Маскарад любовных утех Донцова Дарья

Глава 9

– Суперское! – ликовал торговец. – Полная имитация настоящего «Альфа-бета-луча», мощнейшего бронебоя, который способен пробить сейфовую дверь толщиной в полметра.

– Еще он пуляется плазменными шариками, которые убивают крокодавлей, – добавила Киса.

Я потрясла головой.

– Кого?

– Крокодавлей, – повторил продавец. И пояснил: – Они живут на планете Вурку в созвездии Брошка.

Я схватилась за прилавок.

– Где?

– Вы что, кино не смотрите? – с презрением спросил юноша. – Неужели фильм «Монстры из Облакомо» не видели? Самая кассовая лента!

Я потерла уши в надежде, что после сего нехитрого действия пройдет звон в голове.

Торговец выложил на прилавок коробку.

– Сколько зарядов к бронебою будете брать? Упаковку?

– Сто! – заявила Киса.

Я попыталась спорить:

– Лучше купить вон ту куколку. Ее можно купать, причесывать…

Продавец неожиданно пришел мне на помощь:

– Мама права, пистолет тебе быстро надоест. Расстреляешь гранаты, и что дальше делать? Придется новые приобретать. К тому же оружие всего лишь бабахает. А куклу будешь наряжать, для нее платьев полно, их лучшие дизайнеры шьют. Подружки в садике от зависти сдохнут.

– Она такая красивая! – запела я.

– Шикарная! – вел свою партию юноша. – Всего одна на всю Москву. Эксклюзив. Сделана в Нью-Йорке знаменитым художником. Послушай мамочку, она плохого не посоветует.

Киса уставилась на разрекламированную нами принцессу. И в этот момент я увидела ценник, который выглядывал из-под платья, щедро украшенного золотым шитьем и кружевом. На нем стояла цифра двенадцать, а за ней несколько нулей.

– Недешевая ляля! – выпалила я.

– Она коллекционная, – зачастил продавец, – выпускается одна в год. Сейчас за нее хотят сто двадцать тысяч, но через пару лет цена возрастет втрое, впятеро, вдесятеро. В момент инфляции это крайне выгодное вложение денег.

– Сколько? – ужаснулась я.

– Стольник и еще двадцатка! – восторженно выкрикнул торгаш. – Коробка бесплатно.

– И правда красивая… – протянула Киса.

– Немедленно уберите игрушку с прилавка, – прошипела я.

– Почему? – прикинулся дураком консультант. – Пусть девочка рассмотрит эту прелесть как следует.

– Пистолет лучше, – занервничала я. – Киса, завтра принесешь его в садик и убьешь всех инопланетных монстров. Купим к нему кучу гранат.

– Ладно, – согласилась малышка, – кукол дома много.

Продавец поскучнел.

– Ошибочку совершаете. Через десять лет увидите эту лялю на аукционе за пару миллионов долларов и сгрызете руки до коленок.

– Сколько за оружие? – спросила я, вынимая кошелек.

– Четыреста рублей. И пятьдесят за дополнительные боеприпасы, – разочарованно процедил юноша.

Вручив Кису Розе Леопольдовне, я все-таки решила пойти в кондитерскую. Путь недалекий, на дворе приятный морозец, заодно подышу свежим воздухом.

Не успела я выйти за калитку, как ко мне с отчаянным лаем кинулся крохотный черный пуделек в красном комбинезоне.

Я присела на корточки.

– Привет, милый!

Собачка замолчала, потом медленно приблизилась ко мне. Я погладила ее по голове.

– Рикки! – воскликнула полная дама, появляясь из-за поворота аллеи. – Ах ты вредина! Удрал! Не пугайтесь, Рикуша не кусается, просто ворчит.

– Я не боюсь собак, – улыбнулась я, – у нас живут два мопса.

Незнакомка прищурилась.

– Вы купили дом Кутузова?

– Да. Как вы догадались? – удивилась я.

– Ну, мы же стоим прямо у его калитки, – засмеялась собеседница. – Вчера, гуляя с Рикки, я видела, как на участок, принадлежавший Андрею Николаевичу, заносят вещи, а потом из машины выскочили два мопса: черный и бежевый.

– Муся и Фира, – кивнула я. – А меня зовут Евлампия.

– Рада знакомству. Марина Бородулина, – представилась дама, – живу в «Кроте» со дня его основания. Заглядывайте ко мне на кофеек, улица Малиновая, дом восемь. И прихватывайте Фиру с Мусей, Рикки обожает играть с собаками, он приветливый. Как устроились?

– Пока на коробках, – вздохнула я, – ничего найти не можем. В основном доме ремонт, мы временно поселились в гостевом коттедже.

На лицо Марины наползла тень.

– В маленьком домике расположились?

– Да, – подтвердила я. – Что-то не так?

– Надеюсь, не в угловой комнате второго этажа спальню устроить решили?

– Там очень уютно, окно большое, – сказала я.

– Да уж, окно там большое… – протянула Бородулина. – Даже слишком. Мы с вами впервые видимся, мои слова могут показаться странными, но… не надо в той комнате спать.

– Маринка, ты где? – заорал высокий голос. – Замерзла тебя ждать!

– Бегу уже! – крикнула Бородулина. – Евлампия, сегодня мы с подругой на четыре дня уезжаем на свадьбу, поэтому приходите ко мне в понедельник. Тогда все и объясню. И, пожалуйста, послушайтесь моего совета, смените спальню. Вас в угловой комнате замучают кошмары. Уж поверьте, я знаю, о чем говорю, там точно живут привидения.

Помахав мне рукой, Марина, подхватив пуделя, свернула в аллею. Пребывая в недоумении, я миновала шлагбаум у въезда в поселок, добралась до кафе-кондитерской и вошла внутрь.

Зал оказался пуст. Я постояла пару минут у стеклянных витрин, полюбовалась на красивые булочки-пирожные, потом увидела на прилавке звонок и нажала на него.

– Секундочку! – донеслось издалека. – Сейчас появлюсь, ватрушечки из печи вынимаю… Посидите пока, пожалуйста.

Минуты через две из глубины помещения показалась женщина с противнем в руках. Она поставила его на специальную подставку и улыбнулась.

– Творожнички получились супер! Здравствуйте.

– Добрый день, – ответила я. – Где у вас пироги? Не вижу их что-то.

– Есть яблочные с корицей на слоеном тесте, курага с изюмом на дрожжевом, чернослив с песочным, – быстро перечислила кондитерша. – Вы у нас впервые, вот держите…

Я посмотрела на белую коробочку размером с чайное блюдце, которую продавщица поставила на прилавок.

– Что это?

– Давайте познакомимся, – предложила женщина. – Меня зовут Зинаида Калинина, я владею этой кондитерской. Покупатели всегда спрашивают, каковы наши изделия на вкус. Но ведь каждый любит свое, поэтому я поставила дегустационный сет из мини-тортиков. Каждому новому покупателю один раз коробочка в подарок. Попробуете все и определите, что вам больше всего нравится. Мини-пирожные есть всегда, их можно купить, они удобны для вечеринок и детских праздников.

– Спасибо, – поблагодарила я. – У меня дома любят пироги с ягодами, особенно с черникой.

Зинаида обвела рукой стеклянный прилавок.

– Я не готовлю ничего из полуфабрикатов и никакие замороженные или импортные ингредиенты не использую. Сейчас зима, свежей черники нет. Есть яблочный пай, он сегодня удался, начинка из российской антоновки, она долго хранится без холодильника.

– Вы утром не пекли сдобу с черникой? – уточнила я.

– Нет, – ответила Зинаида. – Если хотите именно такой пирог, испеку для вас эксклюзивно, но имейте в виду: ягоды в нем будут импортными, очень дорогими и не особо вкусными. Я не советую вам его, но гляньте на фото.

Передо мной очутился каталог, я машинально перевернула несколько листов и обрадовалась:

– Вот, очень похожий!

– «Черничное счастье», – улыбнулась Зина. – Это стандартная форма пирога с ягодами, верх всегда решеткой. Можно выложить полоски теста в виде сердца или инициалов. Но такой лучше летом печь. Вы случайно в кондитерскую завернули или живете рядом?

– Приобрели дом в «Кроте». На Ягодной улице, желтый с красной крышей, в ближайших соседках у нас Горская.

– Чудесная женщина, добрая фея нашего городка, – засмеялась Зинаида. – Зубная фея, как мы ее зовем. Муж Ирины Леонидовны, давно покойный, был прекрасным стоматологом. Я не так давно кондитерскую открыла, и Горская меня очень поддержала. С прежней владелицей у нее отношения не сложились. Она полагала, что Ксения Фролова при производстве выпечки использовала дешевое пальмовое масло, и никогда не ела ее пироги-пирожные. Во мне Ирина Леонидовна не сомневается, частенько забегает, у нее единственная претензия, что я не пеку обожаемые ею пироги с черникой. Зато делаю яблочный пай, он Горской нравится, ее домработница Марфуша постоянно за ним заходит. Наша добрая фея не богата, поэтому я ей иногда подарки делаю. Испеку пирожные или кекс и загляну к ней, поставлю в прихожей на консоль.

– Сегодня Ирина Леонидовна принесла мне в подарок пирог с черникой, купленный у вас, – пробормотала я.

– Нет, вы ошибаетесь, – возразила Калинина. – Я говорила, что зимой такие не пеку, только в сезон.

– Изделие было упаковано в вашу фирменную коробку и завязано лентой с надписью «Мадам Маффин», – сказала я.

– Удивительно, – поразилась хозяйка. – Хотя… Видите вон там шкаф?

Я кивнула.

– Никогда его не запираю, – пояснила кондитер, – там хранится тара, картонки, фирменные пакеты, тесьма. В принципе любой может взять, что пожелает. Я часто ухожу из торгового зала в помещение с печами. Надо нажать на звонок на прилавке, и я сразу вернусь. А сейчас черничный пирог можно купить в пекарне, в торговом центре на станции. Однако странно, зачем Горской его в мою тару перепаковывать? Ирина Леонидовна редко из поселка выезжает, за покупками у нее Марфа ходит.

Я посмотрела на ватрушки, невольно сглотнула слюну и продолжила:

– У полученного в подарок пирога решетка была в виде переплетенных букв «М». Похоже на ваш фирменный знак «Мадам Маффин».

– Нет у меня никаких знаков, – отрезала Зина. – И теперь я знаю точно: из пекарни со станции ваше угощеньице. Делает его фирма «Маша и Медведи». Хозяева врут, что все у них натуральное, из российских продуктов, а на самом деле они у немцев замороженную дрянь по дешевке скупают, в свои коробки раскладывают и продают. Жулье, не ходите к ним. Значит, в «Крот» перебрались? Представляю, как вы намучились, пока покупку дома оформляли. Как вы устроились? Наверное, устали, заключая договор купли-продажи. Это так утомительно – бегаешь между риелтором и нотариусом, собираешь кучу документов, тащишь в зубах гору денег, закладываешь их в ячейку… Мрак! И когда только сделки с недвижимостью будут цивилизованно проводиться?

– В нашей семье важные вопросы всегда решает муж, я думаю о хозяйстве, – улыбнулась я. И призналась: – Не занималась приобретением жилья.

– От всей души вам завидую, – отозвалась кондитер. – Мой супруг успешный бизнесмен и милейший человек, ни на кого из родных, даже на свою тещу, голоса не повысил. Мама, женщина своенравная, порой прямо-таки нарывалась на скандал, а не получилось Федора до агрессии довести. Но в бытовом плане Федя беспомощен, как новорожденный щенок, не догадается сам холодильник открыть. А если, паче чаяния, сообразит, где припасы хранятся, то не заметит ни супа, ни котлет, схватит батон колбасы и им пообедает.

– Мой муж такой же, – засмеялась я. – Чтобы Макс увидел кастрюльку с борщом, та должна стоять на полке точно на уровне его глаз, выше или ниже он не посмотрит.

Зинаида расхохоталась.

– А Федору надо, чтобы кастрюля с первым не просто бросалась в глаза, а бегала с истошным воплем: «Суп здесь, здесь!» Я называю мужа своим третьим мопсом в стае. Хотя Альфред с Заком могут лапой открыть шкаф и вытащить пачку печенья, Федя же на такой подвиг не способен.

– У вас мопсы! – обрадовалась я. – Мальчики?

– Альфред и Зак, – повторила хозяйка кондитерской.

Я вынула телефон и открыла фото.

– Знакомьтесь, мои Фира и Муся.

– Ой! Они очаровательны! – восхитилась Зина. – Как приятно встретить владелицу мопсих. Давайте выпьем кофе? Или, учитывая вечерний час, лучше фруктовый чай. Ватрушечки попробуете?

– Сдоба вредна на ночь, – благоразумно заметила я.

Зина окинула меня взглядом.

– Только не для вас! Садитесь за столик.

Глава 10

Мы уютно устроились в углу совершенно пустого зала и начали говорить о собаках.

– Умеете делать печеночные чипсы? – поинтересовалась Зина.

– Впервые о них слышу, – призналась я.

Булочница принялась объяснять.

– Сделать их проще простого. Берем говяжью печенку, лучше замороженную. До конца не размораживаем, так будет удобнее резать ее на маленькие, с ноготок, кубики. Кладем их на противень в один слой, ставим в сильно разогретую духовку минут на двадцать, потом уменьшаем температуру градусов до 70–80. Периодически перемешиваем. Примерно через час духовку надо выключить, оставить будущие чипсы внутри до остывания. Затем опять включить печь градусов на 70 и ждать столько, сколько потребуется, чтобы чипсы стали почти сухими. Остудить их, переложить в баночку, хранить в холодильнике. Вот и все. Они вкуснее и полезнее покупных лакомств, не содержат никаких красителей-консервантов. Завтра хотела Альфреду и Заку очередную порцию насушить. Заодно сделаю и для вас.

– Спасибо, – обрадовалась я.

Дверь беззвучно открылась, в зале появилась стройная женщина в красном пуловере.

– Привет! – весело воскликнула она. – Так и подумала, что здесь пир горой. А мне кофейку с плюшечками?

– Светусик! На улице холодно, почему ты не в теплой куртке? – укорила посетительницу Зинаида, направляясь к шкафу с посудой.

– В машине катаюсь, – отмахнулась Светлана. – Ммм, ватрушки! Можно одну? А лучше две. Нет, три! И штук пять с собой.

– Угощайся, – радушно предложила кондитер, ставя перед ней чашку. – Пьем чай «Зимний вечер». Фруктовый с корицей.

– Прямо в тему, – потерла руки Света.

– У Евлампии два мопса, – сообщила ей, заводя светскую беседу, хозяйка.

– Да что вы! – повернувшись ко мне, бурно восхитилась Светлана. – А у меня чхуня Перла. Еще та вредина, каждый день упрашиваю ее поесть.

– Ты неправильно собачку кормишь, – хмыкнула Зина, – девочке сухой корм не нравится, купи ей паштет.

– Ветеринар велел Перле хрустики давать, – уперлась Света.

Калинина повернулась ко мне:

– А собачка не желает их видеть. Перла совсем не вредина, просто с принципами: ест лишь то, что ей по вкусу. Вот от моих печеночных чипсов она никогда не отказывается.

– Твоя правда, – согласилась Светлана, – за обе щеки их уписывает.

– Завтра притащу тебе и Евлампии по коробочке, – пообещала кондитерша.

– У Перлы будет праздник, – захлопала в ладоши Света.

– Евлампия купила в «Кроте» дом, – доложила ей следующую новость Зина, – стала нашей соседкой.

– Вау! – запрыгала на стуле Света. – Вы въехали в особняк Игнатовой? Ремонт затеете? Не выламывайте мраморные панели в холле. Они смотрятся по-купечески, но Маша их из Италии привезла, бешеные деньги заплатила.

– Нет, мы приобрели особняк на Ягодной, – уточнила я, – участок около Горской.

Калинина отвела глаза, а Светлана взвизгнула.

– Проклятый дом продался!

– Соколова, замолчи, – сквозь зубы процедила Зинаида.

– Ой! – пропищала Света и прикрыла рот рукой. – Не хотела говорить, само выскочило!

У меня по плечам пробежал озноб.

– Проклятый дом? Почему вы его так назвали?

– Я пошутила, – принялась глупо оправдываться Светлана, – сболтнула, не подумав. И вовсе не это слово сказала.

– Я очень хорошо расслышала, – возразила я.

– Нет, нет, вам показалось, – занервничала Соколова, – я произнесла… э… покерный дом. Покерный – проклятый, очень похоже. Рот ватрушкой забила, дикция нарушилась.

– Евлампия, – позвала меня Зинаида, – давайте покажу, как пирожные пекутся!

– И я хочу посмотреть! – обрадовалась Светлана. – Ни разу еще у тебя на кухне не была, прямо обидно. Вот Ксения один раз показала мне, как тесто для рогаликов готовит. Ты же, наверное, все переделала? Кстати, интересно, как у Ксюхи дела? Мне ее жуть как жаль. Сама свою жизнь загубила, сидит теперь за решеткой вместе с ужасными преступниками.

Кондитер схватила со стола чашку и, разом опустошив ее, заявила:

– Света, я закрываюсь. Извини.

Болтунья показала на часы, висевшие на стене:

– Еще рано!

Зина поджала губы.

– Я плохо себя чувствую. И народу нет.

– Не идет сюда покупатель, – пригорюнилась Светлана, – плохой имидж у кондитерской. Я тебя предостерегала: «Не связывайся с кафе и пекарней, у места дурная слава. Лучше в супермаркете точку основать». А ты уперлась. И что получилось? Да ничего хорошего пока.

– Заткнешься ты, наконец, или нет? – не выдержала Зинаида.

– Чего я сказала-то? – растерялась Света. – Никакого секрета нет, всем про Ксюху известно. И ты не виновата в смерти людей. Не ты тогда здесь хозяйничала, на праздник пирожные делала. Верно, Евлампия?

– Понятия не имею, о чем ведете речь, – ответила я. – Но очень хочу узнать, почему купленный нами особняк считается проклятым, и…

– Аура там черная, – не дала мне договорить Соколова, – все жены Кутузова не своей смертью в нем поумирали. Вот жуть! Ужас кромешный! Ой, вы не знали?

– Нет, – мрачно ответила я.

Булочница, явно испытывавшая желание запихнуть в рот Светлане полотняную салфетку, сдвинула брови.

– Надо ей правду рассказать, – неслась дальше Света. – Евлампия все равно узнает, Маринка доложит. Едва Рыба услышит, что в проклятый дом люди въехали, сразу к новой хозяйке прибежит и наврет с три короба.

Зинаида пододвинула ко мне блюдо с ватрушками.

– Евлампия…

– Меня можно звать просто Лампа, – улыбнулась я.

Светлана расхохоталась.

– Как прикольно!

Кондитер сложила руки на груди.

– Лампа, вы уже поняли, что у Светы язык на привязи не держится? Мы с ней с юности знакомы, она всегда такой была – ляпнет не подумав, потом угрызается, бежит ко мне с вопросом: «Зачем я глупость сболтнула?» У меня один ответ на это: «Потому что ты сначала говоришь, а потом думаешь». Доверять ей тайны не советую, о ваших секретах сразу вся округа узнает. Но Светка никогда не врет, говорит как есть. Если у вас в доме упал потолок, она так и скажет, ничего не прибавит, интересных деталей не выдумает. И растреплет о вашей неприятности исключительно по глупости, зла Соколова никому не желает, она добрая и безобидная, как новорожденный котенок. Конечно, человеку, чью тайну все узнали, от этого не легче, и на Свету многие обижены, друзей у нее мало. А вот Рыба, то есть Марина Бородулина, другая. Кличку она получила за свою привычку повторять: «Я чужие секреты хранить умею, молчу, как рыба». Маринка, в отличие от Светика, хорошо поразмыслит, прежде чем что-то сказать. Если у вас с Бородулиной сложатся близкие отношения, то Рыба, выяснив о вас жареное, будет молчать. Но едва между вами пробежит черная кшка, пиши пропало, она немедленно пустит сплетню. И сделает это филигранно, так перемешает истину с выдумкой, так коктейль преподнесет, что большинство народа ей поверит. Сама Марина направо-налево голосить о других не станет, она чужими руками горячую картошку из костра таскать любит. И подчас использует в своих целях Соколову. А Света, хоть и знакома с Рыбой много лет, всегда на ее удочку попадается. Сколько раз я ей внушала: «Расскажет тебе Марина по секрету нечто захватывающе интересное, не беги к другим, не передавай инфу, сначала мне ее изложи».

– Я так и делаю, – начала оправдываться Светлана.

– Да ну? – прищурилась Зинаида. – А кто распустил слух, что у Корольковых родилась двойня и один ребенок умер? Ты! Все потом именно на тебя ссылались. Извини, Света, но твоя Перла умнее хозяйки. Помнишь, как она на Маринку накинулась и попыталась ее за ногу укусить? Бери с чихуахуа пример: явится к тебе Бородулина – гони ее вон.

– Это случайно вышло, – захныкала Света. – Я с Рыбой поговорила, от души Люсе Корольковой посочувствовала и к тебе понеслась с рассказом. А по дороге столкнулась с Лесей Забелиной. Она спросила: «Светочка, отчего у тебя лицо такое странное?» Сама не знаю, зачем ей то, что от Маринки услышала, озвучила. Загипнотизировала меня Леська.

Кондитер налила в мою чашку чаю.

– Понимаете, Лампа? Рыба Соколову распрекрасно знает, вот и использует ее. Марина к любому человеку ключик подберет, она знатный манипулятор. И к вам попытается в душу влезть.

Калинина взяла свою чашку и начала пить.

– Уже пообщалась с Бородулиной, – вздохнула я. – Шла к вам и столкнулась с Мариной. Она меня к себе в гости зазывала, обещала рассказать, почему не надо в угловой комнате гостевого дома спальню устраивать. Про каких-то призраков упоминала.

Зинаида отставила пустую чашку.

– Лучше с Рыбой не контачить. Здрассти – до свидания, и конец. Она к вам в гости ходить будет, в лучшие подруги набьется, и получите дерьмо полным ведром. Коренных «кротовцев», тех, кто в поселке со дня основания живет, осталось мало: Света, Марина, Ирина Леонидовна, я, ну и еще несколько человек. Горская сюда с мужем приехала. Тот стоматологом был, зубы всему начальству «НИИгосстройгоротоннеля» лечил, потому и получил участок в барской зоне.

– Барская зона? – переспросила я. – Что это такое?

Глава 11

Зина показала на блюдо:

– Ешьте ватрушки, вкуснее ни у кого не найдете… Если посмотрите на план поселка, вам станет ясно: он поделен главной, самой широкой улицей на две неравные части. В левой участки получило руководство треста и землю под строительство дач себе выделило не скупясь, у каждого оказалось по гектару. К тому же территория, где поселились высшие чины, лесная. Кооператив «Крот» был основан в советское время, и чтобы боссов не обвинили, что они присвоили огромную площадь, а рабочему люду показали фигу, директор предприятия «НИИгосстройгоротоннель» выделил участки и простому народу.

– Не совсем уж простому, – поправила Светлана.

– Твоя правда, – согласилась Зинаида. – Будущих владельцев фазенд отбирали тщательно. Мой отец служил мастером в цеху сборки. Папа не пил, не курил, матом не ругался, любил маму, обожал меня, считался передовиком производства, его портрет постоянно висел на Доске почета. Разумеется, отец был членом КПСС, считался, как тогда писали в характеристиках, политически грамотным, морально устойчивым. Его посчитали достойным соседом начальства, и нашей семье выделили землю в той части «Крота», которую прозвали «крестьянской». Дали ему двадцать соток, и на фоне шести, которые получали тогда москвичи, это казалось огромным владением.

Калинина бросила взгляд на подругу и продолжила:

– Светкины родители оба работали в цеху, отец на конвейере, мать на покраске готовых форм. Семья Соколовых была, как и моя, со всех сторон положительная. Им тоже нарезали два десятка соток. Денег особых у наших родителей не было, они возвели маленькие домики. В «крестьянской» части «Крота» лес не рос, там было поле и громадный овраг, превращенный жителями деревни Мишкино в помойку. «Крестьяне» долго вывозили мусор, засыпали канаву, сажали деревья. У «бар» таких проблем не возникало, им, как я уже говорила, достались ели-сосны, и они выстроили кирпичные двухэтажные особняки, куда провели воду и газ, коммуникации протянули через Мишкино. Когда рабочие начали роптать и спрашивать, почему же к ним не проложили трубы, Василий Петрович Бородулин, председатель дачного кооператива, отец Маринки, спел им песню про технические трудности, не позволяющие «крестьянам» пользоваться благами цивилизации. Устроить открытый бунт работяги побоялись, им пришлось носить воду ведрами и покупать газ в баллонах. Папаша Рыбы был парторгом завода, по советским временам это даже круче, чем директор. Маринка вела себя как принцесса, дружила исключительно с ребятами из семей руководства треста, мимо остальных проходила, гордо вскинув голову. Помню, когда нам в первый год проживания в поселке устроили в местном клубе новогоднюю елку, Марина вырядилась во все лучшее, нацепила на себя мамашины драгоценности, вошла в зал, оглядела присутствующих и громко сказала: «Папа, я думала, здесь только свои будут. Зачем нам дети из оврага?» Мы были школьниками, но отреагировали не по-детски, большинство ребят, услышав ее слова, собралось покинуть зал. А Степан Локтев посмотрел на обескураженного Василия Петровича и заявил: «В нашей стране все равны. Я завтра пойду в ЦК ВЛКСМ и расскажу, как дочь парторга высказалась о детях пролетариев». Степа был комсоргом школы, этакий Павел Корчагин, он знал, что и кому сказать. Бородулин, поняв, что хамство дочери может дорого ему стоить, стал умолять всех остаться, а затем увел Маринку домой. На следующий день Рыба в сопровождении отца обошла дома «крестьян» и перед всеми извинилась. Но дружбы между нами не возникло, Марина по-прежнему считала ниже своего достоинства общаться с плебсом.

– Магазин в поселке был всегда, – подхватила нить рассказа Светлана. – Но если хорошие продукты завозили, очередища там змеилась – жуть! Один раз стоим мы с Зиной за майонезом – перед Первомаем дело было, в салаты заправка нужна. Два часа куковали, почти до прилавка дошли, и тут продавщица кричит: «Осталось десять банок, даю по одной в руки!» Мы третьими оказались, обрадовались – нам точно хватит. Вдруг появляется Марина, обходит всех и велит продавщице: «Папа меня за майонезом прислал, надо пятнадцать банок». – «Десять всего осталось», – пролепетала торговка. «Плохо, рассердится на вас отец. Ладно, давай сколько есть», – скомандовала Рыба.