Я ненавижу тебя! Дилогия – третья и четвертая книги Осетина Эльвира

Книга третья

Глава 1

Геля очнулась оттого, что какой-то рой пчел настойчиво жужжал у нее под ухом. Это жужжание было таким противным и надоедливым, что волей-неволей ей приходилось пробуждаться. Геле так и хотелось махнуть рукой, чтобы разогнать этих насекомых, что вздумали устроить у ее уха тусовку, но конечности почему-то не слушались ее. Оцепенение после сна было слишком сильным, и у нее даже голос подать не получалось, не то, что руками пошевелить.

А жужжание в ее голове постепенно начало трансформироваться в шипение.

«Наверное, это еще сон», – вяло подумала Геля и постаралась опять уснуть.

Но шипение стало превращаться в гул, а гул – в отдельные слова.

«Ангелина просыпайтес-с-с-сь", – наконец-то смогла расшифровать она это шипение, но проснуться, все равно, не получалось.

Голос становился все громче, и отчетливее.

«Ангелина вам нельзя спать, иначе вы можете никогда не проснуться, – увещевал он, – ну же, Геля, просыпайтесь».

Поняв, что голос мужской, да еще и не знакомый, Геля резко попыталась открыть глаза, и сесть, но чьи-то руки не позволили ей двигаться, а в глаза, словно песка насыпали.

– Успокойтесь, Ангелина, вам нельзя вставать, ваша нога на вытяжке, – сообщил ей голос, а тяжелая рука мужчины, лежащая на груди, так и не давала сесть.

Геля слабыми руками потерла глаза и проморгавшись, увидела незнакомца в белом врачебном костюме и синей шапочке.

– Кто вы, – попыталась спросить она, но вместо вопроса из ее рта послышались лишь сиплые звуки.

Голова нещадно болела и даже кружилась, в глазах  всё двоилось и прыгало, и Геля никак не могла рассмотреть расплывающиеся черты лица мужчины и вообще вспомнить – кто он такой.

– Моё имя Виталий Дмитриевич, я оперировал вашу ногу, у вас сложный перелом лодыжки со смещением и вывихом, – он махнул рукой куда-то в сторону, и Геля перевела взгляд туда, куда указал ей Виталий Дмитриевич. Чтобы понять что там, ей пришлось приподняться на локтях, и как только изображение перестало двоиться и прыгать в ее глазах, и Геля смогла рассмотреть, куда же это указал ей мужчина, то сразу же мысленно выматерилась, так как голос ещё не слушался её.

Её нога была в подвешенном состоянии на какой-то непонятной конструкции, с гирьками, а прямо из её кожи, измазанной зеленкой, торчали спицы.

– Ангелина, вся эта конструкция нужна для того, чтобы ваш перелом сросся правильно, и в будущем у вас не было проблем с ходьбой, – тут же начал объяснять ей хирург, увидев напуганный взгляд девушки. – Но вы не переживайте, вам повезло, у нас отличное оборудование, да и у меня большой опыт в таких переломах, и я могу вам ручаться, что если вы будете соблюдать все мои предписания, то мы сможем вас поставить на ноги уже через два месяца. Ну а потом, я посоветую вам отличный восстановительный центр, там, в течение месяца вас избавят от хромоты….

Геля больше не смогла рассматривать эту конструкцию, а голос врача опять начал трансформироваться в какой-то неясный гул. Она пока ещё плохо могла соображать. И даже толком не поняла, о каких двух месяцах шла речь. И единственное, что сейчас её беспокоило, так это собственные физиологические потребности. Ей элементарно хотелось в туалет и ещё пить, так как во рту была настоящая пустыня Сахара.

Виталий Дмитриевич понял, что Геля его уже не слушает и, кажется, опять собралась уснуть, а это категорически было запрещено после наркоза, и он вновь начал её будить и легонько трясти за плечо.

– Пить, – только и смогла прокаркать Геля, не открывая глаз, – и в туалет, – шёпотом добавила она.

– Конечно, всё сейчас будет, –  ответил ей Виталий Дмитриевич и, встав со стула, направился к двери, – только много воды вам нельзя, так, чуть губы и рот смочить, но постарайтесь не глотать, иначе вас вырвет. Анечка! – крикнул он в открытую дверь и опять вернулся к Геле, – сейчас медсестра принесёт вам воды и поможет сходить в туалет.  Как только вам станет легче, я вас навещу, и отвечу на любые ваши вопросы, касаемо вашей ноги. Но глаза лучше держать открытыми, – добавил он.

И Геле пришлось открыть глаза, хотя спать все ещё хотелось очень сильно.

– Не переживайте, через три – четыре часа я разрешу вам поспать, но сейчас пока нельзя этого делать.

Геле понадобился целый час, чтобы заставить свой организм справить малую нужду в таком неудобном положении. Ещё и медсестра, та самая Аня, заглядывающая каждые пятнадцать минут, только усложняла эту не легкую задачу, не давая ей толком расслабиться. Геля и не подозревала, что настолько сложно подавить рефлексы, привитые с детства. О том, что она будет делать, когда захочет сходить не по малой, а по большой нужде, Геля старалась не думать. А ещё она так до сих пор и не поняла, как относится к своей травме и о том, что сказал ей врач.

«Вопросы надо решать по мере их поступления», – мысленно подбадривала она сама себя, но на самом деле, была ещё слишком слаба, чтобы что-то сейчас решать.

Но были кое-какие и плюсы. За этот час, Геля более или менее смогла прийти в себя, и восстановить все события в своей памяти, что случились с ней до того, как она попала в больницу. И  главное, она вспомнила, что домой-то так и не попала, а там, наверное, баба Вера себе места не находит.

Когда вернулась медсестра, Геля выяснила, что время сейчас три часа ночи, а доставили её в больницу, в одиннадцать вечера. Врач, посмотрев её рентген-снимок, сразу же решил делать операцию, так как побоялся осложнений.

«Мягкие ткани были повреждены изнутри костями. И поэтому медлить не стали, хотя обычно ждут, когда сойдёт отёк, но в этот раз, хирург побоялся рисковать. Уж очень ему снимок не понравился», – объяснила медсестра Аня.

Геля попросила у девушки телефон, чтобы дозвониться до бабы Веры, и кое-как вспомнив её номер, попыталась позвонить. Но трубку никто почему-то не брал.

– Может быть, она спит, а телефон на вибро-режиме? – робко спросила медсестра, когда Геля набирала номер уже в десятый раз.

– Да… наверное, – нехотя согласилась она с доводами девушки, и вернула ей телефон. Хотя сама все же не была до конца уверена в том, что баба Вера смогла бы спокойно лечь спать, ведь Геля должна была вернуться домой примерно в час ночи, а раньше старушка всегда дожидалась её, даже если она задерживалась допоздна. Все равно в силу своего возраста, она страдала бессонницей.

– Скажите, а мои вещи…

– А Михен Валерьевич обещал, что утром все привезёт, – с энтузиазмом ответила медсестра и, улыбнувшись во все тридцать два, махнула рукой куда-то в сторону, по всей видимости, это у неё был неосознанный жест, – ай, да вы, не переживайте! Здесь вас всем обеспечат! И одежду удобную, и предметы первой необходимости – щётку зубную, пасту, полотенца одноразовые, влажные салфетки для тела, все-все выдадут. Михен Валерьевич оплатил вам VIP-палату, все включено! Считайте, что вы на курорт попали в шести-звездочный отель! – затараторила она, с преувеличенно радостными нотками в голосе, будто сама с удовольствием хотела бы побывать на месте Гели. – Я сейчас вам все объясню! Вы даже кино можете посмотреть! Вот! – и Аня выдвинула специальный столик, он находился  с правой стороны от Гелиной кровати. Затем нажала на красную сенсорную кнопочку, находящуюся сбоку. И верхняя крышка столика разделилась на две половинки и разъехалась в разные стороны, а перед Гелей появился небольшой пульт управления – панель, а на ней кнопки, с символами.

– Если нажмете на эту кнопку, – начала объяснять девушка, – то можно отрегулировать вашу кровать. Но кнопочки для регулирования есть ещё и на подлокотниках, – и Анна указала пальцем на правый и левый подлокотники кровати, на которых сбоку тоже были мини-панельки из кнопочек. Она нажала на одну из кнопочек и верхняя часть кровати начала медленно подниматься в полу-сидячее состояние.

– Вот тут можно отрегулировать кровать, попробуйте сами, чтобы вам удобнее было, – продолжила объяснять медсестра, – а здесь открывается телевизионная панель. – Анна ткнула еще на одну кнопочку, и  с еле слышимым звуком стена напротив Гели отъехала в сторону, явив перед ней большую телевизионную панель под потолком. – А это кнопка вызова персонала, – указала она на самую большую кнопку, находящуюся, как на панели внутри столика, так и на ее подлокотнике, с его внутренней стороны.

– Тут даже есть Окулус-Райс – Три – Д эффект, можно как фильмы смотреть, так и в игры разные играть… И звук тоже с Три – Д эффектом. Полное погружение!

У Гели округлились глаза от обилия информации. И ей стало дурно. Все же мозг до сих пор «плавал» после наркоза, и ей приходилось делать просто огромное усилие, чтобы понять, о чем говорит медсестра.

Анна оценив расфокусированный взгляд пациентки, поняла, что зря ее нагружает.

– Давайте я вам включу отличную комедию, а завтра, если будут вопросы, то еще раз все объясню, – доброжелательно улыбнулась она, и нажала несколько кнопок на панели.

– Если надоест, просто нажмите вот на эту красную кнопку, оно само выключится, – улыбнулась девушка и отрегулировала Гелину кровать, чтобы ей было удобнее смотреть кино.

Геле же в этот момент опять сильно захотелось спать, но медсестра сделала звук громче.

– Вам нельзя пока спать, постарайтесь посмотреть хотя бы кино, а потом вам разрешат отдохнуть.

Геля слабо кивнула, и постаралась не закрывать глаза. Комедия и вправду оказалась смешной – это был старый французский фильм с Пьером Ришаром «Невезучие», и на удивление, Геля так засмотрелась, что и через десять минут уже не хотела спать. Мозг, правда и был еще немного в тумане, однако смеяться ей это не мешало. Хотя где-то на периферии своего сознания Геля чувствовала какое-то волнение, однако так и не смогла сосредоточиться, чтобы понять, что же не так, и что же ее так сильно беспокоит.

Как только закончился фильм, Геля выключила телевизор и даже смогла разобраться с регулировкой кровати.

В этот же момент заглянула медсестра и дала согласие на Гелин сон, хоть и предупредила, что через два часа все равно ее разбудит, так как в семь утра у нее капельница, и стандартный обход главврачом всех пациентов. Но Геля уже не слушала ее, вновь погрузившись в сон, который оказался очень тревожным.

Она куда-то бежала, с кем-то спорила и ругалась, пытаясь доказать свою правоту, потом видела много детей, которые играли во что-то, и это была больница, так как среди детей ходили взрослые в белых халатах.

Открыв глаза, Геля вздохнула с облегчением, почему-то сон показался ей знаковым. И от этого на душе стало неспокойно.

Буквально через пару минут появилась незнакомая медсестра со шприцом в руках.

– А где Анна? – нахмурилась Геля со сна, увидев шприц и незнакомую девушку.

Но она тут же добродушно улыбнулась:

– Здравствуйте, мое имя Ирина, я сегодня буду часто у вас перед глазами мелькать, теперь моя смена, а Аня ушла домой отдохнуть.

В шприце у Ирины по ее словам был целый коктейль из антибиотиков. Геля подозревала, что после такой дозы ей станет не очень хорошо, но медсестра объяснила, что без антибиотиков, после операции у нее может начаться воспаление. Из-за чего можно не только ногу потерять, но и жизнь. И Геле пришлось согласиться с доводами медсестры.

После того, как укол был поставлен, Геля опять попросила телефон. Было очень неудобно это делать, но гадский блондин с ее вещами так и не появился.

Улыбчивая девушка Ирина без проблем одолжила ей свой мобильник.

Время было уже полвосьмого утра и по подсчетам Гели, Инга должна была сейчас собираться в школу.

– Здравствуйте баба Вера, – начала Геля, как только в трубке раздался щелчок, но старушка ее тут же прервала.

– Ох, девонька… – запричитала баба Вера, а Геля мгновенно ощутила, как ее грудь сдавливает тисками застарелого страха, – Инга в больницу попала в реанимацию! Вчера на скорой увезли, я же тебе даже дозвониться не смогла…

– Как в больницу? Что? – скорее выдохнула, чем сказала Геля побелевшими от страха губами, так как внезапно поняла, что ей тяжело не то, что говорить, но и дышать. Страх смешанный с паникой запустили в ее кровь жгучий коктейль из гормонов, заставляя девушку цепенеть от ужаса.

– Отек Квинки, – почти всхлипнула женщина в ответ, – но сейчас все уже обошлось, ее перевели из реанимации, правда, если бы не ваш друг, Михен Валерьевич, я не представляю, как бы и справилась, он мне и рассказал, что ты тоже в больнице со сложным переломом, и тебе операцию сделали, ты как там Гелечка? – и старушка опять всхлипнула.

– Я… я…, – у Гели дыхание перехватило и в ушах зашумело от того, что ее ребенок сейчас совсем одна, среди чужих людей, в таком состоянии, и вновь эта проклятая аллергия! Но как?! Отчего?! Почему?! Откуда?! Вопросы так и зароились в голове брюнетки.

– Ой, девоньки мои, что ж вы так-то – обе в раз… – опять за охала баба Вера, – ты скажи, где лежишь, какая больница, я сейчас чуть передохну, только домой вернулась. Инночка спит, врачи сказали, что, скорее всего, весь день еще проспит она, а я тогда к тебе пока съезжу. Тебе же нужна какая-то одежда, я сейчас все соберу! Вот только передохну чуток, а то сердце что-то расшалилось. И отцу твоему позвоню…

– Не надо! – вдруг крикнула в трубку Геля, как только услышала про отца.

– Да как же не надо! Пусть помогает, он же отец родной! Сколько можно от кровиночек открещиваться, я ему давно все высказать хотела! – в голосе женщины появились злые нотки.

Геля напугалась, очень сильно напугалась, отец обещал ей помочь с ипотекой, и Геля старалась ему как можно меньше докучать. А точнее не ему, а мачехе. И если сейчас она к нему попробует обратиться за помощью, то его жена, скорее всего не даст потом добро на то, чтобы отец выступил ее поручителем в банке. Ей оставалось всего полгода, чтобы наработать стаж и подать документы. А уж кто-кто, а Геля знала, как мачеха влияет на отца. И что может ему наговорить про нее. Такое уже случалось и не раз. Да, Геле было ужасно больно, что отец поверил ее сводным сестрам, и мачехе, а не ей… Но… какая теперь уже разница, когда столько лет прошло? Ей нужна была его помощь, и она была согласна на все, лишь бы заиметь свой собственный угол, а это значит, нужно как можно меньше мельтешить перед глазами у мачехи и сводных сестер, которые, так до сих пор и замуж не вышли, хотя обеим уже по двадцать пять лет и нагло всем своим семейством сидят на шее у отца.

«Но они-то девочки хорошие, чистые в душе, умные, и ждут свою любовь, а не воруют деньги у отца, потом сбегают и не выскакивают замуж за первого проходимца, да потом еще и умудряются ему рога наставить с его лучшим другом!» – вспомнились злые слова мачехи, но Геля тут же подавила неуместные воспоминания и обиды.

Смысл обижаться, если все равно тебе больше не верят?

И все эти мысли очень быстро вернули ее на землю и заставили прекратить паниковать.

– Не надо, баба Вера! Не надо, ну что вы… И приезжать тоже не надо, вы отдохните, – быстро заговорила Геля, – я сама во всем разберусь, – правда она пока еще не знала, как, но была уверена, что точно разберется! – вы же всю ночь, наверное на ногах!

– Но как же…, – попыталась возразить старушка, – Михен Валерьевич сказал, что ты сама операцию ночью пережила…

– Баб Вера, ой, да эта плевая операция была! – Геля постаралась сказать эти слова как можно беспечнее, – я уже на ногах!

– Да?

– Конечно! – Геля даже улыбнулась в трубку, будто женщина на том конце могла видеть ее эмоции, – все хорошо, я сама со всем разберусь. Спасибо вам большое, вы не представляете, как я вам благодарна за помощь, но вы и о своем здоровье подумайте, если сейчас и вы в больницу сляжете, то это ни к чему хорошему не приведет…

– Ну да… ты права, наверное, тем более, если ты уже на ногах, хотя Михен Валерьевич говорил, что у тебя перелом какой-то серьезный…, – в голосе бабы Веры сквозили нотки неуверенности.

– Ой, да обычный перелом! На костылях месяц похожу с гипсом, делов-то, – Геля даже умудрилась хихикнуть, лишь бы баба Вера и правда поверила, что все хорошо и не вздумала беспокоить отца, а Геля не собиралась всю свою жизнь прожить на съемной квартире, – все будет хорошо! Вы мне только расскажите, в какую больницу попала Инга.

И старушка, окончательно успокоившись Гелиным веселым голосом, объяснила, где сейчас Инга и даже поведала о том, что Михен оказывается, даже в платное отделение ее перевел, сразу после реанимации на вертолете и перевез.

Геля постаралась в этот момент, как можно дальше задвинуть все свои эмоции, сейчас не время, чтобы паниковать и истерить, сейчас она должна собраться, выслушать всю информацию, а потом выбираться из этой больницы. Она должна быть рядом с дочерью, она должна проследить, что у ребенка все хорошо, есть все нужные лекарства, хорошие врачи, и правильный уход. И с блондином она тоже позже поговорит. А перелом как-нибудь срастется, не беда, она потом с ним разберется, лишь бы с Ингой все было хорошо.

Стоило Геле положить трубку, как она сразу же потребовала от медсестры, чтобы та немедленно привела сюда кого-то из врачей.

Девушка лишь кивнула и выскользнула из палаты.

Через тридцать минут появился чуть взъерошенный и немного заспанный хирург.

Геля вспомнила, что его зовут Виталий Дмитриевич.

– Здравствуйте Виталий Дмитриевич, – начала Геля, стоило мужчине открыть дверь.

– Здравствуйте Ангелина, – мужчина еле подавил свой зевок, – обход начнется в десять утра, так что у вас еще есть время отдохнуть и немного поспать, вы ведь ночью-то практически не спали, или вас что-то беспокоит?

Мужчина приблизился к ее кровати и тут же схватил ее за запястье, начав считать пульс.

– Я хочу, чтобы вы сняли эту конструкцию, и загипсовали мою ногу, я ухожу, – огорошила хирурга Геля, и добавила: – У меня дочь в больницу попала, в реанимацию, у нее отек Квинки, мне нужно быть рядом с ней!

Мужчина нахмурился, затем вздохнул, и опять нахмурился, внимательно вглядываясь в решительное бледное лицо девушки.

– Так…, – сказал он, затем взял кресло, подошел к кровати Гели и сел в него.

Виталий Дмитриевич за эти сутки прилег отдохнуть всего на один час, а его смена заканчивалась только через два часа, к тому же за смену он умудрился провести целых две довольно сложных операции, и поэтому чувствовал он себя не очень хорошо, а точнее – спать хотелось просто зверски.

Нет, он не раз сталкивался с тем, что пациенты после операции сразу же собирались уходить домой, это была для него не новость. Причины были разные. И родные попадали в неприятности, а бывало и то, что пациент просто после наркоза еще не отошел и не понимал, что происходит. Поэтому собравшись с силами моральными и физическими, он посмотрел на девушку, и, вздохнув, заговорил:

– Ангелина, а кризис у ребенка миновал? Все обошлось?

– Да, – быстро заговорила Геля, – мне сказали, что она пока спит, но…

– Ангелина, подождите, – прервал он ее, – значит с вашим ребенком все в порядке, и врачи обязаны о ней позаботиться, понимаете, это их работа.

Геля взяла его за руку и посмотрела мужчине в глаза.

– Нет, в смысле да, конечно, но… вы не понимаете, ей сейчас очень плохо, она там совсем одна, она еще очень маленькая, ей всего девять лет.

– Ангелина, – улыбнулся хирург, хотя давались эти улыбки ему очень тяжело, – вам все равно не разрешат находиться рядом с ребенком, максимум позволят посещать два раза в день и все. Она же у вас уже взрослая. Так вы можете с тем же успехом и по телефону с ней поговорить. А всем остальным ее обеспечат.

– Нет, я должна быть рядом с ней! Она там совсем одна! – в отчаянье выкрикнула Геля, видя, что врач совершенно не понимает ее метаний.

Виталий Дмитриевич, вздохнул и прикрыл глаза буквально на мгновение, понимая, что с этой стороны он ее не убедит, у девушки сработал материнский инстинкт, а когда вступают в свою силу инстинкты, особенно за жизнь потомства, то здравый смысл сразу начинает пасовать.

«Что ж, попробуем с другой стороны подойти», – мысленно решил для себя врач.

Он перехватил прохладную кисть девушки, слегка придавив ее к кровати, и строго посмотрел Геле в глаза.

– Вы понимаете, что если ваши кости, не правильно срастутся, то вы на всю жизнь можете остаться инвалидом и не сможете полноценно передвигаться?

– Да, – уверенно ответила Геля.

Хотя и мало что сейчас понимала, так как у нее в голове была на данный момент только лишь одна цель – это больница, где лежит ее дочь, и для этого она готова была сейчас ответить на любой вопрос «да» если это приблизит ее хоть на один шаг к Инге.

– И вы понимаете, что для того, чтобы освободить вашу ногу мне придется сделать вам еще одну операцию?

– Да! – опять с уверенностью ответила Геля, и на всякий случай добавила: – И я готова подписать любые бумаги, чтобы снять с вас ответственность, – и тут же нахмурилась, вспомнив, что на операцию-то она как раз и не давала согласия.

Виталий Дмитриевич потер лицо ладонями, пытаясь хоть немного взбодриться. И решил действовать по стандартной схеме.

Он встал со стула и мысленно отстранился от всех эмоций и собственной усталости.

– Значит так, – начал он, – я сейчас подготовлю документы на операцию, и как только спадет отек, я ее сразу же вам сделаю.

Он вытащил из кармана записную книжку и начал ее демонстративно листать и что-то в ней читать.

– Думаю, – сказал он глядя в ежедневник, – это будет примерно через неделю, ага, я ставлю вас на…

– Что? – вскрикнула Геля, – как через неделю?! Мне нужно, чтобы вы сделали ее сейчас!

– Ангелина, – врач сделал вид, что удивлен ее выпадом, – я не имею права это делать! У вас должен спасть отек, вы посмотрите на свою ногу, – он кивнул на ее конечность, затем приблизился к Геле, и указал пальцем на те места, куда входили спицы.

Гелю замутило оттого, что она увидела. Оказывается, она подсознательно избегала смотреть на свою ногу, но сейчас врач заставил ее это сделать, и Геля почувствовала дурноту.

А хирург тем временем продолжил:

– Если я сейчас начну делать вам операцию, то не исключено, что из-за отека я могу повредить вам сосуды, а это чревато серьезными нарушениями.

Геля сглотнула несколько раз вязкую слюну, и упрямо посмотрела в глаза Виталию Дмитриевичу.

– Я всю ответственность беру на себя. Я согласна на операцию прямо сейчас, только избавьте меня от этой конструкции! Я подпишу любые документы! – почти выкрикнула она опешившему врачу.

Мужчина явно не ожидал от нее такой реакции, обычно инстинкт собственного выживания сильнее материнского, и по его опыту пациенты сразу же успокаиваются, и даже самые упрямые соглашаются на выписку через неделю, а когда время подходит ближе к операции, в итоге отказываются, особенно, когда с ними поговорят несколько врачей и штатный психолог. Да и проблема с близкими к тому времени разрешается сама собой. Хотя подобные случаи вообще случаются крайне редко. Но эта женщина умудрилась удивить и испугать хирурга не на шутку.

По закону они не имели права ее тут удерживать силой. И если пациент требует сделать операцию и убрать все спицы, то они обязаны подчиниться. Но то закон, а то здравый смысл.

Оставить человека инвалидом? На всю жизнь? Да еще и выписав из практически самой лучшей клиники в стране?

– Нет, вы не пони…, – начал было он, но Геля не дала ему и слово сказать:

– Я все прекрасно понимаю! – в голосе девушки появились ледяные нотки, – а еще я прекрасно знаю свои права, и я отлично помню, что не давала вам разрешения на операцию, но вы мне ее сделали, и теперь сделаете другую! Избавите меня от этих чертовых спиц! Иначе я вас всех тут засужу!

У мужчины вытянулось лицо от удивления, вот судом ему еще никто не угрожал, нет, угрожали, конечно, но не в таких же абсурдных ситуациях? Но Виталий тут же взял себя в руки, и вновь попытался объяснить девушке, что сделать операцию сию минуту невозможно.

Однако он не подозревал, какой Геля может быть настойчивой. Она, спокойно выслушала мужчину, а затем таким же спокойным голосом начала говорить:

– Если вы сегодня не сделаете мне операцию и не снимите эту конструкцию с моих ног, поверьте мне, суд для вас покажется цветочками, ягодки вас будут ждать позже. Я работаю администратором в нескольких крупных группах в социальных сетях. И мне ничего не стоит закинуть несколько постов, о том, что в вашей клинике ведутся бесчеловечные эксперименты на бедных. Вы силой удерживаете пациентов, без их спроса делаете сомнительные операции.

– Но это же все чушь, мы можем легко все это опровергнуть, – усмехнулся врач, дивясь абсурдности ситуации.

– Какая разница, чушь это или нет, – холодной улыбкой ответила, Геля, ввергая тем самым хирурга в еще большее изумление, – я забросаю интернет подобными постами, мне это не сложно учитывая то, что у меня есть доступ администратора к огромному количеству сайтов.  А, правда это, или нет, уже не будет иметь значения. Репутация вашей клиники пострадает! Это для меня самое главное. И в суд я тоже обязательно подам, если надо, выступлю по телевизору и изображу из себя замученную пытками жертву. Я уверена, у вашей клиники наверняка есть конкуренты, пойду к ним, расскажу свою страшную историю. Они мне обязательно помогут донести ее до масс.

– Но это же глупо и неразумно, – попытался привести последний довод ошарашенный хирург.

– Это вас не касается! – отрезала Геля совершенно спокойным и холодным голосом, чем-то напоминая всем своим видом Снежную королеву из детской сказки.

Виталий Дмитриевич какое-то время смотрел в глаза Геле, надеясь, что ее решимость угаснет, но нет, этого так и не случилось. И мужчина понял, что эта девушка слов на ветер не бросает, и если надо, она сделает все, что сказала.

Он первым отвел взгляд.

– Мне нужно подготовить операционную, а это займет несколько часов, – глухо ответил он ей, и, развернувшись, не смотря на Гелю, покинул палату.

Глава 2

Сказать, что Михен устал за сегодняшнюю ночь, значит и близко не подойти к значению этого слова.

Он и не подозревал, что так сложно договориться о лечении чужого ребенка, и сколько нужно задействовать связей в нашей стране матушке, чтобы на него не смотрели врачи, как на преступника. И даже слова Веры Сергеевны, женщины, что приглядывала за девочкой Гели, все равно их не утешали.

«Друг семьи, что это за звание такое?» – недовольно кривила губы главврач в детской больнице, куда на скорой помощи увезли девочку, и откуда Михен пытался забрать ее и перевести в платную больницу.

Мало того, что добиться встречи с этой женщиной было целым делом, так как она находилась дома и мирно отдыхала, так потом еще и битый час объяснять, кто он такой и почему требует, чтобы ребенка, у которого нет с ним родства, нужно переводить в другую больницу. Что уж говорить о том, что в платной детской больнице ему предстоял не менее тяжелый разговор с главврачом, и даже деньги и положение Михена не бралось в счет того, что ребенок был чужой!

И Михену ничего не оставалось делать, как поднимать с постели министра здравоохранения, и только лишь после его звонка, что одному, что другому главному врачу больниц, он все же смог, добиться того, чтобы на вертолете девочку перевезли в нормальную больницу – в более лучшие, по мнению Михена, условия.

Естественно, после всей этой беготни и мороки, к утру мужчина готов был волком выть. Он в жизни так еще не напрягался и не уставал скорее морально, чем физически, как этой ночью. Даже во времена своей разбитной юности, когда дед лишил его наследства, он и то, так сильно не переживал.

И стоило ему доехать даже не до дома, а до офиса, в котором он иногда ночевал, и наконец-то прилечь, на свой диван и прикрыть глаза, как ему позвонил Гелин хирург и рассказал, что теперь еще и вредный ежик устроила истерику и наговорила такого, что даже у Михена невольно глаз задергался от всей той информации, что вылил на него разъяренный мужчина.

– В общем, так, либо вы в течение часа приезжаете и уговариваете сами эту…, – мужчина сделал паузу, явно для того, чтобы успокоиться и не выругаться в голос, и продолжил: – чтобы она дурью не маялась, либо я умываю руки и действительно назначаю ей операцию, накладываю гипс на ее ногу, и отправляю восвояси!

Последние слова он практически проорал в трубку и отключился.

Михен зашел в ванную комнату и помыл лицо холодной водой, чтобы хоть немного взбодриться и понять, что ему делать дальше. Уже узнав Гелин характер, он понял, что она не шутит, и слов своих на ветер не бросает. Но и позволить ей делать то, что она собралась сделать, он не может.

Блондин вздохнул и набрал номер телефона главврача больницы Лисовского – Владимира Павловича.

Спустя десять минут разговора, Владимир Павлович, вздохнув, согласился на его предложение, но сразу же предостерег:

– Мне кажется, что вы совершаете ошибку Михен Валерьевич, но я не вправе вам указывать, и постараюсь помочь всем, чем смогу. Людей я к вам в дом отправлю, только пусть их там кто-то встретит, думаю, на все про все, уйдет не меньше дня. Мы дадим снотворное Ангелине, чтобы она спокойно проспала всю дорогу, но я вас сразу предупреждаю, Михен Валерьевич, что лучше, если за этот месяц вы придете к взаимопониманию с ней … – Владимир Павлович сделал паузу и глубоко вздохнув, продолжил: – иначе сами же потом пожалеете.

– Их встретят, – жестко ответил Михен, так как чувствовал, что его силы уже на исходе и ему надо срочно прилечь хотя бы часа на два, – не переживайте, главное, чтобы ваши люди создали комфортные условия. И я надеюсь, что медперсонал вы тоже выделите?

– Конечно, – коротко ответил мужчина, – к вечеру, мы уже сможем ее перевезти. Всего доброго, Михен Валерьевич.

Стоило врачу покинуть палату, как Геля откинулась на подушку и закрыла глаза от слабости. Те скрытые резервы, что, заставляли ее держать голову прямо и говорить, явно истощились, и силы ее закончились.

Она и сама от себя не ожидала, что так агрессивно будет нападать на врача, и в душе ей стало даже стыдно от собственных слов, ведь наверняка перед ней отличный специалист, да и человек, по всей видимости, сам по себе хороший. Ведь она видела, какой он уставший, а все равно с таким спокойствием пытался ей все объяснить. И все его доводы были верными.

Но в то же время она понимала и другую сторону этой медали.

Инга… Она была совершенно одна, где-то там, среди незнакомых людей. А Геля, по себе знала, как это, в таком возрасте оказаться в больнице, а к тебе никто не ходит, и нет, поддержи близких…

Нет… Геля не могла этого допустить… Ее маленькая девочка не должна остаться одна, ведь если Геля ее потеряет, то и смысла в этой жизни больше не будет. Маленькая Инга – всегда была ее путевым светлячком, якорем за который она продолжала держаться в этом мире. Только ради нее Геля дышала, что-то делала, к чему-то стремилась. Ее собственная жизнь ей давно уже стала не важна. И только лишь Инга помогала ей бороться и выживать.

Геля даже допустить мысли, что с ее ребенком, что-то может случиться, не могла.

И ее решение ей казалось верным.

А с ногой, она как-нибудь решит, позже… Ведь это же всего лишь кость. Инга же читала где-то, что кости ломают и потом их вновь сращивают, если перелом неправильно сросся. Так что, ничего страшного, если надо будет, то еще раз пойдет на операцию.

Через несколько минут в палату вошла медсестра.

– Врач велел вам передать, что ваша операция назначена на вечер, – улыбнулась девушка.

Геля мысленно успокоилась – скоро она увидит свою дочь.

День прошел в ожидании операции и блондина. И если с первой было решено, то с последним было ничего не понятно. Михен так и не появился. И Гелю почему-то эта ситуация очень сильно напрягала.

Хотя она и пыталась себя успокоить тем, что в принципе Михен сделал все, что смог и не обязан бегать к ней в больницу. Даже об Инге позаботился, не говоря уж и о самой Гели. Вон, какую палату шикарную обеспечил. Геля интересовалась, сколько она должна будет за все хлопоты, но медсестра сообщила, что блондин все оплатил. А ведь он и не обязан был этим заниматься.

В течении дня Геля настолько сильно была загружена мыслями о предстоящей операции, Инге и даже блондине, что все остальное ушло на задний план. И неудобства с уткой, и то, что у нее не толком не получалось сменить позу.

А ближе к вечеру медсестра, что в течение дня за ней ухаживала, пришла с очередным шприцом в руках.

– Это успокоительное перед анестезией, – пояснила ей девушка.

И через пять минут Геля погрузилась в сон, а через час, уже летела на специальном вертолете, для перевозки лежачих больных в дом Михена.

Вот только ничего этого она не чувствовала и не понимала.

Очнулась Геля уже поздно вечером, и увидела в огромное панорамное окно во всю стену – заходящее солнце.

Она какое-то время, жмурясь, наблюдала за краем красного диска, заходящего за верхушки деревьев, пока не поняла, что видит эти деревья, как и огромное окно, впервые. «Вроде бы, раньше в палате было совсем другое окно», – как-то отстраненно подумала она и, повернув голову, посмотрела на свою ногу, которая была тщательно спрятана за какой-то странной конструкцией. Геля чуть приподнялась, опираясь на свои локти, и попыталась отодвинуть, эту самую конструкцию, ну или хотя бы понять, как это сделать, но кто-кто тут же прижал ее плечи обратно к кровати.

Геля с удивлением перевела взгляд на незнакомую хмурую женщину лет сорока в белом халате, удерживающую ее плечи.

– Простите? – прохрипела она, – вы кто?

Женщина тут же покачала головой в отрицательном жесте и, убрав руки, показала на свой рот, и горло, и скрестив руки перед собой, опять покачала головой.

– Вы не можете говорить? – с удивлением поняла Геля, а женщина кивнула ей в ответ, и нажала на большую красную кнопку, находящуюся на подлокотнике у Гелиной кровати.

– Я ничего не понимаю, а мне операцию уже сделали? – еще раз спросила Геля, совершенно не чувствуя какой-либо боли или изменений, и опять попыталась присесть, но женщина вновь надавила обеими руками на ее плечи.

– Мне нельзя вставать? Когда придет врач? Меня выписывают? – начала забрасывать вопросами Геля женщину.

Но та пальцем указала на кнопку, а затем в воздухе начала перебирать указательным и средним пальцами, будто кто должен прийти.

Геля тут же успокоилась и перестала сопротивляться, решив, что видимо ей просто пока еще рано двигаться.

Женщина поняв, что ее подопечная ведет себя мирно и не собирается больше вставать, отошла и села в кресло напротив Гелиной кровати.

В ожидании врача Ангелина начала рассматривать новый интерьер, и с удивлением поняла, что палата теперь стала больше похожа на комнату и довольно приличных размеров, с отделкой в стиле «Хай-Тек».

Чего стоило это панорамное окно вместо стены?

– Меня что перевели в другую палату? – спросила она у женщины.

Но та в ответ, лишь приподняла брови в немом изумлении, будто, была удивлена ее вопросом и просто пожала плечами.

Геля вздохнула и решила дождаться врача. Какой смысл говорить с глухонемой. «Вообще конечно странно, что такого человека взяли на работу, ей же, наверное, тяжело, она никому ничего не может объяснить, как она вообще с врачами общается? – мысленно размышляла Геля сама с собой. – Хотя, какая ей разница, она все равно скоро уже покинет это место»

Вот только через несколько минут Геля осознала, что это место ей покинуть в ближайший месяц, как минимум, точно не удастся.

В комнату-палату вместо ее хирурга вошел Михен.

***

Маша зашла в свою квартиру, закрыла за собой дверь, и почувствовала, как подкашиваются ее ноги от усталости. Вот только усталость эта была не физическая, а скорее моральная. Она откинулась спиной на входную дверь и медленно сползла вниз, сев прямо в коридоре на пол. У Маши было ощущение, что она выиграла, целое сражение. Причем сражаться ей пришлось сразу с несколькими противниками. И с Солейко и самой собой, и даже с его странным секретарем, который вроде бы и ни слова не вставил за весь их диалог, но своим незримым присутствием так давил на нее своим взглядом, что Маше казалось, будто этот человек заглядывает в ее душу, и видит насквозь. А еще каким-то образом знает обо всех ее тайнах.

Она очень сильно удивилась, когда после того, как чудом ей удалось подавить желания ее второго я – убить Солейко, то тот буквально сразу же ее отпустил, еще и на машине предложил подвести до дома, хотя Маша и настаивала на такси.

Она назвала шоферу адрес своей квартиры, так как понятия не имела, где живет Влад. Благо они постоянно оставляли запасной ключ старушке-соседке живущей на пятом этаже, на всякий пожарный случай для Леночки, так как она уже как-то раз, нечаянно забыла ключ и до вечера простояла на лестничной площадке боясь позвонить родителям.

Вот и сейчас Маше повезло, ведь собственные ключи от дома у нее отобрал Влад и так и не вернул. Да и не только ключи, он все вещи и документы личные у нее отобрал, и всё, что было в ее сумочке. Как, впрочем, и ключи от машины, которая, скорее всего так и осталась стоять на стоянке у главного офиса.

А может уже и не стояла?

Маша понятия не имела…

С тех пор, как в ее жизни опять появился Влад, она словно почву под ногами потеряла. И даже сейчас находясь в собственной квартире, в которой несколько лет была полноправной хозяйкой, совершенно не ощущала никакой уверенности в этом.

Будто она и не человек вовсе…

А кто? Кто она такая? Маленькая Маша, закомплексованная толстая девочка в пластиковых очках, и со скобками на зубах… или все же взрослая женщина, которая совершенно не знает, что ей делать дальше?

– Сейчас я встану и хотя бы разденусь, проверю электронную почту, протру пыль, – прошептала она сама себе, не поднимая век, хотя совершенно не чувствовала сил даже на то, чтобы просто пошевелиться…

Маша попыталась зарыться пальцами в собственные волосы, чтобы немного сдавить горячую от мыслей голову, и увидела, как что-то пролетело перед ее глазами и приземлилось возле ног.

Посмотрев вниз, она увидела, что это визитка Солейко. Оказывается, она все это время с того момента, как он вручил этот кусочек картона ей, так и продолжала держать его в руке.

«Позвоните по этому номеру Мария в любое время дня и ночи, сообщите свое имя и вас соединят прямо со мной», – сказал ей мужчина на прощание, после того, как Маша в очередной раз сказала ему «нет», на его предложение выкупить ее контракт у Влада.

Правда она так и не поняла, к чему он устроил весь этот пафос – комната с кучей вещей и драгоценностей, завтрак в малой столовой, разговор возле этого огромного камина. Только идиот бы не понял, что мужчина, словно специально выставлял перед ней всю эту роскошь на показ. Но потом, он почему-то так быстро ее отпустил? Хотя с другой стороны, может он просто привык так себя вести? И это его обычное поведение?

Но все же Маша, почему-то думала, что он не отпустит ее просто так, по крайней мере, она была уверена в этом с самого начала, как только он предложил ей выкупить ее контракт. Но все же Солейко удивил ее…

А может это просто игра? Может все не так и просто?

Но ведь ей в любом случае не понять всех этих маневров власть имущих…