ну нет! Лох ты потому, что полагаешь, будто айфон тебя в глазах окружающих сделает успешным. Парень, где ты работаешь? Какой у тебя график? Сидишь в конторе типа «Рога и копыта», ни черта не делаешь, домой после обеда уходишь? Да кто тебе такому достойную зарплату назначит? Иди учиться, получай хорошую профессию, стань в своем деле эксклюзивным специалистом, паши конем с восьми утра до ночи – и получишь солидный заработок. Мне мое бабло не в наследство досталось, я не спер его, заработал сам, потому что вышел на рынок с предложением, которого до меня никто не делал. И не сплю до сих пор до полудня, в шесть утра на пробежку выхожу, потом еду в офис. В пятницу на шоссе не протолкнуться, уже в три часа дня выстраивается пробка в область. И кто там стоит на новых машинах? Лентяи, которые уже перестали работать и поперли отдыхать за город. Автомобили в кредит взяли, выпендрились из последних сил, катят на «Порше», «БМВ», чтоб их лохами не считали. В кошельках пусто, жрут сосиски дерьмовые, дети ходят в пакостную бесплатную школу, где сорок балбесов в классе. Жена у такого мужа на работе убивается, потом дома прислугой пашет, на домработницу средств нет. Лечатся такие в районной поликлинике. Но зато ездят на «Порше»! Глава семьи не лох! Вечно он недоволен, что денег нет. А на отдых еще кредит хапает, в Доминикану летит на пять дней. Сутки туда, сутки назад, вернулся домой – заболел, потому что все биоритмы сбил, акклиматизироваться не успел. Зато в соцсети фото вывалил: «Глядите, люди, я в Доминикане отдыхаю, я не лох». Да, ты не лох, а идиот! Нет бы найти нормальную службу. Да, тогда в три часа дня в пятницу будет не до отдыха, выходной, скорее всего, один на неделе. И автомобиль надо купить по средствам, и отдыхать по своим деньгам! Вот тогда ты будешь не лох, а умный человек, достойный уважения».

Катя перевела дыхание.

– Чего дядя Федя так окрысился? – изумилась Нина.

Екатерина понизила голос:

– А кто его знает. Он вечно всех лодырями обзывает. Толкнул, значит, папаня речугу и объяснил: «Отец тебя кормит, одевает, гувернанток нанимает, любые капризы твои исполняет, а ты тварь неблагодарная».

– Вау! – подпрыгнула Нина. – Так и сказал?

– Прикинь! – возмутилась Катя. – Даже сейчас, когда мне четырнадцать, обидно. А в десять лет я просто испугалась. Ну и дальше папаша мне объяснил. Детство закончилось, бесплатно меня он содержать не намерен. Пора идти работать.

– Кем? – ахнула Нина.

– Ученицей, – фыркнула Катя, – если за неделю не получу ни одной четверки, то могу что-нибудь просить. В разумных пределах. В дневнике не одни пятерки? Есть и четверки? Половина моих желаний отрезается. Вдруг тройка? Вообще мне ни фига не положено. Про неуд он промолчал, но я думаю, что за двояк он меня на хоздворе расстреляет.

– Ну, это навряд ли, – испуганно пролепетала Нина.

– А кто его знает! – повторила Катя. – Вот я и стараюсь.

– Слушай, мне тебя жалко, – всхлипнула Нина, – хоть ты моя двоюродная сестра и вредина.

– Мне самой себя жалко, – призналась Катя, – сначала хотела назло папаше одни колы получать. Да вовремя одумалась. Только хуже будет. Теперь таскаю пятерки. Терплю. Жду.

– Чего? – спросила Нина.

– Медаль получу, отец отправит меня в Америку в колледж, – стала делиться своими планами Екатерина, – обещал, что я сама выберу вуз. Я нашла такой, где за обучение платят все сразу, не за один год, а за пять. Пусть деньги внесет, я улечу за океан. Только он меня потом и видел. До свидос навсегда. Найду мужа-америкоса, денежную работу. Забуду папашу с мамашей! Никогда к ним не вернусь. Даже на похоронах не покажусь. Но не забуду, что я наследница! В конце концов папашкины миллиарды – мои!

– Ой, тетя Света плакать будет, – пробормотала Нина.

– Ха! – подпрыгнула Катя. – Мать знает, как отец надо мной издевается. Он все регламентирует. С кем мне дружить, куда гулять ходить даже по поселку. В Москву одной не поехать, только с шофером и мерзотной Лариской. Думаешь, я рада, что до сих пор везде с нянькой таскаюсь? Мне уже четырнадцать! Если я взрослая и должна все для себя зарабатывать отметками, на хрен мне гувернантка? Вчера у папани новый виток маразма случился. После Нового года я и ты, кстати, должны заниматься благотворительностью.

– Когда я говорила, что тетя Света плакать будет, имела в виду не ее тоску по тебе. Она зарыдает, когда сообразит, что ей с тобой наследством придется делиться. А насчет помощи нищим, так это не новость, – сказала Нина, – мы с тобой вместе с мамашами ездим в хоспис. Раздаем там подарки.

Катерина издала стон.

– Ага. Раз в полгода больных навещаем, отдаем директрисе пакеты, а нас чаем угощают. Бла-бла и до свидос. В январе все иначе будет. В воскресенье нас привезут в хоспис к восьми утра, дадут швабры. Мойте, Катенька и Ниночка, полы, выносите дерьмо. До шести вечера.

– Ужас! – подпрыгнула Нина. – Дядя Федя точно псих. В воскресенье! А отдыхать когда?

– Никогда, – отрезала двоюродная сестра, – тот, кто в выходной в компе шарится, с подругами общается, кино смотрит, родня лентяям, которые в пятницу днем на дороге пробки устраивают! Вот так! Отец решил из меня и тебя воспитать достойных людей! Я типа отличница, никогда не сплю, в хосписе полы тру! Ну и ты такая же, скажи спасибо, что мой папаша от тебя пятерок не требует. Я не хочу санитаркой быть. Боюсь, вдруг заражусь там чем-нибудь.

– Кошмар, мне тоже не хочется в боль-ничке убиваться, – зачастила Нина. – Делать-то что?

– Ничего, – грустно ответила Катя, – Мне – улыбаться, терпеть, ждать, когда улечу в Америку. А ты сама думай.

– Ты сейчас в восьмом классе, – напомнила Нина, – еще тьму лет на уроках сидеть придется.

– Выдержу, – буркнула Катя, – у меня есть цель: обрести свободу.

– Надо поговорить с мамами, – оживилась Нина. – Пусть тетя Света мужу объяснит: так с ребенком нельзя. А моя мамуля попросит дядю Федю: не трогай племянницу. Или с бабушкой пусть побеседуют, Ольга Гавриловна…

Глава вторая

Катя рассмеялась.

– Нинуль, бабушка – мать отца. По ее мнению, что он делает, то и правильно. Папаша меня вчера за завтраком ругал. Помнишь?

– Ага, – кивнула Нина, – ты ела омлет, уронила кусочек на скатерть. Ерунда. Но получила столько люлей, словно ваще семью опозорила. Никогда я дядю Федю таким злым не видела. Обычно он добрый.

– Потерял лицо, – хмыкнула Катя, – со вчерашнего вечера совсем оборзел! Че с ним случилось?

– Я читала в интернете, что перед днем рождения у человека всегда приступ злобности случается, – сказала Нина, – дядя Федя сегодня отпразднует, получит много подарков и подобреет.

– Не смеши меня, – отмахнулась Катя. – Ты не заметила, что он давно на всех бросается? Домой приедет, глаза злые, даже на бабку так смотрит, что страшно делается. Я его боюсь!

– Может, нам с бабулей поговорить? – предложила Нина. – Она на дядю Федю влияние имеет, он ее слушается, отменит работу в хосписе.

– Эй, Буратино! Ты не поняла? – фыркнула Катя. – О чем я только что говорила? Отец и бабку ненавидеть стал. Вообще охренели! Она нам не поможет! Для старухи сыночек как кольцо для Горлума. «Моя прелесссть»[1]. Как бабуленция отреагировала сегодня, когда ее сынуля орал на меня за кусочек омлета на скатерти?

– Ну… она ему сказала… – начала Нина.

– «Плохо воспитанного подростка сложно переделать, – перебила сестру Катя. – Феденька, успокойся, не дай Бог у тебя давление повысится». Здорово?

Нина ничего не ответила.

– И мать с тетей Леной сделали вид, что оглохли, – продолжала Катя, – никто за меня не вступился. Почему?

– Мамуля тебя любит, – пролепетала Нина, – в смысле моя, твоя тетя. Может, она просто не слышала, что дядя Федя говорил?

– Он вопил! – уточнила двоюродная сестра. – Хорошо, что участок у нас три гектара, соседям не слышно. У тети Лены здоровые уши! Чего она молчала? Объяснить?

Нина кивнула.

– Не понравится тебе правда, – предупредила Катя, – может, не нужна она тебе?

– Говори, – велела Нина.

– Без обид! – воскликнула Екатерина. – Я тебя предупредила.

– Начинай, – пролепетала Нина.

– Где твой отец? – задала неожиданный вопрос Катя.

– Он ушел от нас, – ответила двоюродная сестра, – не помню его, совсем маленькой была.

– Где вы живете? – продолжала Екатерина.

Нина показала рукой налево.

– Смеешься? Наш дом впритык к вашему особняку стоит.

– Откуда он у вас? – не отставала Катя.

– Ну… мама… построила, – протянула Нина.

– На одном участке с нами? Да еще так, что два здания как одно, только входы разные? – хмыкнула Катя. – А теперь слушай правду. Тетя Лена вышла замуж по глупости. Ей тогда едва восемнадцать исполнилось. Все отговаривали ее в загс с Николаем идти, но она уперлась. Очень быстро забеременела, родила тебя. А Николай переметнулся к другой, бросил жену и дочь без денег. Моя мама попросила мужа: «Помоги Лене, она совсем молоденькая, глупая». Отец пошел ей навстречу, он тогда как раз начал дом строить, ну и приделал к нему еще часть, вас там поселил. И что вышло?

– Э… э… мы живем все вместе, – сказала Нина, – одной семьей.

– Во! – воскликнула Катя. – Живете даром, ни за что не платите. Едите у нас, а если не приходите, то вам повар жрачку относит. Ты ходишь в ту же гимназию, что и я. Кто платит за обучение? Кто тетю Лену без образования устроил в одну свою фирму генеральным директором? Звучит красиво, да подчиненных у нее только два человека. Вы с матерью ездите на дорогой машине, одеваетесь не на рынке. Откуда доход?

Нина призналась:

– Не знаю.

– Кредитка платиновая у Лены в кошельке, – засмеялась Катя, – безлимитная. Твоя мать ее на кассе в терминал вставляет, а с чьего счета бабки уходят? За любые ваши покупки и за все-все мой папаня платит. Он содержит свою семью, сестру жены и племянницу. Да кто с ним спорить станет? Кто меня защитит?

Нина опустила голову.

– Молчишь? – осведомилась Катя. – И правильно. Все боятся за свое благополучие, приседают и кланяются Федору, всем плевать на меня. Да я сама перед отцом на коленях ползаю, жду, когда он меня в Америку отправит.

– Екатерина, ты где? – закричал пронзительный женский голос.

– Нас зовут, – встрепенулась Нина.

– Тебя? – спросила Катя.

– Что? – не сообразила сестра.

– Тебя разыскивают? – переспросила Катерина.

– Не-а, – ответила Нина.

– Ну и сиди тихо, – пожала плечами Екатерина, – без тебя разберусь. Пусть управляющая побегает, ей полезно, задница меньше станет.

– А где Лариса? – изумилась Нина.

Двоюродная сестра рассмеялась.

– Ты ежик в тумане. Только сейчас поняла, что гувернантки нет?

– Ага, – призналась Нина.

– Новый год скоро, – пояснила сестра, – Ларку всегда отпускают накануне папашиного дня рождения. Возвращается она третьего января. Отпуск у змеи. Сегодня уезжает.

– Точно, я совсем забыла, – подпрыгнула Нина, – супер! Дракула смывается! Можем на дне рождения дяди Феди оторваться.

– Заткнись, – велела Катя, – не напоминай про вечер! Не хочу праздновать день, когда папашка на свет появился. Терпеть его не могу! Жаль, что врач в роддоме не уронил папаню башкой о пол. Бумс! И нет его!

– Ну, тогда и тебя не было бы, – засмеялась Нина.

– Не хочу изображать веселье вечером, – злилась ее сестра, – ненавижу его день рождения. Хватит об отце трепаться. Давай о чем угодно, кроме как о нем.

– К вам гости приехали, – Нина послушно перевела беседу в другое русло.

– Ага. Дарья и Александр Михайлович, – уточнила Катя.

– Она милая, – оценила меня Нина.

– С ее деньгами можно быть милой, – фыркнула Катя.

– Муж у нее смешной.

– Александр Михайлович Дашке никто, – буркнула Катя, – они просто вместе живут.

– Любовники? – предположила Нина.

Екатерина издала смешок.

– А фиг их знает. Он раньше полицейским был, сейчас частный детектив. Она ни хрена не делает. Дегтярев давно дружит с Ольгой Гавриловной, моей бабкой. Где они познакомились, не спрашивай, мне не рассказывали. Они давно общаются, еще с тех времен, когда папаня только окончил институт. Вообще-то старуха к ним всегда сама катается. А тут, радуйтесь, они приперлись, поселились в гостевом домике. Скоро безумие начнется! У папаши день рождения! Народу привалит вечером!

– Да! – радостно воскликнула Нина. – В зале для приемов столы расставили. Ой, какое красивое платье мне мама купила! В пол! От Дольче Габбана! Туфли от Валентино. Приедет стилист, сделает прическу, макияж. А еще…

Девочка опять подпрыгнула на скамейке.

– Ольга Гавриловна обещала дать мне серьги и колье из ее украшений. Вот здорово! Дяде Феде подарков нанесут!

Похоже, восторг сестры по поводу праздника не пришелся по вкусу Екатерине, и она решила омрачить радость Нины.

– Дерьма всякого. Мало кто приличное дарит. В основном бутылки и хрень разную. Ручки, книги тупые, картины. Последние мрак! Берут репродукцию какого-то известного полотна, ну, например, «Христос и дети». И вместо Бога вставляют изображение папашки. Охренеть, как красиво!

– Ну да, согласна, – сказала Нина, – дядя Федя в прошлом году велел управляющей: «Отнеси все барахло в гостевой дом, потом посмотрю, что там». Через несколько дней он отобрал то, что ему нравится, и сказал нам: «Девчонки, можете рыться в презентах, берите, что хотите». Помнишь? Твой папа не всегда злой, он и добрым бывает.

– Ага, – протянула Катя, – сладенький такой. Отдал детям дерьмище, которое самому не нужно. Да плевать мне на его разрешение. Не желаю в куче навоза бриллиантик искать, да и нет его там! Ты одна помчалась на дрянь смотреть. Я не пошла.

– Ой, ты не права, – снова возразила Нина, – да, я помчалась в домик. А там! Вау! Коробок конфет полным-полно! Дорогие! Наборчики: гели, кремики для тела, бомбочки в ванну. Столько всего! Полотенца с кошками!

– Живыми? – осведомилась Катя.

Нина осеклась.

– Чего?

– Полотенца с кошками, – ехидным тоном повторила сестра, – я не поняла: киски живые?

– Да ты чего! – развеселилась Нина. – Картинки на махровых простынках.

– А-а-а, – протянула Катя, – а я уж решила, что папаше кошек приволокли…

– Вот вы где! – раздался сердитый голос, и к скамейке подошла полная женщина в шубе из опоссума, – сидите на скамейке! На дворе декабрь!

– Лариса Германовна, вы еще не уехали? – сладким голосом завела Катя. – Нам что, нельзя гулять?

– В свободное время можно, – ответила гувернантка, – именно гулять, а не сидеть на лавке. Вставайте, иначе простудитесь.

Катя медленно поднялась и с чувством произнесла:

– Спасибо вам, я не подумала, что простужусь. Глупая я, не сообразила.

Няня не обратила внимания на ее слова.

– Ступайте в дом, померьте наряды, позднее стилист приедет.

– Здорово! – восхитилась Нина и побежала по дорожке к дому.

– Ой, ой! – зааплодировала Катя. – Прическу сделает, макияж!

– В комнате вас ждет подарок от бабушки, – сообщила гувернантка.

Катя ахнула.

– Правда! Какой?

– Секрет, – не дрогнула Лариса.

Воспитанница заныла:

– Ну, плиз, скажите, ну, очень хочется…

– Вечернее платье от Валентино, – выдала тайну Лариса, – плюс туфли. Кроме того, Ольга Гавриловна велела тебе зайти к ней в будуар. Подберет украшение из своих. Екатерина, ты должна каждый день благодарить Бога за то, что родилась в обеспеченной семье, где родители и бабуля обожают тебя! Балуют безмерно.

– Да, да, да, – зачастила Катя, – спасибо, Боженька, я самая счастливая на свете. Так хочу примерить платье и туфельки. Вау!

Екатерина опрометью бросилась вслед за Ниной. Лариса рассмеялась и двинулась за воспитанницей.

– Осторожно, упадешь. Жаль, не увижу вас при полном параде, через час уеду в аэропорт.

Глава третья

Я отошла от окна, подошла к шкафу и стала осматривать вещи, которые привезла с собой.

Катя права, Александр Михайлович дружит с Ольгой Гавриловной много лет. Вроде они познакомились, когда полковник занимался неким делом. Ольга ранее работала в каком-то НИИ лаборанткой. Мужа ее я в живых не застала, он умер, когда сын еще учился в вузе. А вот Федю хорошо знаю, он моложе меня, но всегда казался старше. Умный, целеустремленный, порой жесткий, очень требовательный к себе и другим. Щедрый. Катя, как многие подростки, обижена на весь мир. Вероятно, она неправильно воспринимает то, что ей говорит отец. Мы с Дегтяревым прекрасно знаем, что Федя женился не с бухты-барахты, не на первой красотке, которая попалась ему на пути. Долгое время он был холостяком, в конце концов даже Ольга Гавриловна забеспокоилась. Мать никогда не лезла в личную жизнь сына, не давала ему советов, не упрекала. Мухина интеллигентный, умный, воспитанный человек. Но отсутствие у сына супруги волновало ее, она спросила у Феди:

– Какие у тебя планы в отношении женитьбы?

Тот ответил:

– Не хочу идти в загс только потому, что надо обзавестись семьей. Отправлюсь под венец тогда, когда встречу женщину и пойму, что с ней я проживу до гробовой доски.

Ответ сына не обрадовал мать. Но задавать вопрос: «А если таковая не повстречается?» она не стала.

Через пару лет после той беседы сыграли свадьбу. Вместе со Светланой появилась и ее сестра Лена. Несмотря на то что Елена младше Светы, она успела побывать замужем, и ей фатально не повезло. Ее супруг ушел к другой. Естественно, я никогда не лезла в грязных сапогах в чужую душу, не расспрашивала никого о судьбе Лениного мужа. Но Катя и Нина, болтая о своих родителях, не заметили нестыковки в датах. Дочь Светланы старше Нины. Как такое может быть, учитывая, что свадьбу Федор играл, когда Лена уже была в разводе? По идее Нина должна была появиться на свет до Кати. Хотя детям не все сообщают. Некоторые истории до них доходят спустя не одно десятилетие, а порой некие тайны так и остаются во мраке.

Елена присутствовала на свадьбе Светы в статусе свободной женщины. Бракосочетание прошло тихо, в гости никого не звали. Федя позвонил мне и сказал:

– Спешу сообщить, что вчера я покинул армию холостяков.

Я опешила.

– Вот так новость! Неожиданно. Поздравляю, хочу познакомиться с твоей женой.

– Чай с тортом будем пить чуть позже, – засмеялся новоиспеченный муж, – токсикоз у Светы.

– Еще раз поздравляю, – сказала я, – позвони, когда чай заваришь, давно торт не ела.

Но сразу встретиться нам не удалось. Бедняжку Свету тошнило все девять месяцев, рожать ее отправили за границу. Мы с Федором и Ольгой Гавриловной часто общались по телефону, но встретились, когда Катя уже бегала по дому, который ее отец только-только построил. Мухин устроил новоселье, на которое позвал только очень близких друзей. Хорошо помню, как вошла в особняк, увидела крохотную девочку, еле-еле стоявшую на ножках, и восхитилась:

– Ой, какая хорошенькая! Катюша просто Дюймовочка.

Произнеся последние слова, я испугалась, что совершила бестактность. По моим подсчетам, Кате исполнилось два года и несколько месяцев. А малышка, которая вызвала у меня восторг, выглядела на год. И она агукала, никаких членораздельных слов не произносила. Вероятно, у Кати проблемы развития, и мои глупые слова про Дюймовочку ранили членов семьи.

– Это Ниночка, она младше Катюши, – рассмеялась Ольга Гавриловна, – дочь Лены, сестры Светланы, она теперь с нами живет.

Потом она понизила голос:

– Не спрашивай, Бога ради, где ее муж. Подонок бросил жену из-за любовницы. Носит же земля таких мерзавцев.

А с течением времени Лена почему-то стала говорить, что забеременела и родила Нину до того, как Света встретила Федора. Весьма странное заявление, если учесть, что Катя старше двоюродной сестры. Сначала у меня сложилось впечатление, что Елена никогда не была замужем, дочь ее появилась на свет вследствие недолгой любовной связи уже после свадьбы Светы. Я думала, что отец малышки кто-то из многочисленных приятелей Феди, женатый мужчина. Елена не хотела прослыть дамой легкого поведения, вот и выдумала историю про раннее замужество и все остальное. Так кто отец Нины? В ее метрику вписан Николай Семенович Кожухов, бывший муж Лены. Да, да, тот самый, что изменил ей и ушел к другой бабе. Как это получилось? Пара снова сошлась? Елена простила Колю? Или у них неожиданно на время возобновились интимные отношения? Ответ опять же мне неизвестен. Когда Ниночка пошла в школу, стала задавать вопросы про папу. И ей объяснили, что он бросил маму через некоторое время после появления на свет дочери. Ушел к другой. Точка. Остальные подробности не сообщили. Что да как случилось у Лены с Николаем, известно лишь им двоим. Вероятно, полными сведениями по этому вопросу владеет Ольга Гавриловна. Но она ни с кем сию тему не обсуждает.

У Кати сейчас на глазах черные очки, она видит отца только в мрачном свете. Но на самом деле Федя добрый, сострадательный человек, он заботится о матери, жене, ее сестре и Нине. Поселил Лену с дочерью рядом и полностью их обеспечивает. Да, вы можете воскликнуть:

– Для простого человека оплата полного пансиона, гимназии, покупка дорогого автомобиля и всего прочего для сестры жены и ее ребенка – тяжкое финансовое бремя.

Но для Федора, чье состояние исчисляется цифрой с многими нулями, это ерунда. Может, это и так, но Мухин вовсе не обязан содержать Елену и Нину. И уж тем более пристраивать к своему особняку просторный коттедж для них, обувать, одевать сестру жены и ее дочь. У девочки есть родной отец, но тот никак не присутствует в жизни ребенка.

Да, Федор строг с Катей, порой перегибает палку. Работать каждое воскресенье в хосписе, на мой взгляд, – это чересчур. Понятно, что отец, весьма щедрый благотворитель, хочет воспитать у дочери сострадание, но если насильно заставлять кого-то творить добро, можно получить обратный результат. Увы, судя по беседе, которую я случайно услышала, Катя ненавидит отца. Однако она отличная актриса, до появления гувернантки Екатерина говорила, как ей тошно праздновать день рождения папы. Но едва на горизонте возникла Лариса, ее старшая воспитанница стала прыгать от радости и весьма убедительно изобразила, как ей хочется поскорей примерить платье. Агрессия Кати по отношению к отцу меня не испугала. Случается, что подростки злятся на старших, считают, что родители идиоты, ничего в жизни не понимают, заставляют их учиться, не дают им денег вволю, не покупают модную одежду. И вообще никто ее, бедную, не любит, не уважает, не понимает ее глубоких страданий. Подобные эмоции с той или иной остротой переживало большинство из нас. Но основная масса подростков открыто скандалят с родителями, высказывают им в лицо все, что о них думают, хамят, потом убегают к друзьям. Часа через два грубияны вползают домой в слезах и кидаются маме-папе-бабушке на шею со словами:

– Я тебя люблю! Прости меня!

Старшему поколению надо набраться терпения, вспомнить себя, любимого, лет эдак в тринадцать и не принимать близко к сердцу несправедливые слова, которые слетают с языка обожаемого чада. Все уладится, просто возраст такой. Не надо обижаться на подростка, он подчас сам себе не рад. Но Катя-то ведет себя иначе! Она не фонтанирует негодованием в присутствии старших, наоборот, умело изображает послушную любящую дочь, отлично учится. Екатерина отъявленная лицемерка, и это пугает. Девочка ее возраста обычно закатывает скандалы с припевом:

– Никто меня не любит. Я страшная, жирная, никому не нужная!

А через полчаса меняет поведение, обнимает маму, клянется ей в вечной любви. Но Катюша ведет себя, как взрослая женщина, ради достижения своей цели она готова терпеть все унижения от близких. Вот это мне больше всего не нравится.

Глава четвертая

День рождения Федора справляли, как всегда, с размахом. В доме, который специально построили для приема гостей, в огромном зале накрыли стол. Спиртное лилось рекой, еды было немерено. Все шло по заведенному порядку. Охрана быстро утаскивала куда-то букеты и подарки. Цветы, уже в вазах, потом приносили в зал и ставили у стен. За работой помощников зорким глазом следила управляющая Майя Сергеевна Петрова, моя близкая подруга.

Майя – яркий пример того, как на грядке горя может вырасти сладкий плод успеха. Когда-то мы с Петровой работали в одном вузе. Я попала в третьесортное учебное заведение по причине отсутствия влиятельных родственников. Никто не мог замолвить за меня словечка, когда я получила диплом. Поэтому мне пришлось идти туда, куда распределили. Повезло мне лишь в одном, меня не отправили в обязательном порядке в районы Сибири или Дальнего Востока. Впрочем, мне не хотелось обучать детей французскому языку и в глухом углу Подмосковья, эдак километров за сто пятьдесят от улицы Кирова, где мы тогда жили с бабушкой. Теперь улице вернули ее прежнее название – Мясницкая. Но тут подсуетилась бабуля Афанасия Константиновна. Предприняв героические усилия, она раздобыла справку, по прочтении которой хотелось рыдать в голос от жалости. В ней сообщалось, что Дарья Васильева, круглая сирота, имеет всего одну родственницу-пенсионерку, очень больную женщину. Далее шел перечень недугов бодрой и здоровой Афанасии Константиновны. Каким образом моя бабуля, которая всегда выглядела лет на пятнадцать младше своего возраста и вела себя как молодая женщина, ухитрилась получить сей документ со всеми печатями? Она вошла в кабинет доктора, поставила на стол матерчатую сумку и произнесла:

– А это вам!

В те годы про видеонаблюдение и не слышали, камер нигде не было, поэтому терапевт смело открыла торбу и увидела щедрое подношение: банку растворимого индийского кофе, палку салями, банки маринованных огурчиков, зеленого горошка, помидоров в собственном соку – все производства Венгрии. Кроме того: шпроты из Прибалтики, плавленый сыр «Виола» аж из капиталистической Финляндии, и в качестве апофеоза – мохеровый шарф из ГДР. Вот увидев все это, доктор немедленно вписала в справку о состоянии здоровья бабули все хронические болезни, о которых узнала во время учебы. К справке прилагалось мое заявление, в котором я просила распределить меня куда угодно в столице, потому что, если я уеду куда Макар телят не гонял, то Афанасия Константиновна умрет от голода, поскольку я ее единственная кормилица. Если учесть, что тогда бабуля нелегально работала в трех местах, а Дашенька-балбеска получала только стипендию, которую с энтузиазмом тратила на себя, любимую, то становится понятно – заявление, представленное студенткой пятого курса Васильевой в деканат, являлось наглой ложью. Но оно вкупе со справкой сработало. Я осталась в Москве и получила направление в самый убогий вуз столицы.

Вступительные экзамены у нас начинались тогда, когда они везде уже завершались. Кто поступал туда, где я прослужила не один год? А те, кто «провалился» в МГУ, иняз и другие престижные вузы.

На кафедре я познакомилась с Майей, которая оказалась старше меня на два года. Разница в возрасте была не заметна, нас отдаляло друг от друга социальное положение. У Майи были богатые родители, которые души не чаяли в дочке. Почему папа-генерал не смог устроить дочь в престижный вуз? В течение года после получения диплома Майя шесть раз меняла место работы, нигде более месяца-полутора она не задерживалась. Почему? Майя не понимала, как это – приехать на работу к десяти. Это ж надо встать в восемь! Ужас! Подняться в несусветную рань? Ради чего? Зарплаты? Ржавые копейки! Папа и мама всегда дадут ей столько денег, сколько она пожелает! Сидеть по шесть-семь часов на кафедре тоскливо. Студенты тупые. А коллеги плохо одеты, они мерзко пахнут! И в буфете фууу! А в туалет лучше не заглядывать.

Когда я устроилась педагогом в вуз, Майя там работала две недели. Она окинула меня оценивающим взглядом, отвернулась и постаралась общаться со мной как можно реже.

Спустя некоторое время она исчезла примерно на месяц, затем вернулась. Конечно же, окружающие мигом узнали правду о том, что генерал не оформлял брак с матерью Майи. У него была законная супруга, которая ему заявила:

– Живи с кем и где хочешь. Развода тебе я не дам.

Отец Майи более тридцати лет состоял в гражданском союзе с ее матерью. Почему он не оформил отношения как положено? Вопрос не ко мне. Наверное, генерал и подумать не мог, что после его неожиданной смерти в кооперативной квартире, которую он купил, появится законная жена и начнет выгонять Анну Ивановну с дочерью. Гражданская супруга решила, что у нее нет никаких прав на имущество, и ударилась в панику. Ей бы не рыдать, а нанять адвоката. Но вдова, которая много лет просидела за спиной супруга, не умела решать проблемы, она поступила иначе: дождалась отъезда Майи на работу и выбросилась из окна. Со дня похорон отца не прошло и недели, когда Петрова потеряла и мать.

Месяца через три после всех этих событий я ушла с работы часов в восемь, добежала до метро, стала рыться в сумке в поисках кошелька и чуть не зарыдала. Он остался в рабочем столе. Делать нечего, я побежала в институт и обнаружила на кафедре на диване… Майю. Мое удивление зашкалило за все пределы, я спросила:

– Почему ты не идешь домой?

Петрова разрыдалась, призналась, что законная супруга отца выкинула ее из родительского дома, разрешила взять только самое необходимое. Денег у Майи нет, жить ей негде.

Я привела ее к себе. Моя подруга Наташа тогда уже вышла замуж за француза и улетела в Париж[2]. Комната, где она жила, пустовала, мы прожили с Майей вместе около года, потом она нанялась домработницей с проживанием в богатый дом к известному режиссеру и его жене-актрисе.

Я отговаривала подругу.

– У тебя высшее образование. Лучше поищи место преподавателя в другом вузе.

– Нет, меня тошнит от студентов, вбивать в чужие головы знания – это не мое, – отрезала та, – хозяева положили мне большой оклад. Жить буду отдельно. Над гаражом у них есть квартира для прислуги. Педагог из меня, как из тебя физик-ядерщик, коллеги меня бесят. Хочу кардинально изменить свою жизнь.

И Майе это удалось. Лет через пять ее переманила к себе семья богатого композитора. На удивление, у Петровой обнаружился талант к ведению домашнего хозяйства. Она научилась великолепно готовить. Со временем Майя открыла одно из первых агентств по найму прислуги и преуспела. Сама она теперь соглашается работать на кого-нибудь исключительно за громадные деньги, но Майя полностью их оправдывает. Петрова приезжает на работу к шести утра, уезжает поздно вечером, набирает штат горничных, наводит везде порядок, подыскивает грамотного управляющего и уходит, но никогда не бросает тех, у кого служила. Когда у ее бывших хозяев случается некое масштабное событие, например, наплыв орды гостей, Майя тут как тут, твердой рукой рулит всеми делами. Федор был одним из ее первых клиентов, и на всех днях рождения Мухина командует прислугой Майя. Она замужем, ее супруг тихий, молчаливый профессор, в семье двое детей.

Однажды, лет пять назад, Майя сказала мне:

– Как это ни ужасно звучит, но то, что я потеряла почти одновременно обоих родителей, пошло мне во благо. Проживи мама и папа подольше, их избалованная дочурка могла бы элементарно спиться. Ничего, кроме вечеринок, меня тогда не интересовало.

Майя – пример того, что непрестижной работы не существует, на любом поприще можно добиться успеха, стать незаменимым, прекрасно зарабатывать.

Я стала наблюдать за окружающими. Народу в зале слегка поубавилось, не все дождались вывоза роскошного многоярусного торта и подачи других десертов. Но все равно людей было много. На сцене надрывался какой-то певец, на танцполе плясали те, у кого хватало на это сил. Нины и Кати я не видела, возможно, девочек отправили спать. Елена и Света сидели за столом и мирно беседовали, старшая сестра ела мороженое, младшая ничем не лакомилась. К ним подошла Ольга Гавриловна, она держала в руке тарелку с огромным куском бисквита. Мать именинника поставила торт перед Леной и заговорила, размахивая руками. Я не слышала слов, но по жестикуляции матери Федора поняла, что она предлагает Лене угоститься. Та вежливо улыбалась, но, похоже, не испытывала ни малейшего желания даже смотреть на торт. Ольга продолжала настаивать. Лена взяла ложку, отковырнула кусочек и начала жевать, в какой-то момент она перехватила мой взгляд и что-то произнесла. Пожилая дама обернулась, я помахала ей рукой, Ольга Гавриловна направилась в мою сторону. Лена, прижав руки к груди, мне кивала. Она определенно хотела, чтобы я задержала свекровь Светланы.

– Как тебе торт? – спросила Ольга Гавриловна, садясь напротив меня.

– Ничего вкуснее не ела, – соврала я, не собираясь даже приближаться к десерту.

Не люблю жирный крем, кокосовую стружку, шоколадный соус, цветы из мастики и все прочее, из чего состряпан сей шедевр.

Старшая Мухина похвасталась:

– Я сама его заказывала. Дизайн, начинка, коржи – все придумано мной.

– Гениально, – восхитилась я, наблюдая, как за спиной Ольги разыгрывается спектакль под названием «Куда деть тортик?». Лена пыталась подозвать кого-нибудь из официантов, но те, как назло, все были заняты.

– Елене он не понравился, – вздохнула Ольга Гавриловна, – еле-еле уговорила ее попробовать. Обидно, ей-богу!

Лена тем временем озиралась по сторонам, она явно хотела деть куда-то здоровенный ломоть, но не знала, где его спрятать. Светлана доела мороженое, выхватила у сестры тарелку, отрезала от здоровенного куска треть и стала лакомиться. Младшенькая взяла со стола салфетку и принялась ею обмахиваться.

– Я старалась, – жаловалась тем временем старшая Мухина, – хотела всем угодить. А Елена такие глаза сделала при виде вкуснейшего авторского десерта, что можно подумать, будто я ей незнамо что принесла.

Ольга Гавриловна продолжала сетовать на поведение Лены. Света отодвинула от себя пустую тарелку. Елена взяла ее и показала мне. Я быстро произнесла:

– Лене понравился торт, просто она очень медленно ест. Она в восторге.

Ольга обернулась, младшая сестра продемонстрировала ей пустую тарелку и подняла большой палец правой руки.

Ольга Гавриловна, забыв обо мне, поспешила к сестрам. Я засмеялась. Матери Феди не скажут, что торт слопала Света, любительница сладкого. И тут раздался радостный визг:

– Вау! Смотрите, кто на сцене!

Я повернула голову и увидела известного американского певца. Народ ринулся к эстраде.

– С днем рождения тебя, – запел кумир миллионов, – Федья! Иди сюды!