Аратта. Книга 3. Змеиное Солнце Семёнова Мария
«Я жила среди них, госпожа, – ответила Янди. – И много повидала. Итак, для начала, когда ты приедешь в Накхаран, чтобы стать женой Ширама, он заключит с тобой священный брак».
«Что это?»
Аюне почему-то вдруг представились каменные своды, пение в темноте, множество огней на стенах и некий загадочный обряд, непременно связанный со змеями…
«Саарсан овладеет тобой в своей крепости, на ложе, вокруг которого соберутся главы семейств рода Афайя, дабы засвидетельствовать, что брак состоялся, – разогнал ее видения резкий голос Янди. – Чем больше раз он сможет оставить в тебе за ночь свое семя, тем славнее будет его имя. Если Исварха будет милостив к тебе, ты понесешь сразу после этой ночи. Если милость его окажется безмерна, ты родишь сына. Тогда тебя поселят в главную родовую башню Ширама и окружат почетом. Во всяком случае, покуда будут выкармливать дитя. Скорее всего, тебе не дозволят кормить самой – наследник рода Афайя должен быть вскормлен молоком накхини. Но ты будешь рядом, пока мальчика не передадут на воспитание мужчинам. И только потом, когда ты перестанешь быть нужной, тебя перевезут в одну из удаленных горных башен, где Ширам будет навещать тебя раз в год, чтобы вновь овладеть тобой, а затем уехать…»
Аюну передернуло от отвращения. Она слушала рассказ телохранительницы с нарастающим негодованием.
«Ты лжешь! – не выдержала она. – Они не поступят так с дочерью Солнца! В Аратте нет подобных гнусных обычаев!»
«Это Накхаран, – пожала плечами Янди. – Есть там обычаи и похуже…»
Она было осеклась, но потом со странной ухмылкой продолжила:
«Вот, скажем, такой: если накх тайно похищает девушку, то он сам и все его братья, а то и все его воины должны с ней возлечь…»
«Святое Солнце! Зачем?»
«Чтобы своей силой защитить ее от злых дивов, госпожа, от нечисти, что таится во тьме. Ведь девица покинула свой род тайно, без обряда…»
«Сохрани меня Исварха Всесветлый от побега с накхом! Но к чему ты мне это рассказываешь?»
«Я лишь знакомлю тебя с брачными обычаями. Лучше знать их, чем не знать, – спокойно ответила Янди. – Ширам лишь будет исполнять порядок, заведенный до него… Но хоть он и возьмет тебя старшей женой, у прочих жен будет перед тобой преимущество. Поскольку все они родом из Накхарана, каждая из них станет править в землях, которые отдадут ей во владение. Каждая из них до священного брака участвовала в набегах и ловко владеет оружием. Такую жену будут уважать в башне и округе. Ты же, царевна, для накхов – нечто диковинное. Да, как все арьи, ты умеешь стрелять из лука, но многих ли людей ты убила?»
Аюна взглянула на нее с недоумением:
«Хвала небесам, ни единого!»
«Какой стыд! – насмешливо покачала головой Янди. – Не советую упоминать об этом в Накхаране! Женщины накхов добывают право выйти замуж в бою… Кроме того, накхи не уважают лук. Они считают его бесчестным оружием. Всякий раз, использовав его, они проходят обряд очищения, чтобы смыть скверну. Прости, солнцеликая, но для них ты – никчемное существо…»
«Да как ты смеешь?!»
«Я скажу больше – в башне к тебе наверняка приставят какого-нибудь хромого и кривого накха, который больше не может сражаться наравне с прочими воинами. На деле он будет распоряжаться всем. А возможно, чтобы наказать тебя за любовь к Аорангу…»
Аюна вспыхнула и привстала, решив, что дерзость охранницы перешла все мыслимые пределы. Но Янди, склонив голову и протянув вперед руку, остановила ее:
«Прошу, дослушай меня! О том, что царевна Аюна спуталась с мохначом, судачат по всей Аратте. Уж конечно, злые языки передали все Шираму в самом непотребном виде. Если он пожелает тебя наказать, то велит своему человеку выступать вместо себя, и тогда этот кривой и хромой накх получит все права мужа. Он будет насиловать тебя всякий раз, как пожелает…»
«Какая чушь! Я дочь государя!»
Новая служанка усмехнулась.
«Тем слаще будет месть для Ширама! Твой отец унизил его, ты разорвала помолвку. Чего ты ждешь от такого мужа?»
Царевна молчала, с ужасом глядя на девушку, не зная, что сказать в ответ. Первым ее порывом было попросту выгнать ее из шатра! Но чего она этим добьется? Самое противное, телохранительница, похоже, знала, о чем говорит.
«Правда ли то, что ты говоришь, или нет, не имеет значения, – мрачно сказала наконец Аюна. – Я сама выбрала свою участь. И если раньше не представляла себе, насколько она будет тяжела, что ж – тем хуже для меня!»
«Наши судьбы в руках Исвархи, – склонила голову Янди, внимательно наблюдая за бледной и взволнованной девушкой. – Я здесь, чтобы помочь тебе, госпожа. Пусть тебя не оскорбляют мои речи. Я лишь говорю правду. От меня тебе будет больше пользы, чем от всей твоей свиты».
«О чем ты?» – почти шепотом спросила царевна.
«Пока мы будем ехать в Накхаран, обращайся со мной как с обычной служанкой. Я же стану тайно учить тебя, как постоять за себя. Конечно, любой накх одолеет тебя в бою. Но лишь в том случае, если будет знать, чему ты обучена. Скрывай умения до последней возможности – только тогда они тебе пригодятся».
«Пригодятся для чего?»
Янди смерила царевну долгим изучающим взглядом, будто желая понять, впрямь она ничего не знает или притворяется? Наконец охранница вновь заговорила:
«Когда достославный Киран отправлял тебя к саарсану, он, несомненно, рассказал тебе, чего желает от этого брака».
«Да, – подтвердила Аюна. – Став женой накха, я должна буду убедить его не начинать войну против Аратты…»
«Так и есть, – подтвердила Янди. – А если саарсан откажется тебя слушать?»
«Как это – откажется?» – удивилась Аюна и чуть не добавила: «Я же дочь государя», но вовремя оборвала себя.
Теперь она уже понимала, что в Нахкаране такое родство ей ничем не поможет – скорее наоборот…
«Если Ширам откажется тебя слушать, – не дождавшись продолжения, заговорила Янди, – ты должна будешь убить его».
«Я? – ошеломленно переспросила Аюна и невольно хихикнула. – Убить?!»
«Ты не ослышалась. Конечно, главное я постараюсь взять на себя. Но ты должна будешь мне помочь. И должна быть готова сделать все сама, если у меня не выйдет. Поэтому-то я и здесь. Теперь ты знаешь. Тебе решать – ехать дальше или повернуть обратно. Впрочем, дома тебя не ждут. А потому не будем тратить времени попусту».
Янди протянула руку к прическе.
«Оружием может стать все, что угодно…»
Аюна тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Как бы то ни было, она здесь, в этом лесу. Ее покуда не тронули и, должно быть, желают увезти куда-то вглубь земель вендов с неведомой целью. Сейчас главное – притаиться, осмотреться, понять, что к чему. И ударить – быстро и, как учила Янди, совершенно безжалостно.
– Эй! – крикнула она плачущим в стороне служанкам. – Приведите себя в порядок и ступайте ко мне!
Девушки поспешно бросились к ней.
– Слушайте меня, – негромко заговорила царевна. – Либо мы вместе спасемся, либо вместе погибнем. Что бы ни случилось, я вас не брошу. Мы будем выпутываться из этих силков вместе.
Речи Аюны несколько подбодрили исстрадавшихся девушек. Сгрудившись вокруг хозяйки, они с бессильной ненавистью глядели, как венды разбирают покрытые лапниками навесы, складывают из них большие костры: положив на них своих мертвых воинов, разжигают всепожирающий огонь. Когда пламя взметнулось к черным небесам, дети леса завели долгую, заунывную погребальную песнь, и от этой песни у Аюны сразу стало радостнее на душе.
Глава 6
Лазутчики
Белесый утренний туман лежал над рекой. Только начинало светать, но могучие башни Двары, столицы юга, отчетливо чернели в едва розовеющем небе. В прибрежных камышах хрипло перекликались сонные утки, изредка тихо плескала рыба.
Всадники на вороных и караковых конях, застывшие на берегу возле самого края воды, были совершенно молчаливы и неподвижны. Они всматривались в каменную громаду, будто надеясь разглядеть что-то очень важное.
Хаста ерзал на спине своей лошади, зябко кутаясь в черный накхский плащ из грубой шерсти, выданный ему Ширамом. Занимала его сейчас вовсе не утренняя прохлада, хотя осень все сильнее напоминала о себе. Он, как и все прочие, напряженно ждал возвращения саарсана. Тот ушел уже давно, в густой тьме, когда до рассвета было еще далеко. Ушел, взяв с собой лишь троих воинов, да так и не вернулся.
«Скоро взойдет солнце, – с тревогой думал жрец. – Туман рассеется, и нужно будет уходить обратно в горы. А его все нет! Что, если его схватили или подстрелили со стены?»
Он покосился на окружавших его сааров. Те, как всегда, старательно делали вид, будто знать не знают о присутствии жреца Исвархи, которого Ширам невесть зачем приблизил и таскал повсюду собой. Что они с ним сделают, если саарсан не вернется? Если Исварха будет милостив – просто бросят здесь. А если нет?
Хаста принялся гнать мысли о том, что с ним, лишившимся высокой защиты, могут сделать накхи. Но тут камыши шелохнулись – и перед всадниками появился Ширам. Лицо его было хмуро, однако Хаста отметил, что настроен саарсан крайне решительно.
– Плохие вести? – спросила саари рода Бунгар.
– Пожалуй, да. В крепости нас ждут. Воины настороже, на стенах все время слышна круговая перекличка. И они не просто окликают друг друга, а поочередно пропевают строки из неизвестной мне песни.
– Значит, тихо в город не войти, – подытожил один из сааров.
– Мы войдем, – мотнул головой Ширам. – Но для этого придется немного потрудиться…
Раздумывая о чем-то, саарсан пристально глядел на Аршага. Его старший родич, смуглый, длинноусый и черноволосый, принадлежал к роду Зериг – самому южному из накхских родов, обитавшему на границе с землями степняков-сурьев.
– Мне понадобится десяток твоих воинов, – сказал Ширам.
– Конечно, как скажешь! Даже если им придется идти на верную смерть, они примут это с гордостью…
– Нет. Их смерть мне не нужна. Им придется переодеться и распустить косы.
– Расплести косы? – повторил Аршаг, не веря своим ушам. – Зачем?
– Что ты такое говоришь, Ширам? – недовольно буркнул немолодой саар рода Пама. – Или, живя в столице, ты забыл все заветы предков? Если наши родичи погибнут с распущенными косами, Мать Найя примет их за старух и усадит на веки вечные прясть бесконечную пряжу!
– Значит, у них будет хороший повод остаться в живых.
– Мои воины скорее дадут себя убить, чем согласятся на такое непотребство! – нахмурившись, объявил Аршаг.
– Тогда, – сказал Ширам, – я первый расплету косу. И не заплету ее, пока Двара не будет взята!
– Нет, – скривился саар. – Так нельзя.
– Мы должны захватить столицу юга. Тот, кто владеет Дварой, владеет лучшей переправой через Ратху и всеми предгорьями Накхарана. Там запасы еды, там кони… Если мы возьмем ее, наши руки будут развязаны. Пока город занят врагом, мы всегда рискуем получить удар в спину…
Аршаг слушал Ширама с нетерпением.
– Но зачем расплетать косы? – воскликнул он, едва его родич договорил. – Я понимаю, ты задумал какую-то уловку. Но мы и так можем скрытно подобраться, перед рассветом перебить стражу в воротах, вырезать врагов спящими…
– Загвоздка в том, что в крепости не враги.
– А кто?!
– Я объясню в свое время, – отрезал Ширам. – А сейчас делайте, как я сказал!
Тихий ропот пробежал меж собравшимися на берегу. Никто не шевельнулся. Ширам окинул сааров испытующим взглядом и принялся не спеша расплетать косу.
Вожди накхов смотрели на него, пряча под бесстрастным видом свое изумление, почти ужас. Коса для накха священна. Он не расплетает ее даже в собственной спальне – ведь и там его может застать внезапная гибель от руки лазутчика. Воин, попавший в плен и потерявший косу, считался живым мертвецом.
Ширам убрал за запястье извлеченное из косы лезвие, смотал белые ленты и встряхнул головой. Длинные смоляные волосы разбежались по спине и плечам. Все были смущены и недовольн его выходкой, только саари рода Бунгар втихомолку усмехнулась.
– Похоже, саарсан полагает себя бессмертным, – проворчал кто-то.
Ширам с вызовом поглядел на вождя рода Зериг.
– Мне нужно десять человек, – приказал он. – Еще три воза, запряженные быками, и как можно больше саконского оружия и доспехов.
Солнце уже поднялось высоко и даже начало слегка припекать, когда Ширам натянул поводья, останавливая коня. На стенах Двары завывали боевые трубы. В воздухе висела пыль. Тяжелые ворота башни на холме быстро закрывались. В бойницах то и дело вспыхивали на солнце бронзовые доспехи многочисленных воинов.
– Они уже наготове. – Саарсан повернул коня, останавливая соратников.
– Чего ж ты ожидал? – хмыкнул саар рода Пама. – Надо было нападать до рассвета, как я сразу и сказал.
– И погибнуть – арьи уже давно нас ждут, – возразил Аршаг. – Сразу после битвы у излучины сюда примчались гонцы. Как могло быть иначе?
– По-разному могло быть, – пожал плечами Ширам. – Но речь не о том.
Он ударил коня пятками, посылая его вперед и делая Аршагу знак следовать за ним.
– Сейчас мы с тобой будем браниться, – сказал он, когда они отъехали от войска.
– Вот еще, – хмыкнул Аршаг. – Ты саарсан…
– Молчи и слушай! – с нажимом произнес Ширам. – Сейчас мы начнем ругаться. Громко, яростно, размахивая руками. Можешь проклинать меня как пожелаешь.
Аршаг весело поглядел на предводителя:
– Ну, раз ты сам приказываешь… Что ты задумал?
– Узнаешь. Потом мы уедем в разные стороны. А после полудня здесь появятся…
Он наклонился к саару рода Зериг и начал что-то шептать ему на ухо. Саар отшатнулся и негромко произнес:
– Там вот зачем надо было расплетать косы! Ширам, ты спятил?
– А теперь то же самое, только громче!
– Ты спятил?! – заорал Аршаг.
– Да как ты смеешь?! – закричал в ответ Ширам. – Я велю содрать с тебя кожу и сшить из нее штаны!
Аршаг привстал в седле и, замахав руками, начал костерить саарсана на чем свет стоит.
– Стой! – оборвал его Ширам. – А теперь разворачивайся и уводи отряд в Накхаран. Остальные пусть едут с тобой. Не прячьтесь, пусть вас будет хорошо видно с городских стен…
– А ты?
– А я тут еще немного задержусь…
Длинноусый саар с чувством сплюнул под ноги его коню, развернул отряд и что есть мочи поскакал в обратную сторону. С саарсаном осталось всего с полдюжины бойцов его рода и настороженно глядящий по сторонам Хаста.
– Отлично, – глядя вслед уезжающим, пробормотал Ширам.
Когда они исчезли в поднятой копытами их коней туче пыли, саарсан обернулся к своему советнику:
– Тебе прежде доводилось бывать в Дваре?
– Доводилось, – кивнул жрец.
– Тогда слушай. Мы сейчас уйдем в степь, а ты далеко не уезжай. Когда ворота вновь откроют – а их точно не будут долго держать закрытыми, – отправляйся в город. Тебе найдется о чем поговорить с настоятелем местного храма.
– А как же ты?
– Не беспокойся. Скоро ты о нас услышишь.
Хаста поглядел на него с тревогой:
– Только заклинаю тебя, саарсан, – не надо крови! За этими стенами подданные Аюра, не враги…
– Хорошо сделай свое дело, – посоветовал ему Ширам. – А я сделаю свое.
– Этого-то я и боюсь, – спешиваясь, пробормотал Хаста.
– И вот еще что. Купи крепкую веревку. Если все пойдет так, как задумано, она нам весьма пригодится.
«А если не пойдет, тоже пригодится, – глядя вслед удаляющимся воинам, подумал жрец. – Впрочем, у городской стражи Двары наверняка и своих веревок хватает…»
Как и предсказывал Ширам, ждать пришлось недолго. По достоинству оценив разброд среди накхов, стражники на стенах радостно улюлюкали им вслед, кричали и хохотали. А потом, когда всадники превратились в черные точки, удаляющиеся в сторону белевших на горизонте гор, принялись открывать ворота.
Хаста неплохо знал Двару. Здесь испокон веку находилось большое торжище. Длинный, похожий на огромную каменную рыбину остров располагался между старицей и новым руслом великой Ратхи. В голове «рыбы», на утесе из крепчайшего дикого камня, возвышалась треугольная крепость. Стены ее были составлены из огромных плетеных корзин, набитых острыми обломками скал и заваленных землей. Поверх этих рукотворных валов высились деревянные палисады с дозорными башнями. Издали они напоминали зубчатый венец на сером каменном челе.
Ниже по течению, ближе к хвосту каменной рыбы, располагалось городище. Стены тут были куда пониже, а за ними плотно жались друг к другу домишки, – по сути, каждое жилище здесь было либо мастерской, либо лавкой, либо постоялым двором. В самом хвосте, на скале, высился расписанный синим и белым, с золочеными узорами на воротах, храм Исвархи – конечно, не такой огромный и роскошный, как столичный, но все же внушительный. Всякий купец кланялся здесь Исвархе щедрым даром, надеясь, что Господь Солнце благословит его и позволит расторговаться с прибылью.
Прежде чем войти в город, Хаста сошел подальше с дороги и спрятал под камнем черный накхский плащ. Оставшись в жреческом одеянии, он снова забрался на спину своей лошадки и направился в Двару. Золотой перстень святейшего Тулума, показанный в воротах, немедленно сделал свое дело – стражи дружно опустились на колено, прося у жреца благословения. Тот воздел над ними руку, постаравшись, чтобы перстень сверкнул на солнце:
– Да озарит ваши дни господь Исварха, да согреет его свет ваши души!
– Хорошо, достопочтенный, что ты приехал сейчас, а не чуть раньше, – вставая с колена, произнес один из стражей. – Тут как раз накхи с наскока город захватить пытались. Да мы им показали, чего они стоят! Больше не сунутся.
– Вот как! Но разве накхи не первейшие из воинов?
– Э, да ты, видать, издалека едешь, раз ничего не знаешь!
– Издалека, – согласился Хаста, внимательно глядя на довольного собой стража ворот.
– В столице творятся страшные дела! Государя нашего Ардвана накхи убили, – начал тот. – Сына его, царевича Аюра, похитили и где-то спрятали. Киран, государев зять, нынче хранит престол. Он накхам давеча здорово всыпал – те еле вырвались. На нашу беду, все же ушли. Торговые люди говорят, что Ширам, сын Гауранга, воцарился в Накхаране. Да видать, после недавнего поражения его и там не больно жалуют. Я только-только своими глазами видел, как привел саарсан под стены отряд. Вперед, говорит! А те возьми да и поверни назад. Еще изругали его всяко – аж на стенах слыхать было…
Хаста кивнул и похлопал лошадку по шее, продолжая путь. Дорога к храму шла по главной улице, разделявшей остров на левую и правую сторону. Вдоль дороги тянулось шумное торжище. Купцы гомонили, предлагая кто свежую рыбу, кто привезенные издалека ткани… Хаста остановился лишь раз – купить длинную веревку.
«Ширам не хочет быть мне обязанным, и это правильно, – раздумывал он. – Ему надо утвердиться как вождю… Но зачем пренебрегать средствами, если они есть? – Хаста посмотрел на свой перстень. – С ним я могу просто приказать настоятелю открыто поддержать накхов! А если он не послушает? Нет, отдавать приказ можно, только если уверен, что он будет выполнен…»
Уже почти миновав торжище, Хаста вдруг услышал смутно знакомые голоса. Привлеченный ими, он подошел к небольшой толпе, собравшейся у возов, протолкнулся вперед и, к своему изумлению, увидел саконов, торгующих доспехами. Толпа вокруг тяжело груженных возов быстро увеличивалась: всем хотелось посмотреть на знаменитое оружие, которое если и попадало в Аратту, то окольными путями, через посредников и по невообразимым ценам.
– Это же саконы! – обратился Хаста к стоящему рядом местному торговцу. – Каким чудом их сюда занесло?
– Вот явились сегодня поутру, – охотно вступил в беседу житель Двары. – Говорят, у накхов междоусобица. Эти везли оружие к Шираму, а тот поругался с саарами. Слыхал, что утром перед воротами творилось?
– М-да… – протянул Хаста, пытаясь понять, что тут происходит на самом деле.
– Уж мы тут сейчас наторгуем, – увлеченно прошептал его собеседник. – Они цен-то совсем не знают, а их оружие, о-о! – у нас за такое платят вдесятеро против того, что они запросили. Ты глянь на них, почтенный жрец, – экие подозрительные рожи. Продешевить боятся…
Действительно, саконы в искусстве торга явно не преуспели.
– Мы не знаем ваших цен, – слышался отрывистый, высокомерный голос старшего. – Откуда нам знать, что это верная цена? Мы меняем у накхов железо на рабов. Сколько у вас стоит сильный раб-венд?
Хаста с любопытством уставился на саконов. Раньше он видал только одного – того, что Аюр убил в заповедном лесу. Эти же выглядели совсем иначе… Приглядевшись, рыжий жрец едва не вскрикнул от изумления. Изменившись в лице, он потихоньку отошел, надеясь что никто не заметил этого. «Саконы» были переодетыми накхами рода Аршага – с буйными черными волосами, повязанными на лбу тесемкой, с нарисованными на лице и руках вымышленными племенными знаками народа кузнецов… Так вот зачем Ширам приказал им расплести косы! По правде сказать, эти «торговцы оружием» весьма слабо напоминали саконов. Впрочем, здесь их было некому уличить. Главное – лазутчики стали совсем не похожи на накхов.
«Но я по-прежнему не пойму, что задумал Ширам, – размышлял Хаста, шагая к храму. – Их тут всего дюжина, а в крепости три сотни воинов… Только бы он не залил тут все кровью… Господь Солнце, забери у него жажду мести и отвесь взамен немного здравого смысла!»
Глава 7
Клятва Хасты
Расписные ворота местного храма Исвархи уже виднелись в конце улицы. В прежние времена, выполняя тайные поручения святейшего Тулума, Хаста не раз здесь бывал. Задание, которое ему предстояло выполнить сейчас, несомненно, было самым тайным и самым важным из всех.
Ворота Полуденного храма были украшены позолоченными львиными головами. Вздыбленные гривы напоминали солнечные лучи, лишний раз говоря жителям Двары, что бог, дарующий и охраняющий жизнь, может быть суровым и даже яростным. Венды, жившие в этих краях, львов отродясь не видали, но очень хорошо понимали эту двойственность. Хозяин небес Сварга, которому они поклонялись наряду с десятком прочих вышних и подземных богов, насылал и живительное тепло, и устрашающие грозы, и питающие первые ростки весенние дожди, и губящие урожай затяжные осенние ливни. Так что всесильного, милостивого и карающего Исварху они признали быстро и с почтением склонились перед ним.
Храмовая стража узнала Хасту и без золотого перстня с печатью. Услышав о прибытии ближнего человека святейшего Тулума, верховный жрец храма Двары от радости позабыл о правилах и чинах и бросился через двор ему навстречу:
– Хаста! Как хорошо, что ты прибыл! Может, ты расскажешь, что происходит в столице? Мы тут уже устали объяснять людям то, чего сами не понимаем! Сначала до нас доходят слухи о мятеже накхов, о том, что они разорили пригороды столицы, но блюститель престола Киран разгромил их… На следующий день уже говорят, что Киран бежал с поля боя и сам чудом остался жив. Затем из Накхарана до нас доходят вести, что бывший глава жезлоносцев Ширам возложил на себя змеиный венец и вот-вот будет здесь с войском! А позавчера вечером в Двару примчался гонец с требованием подготовить дом для царевны Аюны, которая скоро прибывает сюда со свитой и приданым, чтоб выйти замуж за саарсана! Ты ничего об этом не знаешь?
– Нет, – в замешательстве отозвался Хаста.
Верховный жрец Двары подхватил его под руку и повлек за собой к храму, продолжая свои сбивчивые речи:
– Мир перевернулся! Кажется, Исварха не слышит наши молитвы… – Он понизил голос: – Быть может, Северный храм в чем-то прав?
«Только этого не хватало», – подумал рыжий жрец.
– Говори же, Хаста! Какие вести ты привез нам от святейшего Тулума?
– Сейчас расскажу. Но об этом никто не должен знать. Здесь есть место, где нас не потревожат?
Главный жрец Двары понял намек, прекратил расспросы и повел гостя под арку, ведущую во второй внутренний двор. Конечно, Хаста был человеком приятным и обходительным, однако святейший Тулум держал его подле себя не ради этого. Зачастую именно этому невзрачному молодому жрецу поручались самые тонкие и тайные дела.
Они вышли в небольшой храмовый сад, сели на каменную скамью под ухоженной яблоней, и Хаста, предварительно оглядевшись, тихо заговорил:
– В столице переворот. В нем обвиняют накхов, но это все подстроено Кираном. Он подлый мятежник.
– Но как такое может быть? – в замешательстве пробормотал верховный жрец Двары. – Киран – ближний родич покойного государя! Именно он открыл государю козни заговорщика Артанака!
Хаста пожал плечами:
– Вероятно, так и было. Киран убрал с пути всех преданных государю Ардвану людей, чтобы в нужный миг не нашлось никого, кто бы смог защитить его жизнь.
Главный жрец побледнел:
– Уж не хочешь ли ты сказать, что ясноликий Киран виновен в смерти государя?
– Да. – Хаста задумался, вспомнив шрам на скуле у Ширама. – И я, пожалуй, догадываюсь, кто совершил это злодеяние…
– Но зачем?! Ведь солнцеликому Ардвану должен наследовать его младший брат, святейший Тулум!
– Киран держит святейшего Тулума в осаде в его храме.
Предстоятель храма Двары на миг утратил дар речи.
– Ах вот что… То-то я думаю: почему мой гонец вернулся из столицы ни с чем?… Ему сказали, что верховный жрец скорбит и не желает никого видеть…
Хаста насмешливо скривился и продолжил:
– Когда в столице все только начиналось, по приказу святейшего я отправился к накхам для переговоров. Но Киран переиграл нас. Накхи были вынуждены оставить свою крепость и уйти в Накхаран, а с ними пришлось бежать и мне…
Старший жрец храма Двары сидел вытаращив глаза, не зная, верить ли собственным ушам или нет.
– Святое Солнце! Всего этого не может быть, – ошеломленно прошептал он.
– Все это так же верно, как то, что я стою перед тобой, – отозвался Хаста и поднял руку, показывая золотой перстень. – Я выполняю здесь волю святейшего.
– Слушаю тебя, почтенный Хаста, – пробормотал старший жрец, склоняя голову перед святыней.
– Ширам действительно принял венец саарсана. Это произошло на моих глазах. За ним – войско накхов. После сражения с колесницами Кирана он пылал яростью, желая уничтожить Аратту, однако мне удалось воззвать к свету Исвархи в его душе. Ширам вспомнил о том, что клялся в преданности царевичу Аюру, а такие, как он, держат клятвы. Теперь он отринул месть и желает лишь восстановить поруганный закон и справедливость. Скоро саарсан будет здесь…
Казалось, побледнеть сильнее главный жрец не мог, но ему это удалось.
– Не бойся, слушай меня!
Хаста понимал, что все слова сейчас мало что значат для служителя Исвархи, живо представившего себе, что могут устроить накхи в захваченном городе.
– Слушай меня! – вновь требовательно повторил он. – Ширам идет сюда как военачальник законного наследника престола, а не как захватчик. Он не желает разорять Двару, как и любой другой город Аратты. Он войдет в крепость, желаем мы того или нет, потому что он уже решил сюда войти. Эти стены его не остановят. Но если мы поможем ему, накхи никого не тронут. Все будут живы, клянусь Солнцем, – с нажимом повторил он. – И не только это! Если саарсан возгласит имя Аюра со стен Двары, по всей стране воочию увидят, что он не враг Аратте, а по-прежнему ее верный слуга…
У Хасты перехватило горло, то ли от волнения, то ли от собственной наглости. Он понимал, что, возможно, лишь священный перстень в его руках удерживает предстоятеля от вполне разумного действия – позвать стражу и кинуть мятежника и пособника накхов в храмовое подземелье. И тогда Хасте останется только молить Исварху, чтобы главный жрец отправил весть о его поимке Тулуму, а не отдал его местному воеводе, который незамедлительно повесит его на городской стене. «Вот и веревка пригодится», – с мрачной усмешкой подумал он.
Но главный жрец сидел рядом, затаив дыхание, не зная, верить или не верить страшным вестям.
– Верно ли я понял? Ты хочешь, чтобы я помог накхам взять Двару? – будто надеясь, что ослышался, хрипло переспросил он.
Такое толкование его слов Хасту весьма не порадовало. Скажи он «да», и, пожалуй, у его собеседника все же прорежется голос.
– Царевич Аюр назвал Ширама мечом в своей руке. Слово было произнесено при мне, и я могу поклясться Господом и этой святыней… – он благоговейно приложил губы к перстню, – что говорю правду.
Он встал, обратился лицом к востоку и, протянув руку в сторону светила, торжественно произнес:
– А если я солгал, пусть Исварха, Владыка Двух Горизонтов, испепелит меня в сей же миг!
– Я повинуюсь воле святейшего Тулума, – выдавил верховный жрец Двары. – Но, Хаста, если ты лжешь, искра твоей души погаснет и обратится в золу. Не будешь ты знать ни покоя, ни искупления!
– Я сказал правду! – отрезал Хаста. – Сегодня ночью мне будет нужна помощь твоих людей…
Перед рассветом из утреннего тумана, висевшего над рекой, вынырнул отряд накхов на взмыленных лошадях. Стража на стене протрубила тревогу, но отряд остановился на расстоянии чуть больше перестрела, не доезжая до заставы перед мостом, ведущим на остров. От отряда отделилось несколько всадников.
– С вами говорит Аршаг, саар рода Зериг! – закричал один из них, гарцуя вблизи стен. – Мармар, сохранивший верность государю, был моим братом! Я – враг самозванца Ширама! Я готов сражаться вместе с вами против него!
Со стен послышались раскаты смеха.
– Эту хитрость еще твоя бабка придумала! – кричали оттуда. – Кого ты решил обмануть?
– Откройте ворота! Я встану с вами плечом к плечу! – не унимался Аршаг.
На стене появился воевода.
– Проваливай, накх! – заорал он. – Или я прикажу стрелять!
Аршаг повернулся к своим воинам, крикнул им что-то. Те развернули коней и, призывая проклятия на головы защитников крепости, умчались в степь.
Вскоре, едва стража решила, что опасность миновала, со стороны гор послышался слитный гул копыт большого войска. Вновь загремела труба, и вновь от воинства, раза в три превышающего первый отряд, отделился всадник. На этот раз, впрочем, это была всадница, седая и величавая. Она остановилась перед воротами и заговорила так, что у стражников сразу пропала всякая охота глумиться:
– Вы дали убежище изменнику Аршагу и его людям! Выдайте их – и крепость не пострадает! А если вы решите дать им убежище, мы войдем в Двару по вашим мертвым телам и вырежем сердца всем, кто останется жив!
– Я бы с радостью отдал тебе ваших змеенышей, саари, – отозвался со стены воевода, – но мы не впустили их в крепость. У вас есть глаза – посмотрите следы.
Предводительница что-то приказала своим подручным. Те поглядели и закивали, подтверждая слова воеводы. Саари, не прощаясь, развернула коня, и войско умчалось прочь от стен Двары.
Впрочем, прошло еще немного времени, и вдали, как раз там, куда поскакали накхи, послышался шум битвы, доносимый ветром.
– Похоже, этот Аршаг не врал, – под нос себе пробормотал воевода.
Его помощник, руководивший конными лучниками, глянул на своего начальника, не скрывая довольной улыбки:
– Что с того? Змеи сцепились между собой. Пусть хорошенько порвут друг друга. А мы выждем и ударим им в спину!
– Хорошая мысль, – похвалил воевода. – Вели седлать коней!
Вскоре после того, как конники из Двары умчались вслед накхам, к воеводе подошел начальник стражи и сообщил, что к нему просится чужеземный купец.
– Чего ему надо? – нетерпеливо спросил предводитель местного воинства.
– Это старшина саконов, которые привезли оружие на продажу. Он клянется, что его сведения будут полезны всем нам.