Любовь и корона. Книга 2. Любовь и лёд Арьяр Ирмата

Сначала Летта с нервной дрожью ждала новых каверз от жениха. Но он отсутствовал на обеде и ужине. Да и наутро его кресло в трапезной пустовало, что не могло не радовать. Сердечко принцессы оживилось как сад по весне.

Она даже начала улыбаться за столом, зная, как украшает улыбка ее бледное, забывшее о солнце личико. И красную рыбу теперь ела безбоязненно, потому что принц Игинир как бы между прочим, в светской беседе, заметил, что в рыбе содержатся вещества, способствующие уму и памяти. Вряд ли удастся быстро поумнеть, чтобы покорить сердце наследника, но никакими средствами пренебрегать не стоило. Летта хотела быть в прекрасных глазах принца самой-самой – красивой, умной, достойной!

И ведь понимала, что за пару недель не наверстаешь, но она очень старалась. Просила у принца книги по истории Северной империи, старательно разбирала рунное письмо, правда, не всегда понимая смысл прочитанного. И тогда появлялся повод, мило краснея, спросить о непонятных ей терминах за трапезой или на прогулке по дворцу – Рамасха взял на себя труд познакомить будущую мачеху с коллекцией редкостей.

Она млела от нежности и восторга, слушая его приятный, глубокий и густой как ночное полярное небо, голос потрясающего тембра, умело играющий модуляциями и полутонами.

О, эти тайные искусства ласхов!

То зримая речь, превращающая тьму небес в захватывающую феерию, в музыку для глаз.

То осязаемый, как прикосновение, полушепот.

Она томилась от пленительного ощущения, словно звуки его голоса как ласкающие пальцы дотрагивались до ее ушей, ланит, уст. Да что там губы, если звук Его голоса трогал ее замирающее от нежности и умирающее от страха сердце. Страха, что кто-нибудь заметит ее чувства, ее смущенный румянец, ее взгляды украдкой, ее томление.

Особенно тяжело было в трапезной, когда принц Игинир в отсутствие императора дипломатично брал на себя обязанности хозяина развлекать беседой отцовскую невесту. Когда сотни чужих глаз ловили каждый их жест, а столько же чутких ушей – каждое слово, чтобы доложить потом грозному северному владыке.

Но младшая принцесса Гардарунта выросла в таком же ядовитом клубке дворцовых гадюк, а как известно, яд, принимаемый годами в мельчайших дозах, уже не способен отравить. Летта умела держать непроницаемое лицо и ловко прикрывать рот бокалом или салфеткой, чтобы придворные умельцы читать по губам не разобрали слов.

Куда свободнее было на прогулках, когда принца и принцессу сопровождали только два телохранителя, ласх и горец, да пара фрейлин, тактично следовавших в пяти шагах за спинами царственных собеседников.

Но на третий день, когда Летта решила, что император смирился с отсрочкой, забыл об «обучении» невесты и занялся важными государственными делами, он неожиданно появился из-за широкой колонны в портретной галерее, где Рамасха рассказывал будущей мачехе историю рода.

Алэр окинул пронзительным взглядом милую парочку, и Летте, окаменевшей от ужаса, показалось, что император уже давно наблюдает за ними. Мало того, он уже обо всем догадался, – такая язвительная усмешка искривила его безупречные губы.

– Вот вы где, мой возлюбленный сын и моя дорогая невеста! – Алэр проигнорировал остальных, склонившихся в поклоне. – Игинир, ты можешь идти. Мне донесли, что ты три дня манкируешь переговорами с послами царицы Темных вод. Это недопустимо. Займись ими немедленно.

Рамасха попрощался с Леттой почтительным кивком и выразительным, полным досады и беспокойства взглядом. Досады! – вздохнула Летта, вполне ее разделявшая. Беспокойства! Значит, она ему не безразлична?

Но принцесса опустила ресницы, и счастливый блеск ее глаз увидел только узорчатый паркет из уникального ледового дерева.

Предательское дерево отразило и хищный взгляд императора, но принцесса в эйфории не обратила на него внимания. В конце концов, ее промашку можно списать на радость встречи с женихом после его трехдневного отсутствия.

Едва наследник исчез в портале вместе со своим телохранителем, император попытался избавиться и от Яррена:

– Любезнейший… как вас там… младший лорд Ирдари. Оставьте нас. Со мной и фрейлинами принцесса в полной безопасности. Займитесь проверкой подарков по случаю помолвки вашей госпожи. Как мне стало известно, они до сих пор даже не распакованы. Вопиющее пренебрежение!

Горец распрямил плечи, но смиренно опустил взгляд.

– Ваше многоликое ледейшество, подарками в данную минуту занимается мой напарник. Вдвоем в такой крохотной комнатушке, где они сложены, нам даже не поместиться. Потому с позволения моей госпожи, я останусь при ней и моих непосредственных обязанностях.

– Ашшш… – сорвалось натуральное змеиное шипение с заледеневших от гнева губ государя. Наглец не подчинился его приказу!

Да еще и позволил себе оскорбительные намеки на скупость жениха, забравшего львиную долю подарков в свою сокровищницу! Заметил император и довольно свежие шрамы на костяшках пальцев и скуле Яррена. Но это могли быть следы кабацкой драки, о которой Алэру тоже докладывали, а не избиения его пса Феранара. Да такой молокосос и не справился бы с первым кулачным бойцом северной столицы.

– Я бы хотела сама распоряжаться своей охраной, ваша многоликость, – вздернула подбородок Виолетта, глядя прямо в побелевшие глаза жениха. – Я полностью доверяю вам, но чувствую себя увереннее, когда поблизости те, кого выбрал еще мой отец.

Алэр напомнил себе, что у него осталась даже не неделя, а всего четверо суток, и подавил раздражение.

– Как хочешь, дорогая, – император взял руку невесты и галантно поцеловал кончики пальцев. И почувствовал, как они заледенели в его холодной руке. – Меня радует, что ты послушная и преданная дочь. Значит, станешь такой же послушной и верной женой. Это даже хорошо, что здесь столько беспристрастных свидетелей. Я хотел принести тебе извинения. Я был непозволительно груб и напугал тебя. Но ты сама стала причиной моей несдержанности.

– Я?

– Могу объяснить. – Император, не выпуская руки девушки, повел ее к дальнему выходу из галереи. – Когда я тебя увидел, такую нежную, юную, свежую… Ты так прекрасна и желанна, что каждый час отсрочки нашего брака для меня стал пыткой. Я не привык к отказам, знаешь ли. Я бесился. Злился. Видеть и не иметь. Восхищаться и не обладать. При полном праве на твою близость – страдать от того, что ты так далека… Я сошел с ума, влюбился как мальчишка!

Летту поначалу бил озноб, но с каждым шагом ей – о чудо! – становилось теплее, и даже холодная как у трупа императорская рука начала явственно пылать жаром по мере того, как он говорил, как распалялся его голос, а каждое слово как будто дышало страстью.

– Прости меня, моя прекрасная Виолетта, мой нежный цветок, – Алэр остановился у белой полупрозрачной двери, покрытой дивными узорами и снова поднес ее руку к губам.

Летта вскрикнула. Кожу обожгло как от прикосновения раскаленного угля! Но он же маг льда и холода! Как такое возможно?

– Прости, принцесса. Я опять позволил вырваться моим чувствам. Совсем чуть-чуть. Хочу, чтобы ты забыла, что наш предстоящий брак – лишь королевская обязанность, а я – навязанный тебе волей отца мужчина. Дай мне второй шанс начать наше знакомство сначала и завоевать твое сердце, моя прекрасная дама.

Принцесса ошеломленно округлила глаза, и Алэр понял, что даже эта глупышка не съест за один раз столько патоки.

– Ваша многоликость… вы… вы заболели? – пролепетала девушка, сдвинув брови, но ее взгляд тут же засветился пониманием, а миленькое личико озарилось улыбкой, которая безумно ей шла. – Ах да… многоликость же!

Летта беспомощно оглянулась на фрейлин, не посмевших следовать за ней, в отличие от Яррена. Полукровка остановился все так же в пяти шагах, нахмуренный, напряженный, готовый к любой неожиданности.

Император перехватил ее взгляд на телохранителя и скрипнул зубами.

– Все-таки он?

– О чем вы?

– Он – твой возлюбленный?

– Не оскорбляйте меня, милорд! Вы только что просили прощения, и я еще вас не простила.

– Прости и за это, моя роза, – рвано, с притворным смирением вздохнул Алэр, подумав, как же прав проклятый Азархарт, он действительно разучился соблазнять девушек. Нельзя пугать невинный цветочек столь яростными порывами. – Больше никаких подозрений, никогда.

– Мне нелегко поверить вам.

– Понимаю. Я завоюю твое доверие.

– А Марцела? Она по-прежнему будет вашей наложницей?

Император сдержал довольную улыбку: принцесса сама заговорила о бывшей фрейлине.

– О, нет! Никаких наложниц! Признаюсь, я ее не трогал, лишь хотел подразнить тебя, вызвать твою ревность. Леди приняла отставку и захотела вернуться на родину, к отцу. Я ее сразу отпустил, еще три дня назад.

Краем глаза Летта заметила, как дернулся Яррен, отрицательно качнул головой, а его ладони сжались в кулаки. Странное беспокойство охватило принцессу.

Кусая губы, она спросила:

– Когда виконтесса уехала и как? Посол Гардарунта ничего не говорил об ее отъезде.

– Мммм… Не интересовался, но узнаю, если нужно, – император махнул рукой, словно речь шла о пустячной безделушке. – Но мне не нравится, что мы говорим о каких-то посторонних вещах.

Летта словно не услышала.

– Человек – не вещь. Верните ее, ваша многоликость. Вы ведь можете отправить срочное послание постовым? Вряд ли Марцела добралась до границы за это время. Прошу вас!

– Зачем?

– Я не сержусь на нее. Для леди ее статуса будет позором вернуться вот так, словно беглянка, вопреки присяге. Я знаю ее отца, он очень суров. Семья ее не простит. А я не хочу, чтобы ее жизнь оказалась сломана из-за… из-за одной-единственной ошибки.

– Только ради вас, миледи.

С руки императора сорвалась радужная птица, взмыла под своды и взорвалась эффектным фейерверком, распавшись на сотни посланий, стрелами метнувшихся в сторону окон. Через миг все небо за окнами озарилось, словно взошло солнце. Императорское повеление мог прочесть каждый ласх на тысячи верст.

Весь оставшийся день император был необычайно любезен и мил и не расставался с невестой ни на минуту, предупреждая малейшее ее желание, кроме одного: оставить Летту в покое.

Он изменился до неузнаваемости. Исчезли ледяное презрение и брезгливый холод, растаяли морозная надменность и заоблачная высокомерность. Император словно помолодел и выглядел ровесником своему первому наследнику. Он шутил и смеялся, очаровывал и соблазнял, словно невзначай касался шелковых волос невесты, придерживал за локоток при любой возможности, дотрагивался до руки и лобызал тонкие пальчики. Всячески развлекал свою прекрасную даму, читал стихи, дарил блистательные экспромты, осыпал комплиментами, искрил остроумием и сиял влюбленными очами.

Принцесса к вечеру изнемогла от обрушившихся ухаживаний. Если бы она не успела невзлюбить жениха, то непременно возненавидела бы уже к ужину.

Такие перемены пугали даже романтическое сердечко юной девы. Она ни на миг не поверила, что могла вызвать страсть в трехсотлетнем, с десяток раз женатом маге и прожженом интригане, опытном государе, привыкшем казнить более, чем миловать.

Самое ужасное – чем чаще дотрагивался до нее жених, тем приятнее казались его прикосновения. А касался он по любому поводу и без оного, – то поддерживал за руку во время прогулки по дворцу, то передавал цветок розы в изумительном по красоте зимнем саду, то собственноручно угощал экзотическими фруктами и сладостями, то поправлял на плечике невесты меховое манто… Он был чудовищно изобретателен!

Проводив невесту до ее покоев, император склонился в поцелуе над ее рукой, коснулся на удивление горячими губами и прошептал, выпрямившись:

– Моя леди, я благодарен судьбе за то, что имею честь быть знакомым с вами, самой изысканной и прекрасной розой Гардарунта. Просите все, что угодно, я выполню любую вашу просьбу, если она в моих силах.

Летта опустила ресницы. «Извольте сдохнуть, ваше мерзлейшество!» – подумала она. И улыбнулась самой робкой улыбкой из своего придворного арсенала:

– Я бы хотела навестить брата и поздравить его с коронацией, ваша многоликость. Как ни прекрасен и велик Север и его владыка, но я так скучаю по родине!

В огромных фиалковых глазах, которые она подняла на жениха, светились только восхищение и надежда.

Целых пять секунд понадобились Алэру, чтобы сдержать вспыхнувшую ярость. Метели его волос взвились, заискрили крохотными гневными молниями. Но он все-таки сдержался, не прибил паршивку на месте и продолжил разыгрывать влюбленного до беспамятства юнца.

– Моя дорогая, я же сказал: все, что в моих силах. Отпустить тебя от себя – выше моих сил. Но я готов сам отвезти тебя в Гардарунт. Сразу после нашей брачной ночи. Ты можешь увидеть родину и брата хоть завтра, если сегодня станешь моей женой.

Рука Летты, зажатая между ладоней императора, онемела от внезапного импульса холода. Она перестала ее чувствовать.

– Вы согласны? – Алэр склонился над ней как коршун.

– Простите, я не… не могу. У меня траур!

Алэр разжал ладони, и рука Летты выскользнула и упала, как мертвый заяц из хищных когтей.

– Жаль, – отстранился мужчина. – Но может быть завтра? Подумай, моя желанная леди. Ты можешь увидеть родной дом так скоро… И я не буду торопить тебя с возвращением на Север. Я не зверь, и я понимаю, как тяжело и холодно такому нежному цветку в нашем климате.

Обдав принцессу странно горящим взглядом стылых глаз, император оставил ее наконец в покое.

* * *

Ночь Летта провела как в лихорадке. То приказывала телохранителям и фрейлинам готовиться к бегству и собирать сундуки, то самолично вышвыривала из них платья и сорочки, понимая, что бегство спасет ее, но погубит Гардарунт. И брат… разве он простит, если она не выполнит долг и навлечет на дом беду?

Еще неизвестно, как аукнулась ее родной земле удушающая близость Темной страны, а если невеста сбежит, на порог придет новая война с Империей. И брат – он воспитывался далеко в горах, он почти не знает ни придворных, ни государственных дел. Да и магия… если король Роберт и передал ее, как должен был, то разве за это время Лэйрин смог ею овладеть так, как владеет своей силой проклятый Алэр и его старейшины? Да хотя бы так, как самый распоследний ласх? Он не справится и погибнет.

И что тогда станется с королевством? Превратится в белую пустыню? А что будет с ее выжившими сестрами, с Бет и Бес? Станут императорскими наложницами?

А от нее всего-то требуется стать законной женой. Императрицей.

Да и что такое одна ночь? Да, с мужчиной. Но ведь брачная. С мужем.

Марцела провела с Алэром ночь и ничего, даже девственницей осталась. Может, не все так страшно?

А наутро вернулась Марцела, и Летта поняла – страшно до жути.

***

Принцесса проснулась от грохота: показалось, замок в осаде, и кто-то бьет огромным тараном в стену. Подрагивали стекла в белых рамах, покачивались на цепях светильники с потушенными свечами, сотрясались кисти балдахина. Испуганно вскрикнула леди Эбигайл и зажгла лампу леди Исабель. Фрейлины в эту ночь снова расположились не у себя, а охраняли госпожу. Втроем теплее.

– Что происходит? – Летта приподнялась на локте, пытаясь разглядеть комнату в тусклом свете от жаровни.

В ногах заворочалось что-то тяжелое. Эйхо приподняла голову и зевнула клыкастой пастью.

– Я узнаю, ваше высочество! – леди Исабель накинула шерстяной, отороченный мехом халат и скользнула к двери. Прислушалась.

Грохот стих, слабо донеслись какие-то голоса.

Камер-фрейлина решительно отомкнула замок, толкнула створки и ступила в тьму смежной комнаты, так же слабо подсвеченную жаровнями, как и спальня.

Вернулась она через минуту, бледная и дрожащая.

– Госпожа, вас просит принять младший лорд Яррен. Срочно. Что ему передать?

– Я приму.

Летта, внутренне содрогнувшись, откинула нагретое одеяло. Холод мгновенно обнял и остудил. Эбигайл помогла одеться в домашнее, согретое у печи платье и натянуть мягкие меховые сапожки вместо домашних туфель – нежная принцесса мерзла в этой стране постоянно, невзирая на меха, печи, камины и жаровни.

– Проси, – распорядилась принцесса. – Что там случилось?

– Что-то очень нехорошее, если на обоих горцах лица нет, – прошептала Исабель и снова исчезла за дверью.

Яррен вошел стремительно, а вместе с ним в комнату хлынул свет: маг держал в руке факел, но на конце деревянной палки ровно сияло не рыжее, а ослепительно белое пламя. Эйхо взвизгнула и с головой заползла под одеяло принцессы.

– Ваше высочество, – склонился горец в церемонном поклоне. – У меня была бы хорошая новость, если бы она не была такой плохой

– Говорите.

– Вернулась леди Марцела и просит принять ее и простить.

– И что тут плохого? Я готова ее выслушать.

– Но это не леди Марцела.

Повисла мертвая тишина, пока присутствующие дамы пытались осознать сказанное.

– Как это понимать? – нахмурилась Летта.

– В ней нет души, миледи. Это говорящая кукла.

Леди Исабель хмыкнула и проворчала себе под нос:

– Она всегда такой была.

Горец горько усмехнулся, отрицательно качнув головой:

– Я не иносказательно говорю об отсутствии души. Если бы не проверка магией белого света, которое не причинило леди Марцеле никакого вреда, я был бы уверен, что мы имеем дело с темной магией. Как известно, темные князья способны придавать мертвому видимость живого, полностью им послушного существа. Но леди – не человеческий труп, а… – горец осекся от женского вскрика – маленькая Эбигайл упала в обморок. Так как упала она вполне благополучно, на мягкую софу, бессердечный маг не стал надолго прерываться. – То существо, которое сейчас носит лицо леди Марцелы, никогда не было живым.

– Разве так бывает?

– В Северной империи бывает. Я слышал, что самые могущественные ласхи умеют создавать снежные фантомы. Снегурочек. Они выглядят совсем как люди.

– Они опасны?

– Любая магия опасна, а облеченная в форму человека – особенно. Вы слышали грохот? Это нежная рука леди Марцелы постучала в дверь и разнесла ее в щепу, когда мы не открыли.

Принцесса нахмурилась:

– Император захотел меня обмануть? Подсунуть куклу под видом моей фрейлины? Он считает меня совсем дурой?

– Миледи, никто, кроме меня, не определил бы, что в ней нет живой крови. Я вижу такие вещи.

– Но у куклы нет памяти! Как можно принять ее за хорошо знакомую нам леди, даже обладай она похожим как две капли воды лицом?

– Магические зеркала, ваше высочество. Думаю, дело в них. И, конечно, в высоком искусстве мага-создателя. Я был бы восхищен шедевром, если бы он не нес в себе угрозу для вашей жизни. Это незнакомая нам магия, и даже лорд Кандар не заподозрил бы подделку.

– Я не могу не принять ее. Я сама просила императора вернуть леди Марцелу. Что обо мне подумают, если я снова отвергну ее?

Яррен пожал плечами: такая ерунда, как «что обо мне подумают», заботила его меньше всего в жизни. Он задумчиво потер подбородок.

– А если подделку прислал не император, а тот, кто уже не раз покушался на вашу жизнь?

– Я не могу жить в постоянном страхе! Приведите эту, как вы говорите, куклу, я хочу взглянуть на нее. Я приказываю! – дополнила принцесса, видя, что горец не шелохнулся.

* * *

Бывшая фрейлина выглядела так же, как всегда. Может, чуть бледнее, даже веснушки почти исчезли. И еще ее сочные губки, которые Марцела украдкой покусывала для яркости, казались припорошенными белой пудрой. А в остальном – такая же. Взгляд спокойно-ледяной, без малейшего раскаяния, улыбка на грани дерзости. Одежда с плеча северных женщин, но это и не удивительно: сундук бывшей фрейлины так и стоял в общей спальне, и переодеться ей было не во что.

Если это Марцела. Если она, то и бледность, и равнодушие можно списать на последствия поспешного отъезда, принудительного возвращения и усталости.

Если это оживленная чудесной магией кукла, снегурочка, наподобие снежных баб, которых лепят зимой дети, то она воистину совершенна, а ее создатель – почти бог. Почти, потому что, стоило беглянке открыть рот, как несоответствие стало разительным.

Снегурочка то пищала, то вещала басом, и самое печальное – не знала этикет. Она сделала реверанс, как полагается, но выпрямилась без дозволения. Она обратилась к принцессе, опустив титул, как к простолюдинке.

– Приветствую, Виолетта.

Принцесса не ответила, лишь поморщилась, когда басовитый голос куклы дал петуха. С минуту она в полной тишине рассматривала гостью.

Та стояла, словно чурбан, не проявляя никаких признаков нетерпения. Настоящая Марцела давно бы покраснела под насмешливым взглядом Летты либо от стыда, либо от негодования. А эта… кукла и есть. Даже грудь не вздымается от дыхания.

– Кто ты? – спросила Летта после долгой паузы.

– Марцела. Ваша фрейлина. Бывшая. Я Марцела.

– И чем ты это докажешь?

Тишина. Пустой взгляд бледно-голубых глаз. И снова, размеренно, монотонно:

– Я Марцела. Ваша фрейлина. Бывшая.

Сердце Летты даже биться стало реже, словно оцепенело от сдавившего его ужаса.

– Замолчи! – не выдержала Летта. – Где настоящая Марцела? Где та, чье лицо ты украла? Где она?

Яррен, стоявший за плечом снегурочки, шагнул вперед, чтобы перехватить, если та кинется на принцессу. Но кукла молчала, изредка моргая и тупо глядя перед собой.

– Кто тебя отправил сюда, Марцела? – спросил горец.

Снегурочка рывком, как птица, повернула к нему голову.

– Мой господин отправил. Мой император.

– Что он велел тебе сделать?

Это был рискованный вопрос, но Яррен успел обменяться красноречивыми взглядами и с Кандаром, замершим по другую сторону, и с леди Исабель, тоже магичкой, и был готов к любым сюрпризам. Их не случилось.

– Мой император велел мне просить прощения у принцессы Виолетты и служить ей. Выполнять любой ее приказ.

– Приказываю тебе вернуться к тому, кто тебя послал ко мне, Марцела, – сказала Летта, уловившая главное – чудовищное создание отвечало, только если обратиться к ней по присвоенному имени. – И передай моему жениху: если это очередная шутка, то я не способна ее оценить. Если это очередное испытание, то я не понимаю его цели. Ступай прочь.

Яррен кивком показал Кандару на «снегурочку», тот понял молчаливый приказ и взял на себя сопровождение куклы к выходу из гостевой башни.

Стоило самозванке уйти, Летта приказала фрейлинам придвинуть к ней жаровню поближе. Еще ближе. Почти вплотную.

– Он хочет запугать меня и сломать! – прошептала она. – Зачем? Почему он так торопится?

Фрейлины, переглянувшись, потупили глаза. А трусишка эйхо жалобно заскулила, но из-под одеяла не вылезла. Значило ли это, что испытание не закончено?

Принцессу трясло от страха, отвращения и холода, этого вечного холода. Теперь по ночам ей будут сниться мертвые ледяные глаза снегурочки-Марцелы.

В чем бы ни заключался урок императора, Летта сделала главный вывод, наполнивший ее сердце смертным ужасом: если трехсотлетний Алэр достиг таких высот в магии, что способен создать двойников, то что ему помешает запереть ее в ледяном погребе и насиловать, пока не родит, а подданным и послам демонстрировать в это время похожую на нее, счастливую и беззаботную куклу, которая безропотно согласится на брачный обряд хоть завтра?

Так не лучше ли прервать траур и самой выйти замуж, как полагается принцессе ее рода?

Но и тогда – что помешает императору заменить ее на куклу? Ничего и никто!

В жаровне с треском рассыпался уголек, словно подтверждая мысли принцессы.

– Леди, оставьте нас с фьером Ирдари, – встрепенулась она.

– Но госпожа! – вскинулась камер-фрейлина.

Летта свела брови.

– Сейчас не время и не место блюсти этикет так строго, словно это монастырский устав, леди Исабель. Лорд принес мне клятву. Нерушимую магическую клятву. Вы забыли? – сейчас принцесса как никогда походила на своего отца, неистового рыжего быка Роберта, так причудливо отразились в ее глазах огненные огоньки от жаровни и таким непреклонно-стальным стал ее взгляд. Никто бы не заподозрил, что в этот миг гардарундская роза готова завыть от ужаса и безнадежности.

– Как скажете, ваше высочество, – отступила южанка.

Как только их оставили наедине, Летта уже не сдерживалась. Выплеснула и свой страх, и свои жуткие подозрения.

– Что же делать, лорд Яррен? Что мне делать? Какова его цель?

– О целях императора не знает никто. Иногда мне кажется, даже он сам не всегда о них знает. Пока не поздно, нужно бежать, ваше высочество, – Яррен попытался воззвать к разуму испуганной девушки.

– Мой долг…

– Бросьте. Это лишь высокие слова. Ваш долг – остаться живой и здоровой, выйти замуж за достойного мужчину и родить наследника. Уверен: все Белогорье поднимется на защиту Гардарунта и вас, дочери горной леди. Сейчас, после отступления Темной страны и возвращения огненного сердца нашей магии, горы вновь стали сильными. Еще не так, как при Белой королеве, но уж какого-то императоришку мы на место поставим. Все ваши страхи останутся позади, стоит лишь положить вот это кольцо в огонь.

Яррен снял с пальца перстень с огненным рубином и поднял его над жаровней. Камень вспыхнул алой звездой.

Летта не успела ничего ответить: их прервал громкий стук.

– Его многоликость, император Севера Алэр, желает видеть свою невесту, – донесся голос Кандара.

«Демоны Тьмы, опять его мерзлейшество застукал нас наедине!» – досадливо поморщился Яррен и поторопился убрать кольцо и распахнуть двери.

Император, одетый с утра как на парад, в белый, сверкающий излюбленными бриллиантами длинный камзол, вошел, вскинул бровь и очень нехорошо улыбнулся, оценив диспозицию. Девушка, закутанная лишь в домашний халат, смущенная и чем-то напуганная, – уж не его ли несвоевременным визитом? – и ее молодой и красивый телохранитель. Наедине. За закрытыми дверями.

А горец тут же заподозрил, что не все следящие заклинания смог найти и обезвредить.

В случайное явление императора, способного быстро передвигаться снежными порталами, невозможно было поверить. А вот компрометирующие ситуации для шантажа благочестивой невесты древнему интригану совершенно необходимы. И, если их нет, то надо воспользоваться малейшей зацепкой.

– Я вас отвлек, моя дорогая? – с циничным намеком спросил Алэр, не удостоив младшего лорда кивком, словно его тут и нет.

– Нет, ваша многоликость, – принцесса, отлично осознававшая всю опасность для ее репутации, быстро взяла себя в руки, но не могла заставить себя улыбнуться. – Наоборот, ваш визит как нельзя кстати. Я как раз просила фьера Ирдари узнать о срочной аудиенции для меня.

– Настолько срочной, что нельзя подождать и увидеться за завтраком?

– Я его пропущу. У меня нет аппетита. Мне его испортили с утра.

– И кто же посмел?

– Вы, ваша многоликость, – Летта тщательно проконтролировала в голосе пропорции убойной смеси каприза, дерзости и горечи. – Вы отправили ко мне совершенно чудовищное существо с обликом леди Марцелы, лишь отдаленно похожее на мою бывшую фрейлину. Оно напугало меня до дрожи.

– Чем же?

– Оно походило на говорящий труп! Что случилось с настоящей леди Марцелой? Она жива?

Совершенное лицо императора на миг исказилось гримасой гнева. На долю мига. Что могло так его взбесить?

– Фьер Ирдари, вы свободны, – не поворачиваясь к горцу, бросил владыка Севера. – Пусть кто-нибудь из фрейлин проследит за соблюдением приличий. Понимаю, что свита принцессы непозволительно мала для статуса моей невесты, но вы все-таки не фрейлина.

Яррен не шелохнулся, лишь вопрошающе взглянул на леди.

– Ступайте, лорд, – кивнула Летта.

Дождавшись, когда горец покинет спальню, а на пороге появится леди Исабель, император вспомнил о вопросе Виолетты.

– Разумеется, с леди Марцелой все в порядке, моя дорогая невеста. Что с ней может случиться? Она скоро вернется к вам. Но мне показалось, что мой подарок позабавит вас и скрасит ожидание.

– О нет! Я отправила ее вам обратно.

– Жаль, что вы не оценили. Но у вас еще будет возможность присмотреться и оценить. На свадебной церемонии у вас должно быть достойное сопровождение, а леди Марцела может не успеть вернуться, она забралась уже слишком далеко. Мой подарок ее вполне заменит. Раз вы не захотели принять в свою свиту фрейлин, которых предлагала моя старшая дочь, вас будет сопровождать снежить.

– Снежить?

– Именно так. Созданные ледяной магией мороки. Их называют снегурочками, снежными бабами, ледяницами, вьюжницами. Снежить – еще одно воинство Севера.

– И чем они отличаются от ласхов? Или от эйхо?

– В них нет и не было живой человеческой крови, моя дорогая. Это морок. Послушные орудия. Почти совершенные в своей неуязвимости.

– Потому вы со всей своей снежитью не смогли покорить Белогорье, которое покорилось огненным королям? – Летта гордо вздернула подбородок.

Алэр рассмеялся:

– Моя забавная невеста, не обольщайся, Белые горы не покорились никому, тем более, жалким, самоуверенным, трусливым гордецам Ориэдра… о, прости, это же твои деды. Но должна же ты когда-нибудь узнать правду. Нет, моя дорогая. Белогорье прикрыло Гардарунт своей тенью, чтобы другие соседи не порвали нужное горным лордам королевство, как тряпочку. Уж поверь, если к ним вернется Белая королева, ваше равнинное королевство уже официально станет их провинцией и кормушкой, а королевский дом Ориедра займет прежнее низкое место, если не будет уничтожен. Даже в Совет кланов не войдет. Горцы мстительны и никогда ничего не забывают. Но, милая моя, не забивай грязной политикой свою хорошенькую голову. Женщинам политика не идет, она их уродует.

Летта кивнула, ей с детства внушали, что женский ум не создан для высокой дипломатии, да и шепотки о спеси и непозволительном поведении горных лордов доносились до ее ушей, потому ничего нового она не услышала.

– Милорд, прошу простить меня, но я не приму в свою свиту вашу снежить. Мой Безымянный бог и мой духовник этого не одобрят.

– Она понадобится только на время свадьбы, дорогая, – покладисто отступил император. – И то, если не успеет вернуться леди Марцела. А к сегодняшнему вечеру леди вряд ли успеет вернуться.

– К вечеру? – всполошилась принцесса. – Нет! Нет-нет! Я не дала согласие! Только не сегодня!

Император шагнул к ней, взял за руку, поцеловал дрожащие пальчики, заглядывая в перепуганные глаза невесты.

– Сколько экспрессии! Воистину, дочь огненного короля. Я предвкушаю нашу брачную ночь. Ты ведь помнишь мое слово, моя нежная фиалка? Одна ночь, и ты возвращаешься в Гардарунт, и живешь там столько, сколько тебе будет угодно. Блистай в Найреосе, моя звезда, я буду завоевывать твое сердце, где бы ты ни сияла.

– Но… ваша империя.