Невеста поневоле Эльденберт Марина

Кожа у волчонка мягкая, бархатная, прохладная после внезапного купания. Поэтому я неосознанно касаюсь ее губами. Запах у духов стойкий, и затея с бассейном уже кажется не такой хорошей. Для наказания глупой девчонки, пытающейся обвести меня вокруг пальца – да, для того, чтобы услышать ее настоящий аромат – вряд ли.

– Тут бы не помешало мыло, – говорю невозмутимо.

Удар в колено скорее неожиданный, чем болезненный. Терпеть боль я могу, а вот за оскорбление от какой-то девчонки хочется отыграться на ней же. Тем более когда волчонок целится выше и почти попадает. Приходится уворачиваться.

Я рычу и смотрю в лицо этой смертнице, сталкиваюсь с волчьим взглядом. Светлая радужка Алиши окрашивается в желтый, наливается цветом, делая ее лицо нечеловечески красивым. Необыкновенным. Русые пряди тоже начинают серебриться, словно волчий мех. Передо мной почти волчица.

– Катись к бесам, альфа! – рычит волчонок. По-настоящему грозно. – Туда, откуда ты вылез! К твоей бесовой матери!

Восхищение ее красотой лопается, как мыльный пузырь. Я просто макаю девушку в воду. Вниз – и тяну наверх.

– Мерзавец!

И снова.

– Это тебе не сойдет с…

Слова Алиши поглощает очередной всплеск воды.

– Пусти! – всхлипывает она, а я снова прижимаю ее к бортику. Обессиленную и несчастную.

Алиша дрожит, распластанная по моему телу, но после парочки попыток дернуться, очевидно, понимает, что наши с ней силы не равны. Ярость, гнев отступают, когда я понимаю, что волчонок плачет. Не напоказ, а по-настоящему. Когда не получается сдержать слезы.

Тогда я обхватываю ее сильнее: не для того, чтобы подчинить, а чтобы защитить. Прижимаю к плечу ее лицо, глажу по голове.

– Тише, – шепчу я.

– Ненавижу, – устало огрызается она.

Противно в груди колет совесть. Куда делся мой хваленый контроль, которым я всегда гордился? Растворился в этом бесовом бассейне!

Рядом с Алишей.

Растворился вместе с ароматом духов?

Я принюхиваюсь, и сквозь остатки синтетического запаха улавливаю тонкий аромат волчицы. Соскальзываю ниже, прижимаюсь щека к щеке. Губами черчу линию: от нежной кожи за ушком до ключицы. И едва сдерживаю себя, чтобы не повторить обратный путь языком, слизывая капельки воды, оставшиеся на ее шее.

Алиша снова делает попытку вырваться, но она потратила все силы на предыдущий раз. Это правильно. Не сопротивляйся, волчонок. Удовольствию не противятся. Я все-таки исполняю свое желание: целую, облизываю, ласкаю ее шею, ключицы, ложбинку между грудей. Я чувствую себя опьяненным. Ее вкусом, ее ароматом, ею целиком.

Все так остро.

Так ярко.

И сдерживаться нет сил.

– Не нужно, – выдыхает Алиша, когда я сжимаю ее грудь, коленом раздвигаю ее бедра и прижимаюсь к ней, давая почувствовать, как сильно ее хочу. Ее сопротивление только заводит сильнее. Заставляет кипеть не только кровь. Как мы еще не вскипятили воду в бассейне!

Что она говорит?

Просит?

Я могу дать ей только одно!

– Альфа Хантер! – в мой личный кайф врывается женский голос.

И это не голос Алиши.

Меня хватают сильные мужские руки, оттаскивают от моей самки прочь. Я рычу, отправляю одного из них под воду, второй получает по морде, но, вырвавшись, наталкиваюсь на перепуганную, всхлипывающую Али, которую сейчас, стоя на коленях, крепко сжимала в материнских объятиях Сесиль.

– Альфа Хантер, так нельзя! – повторяет первая женщина стаи.

Это отрезвляет. Будто меня с размаху треснули табуреткой по затылку.

Какого беса я творю?!

Не извиняясь, ничего не говоря, как лунатик вылезаю из бассейна и ухожу. Мне нужно отойти от Алиши как можно дальше. Не просто нужно – жизненно необходимо. Чтобы не наделать глупостей еще больше, чем уже сделал.

Я оказываюсь в кабинете, который раньше принадлежал отцу. По словам Сесиль, после отъезда мужа комната стояла закрытой, братцу не нравилось здесь работать и вообще не нравилось. А меня, при всей моей «любви» к биологическому родителю, как ни странно, царство книг, красного дерева и кожаной мебели очень вдохновляло. В кабинете все пахло раритетом, стариной, поэтому еще вчера я забросил сюда свои вещи. Притащил любимые книги, лэптоп и другие мелочи, позволяющие сосредоточиться на работе или расслабиться в перерывах. К счастью, среди всего этого нахожу сигареты. То, что надо!

Достаю одну из пачки, щелкаю зажигалкой и прикуриваю. Вервольфы ненавидят резкий запах табака, но мне от матери досталась терпимость к нему. Не сказать, что я ловлю кайф от курения, мне оно нужно, чтобы притупить обоняние.

Но на этот раз даже дым не позволяет забыть, стереть из память аромат Алиши. Он въелся мне под кожу. Такой нежный и желанный. Она не просто разнесла вдребезги мой контроль, его будто никогда не существовало.

Я ведь чуть не трахнул девчонку прямо в бассейне, скрутил ее, наплевав на все попытки освободиться, на ее страх, застывший в расширенных до предела зрачках. Поступил не лучше Августа, который наслаждался болью и страхом своих женщин. А главное, я напугал ту, которую абсолютно точно пугать не хотел.

Выдыхаю дым, устало провожу ладонью по лицу. Самому противно от всего этого. От себя противно.

Где мой хваленый контроль? И почему он меня подвел именно рядом с ней? Ответ не настолько очевиден, как кажется на первый взгляд.

Стук в дверь прерывает мое самокопание, и мне не нужно даже принюхиваться, чтобы понять, кто там.

– Входи.

– Альфа Хантер, мы можем поговорить?

Сесиль морщится, ей не нравится запах, но все, что я могу сделать – это погасить сигарету в пепельнице и распахнуть настежь окно. На дворе уже календарная весна, но до настоящей еще далеко, и холод пробирается под мокрую одежду, кусает кожу.

Я киваю, и Сесиль подходит ко мне ближе.

– Я понимаю, что ты рос и жил в других условиях, но в нашей стае так к волчицам не относятся.

Вроде сам осознаю свою вину, но чтение морали, особенно от нее, раздражает.

– Скажи это Августу.

Волчица слегка бледнеет, сдвигает брови.

– Мой сын не идеален. Впрочем, все его женщины знали, на что идут.

– Даже Венера?

– Не напоминай о ней. Если бы она подарила Августу волчонка, все бы было иначе.

– Тогда бы он получил право издеваться над ней дальше. Алиша ведь не знает? О пристрастиях Августа.

– Никто не знает, – оскорбляется Сесиль. – Все волчицы, живущие под этой крышей, порядочны и невинны. Их незачем посвящать в подобные секреты. Поэтому я прошу тебя держаться от них как можно дальше. Ты себя не контролируешь, альфа, и можешь испортить девочкам жизнь. Они же все сироты, единственная их ценность в них самих. Только удачное замужество откроет им путь к счастью.

– Единственная ценность в замужестве, говоришь? В Алише ты заинтересована больше, чем в остальных.

Сесиль поджимает губы.

– Ее мать была моей сестрой, любимой сестрой. Естественно, о ее единственном ребенке я забочусь, как о своем. Но и Меган, и Тая мне как дочери, которых у меня никогда не было. Они часть моей стаи, стая дала им все.