Солнечный луч. Фаворитка Цыпленкова Юлия

Я снова посмотрела на гарнитур, по изяществу и тонкости работы казавшийся невесомым, закрыла крышку футляра и упала обратно на подушку. Улыбка сама собой скользнула мне на губы, а после я и вовсе рассмеялась, ощущая необычайную легкость, даже что-то похожее на счастье. Не знаю, как назвать то, что я чувствовала к моему любовнику, но явно не равнодушие.

Мы жили с ним бок о бок уже три года с небольшим. Сегодня ему исполнялось тридцать четыре года, а меньше чем через месяц наступал мой двадцать первый день рождения. За это время я чувствовала к королю разное: влюбленность, разочарование, расчет, настороженность, обиду до неприятия, которое постепенно развеялось, и отношения стали уравновешенными и приятными. Особенно после того, как мы сошлись на том, что он ослабит удила и доверится моему благоразумию, которое я доказала уже тысячу раз. Потом пришла привычка, а следом появилась и теплота.

Ив был моим первым и единственным мужчиной не только в том, что касается плотской связи. Когда-то он пробудил во мне чувства, и пусть после своими руками притушил разгоравшееся пламя, но с тех пор никто другой не сумел тронуть моего сердца. Да я и не смотрела на мужчин, как на предмет интереса и вожделения. У меня уже был тот, с кем я делила не только ложе, но и жизнь. Мы были как супруги, но без клятв, принесенных в храме, и без пут брака, которые лишили бы меня даже той небольшой свободы, какая у меня оставалась.

Что я чувствовала к своему любовнику? Наверное, это чувство нельзя было назвать любовью в том смысле, какой ей обычно придавали. Но мы сроднились. Мы стали столь близки, что я воспринимала государя как часть себя. А еще появилось доверие. Он оставался мне верен все эти годы, и я видела это. Сердце монарха принадлежало мне и только мне, а я принадлежала ему целиком и полностью. Мы ссорились и мирились, весело проводили время вместе, вели беседы на серьезные темы и обсуждали то, во что женщине не полагалось совать нос. Ив доверял моим суждениям, а я искала у него совета и поддержки там, где мы с дядюшкой не могли найти решения. А еще была страсть.

О да, она была! Не сразу, но с тех пор, как я научилась чувствовать и понимать, чего желаю и что могу дать моему любовнику, интерес к этой части нашей жизни проявился и стал ярким дополнением в нашем союзе.

– Разве мне нужен кто-то, когда рядом пылает неистовый пожар? – как-то сказал Ив, пресыщенный жаркой ночью.

Вот и я не видела потребности в ком-то еще, а потому мое существование было посвящено известной вам цели и королю Камерата, а всё остальное было лишь дополнением или необходимостью вроде той же светской жизни. И сегодня было всё вместе разом: государь, светское событие и мое внимание мужчине, которого я по праву считала своим. Признаться, теперь мне было сложней представить, что однажды придется разделить его еще и с законной женой… Но не стоит об этом, тем более и претенденток по-прежнему не было.

Нет, были, конечно. Атленг время от времени заговаривал об очередной принцессе или герцогине, была даже княжна из далекого и маленького горного княжества Монт. Ну и оставались непристроенные девицы из Мэйта. Герцогу понравилось идея со всплывшим родством, пусть и столь дальним, что от него остались лишь воспоминания в летописях. Кантору, кстати, тоже. И пусть там поводили носом, покривились, пофыркали, но брак с «сестрицей» все-таки одобрили.

А как не одобрить, если он нес всю упущенную выгоду? Впрочем, и Камерат выиграл от этого союза немало, значительно больше Мэйта. Однако отец будущей принцессы Канторийской нисколько не расстроился. Во-первых, ему подготовка свадьбы, как и само торжество, ничего не стоила, потому что все расходы взял на себя Камерат. А во-вторых, как я уже сказала, он обрадовался перспективам, которые открыло их «родство» с Ивером.

Ну а в-третьих, у герцога осталось еще две дочери, которых пока никуда не пристроили. Младшая решила свою судьбу сама. Она влюбилась в аристократа, находившегося на борту корабля, на который напали пираты, и капитану пришлось встать на ремонт в порту Мэйта. Герцогу рассказали эту историю, и он пригласил аристократа во дворец, где его и увидела младшая герцогиня. Рассказы заезжего дворянина были красочны, ореол романтического героя пылал так ярко, что девица не устояла.

Об интрижке быстро узнали, и Его Высочество решил вопрос самым выгодным для себя образом – поженил повесу и дочь, а после, утерев скупую отеческую слезу, отправил молодоженов с глаз долой, вручив им сильно урезанное приданое. После вздохнул, потер руки и вспомнил, что еще два чада томятся в отчем доме без женихов. И вот тогда…

– Держи, – Ив сунул мне в руки распечатанное письмо, – твоя выдумка, тебе с ней и разбираться.

Удивленно приподняв брови, я развернула послание и не удержалась от смешка, за что и удостоилась мрачного королевского взгляда. «Дорогой мой кузен…», – так начиналось письмо от Его Высочества. Дальше он рассыпал комплименты и любезности столь щедро, что у меня заломило зубы. Но в общем, если убрать всё словоблудие, оставалась одно – новая попытка всучить дочь и намеки на следующие щедроты от Камерата (как брат брату, разумеется).

– И что ты теперь скажешь, счастье мое? – сурово вопросил монарх.

– У Ришема есть младший брат. Да и в Аритане найдется кому всучить юную герцогиню Мэйтскую, – задумчиво произнесла я. – Почему нет? Ришем твой родственник, и брак с его братом не станет для «кузена» оскорблением.

– Он не достиг брачного возраста, – ответил Ив.

– В будущем году достигнет, – пожала я плечами. – Пока идут переговоры, пока готовится свадьба… Сейчас помолвку, а свадьбу сразу после его дня рождения. Твой зять не откажется, для него это возможность наладить с тобой отношения.

– Остается последняя герцогиня, – напомнил король.

– Аритан, – напоминала я в ответ.

– Хм… – Ив прошелся по кабинету, куда вызвал меня. Он в задумчивости потер подбородок и вдруг широко ухмыльнулся: – Отлично! «Кузен» должен на меня молиться. А так как я устраиваю судьбу его дочерей, то мой долг родственника выполнен. Но эти свадьбы я оплачивать не собираюсь.

– Это забота отца, – усмехнулась я. – Ты и так был щедр.

– Именно! – король поднял вверх указательный палец. – Я столько уже сделал для вновь обретенной родни, что им в пору целовать мне руки. Да я просто сокровище!

– Иногда поблескиваешь, да, – хмыкнула я и была одарена возмущенным взглядом.

Так что государь упорно пренебрегал всякими брачными устремлениями соседей. Атленг грустил, в очередной раз прощаясь с вознаграждением своего «патриотизма».

– А вы ведь обещали, – время от времени укорял меня министр.

– Не могу же я насильно затолкать государя в храм, – отвечала я с не меньшим укором. – Я доношу до него предложения, о которых вы мне говорите, но что я еще могу сделать? Устроить скандал? Разрыдаться? Биться в истерике? Пригрозить самоубийством? Согласитесь, это выглядело бы странно. И к чему жалобы? Мне казалось, мы с вами и без того недурно поладили.

– Ну… спорить было бы дурно с моей стороны, – скромно соглашался Атленг.

Но пока оставим наши деловые отношения с министром иностранных дел, и вернемся к сегодняшнему дню. Он обещал быть насыщенным. День рождения государя отмечал весь Камерат. А про столицу и говорить не приходилось. Люди ждали этот день с радостным предвкушением и воодушевлением. Наряжались и готовились веселиться до самой ночи и часть ее.

Всё должно было начаться выездом короля, чтобы подданные могли лично поздравить его. После он должен был принимать поздравления во дворце, но уже от придворных, послов, сановников и гостей, которые были приглашены на празднество. Кстати, в этом году ожидали и чету герцогов Ришемских. Для их появления был особый повод, который приурочили к сегодняшнему торжеству – представление новорожденного племянника Его Величеству.

Как бы ни складывались взаимоотношения супругов, но ребенок Нибо был нужен, и он у него появился. Супругов рождение первенца не сблизило, но для Камерата это было важным событием. За неимением иных родственников мужского пола и собственного сына у короля, на данный момент младший герцог Ришем становился не только наследником отцовского герцогства, но и королевства. И потому появление младенца ожидали с воодушевлением и чествовать собирались еще на улицах столицы.

– Это временно, – сказал мне Ив, прочитав послание из Ришема. – Но хорошо, что уже есть хотя бы этот ребенок.

– Кто мешает тебе обзавестись своим? – спросила я.

– К сожалению, даже признанный ребенок, рожденный вне брака, не может считаться законным наследником, – ответил король. – А потому пока будем довольствоваться племянником. Я сейчас даже склонен считать глупость Селии полезной. Выдай я ее замуж за канторийца, и даже такого наследника у меня бы не было. Но Ришем – камератец, а это многое меняет. А сам я еще не готов жениться. Потом.

– Иногда ты меня поражаешь, – покачала я головой, но если честно, выдохнула с облегчением.

Так вот, сегодня мы ожидали появление Ришемов с наследником Камерата на руках, а после этого наступал черед празднества, полного магии в прямом и переносном смысле. Однако сначала было выезд, и мне нужно было спешно готовиться к нему. Рядом с монархом я быть не могла, даже королева сопровождала супруга, сидя в карете, которая ехала за торжественным караулом, окружавшим государя, а уж фаворитка тем более. Мое место было среди придворных, которые тащились в хвосте процессии.

Бросив последний взгляд на новые украшения, я откинула одеяло и встала с кровати. После позвонила в колокольчик, призывая Тальму, и направилась в умывальню.

– Ох, госпожа, ну и суета же вокруг, – поделилась со мной служанка.

– Как и каждый год в этот день, – улыбнулась я.

– Это верно, – кивнула она. – Но и наследника же везут. Заждались уж его все. Не король, так хоть его сестрица, только… – она осеклась, но бросила на дверь вороватый взгляд и зашептала: – Что-то опасливо мне, ваше сиятельство. Сейчас государь объявит младшего Ришема наследником, а родня-то у Его Величества поганая, простите Боги, – служанка шлепнула себя по губам, но устремила на меня вопросительный взгляд.

Я поняла, о чем она толкует. Признаться, и меня терзали подозрения, пока я не высказала их монарху.

– Ив, разумно ли это? – спросила я. – Если с тобой что-то случится, то трон достанется твоему племяннику, а регентом при нем будет его отец. Ришем умеет видеть выгоду и стремиться к ней…

– Клятва, лучик, – остановил меня государь. – Клятва верности, приправленная магией, не позволит моему зятю даже задумать дурное.

– Даже магическую клятву можно обойти…

– Не-а, – жизнерадостно осклабился Ивер. – Наш дорогой магистр на славу потрудился над моей защитой. К тому же я и сам в состоянии о себе позаботиться. Я лишил Ришема даже возможности подумать об измене. Он не сможет править от имени сына, имя регента я указал в своем завещании, и оно станет известно только после оглашения, чтобы не искушать еще кого-либо. А вот то, что родители моего племянника лишены права вмешиваться в его воспитание и правление Камератом в случае моей преждевременной смерти, будет оглашено сразу же. Но, – он ласково мне улыбнулся, – мне приятно, что ты за меня волнуешься.

Это меня несколько успокоило, а потому я потрепала Тальму по плечу и заверила:

– Не переживай, они не смогут даже помыслить о подлости, государь об этом позаботился.

– Хвала богам, – ответила женщина, прижав ладонь к груди.

Вскоре, быстро перекусив, я уже была одета и готова к выходу. Государь, где-то пропадавший всё это время, вернулся. Он был одет в мундир, на голове красовался венец, и я, как обычно, когда видела его в этом облачении, залюбовалась королем.

– Душа моя, не смотри на меня так, – усмехнулся Ив. – Если ты не перестанешь ощупывать меня взглядом, опасаюсь, шествие задержится на некоторое время, а огорчать своих подданных я не могу.

Он протянул руку, и я подошла, но не вложила пальцев в раскрытую навстречу ладонь. Вместо этого, накрыв его грудь ладонями, ощутила шероховатость золотого шитья на мундире и, прикусив губу, скользнула взглядом по лицу любовника.

– Обожаю, когда ты надеваешь мундир, – проворковала я. – И корону. Ты становишься такой… заманчивый, – закончила я с искушающей улыбкой. После прижалась к его губам, но быстро отстранилась и устремилась к двери. – Идемте, государь.

– Мерзавка! – возмущенно воскликнул мне вслед Ив. – И как мне теперь сесть на коня?

Обернувшись, я полюбопытствовала:

– Шпага мешает? – и, широко ухмыльнувшись, поспешила покинуть покои.

Уже за дверьми я самодовольно хмыкнула и… охнула, когда меня втянули обратно в покои. Встретившись с хищным взором короля, я напомнила:

– Выезд.

– Сегодня я подданных огорчу, – ответил Ив и рывком притянул меня к себе…

По лестницам мы едва ли не бежали. Король крепко держал меня за руку. Я поглядывала на него, пряча лукавую улыбку, Его Величество хранил на лице непроницаемое выражение, лишь почти в конце пути все-таки хмыкнул и, рывком притянув меня к себе, шепнул:

– Обожаю тебя.

– А я тебя, – ответила я после быстрого поцелуя.

Уже когда мы готовы были выйти в парадные двери, позади послышался призыв одного из гвардейцев, оставшихся на страже покоев. Он нагнал нас и склонил голову:

– Корона, Ваше Величество, вы оставили венец в покоях.

– Проклятье, – выругался Ив, схватил корону и натянул ее на голову. После выдохнул, одернул мундир и подставил мне локоть.

Выходили мы уже степенно, с непроницаемыми лицами. Государь проводил меня до открытой коляски, где мне предстояло ехать, после, поцеловав руку, ожег пронзительным взглядом и направился к пажам, державшим его мантию. Ее накинули на плечи монарха, закрепили, а после, когда он утвердился в седле, расправили по крупу Бурана.

– Отчего задержка? – шепотом спросила меня Айлид.

– Было спешное дело, пришлось прежде его закончить, – прошептала я в ответ.

– Государство – прежде всего, – с пониманием кивнула моя подруга, я согласно улыбнулась.

Я удобней устроилась на сиденье и запахнула полы плаща – погода хоть и радовала, но настоящее тепло придет все-таки ближе к моему дню рождения. А пока хоть солнце и пригревало, и свежая зелень радовала глаз, но подхватить насморк из-за прохладного ветерка вовсе не хотелось, пусть в друзьях у меня и был верховный маг.

Государь поднял руку, дав знак к выезду, и первым тронулся с места. Мой кучер не спешил. Нам предстояло ждать, когда отъедут гвардейцы, затем приближенные короля и важные сановники и только после вереницей потянутся кареты придворных. Моя была третьей после более родовитых дворян. Даже мой любимый Тибад не ставил меня на первое место после свиты монарха, и я нисколько этому не огорчалась. Мне было уютно в тени, если можно, конечно, назвать мое положение «в тени».

Наконец, кучер причмокнул, и четверка гнедых, запряженных в мою коляску, где восседала и графиня Энкетт, тронулась с места, а вместе с нами и конные всадники, среди которых находился мой братец – барон Томмил Фристен-Доло. С недавних пор он служил в столице и был вхож во дворец. Все-таки дружба с министром иностранных дел весьма полезна. Атленг вернул его милость в Камерат по моему настоянию. Государь возражать не стал, представитель этой ветви Доло показал себя весьма недурно в посольстве.

Мы с Томмилом, приглядевшись друг к другу, поладили. Мой родственник был немногим старше меня и весьма недурен собой, что отметил Его Величество и выказал желание, чтобы мы не встречались слишком часто и общались при свидетелях. А вскоре и вовсе лично подобрал барону невесту из высокородной семьи с хорошим приданым. И когда Том согласился на помолвку, монарх успокоился, однако прежних требований не отменил. Пожав плечами, я согласилась. В брате я видела брата, да и его милость не воспылал ко мне теми чувствами, о которых думал наш венценосный ревнивец.

Зато его милость быстро и легко сошелся с моим другом – бароном Гардом, а Дренг взял молодого человека под свое покровительство. С этого момента я начала пристально наблюдать за родственником, но быстро успокоилась – гулякой и повесой мой братец не был, а значит, мы с дядюшкой не ошиблись в выборе. Более того, мне нравились суждения Томмила, и если бы не король, мы бы встречались чаще, а так приходилось довольствоваться быстротечными минутами, чтобы обменяться любезностями и перекинуться парой слов.

Но если мы встречались в доме главы рода, то здесь уже можно было вести полноценную беседу, от которой я неизменно получала удовольствие. Да и дядюшка принимал в нашем разговоре живейшее участие. Мы не вели пустой болтовни о погоде, не было сплетен, зато можно было высказаться по важным для меня вопросам. Да и не только. Обсуждению политической ситуации в нашем тесном кругу мое женское начало нисколько не мешало. Мужчины слушали меня с интересом, без скрытой иронии, сарказма или добродушной насмешки. Мы говорили на равных.

Графиня Доло в такие моменты предпочитала сослаться на какое-либо дело и оставить нас одних, потому что принять полноценное участие в споре или же в обсуждениях не могла. Да и по-прежнему считала такие беседы недопустимыми для женщин. Дамам принято было говорить о платьях и духах, пока их мужчины заняты более важными рассуждениями. Но ведь на то они и мужчины! И тетушка непременно оставалась бы с нами, но выходило, что у нее собеседника не было, а сидеть и слушать скучные для нее темы ее сиятельству не нравилось. Потому никто ее не неволил и не призывал остаться рядом.

Вот если в доме присутствовали сыновья графа Доло с женами, то дело принимало иной оборот. И пока сыновья занимали места рядом с нами для участия в разговоре, который часто касался нашего общего дела, то невестки оставались свекрови, и тетушка могла наслаждаться своими гостьями. Впрочем, была графиня подле нас или нет, для меня это мало что меняло. Я давно привыкла не обращать на нее внимания. И пусть ее сиятельство уже перестала глядеть на меня с укором, наконец свыкнувшись с моими «чудачествами», но принять моей точки зрения так и не смогла. Меня это волновало мало, главное, что мой род был со мной и поддерживал мои идеи.

– Доброго дня, сестрица.

Я подняла взгляд на барона Фристена и тепло ему улыбнулась.

– Доброго дня, братец, – приветствовала я его. – Рада, что вы присоединились к процессии.

– Я сопровождаю мою невесту, – ответил Томмил, – но не мог не поздороваться с вами, ваше сиятельство. Вы обворожительны, впрочем, как и всегда.

– Благодарю, ваша милость, – улыбнулась я родственнику.

– Ваше сиятельство, – барон склонил голову, здороваясь с моей подругой: – Прошу простить за некоторую неучтивость. Доброго вам дня, и позвольте выразить свое восхищение.

– О, – Айлид махнула ручкой и зарумянилась от удовольствия. – Пустое, ваша милость. Благодарю.

– Сестрица, – он снова склонил голову и отстал от коляски, чтобы присоединиться к своей невесте и ее семейству.

– До чего же он… приятный, – шепнула мне ее сиятельство. – И взгляд… ох. Если бы я уже не любила своего супруга, то, наверное, не устояла бы перед вашим родственником. – Она негромко и смущенно рассмеялась. Я улыбнулась и пожала руку графине.

О да, Томмил произвел впечатление на придворных дам, когда впервые появился на балу во дворце. Во-первых, новое лицо, а во-вторых, весьма привлекательное. Барон был светловолос, как и большинство Фристенов, но глаза имел черные, как безлунная ночь. Взгляд был пронзительным, и казалось, что его глаза – это угли, в сердцевине которых еще тлело пламя. Подуй, и оно снова вспыхнет. А если добавить к благородным, по-аристократически утонченным чертам его стать, осанку и прекрасное телосложение, то легко понять, отчего дамы сразу же заинтересовались моим родственником. Он вел себя безукоризненно, был галантен и вежлив, говорил негромко, и тембр голоса Томмила оказался бархатистым и глубоким. И всё это и послужило затаенной ревности монарха.

Нет, Ив принял его милость дружелюбно. Был с ним любезен, уделил внимание и даже приблизил. А как иначе? Это ведь был мой родственник. Но когда мы остались наедине, изрек:

– Он слишком хорош, ты не должна оставаться с ним наедине.

– Это же мой брат, – заметила я с укоризной.

– Даже не двоюродный, – отмахнулся государь. – Вы, конечно, одного рода, но родство ваше не столь близкое, чтобы я остался равнодушен к появлению Томмила Фристена.

Но об этом я уже говорила, а потому вернемся к торжественному выезду. Итак, мы выбрались на городские улицы и неспешно тронулись по ним длинной вереницей. И когда государь достиг храма Сотворения, хвост процессии еще даже не приблизился к дворцовым воротам. Я была ближе к королю, потому слышала крики ликования камератцев, когда Его Величество проезжал мимо них. И цветы, которые были скуплены по всем оранжереям, еще не успели превратиться в бесформенное нечто под колесами экипажей и копытами лошадей.

– Ох, сколько же народа, – заметила Айлид, обводя взглядом улицы. – Мне кажется, в этом году их даже больше, чем было прежде. Глядите, Шанриз, они даже на крышах.

– Вскоре по улицам провезут наследника, – ответила я. – Люди хотят видеть своего возможного будущего короля.

– О, это временная мера, – фыркнула ее сиятельство. – Государь не станет довольствоваться чужим дитя слишком долго. Он молод, полон сил и способен произвести собственного наследника. Уж я-то знаю, что способен, – весомо повторила в полголоса графиня Энкетт, и я повернула к ней голову. – Ох, – она вдруг прикрыла рот кончиками пальцев и стремительно покраснела. – Вот я несносная болтушка… Забудьте о моих словах, дорогая.

– Нет, – вежливо улыбнулась я. – Мне казалось, что о нем я уже знаю всё возможное и невозможное, но ваши слова для меня откровение. И раз вы уже проговорились, то закончите начатое. Итак, у государя есть дети?

– Ох, – повторила Айлид, после склонилась к моему уху и приглушенно заговорила: – Не выдавайте меня, дорогая. Кто я, чтобы говорить о том, о чем молчит сам король.

– Ваше сиятельство, когда я дала повод обвинять меня в болтливости? – спросила я укоризненно. – Говорите смело. Если ребенку больше трех лет, то я спокойно переживу это известие.

– Гораздо больше! – воскликнула графиня и вновь прикрыла рот пальцами. Затем опять склонилась к моему уху и зашептала: – У Его Величества есть три внебрачных ребенка: две дочери и сын. Он не признал ни одного из детей, но позаботился об их будущем. Они были рождены задолго до вашего появления во дворце. Первая девочка и вовсе от горничной. Государь в ту пору был еще наследным принцем. Покойный король выдал девушку замуж, дал за нее хорошее приданое и велел покинуть столицу. Я не могу сказать, где теперь та горничная и ее дочь, они с мужем исполнили повеление.

Второй тоже была девочка, она родилась у фаворитки государя, когда он уже взошел на престол, но еще не женился на своей покойной супруге. Та дама была замужем, ее муж признал королевское дитя как свое. Баронесса не была официальной фавориткой, и их связь оставалась тайной. К тому же барон так же черноволос, как и государь, потому подвоха не заподозрил.

Ну а третьим был сын. Его родила бывшая фрейлина государыни, уже после ее кончины. Эта фрейлина была его официальной фавориткой еще при жизни королевы. Когда Ее Величество скончалась в родах, любовница короля как раз была беременна. Она родила мальчика. Государь не признал и его, хоть и был рад рождению этого ребенка. Он после этого даже разорвал отношения с его матерью и выпроводил из дворца. Впрочем, благополучие своей бывшей любовнице он обеспечил. Конечно же, выдал замуж, пожаловал ее супругу новый титул и земли, а мальчику назначил неофициальное содержание. Так что даже если супруг бывшей фаворитки разорится, с голоду их семейство не умрет. Ее светлость говорила, что сына государь примет во дворце, когда тот достигнет совершеннолетия. Ему будет предоставлена должность, но о том, кто его настоящий отец, юноша никогда не узнает. Что до дочерей, то одна из них простого сословия, хоть и с королевской кровью, а вторая приходится законной дочерью другому мужчине, и это уже его забота выдать ее замуж и дать хорошее приданое. Ну а после рождения третьего ребенка государь более не допускает появления бастардов. И всё это я узнала в пору службы у герцогини, – закончила Айлид.

– Не волнуйтесь, дорогая, я никогда и ни с кем не заговорю о том, что вы мне поведали, – заверила я подругу.

– Я ведь не причинила вам боли? – встревоженно спросила графиня.

– Вовсе нет, – искренне ответила я. – Он был зрелым мужчиной уже тогда, когда я еще носила платья выше щиколотки, потому следствие многочисленных связей всегда допускала и удивлялась, отчего государь не обзавелся хотя бы одним внебрачным ребенком, хотя бы в доказательство собственной состоятельности. Так что страдать по этому поводу не собираюсь. Тем более его старшая дочь уже может быть замужем, а потому наш дорогой монарх уже мог стать дедом или скоро им станет.

Мы обменялись с Айлид ошеломленными взглядами после моих слов и прыснули, спешно прикрывшись веерами. А ведь и верно, если его старшая дочь родилась, когда Иву было лет пятнадцать, то сейчас ей девятнадцать, а значит, она и вправду могла родить внука своему венценосному отцу и вновь быть беременной. Ивер Стренхетт – дед! Мне пришлось себя ущипнуть, чтобы хоть как-то сдержать рвущийся наружу смех.

Меня и вправду не задело известие о наличие детей у моего любовника. С чего бы? Это всё было давно, а потому совершенно меня не касалось. И я даже понимала, почему он и его окружение молчали о бастардах. Они не были признаны, и король не принимал в их жизни никакого участия, разве что мальчику после посчастливится получить место при своем отце, но почитать его он будет сюзереном и не больше.

А дядюшка не говорил о королевских отпрысках, потому что мне эти знания были ни к чему. Что до наших отношений, то не только Ив не заговаривал о детях, но и я не стремилась их иметь. Не сейчас и не вот так – от любовника. Мне только исполнится двадцать один год, и у меня еще немало времени, которое я могу позволить себе тратить не на семейство, а на важное для меня дело, иначе я бы вышла замуж и не начинала всего этого. А потому магистр Элькос сделал нашу связь с государем безопасной с обеих сторон. Мы могли наслаждаться друг другом и не думать о последствиях.

– Вам и вправду безразлично? – спросила меня немного удивленная Айлид. – Мне кажется, узнай я о том, что у его сиятельства есть внебрачные дети, у меня бы случился удар.

– Дорогая, – я ответила ей укоризненным взглядом, – вы с супругом почти ровесники. Разумеется, вас бы хватил удар. Если бы у графа Энкетта были незаконнорожденные дети, то вышло бы, что он прижил их в браке с вами. Наша же разница с государем – тринадцать лет. Ну как меня может удручать то, что он делал, когда я была еще малым дитя? Оставьте, всё это пустое и не имеет никакого значения.

– Хвала богам, – улыбнулась Айлид и вновь сжала мою руку.

Тем временем процессия покинула кварталы, где проживала знать и выехала на торговые улицы. Они были заполнены, кажется, даже больше, чем те, что мы проехали прежде. Люди оседлали даже фонари, не то что крыши. Королю бросали цветы и выкрикивали добрые пожелания. Он отвечал своим подданным легким поклоном и улыбкой, благодаря их. Никогда монарх Камерата не бывал так близок со своим народом, как в день своего рождения.

Свита была просто сопровождением, и не больше. От нас не требовалось ровным счетом ничего, кроме как следовать за государем, иметь приветливые лица, и не больше. Народ смотрел на короля и только на короля. И тем удивительней было неожиданно услышать:

– Ваше сиятельство! Госпожа графиня Тибад! Пусть хранят вас боги!

Этот звонкий голос отчетливо выделился из толпы. Я порывисто обернулась, отыскивая ту, что прокричала мне благословление, и увидела женщину простого сословия, уже немолодую, но крепкую, с первой сединой в волосах. Я учтиво склонила голову, а после улыбнулась, благодаря незнакомку.

– Где? Где ее сиятельство? – послышался еще один голос, тоже женский.

Обладательницу второго голоса я не нашла, но букет, неожиданно прилетевший в коляску, поймала и подняла руку, чтобы показать, что приняла знак внимания.

– Да благословят вас боги, ваше сиятельство! – выкрикнул второй голос.

– Каков скандал, – шепнула мне Айлид. – Государь наверняка будет недоволен, если ему донесут. Хорошо, что он впереди и не слышит.

Я улыбнулась и спрятала лицо в цветах – мне было безумно приятно! Значит, кому-то мои деяния уже помогли, выходит, простой народ видит в них прок. А значит, всё не зря. Не зря! И пусть еще сделано так мало, но я добьюсь большего для них, для этих женщин, которые призвали для меня милость Богов.

– Восхитительно, – наконец произнесла я и легко рассмеялась.

И, умиротворенно вздохнув, я откинулась на спинку сиденья. Теперь от торжественного выезда я получала искреннее удовольствие. Всего два выкрика, но я была по-настоящему счастлива.

Глава 6

Дворец гудел в предвкушении скорого начала празднества. Народ до сих пор толпился на улицах, ожидая, когда провезут младенца, и Ришемы уже въехали в город. Но так как он был лишь предполагаемым наследником в отсутствии собственного сына у монарха, то не было и торжественной встречи на глазах горожан. Его Высочество должны были принести к подножию трону, и никак иначе.

Да, сейчас сын Нибо и Селии превосходил их по знатности и положению. Вот такой вот забавный пассаж. Сын герцога уже почти являлся принцем, и отцу было впору кланяться своему чаду и воздавать почести. Впрочем, как только государь женится и произведет на свет свое дитя, Высочество вновь превратится в светлость, тем самым утеряв все права на трон, особенно если у короля будет более одного сына. А пока мы ждали наследника престола и его родителей.

Я вернулась в покои, чтобы переодеться к приему и последующему балу. Иву переодеваться было не надо, его наряд на сегодня не менялся. Однако он тоже был здесь и глядел на то, как ловкие пальцы Тальмы поправляют мою прическу и немного меняют ее. Я бросила взгляд на короля через зеркальное отражение. Монарх показался мне рассеянным, взор его хоть и был направлен на нас со служанкой, но уходил куда-то в пространство.

– Тебя что-то расстроило? – спросила я.

Государь встряхнулся. Он поймал мой взгляд через отражение и улыбнулся.

– Нет, – ответил Ив. – Всё идет чудесно. Мне рассказали, что тебя сегодня восхваляли.

– Тебя это задело? – спросила я с любопытством. – Рассердило, расстроило?

– Ничуть, – с легкой усмешкой ответил король. – Мне это пришлось по душе.

– Правда? – я была удивлена.

Нет, я не думала, что монарх обидится на то, что в его праздник и мне досталась капелька народного обожания. И все-таки это было неучтиво и неправильно, если исходить из этикета, а Ив умел становиться занудой, когда дело касалось порядка. Он и сам не был строгим поборником этикета, но он – король, однако от других требовал неукоснительного соблюдения правил. И вот поэтому я ожидала хоть что-то, сказанное едко, однако ошиблась. Государь казался искренним.

– Правда, – он поднялся на ноги, приблизился ко мне и дал знак Тальме удалиться. После присел, обнял меня со спины и уместил голову на плече. – Мне нравится, что ты популярна в народе. Может, пока только единицы заметили то, что ты для них делаешь, но призывать милость богов на кого-то в день рождения короля – это уже что-то да значит. Да, мне это определенно пришлось по вкусу.

– Почему? – полюбопытствовала я.

– Быть может, потому что народ разделяет вкусы своего сюзерена? – хмыкнул государь, а я ответила пытливым взглядом. Однако не стала требовать пояснений, это было всё равно лишено всякого смысла. Раз уж не ответил сразу, то будет изворачиваться и дальше.

– Тогда отчего эта рассеянность? – спросила я об ином. – Что тебя тревожит?

Вместо ответа король поцеловал меня в шею и распрямился.

– Ты готова, душа моя? – спросил он, теперь рассматривая ожерелье на моей шее, то самое, которое подарил мне утром. – Ты вновь права, – неожиданно произнес Ив, – тебе и вправду нужны вот такие вот изящные невесомые вещицы. Отныне я не стану увешивать тебя тяжелыми вычурными побрякушками. Невероятно мило смотрится.

Я поднялась на ноги и развернулась к нему. Накрыв плечи короля ладонями, я заглянула ему в глаза:

– Что с тобой, мой дорогой хищник?

– Ничего такого, что могло бы вызвать беспокойство, – государь взял меня за руку, поднес ее к своим губам и улыбнулся: – Обо всем этом говорить еще рано. Придет время, и я поделюсь с тобой своими соображениями. Но ты должна знать, что они совершенно безобидны. Так ты готова?

Отступив от монарха, я неспешно обернулась вокруг своей оси и приподняла руки:

– Что скажешь?

– Прекрасна, – рассмеялся Ив, и я ответила:

– Тогда я готова.

Я воспользовалась предложенной рукой, и мы покинули покои. Наш путь лежал в тронную залу. Теперь я входила туда вместе со свитой государя, а не ожидала его появления внутри вместе со всеми придворными. И когда мы спустились, приближенные уже ожидали своего монарха. Здесь же стояли и пажи с мантией, от которой он избавится, как только торжественная часть приема будет окончена. И когда все атрибуты власти были на короле и у короля, он кивнул распорядителю, в почтении застывшему в стороне.

– Вы очаровательны, – шепнул мне Дренг, подле которого я стояла. Он подал мне руку, и я, накрыв предложенный локоть пальцами, улыбнулась:

– А вы всегда хороши, ваше сиятельство.

– Этого у меня не отнять, – не стал со мной спорить болтун.

– Кто ж станет отнимать то, чего нет? – усмехнулся магистр Элькос.

– Ну, разумеется, – едко ответил его сиятельство. – Куда же без вас, сварливый старикан.

В этот момент заиграли музыканты, и государь вошел в тронную залу. Разговоры прекратились, и свита последовала за своим сюзереном. Придворные поклонами встречали короля, он ударил посохом власти об пол, ответив им, и направился к трону под бравурную музыку, заполнившую залу. Мы с Дренгом и магистром – моими вечными спутниками в минуты, когда Ив не мог сопровождать меня, встали на отведенные нам места.

Монарх поднялся на возвышение, сел на трон, и музыканты, закончив «Слава королю», заиграли гимн Камерата. Хор, стоявший на балконе, влился в мелодию. И когда последние ноты растворились в воздухе, теперь уже и мы вместе с остальными склонились перед величием нашего государя. И вновь он ударил посохом об пол.

– Приветствую вас, дети мои, – негромко произнес король, но звук его голоса долетел до каждого уголка залы.

– Пусть хранят боги Камерат и его государя! – дружно гаркнули мужчины.

– Слава королю! – подхватили женщины.

– Да пребудет с нами благодать Вседержителя и прочих богов, – закончил традиционное приветствие Ивер, полагавшееся на такие приемы, а день рождение монарха приравнивалось к важным государственным событиям, что само собой разумеется. Потому и одеяние его было полноценным, и все атрибуты власти находились не в хранилище, а при нем.

Далее должны были последовать поздравления. Первыми, конечно же, выступали послы чужих государств. Они передавали добрые пожелания от своих правителей, далее представители рода Стренхетт из младших ветвей, некоторые из них были столь дальнего родства, что его можно было проследить лишь на родовом древе, но тем не менее капля королевской крови ставила их выше тех, кто еще ждал своей очереди.

И каждый из мужчин этих семей мог быть оглашен наследником в равной степени, как и сын герцога Ришема. По сути, только выбор короля в отсутствии собственного сына возвышал любого из них. Ребенок Нибо и Селии нисколько не превосходил их шансов, и выбор падал на него лишь потому, что герцогиня Ришемская приходилась родной сестрой государя.

Однако если подходить к вопросу со всем тщанием, то можно было уверенно рассуждать, что кроме решения государя у младшего герцога Ришема прав на корону не было… не больше, чем у прочих осколков правящего рода. Во-первых, он был не Стренхетт, а Ришем, и этого не оспорить, потому что родство ведется от отца, а не от матери. Селия же являлась женщиной, а потому закон Камерата не допускал ее правления. Соответственно то, что она сестра короля, не играло никакой роли.

Ив просто использовал лазейку в законе, чтобы дать королевству временного наследника, которого все ждали уже долгие годы. Это было необходимо, чтобы королевство в случае внезапной смерти государя не погрязло в гражданской войне, когда свора дальних родственников кинутся делить трон. Да и не только они. Потомки прежних династий были живы и поныне, а потому без законно признанного наследника мог начаться хаос. И поэтому монарх воспользовался лазейкой в законе, дававшей ему право выбирать преемника по близкородственным узам и уроженца Камерата. Только это возвысило отпрыска Ришемов над остальными кандидатами.

Впрочем, этот малыш не был первым. Государь говорил, что время от времени переписывает завещание, меняя имена преемников. Они не объявлялись, только указывались в посмертной воле. Родственники короля знали, что в отсутствии законного наследника может быть назван один из них, но никто точно не знал, кто именно. А вот теперь был первый случай официального оглашения. И то на время, пока король наконец не примет решение о женитьбе.

– Ив, тебе ведь и вправду придется однажды жениться, – как-то сказала я ему. – Королева тебе необходима, чтобы родить тебе дитя.

– Еще несколько лет, и у меня будет королева, – заверил меня монарх. – Пока я не хочу ничего менять. – Так что результатом его промедления стало нынешнее событие, но это всё вы уже знаете, а потому продолжим.

Поздравления продолжались. После родственников к трону начали выходить сановники. Затем наконец настала очередь приближенных.

– Хотите, выйдем вместе? – чуть склонившись ко мне, шепнул Олив.

– Имейте совесть, ваше сиятельство, – ответила я. – У вас для игр весь год, пусть сегодня день пройдет в королевском благодушии. Я пойду с магистром.

– Я с вами не разговариваю, – фыркнул Дренг.

– Надеюсь, со мной тоже? – полюбопытствовал Элькос.

– С вами я всегда не разговариваю, – ответил магу граф: – Но когда это мешало вам разговаривать со мной?

– Не припомню причин для молчания, – ответил магистр. – Прошу, девочка моя.

Он подал мне руку, скользнул по Дренгу высокомерным взглядом, явно поддразнивая, и мы направились к трону. Я подняла взор на государя и не сумела сдержать улыбки. Он смотрел на меня, и во взгляде плескалась теплота. Магистр, словно в танцевальном па, заложил левую руку за спину, а правой направил меня вперед и сделал шаг назад, склонившись в поклоне.

Покорная движению мага, я шагнула вперед и присела в глубоком реверансе. Наверное, со стороны должно было смотреться изящно и красиво. Элькос позволил себе отойти от этикета. Кавалер, сопровождавший даму, не пропускал ее вперед. Они подходили вместе, приветствовали, произносили заготовленные слова и уходили. Но на то он и маг, чтобы творить волшебство даже там, где царят сухие формулы и правила.

Выпрямившись, я подняла взгляд на короля, но отчего-то всякие традиционные слова показались мне будто неживыми, лишенными души, а мне хотелось сказать много больше и не так. Не здесь и не при всех этих людях, не имевших отношения к тому, что я чувствую.

– Отчего же вы молчите, ваше сиятельство? – спросил король мягко. – Или же не находите слов?

– Слов было сказано достаточно до меня и будет сказано после меня. Что же мне еще добавить?

– Наверное, то, что говорит вам ваше сердце?

– Почему вы спрашиваете меня о его словах? – спросила я удивленно, и в зале, кажется, перестали даже дышать. Придворные жадно вслушивались в наш разговор.

– Кого же мне спрашивать? – удивился в ответ государь.

– Сердце, к вам оно ближе, чем ко мне, Ваше Величество. Вы держите его в руках, так отчего же не слышите того, что оно говорит вам?

– Вы ошиблись, Шанриз, мои руки пусты, – произнес король. – Вашего сердца в них нет. Разве же можно доверять рукам? Я спрятал ваше сердце туда, где его невозможно потерять. Оно здесь, – он приложил ладонь к груди. – Поэтому я не слышу его голос сквозь плоть, но его жар всегда со мной.

– Что же мне еще вам пожелать? – спросила я с улыбкой. – Разве что помолиться за вас моему Покровителю.

– Это лучшее, что вы можете сделать. Вы любимица Хэлла, и ваши молитвы он неизменно слышит. Так пожелайте же мне удачи, Шанриз.

– Удача с вами, Ваше Величество.

Ив вновь приложил ладонь к груди, я повторила его жест, склонила голову и отступила назад, уступив место магистру. Речь мага была похожа на отеческое напутствие. Монарх принял его пожелания благосклонно. Отступив от изножья трона, Элькос протянул ко мне руку, я вложила в его ладонь свои пальцы, и маг, решивший быть оригинальным до конца, пропустил меня под рукой в очередном танцевальном па, а в окончании его сам уместил мою ладонь на сгибе своего локтя, и мы направились на свои места.

– Актеришка, – фыркнул ему Дренг и направился поздравлять короля.

– Попробуйте переплюнуть, мой завистливый друг, – хмыкнул ему в спину маг.

– Зачем вы его подначиваете? – с укоризной спросила я. – Он ведь так и на голову встанет. Дренг не может не принять вызов, тем более от вас.

– Посмотрим, – широко улыбнулся Элькос, и мы устремили взоры на графа.

Его сиятельство пока не сделал ничего этакого, что могло бы выделить его. Он приблизился к изножью трона, склонился перед государем. Мы с магистром продолжали ждать. Дренг распрямился, расправил плечи, после прижал правую руку к сердцу, левую простер к королю и заговорил:

Весна – рождение надежд.

Сияет юною красою,

В покрове призрачных одежд

Она пленяет взор собою.

Ее дыханье – это жизнь.

И звонкий смех душе отрада.

С ней веселиться не стыдись

За зимнюю тоску в награду.

Как предки наши говорили:

Кто в эту пору появился,

Их боги щедро одарили,

И путь их солнцем озарился.

Страницы: «« 1234567 »»

Читать бесплатно другие книги:

Я считала монстром мужчину, у которого самое большое сердце на свете, но нас по-прежнему многое разд...
У него репутация плохого парня. А еще потрясающие глаза цвета теплой карамели и красивая улыбка. Ему...
Снайпер искал путь к исполнению своего желания – и он нашел его!Чтобы оживить погибших друзей, ему н...
– Почему так холодно, мама? – раздался голос девочки, сидящей впереди Тины.– Не знаю. Вот, возьми, –...
Я думал просто расслабиться в первый вечер на суше, подцепить кого-нибудь или тупо заплатить, чтобы ...
Запретная магия связала меня с эрцгерцогом Барельвийским, которого я больше не хочу ни видеть, ни зн...