Кольцо Соломона Страуд Джонатан
– Будет брошено в море. – Соломон снова пристально взглянул на нее из-под приподнятых бровей. – Знаю. Я все видел и слышал.
Он провел рукой по кристаллу. Сцена изменилась: теперь кристалл показывал Хабу – тот стоял на балконе, темным силуэтом на фоне дыма. Он читал какое-то заклинание, из шара смутно доносились его слова. Внезапно волшебник запнулся, выругался, перевел дух и начал заново.
– Он откусил больше, чем может проглотить, – объяснил Соломон, – как бывает со всеми глупцами. Кольцо отбирает силы в зависимости от того, что ты от него требуешь. Хаба попытался совершить слишком много сразу, лишился сил, и теперь мысли у него путаются. Он забыл даже слова Переноса. Ага, нет, вот теперь вспомнил.
Ашмира оглянулась на арку у себя за спиной. Там одна за другой полыхнули шесть вспышек, приглушенных портьерой. Тело волшебника в шаре оказалось окружено темными, массивными фигурами.
– Он призывает своих демонов! – вскричала она. – Они вот-вот появятся здесь! Умоляю тебя! Неужели у тебя нет ничего, что мы могли бы использовать против них?
– У меня – ничего. – Царь ненадолго умолк. – Я уже давным-давно ничего не делал сам… Но возможно, в моей сокровищнице что-нибудь найдется. Давай быстрей! Пройди через зал. Не обращай внимания на Чары. Когда будешь проходить мимо столика слева, открой средний ящик. Достань все, что ты там найдешь, и принеси сюда.
Ашмира бросилась делать, что велено. Из шара доносился пронзительный голос Хабы, отдающего приказы, и гортанные голоса, отвечающие ему.
В ящике лежало несколько золотых ожерелий, унизанных драгоценными камнями; большинство из них было покрыто таинственными магическими письменами. Она подбежала к Соломону, который молча принял их. Он торопливо, но царственно направился к арке, куда Ашмира прежде не входила. На ходу он не без труда наклонил голову и надел ожерелья.
– А какая в них магия? – спросила Ашмира, стараясь не отставать.
– Совершенно никакой. Но смотрятся они великолепно, ты не находишь? И если уж мне предстоит умереть, – сказал царь Соломон, входя под арку, – я хочу выглядеть как подобает. Ну вот, моя небольшая коллекция.
Ашмира окинула взглядом кладовую, полки, сундуки и шкатулки, наполненные магическими предметами самых разных видов. У нее голова пошла кругом.
– Что же из этого мне взять? – спросила она. – Какими свойствами они обладают?
– Понятия не имею, – честно ответил Соломон, – по крайней мере, что касается большинства из них. Я много лет искал что-нибудь, что могло бы сравниться по могуществу с Кольцом, но не обходилось бы так дорого. Разумеется, все мои поиски были напрасны.
А мои слуги раздобыли такое множество предметов, что у меня просто стало не хватать времени и сил, чтобы их исследовать. Все это волшебное, но часть из них – просто безделушки, а другие требуют тщательного исследования.
Из дальнего конца золотого зала донесся грохот. Ашмира поморщилась.
– И все же подсказки мне бы не помешали. Серебряные кинжалы у тебя есть?
– Нет.
– А метательные звездочки?
– Не думаю.
– Понятно. Ну ладно, тогда я для начала возьму вон тот меч.
– Не стоит. – Соломон стукнул ее по протянутой руке. – Этот меч обладает таким свойством, что, взяв его в руки, отпустить его уже нельзя. Видишь пожелтевшие кости кисти на рукояти?
– А вон тот щит?
– Он чересчур тяжел для любого обычного человека. Говорят, он принадлежал царю Гильгамешу. Давай лучше испробуем вот это!
Он протянул ей два серебристых металлических яйца, каждое с мужской кулак величиной.
– А что это такое? – спросила Ашмира.
– Будем надеяться, нечто очень опасное. А как насчет этого? – Он указал на три короткие деревянные палочки со стеклянными шариками на конце. В шариках что-то непрерывно двигалось.
Ашмира услышала крадущиеся шаги за аркой. Она схватила палочки.
– Смотри в оба, – велела она. – К выходу не приближайся! Я постараюсь их задержать.
Она подлетела к арке и, прижавшись спиной к стене, осторожно выглянула в зачарованный зал. Все они были здесь: шестеро демонов Хабы, которых она видела в ущелье, рассыпались среди столиков и кресел. Они, как и прежде, были в человеческом обличье, только головы у них были звериные: волк, медведь, двое орлов, жуткая ухмыляющаяся горилла и, страшнее всего, саранча, серо-зеленая, блестящая, шевелящая усиками. Невзирая на свой свирепый облик, вперед они пробирались очень осторожно, явно с опаской. Позади них шел Хаба, подгоняя демонов слабыми взмахами своей сущностной плети. Покалеченная рука была замотана куском черной ткани, оторванной от одеяния; он ковылял, точно калека. Ашмира видела, как он то и дело с нетерпением оборачивается в сторону балкона. Он держался в стороне, берег себя, дожидаясь возвращения своего главного слуги.
Ашмира прислонилась головой к стене и зажмурилась. Она представила себе Бартимеуса, который отчаянно мчится вперед, один-одинешенек. Она представила демона-тень, который настигает его, протягивает когтистые лапы, чтобы схватить Бартимеуса и Кольцо…
Она перевела дух.
Отскочила в сторону от арки и небрежно окликнула:
– Эй, вы там!
Звериные головы повернулись в ее сторону.
– Это девка, которая искалечила вашего хозяина! – завопил Хаба. – Разорвите ее на куски! Тот, кто ее убьет, получит свободу!
Демоны как один ринулись к ней, сметая столы, расшвыривая кресла, одним прыжком перемахивая через бассейн. Все они стремились к тому месту, где стояла Ашмира.
Когда они были шагах в пятнадцати от нее, она стремительно метнула яйца и палочки с шариками, один за другим.
Два яйца угодили в демонов-орлов и взорвались, проделав огромные дыры у них в груди. Демоны вскинули клювы, издали жалобные вопли, превратились в пар и исчезли.
Две палочки с шариками пролетели на несколько дюймов мимо цели, упали на мраморный пол и лопнули, как яичная скорлупа. Столбы зеленого пламени ударили вверх, и оказавшиеся поблизости демоны кувырнулись назад, с отчаянными воплями и криками. Последняя палочка угодила в демона с головой саранчи чуть повыше ступни. Вся верхняя часть его ноги воспламенилась. Демон с воплем нырнул в бассейн и исчез в облаке пара.
Ашмира спокойно отступила обратно под арку. Соломон лихорадочно рылся на полках.
– Двое готовы, – сказала она. – Один ранен. Что у тебя еще есть?
Царь закатал рукава одеяния, седые волосы, растрепавшись, лезли ему в лицо.
– Давно надо было тут разобраться… Так-то трудно сказать…
– Дай хоть что-нибудь!
– Ну вот это попробуй!
Он бросил ей глиняный цилиндрик с выдавленными на нем звездочками и запечатанный терракотовый горшочек.
Ашмира кинулась к арке. Золотой зал был полон дыма. В дыму двигались четыре массивные фигуры.
Она метнула цилиндрик в ближайшую из них. Цилиндрик разбился, рассыпался в пыль, и ничего не случилось.
Она метнула горшочек. Разбившись, горшочек сперва издал печальный вздох, потом раскатистый хохот. Демоны, которые поначалу отскочили было назад, снова бросились вперед.
Стоявший позади них египтянин выругался.
– Идиоты! С этим бы и ребенок управился! Поразите ее магией на расстоянии!
Ашмира отскочила назад, в кладовую, и как раз вовремя: пол у входа испарился. Несколько Взрывов ударились о стену, так, что каменные блоки внутри кладовой выперли сквозь штукатурку. На волосы ей посыпалась пыль.
Царь методично обшаривал полки.
– Чем порадуешь? – спросил он.
– Пока ничем.
– Держи! – Соломон открыл крышку небольшого дубового сундучка. Внутри были аккуратно сложены шесть стеклянных шаров.
Когда царь вручил ей сундучок, в арку рикошетом залетела магическая молния, просвистела над головой у Ашмиры и пробила потолок кладовой. Каменная кладка оплавилась, вниз полетели щебень и щепки. Соломон с криком рухнул на пол.
Ашмира присела рядом.
– Ты ранен?!
Лицо у него посерело.
– Да нет… нет, просто равновесие потерял. За меня не беспокойся. А вот демоны…
– Ага!
Ашмира вскочила на ноги, пробежала сквозь ливень сыплющихся с потолка камушков и метнула три шара в полуразрушенную арку. Раздались взрывы, полыхнуло зеленое пламя, послышались пронзительные, негодующие вопли.
Она присела в тени, смахнула с глаз волосы и снова сунула руку в сундучок… В это время что-то с такой силой ударило в стену с противоположной стороны, что Ашмиру сбило с ног. Сундучок выпал у нее из рук; три сферы раскатились и мягко запрыгали по полу.
Ашмира застыла, глядя на то, как по их поверхности разбегаются мелкие трещинки.
Она метнулась обратно в кладовую, и как раз вовремя: арка окуталась зеленым огнем.
Пламя хлынуло внутрь; Ашмиру обдало жаром, приподняло и швырнуло вперед. Она врезалась в полки, стоявшие посреди комнаты, и неуклюже приземлилась среди перевернутых сундуков. Сверху на нее дождем посыпались артефакты.
Открыв глаза, она увидела глядящего на нее Соломона.
Он медленно протянул руку. Ашмира ухватилась за нее и позволила поднять себя на ноги. Руки и ноги у нее были окровавлены, платье опалено. Сам Соломон выглядел не лучше. Одежды порваны, в волосах штукатурка.
Мгновение Ашмира молча стояла, глядя на него. Потом внезапно выпалила:
– Прости, господин. Прости за то, что я тебе сделала. Мне очень стыдно!
– Стыдно? – переспросил царь. Он улыбнулся. – Пожалуй, кое за что мне следует тебя поблагодарить.
– Не понимаю…
Она обернулась в сторону арки, где мало-помалу угасало зеленое колдовское пламя.
– Ты пробудила меня от сна, – сказал царь Соломон. – Я много-много лет жил тут, как в ловушке, порабощенный болью, одержимый своей ношей. Я был занят тем, что берег Кольцо. И что же? Я только слабел и переполнялся гордыней – и сделался слеп к деяниям своих собственных волшебников, которые тем временем грабили мои владения! Да, из-за тебя Кольцо исчезло, но в результате я чувствую себя куда более живым, чем за все последнее время. Теперь я отчетливо вижу, что к чему. И если уж мне суждено умереть, я намерен умереть сражаясь и сам выбрать время и место!
Он наклонился к сокровищам, сваленным грудой на полу, и поднял замысловато разукрашенного змея. Змей был золотой, с рубиновыми глазками и потайными рычажками на лапках.
– Вот, – сказал царь, – это явно оружие, оно управляется с помощью этих рычажков. Идем пустим его в ход.
– Ты лучше здесь подожди, – сказала Ашмира. – Я сама!
Соломон не обратил внимания на ее протянутую руку.
– Нет уж, на этот раз ты будешь не одна. Идем!
Пламя, бушевавшее под аркой, потухло.
– И еще одно, Ашмира, – сказал Соломон, когда они вступили под арку. Я тебе не господин. Если уж это будет последний час твоей жизни, постарайся прожить его без хозяина!
Они вышли в центральный зал, переступая через дымящиеся воронки и трещины в полу, и едва не столкнулись с тремя демонами, которые, приняв обличье макак, опасливо пробирались к арке. Увидев Соломона, макаки взвыли и помчались прочь, на другой конец зала. Волшебник Хаба, который мрачно стоял, прислонившись к опрокинутому дивану возле бассейна, тоже растерянно вскинулся.
– Негодяй! – прогремел Соломон. – Склонись предо мной!
Лицо Хабы вытянулось от ужаса. Он заколебался, колени его сами собой подогнулись. Но затем он овладел собой; его тонкие губы стянулись в ниточку. Он махнул рукой макакам, сгрудившимся в дальнем углу, и, бранясь, устремился вперед.
– Ну и что, что тиран жив?! – вскричал он. – Кольца-то у него нет!
Соломон шагнул вперед и взмахнул золотым змеем.
– Отошли своих рабов! На колени!
Египтянин и ухом не повел.
– Не бойтесь этой золотой безделушки! – крикнул он обезьянам. – Вперед, рабы, вставайте и убейте его!
– О Хаба…
– Мерзавец! – воскликнул Соломон, надвигаясь. – На колени!!!
– Он же беспомощен, идиоты! Беспомощен! Убейте его! Убейте их обоих!
– О нет… – прошептала Ашмира. – Смотри!
– Дорогой Хаба…
Голос слышался из-за спины волшебника, со стороны балкона. Хаба тоже его услышал. Он застыл. Обернулся. И все обернулись вместе с ним.
Тень парила в арке, ее сущность сделалась бледной и полупрозрачной. Она по-прежнему выглядела как силуэт волшебника, только какой-то смазанный и рваный. Ее края оплывали, точно свечка.
– Я мчался над землей и морем, – произнес слабый голос, – и я очень устал. Джинн устроил мне долгую и буйную пляску, но в конце концов я его настиг!
Тень тяжко вздохнула.
– Как он сопротивлялся! Он стоил целых пяти джиннов! Но теперь все кончено. Я сделал это ради тебя, хозяин. Только ради тебя!
Голос у Хабы сорвался от волнения:
– Милый Аммет! Ты лучший из рабов! И… и оно у тебя?
– Посмотри, что оно сотворило со мной! – печально ответила тень. – Оно жгло меня, жгло на протяжении всех этих мрачных миль обратного пути… Да, хозяин, оно тут, у меня в руке.
Тень раскрыла дымящиеся пальцы. На ладони у нее лежало золотое кольцо.
– Тогда первым моим деянием будет уничтожение проклятого Соломона! – провозгласил Хаба. – Аммет, я освобожу тебя от твоей ноши. Я готов. Отдай его мне!
– Хорошо, дорогой Хаба, так я и сделаю.
Соломон вскрикнул и вскинул золотого змея. Ашмира бросилась вперед. Но тень не обратила внимания ни на то ни на другое. Развернув свои длинные, тонкие пальцы, она устремилась вперед с Кольцом.
36
Вот как все кончилось.
За западными лесами, за старой приморской дорогой, что идет на север, в Дамаск, за деревеньками, лепящимися к утесам, Израиль внезапно сходит на нет, встречаясь с Великим морем[119]. И к тому времени как феникс его достиг, я тоже почти сошел на нет.
Я судорожно летел над пустынными пляжами, с каждым взмахом крыльев роняя в волны одно-два огненных пера. Мой благородный клюв почти весь растаял, и теперь я тащил мертвый палец Хабы в каком-то жалком воробьином носике. В глазах у меня тоже туманилось, и от усталости, и от близости Кольца, но, оглядываясь назад, я по-прежнему видел позади тень, которая все приближалась.
Я чувствовал, что выдохся. Погоня близилась к концу.
Я пролетел еще немного на запад, прямо в открытое море. На протяжении первой полумили света еще почти не было, если не считать тусклого оранжево-красного свечения, которое исходило от моего тела и прыгало и плясало подо мной, на волнах. Как вдруг ночь внезапно сделалась серой, и, оглянувшись назад, я увидел за тенью, над далеким берегом, розовую полоску, возвещающую наступление зари.
Это хорошо. Мне не хотелось, чтобы конец наступил в темноте. Я хотел, чтобы мою сущность еще хоть раз согрело солнце.
Феникс опустился вниз, к самой поверхности воды. Я вскинул голову и выплюнул палец в воздух. Он взлетел вверх, окрасился розовым в первых лучах солнца, начал падать…
И упал точно в центр узкой, темной ладони.
Тень остановилась над гребнями морских валов и зависла в воздухе на своих тонких, сходящихся на нет ногах, глядя на меня.
Я посмотрел в лицо мариду – крылатый шумерский копьеносец с растрепанными кудрявыми волосами. Брызги морской пены мочили мои босые ноги, свет зари разгорался в темных глазах. Швыряя палец Хабы в море, я успел стремительным движением сорвать с него Кольцо. И теперь я вскинул руку. У меня на ладони лежало Кольцо Соломона, готовое сорваться в бездну.
Мы с Амметом стояли молча, и холодная глубина у нас под ногами тянула к себе нашу сущность.
– Ну что ж, Бартимеус, – сказала наконец тень, – ты устроил мне буйную пляску, ты боролся как мог.
Ты стоил целых пяти джиннов. Но теперь все кончено.
– Ну да, это верно.
Я поднял руку еще выше. Я сжимал Кольцо большим и указательным пальцами, и моя сущность в этом месте шипела; легкий дымок поднимался в розовое утреннее небо.
– Если ты посмеешь приблизиться хотя бы на длину волны, – сказал я, – я брошу его в море. Оно упадет на дно, в темные, илистые глубины, где многоногие твари будут вечно стеречь его. Подумай хорошенько, Аммет! Ведь твой хозяин не захочет потерять его навсегда.
Тень равнодушно пожала плечами. Утренний свет струился сквозь рваную дыру у нее в груди.
– Ты несешь вздор, Бартимеус, – прошептал марид. – Даже ты, с твоим жалким умишком, должен понимать, что, если ты бросишь Кольцо, я тотчас обернусь рыбой и вытащу его прежде, чем оно успеет погрузиться на десяток метров. А кроме того, его аура настолько яркая, что его нетрудно будет найти даже в самых темных глубинах. Я нашел бы его, даже если бы ты спрятал его в чреве китовом. Брось Кольцо мне, и, клянусь честью, ты умрешь легко и быстро, хотя мне очень хочется тебе отомстить. Если же ты промедлишь хотя бы мгновение, клянусь, я сотворю с тобой такое, что даже Хаба будет рыдать, глядя на твои останки![120]
Я спокойно стоял над морем. У меня под ногами и под остроконечными ногами тени, мягко шумя и шлепая, вздымались розово-голубые гребешки волн. На востоке встало солнце, приподняв крышку темно-голубого неба. После всего пламени и ярости минувшей ночи вокруг на миг воцарился покой. Я снова обрел способность отчетливо видеть происходящее.
Аммет прав. Кидать Кольцо в море совершенно бесполезно.
– Отдай его, – сказала тень. – Посмотри, что оно с тобой сделало! Ты и так держал его слишком долго.
Я взглянул на свою тающую руку.
– Что, Бартимеус, неужто оно выжгло тебе разум? – Тень подлетела ближе. – Довольно! Отдавай Кольцо!
Я улыбнулся, приняв решение. И, не говоря ни слова, сменил облик. Теперь перед ним стоял Соломон Премудрый[121].
Тень замешкалась и остановилась в нерешительности.
– Ну что, как тебе? – спросил я. – Похоже? Наверняка похоже. Слегка округлые бедра и все такое прочее. Даже голос звучит неплохо. Только одного не хватает.
Я показал ему обе руки, ладонями вперед, помахал ими из стороны в сторону.
– Дай-ка взглянуть… Куда же оно подевалось?
Я со слегка озабоченным видом охлопал свои одежды, а потом с видом уличного фокусника вытащил маленький золотой ободок из уха.
– Трах-тибидох! Вот оно, Кольцо! Узнаешь?
Я с улыбкой поднял Кольцо повыше, оно сверкнуло в лучах утреннего солнца. Очертания Аммета слегка провисли, сделались полупрозрачными от волнения.
– Ты что делаешь? – прошипел он. – Давай сюда!
– Знаешь, Аммет, – сказал я, – я с тобой согласен. Владение Кольцом действительно повредило моей сущности. И мне кажется, что, если я сделаю еще один шаг, хуже уже не будет…
Тень устремилась вперед.
– Это тебя убьет! Ты не посмеешь!
– Ты думаешь?
И я надел Кольцо.
Это было круто.
Если не считать того, что я испытал мучительное ощущение, как будто меня сильно тянут в две стороны одновременно. Ведь Кольцо, как я уже, возможно, упоминал, представляло собой дверь. И держать его было все равно что чувствовать, как из-под двери тянет сквознячком. Ну а каково же было его надеть? Ощущение такое, как будто дверь распахнуло ураганом и этот ураган подхватил тебя и несет, маленького и беспомощного[122]. Это напоминало полноценное Отсылание, и меня со всей силой тянуло в сторону Иного Места, но при этом моя сущность была не в силах подчиниться. Я стоял над спокойным морем, чувствовал, как моя сущность рвется на части, и понимал, что долго я не протяну.
Быть может, в эти первые несколько мгновений, пока я пытался прийти в себя, Аммет и мог бы что-нибудь сделать. Но он был слишком ошеломлен моей дерзостью. Он висел передо мной, словно грязное пятно на светлом лике утра. И даже пальцем не шевельнул. Как зачарованный.
Я кое-как совладал с болью и заговорил.
– Ну что ж, Аммет, – сказал я любезным тоном, – ты в последнее время так много распространялся о наказании и возмездии. Ты буквально зациклился на этом. Да, согласен: нам следует рассмотреть этот вопрос поподробнее. Погоди минутку.
– Нет, Бартимеус! Нет! Умоляю!..
Так вот он, ужас, внушаемый Кольцом. Вот в чем его сила. Вот за что боролись волшебники, вот ради чего Филокрет, Азул и все прочие рискнули всем, чтобы его заполучить… Не очень-то это приятно. И тем не менее я намеревался довести дело до конца.
Я повернул Кольцо на пальце. Боль накатила и скрутила меня; моя сущность порвалась. Я ахнул вслух, глядя на встающее солнце.
Все семь планов вокруг меня исказились. В воздухе рядом со мной повисло темное Существо. Утренний свет совсем не озарял его, но проходил через него насквозь, и оно оставалось бездонно-черным, как будто в дне прорезали дыру. Тени оно не отбрасывало.
Кстати, о тенях: фирменная чернота бедняги Аммета рядом с новоприбывшим выглядела довольно-таки серой и прозрачной. Он буквально не знал, куда себя девать, вися на самом виду над водой. Он нервозно метался вправо-влево, съеживался, растягивался, чертил спирали на волнах своими болтающимися конечностями.
Существо, как и тогда, на балконе, сразу взяло быка за рога.
– Чего ты желаешь?
Я не упустил из виду, что, когда Хаба вызвал Духа Кольца, тот был несколько раздражен, не увидев Соломона. Собственно, потому я и принял этот облик. Надо сказать, он был не идеален – мой голос, пожалуй, звучал несколько более пискляво, чем у царя, из-за ужаса и дискомфорта, который я испытывал, – но все же я старался, как мог. Льщу себя мыслью, что даже родная мама старого царя не заметила бы разницы. Я сдержанно произнес:
– Привет тебе, о великий дух.
– Можешь не подражать этому дурацкому выговору, – заметило Существо. – Мне известны твое имя и твоя природа.
– Ой… – Я сглотнул. – Правда? А это важно?
– Мне надлежит повиноваться любому, кто надевает Кольцо. Без исключений… Даже тебе.
– А, это хорошо! Действительно приятное известие. Погоди-ка… Аммет, ну, куда же ты? Побудь с нами!
Тень развернулась и устремилась прочь над волнами. Я проводил его взглядом с легкой, небрежной усмешкой, потом снова обратился к Духу Кольца.
– А как ты догадался?
– Если не считать того, что я способен видеть насквозь любые Иллюзии? Ну, Соломон редко висит в воздухе над волнами открытого моря. К тому же ты забыл про духи.
– Две типичные ошибки начинающего! Ну что ж, великий дух, было очень приятно с тобой поболтать, но…
– Чего ты желаешь?
Коротко и по делу. Это хорошо: я чувствовал, что долго не выдержу. Моя сущность в том месте, где палец был продет в Кольцо, совсем истончилась. И силы мои мало-помалу уходили в него.
Аммет был теперь уже совсем далеко: косое черное пятнышко, оставляющее за собой пенистый след на волнах. Он почти добрался до берега.
Я сказал:
– Вон там стремительно удирает некий марид. Я хочу, чтобы его схватили и задали ему хорошую взбучку.
– Исполнено.
Откуда ни возьмись, из волн прибоя возникло множество серых фигур, поглотивших беглую тень. Увы, подробностей я не разглядел: было слишком далеко и они подняли слишком много пены и брызг; однако вой стоял такой, что чайки сорвались с гнезд и заметались в воздухе на достаточно большом расстоянии.
Наконец суматоха улеглась. От тени остались жалкие серые клочья, плавающие по воде.
Существо по-прежнему ждало рядом со мной.
– Чего ты желаешь?
Моя сущность и прежде была натянута, а от усилия, которое требовалось, чтобы управлять Кольцом, боль сделалась еще хуже. Я медлил, не зная, что делать.
Существо словно поняло мою нерешительность.
– Такова природа Кольца, – объяснило оно. – Оно вытягивает силы из владельца. По правде говоря, просьба твоя была довольно мелкой, а потому твоя сущность вполне способна вынести повторение. Если ты этого хочешь.
– Ну, в таком случае, – весело ответил я, – будь любезен, еще одну хорошую взбучку Аммету!
Пока у берега снова раздавались визг и вой, я сказал:
– Великий дух, мне нужна бутылка или что-нибудь в этом роде, а у меня под рукой ничего такого нету. Ты не мог бы мне помочь?
– Море здесь глубокое, – отвечало Существо, – но на дне покоятся останки египетского корабля, затонувшего в бурю триста лет тому назад. Он вез амфоры, в которых некогда хранилось вино. Большинство из них пусты, но целы и разбросаны по дну. Хочешь такую амфору?
– Только не очень большую, если можно.
Вода у меня под ногами забурлила и вспенилась, и холодный поток зеленой воды из глубин выбросил на поверхность объемистый серый кувшин, покрытый водорослями и ракушками.
– Во, то, что надо! – сказал я. – Дух, это будет моя последняя просьба, потому что, несмотря на твои уверения, я чувствую, что если я сейчас же не сниму Кольцо, моя сущность просто лопнет. Я хочу, чтобы марид Аммет был заточен в этот сосуд, чтобы крышка была запечатана свинцом или любым другим веществом, которое ты сочтешь подходящим, и на пробке были начертаны все подобающие знаки и руны, и чтобы сосуд отправился на дно моря, где бы и пролежал несколько тысяч лет, чтобы Аммет успел как следует обдумать все свои преступления против прочих духов, и в первую очередь против меня.
– Исполнено, – ответило Существо. – Весьма подходящее наказание, я считаю.
На миг вокруг кувшина закружились разноцветные огни, и я ощутил искажение планов. Мне почудилось, что до меня долетел последний вопль тени, но, возможно, это всего лишь чайки кричали над морем. Горлышко кувшина полыхнуло расплавленным свинцом; морская вода вскипела, и над ней поднялся пар. Горлышко быстро остыло, не считая девяти символов Чар и Сковывания, которые по-прежнему ярко светились на свинцовой пробке. Кувшин завертелся, сперва медленно, потом все быстрее и быстрее; и вот наконец море под ним раздалось широкой воронкой, темно-синей трубой, ведущей во тьму. И кувшин устремился по трубе вниз, все глубже и глубже, и море сомкнулось над ним.
Маленькая волна всколыхнулась и лизнула мне ноги. Потом опала. Море улеглось.
– Благодарю тебя, дух, – сказал я. – Это было мое последнее желание. Прежде чем я сниму Кольцо, возможно, ты пожелаешь, чтобы я сломал его пополам и таким образом освободил тебя?
– Мягко говоря, это тебе не по силам, – ответило Существо. – Кольцо пока что не может быть сломано.
– Очень жаль, – сказал я. – Печально слышать.
– Со временем я дождусь освобождения, – сказало Существо. – А что для нас время?
Я отвернулся и посмотрел на солнце.
– Ну, не знаю. Иногда мне кажется, что время все-таки сказывается…
И снял Кольцо. Существо исчезло. Я стоял сам по себе над спокойно колышущимся морем.
37
Бросаясь вперед, Ашмира уже знала, что все бесполезно. Ей не добраться до Хабы прежде тени. Она ничего не могла сделать, чтобы помешать ему получить Кольцо.
Слишком медлительная, слишком слабая, слишком далеко, чтобы что-то сделать, – о как знакомо ей было это чувство! Но она все же бежала. Может, она успеет их как-то отвлечь, даст Соломону шанс воспользоваться оружием, даст ему возможность бежать… Она бежала потому, что так было правильно. И в эти последние мгновения Ашмира. отчетливо видела и ощущала все вокруг: утренний свет, пробивающийся сквозь занавески, четырех демонов-обезьян, сгрудившихся в уголке, волшебника, который устремился вперед, разинув рот, сверкая глазами, алчно вытянув здоровую руку…
Читать бесплатно другие книги:
