Кольцов. Часть 2 Ланитова Лана

Глава 3

Мастерская художницы располагалась в большой светлой комнате. Стены этой комнаты были окрашены в ярко-лиловый цвет, который удачно разбавляли белые монументальные пилястры с диковинными растительными капителями. Ровно половина этой комнаты была завалена холстами и подрамниками, тут же стояло несколько постаментов со скульптурными головами, явно античного исполнения. Банками с краской, кистями, складными мольбертами, ящиками, овальными палитрами, рулонами бумаги, свернутыми холстами, молотками и прочей художественной атрибутикой были заполнены два высоких шкафа. Посередине комнаты, как водится, находился мольберт с картиной, прикрытый белой простынею.

Другая половина комнаты приютила два роскошных дивана, стол, на котором валялись карнавальные маски, хлысты и даже шестиконечная плеть. На столе также возвышалась хрустальная ваза с фруктами и пара фужеров.

– Садитесь, Андрей. Сейчас мы с вами выпьем и уже постараемся никогда не сбиваться на «вы».

Она обошла один из диванов и достала из деревянного ящичка бутылку французского шампанского от Moet Chandon с черным бантом возле горлышка. А после Варвара протянула бутылку Андрею.

– Откройте, пожалуйста.

– Вы решили меня сегодня напоить до беспамятства? – пошутил он. – Я, на самом деле, довольно редко пью. Для моей работы нужна трезвая голова.

– Завтра выходной, весь этот легкий алкоголь тысячу раз успеет испариться, – улыбнулась Бронш. – От такого шампанского нельзя спиться, доктор Кольцов. Его пили во времена французских королей, еще с восемнадцатого века.

Андрей ловко откупорил бутылку. С легким шипением шампанское было разлито по бокалам. Бронш подсела очень близко к Андрею, и он вновь почувствовал головокружительный аромат "Ньют де Ноэль". Им пахли черные волосы женщины.

А после, перекрестив руки, Варвара Семеновна почти заставила нашего героя выпить с собой на брудершафт.

– Ну вот, теперь я полагаю, что мы с тобой не собьемся.

Рядом с Андреем мелькнули ее карие глаза. Теперь они казались Андрею почти загадочными.

«Черт побери, – думал он. – Если я с ней пересплю, то после не оберусь неприятностей. «Небожители» бывают коварны и весьма изобретательны на мелкие пакости. А все-таки, она удивительная женщина…»

Рука потянулась к Варваре. Андрей обнял ее и крепко поцеловал. Она ответила на поцелуй трепетом всего тела. А после тоже смело обняла его за шею и еще ближе притянула его голову. В этом движении было нечто царское, требовательное. Обычно именно он, вот так вот, притягивал за затылок женщин. Поцелуй оставил легкое послевкусие табака. И хоть аромат шампанского, леденцовый флер карминовой помады и "Ньют де Ноэль" перебивали запах папирос, однако Андрей ощутил его. Эта женщина была довольно жесткой на ощупь. Когда он ее обнимал, то не чувствовал под руками привычного тепла, мягкости и податливости – тех ощущений, которые ему были привычны. Бронш казалась суховатой, жилистой и спортивной. Синий крепдешин приятно щекотал ладони. Он вновь крепко поцеловал ее. Во время второго поцелуя его рука скользнула за ворот платья. Пальцы ощутили совсем небольшую грудь. Эта женщина была иной, нежели все те, которые нравились ему. И он пока не знал, как к этому относиться.

Она скосила глаза на ткань оттопыренных брюк возле паха.

«Может, поставить ее задом на этот диван и тут же выебать? – думал он. – А что будет потом? Она же не отвяжется от меня. А при ее власти. Зачем я поехал сюда?»

Эта женщина была похожа на трескучую молнию – слишком суха, слишком резка, слишком самоуверенна и властна.

Андрей замер, а член предательски опал.

Она посмотрела в его глаза.

– А ты хорошо целуешься. Но мы взрослые люди, и торопиться я вовсе не люблю. Я предпочла бы, чтобы ты за мной чуточку поухаживал.

Кольцов напряженно молчал. Она рассмеялась и отстранилась от него.

– Хочешь посмотреть мою новую картину? Я скоро ее закончу, – она встала с дивана, ухватив со столика бокал с шампанским и виляя бедрами, подошла к мольберту.

Рука потянула белую простынь. Картина была написана маслом. Было видно, что над ней работал опытный художник – были соблюдены все академические приемы, и местами довольно искусно передана игра света и теней. Но, не смотря на это, Андрей довольно быстро убедился в том, что сие творение было абсолютно бездарно, а скорее даже пошло.

На картине была изображена сцена из Римской жизни. По замыслу художницы в центре экспозиции находился не кто иной, как сам Цезарь с золотым венком на голове, от которого шло свечение, подобное священному нимбу. Цезаря окружала многочисленная свита. Он восседал на роскошном троне, покрытом шкурой гепарда. Одежда, детали туалетов, весь антураж картины, и само небо над головами персонажей – все это было написано такими яркими красками, что напомнило Андрею ярмарочный лубок или персидский пестрый ковер. Все оттенки радуги были разбросаны по картине в некотором безвкусном хаосе и резали глаза. Но главное отвращение вызвало даже не это…

В образе Цезаря Андрей с легкостью узнал родного брата Варвары – Виктора Семеновича, седовласого огпушника во фраке, так сильно смахивающего на итальянского мафиози. И это было отвратительно… Андрея вдруг затошнило от этого образа и всего того пафоса, с каким был изображен сей господин. Хорошо еще, что она догадалась не изобразить своего людоеда в образе святого или Христа.

– Видишь, я очень люблю исторические темы, – щебетала Варвара, легко обнимая Андрея за талию.

– Вижу, – холоднее, чем того требовали приличия, отвечал он.

– Тебе нравится?

Он сухо кивнул:

– Весьма любопытно.

– А ты свои картины чем пишешь?

– Чаще акварелью.

– Ты мне их покажешь?

– Их не так много и они не в Москве, – соврал он.

– Да? А где?

– В Коктебеле, – назвал первое, что пришло на ум.

– Да? А ты был в Коктебеле? Ты знаешь Волошина?

– Знаю.

– Боже, как это здорово! Я все мечтаю съездить в Крым. Давно не была, – тараторила она. – Говорят, что Максимилиан божественно одарен? Это правда? Говорят, что к нему едут многие писатели, поэты, художники. Ты со многими знаком?

– Нет, не со многими.

– А вот и другие мои работы.

Она откидывала простыни, закрывающие картины, и вытаскивала холсты из наваленных рядов подрамников.

Андрей с унынием отмечал во всех работах Бронш ту же невозможную безвкусицу и откровенную пошлость. Часть картин носила откровенно эротический и даже порнографический характер.

– Я мечтаю открыть небольшую выставку, – сообщила она.

– Да, это хорошо, – заложив руки в карманы брюк, Андрей двигался по комнате, делая вид, что с интересом рассматривает живопись хозяйки.

«Зачем я сюда приехал? – вновь корил себя он. – А что я, собственно, хотел? Увидеть здесь Тициана?»

– Смотри, Андрюша, – ласково и чуть торжественно объявила она. – Я покажу тебе и свою главную гордость. Я писала по памяти Ильича.

– Лихо!

– Да…

Варвара выудила из шкафа небольшое полотно, написанное в ярко изумрудной и малиновой гамме.

– Понимаешь, все пишут вождя в каких-то серо коричневых тонах, а я решила его написать в образе восточного правителя. Он мудрый и властный. Я просто, как художник, видела его в тот момент именно таким.

Знакомый, вполне угадываемый персонаж был изображен на картине в восточном длиннополом кафтане из изумрудной парчи. Вокруг Ленина, склонив головы в поклоне, стояли чернокожие евнухи. На заднем фоне мелькали кипарисы и пальмы, а рядом, играя всеми цветами радуги, прохаживался павлин. И даже губы у Ленина были малинового цвета.

«Боже, какая гадость! – подумал Андрей. – Это под какими же парами вы все это ваяете, товарищ Бронш?»

И он угадал. Раскрасневшаяся Варвара Семеновна подошла к комоду и достала оттуда небольшую серебряную шкатулку.

– Андре, я не сильно тебя шокирую?

– Что ты! Все очень даже недурственно.

– Я иногда люблю себе «пудрить носик». Особенно, когда работаю, – тонкие пальцы открыли маленькую шкатулку, полную белого порошка. – У меня есть отличный «марафет» из Германии. Я хочу вместе с тобой. Давай попробуем. Она заложила кокаин в ноздри, а после протянула шкатулку Андрею. – Поверь, немного «сладкого» не повредит.

– Нет, здесь я пас, Варварушка Семеновна, – рассмеялся Андрей. – Душно тут у вас. Мне бы на воздух.

После того, как он увидел на ее пальцах кокаин, ему стало совсем тошно.

– Какой ты, Андрюша, чистый и правильный, – с легкой хрипотцой произнесла она. – Между прочим, на Цветном, недалеко от твоего дома, есть «кокаиновый домик». Еще один притон есть в Головине переулке, между Трубной и Сретенкой. Есть и в Домниковке, и в Проточном переулке. Сейчас с этим проще – везде можно купить.

– Я не посещаю подобные заведения.

– Ну, да. Ты же у нас глава семейства.

– Я, наверное, поеду.

Ее глаза теперь еще более походили на глаза Веры Холодной – темные круги на веках стали ярче, а зрачки лихорадочно расширились. Только в отличие от экранного кумира, эти глаза выражали собой не кротость и печаль, а нечто иное. Было в них что-то затаенное и почтидемоническое.

– Поцелуй меня снова, – попросила она. – Или брезгуешь? Глупый, я не кокаинистка. Так, иногда балуюсь, чтобы поднять настроение. Или для вдохновения… А ты, значит, «марафет» не уважаешь? Жаль…

Андрей посмотрел на старинные ходики, висевшие недалеко от стеллажей с бумагой. Они показывали половину пятого.

– О, как быстро бежит время. Надо собираться. Пока доеду, совсем вечер будет.

– Никуда ты не поедешь, дорогой. Завтра воскресенье. Я не отпущу тебя. У нас еще будет сегодня множество сюрпризов. Целая культурная программа.

В этот момент они оба услышали в коридоре мужские шаги. Дверь в мастерскую распахнулась, и на пороге появился высокий молодой мужчина, почти юноша, очень привлекательной наружности. Русые волнистые волосы были зачесаны назад. Прямой нос, красивая форма губ, мужественные скулы и серые глаза – этого мужчину можно было даже назвать красавцем. И одет он был в элегантные летние брюки и модную тенниску. Такие тенниски носили английские спортсмены. Парень был широк в плечах и крепок. Андрей невольно залюбовался им.

– Познакомьтесь, Андрей Николаевич, это Феликс. Он мой друг. Он комсомолец. Правда, дорогой?

– Правда, ma chrie, – бесстрастно отвечал Феликс приятным баритоном. – Здравствуйте! – юноша подошел к Андрею, по-доброму улыбнулся и протянул руку.

Андрей ощутил крепкое рукопожатие.

– Рад знакомству.

– Взаимно.

А после пружинистой походкой юноша прошелся по мастерской – от порога до окна. Развернулся на каблуках летних туфель и подошел к Варваре. Его смелый и чуть смешливый взгляд скользнул по ее бледному лицу. Он приблизился к женщине и поцеловал ее руку. В это время его другая крупная ладонь ухватила ее маленький кулачок и вытащила шкатулку с кокаином. Бронш только успела махнуть рукою, подчинившись движению юноши. Шкатулка с кокаином была отправлена назад, в ящик комода.

– И ты туда же? – натянуто рассмеялась Бронш. – Ты тоже у меня «домостроевец», как доктор Кольцов?

Вместо ответа Феликс повернул красивую голову к Варваре и улыбнулся:

– Я голоден, ma chrie.

– Мы недавно отобедали. Сходи на кухню. Там рыба, икра, омары. Персики привезли. Покушай, дорогой. А я пока свожу нашего гостя к озеру.

– Варвара Семеновна, давайте в следующий раз? Уже шестой час…

– Андрей Николаевич, я могу и вправду обидеться, – сказала она, надув губы. – Мы же совсем недавно отобедали. Еще не собрались все мои гости. Ты не видел озера и прочих красот.

– И вправду, Андрей Николаевич, – с доброй улыбкой произнес Феликс. – Оставайтесь. Вечерами здесь бывает весело. Играют джаз. Вы любите джаз? Вечером будут танцы. Мы здесь веселимся до утра. А сегодня ожидается такая тихая, волшебная ночь. Вам понравится.

«И в правду, чего это я вновь корчу из себя монаха? Мне чуть за тридцать, а веду я себя, порой, словно старик. Это Светка во всем виновата. Замучила меня своей ревностью. Переживет. Ничего с ней не сделается, если я даже не приеду ночевать. Я же предупреждал ее, что могу задержаться…»

– Можно я немного пройдусь с вами до озера? – произнес Феликс.

– Ты же сказал, что голоден. Иди лучше поешь, – рассмеялась художница.

– Успею.

Путь назад показался Андрею более быстрым. Промелькнули анфилады головокружительных переходов, стены, украшенные картинами, великолепный зал, полный художественных сокровищ. Феликс шел чуть впереди, легко двигаясь по глянцевой глади паркетных полов.

«А этот парень несомненно хорош, – думал Андрей. – От него исходит какая-то положительная сила. Вот такие люди – крепкие, молодые, раскрепощенные и добрые сердцем мне и нужны на островах. Надо будет поговорить с ним наедине. А вдруг это будущий кандидат в мою команду».

Миновали они и огромный холл первого этажа. На мгновение Андрею показалось, что Ленин на гигантском портрете подмигнул им хитрым глазом.

«Уж не схожу ли я тут с ума? – с усмешкой подумал Андрей. – Нет, верно, виной всему жара и немного вина. Я не привык пить вино».

Когда они втроем оказались на мраморных ступенях портика, в лицо ударил поток свежего воздуха, в котором были запахи берез, смоляной дух сосен и аромат полевых и садовых цветов.

«Какое же хорошее нынче лето!» – с радостью подумал Андрей.

Троица легко сбежала со ступеней. Красивой раскованной походкой, впереди всех двигался Феликс. Андрей успел отметить, что этот парень выше его на полголовы. Он шел уверенно, словно хозяин. Они миновали большую площадку возле усадьбы, прошли мимо цветочных клумб и палисадников с мальвами и розами, миновали флигель и несколько хозяйственных построек, а после Феликс вошел в рощу и вывел всех на хорошо утоптанную широкую тропинку. Варвара Семеновна все еще была на каблуках, а потому едва успевала за стремительным юношей.

– Феликс, куда ты спешишь? – пожурила она. – Мы же не скороходы.

Феликс остановился и улыбнулся такой белозубой, доброй и чуть застенчивой улыбкой, что Андрей вновь подумал о том, что он непременно бы взял этого парня с собой. «Я ему все расскажу, – думал он. – Такие как он и ему подобные, должны жить на моем острове. Я всех увезу из этой страны с ее стальными тетками, маузерами и картавыми вождями, в страну вечного лета и свободы».

Шли они минут десять, прежде чем услышали хохот, женский визг и плеск воды. Сосны расступились, и взору Кольцова предстало огромное озеро, отливающее синевой и уходящее береговой линией в невидимое за лесом пространство. Противоположный берег определялся с трудом. Его тоже венчала полоска по-весеннему свежего леса. Яркое солнце слепило глаза, отражаясь искрами на поверхности воды. Но внимание Андрея привлекло иное. Рядом с озером был устроен великолепный пляж, заставленный разноцветными английскими шезлонгами с яркими зонтиками. Были здесь и кресла. Вдалеке, меж сосен, висели гамаки, в которых явно кто-то спал, растекшись по жаре вялыми загорелыми телами. Чуть в стороне от пляжа располагалась деревянная веранда со столиками, застеленными крахмальными скатертями, и букетами цветов. Был и буфет с напитками, мороженым, легкими закусками и снующими официантами, одетыми, не смотря на жару, во фраки.

Скрипнула граммофонная пластинка, и из репродуктора потек лирический тенор Сергея Лемешева. Он пел Ариозо Ленского из «Евгения Онегина» – «Я люблю вас, Ольга…»

Здесь все было так ладно и красиво обустроено, что Андрею показалось, будто он внезапно очутился где-нибудь на пляже в Ницце.

– Феликс, хочешь, я прикажу поджарить тебе шашлык прямо здесь? – заботливо произнесла Бронш, обращаясь к своему юному другу.

– Спасибо, ma chrie. Я, пожалуй, искупнусь сначала. Жарко очень.

– Да, жарко, – кивнула Варвара, с улыбкой глядя на мужчин.

Они двинулись ближе к берегу. То, что увидел Андрей, потрясло его еще сильнее. Многие шезлонги и кресла были заняты молодыми обнаженными девушками и юношами – все они были красивы, словно на подбор.

«Возможно, это и есть участники гимнастического кружка, – подумал Андрей, – белые скульптуры, смывшие с себя остатки гипса. А может здесь не только они…»

Народу было довольно много. Завидев Варвару Семеновну и Феликса, многие из них приветливо закивали головами или послали воздушные поцелуи. Андрею вновь показалось, что из кондовой России он, словно по мановению волшебной палочки, перенесся в какую-то теплую, добрую и невероятно веселую страну, страну, где все красивы и обнажены. Не об этом ли он мечтал? Да, у Радека и «долойстыдовцев» тоже была весьма раскрепощенная обстановка, но от той обстановки веяло натужностью, общественным вызовом и некой кургузой идейностью. От «долойстыдовцев» пахло потом, гуашью, газетами и легким страхом.

Здесь же, на берегу прекрасного озера, царила благодать, пахнущая ненавязчивыми духами, леденцами, апельсинами, лимонадом, шоколадом, солнечными бликами, молодым здоровым счастьем и свободой.

«Вот оно! – подумал Андрей. – Вот как я хочу… Почти так и хочу, только без напомаженных официантов, буфетов и прочей атрибутики лакейства. Только свобода, только беспредметность и только красота природы».

Всюду слышаля смех. У Андрея перехватило дыхание от такого совершенства форм. Обнаженные женщины были сложены, словно цирцеи или Афродиты, юноши весьма смахивали на греческих атлантов.

– Ну, как тебе, Андрюша? Нравится у меня? – услышал он голос Бронш.

– Да, очень.

– Ну вот, а ты хотел сбежать раньше времени. То-то еще будет вечером. Мы умеем отдыхать. Гости пока еще не съехались. Здесь отдыхает моя молодая гвардия. Каждого из них я лично подбирала в свою команду. Почти все они спортсмены, либо просто гимнасты. Я люблю красивые тела. Люблю окружать себя всем красивым. Многие из них позируют мне.

Бронш взяла его за руку и потянула ближе к берегу. Там стояли два пляжных парусиновых кресла.

– Иди, раздевайся, – небрежно сказала она. – Я хочу посмотреть на тебя голого. – Не тушуйся. Я же художник. Ты помнишь, я хотела писать твой портрет или жанровую сцену.

– Я помню, – ответил Андрей и присел в кресло. – Я разденусь чуть позже. А ты?

– Я сегодня не могу, – просто ответила она. – У меня эти дни… Я скоро оставлю вас с Феликсом. Мне надо переодеться и принять ванну.

Позади раздались мягкие шаги. Красивой походкой к воде шел обнаженный Феликс. Андрей в очередной раз восхитился атлетическим сложением этого парня. Он выглядел, словно молодой бог. А когда он помахал Варваре и Андрею рукой, наш герой успел увидеть у него между ног нечто такое, что несколько испортило его настроение.

«Наверняка он ее любовник, – тут же, с едва заметным раздражением подумал Андрей. – Нашла себе опытная самка отличного молодого жеребца. Интересно, сколько ему лет?»

И будто в ответ на его мысли он услышал рядом с собой голос Варвары:

– Ему чуть больше двадцати, – с гордостью отвечала она. – Он – ровесник вашей юной супруги. Правда, красивый мальчик? Он вдобавок неглуп, и нрав у него хороший. Добрый, славный мальчик. Он часто мне позирует. Это – лучший мой экспонат, – рассмеялась Бронш, словно ведьма.

На солнце тут же набежало легкое облачко, притушив все краски летнего дня.

Фелиикс разбежался и с шумом бросился в воду. Мощными движениями рук он поплыл на середину озера.

Как только Варвара напомнила Андрею о жене, он отчего-то сразу же представил ее здесь, на берегу, рядом с красавцем Феликсом. Голую. И представил ее шалый, полный женского любопытства, совершенно блядский взгляд – тот взгляд, который она вряд ли смогла бы скрыть, если бы увидела «конское хозяйство» молодого Феликса, а также его серые глаза, греческий профиль и белозубую улыбку. О, он слишком хорошо знал этот Светкин взгляд, взгляд в котором прядали бесы. Он знал, что при всей ее преданности и любви, с такой как она, надо держать ухо востро. Знал и потому никогда не давал ей расслабиться. Этим взглядом она имеет право смотреть только на него. И более никого в этом мире. Только он имеет право быть ее господином. А тут молодые атлеты с загадочными именами.

«Нет, черт! Феликс не подходит для моей команды, – с неожиданной злостью подумал он и чуть не рассмеялся. – Надо, чтобы все мужчины были примерно одних так сказать… габаритов… примерно одной антропологии. Дабы не смущать прочих членов общины… Чёрт! О чем я только думаю? С чего мне ревновать Светку? Хотя… Он вспомнил о том, как она танцевала в Яру с юным кардиологом. Тогда он чуть не разорвал ее от ревности… Она еще и в возраст бабский не вошла. И будет у нас на острове не идиллия, а баталия».

Он встал из кресла и, нервно подбрасывая в руках мелкую гальку, подошел к воде.

– Андрей, я оставлю тебя, мне надо отойти, – улыбаясь, произнесла Бронш. – Сходи на веранду, попей лимонада. Или мне приказать, принести тебе прямо сюда?

– Нет, спасибо, – ответил Андрей. – Я сам, если что.

– Отдыхай и купайся до вечера. Вечером танцы.

Она махнула рукой и поспешила в сторону лесной тропинки.

Из репродуктора теперь звучала какая-то мексиканская музыка. Андрей еще раз огляделся и стал медленно раздеваться. Летняя пара была скинута и уложена на кресло. Он слышал девичий смех и плеск воды, но не позволял себе до времени присматриваться к юным прелестницам, заполонившим пляж. У него из головы не выходил Феликс. Этот русоволосый Аполлон стоял по пояс в воде и улыбался Андрею доброй улыбкой.

– Андрей Николаевич, – помахал он рукой. – Идите, вода хорошая.

Андрей улыбнулся в ответ и бросился в воду. Широкими движениями сильных рук он поплыл на середину озера. Вода и вправду была хороша. Чистая, в меру прохладная, она прекрасно освежала нагретое на солнце тело. Рядом с собой он слышал плеск мелких рыбешек, над головой со свистом носились стрижи, а с берега теперь лилась каватина Фауста в исполнении Козловского. Андрей лег на спину и, медленно перебирая ногами, смотрел на синее небо. Солнце уже клонилось к закату. С берега он вновь услышал женский смех и баритон Феликса.

– Андрей Николаевич, – крикнул ему юноша, – я пойду к усадьбе. Есть хочется ужасно. Чего-нибудь жидкого и горячего, – он вновь рассмеялся. – Супчика хочется. Не скуча-аа-йте, я скоро вернусь!

– Иди уж, – неслышно буркнул Андрей, выпустив изо рта фонтанчик воды. – Не забудь только штаны надеть… Варварушкин Приап…

Андрей развернулся и поплыл дальше.

Спустя полчаса он уже сидел в парусиновом кресле, запахнувшись банным полотенцем, которое ему любезно предоставил один из местных халдеев. Теперь он смог изображать из себя дремлющего человека, а на самом деле свободно следить за молодыми сочными девицами. Девицы играли на берегу в ручной мяч. Это были настоящие, крепкие телом красавицы, скорее спортсменки, но вовсе не тощие, а сбитые. И каждая из них была красива лицом. Андрей обратил внимание на то, что почти у всех девушек отсутствовали лобковые волосы, и то, что пряталось в устье ног, выглядело нежным и беззащитным. Не все формы лобков понравились ему. Но были из них несколько совершенно в его вкусе.

– Я точно одержим, – с досадой подумал он и опустил руку на область паха.

Даже полотенце с трудом скрывало впечатлительность его натуры.

Тут же, недалеко от девушек, прохаживались и юноши. Казалось, что им безразлична нагота играющих красавиц. Мимоходом Андрей заметил, что никто из этих юношей не отличался интимными габаритами Феликса. У Андрея даже немного поднялось настроение.

К нему снова подошел напомаженный официант во фраке и предложил апельсиновый и клубничный соки. Андрей взял оба и поставил на небольшой столик, расположенный возле кресла. Как только официант удалился, Андрей с наслаждение потянул апельсиновый сок через буржуйскую соломинку.

«Красиво живут», – подумал он и закрыл глаза.

Он даже задремал, убаюканный какой-то тихой фортепьянной музыкой, несущейся из того же репродуктора. Громкий девичий визг и хохот заставили его вздрогнуть. Он выпрямился и сел. На пляже, возле воды, в одних длинных подштанниках, бегал пьяненький служитель Гигиеи, новый директор Сандунов Кацман Арон Самуилович, и короткими волосатыми ручками пытался ухватить девушек за талии и бедра. Девушки хихикали и разбегались по сторонам.

Рядом с Андреем кто-то плюхнулся на соседнее кресло. Андрей повернул голову и увидел там жену волосатого сатира – Сару Яковлевну. Она, приставив руку козырьком, внимательно следила за шалостями незадачливого муженька. Сара была полностью одета и обута – видимо, ей были не по душе здешние натуристические нравы. Ее лицо все так же казалось бледным, только глаза выдавали признаки недавнего плача. Она следила за совершенно безобразными выходками мужа и поминутно в досаде качала головой. Всем своим видом она напоминала сейчас мамашу или бонну, следящую за шаловливым дитем.

Андрею даже показалось забавным подобное сходство.

«Вот ведь, и это тоже ячейка общества. Семья… Да, на кой черт такая ячейка? Шла бы ты, Сара, гулять в горсад. Глядишь бы, нашла себе подружек по интересам, а может быть и более приличного господина, нежели твой беспутный банщик…»

– Арон, прекрати! – крикнула Сара супругу, когда тот попытался поднять на руки одну из девиц. – У тебя же радикулит. Поставь девушку на место.

Андрей не выдержал и хмыкнул.

– А вы зря ухмыляетесь, товарищ хирург, – неожиданно зло возразила Сара. – Думаете, что знакомство с Бронш принесет вам счастье? Ошибаетесь. Она – коварная змея. Обовьет вас сладкими речами, а после проглотит и не подавится.

А после Сара оглянулась, не слышит ли их кто-нибудь и, приблизив лицо к Андрею, продолжила:

– И братец ее родной – тоже известный упырь. Люди из его кабинетов уже редко возвращаются домой. И еще – я слышала там, на лестнице, как она вам щебетала про всяких художников и писателей, которые якобы так часто бывают у нее.

– Ну и?

– А то, что врет она все. И Брики с Маяковским здесь не были никогда. Знает Лиля, что Варвара еще та штучка. Знает и сторонится ее. А картины все скуплены за бесценок в Гражданскую. Никто их ей не дарил. Так по мелочи кто. Безызвестные авторы. Она больше строит из себя светскую львицу. Фу, паучиха. Ненавижу ее! – в голосе Сары вновь зазвенели плаксивые ноты. – Она и Арончика моего с пути сбила. Наговорила ему речей бесстыжих – дескать, семья – это пережиток буржуазный. Вот он и повадился сюда таскаться. Бегает за девицами – смотреть тошно. Здесь не дача наркомовская, а Вертеп. И в подвале у нее, говорят, есть место, где она оргии устраивает.

– А мне сказали, что в подвале людей пытают, – вдруг шепотом, сделав заговорщические глаза, ляпнул Кольцов, едва удержав себя от смеха.

– Да, а может и так. Они с братцем только на это и годны.

Она поднялась во весь рост:

– Арон! – вдруг громче обычного крикнула она. – Мы едем домой!

– Ну, Сара, еще же танцы… – пьяным голоском ответствовал супруг, валяющийся в песке.

Правая его рука удерживала за щиколотку симпатичную блондинку. Блондинка хохотала и, наклонившись, пыталась пальцами отодрать загребущую ручонку местного сатира.

– Ароша, – жалостливо отозвалась Сара. – Ты весь в песке. На подштанниках пуговицы оторвались. Поехали, а?

Андрей уже не слушал их. Он поднялся с кресла и пошел вдоль берега. Ему хотелось поближе рассмотреть местные красоты. Озеро и в правду было огромным и красивым. Он долго шел вдоль берега, оставив позади шумный пляж с обнаженными спортсменами, пока не уперся в плотную стену из камыша и высокой осоки. Глаза наткнулись на серый валун. Андрей присел на него и посмотрел на заходящее солнце.

«Как давно я не играл на флейте, – с грустью подумал он. – Когда-то я сидел также, среди камышей, играл, и ко мне подошла Ирма».

Он живо вспомнил все детали той памятной встречи. И даже захотел предаться легкой ностальгии, но это отчего-то не получилось. Воспоминания не принесли ему ровно никаких эмоций. Что со мной? Я загрубел? Одеревенел? Почему мое сердце не чувствует привычной тоски? Ирма? Где теперь она? Да, и какая разница где? Черт, как скучно-то. Надо было ехать домой. Кольцов, ну до чего ты докатился? Здесь столько молодых красивых баб, и, возможно, вечер обещает быть интересным. Он на минуту представил, как его руки коснутся талий совсем незнакомых юных див.

«Да, ладно, я, пожалуй, останусь, – с волнением подумал он. – В моем возрасте не интересоваться молодыми красотками – стыдно. Ничего, переночую тут. Завтра воскресенье. Дома отосплюсь. Да и Светку я предупредил. Ничего с ней не сделается. Пусть поскучает…»

Он еще довольно долго бродил в одиночестве вдоль берега, тоскуя по флейте. Дома он играл иногда, и даже, благодаря толстым стенам, не был за это судим соседями. Но, дома было не то. Играть надо на природе, понимал он.

Когда Андрей возвращался назад, начинало темнеть. Солнце все больше склонялось к горизонту, красным пятном растекаясь над кромкой леса. Он взял немного вправо и очутился не на пляже, а на огромной танцевальной площадке, со всех сторон окруженной электрическими фонарями. Площадка венчалась довольно большой крытой сценой, на которой разминались музыканты. Судя по инструментам и фракам, это был какой-то джазовый оркестр. Очень похожий на тот, который играл тогда в Яру. Музыканты репетировали вразнобой, настраивая трубы, саксофоны, фаготы, контрабасы, ударные и фортепьяно. Послышались даже оригинальные звуки банджо.

С двух сторон от площадки находились столики, застеленные белыми скатертями и украшенные цветам. Все это весьма смахивало на ресторан под открытым небом. Чуть поодаль располагались удобные лавки. Во всем ощущалось приготовление к приятному банкету. К озерным и еловым запахам добавились ароматы шампанского, апельсинов, дамских духов и еще чего-то нового и удивительно праздничного. Бесшумно двигались глянцевые официанты, разнося серебряные ведерки с колотым льдом и подносы с фужерами.

На площадку стекалась разряженная публика – дамы в дорогих туалетах и мужчины во фраках или смокингах. По-видимому, это и были гости, о которых говорила Бронш. В компании двух джентльменов Андрей заметил корпулентную Розалию Платоновну в своем блестящем розовом платье и диадемой на светлых волосах. Ее вели под руки два джентльмена приятной наружности. Из низкого декольте сверкали аппетитные груди блондинки. На одной из лавок спал рыжий Ромочка Худейкин, художник-символист. Когда он вновь успел напиться, подумал Андрей. Где-то в толпе мелькнула кожаной тужуркой Валентина Петровна Кривошеина – командирша в юбке. Брюнет Луи из Мадрида что-то оживленно рассказывал другому джентльмену. Но было много и вовсе незнакомых лиц.

Андрей неожиданно понял, что стоит в темном лесу, в обнаженном виде, и любуется на все со стороны. Из ельника потянуло сыростью, его охватил легкий озноб.

«Полно, а где моя одежда? – подумал он. – Она же так и осталась на пляже».

Он свернул в сторону и, ориентируясь на столб с репродуктором и полоску воды, едва проступающую сквозь гущу леса, быстрым шагом двинулся в поисках пляжа. Не прошло и десяти минут, как он вышел к озеру.

Вокруг стремительно темнело. Но возле буфетной стойки, кафе и самой воды зажглись электрические фонари, перевитые множеством разноцветных лампочек. Это было потрясающе красиво. Из леса уже слышались звуки джазового оркестра. Играли какой-то тонкий и удивительно прекрасный, вибрирующий низами, заморский фокстрот.

Теперь пляж был почти пуст. На одном из шезлонгов он узнал знакомую фигуру. Недалеко от воды сидела сама Варвара Семеновна и курила длинную пахитоску, заправленную в тонкий мундштук. Только в этот раз она была одета в темное вечернее платье, сверкающее издали черными опалами. На глянцевых волосах красовалась алмазная диадема с небольшим, но изящным пером. Женщина смотрела на спокойную гладь воды, подсвеченную радужными гирляндами.

Андрей тихо подошел сзади. Она обернулась.

– Андрей Николаевич, ты решил стать Робинзоном в моих лесах?

Андрей усмехнулся. Теперь, в темноте и гуще озерной прохлады, он почувствовал себя неловко в обнаженном виде, стоя перед дамой, одетой в такой роскошный вечерний туалет.