Император Единства Марков-Бабкин Владимир

Глава I

Во имя земли, спасения и веры

Хорошо в году эдак 2020-м. Ни тебе пандемии, ни ее угрозы. Медицина на уровне, наука достигла небывалых высот, а народ образован и сознателен. Никаких тебе потрясений, а обыватель лишь со смехом вспоминает о том, как он обделался легким испугом от свиного гриппа. Увы, мне в 1917 году такое может только сниться.

11 марта 1918 года в военный госпиталь в Форт-Райли (штат Канзас, США) придет повар Альберт Гитчелл и будет жаловаться на лихорадку и боль в горле. К вечеру сляжет еще сотня его сослуживцев. Так начнется пандемия «испанки», которую правильнее было бы именовать «американкой».

Цифры погибших от испанского гриппа разнятся. До ста миллионов человек умрут на планете по самым пессимистическим оценкам. Или в разы меньше. Но все равно десятки миллионов. Десятки миллионов.

Намного, намного больше, чем погибло и погибнет на полях сражений Великой войны.

А заболеет треть населения Земли.

Что я должен делать с этим знанием и с этими цифрами? Приказать ликвидировать «нулевого пациента» повара Альберта Гитчелла? А кто сказал, что он и в самом деле нулевой пациент? Может, у него просто организм оказался самым слабым? Нет, я могу, конечно, перестраховаться и грохнуть этого самого Гитчелла, но как перебить или изолировать в США несколько сотен американских солдат? Да и вряд ли это что-то даст. Как-то мало верю я в истории о бешеных летучих мышах или кусающихся озверелых мартышках, которые укусили за условную задницу именно этого Гитчелла. Да и не знаю я имен этой «сотни сослуживцев», заболевших с ним в один день.

Точно так же никто не может гарантировать, что пандемия вообще началась именно с бедняги Гитчелла, а не где-то в другом месте. Возможно, вирус завезли из Китая или еще откуда-то прибывшие в Америку эмигранты, возможно, это какая-то мутация, возможно… Все возможно.

Ясно одно – Россию и весь мир ждут пандемия испанки, всяческие неурожаи, перенаселение, голод, социальные потрясения и прочие беды, предотвратить многие из которых я не смогу, невзирая на все мои попаданческие послезнания, которые становятся все менее актуальными с каждым моим действием в этом времени. Остается лишь с полным надрывом работать местным царем-батюшкой, проводя революцию сверху и готовя страну к грядущим вызовам.

Стелить ту самую легендарную «соломку» в местах, где я могу предполагать грядущие «падения».

А времени у меня крайне мало.

В Овальном зале второй час шло совещание, несколько раз прерываемое пятиминутными «перекурами» в моменты, когда Маша вынужденно покидала нас. Токсикоз – штука неприятная во всех отношениях, а сильный токсикоз особенно. Особенно когда ты царица и прочих земель императрица и у тебя полно всяческих государственных обязанностей помимо обнимашек с уже ненавистным тазиком. Хорошо хоть в Доме империи есть все мыслимые удобства в плане сантехники, а из моего официального кабинета до нашей личной квартиры всего несколько десятков шагов.

Ну что тут скажешь. Таковы прелести будущего материнства. Тут уж как повезет с токсикозом. Нам вот пока не повезло. Впереди еще восемь месяцев беременности, и тут ничего не попишешь – будет всякое, и хорошее, и трудное.

Разумеется, я предоставил Маше наилучшие условия и уход, какие только возможны и могут быть в этом времени. Так что теперь нас во всех поездках и во всех местах обитания сопровождает еще и личный лейб-акушер госпожа Улезко-Строганова со своей медицинской бандой.

Одетый по случаю в дворцовую ливрею, камердинер Евстафий тихо доложил мне на ухо:

– Государь, ее величество.

Киваю и оборачиваюсь к входящей Маше. Ее безупречный серый мундир генерал-майора императорских сил спасения лишь подчеркивал необычайную бледность ее смуглой кожи.

– Ты как?

Она вымученно улыбнулась.

– Надеюсь, что сегодня к трону никому не придется спешить с ведром или тазиком. С короной на голове мне будет очень непросто наклоняться…

В ответ на незатейливую шутку сжимаю ободряюще руку бывшей итальянской принцессы Иоланды Савойской.

Да, у нас сегодня в программе мероприятий еще и моя тронная речь в Андреевском зале. И по протоколу Маша должна будет принять участие в церемонии. Хорошо хоть на Большой императорский выход я ей идти не разрешил, и мы ограничились кратким присутствием ее величества в Успенском соборе во время воскресного богослужения. Я бы сегодня и туда ее не пустил, но подданные буквально жаждали увидеть «благословенную Марию Псковскую», и она не могла не прийти под взоры прессы и кинохроники. The Show Must Go On. Законы шоу-бизнеса никто не отменял даже в 1917 году. Министр информации новоявленный граф Суворин подтвердит.

– Евстафий, голубчик, скомандуй-ка построение.

Мой начальник личной тайной разведки усмехается краешком глаз, чинно кивает и, выйдя в приемную, провозглашает официальным тоном:

– Господа! Государь высочайше повелел продолжать!

Российское телеграфное агентство (РОСТА).

26 августа (8 сентября) 1917 года

Сегодня на Красной площади в Москве состоялась торжественная церемония принятия российского подданства. Первая тысяча переселенцев из Франции принесла присягу верности ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ ВСЕРОССИЙСКОМУ МИХАИЛУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ.

Среди переселенцев ученые, врачи, инженеры, техники, агрономы, высококвалифицированные специалисты в различных сферах науки, медицины, промышленности, транспорта и сельского хозяйства, которые покинули измученную потрясениями союзную Францию.

Принявший в числе прочих русское подданство известный промышленник Луи Рено от лица всех переселенцев поблагодарил Е. И. В. МИХАИЛА ВТОРОГО за возможность начать новую жизнь и заверил, что все прибывшие приложат все свои силы во славу России.

«Честь в Служении на благо Отчизны!» – этими словами закончил господин Рено свое выступление.

В зал из курилки вновь вернулись участники совещания, и когда все расселись, я кивнул генералу принцу Ольденбургскому:

– Вам вновь слово, Александр Петрович.

– Благодарю, ваше величество.

Министр спасения продолжил прерванный выходом Маши доклад:

– Ваши величества, господа. Подводя итог сказанному ранее, хотел бы отметить, что происшествие на артиллерийских складах в Пскове позволило нам еще раз отработать на практике протокол взаимодействия служб в условиях чрезвычайной ситуации. Происшествие потребовало осуществить массовую эвакуацию гражданского населения, военных эшелонов с узловой станции, осуществить развертывание лагерей спасения, их снабжение всем необходимым, а также организованную передислокацию на более удаленные от эпицентра взрывов места. Кроме того, немалый опыт дала практика развертывания лагерей спасения в районах, прилегающих к Константинополю и Проливам. Причем в этом случае нами успешно были созданы раздельные лагеря для христиан, мусульман и иудеев, а также были осуществлены мероприятия по фильтрации поступающего контингента…

Новояз все глубже проникал в это время. Я перестал обращать внимание на свои языковые обороты, а граф Суворин продвигал это в качестве «новояза» – языка перемен, языка освобождения и служения. Впрочем, я и сам был за это. России предстояла глобальная коренная модернизация, и патриархальный язык с еще более патриархальной грамматикой лишь мешали прогрессу.

– Принц, вопрос карантина в Ромее в данный момент является самым важным. Мы не можем допустить проникновение носителей инфекции в Константинополь и в зоны, предназначенные для русских поселенцев. Это произведет не только тягостное впечатление, но и в значительной степени может повлиять на всю намеченную программу переселения. Я думаю, что нет надобности упоминать о том, что эпидемия во время визита в город гостей нашей коронации категорически недопустима. Какие меры принимаются?

Принц Ольденбургский кивнул.

– Государь! Все бывшие жители Восточной Фракии и города Константинополя размещены ныне в специальных фильтрационных лагерях, где с ними не только работают сотрудники Имперской СБ, военных разведки и контрразведки, но и специалисты Минспаса. Фактически вся система лагерей в эпидемиологическом плане предназначена для карантина и выявления зараженных какими-либо заразными болезнями. В любом случае до коронации ваших величеств никто из содержащихся в этих лагерях не будет отпущен, а к тому времени, насколько я могу судить, в Ромею прибудет несколько партий наших переселенцев, среди которых, кстати, в Крыму и Малороссии точно так же проводятся мероприятия по выявлению больных инфекционными заболеваниями.

– И много выявили?

– Достаточно, государь. Туберкулез и прочий букет, который можно встретить в любом российском городе или в нашей глубинке, имеет место быть. Особо тяжелые случаи мы стараемся отделить от основной массы переселенцев, но дело осложняется тем, что пока переселяются в основном члены семей отличившихся героев войны, пожелавших после демобилизации осесть в Ромее, и разделение членов семьи может вызвать серьезное напряжение в армии.

– И тем не менее мы не должны пускать на самотек этот момент. Люди переселяются из разных регионов, могут завезти туда черт знает что. Федор Федорович, скооперируйтесь с Борисом Алексеевичем, нам нужно провести мощную разъяснительную кампанию, как среди переселенцев, так и среди солдат в армии. Министерствам обороны и информации следует четко показать всю опасность эпидемий и необходимость карантинных мер. Если мы сейчас не справимся с этим, то что тогда говорить о ситуации, когда вдруг вспыхнет пандемия. А она обязательно вспыхнет, попомните мое слово. Окопы – отличный рассадник заразы. И не только политической.

Палицын и Суворин, сев на место, сделали пометки в своих записях. Резюмирую:

– Что ж, Александр Петрович, пожар на артиллерийских складах дал нам ценный опыт, и цена, уплаченная за него, не так велика, как могла бы быть. Около ста тысяч артиллерийских снарядов уничтожено, три сотни сгоревших и разрушенных домов в Пскове и окрестностях, восемнадцать погибших и шестьдесят пять человек раненых – все это цифры прискорбные, но отнюдь не такие, какими они могли бы быть, если бы не грамотные, своевременные и решительные действия Штаба по преодолению последствий катастрофы. Особый протокол «Казань» доказал свою состоятельность и эффективность и, с учетом изменений и дополнений на основании полученного практического опыта, может быть использован в качестве образца для составления «особых протоколов» для региональных подразделений ИСС, не так ли, Николай Николаевич?

Командующий ИСС генерал Духонин поднялся и доложил:

– Так точно, ваше императорское величество! В настоящее время нами, совместно с Главным медицинским управлением Минспаса, Императорской Главной квартирой, Минобороны, Мининформом и Росрезервом, готовится окончательная редакция региональных «особых протоколов» на случай чрезвычайных событий.

Генерал докладывал довольно бойко и уверенно, информируя меня о проводимых мероприятиях, о формировании отдельных батальонов Императорской Службы спасения в каждой из губерний, областей и в каждом из регионов России и Ромеи, о развертывании в Москве, Петрограде и Константинополе отдельных полков ИСС, о том, что все служащие службы проходят курсы первичной помощи и получают на учениях навыки спасательных работ, в том числе и в условиях экстренных ситуаций и объявленного чрезвычайного положения. О взаимодействии с армией, Инженерно-строительным корпусом, Имперской стражей, Росрезервом, спецслужбами и МВД.

Фактически в рамках Министерства спасения я соединил в одной упряжке Минздрав, военную медицину, лечебные, санитарные и эвакуационные учреждения, усилив все это Императорской Службой спасения – военизированной организацией с чрезвычайными полномочиями, неким аналогом привычного мне МЧС, но куда более милитаризированным. Все это действовало в тесной связке с неправительственными организациями, в том числе с Корпусом служения, Фронтовым братством и Российским обществом Красного Креста.

И Духонин пер вперед, с уверенностью танка.

Что ж, посмотрим. Впрочем, его уверенность я вполне мог объяснить. Иметь в качестве августейшего шефа ИСС саму императрицу Марию Викторовну – это дорогого стоит. Маша и ее имя открывали Духонину все двери, а любая проволочка могла повлечь весьма серьезные последствия, ибо многие успели убедиться на собственной шкуре в остроте милых коготков императрицы.

Кое-кто уже отправился под трибунал за саботаж в условиях войны.

Не дрогнувшей рукой я утвердил все приговоры.

В конце концов, я же не Николай Кровавый.

Не икается ли ему сейчас в Ялте?

Российское телеграфное агентство (РОСТА).

26 августа (8 сентября) 1917 года

Сегодня ЕГО ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР ВСЕРОССИЙСКИЙ МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ Высочайше повелел образовать Особую комиссию по организации подъема германских кораблей и судов, потопленных в результате действий российских флота, армии и авиации на различных театрах военных действий. Руководителем Особой комиссии ГОСУДАРЬ повелел назначить генерала по флоту Алексея Крылова.

Напомним читателям, что под руководством генерала Крылова в Севастополе успешно завершен подъем линкора «ИМПЕРАТРИЦА МАРИЯ», затонувшего вследствие германской диверсии. Возвращение в строй главного корабля серии намечено на 1918 год. После вступления корабля в строй он станет четвертым самым современным линейным кораблем, входящим в состав сил Средиземноморской эскадры Южного флота России, наряду с однотипными линкорами «Император Александр III», «Императрица Екатерина Великая» и «Император Николай I», который нынче проходит ходовые испытания на Черном море.

В интервью РОСТА генерал Крылов сообщил, что исследования в районе Моонзундских островов начнутся сразу после освобождения от оккупации занятой германскими войсками Курляндии. Операцию по подъему со дна десяти немецких линкоров, а также прочих боевых кораблей и судов намечено провести в 1918–1919 годах.

В то же время в районе Константинополя в настоящее время уже начаты работы по исследованию затонувших немецких кораблей «Гебен», «Бреслау», «Курфюрст Фридрих Вильгельм», «Вейссенбург», переданных ранее Османской империи, а также османского крейсера «Хамидие», с целью изучения возможности подъема данных кораблей и дальнейшего применения их самих, их узлов и вооружения для усиления обороны Босфора и Дарданелл, черноморского побережья России и Ромеи, а также средиземноморского побережья Ромеи.

Напомним нашим читателям, что Е. И. В. МИХАИЛ ВТОРОЙ, воздавая должное мужеству немецких моряков линейного крейсера «Гебен», Высочайше повелел при подъеме крейсера перезахоронить погибших со всеми воинскими почестями.

– Приветствую вас, владыка Антоний.

– Желаю здравствовать вашему императорскому величеству. Благодарю ваше величество за дарование высочайшей аудиенции.

Изучающе смотрю на почтенного старца. Ох непрост батюшка, непрост! Но что я знаю о нем? Из моего будущего крайне мало, как-то не очень меня интересовала его фигура. Помню только, что возглавлял он после революции Русскую православную церковь за рубежом, был ярым противником большевизма, закоренелым монархистом и человеком, убежденным в том, что «царь – это догмат веры». Хотя тараканов у него в голове тоже было предостаточно. Ну, как говорится, кто без тараканов, тот пусть первым бросит в себя камень. Точно в цель будет бросок.

Что касается «царя – догмата веры», то меня этот тезис вполне устраивал.

Да и выбор был не очень велик, всего-то три проголосованные Собором кандидатуры – архиепископ Антоний (Храповицкий), архиепископ Арсений (Стадницкий) и архиепископ Тихон (Белавин), который в известной мне истории и стал в итоге патриархом РПЦ. Впрочем, тогда решил слепой жребий, выбрав из тех же кандидатур Тихона. В этой реальности жребий – это ваш покорный слуга. И я вовсе не слепой. И потому говорил со всеми кандидатами, которые были пробаллотированы Поместным собором и представлены на высочайшее одобрение.

Нет, я мог бы, в теории, вообще обойтись без патриарха в РПЦ. Двести лет как-то жили, и, через обер-прокурора Святейшего Синода, царь как-то управлялся со всей этой религиозной конторой. Но тогда перед самодержцами стояли иные задачи и масштаб их деяний был куда меньше. Скажу об этом без лишней скромности и прочей скоромности, в таких делах непотребной.

Когда в твоей империи вдруг оказывается множество православных церквей и патриархий, то тут уж возникает совсем иной резон в принятии решений, чем обыкновенное самодержавное «Церковь – это я» (прости Господи!). Уже сейчас мой вес и мое влияние на православие во всем мире несоизмеримо выше, чем были у того же Николая Второго. И я не могу допустить, чтобы основная церковь православной империи была статусом ниже, чем церкви пришлые. Кроме того, моя расчудесная голова, да и голова «благословенной Марии Псковской» не может быть венчана короной Единства из рук не пойми кого, какого-то там местоблюстителя. Гордыня, скажете вы? Политика! Откровенно говоря, я, скорее, сторонник возложить сам корону на свою голову, но это будет стратегически не совсем верно и точно станет явной бессмысленной гордыней. А это грех смертный, на секундочку.

В общем и целом я склонялся к выбору Антония, как самого умного из всей троицы. Возможно (и наверняка), я поимею с ним проблем, но, во-первых, он, как я уже говорил, придерживался принципа, что «царь – догмат веры», в отличие от двух других кандидатов, которые в моей истории радовались свержению монархии, а во-вторых, умный человек скорее поймет жизненные реалии, тем более реченные из уст «догмата веры» – царя.

Но я должен был расставить все точки над буквой «i», которую я все еще пока не отменил.

– Итак, ваше высокопреосвященство, вопрос восстановления патриаршества на Руси представляется мне весьма актуальным. Однако за все время работы Пред-соборного собрания, равно как и самого Поместного собора, так и не была выработана единая позиция Церкви по данному вопросу. Мнения, как вам известно, разделились почти поровну, и лишь давление со стороны обер-прокурора Святейшего Синода господина Самарина заставило собравшихся принять хоть какое-то решение и пробаллотировать кандидатуры, которые вынесены на мое высочайшее одобрение. Что ж, у меня есть три кандидатуры, и я даю аудиенцию каждому.

Я помолчал несколько секунд, а затем неожиданно спросил:

– Как вы относитесь к псковскому чуду?

Антоний осторожно ответил:

– Пути Господни неисповедимы, ваше величество. Сообщения о чудесах часто приходят из христианских земель, и каждое из них должно быть тщательнейшим образом проверено Церковью. Но нет сомнения в том, что русская августейшая семья находится под благословением Господним и Пресвятой Богородицы. А явления в окрестностях Пскова, столь положительно повлиявшие на исход сего прискорбного происшествия, и в самом деле могут свидетельствовать в пользу данного мнения. В любом случае Церковь обязана придерживаться принципа, что всякая власть от Бога. Тем более власть вашего величества.

Вот же жучара! И да, и нет. И вашим, и нашим. Но пальцы в дверях весьма помогают определиться. Особенно если это пальцы нашего уважаемого собеседника.

– И все же?

– Свидетельств о сем чуде очень много, государь, а молва о благословенной Марии Псковской ширится по всей Руси. Так что Церковь, так или иначе, должна будет с особым тщанием рассмотреть этот случай. И что-то мне подсказывает, что вопрос не слишком затянется.

Киваю.

– Это не может не радовать, владыка. Церковь, основанная на традиции, не может не учитывать и новые проявления Божественного Промысла. Однако у меня есть и другие заботы, среди которых дела духовные и мирские, которые я желаю с вами обсудить, и нахождение взаимопонимания по этим вопросам между Церковью и верховной властью станет определяющим при принятии мной решения о выборе патриарха.

– Я весь внимание, ваше императорское величество.

– Хорошо, если так. Владыка, я намерен поэтапно расширять автономию и самоуправление РПЦ, и учреждение патриаршества на Руси является одним из первых этапов в этом деле. В Русской православной церкви назрела необходимость обновления и переосмысления роли и места Церкви в жизни общества. Две сотни лет РПЦ существовала в качестве государственного института, однако новые реалии, в том числе расширение империи на новые канонические территории и более терпимая политика государства в отношении религии, должны подвигнуть РПЦ на большую активность в деле окормления своей паствы. Как вы знаете, после освобождения от османского ига Царьграда и Проливов, после взятия Александретты и Антиохии, после того, как русско-итальянские войска войдут в Иерусалим, под моей царственной рукой окажется сразу несколько патриархий, включая вселенского патриарха. Выступая защитником мирового православия, я не могу не озаботиться сосуществованием стольких патриархий в рамках одной империи Единства. Программа массового переселения населения из России в Ромею и наоборот неизбежно приведет к размыванию принципа каноничности территорий каждой из православных церквей. Вряд ли наши переселенцы в Константинополе будут посещать церковные службы, которые ведутся на греческом языке, не так ли?

Антоний кивнул.

– Истинно так, ваше величество.

– Из чего напрашивается вывод о необходимости межцерковного диалога и проведения в ближайшем будущем нового Вселенского собора или другого рода встречи, на которой должны быть выработаны новые принципы пастырского служения. Отдельно хотел бы заметить, что хотя вы, владыка, безусловно, правы в деле отстаивания православия, но публичные заявления против католиков вообще и Ватикана в частности не добавляют мира на нашей территории и не облегчают межгосударственные отношения. А я позволю себе заметить, что Италия наш ближайший союзник сейчас. Тем более что фактически Иерусалим будут контролировать итальянцы при значительной поддержке русских войск.

Антоний промолчал, но мне и не требовалось его поддакивание. Если он меня не услышит, то у меня есть достаточно средств для вразумления.

– И еще. Как вы знаете, в России создано Министерство спасения, а при нем Императорские Силы спасения, под августейшим шефством императрицы Марии.

Мой собеседник чинно склонил голову.

– Да, ваше величество, мне это известно.

– Вам так же наверняка должно быть известно, сколько людей умирает в России от всякого рода инфекционных заболеваний. Цифры эти ужасают. И мы не можем кивать в данном случае на Божественный Промысел, поскольку лишь тьма невежества не позволяет людям понять Его. Тысячи и даже миллионы случаев заболеваний по всей России. И многие из них передаются через уста и поцелуи. В том числе, надо это признать откровенно, и через поцелуи крестов, икон и принятие в уста святого причастия из общей ложки. Никоим образом не подвергая сомнению Святые Таинства, Церковь тем не менее должна внести и свою лепту в оздоровление своей паствы. Оздоровление духовное и физическое. Хватит слепо и невежественно разносить инфекцию, прикрываясь древними правилами. Посему я жду от Церкви принятия указующих поправок о совершении богослужений и Таинств. Крест и иконы следует почитать, не касаясь их грязными губами. Преподавать Святые Христовы Тайны с обтиранием после каждого причастника лжицы пропитанным спиртом платом. Преподавать «запивку» только отдельно каждому – в личную чашу. Для раздачи антидора использовать щипцы, каждый раз окунаемые в спиртовой раствор. Причастникам воздерживаться от лобзания Чаши. Священникам воздерживаться от преподания руки для целования. Это лишь некоторые необходимые меры, которые Церковь должна внедрить в самое ближайшее время. В случае объявления «Манифеста о пандемии» меры будут дополнены и ужесточены, а Церковь будет встроена в государственный механизм борьбы с пандемией. И я намерен это осуществить с патриархом или без оного. Вы понимаете меня, владыка?

– Дамы и господа! Члены Поместного собора, делегаты Съезда аграриев, герои войны, боевые товарищи, уважаемые приглашенные на Большой императорский выход, дорогие гости, представители российской и мировой прессы!

Я лишь краем уха слушал доносившийся из-за дверей Андреевского зала голос графа Бенкендорфа, сосредоточив все свое внимание на докладе генерала графа Кутепова.

– Государь! Только что пришло сообщение от барона Врангеля. Авангард русско-итальянского экспедиционного корпуса достиг окраин Иерусалима. Отряды сил специальных операций графа Слащева обеспечили блокирование взлета аэропланов на обоих аэродромах противника. Наши самолеты контролируют воздушное пространство над Иудеей. Передовые эскадроны чеченского полка Дикой дивизии подходят к означенным аэродромам.

– Что германцы?

– По имеющейся информации, с британского фронта к Иерусалиму спешно выдвинулась конная дивизия противника. Конно-пулеметный полк Каппеля движется на перехват.

– Что по Балтике?

– Подготовка к десанту идет по графику.

– Хорошо. Держите меня в курсе.

– Будет исполнено, государь.

Кутепов склонил голову и отправился доводить мои ценнейшие указания до своих подчиненных из Императорского Ситуационного центра.

– Его императорское величество государь император Всероссийский Михаил Александрович! Ее императорское величество государыня императрица Всероссийская Мария Викторовна!

Звучат фанфары, распахиваются створки дверей Андреевского зала.

Тяжелая корона давит мне на мозг, а мантия на плечи. Шепчу самоуспокоительное: «Господи, спаси, сохрани и помилуй нас грешных, прости нам прегрешения наши, вольные и невольные…»

Полгода я в этом времени, полгода я в этом мире. Мире, который стал мне родным во всех смыслах и привычки которого я перенял. Но ведь шутка ли, сколько всего всякого произошло, и сколь многое изменилось здесь за это время…

Ободряюще сжимаю руку жены, и Маша, сохраняя официальное величие на лице, входит вместе со мной в тронный зал Кремля, лишь невесомо опираясь на мою руку. Знал бы кто, как ей тяжело это все изображать и какими переживаниями занята сейчас ее голова.

Под сводами Андреевского зала величественно звучит хор, исполняя «Жизнь за царя» Михаила Глинки:

Пышная процессия с нами во главе торжественно шествует сквозь огромный зал, и мы проходим мимо тысяч приглашенных, которые стоят по обеим сторонам прохода в центре. Тысячи и тысячи глаз, лиц, одеяний. Придворные ливреи, кирасы кавалергардов, генеральские и адмиральские мундиры, ведомственные вицмундиры госслужащих, одеяния священнослужителей, цивильная одежда всех возможных типов, женские платья, установленных при дворе расцветок и фасонов…

Да, сегодня тут весьма разномастная публика. Много военных, среди которых немало женщин, приличное количество духовенства, аграрии со съезда в полном составе, чиновники высших рангов, губернаторы, представители иерархии двора, жены означенных чиновников, губернаторов и представителей.

И, конечно же, пресса, среди которой так же, как и в других «мужских профессиях» встречается все больше женщин, от молоденьких барышень до прожженных жизнью матрон. И, разумеется, есть немалое количество циничных и острых на слово мужчин. Ну, тут ничего не попишешь, пресса есть пресса. Эту беспокойную братию моя власть любит и целует в носик, не забывая подкармливать и устраивать им всякие дармовые фуршеты да прочие пикники с «сувенирами». В том числе и сегодня. Конечно, эта публика не всегда соответствовала строгому протоколу двора, но с этим приходилось пока мириться, время настоящего кремлевского пула еще не пришло.

Впрочем, что репортеры всякие, если наибольшим диссонансом с обстановкой и духом церемонии составляли как раз те самые аграрии, многие из которых были именно тем самым «сиволапым мужичьем», большей частью одетые либо в солдатскую форму, либо кто во что горазд. Попадались экземпляры даже в лаптях. Я велел пускать всех, невзирая и не препятствуя из-за отсутствия придворного дресс-кода. Пусть едут потом по своим деревням и рассказывают жуткие небылицы про то, как они с самим царем общались в Кремле. Кремль-то мои дворцовые службы потом отмоют. А пиар – животное полезное.

Что ж, всему приходит конец, и Андреевский зал не стал исключением. Звучит «Боже, царя храни!», и мы, повернувшись к залу, стоя слушаем гимн империи, ожидая возможности занять наши места.

Торжественно звучит голос Бенкендорфа:

– Дамы и господа! От лица всех верных подданных российской короны, мы нижайше просим их величества занять престолы Российской империи!

Помогаю Маше взойти на ее трон, и она, с едва заметным облегчением, величественно воссела на престол Всероссийский. Я ее понимаю. Для нее сейчас это всего лишь кресло. Просто кресло, не слишком-то удобное, но которое необходимо занять во время очередной государственной церемонии, будь она неладна. Сколько их было и сколько их будет еще, церемоний этих. А тошнит ее конкретно сейчас! И как мы так поедем в Константинополь?!

Камер-фрейлина Иволгина, во главе свиты фрейлин, поправляет мантию императрицы и занимает свое предписанное место среди «женской части» придворных. Единственная из них, кто не в платье, а в парадной форме поручика сил специальных операций.

Занимаю свой трон. Такой уже привычный и обыденный. Звучат фанфары, а граф Бенкендорф подает мне папку с тронной речью.

– Дамы и господа! высочайшее слово!

Быть царем – работа на редкость отвратительная и очень беспокойная, но по крайней мере есть и в ней свои мелкие радости – читать свою речь я могу сидя. Остальным же придется стоять. Ну, ничего, пусть постоят, меньше будет геморроя.

Что ж, поехали.

– Честь в служении!

– На благо Отчизны!

Слитный рев тысяч глоток сотряс своды древнего зала откликом, ставшим уже привычным и естественным, а ряд красных знамен со звездой Богородицы, установленные по обе стороны от престолов Всероссийских, уже не воспринимаются как что-то непривычное. Как и культ наших царских личностей.

Граф Кутепов, отдав необходимые распоряжения, успел занять свое место в Андреевском зале, прежде чем государь и государыня заняли свои места на троне.

Командующий Императорской Главной квартирой генерал Артемьев шепнул Кутепову:

– Ее величество сегодня очень бледны.

Александр Павлович кивнул.

Продолжающийся вот уже неделю сильный токсикоз стал испытанием для молодой императрицы, которая, невзирая на рекомендации врачей, категорически не желала прекращать исполнение своих государственных обязанностей, включая проведение разного рода мероприятий и участие в совещаниях ведомства императрицы Марии, а канцелярия ее величества работала с полной нагрузкой и даже расширялась, благо глава канцелярии графиня Менгден жестко держала в своих руках работу всех структур и служб, высвобождая ее величество от излишней нагрузки.

Но глядя на бледную императрицу, Александр Павлович мог успокаивать себя лишь тем, что за дверями зала дежурят лейб-акушер Улезко-Строганова и группа сопровождения, готовые в любой момент прийти на помощь царице.

Впрочем, бледности ее величеству могло добавить и только что завершившееся секретное совещание, во время которого ее посвятили в особый план «Омега-2000», который при определенных обстоятельствах делал императрицу Марию лидером и знаменем государственного переворота в России. Тщательно разработанный Кутеповым план был не только одобрен Михаилом Вторым, но и был самим же царем и инициирован. Император категорически не допускал ситуации, при которой в случае его гибели власть досталась бы наследнику престола Павлу Александровичу или вообще кому-то из нынешних Романовых. На сей случай государь сегодня подписал завещание и новую редакцию Закона о престолонаследии, согласно которому в случае безвременной смерти императора Михаила до рождения сына трон должен был перейти императрице Марии, а армия, спецслужбы, Церковь и пропаганда должны были ее поддержать.

Впрочем, учитывая популярность императрицы Марии среди народа и армии, сделать это будет не так уж и сложно. Но все равно, как ни крути, речь шла именно о государственном перевороте, если называть вещи своими именами.

Тем временем граф Бенкендорф подал Михаилу Второму папку с высочайшим словом, и голос императора зазвучал под сводами Андреевского зала.

– Верные наши подданные! Члены Поместного собора Церкви нашей, делегаты Съезда аграриев, наше доблестное воинство, герои и героини империи, приглашенные на Большой императорский выход гости, уважаемые представители прессы, дамы и господа, наши боевые товарищи! Мы приветствуем вас здесь, в самом сердце России!

Император смотрел в огромный зал и говорил, почти не глядя в текст.

– Прошло полгода царствования нашего. Настала пора подвести первые итоги и сделать первые выводы. Год 1917-й стал великим годом для нашего Отечества. Одержаны великие победы и положено начало великим свершениям. Разгромлена Османская империя, взяты на штык Проливы и Царьград, одержаны победы в Галиции и на Балканах, в Западной Армении и Месопотамии, Сирии и Южном Причерноморье, наш флот вышел в Средиземное море, а русское знамя Богородицы реет на Александреттой, Антиохией и Яффой. В небывалом сражении на Балтике разгромлена германская армада при Моонзунде, и теперь над бывшим немецким линкором «Гроссер Курфюрст» реет гордый Андреевский флаг. И, наконец, сегодня русско-итальянские войска подошли к окраинам святого града Иерусалима, а над Святой Софией в Константинополе вновь сияет святой крест Господень.

В зале стояла гулкая тишина, и лишь голос императора разносился над тысячами голов. Тишина стояла настолько всеобъемлющая, что стрекот кинокамер казался кощунством.

– Нет и не может быть сомнений в том, что Господь и Пресвятая Богородица благоволят России, наши успехи на фронтах и даже чудесный ливень, заливший пожары в Пскове и ставший настоящим благословением, – всё говорит об этом!

Тут все взоры обратились на «благословенную Марию Псковскую». Императрица достойно выдержала всплеск внимания, ничем не выдав своих мучений.

Государь продолжал:

– Но, как говорят, Господь помогает тем, кто сам себе помогает! В чем секрет наших побед и наших успехов? В единстве! В единении вокруг общего блага народа нашего, вокруг Отчизны нашей, вокруг символов наших – знамени Богородицы и двуглавого орла Российской империи. Полгода назад провозгласили мы идею освобождения и служения благу общества и Отчизны. За истекшие полгода сделано многое, на что в прошлом требовались годы и десятилетия. И вот пришла пора сделать новые решительные шаги к всеобщему благополучию и процветанию России.

После мгновенной паузы Михаил Второй провозгласил:

– Настоящим мы торжественно объявляем о возрождении патриаршества в Русской православной церкви и о согласии нашем на избрание архиепископа Антония патриархом Московским и Всея Руси. Также объявляем мы об издании нами высочайшего Манифеста о земле, составленного на основе рекомендаций, принятых на завершившемся вчера Съезде аграриев России. Эти два эпохальных события откроют новую страницу истории державы нашей.

Глава II

Головокружение от успехов

Российское телеграфное агентство (РОСТА).

26 августа (8 сентября) 1917 года

Сегодня, после окончания Высочайшего приема и тронной речи ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА ВСЕРОССИЙСКОГО МИХАИЛА АЛЕКСАНДРОВИЧА в Андреевском зале Большого Кремлевского Императорского дворца, Е. И. В. МИХАИЛ ВТОРОЙ провел расширенное совещание с Правительством Российской империи, министерствами, ведомствами и силовыми структурами Державы, посвященное текущему моменту, положению на фронтах, на международной арене, в экономике, промышленности и торговле России.

Высоко отметив значительный прогресс во всех сферах, а также успехи на фронтах, ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР вместе с тем выразил свое высочайшее неудовольствие рядом негативных процессов в стране.

В частности, Е. И. В. МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ сказал:

«Победы нашего доблестного воинства и трудовой подвиг всего нашего народа приближают великое будущее для России. Гордо реют над огромными просторами святые и благословенные знамена Богородицы. “Честь в служении на благо Отчизны!” – так говорят десятки миллионов наших героев. Говорят, и прилагают все силы, приближая день благословенного освобождения Отчизны нашей и всего народа.

Близок этот день. День, когда исчезнут последние проявления угнетения человека человеком; день, когда солидарный труд и солидарная ответственность за наше общее светлое будущее придут на смену эгоизму и ненависти. И каждый наш день, каждый наш подвиг, каждый наш успех, приближает святое Отечество к этой великой цели.

Однако с горечью отмечаю я множащиеся случаи явного головокружения от успехов. Случаи, когда чиновники, командиры, другие должностные лица империи нашей начинают недостаточно образцово выполнять свои обязанности, преступно уповая на то, что победа в Великой войне уже у нас в кармане, а значит, можно и нужно расслабиться и жить в свое удовольствие. Имеет место быть и вновь начавшее проявляться желание отдельных недостойных лиц нажиться на крови наших воинов и на поте всего народа нашего.

Я считаю эти случаи откровенно вражескими по отношению к Отчизне нашей и народу нашему.

Требую от председателя Совета министров, всех министерств и ведомств самым жестким образом пресекать любые проявления подобных настроений. Требую от Высочайшей Следственной комиссии и Отдельного корпуса жандармов решительно и без всякой недопустимой жалости расследовать и передавать в трибунал все подобные дела. Требую в полной мере информировать верных моих подданных обо всех случаях действий врагов народа, которые подрывают боевую мощь нашей армии и флота, наносят ущерб общественным и экономическим интересам Отчизны, вредят делу Освобождения».

Пулеметы били со стороны города, не давая приблизиться, и барон Врангель лишь досадливо кряхтел, глядя в бинокль на результаты попытки с ходу войти в Иерусалим.

И что прикажете делать в сложившейся ситуации?

Нет, поначалу все шло хорошо. Они с ходу высадили десант и практически без боя взяли Яффу, гарнизон которой, поглядев в хищные жерла 305-миллиметровых орудий главного калибра линкора «Императрица Екатерина Великая» и четырех итальянских броненосцев типа «Реджина Елена», все быстро понял и, сделав для себя правильные выводы, почти сразу капитулировал.

Высадившиеся первыми эскадроны чеченского полка Дикой дивизии сразу устремились к двум германским аэродромам, где уже вовсю орудовали бойцы сил спецопераций. И там у них все срослось. Аэродромы были взяты, и даже захвачены германские аэропланы, что лишило противника не только превосходства в воздухе, но и вообще возможности вести воздушную разведку и координировать передвижение своих войск.

А под Иерусалимом они споткнулись.

Как говорится, что-то пошло не так и где-то у ребят из ССО не срослось. Гарнизон противника не был парализован, а пулеметные точки не были обезврежены. Во всяком случае, далеко не все.

В принципе, гарнизон Иерусалима был не так и велик, всего-то 12 Depot Regt – полк охраны складов под командованием майора Вюрта фон Вюртенау. Да и то, «полк» – это громко сказано, реально батальон с личным составом в семь сотен солдат, причем немцев и австрийцев лишь одна рота, остальная публика из осман. Город не был особо укреплен, а тяжелого вооружения у противника толком не было. И это при том, что русско-итальянский корпус имел значительное численное преимущество и серьезное превосходство в огневой мощи. Но обстреливать из тяжелых орудий Святой град решительно не хотелось. Не дай бог влетит снаряд с какую-нибудь древнюю святыню, и что тогда скажут о русских варварах в мире? Да и государь точно не обрадуется, ибо это значительно осложнит его претензии на лидерство в православном мире.

Впрочем, орудий-то как раз у авангарда не было, поскольку двигались налегке.

И самое паршивое, что на выручку засевшим в городе движется конная дивизия генерала Мендоса. Разумеется, движение вражеской дивизии удалось отследить при помощи авиаразведки, и на перехват выдвинулся конно-пулеметный полк Каппеля, но как там все повернется, еще бабушка надвое сказала, да и вообще немцы могут начать отход из Газы к Иерусалиму, позволяя британцам наступать на север, что уж точно не входило в планы русско-итальянской операции.

Государь поставил задачу четко и однозначно – войти в Иерусалим первыми! Войти любой ценой! Но входит ли в цену обстрел Храма Гроба Господня, к примеру? Вот то-то и оно.

Генерал покачал головой. Возможно, решение двинуть полк Каппеля на перехват дивизии Менделя было ошибкой. Критической ошибкой. Артиллерийско-минометный эскадрон с его батареей 37-мм орудий и батареей минометов были бы у Иерусалима на вес золота.

А теперь приходится ждать, пока принц Эммануил Филиберт Савойский герцог Аостский выгрузит в Яффе с транспортов две русские бригады и две итальянские дивизии с тяжелым вооружением и выдвинется к Иерусалиму. А это время, время, которого нет.

– Я требую самых решительных мер по пресечению шапкозакидательских настроений в армии, на флоте, среди служащих министерств и ведомств. Самых решительных! Кто саботирует работу и исполнение установленных планов, кто занимается приписками, кто любым образом вредит делу – должны быть взяты в работу следственными органами. Это касается и государственного аппарата, и органов власти на местах, и промышленности, и транспорта, и сельского хозяйства. Все, кто находится не на своем месте, кто отстал в своем развитии от России, кто продолжает жить и мыслить так, словно на дворе прошлый век, все они должны быть отстранены от своих должностей. Никакие прошлые заслуги и громкие фамилии не должны быть препятствием. Критерий оценки для нас – эффективность и успех каждого на вверенном ему месте. Двигайте вперед молодых, тех, кто успел зарекомендовать себя в реальном деле. Вся система государственного управления должна быть обновлена.

Я вещал, раздавал указания, метал громы и молнии. Сидевшие за длинным столом министры, руководители ведомств и структур, главы спецслужб и прочие генералы с адмиралами записывали мои ЦУ, поднимались, давали мне пояснения по называемым мной фактам разгильдяйства, приписок, закостенелого бюрократизма, откровенного саботажа со стороны представителей старых элит, а также стариков в госаппарате.

В общем, было интересно. Пока я развлекался в Крыму и на Балтике, все это время мои спецслужбы собирали компромат, в том числе и друг на друга. Работа всех структур внимательнейшим образом мониторилась, данные собирались и систематизировались, в том числе и факты мутных игр вокруг казенных заказов и поставок по ленд-лизу.

Так начинались очередные чистки в России, очередная волна репрессий. И затеял я все это отнюдь не из любви к искусству или из-за какой-то паранойи, помноженной на врожденный утонченный садизм. Отнюдь.

Во-первых, аппарат действительно необходимо было перетряхнуть, а его работу требовалось решительно перезагрузить. Слишком часто колесо государственной машины стало вращаться на холостом ходу, лишь имитируя бурную деятельность под громкие напевы про служение и прочее освобождение. Обычная, в общем-то, история для любого потерявшего всякий страх госаппарата.

Во-вторых, мне нужно было активно продвигать вперед более молодые и амбициозные кадры, которые поднимутся вверх уже при моем «кровавом режЫме» и которые не будут ментально и лично связаны с прошлым царствованием. Двигать тех, кто готов пахать, вкалывать и расталкивать локтями конкурентов, стараясь занять лучшее место под солнцем. А то, что шло полное переформатирование всех слоев элиты, ясно было каждому умному человеку. Причем я вовсе не отодвигал всех представителей старой элиты, все, кто был верен мне, кто был эффективен и удачлив, кто показывал результат на поле боя или в тылу – все получали от меня перспективу роста и вкусные плюшки. Те же, кто считал себя бугром с горы только потому, что относится к потомкам какого-нибудь Рюрика в не пойми каком колене, тех я от реальной власти и от принятия решений отстранял, определяя либо на второстепенные направления, либо отправляя послами и посланниками в другие страны, либо губернаторами в современные аналоги Тмутаракани. А если было за что, то мог и под трибунал отправить.

В-третьих, завершившийся Съезд аграриев и подписанный Манифест о земле не могли не вызвать мощное землетрясение во всей государственной машине, слишком большие интересы были вовлечены в процесс, слишком многим был не по душе принятый закон, как, впрочем, и я сам. А опыт минувшего полугодия четко доказывал, что как только этих деятелей оставить в покое, как только дать им возможность расслабиться и перестать нервно прислушаться к звукам подъехавшего к подъезду черного автомобиля с суровыми ребятами в синих мундирах, так сразу начинаются заговоры и прочие непотребства. Так что пусть «воронок» ездит. А чиновники пусть вздрагивают.

В-четвертых, мне надо было подготовиться к весне будущего года. И империя должна встретить пандемию во всеоружии, а все структуры госаппарата, включая церкви, должны работать как часы, сразу подпрыгивая с места, получив приказ, а не выясняя, что да как, и что из этого можно не выполнять, и где их личный интерес в каждом конкретном полученном приказе.

В-пятых, опыт попыток переселения в Сибирь при Николае Втором показывал, как легко все дело может быть сорвано и разрушено по причине бюрократизма, косности, неповоротливого механизма государственного управления, несогласованности министерств и ведомств. Я такого себе позволить не мог, ведь мне предстояло провести массовое переселение куда больших масштабов и в Ромею, и в самой России. А все это требовало четкого выполнения плана, хорошо организованного снабжения всем необходимым и безупречной работы министерств. Ведь помимо, так сказать, простого механического вопроса с доставкой на новые места жительства миллионов людей нужно их снабдить всем необходимым, включая массу специалистов и консультантов из местных, которые имеют опыт жизни в этих местностях, опыт хозяйствования, и могущих все эти знания передать прибывающим. Поэтому мы и искали сейчас в Восточной Фракии и в лагерях спасения у Проливов такого рода полезных людей, которые поступали к нам на госслужбу за бочку варенья и корзину печенья. И не только в Ромее искали. Та же Сибирь, к примеру, тоже должна быть освоена.

В-шестых, я планировал начать бурную индустриализацию во всех смыслах этого слова. И я был против того, чтобы неэффективный госаппарат мешал этому святому делу.

В-седьмых, я планировал вновь покинуть Москву, а опыт прошлого раза показал, что многие посчитали, что раз царь далеко, так можно и расслабиться. Так что пора всех вернуть в сознание и привести в чувство. Тем более что механизм надо отладить так, чтобы он эффективно работал и без моего присутствия.

– Война еще не окончена, господа! Мы должны помнить о том, что технически наши противники более развиты, чем мы, а наши союзники слишком заняты своими делами, чтобы нам помогать. Лишь полная и тотальная мобилизация всех сил государства и общества дадут нам возможность победить в Великой войне. И лишь четкая и слаженная работа всего государственного механизма. За работу, господа!

Что ж, черный «воронок» выехал на улицы и в этой истории. И поездит он куда дольше, чем это случилось в памятную «Ночь длинных молний», когда промышленников и фабрикантов грозовой ночью хватали по всей Москве и везли в Высочайший Следственный комитет «для дачи пояснений» по поводу организации манифестаций в Первопрестольной.

Тогда мне удалось привести господ в чувство. Можем повторить!

Российское телеграфное агентство (РОСТА).

26 августа (8 сентября) 1917 года

Сегодня ИХ ИМПЕРАТОРСКИЕ ВЕЛИЧЕСТВА ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР ВСЕРОССИЙСКИЙ МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ и ГОСУДАРЫНЯ ИМПЕРАТРИЦА ВСЕРОССИЙСКАЯ МАРИЯ ВИКТОРОВНА почтили своим Высочайшим присутствием торжественный молебен в честь чествования празднества Сретения Владимирской иконы Пресвятой Богородицы – самой древней и одной из самых чтимых чудотворных икон Русской православной церкви.

Почитая так же Псково-Печорскую икону Божией Матери «Умиление», ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСУДАРЫНЯ ИМПЕРАТРИЦА ВСЕРОССИЙСКАЯ МАРИЯ ВИКТОРОВНА Высочайше повелела возвести в городе Пскове Храм Явления Пресвятой Богородицы в ознаменование божественного благословения, сошедшего на Псков и всю Россию, и пожертвовала суммы из собственных средств на возведение храма и восстановление прочих православных церквей города, пострадавших в результате взрывов на артиллерийских складах Северного фронта 14–15 августа сего 1917 года.

Собравшиеся на божественную литургию и прочие гости Кремля поздравили ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСУДАРЫНЮ ИМПЕРАТРИЦУ ВСЕРОССИЙСКУЮ МАРИЮ ВИКТОРОВНУ с именинами и пожелали Е. И. В. и всей Августейшей Семье здравствования и всяческого благополучия во славу России и на благо всех верных русских подданных.

«Государь!

Нижайше прошу ваше императорское величество дать высочайшее дозволение на зачисление в число учащихся Звездного лицея моего племянника, Михаила Мостовского, на основании того, что мой брат полковник Василий Петрович Мостовский погиб под Двинском, оставив безутешную вдову Ольгу Кирилловну с сыном в весьма стесненных денежных обстоятельствах.

Я уже переслал семье брата некоторые суммы из своих средств, но ходатайствую о предоставлении возможности мальчику получить воспитание и образование, достойное новой элиты нашей благословенной империи.

Страницы: 1234 » »»