Император мира Марков-Бабкин Владимир
© Владимир Марков-Бабкин, 2021
© ООО «Издательство АСТ», 2021
Глава I
Имперский Первомай
МОСКВА. ХОДЫНКА. 1 (14) мая 1917 года
Тысячи красных флагов заполонили площадь аэродрома новой столицы России. На Ходынском поле разворачивалось главное действо празднования Первомая – нового государственного праздника Российской империи.
– Да здравствует Первое мая – День труда и служения обществу! Ура!
В толпе восторженно кричат и машут руками.
– Да здравствует его императорское величество государь император Михаил Александрович! Ура!
Площадь взрывается от здравиц. Приветственно машу своим подданным рукой с трибуны. Знал бы кто из них, как я устал за эти два минувших месяца. За какие грехи я здесь?
Заговоры, убийства, череда покушений и взрывов, мятежи, сотни погибших, десятки казненных – все это слилось в какую-то сплошную кровавую фантасмагорию, переполнявшую каждый мой день. Можно ли тот взрыв на Красной площади считать финальным актом в той драме, которая разыгрывалась на подмостках империи первые полтора месяца моего правления? Очень сомневаюсь. И то, что за прошедшие после Кровавой Пасхи три недели внутри России не произошло ничего чрезвычайного, я бы расценивал лишь как затишье перед новой бурей, слишком уж многие интересы поставлены на карту и слишком многим я встал поперек дороги.
Кто-то в толпе пытается петь «Боже, царя храни!», но как-то патриотический порыв потонул в общих криках «Ура!». Распахиваю руки в жесте объятий. Новый взрыв восторга на площади.
Начинается военный парад. Внизу, на Ходынском поле, генерал Брусилов на вороном коне браво докладывает принимающему парад генералу Гурко. Начинается объезд войск. Звучат рапорты и приветствия, звучит протяжное «ура».
Новые флаги, новые лозунги, новые песни. Новый император. Каждое мое новшество рождает ощущение перемен и отдаляет нас от угрозы революции, но одновременно повышает планку общественных ожиданий, принуждая меня к дальнейшим, еще более радикальным действиям. И кто знает, не усугубляю ли я еще ситуацию, фактически давая революции лишь отсрочку?
Даруя Конституцию и прочее, я резко ускорил изменения в обществе, а меж тем главные противоречия в общественной жизни никуда пока не делись. Запрос на мир, требования земли, ожидание справедливости, надежда на лучшее будущее – все это не только не исчезло, но лишь усиливается с каждым днем и с каждой моей реформой.
Россия все еще на грани гражданской войны. Кровавой междоусобицы, которая не только похоронит многие миллионы людей, но и отбросит страну на десятки лет в прошлое.
Империя все еще на грани военного поражения. Оздоровление армии и восстановление дисциплины все еще далеки от завершения, и дай бог, чтобы русская армия сумела сейчас выстоять хотя бы в обороне. Про наступление пока и говорить нечего. Да и не пойдут солдаты в наступление. Стоит мне сейчас отдать подобный приказ, и я получу революцию.
Вот и остается мне махать рукой и приветствовать войска. Пока лишь в Москве и пока лишь на параде. А меж тем революция во Франции создала реальнейшую перспективу обрушения фронта на Западе, а это значит, что, разобравшись с французами, немцы почти наверняка ударят по нам. И удержит ли русская армия фронт – бог весть. Скорее нет, чем да.
А вот и генерал Гурко на своем белом жеребце подскакал к моей трибуне. Взбегает по ступенькам наверх.
– Ваше императорское величество! Войска лейб-гвардии и части московского гарнизона Русской императорской армии для участия в военном параде в честь Дня труда и служения готовы! Командующий парадом генерал-адъютант Гурко!
Отнимаю ладонь от обреза своей фуражки и пожимаю руку генералу.
– Честь в служении!
– Во имя Отчизны, ваше императорское величество!
Поворачиваюсь к установленному на трибуне большому рупору. Звукоусиливающую аппаратуру в 1917 году еще не изобрели, микрофонов и колонок нет, так что орать приходится от всей души и на всю мощь легких. Понятно, что в таком режиме я ограничиваюсь несколькими общими приветствиями и здравицами доблестному воинству, завершив свою речь уже привычным:
– Честь в служении! Ура!
Троекратное «ура», оркестр играет гимн, площадь поет «Боже, царя храни!».
Открывали парад мальчишки и девчонки из пионеров империи, юношеского подразделения Корпуса служения. Несколько сотен сирот – детей погибших на этой войне солдат. Глядя на более-менее четкие ряды пионеров, одетых в гимнастерки, я мог оценить работу, проделанную полковником Дроздовским. Одно дело сформировать отряды Корпуса служения из взрослых, а совсем другое – из разновозрастных детей, к тому же сирот, которые отнюдь не испытывали восторга от окружающей жизни. Даже такая мелочь, как обмундирование, и та требовала немалых усилий. Если взрослым членам Корпуса просто выдали со складов те самые буденовки, именуемые здесь богатырками, да прочее васнецовского дизайна обмундирование, которое готовилось Николаем для парада в Берлине, то для детей все пришлось шить заново. Ну, и пионерские галстуки, разумеется, куда без них.
– Приветствую пионеров империи – славное будущее нашего Отечества!
Мой крик вызвал новую волну ликования, а сами пионеры буквально сияли от восторга и гордости. Сегодня мне еще предстоит визит к ним «на чай». Все будет как положено, и посиделки у пионерского костра, и песни, и разговоры за жизнь, и все такое прочее. И сына возьму с собой. Пусть ему всего шесть лет, но пора уже формировать свой круг. Да, стать императором графу Брасову не суждено, закон не позволяет, но сын государя есть сын государя. И с этим ему жить. И мне. И всей стране.
Вслед за пионерами империи мимо моей трибуны движутся различные образцы техники и вооружений – прокатывают броневики, едут грузовики, тянут паровые тягачи за собой разнокалиберные орудия. Была у меня мысль показать на параде тачанки, но решил пока данное ноу-хау придержать в секрете. Не всегда русская армия будет сидеть в обороне, когда-нибудь и ей предстоит порезвиться где-нибудь на полях Австро-Венгрии, Румынии, Болгарии или Оттоманской империи. Так что пусть будет маленький туз в рукаве.
Далее маршируют настоящие герои войны – сводный батальон Георгиевского лейб-гвардии полка его императорского величества. Полка, весь личный состав которого сформирован из кавалеров георгиевских наград за храбрость, настоящих зубров войны, каждый из которых имеет большой боевой опыт. Полка, который стоит целой дивизии. Именно Георгиевский, тогда еще батальон, стал той силой, опершись на которую я пришел к власти, захватив Ставку Верховного Главнокомандующего в Могилеве.
– Спасибо георгиевским кавалерам – героям России!
Маршируют войска. Чеканят шаг солдаты. Стучит копытами конница. Первомайский парад. Апофеоз слома истории. Русская императорская армия на параде в честь первомайского праздника. Русский монарх приветствует маёвку. Абсурд или новая веха истории?
Но идут солдаты. Приветствует их честной народ. Выкрикивают здравицы и поют «Боже, царя храни!». Красные флаги реют над толпой. День труда и служения. Первое мая 1917 года.
Ура!
Чеканит шаг женский батальон во главе с Марией Бочкаревой. Летят аэропланы. Оглашает диктор имена пилотов:
– Головной «Илья Муромец» пилотируют штабс-капитан Галанчикова, поручик княгиня Долгорукова, подпоручики Анатра и Самсонова. Женский экипаж, символ нового времени, символ прогресса и новой роли женщин в мире!
Да, Россия и тут впереди планеты всей – женщинам не только даны избирательные права, коих нет здесь пока ни в одной крупной стране мира, но и дозволено служить на государственной службе, в армии и в авиации.
А вот и гвоздь программы – красный дирижабль. Величественно проплывает над Ходынским полем наш «Гигант», несущий на своем борту огромную звезду Богородицы.
– Пожелаем нашим отважным воздухоплавателям успеха в их миссии! Спасем и защитим нашу землю!
Площадь вновь взрывается криками восторга и овациями. «Гигант» летит в Сибирь, искать следы корабля марсиан. Разумеется, никаких марсиан там не было и нет, но кто знает об этом, кроме меня?
МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ.
ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО».
1 (14) мая 1917 года
Пламя пионерского костра под восторженные крики детворы взметнулось высоко в вечернее небо. Ласковая майская ночь не спешила вступить в свои права, даря собравшимся у огня мальчишкам и девчонкам лишние минуты счастья, которого многие из них не испытывали в своей жизни очень давно.
Да, сегодня был их день. День, когда сбываются самые невероятные и сокровенные мечты и в который загадывают новые желания, счастливо сжимая в перепачканных золой ладошках только что вынутую из костра картошечку. Загадывают, веря, что все загаданное сегодня обязательно, ну просто непременно сбудется.
Ещё бы, в такой-то день! Не каждый ведь день тебе доводится открывать военный парад, маршируя мимо императора во главе длинной колонны героев, не каждый день и далеко не каждого пускают на экскурсию в Кремль, в его сокровенные сокровищницы и, главное, в тот самый Дом империи, откуда правит Россией сам государь!
А вечером, сначала на поезде, а затем грузовых автомобилях (!) их привезли в саму императорскую резиденцию «Марфино», где на поляне у пруда их уже ждали накрытые столы и установленные многочисленные палатки, в которых им предстояло жить в ближайшие три месяца. Такое случается не каждый день, особенно если ты сирота и часто кусок черного хлеба был для тебя праздником.
Да, я постарался устроить этим сиротам праздник. Живописная поляна у водной глади пруда, легкая музыка военного оркестра, горячий ужин и возможность вдоволь полазить по образцам различной военной техники, которую выставили им на растерзание на краю поляны. Аэроплан, броневик, трехдюймовое орудие, пулеметы, винтовки и карабины различных моделей, легковой автомобиль, грузовик, пара мотоциклов, велосипеды и прочее, что без толку стояло во всяких гаражах на всяких складах военного ведомства, будучи вышедшим из строя и не подлежащим ремонту. Пусть все это послужит обществу, пусть мои пионеры привыкают к технике с самого начала их служения. Впрочем, во время занятий им предстоит не только осваивать экземпляры неработающей техники и оружия, но и учиться управляться и с исправными образцами.
Я сидел вместе с ними у большого костра, слушал их разговоры, пел с ними песни, много шутил и всячески старался преодолеть ту робость, которая царила на этой поляне в самом начале нашего невероятного вечера. Никакого пафоса и прочего официоза, все это не нужно и вредно. Я помнил свое собственное детство, и тот восторг, который испытывал, когда меня принимали в пионеры, и то отвращение, которое прививали нам, проводя бессмысленные и чисто формальные мероприятия, не нужные никому, включая самих организаторов. Все эти возвышенные, но абсолютно фальшивые слова, всю эту тягомотину, которая царила на всяких линейках и прочих сборах. Нет, в моей пионерии ничего этого быть не должно. К тому же сейчас рядом со мной сидели не просто первые пионеры моей империи, но и первые учащиеся Звездного лицея, первое поколение, которое будет взращено лично мной.
– Пионер – значит первый, – говорил я им, глядя на их возбужденные лица, в их глаза, в которых плясали сполохи огня. – Первый во всем, в учебе, в навыках, в стремлении к новым знаниям и открытиям. Пионеры первыми осваивают новые земли и науки, делают открытия, совершают подвиги и куют славу нашей империи. В нашей Конституции Россия объявлена народной империей, и это так. Среди вас есть выходцы из самых разных слоев нашего общества. Есть дети дворян и дети рабочих, дети крестьян и дети мещан, дети военных и дети священников. Среди вас есть мальчишки и девчонки. Вы все видели полет «Ильи Муромца» сегодня на параде. Еще совсем недавно невозможно было предположить, что тяжелый бомбардировщик будет вести в бой женский экипаж. Прямо на ваших глазах начинается новая жизнь. Ныне в России открыты дороги всем, счастья и успеха может добиться каждый.
Они завороженно слушали меня, глядя с тем наивным восторгом, от которого у взрослых так часто щемит сердце. Как часто мы обманываем их ожидания, как часто восторг оборачивается, нет, даже не ненавистью, а яростным агрессивным неприятием, отрицанием всего, что связано с тем, кто предал их мечты. Сумею ли я пройти этот путь и не оступиться? Ведь эти мальчишки и девчонки могут стать как самыми верными моими последователями, так и теми, кто будет яростно разрушать все, что хоть как-то связано со мной.
Я рассказывал им веселые истории, которые случались на войне. Рассказывал о временах, когда лично я (в смысле – прадед) водил в атаки знаменитую Дикую дивизию, говорил о героизме русских солдат и офицеров. Описывал применение новых образцов техники, объяснял и то, сколько гибнет наших солдат от того, что русская армия очень сильно отстает от противника по количеству орудий, пулеметов, автомобилей, броневиков и прочего. Что нет в нашей армии танков, очень мало аэропланов. И это я говорил тем, чьи отцы погибли на этой войне.
– Мы мирный народ, – говорил я, – не мы начали эту войну, именно Германия объявила России войну, а не наоборот. Но отчего германцы были тогда такими смелыми? Оттого, что считали нашу армию слабой, а Отечество наше неспособным сильную армию создать и обеспечить. Немец посчитал, что сумеет разгромить нашу державу за пару месяцев. Но выстоял русский солдат, хотя и понесли мы большие потери. Вы это знаете лучше, чем кто бы то ни было.
Гнетущая тишина на поляне. Каждый вспоминает своих погибших. Хотя не все тут помнят своих отцов, но жизнь после их гибели они помнят очень хорошо.
– Наша армия держится, наша империя крепнет, и мы обязательно победим, как побеждали всегда. Мы вернем потерянные земли, мы отстроим нашу страну заново, мы сделаем нашу жизнь значительно лучше. Но мы должны всегда помнить о том, что это не последняя война. И если мы не будем к войне готовы, если наши враги будут считать нашу страну слабой, а армию устаревшей, то горе нам всем. Я не знаю, когда будет следующая большая война. Возможно, через пятнадцать лет, а возможно, и через двадцать пять. И за это время мы должны создать новую Россию. Сытую, богатую, счастливую и технически развитую. Нам нужны многие тысячи заводов и фабрик, нам нужны сотни тысяч или даже миллионы тракторов в деревни, для того чтобы каждый крестьянин мог вырастить достаточное количество урожая. Нам нужны миллионы автомобилей, миллионы грузовиков, десятки тысяч орудий, аэропланов, броневиков и танков. Самые современные в мире образцы. Мы не будем нападать, но мы не позволим никому безнаказанно напасть на нас, правда, ребята?
Все оживленно загалдели, соглашаясь. Так легко детей вдохновлять будущим, но еще легче их разочаровать.
– Что вам понравилось больше всего сегодня на параде?
Наперебой зазвучали ответы, но, как и ожидалось, больше всего понравились аэропланы и дирижабль. Немудрено, в общем-то.
– Сейчас батальоны Инженерно-строительного корпуса строят Звездный городок, где вы будете жить и учиться. Там будут не только учебные классы, но и мастерские, и ангары, и даже летное поле. Вам всем представится возможность учиться в аэроклубе и самим со временем подняться в воздух.
Что тут началось! Присутствующие просто задохнулись от восторга! А я добавляю:
– А когда из экспедиции в Сибирь вернется наш дирижабль «Гигант», вы все сможете на нем полететь по небу. И это все случится, как я надеюсь, уже этим летом, до начала ваших занятий.
Ну все, восторг достиг апогея.
– А правда, что на Марсе есть люди?
Вопрос был задан неожиданно, хотя и был ожидаемым. Пожимаю плечами.
– Этого, увы, мы не знаем пока. Есть признаки, что Марс обитаем. Во всяком случае, так утверждают многие ученые. Астрономы видят в свои телескопы, как на Марсе меняются времена года, как меняется цвет его поверхности в зависимости от сезона. Что может указывать на местную растительность. Опять же, вопрос с марсианскими каналами пока неясен, но если они действительно есть и если их построили обитатели Марса, то это значит, что их уровень развития превосходит наш, поскольку создать такого масштаба сооружения нам пока не по силам.
– А они могут на нас напасть?
Вздыхаю.
– Кто знает? Если Марс обитаем, то все может быть. Их планета дальше от Солнца, там значительно холоднее, чем у нас. Люди воюют между собой и по куда меньшим причинам, чем выживание всего человечества. А на Марсе вопрос может стоять именно так. Во всяком случае, я бы этого не исключал и к этому готовился. Кое-что мы можем сделать уже сейчас. Как вы знаете, сегодня наш дирижабль отправился в Сибирь искать следы взрыва космического корабля над тайгой. Прошло всего восемь лет с момента катастрофы над Подкаменной Тунгуской, и следы, а может, и обломки аппарата должны были хорошо сохраниться.
– Аппарата с Марса?
– Как вариант. Или с Венеры. Или еще откуда. Планет много, Вселенная большая. И пока мы на Земле воюем между собой, кто-то, может быть, готовит к нам вторжение. Это может произойти через сто лет, а может и сегодня. И я бы на их месте не стал ждать, ведь люди с каждым годом становятся все сильнее, развивается наука, идет создание новой техники, и в том числе новых видов оружия. Зачем им ждать нашего усиления? Потому мы и предлагаем всему миру, всему человечеству, задуматься над этим. Прекратить все войны, направить средства и силы на науку, на развитие техники, на улучшение образования и уровня жизни людей. Мы должны готовиться к реальным опасностям из космоса, а не придумывать себе проблемы на Земле.
Хорошо ведь сказал, а?
На поляне воцарилась тишина. Что ж, пора возвращать их в прозу бытия.
– Кто мне скажет – почему вы здесь оказались?
Детвора встрепенулась и запереглядывалась. Наконец самый смелый подал голос:
– Потому что вы так захотели, государь.
Я усмехнулся. Малый не промах, нужно будет приметить.
– Верно. А еще почему?
Хмурая девочка бросила с неким вызовом:
– Потому что мы сироты!
Согласно киваю.
– И это тоже верно. Но в России миллионы сирот. Почему именно вы?
– У всех нас отцы погибли на войне.
Всегда ненавидел казенные фразы, но пускаться в рассуждения на эту тему мне было сейчас не с руки.
– Да, ваши отцы отдали свою жизнь за Отечество и за ваше будущее. Россия не забудет их подвиг и поддержит осиротевших детей героев. Но таких детей тоже миллионы. Как так случилось, что здесь оказались сегодня именно вы?
Детвора запереглядывалась. Та же хмурая девочка предположила:
– Нас отобрали дяди-инспектора Корпуса служения, которые приезжали к нам в приют?
Киваю утвердительно.
– Конечно. Вас отбирали они. Но почему именно вас? Из миллионов. Как так случилось, кто мне скажет? Почему вы?
Возникла пауза. Версий не было. В конце концов самый первый мальчик вновь подал голос и буркнул:
– Повезло.
– Именно!
Я показал мальчишке большой палец в знак одобрения.
– Именно повезло! В том, что именно вы сейчас здесь, нет никаких ваших личных заслуг. Так случилось, что дяденьки-инспектора поехали именно в вашу губернию, приехали именно в ваш приют, решили взять именно вас, но на вашем месте мог быть любой сирота, потерявший на войне отца. Что ж, возможно, первый раз в жизни удача улыбнулась вам. Вы оказались здесь и получили самый большой шанс в вашей жизни. Вы оказались здесь во многом случайно, но дальнейшее будет зависеть только от каждого из вас. Вас, первых учащихся Звездного лицея, ждет трудная, но интересная жизнь. Никто в лицее вас насильно держать не собирается. Не хотите учиться – можете подойти к своему куратору и сообщить ему об этом. И вас определят согласно вашим желаниям и способностям в другие учебные заведения. Кто хочет вольницы и ударится в бега, того ловить никто не будет. Это ваша жизнь, ваша судьба и вам самим ее ломать. Или добиваться в жизни всего. Говорю сразу, чтобы учиться в лицее и закончить его, вам придется хорошо учиться не только наукам, но и разбираться с техникой, оружием, машинами, аэропланами и всем прочим. По каждому курсу и каждому предмету вы регулярно будете проходить испытания. Кто дважды подряд не пройдет испытание по одному и тому же предмету, будет отчислен. Вас не бросят на произвол судьбы, но команду учеников Звездного лицея вы покинете навсегда.
Дерево трещало в костре, и ничто больше не нарушало вечернюю тишину. Все смотрели на меня. Смотрели с разным выражением, но смотрели. Сейчас я тут был в центре их вселенных. И я продолжал.
– Никто не будет вас уговаривать. В Звездном городке запрещены любые телесные наказания. Ваша плохая учеба или ваша леность – это только ваши проблемы. В Звездном лицее лишь один способ порицания – отчисление. Не хотите быть в первых рядах нового дворянства империи – ваше право. Хотите? Вперед! Каждый из вас сейчас поймал удачу за хвост. И лишь от вас зависит, удержите ли вы свою удачу в руках. Путь в новую жизнь лежит сегодня прямо перед вами. В середине августа вы уже въедете в новые корпуса, а с первого сентября начнется ваша учеба. Корпуса Звездного лицея будут соседствовать с корпусами Звездного университета. Звездный городок станет тем местом, где рождается новая Россия и новая империя. Рождается та жизнь, о которой можно было только мечтать. Найдите себя и свое место в новой жизни. Творите, стройте, создавайте мир вашей мечты. Жизнь дала шанс вам. Шанс создать свою жизнь самим.
Я поднял с земли прутик и сломал его.
– Все вы наверняка знаете эту притчу об отце, который учил своих сыновей, говоря о том, что прутик сломать легко, а связку прутьев сломать очень непросто. Говорил он это своим сыновьям, чтобы они держались друг друга в своей жизни. Звездный лицей теперь это ваша семья. Держитесь друг друга. И чтобы вы чувствовали локоть товарища, чтобы вы научились взаимопомощи, все обучение в лицее будет построено на учете личных оценок, общих успехов вашей группы и общих успехов всего вашего факультета. Вы отвечаете друг за друга, старшие отвечают за младших, а младшие за старших. Отныне вы одна семья, одна команда. Отныне и до конца вашей жизни. Запомните это.
Глава II
Царь удит большую рыбу
МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ.
ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО».
2 (15) мая 1917 года
Сегодня у меня практически выходной. Сегодня я лишь работал с документами. Ну, и несколько высочайших аудиенций дал. Пригласил к обеду генерала Гурко, после чего мы с ним разбирались с ходом восстановления боеспособности в армии, вопросами подготовки к летнему наступлению и имеющимися проблемами с перевозками и снабжением.
После Гурко у меня был министр иностранных дел Свербеев, а ближе к вечеру – главноуправляющий Министерством информации Суворин. Вот, собственно, и все. По сравнению с моим обычным графиком, это сущее безделье.
Так что сидел я теперь в плетеном кресле на берегу пруда и расслабленно удил рыбу. Имею право. И мне ничуть не мешал отдаленный шум, слышимый в вечерней тишине на очень большом расстоянии. Где-то там, за моей спиной, за домом, стучали топоры. Там силами Инженерно-строительного корпуса РИА возводились корпуса для Ситуационного центра и прочих служб, поскольку места для всего мне необходимого здесь явно недоставало.
А вот пионерлагерь притих. Детвора видела меня, сидящего на берегу с удочкой, и старалась сильно не шуметь.
– Как день прошел, сынок?
Шестилетний мальчишка явно томился необходимостью сидеть на месте, и удочка в его руках постоянно плясала из стороны в сторону. И не устает же целый день носиться в лагере! Впрочем, ответ был очевиден, Георгий так соскучился по обществу своих сверстников и так устал от всего этого дворцового этикета и требований безопасности, что был готов сбежать к детям при первой же возможности. В Гатчине у него хотя бы были какие-то друзья-сверстники, а в Москве он практически безвылазно просидел все это время за высокими стенами Кремля. А там как-то детей не водилось. Сановники, прислуга, солдаты да монахи – вот и все «друзья». Впрочем, в Гатчине он был лишь графом и всего лишь (сомнительной законности) сыном великого князя, а теперь…
– Все здорово, папа! Мне очень-очень нравится! Правда!
Я нахмурился и сказал строго:
– Георгий Михайлович, соблагволите повторить то, о чем мы с вами сегодня условились.
Мальчик виновато вздохнул, но четко повторил:
– Правильно говорить папа, а не папа. Я больше не буду, честное-пречестное слово!
– А почему так правильно говорить?
– Потому что мы русские и говорить должны как русские люди, а не как французы.
– Верно, сынок.
Я кивнул, смягчаясь, а затем продолжил:
– Георгий, ты вот уже два дня среди детей. В основном это твои будущие одноклассники и ученики Звездного лицея. Они из разных сословий. Дворян среди них не так уж и много. Если ты хочешь, чтобы с тобой дружили по-настоящему, а не просто искали выгоды от дружбы с тобой, постарайся помнить, что в лицее все равны. Не стоит там кичиться своим графским титулом. Ты помнишь, как звучит приветствие?
– Помню. Честь в служении.
– Именно. И у дворянства служение императору и народу является пожизненным долгом.
Мальчик усиленно закивал.
– Без служения нет дворянства, я помню, папа.
– Ты прав, сынок. И никогда не забывай об этом. Как и о том, что ты сын императора, и все будут смотреть на тебя и оценивать тебя. А через тебя будут оценивать и меня, и всю династию. Кичиться этим ненужно, а вот честь блюсти ты обязан. Честь в служении, мой мальчик, запомни это. В служении империи…
Тут поплавок на его удилище задергался, и следующие минуты мы оба увлеченно тащили рыбу из пруда. Даже я с интересом смотрел на нее, ведь это не только первая рыба, которая была поймана при мне в этом пруду, но и вообще первая, которую я видел пойманной в этой эпохе. Что уж говорить про восторг мальчишки!
– Папа, можно я мальчикам покажу?
Я рассмеялся и отпустил его. Провожая взглядом бегущего вокруг пруда мальчишку с ведерком и спешащего за ним казака-телохранителя, я поймал себя на мысли, что уже и думать забыл о графине Брасовой. Словно и не было ее никогда. Да, Георгию она была матерью, а моему прадеду женой, но мне она была ровно никем. Лишь горечь от понимания того, что я не смог ее спасти от выстрела того безумного унтера Кирпичникова. Там, в Гатчинском дворце. У подножья трона Павла Первого. У подножья императорского трона.
Была ли в этом гримаса истории? Или некая искупительная жертва? Наверняка, будь происходящее со мной доступным всякого рода блогерам и прочим почитателям дзена, миру были бы явлены сотни заумных теорий с претензией на истину. Но нет и не может быть тут никаких рассуждений, ибо случилось все так, как случилось – я не смог спасти графиню Брасову, мальчик Георгий лишился мамы, а если к этому добавить такой нюанс, что за сутки до того этот самый мальчик фактически лишился и папы, и все по моей вине, то…
МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ.
ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО».
3 (16) мая 1917 года
Неровный шум лагеря был различимо слышен в моем кабинете через распахнутое окно. Разновозрастная детвора, разбитая на группы, проходила различные курсы и практические занятия. Причем если в виду резиденции и рядом с прудом было относительно тихо, то вот из-за дальнего парка долетали куда более громкие звуки, хотя полтора километра дистанции и стена деревьев между нами сильно глушили гул моторов и хлопки выстрелов.
– Граф Игнатьев сообщил о вашем желании посетить Россию, генерал.
– Благодарю вас, ваше императорское величество, за эту возможность и эту аудиенцию!
– Тайную аудиенцию, генерал. Тайную! Как и весь ваш визит в Россию, носящий сугубо частный, не афишируемый характер.
Путь в Марфино для генерала Жоффра был непростым. Сначала были осторожные контакты с моим военным атташе во Франции полковником графом Игнатьевым. Затем были задействованы каналы российского посольства в Лондоне, затем мсье Жоффр на нейтральном судне достиг Стокгольма, где его взяли в оборот сотрудники российского посольства в Швеции, обеспечившие его неофициальное и строго не афишируемое прибытие в Петроград по железной дороге через Финляндию. После чего генерал был инкогнито сопровожден в Москву.
Французского генерала в новой столице России приняли вежливо, но не слишком радушно. Торжественных банкетов и прочих всяких приемов не было. Позавчера ему отвели неофициальное и не бросающееся в глаза место на Ходынском поле, где он мог лично лицезреть восторги моих подданных и парад войск. Также генералу устроили экскурсию по Москве, после чего он был на долгой, но сугубо частной встрече с моим новым военным министром генералом Палицыным, во время которой Федор Федорович всласть попил у Жоффра кровушки. Благо генерал Палицын только совсем недавно вернулся из Франции, где в Версале представлял русскую армию при Военном совете Антанты, и оттого был в курсе всех наших с лягушатниками непростых дел и еще более сложных отношений.
Еще какое-то время занял вопрос согласования возможности абсолютно тайной аудиенции у русского монарха, а это, должен вам заметить, было весьма и весьма непросто. Для этого генералу пришлось предварительно встречаться с нашим министром иностранных дел господином Свербеевым, с которым он должен был обсуждать французские предложения и отвечать на российские вопросы. Затем Свербеев был у меня, согласовывая наши позиции. В общем, только сегодня у меня «нашлось время» принять означенного военачальника в своей загородной императорской резиденции.
Восторги и атмосфера новой имперской столицы, деловая обстановка в русском военном командовании и МИДе, а на закуску идиллия в конфискованном у заговорщиков Марфино, где теперь спокойно работает сам император, уверенный в своем положении настолько, что может позволить себе выкроить время на игры с подрастающим поколением, и спокойно терпящий суетливый скаутский лагерь прямо у себя под окнами – все это должно было продемонстрировать французскому генералитету, что Россия практически восстановилась после недавних потрясений и вновь становится сильным игроком на мировой арене.
– Должен отметить, что после цепи трагических и, называя вещи своими именами, откровенно враждебных действий официального Парижа дипломатические отношения между нашими странами разорваны, а наши державы практически оказались в состоянии войны. И хотя больших столкновений пока удалось избежать, имеются убитые и раненые с обеих сторон, что ставит под серьезную угрозу дальнейшее сохранение наших союзнических взаимоотношений в этой войне. Скажу откровенно, общественное мнение в моей империи сейчас настроено крайне антифранцузски. Подстрекательство и фактическая организация нескольких попыток государственного переворота в нашей империи, позорный ультиматум, предъявленный союзнику, вооруженное нападение на Русский экспедиционный корпус, конфискация русских активов во Франции, арест и выдворение из вашей страны всех моих верных подданных – все это не могло и, подчеркиваю, не может пройти бесследно.
Генерал Жоффр сделал предельно протокольное лицо.
– Ваше императорское величество! Я уполномочен временным главой Французского государства генералом Петеном принести вам и вашей империи официальные извинения за безрассудные действия ныне низложенного правительства Александра Рибо и выразить надежду на то, что отношения между нашими державами вновь вернутся к добрым временам «Сердечного согласия».
Не думаю, что Жоффру было приятно так унижаться. Наверняка ему хочется бросить мне в лицо, что именно мои «Сто дней для мира» стали причиной той катастрофы, которая постигла Францию. Уверен, что после войны, если жив останется, он будет писать мемуары, виня проклятых русских в ударе в спину доблестным франко-британским войскам. Но не до обвинений сейчас Жоффру и стоящему за ним Петену. Военная катастрофа привела к полному внутреннему расстройству французского государства и фактическому самообрушению его основных структур. Франция сейчас расколота и близка к гражданской войне, самый близкий союзник Британия, увязнув в своем ирландском мятеже и английских всеобщих забастовках, мало чем может им помочь, зато Германия всей своей мощью нависает над стремительно разлагающимся Западным фронтом. Добавим к этому, что из-за всеобщего пацифизма США пока воздерживаются от официального вступления в войну, и на фоне этого сразу тановится понятно, почему генерал Жоффр вынужден сегодня извиняться, а не швырять мне в лицо гневные претензии.
Откуда ему знать, что генералу Нивелю в любом случае не удалось бы прорвать немецкие позиции?! Хотя, разумеется, в чем-то он прав – именно раздутый «Ста днями» парад показного миролюбия воюющих держав скопил тот самый заряд всеобщего пацифизма, который в итоге и воспламенила «мясорубка Нивеля». Слишком завышенными оказались общественные ожидания скорого мира, слишком ужасающе на фоне этого выглядели новые сотни тысяч бессмысленных жертв на Западном фронте.
Что ж, роли в Большой игре поменялись. И теперь их позиция в переговорах куда слабее нашей. Они нуждаются в нас больше, чем мы в них. Вот и вся причина этих вот поисков дружбы и желания возобновить «Сердечное согласие». Хотя уверен, что как только все устаканится, нам вспомнят все. Значит, нужно выжать из ситуации максимум.
– Думаю, что одними извинениями тут не обойдется. Но об этом после. Вы прибыли в Россию по поручению генерала Петена. Мой министр иностранных дел сообщил мне некоторые аспекты вашей миссии. В частности, предложение восстановить дипломатические отношения между нашими странами. Тем самым нашему правительству поступило предложение признать Верховный Военный Комитет законным правительством Франции. А насколько генерал Петен и ваш Комитет могут реально говорить от имени Франции в настоящий момент? В Париже обосновалась Вторая коммуна, чьи вожди заявили о том, что теперь вся полнота власти переходит к ним. Ваше старое Национальное собрание, бежав из Парижа в Руан, обвинило вашего генерала Петена в узурпации власти, государственной измене и попытке государственного переворота. Кстати, как вы знаете, депутаты французского парламента заявляют о том, что именно их Временное правительство представляет Третью республику. И, наконец, сам генерал Петен, от имени которого вы сейчас говорите, находится в Орлеане, во главе Верховного Военного Комитета, объявившего об отстранении всех предателей от власти и провозгласившего Французское государство, что бы это все ни значило в данной ситуации. И это все не считая волнений по всей Франции и разложения французской армии. Скажу прямо – нам в Москве очень трудно понять истинный расклад сил и кто сейчас представляет законную власть во Франции. Возможно вам, генерал, удастся внести ясность в этот вопрос?
Разумеется, это была изысканная, хотя и совсем не завуалированная издевка с моей стороны. Я был достаточно неплохо информирован о происходящем во Франции и прекрасно знал не только то, кто там, где и за кого, но и вполне себе представлял, на какие воинские силы опирается этот самый Комитет. А опирался он в основном на отдельные части в основном батальонного уровня, более-менее сохранившие прежний кадровый состав из довоенной армии – саперов, артиллеристов, кавалеристов да некоторые части береговых батарей. Впрочем, общая численность войск Комитета хоть и была небольшой, но на фоне общей дезорганизации и развала представляла собой весьма ощутимую силу. Правда, все равно недостаточную для восстановления порядка в провинции, не говоря уж о таких серьезных войсковых операциях, как штурм Парижа. Генералы пытались даже привлечь к этому делу войска, прибывшие из колоний и состоящие из всякого рода чернокожих аборигенов, но пока там не сильно все ладилось. Суданские и прочие алжирские негры не сильно рвались в бой и требовали всего сразу – денег, гражданства, статуса на родине и прочее. А этот самопровозглашенный Комитет реально мог мало что дать. Разумеется, кроме обещаний. Уж этого-то добра от них было в избытке. А так ситуация была как во времена Петлюры в моей истории: «В вагоне Директория, под вагоном территория».
Генерал держал удар весьма достойно. Ни один мускул не дрогнул на его лице, а седые усы все так же топорщились, придавая ему бравый и воинственный вид.
– Ваше императорское величество! Мое Отечество переживает сейчас непростые времена. Лукавые политиканы привели страну на грань катастрофы. Измена проникла на самые высшие государственные уровни, в правительство и парламент. Вражеские шпионы, агенты германской разведки, смутьяны и подстрекатели ударили в спину доблестной французской армии. Наш славный Париж охвачен беспорядками, волнениями охвачены провинции, беспокойство во всех слоях нашего общества. На карту поставлено будущее Франции, и мы уверены, что только армия может взять на себя ответственность за судьбы государства. Именно поэтому генерал Петен, выполняя свой долг патриота, дал согласие возглавить Верховный Военный Комитет, созданный патриотически настроенными генералами и офицерами для спасения нашего Отечества. За нами вся мощь французской армии, и пусть очаги смуты еще не полностью подавлены, но наше воинство восстановит законность и порядок, приведя Францию к победе в этой войне!
– Вы, генерал, упомянули о всей мощи французской армии. Но мы с вами люди военные, а отнюдь не политики, коим простительны преувеличения. Насколько мне известно, у вас имеются определенные сложности с количеством боеспособных частей, которые готовы выступить на вашей стороне. Большая часть французской армии стремительно разлагается, фронтовые части большей частью объявили о своем нейтралитете, часть поддерживает парламент и правительство в Руане, а местные коммуны в Париже и провинции полным ходом формируют так называемые революционные отряды. Стрелять серьезно еще не начали, но Франция находится буквально на грани гражданской войны. А меж тем угроза германского наступления сильна в этом году как никогда. Что вы намереваетесь делать в данной ситуации? И что на тему того, что французский парламент поддерживают американцы?
– Ваше императорское величество. Я только вернулся из поездки в Соединенные Штаты. В Вашингтоне меня заверили, что администрация президента на нашей стороне и всячески стремится поддержать победу Антанты в этой войне. А без Франции победа немыслима. Равно как без французского генералитета. Поэтому, невзирая на политические предпочтения, администрация президента Вильсона готова оказать нам всемерную поддержку.
– Нам – это Высшему Военному Комитету или Франции вообще?
– Наш Комитет не отделяет себя от судеб нашего Отечества, ваше императорское величество. Эта четкая наша позиция встретила понимание в Вашингтоне. Скажу больше – в ближайшие дни мы ожидаем официального заявления президента Вильсона о том, что в случае наступления Германии на Западном фронте Соединенные Штаты вступят в войну на стороне Антанты.
Вот так вот? В случае наступления и именно на Западном фронте? А если на Восточном, то пусть русские сами разбираются? Очень похоже. К сожалению, мне было довольно трудно проверять сообщения из Америки. Да, мой МИД работал, но опытных дипломатов в США у нас катастрофически не хватало, не говоря уж о разведывательной агентуре. И тут нет ничего удивительного, поскольку «братец Коля» больше уделял внимание европейским делам и относился к США большей частью как к месту, где можно разместить всяческие заказы или взять кредит. Впрочем, на рубеже XIX и XX веков Североамериканские Штаты всеми воспринимались лишь как наглые задворки европейской цивилизации. А уж про Китай в эти времена и говорить было неприлично.
Усмехнувшись, замечаю:
– Насколько я понимаю, ваш Комитет ни одна держава мира пока не признала законной властью Франции. Даже англичане, на которых вы так рассчитываете, официально признают сидящий под охраной британских войск в Руане парламент и сформированное им Временное правительство Бриана. Это же касается остальных членов Антанты и американцев.
Жоффр склонил голову.
– Это временное явление, ваше императорское величество, смею вас заверить. Да, пока мировые столицы осторожничают. Но неофициально мы поддерживаем контакты и пользуемся поддержкой.
– На словах в основном?
– Не только. Мы получаем военную и финансовую помощь. Неофициально, тут вы совершенно правы, ваше императорское величество, но я уверен, что это лишь пока. Время и сила на нашей стороне. Однако признание Россией Высшего Военного Комитета законным правительством Франции и подтверждение вашей страной своих союзнических обязательств значительно бы помогло моему израненному Отечеству восстановить порядок. Тем более что, насколько мне известно, у правительства вашего величества нет намерений восстановить дипломатические отношения с Временным правительством Бриана.
Киваю.
– Мы считаем Пуанкаре, Рибо, Бриана и Нивеля главными виновниками атаки на части нашего Экспедиционного корпуса во Франции и гибели русских солдат. А также во враждебных действиях против России. Пока во главе вашего Временного правительства мсье Бриан, речь о восстановлении отношений между нашими странами идти не может. Это наша принципиальная позиция. Но это не отменяет возможности того, что нынешний французский парламент сменит главу Временного правительства на более нейтральную фигуру. Возможно, с другим лицом мы сможем выстроить взвешенные и прагматичные отношения. В этом контексте поспешность может повредить делу, а отношения между нашими странами и так испорчены.
– Ваше величество, я уполномочен сообщить вам от имени генерала Петена следующее: виновник военной катастрофы и человек, отдавший приказ об атаке на части Русского экспедиционного корпуса генерал Нивель арестован Верховным Военным Комитетом и предстанет перед военным трибуналом. Взятые под арест мятежниками в Париже бывшие президент и премьер-министр Франции пока вне нашей досягаемости, но я уполномочен заверить ваше императорское величество, что мы приложим все силы для поимки указанных лиц и передачи их справедливому суду. Более того, мы готовы предложить создание совместного союзного трибунала для суда над всеми лицами, виновными в Реймсском инциденте. И, разумеется, установления компенсации всем пострадавшим в результате тех трагических событий, включая ущерб, нанесенный интересам и имуществу Российской империи.
– Отрадно слышать, генерал, что вы помните об этом моменте. Но следует заметить, что ущерб России не ограничивается людскими и материальными потерями только лишь в Реймсском инциденте. Колоссальные потери в результате подрывной деятельности французских дипломатов и представителей в России, организации заговоров и нескольких попыток государственного переворота. Потери от ультиматума, предъявленного нашей стране французским правительством также не могут быть сброшены со счетов. Я уж не говорю об отмене всех положений, вытекающих из этого ультиматума.
– Безусловно, ваше императорское величество, правительство генерала Петена решительно осуждает преступные действия бывшего правительства Рибо и бывшего президента Пуанкаре. Все положения этого позорного ультиматума будут незамедлительно отменены, а ущерб будет в полной мере возмещен России и всем подданным вашего величества, которые пострадали в результате этих действий.
– Всех действий.
– Разумеется. Всех действий, ваше величество!
– Что ж. Я думаю, что конкретное наполнение французских извинений вы сможете обсудить с главой русского правительства. Итак, резюмируя сказанное, генерал Петен просит нас признать Верховный Военный Комитет в качестве единственного законного правительства Франции и официального подтверждения Россией своих союзнических обязательств?
– Точно так, ваше императорское величество!
– Такая просьба, генерал, дорогого стоит. Но этот вопрос вы обсудите с господином Маниковским. Дело в другом – в чем конкретно вы видите исполнение союзнических обязательств России и Франции? Чем наши державы могут помочь друг другу в этой войне? Генерал Палицын докладывал мне о просьбе генерала Петена об участии русских войск в марше союзников на Париж. Но, во-первых, после того, что случилось под Реймсом, трудно представить русские войска в одном строю с французскими, во-вторых, марш на Париж вряд ли будет прогулкой, а участие наших полков в штурме французской столицы не лучшим образом отразится на восприятии России среди французов, да и в самой Российской империи будет принято неоднозначно. Ну, а в-третьих, две русские бригады сейчас далеко от Парижа и Орлеана и пешим маршем приближаются к итальянской границе. Как вы себе это все представляете?
Жоффр, как мне показалось, обреченно вздохнул. Явно он ожидал подобного вопроса с моей стороны.
– Мы полагаем, ваше императорское величество, что совместный марш на Париж объединенных войск союзников произведет должное впечатление на умы и настроения парижан и в целом французов. Франко-русско-британский корпус, выступивший из Орлеана на Париж, станет самым реальным доказательством возобновления союза.
– И признания правительства генерала Петена со стороны союзников, не так ли?
– Да, ваше императорское величество. Вы тонко подметили суть, благодарю вас.
Генерал склонил голову. Хе-хе, мой дорогой, от меня поклонами не отделаешься!
– А что касается русских полков?
– Полки вашего императорского величества, движущиеся сейчас пешим маршем к итальянской границе, растянуты на довольно большое расстояние. И если передовые батальоны уже миновали Шамбери, то арьергард русских частей все еще в районе Дижона. Представляется целесообразным организовать перевозку железнодорожным транспортом этого арьергарда к Орлеану, где и будет формироваться союзный корпус. Туда же прибудут и британские войска, соглашение об участии британцев уже негласно достигнуто.
Ага, знаем мы это кино. Нам сказали, что уже договорились с британцами и дело только за нами, а англичанам – что уже обо всем договорились с русскими и теперь дело за Лондоном. Ну, мы тоже умеем в эти игры играть.
– Позвольте, генерал, а как же проблема с вагонами и паровозами? Помнится, мои войска маршируют в Италию вовсе не из-за любви к пешим прогулкам и красивым видам, а ввиду якобы отсутствия подвижного состава, не так ли?
Жоффр слегка поморщился.
– Действительно, ваше императорское величество верно указало на имевшую место проблему с подвижным составом. Но в настоящее время, благодаря усилиям правительства генерала Петена в вопросах восстановления порядка, нам удалось частично решить эту проблему и смею вас заверить, что достаточное количество вагонов и паровозов будет изыскано в оговоренные сроки. К тому же для участия в марше союзников на Париж достаточно всего одного 1-го Особого пехотного полка, который как раз замыкает маршевую колонну и ближе всего к Орлеану.
– Смею заметить, что если правительство генерала Петена столь преуспело в деле восстановления порядка, то вашему правительству, безусловно, удастся изыскать подвижной состав и на остальные три полка Русского экспедиционного корпуса. Впрочем, 5-й Особый пехотный полк уже практически добрался до границы с Италией, где его ждут. Остальным же транспорт просто необходим. Так что, если мы все же договоримся на каких-то условиях, условие подачи подвижного состава для 2-го и 6-го Особых пехотных полков будет обязательным, причем ранее, чем начнется погрузка 1-го Особого пехотного полка для участия в параде союзных войск в Париже. И, разумеется, полное восстановление снабжения и постановка на довольствие всех русских войск, находящихся во Франции. Вы меня понимаете?
Француз заметно скрипнул зубами, но вынужден был согласиться. Продолжим переговоры.
– И главное условие, генерал. Ваше правительство объявляет со своей стороны «Сто дней для мира».
Жоффр, словно мальчишка, замотал головой.
– Это невозможно, ваше величество!
– Отчего же? Неужели мечты об Эльзасе и Лотарингии не дают спать генералу Петену?
– Не в том дело, ваше величество. Всякому здравомыслящему человеку во Франции уже понятно, что пока Эльзас и Лотарингия нам не по зубам. Тут бы государство уберечь. Но…
– Но?
– Мы анализировали такую возможность, не стану скрывать. И итог анализа неутешителен: объявив «Сто дней», мы рискуем просто обрушить фронт, который и так ненадежен.
– Насколько мне известно, генерал, идеи мира достаточно популярны во Франции. Я не имею права советовать генералу Петену, но мне представляется, что, в условиях раздробленности власти в государстве, массы скорее поддержат того, кто первый напишет на своих знаменах самые востребованные в обществе лозунги. Вы присутствовали на нашей первомайской демонстрации. Каковы ваши впечатления?
Жоффр серьезно ответил:
– Это было впечатляюще, ваше величество. Люди ликовали. Ваша популярность в народе необыкновенна. Мне устроили экскурсию по Москве, причем я сам выбирал маршрут. Все очень воодушевлены, судя по тому, что я видел и слышал. И сама армия на параде произвела очень достойное впечатление.
– А два месяца назад Россия была на грани революции и гражданской войны. Для меня не является тайной крайне негативное отношение французского генералитета к объявленному нами мирному плану и этим самым «Ста дням». Знаю, что многие во Франции считают это предательством.
– Ваше величество…
– Не перебивайте императора, генерал.
– Прошу прощения, ваше императорское величество!
– Я позволю себе опустить все события, предшествовавшие моему воцарению. Можно долго разбирать вопрос, кто кого первым предал и кто кому первый нанес удар в спину. Оставим это. Пока. Я хочу лишь заметить, что два месяца назад мы были на грани, на краю пропасти. И удержать империю от падения в пропасть нам удалось в том числе и решительным взятием на вооружение востребованных в народе лозунгов, в том числе лозунгов о мире, о земле, о социальной справедливости. У вас там в столице коммуна, не так ли? И лозунги у них очень радикальные, насколько мне известно. Вашему Комитету необходимо перехватить инициативу, как мне кажется. Опять же, это сугубо мои рассуждения, а никоим образом не советы суверенному государству и его правительству. И еще, как мне представляется, если вы объявите свои «Сто дней для мира», то германским генералам будет сложнее гнать своих солдат в атаку, а тому же президенту Вильсону будет легче аргументировать объявление войны Германии в случае, если немцы ударят по Франции вопреки «Ста дням» и стремлению народов к миру. Подумайте над этим, генерал.
Скепсис на лице Жоффра ясно свидетельствовал, что ни о чем таком думать они не будут. Тогда и метать бисер перед свиньями смысла я не вижу.
– Что ж, согласование всех деталей я доверю главе моего правительства генералу Маниковскому, моему министру иностранных дел господину Свербееву и моему же военному министру генералу Палицыну. Я же хотел бы вернуться к вопросу об аспектах и нюансах дипломатического признания со стороны России. Мне нужно яснее понимать суть происходящего. Ваш Военный Комитет претендует на роль общефранцузского правительства, ведь так?