Ошибка грифона Емец Дмитрий

Глава пятая

Капитан Сильвер

К каждому сказанному либо написанному слову надо кровавыми нитками пристегнуть сердце. Только тогда оно будет сильным и вечным.

Из Иркиного дневника

Утро выдалось свободным. Московская нежить решила дать Матвею и Ирке немного отдохнуть. Пришел лишь вызов от уже знакомой русалки, которая опять умирала от осушения. И опять наивная канцелярия света отозвалась на этот вызов большой бутылкой чернил спрута.

– Интересное кино, – сказал Матвей, открывая справочник магической медицины, выпущенный на Лысой Горе в год, когда там свистнул первый рак. – Одна чайная ложка чернил спрута условно равна 0,75 литра медицинского спирта. Во вчерашней бутылке было граммов двести. То есть наша русалка выдула столько, сколько и батальону солдат не выпить!

– И что будем делать? Накапаем на нее свету?

– Бесполезно. Я этот народец знаю. Русалка настрочит заяву, что она угнетаемое меньшинство, лишенное родного болота и вынужденное проживать в тухлом бассейне. А в конце припишет, что мы не проявили к ней участия и вымогали взятку за оказание бесплатной медицинской помощи. Свет, конечно, ей не поверит, но проверку все равно пришлет. Прилетит молоденький стражик, не знающий уловок нежити, и будет нам заглядывать голубыми глазами в самое сердце: как мы могли так поступить? И в каждом глазу у него будет блестеть по слезе!

– Перестань! – Ирка давилась от смеха. – Лучше скажи, что будем делать. Она же нас загоняет за водкой бегать!

– А ничего не будем делать. Я сам у нее побываю, – сказал Матвей подозрительно бархатным голосом. – Отвезу ей чернил! Если что, выпьем вместе.

Он сел в автобус и уехал, а Ирка отправилась бродить по Сокольникам, замерзла и сама не поняла, как оказалась в небольшой парикмахерской, примыкавшей к парку. В той же, где она не так давно оставила свои длинные волосы. Мастер, которой досталась Ирка, была уже не та, что в прошлый раз, но тоже со склонностью к самовредительству. Ее голова была подстрижена под футбольное поле. Видимо, она уже сделала со своими волосами все, что смогла, и зашла в тупик. Правда, и в тупике она не растерялась и оставшийся на голове пушок ухитрилась покрасить в три цвета.

Ирка сидела на кресле и смотрела в зеркало. Ее волосы падали в бою, подкашиваемые ножницами. Потом пришла уборщица со щеткой и начала небрежно сметать их, смешивая с чужими волосами, лежащими у других кресел. С волосами рыжей крашеной старушки и маленькой девочки, под которую подложили что-то похожее на ящик, чтобы мастеру удобно было работать.

Ирка поймала себя на мысли, что абсолютно равнодушна к дальнейшей судьбе своих отрезанных волос. Она уже не признавала их частью себя. Ей было все равно, что будет с ними дальше. Сожгут ли их, набьют ли ими диван, или они окажутся на свалке.

«И с ногтями то же самое, – подумала она. – Я их отрезаю, и они уже все, не мои. В момент отделения от меня наша связь расторгается. Может, и с телом когда-нибудь так будет? Я буду смотреть на него сверху, и мне будет смешно и досадно, что я была к нему привязана?»

– Ну вот и все! – радостно сказала парихмахерша и, сдернув с Ирки накидку, с гордостью посмотрела на ее голову. – Нравится?

– Здорово! Совсем неузнаваемый человек! Встреть я себя на улице, я подумала бы, что где-то я эту девушку видела – но вот где? – сказала Ирка.

Из зеркала на нее смотрела решительная молодая женщина с крутым умным лбом и двумя точками румянца на скулах. Лоб, пожалуй, был даже слишком умный и слишком крутой. Стоило бы прикрыть его челочкой, чтобы не смущать лишний раз молодых людей, особенно в их низколобой разновидности.

Пока Ирка расплачивалась, вторая парикмахерша закончила стричь маленькую девочку. Оглядев свою работу и набело щелкнув пару раз ножницами, она с какой-то смущенной растерянностью выбежала в коридор, видимо в поисках ее мамы. Девочка терпеливо ждала, не пытаясь слезть с ящика, на котором сидела. В этом спокойствии маленькой девочки, которая просидела три четверти часа неподвижно и сейчас не пыталась бежать, было что-то непонятное.

Где-то хлопнула дверь, звякнув китайским колокольчиком. Это вернулась парикмахерша, которая уже и на улицу успела выглянуть.

– Твоя мама еще не приехала, а у меня следующий клиент, – обратилась она к девочке и тотчас, посмотрев на Ирку и оценив ее внешнюю добропорядочность, попросила: – Слушай, не в службу, а в дружбу! Можешь посидеть с ней, пока ее мама вернется? Всего несколько минут!

– Хорошо!

Улыбнувшись девочке, Ирка протянула ей руку:

– Ну, спрыгивай! Идем журналы посмотрим!

Предложение было хорошее, но девочка почему-то осталась на месте, а парикмахерша, внезапно испугавшись, замигала круглыми глазами, о чем-то сигнализируя Ирке. Попутно она оттянула накидку чуть дальше от стула, словно для того, чтобы отряхнуть ее от волос, и Ирка увидела, что у девочки нет правой ноги по самое бедро, а рядом с креслом стоит костыль.

Если Ирка и растерялась, то не больше чем на секунду:

– А! Ну держи меня за плечо! Опирайся!

Она подхватила девочку под колено другой ноги и стянула ее с кресла. Едва оказавшись на полу, девочка резво запрыгала как воробей, взяла костыль и, умело сунув его под мышку, устремилась в коридор. Двигалась она невероятно быстро и ловко. Ирка едва за ней поспевала.

Оказавшись у кожаного дивана, девочка отбросила костыль и, ловко повернувшись, села:

– Ну давай журналы! Хотя нет, не хочу журналы! Давай разговаривать! Как тебя зовут?

– Тетя Ирка. Тьфу, Ира. Тетя, – поправилась Ирка, на которую новая ее прическа накладывала важность.

– Ага, Ирка, – кивнула девочка, почему-то сразу отбраковывая «тетю».

– А тебя как зовут? – спросила Ирка.

Девочка посмотрела на нее очень серьезно:

– Я капитан Сильвер! Я потому и протез не ношу, чтобы быть как он.

– А сколько тебе лет, капитан Сильвер?

– Сорок пять и восемь.

– Ясно, – сказала Ирка.

Какое-то время они молчали. Капитан Сильвер вертела на коленях журнал, но в журнал не заглядывала, а, вскидывая голову, быстро посматривала на Ирку.

– Я вижу то же, что и ты? Ну, что ты такая? – спросила она вдруг.

– Какая? – не поняла Ирка.

– Ну, особенная. Не такая, как все. Чудеса всякие можешь творить!

Ирка насторожилась. За все те годы, что она была валькирией, потом Трехкопейной девой и теперь Девой Надежды, ей никто не говорил таких слов. Никто из людей не замечал ее особой сущности, а те, кто замечал, строго говоря, уже и так обо всем знали, потому что и сами были призваны светом или мраком.

– Ну, не знаю, могу или нет! – сказала Ирка уклончиво. – А ты откуда знаешь?

– Я увидела в тебе лебедя. Потом волка. Потом человека. Волк и лебедь ушли, а человек остался, – спокойно сказала капитан Сильвер.

Ирка кашлянула:

– Ну да… Животные всякие – это да, зверушки – это хорошо. Бегают там, и все такое, – буркнула она, не зная, что еще сказать.

Указательным пальцем капитан Сильвер проковыряла в обложке журнала дыру и сквозь нее смотрела на Ирку. Со своей стороны Ирка видела большой детский любознательный глаз.

Ища, чем отвлечь девочку от опасной темы, Ирка пошарила в кармане и, обнаружив сосательную конфету, не съеденную потому, что она, подтаяв, намертво вцементировалась в бумажку, достала ее:

– Хочешь?

Капитан Сильвер занялась конфетой.

– Так все-таки, – сказала она, – что же будет?

– А я откуда знаю? – спросила Ирка. – Я не пророк.

– А все-таки?

Ирка честно задумалась:

– Все будет хорошо. Потому что все, что кажется плохим и трудным, вообще безвыходным, это на самом деле очень хорошо для нас. Только надо не спускать флаг.

Капитан Сильвер проделала в обложке журнала еще одну дыру и смотрела теперь на Ирку двумя глазами.

– Ничего не поняла! А со мной что будет? – спросила она.

– Тебе будет тяжело. Тяжелее и больнее, чем многим другим. Но от этого твой эйдос – только не спрашивай, что это! – будет становиться лучше, ярче. А потом, возможно лет через семь, ты станешь валькирией. И тогда, – Ирка искоса взглянула на ногу капитана Сильвера, – кое-что изменится. Но легче не будет. Напротив, будет еще труднее.

– Ага. Ясно, – просто сказала капитан Сильвер и еще проще добавила: – Я поняла. Ногтем надо.

– Чего «ногтем»? – не поняла Ирка.

– Бумажка к конфете присохла. Надо ногтем. У тебя ногти-когти есть?

Ответить Ирка не успела. Звякнул китайский колокольчик. Дверь распахнулась, и появилась запыхавшаяся женщина.

– Машину переставить хотела! А там одностороннее. Пришлось весь район объезжать, пока снова встала! – крикнула она виновато.

– Мама! А мне конфету дали! – радостно воскликнула капитан Сильвер.

Мама улыбнулась Ирке и протянула девочке руку. Мама капитана Сильвера совсем не была похожа на Бабаню, чего подсознательно ожидала Ирка. Она была компактная, бойкая, с очень живым лицом. Наверное, так будет выглядеть Ната Вихрова лет через пятнадцать, если жизнь, пожалев ее, пошлет ей проблемного ребенка. Потому что без заботы о ком-то Нате точно к свету не выкарабкаться.

Мама помчалась к парикмахерше извиняться и платить за стрижку, а капитан Сильвер подхватила свой костыль и длинными скачками понеслась к двери. У двери она обернулась к Ирке и крикнула:

– Я в машину! Ну пока! До встречи!

Дверь закрылась. Колокольчик прощально звякнул. Ирка выждала в парикмахерской еще минут пять. Ей почему-то не хотелось видеть, как капитан Сильвер и ее мама уезжают. Она сидела и разглаживала дырки, которые девочка просверлила пальцем в обложке журнала. Ни одна встреча не бывает случайной. Значит, и эта была для чего-то нужна. Возможно, ей предстояло сказать какие-то слова, которые запомнятся девочке. Сейчас эти слова уйдут на дно, но, когда пробьет их час, всплывут. Или, возможно, девочка когда-нибудь станет валькирией-одиночкой, ведь ни одна валькирия не живет бесконечно.

Когда Ирка вышла на улицу, девочка и ее мама давно уехали. Остался лишь след мокрых шин на асфальте. Ирка отыскала знакомую лазейку в ограде Сокольников и вскоре была уже дома. Случайно у нее получилось вернуться одновременно с Матвеем. Он шел по аллее – уставший и весь пропахший рыбой, будто разгружал траулер. Даже на носу у него была чешуя.

– Ты что, подрался с ней? – спросила Ирка тревожно.

– Я не дерусь с женщинами! – возмутился Багров. – Это она со мной подралась!

– Что, просто так?

– Не просто так, – неохотно признал Матвей. – Я ее немножко заморозил, она меня чуть-чуть сглазила. Я ее слегка проклял, она меня маленько утопила. В общем, потом я отдал ей эти чернила, будь они неладны, и предупредил, что это в самый последний раз. Надеюсь, она поняла.

– Она их пьет? – спросила Ирка.

– Нет, романы пишет! Пьет, конечно! – сказал Матвей. – Хотя клялась, что не одна пьет. Якобы у нее там бригада водяных, которые занимаются ремонтом бассейна. И что даром они не работают.

– Врет? – спросила Ирка.

Багров пожал плечами:

– Ну, врет не врет – судить не берусь… Врут только откровенно глупые женщины. Те, что поумнее, настолько верят своей лжи, что она становится для них правдой.

– А водяных ты видел?

– Одного видел. Упитанный такой дядечка водоизмещением литров на четыреста. В такого много чернил войдет.

Ирка, медленно подняв руку, коснулась своей головы.

– А теперь пугайся! Готов? Трум-пурум-пум-пум! – сказала она и, выдохнув, сдернула с себя шапку.

Она ожидала от Матвея какой-то реакции, но лицо у него осталось непроницаемым, как у игрока в покер. Она даже усомнилась, заметил ли он, что у нее изменилась стрижка.

– Ну? Хорошо? – спросила Ирка с тревогой.

Матвей начал открывать рот.

– Погоди! – перебила Ирка. – Только не повторяй, что за короткие волосы девушек хвалят только их злейшие враги в надежде на то, что они поведутся и в следующий раз вообще снимут с себя скальп. И про то, что женщина, оказавшаяся в парикмахерской, – это баран, сам себя приведший на заклание, тоже не надо. Это я уже слышала. Надоело!

– Тогда я лучше вообще промолчу. Тебя сразу душить или потом, умная ты моя? – спросил Матвей ласково.

– Но я же стриглась ради тебя! – воскликнула Ирка чуть ли не со слезами.

– Тогда я сейчас ради тебя убью вон ту собаку и нескольких кошек! И, может, кого-нибудь из прохожих.

– Не смешно.

– Ну тогда и ты не говори, что сделала это ради меня. Ради меня нужно было сварить суп. Или убраться в комнате.

– Ага! Суп тебе! Щазз! Ты тот еще домостроевец-эксплуататор!

– Примерно! – согласился Багров. – «Дороже она многоценного камени. Радуется на нее муж ее. Увидев поле – покупает: от плодов рук своих насадит пашню. Крепко подпоясав стан свой, укрепит руки свои на дело. Муж ее заметен всем у ворот, когда сядет на совете со старейшинами и жителями земли».

– Откуда это? – спросила Ирка жадно.

– Не скажу. Если интересно, сама посмотри. Интернет есть.

Ирка слегка надулась:

– Интересно, а Мефодий тоже домостроевец? Заставляет Дафну делать супчики?

– Ну уж не знаю. Зато знаю, что из волос Мефодия можно выкроить семь твоих теперешних стрижек. Или, пожалуй, даже восемь! – сказал Матвей, и Ирка, не выдержав, расхохоталась. Матвей тоже рассмеялся. Лед, возникший было между ними, растаял.

Но смеялись они недолго. Одновременно спохватились и посмотрели друг на друга.

– Прости, дурак я! Мефодий же… – начал Матвей.

– Не надо. Знаю, – быстро сказала Ирка, зажимая ему рот рукой. – Ты сказал все правильно. Из его волос действительно можно выкроить семь моих теперешних стрижек.

Глава шестая

Новая валькирия

Пока человек не готов умереть ради победы, он не готов и победить.

Арей

После обеда Ирка и Багров собирались встретиться с Брунгильдой. Встреча у них была назначена в бассейне небольшого спортивного центра, у входа в который болтались полусдувшиеся воздушные шарики.

– Без справки не пущу! И без пропуска в клуб! – строго сказала молодая администраторша, которая была, может, всего на год старше Ирки.

– А без ласт и акваланга? – сказал Багров.

– В смысле? – напряглась администраторша.

– В смысле, что в воду мы явно не полезем, – сказал Матвей. – Мы просто подождем там одного человека, хорошо? Динамит в бассейн обещаем не бросать.

И он положил рядом с администраторшей шоколадку.

– Игорь, нет, ты видел?! Мне взятку дали! – крикнула администраторша похожему на медведя охраннику.

– Какую? – басом откликнулся тот.

– Шоколад!

Охранник засопел и медленно наклонился вперед, нашаривая что-то в тумбочке.

«Дубинку!» – подумал Багров.

Охранник достал из тумбочки чайную чашку и затопал к администраторше.

– Плесни-ка кипяточку, мать! – сказал он сурово.

Ошеломленный Багров обнаружил, что охранник сочетает защитную форму со шлепанцами. Хотя в чем еще охранять бассейн? Было бы хуже, если бы он надел сапоги поверх водолазного костюма.

Администраторша плеснула ему кипяточку.

– Чего стоим, кого ждем? – обратился охранник к Багрову, протягивая крабовую клешню к шоколадке. – Бахилы надевайте – и вперед!

Послушно надев бахилы, Ирка с Багровым вышли к бассейну. Бассейн был не слишком олимпийского направления. Серьезно плавала там только плечистая тетенька в красной резиновой шапочке и спортивных очках. Кролем, брассом, на спине. В ее движениях и, главное, в квадратных плечах ощущалась серьезная подготовка. Остальные просто плескались, пользуясь тем, что бассейн стыковался с мелкой полукруглой чашей, вода в которой подсвечивалась бьющими со дна разноцветными прожекторами.

– Где Брунгильда? – спросил Матвей.

– Понятия не имею. Ждем-с! – ответила Ирка и, чтобы не скучать, стала разглядывать молодые пары в чаше бассейна. Оставаться в неподвижности ее мысль не умела.

Ирка сидела и наблюдала. Вот эту красивую девушку ее спутник почему-то постоянно носит на руках. И в воде носил, и на берегу еле-еле с рук спустил. Ирка даже подумала поначалу, не инвалид ли она. Нет, фигурка хорошая, ножки крепкие. Но вот только не кормят ли ее с ложечки – не факт. Молодой человек абсолютно все делает за нее. Даже побежал вот за халатом, хотя ей до этого халата идти шага полтора, а ему пришлось протискиваться между пластиковых шезлонгов и перелезать через какого-то пузана.

Получившая халат куколка поощрила молодого человека очень лаконично. Подняла правую руку и пальцем в красной окантовке маникюра слегка ткнула его в нос, точно это был выключатель.

– Пык! – громко сказала она, и вот он уже счастлив. Собачка получила поощрение.

А вот и вторая пара. Непрерывно воркуют под огромным грибком, с краев которого стекают потоки воды, и повторяют: «Мой клювик… мой лобик… мое ушко… моя шейка!», не соображая, что вода вообще-то разносит звуки.

– Типичный некромаг! Стопроцентно наш кадр! – одобрил Матвей. – Она еще жива, а он уже прикидывает, что можно взять на бульон.

Ирка молча толкнула его локтем и стала разглядывать третью пару. Эти были в стилистике Верхнего Тартара. Оба худые, смуглые, в татуировках. Движения как у охотящихся гепардов. Стремительно догоняют друг друга в воде, сбивают с ног, захватывают руками за шею. Причем хорошо так душат, без халтуры. Девушка мало чем уступает юноше. Вот она освободилась от захвата, притопила своего спутника и, встав ногами ему на спину, издает торжествующие вопли победителя.

Но все же самой интересной была пара номер четыре. Молодой человек лежал спиной на воде, подложив под голову плавающий коврик, и лениво поглядывал по сторонам, а девушка буксировала его от одной стенки чаши к другой.

– Тут холодная струя бьет! Ты что, не чувствуешь? Туда тащи! – говорил он капризно, и девушка ответственно тащила его в другую сторону.

– Это и есть твой идеал, сидящий на лавочке у ворот, пока его жена покупает поле? – шепотом спросила Ирка у Багрова.

Тот отмахнулся. В этот момент квадратная тетенька в плавательной шапочке вылезла из бассейна. Она стянула шапочку, сняла очки, закрывавшие значительную часть лица, и Ирка узнала Брунгильду. И ей сразу же стало неловко, что она не узнала ее раньше. Как она не свела воедино мощную фигуру, буквально вспахивающую воду, и то, что Брунгильда назначила им встречу в бассейне!

– Идите сюда! Идите же! – закричала она и дружелюбно махнула рукой, бицепс на которой был мощнее бедра среднего мужчины. Причем совершенно очевидно, что таким сотворила его природа, потому что со штангой Брунгильда явно не занималась.

Парень и девушка, похожие на гепардов, перестали возиться в воде и оба, вытянувшись как солдатики, неотрывно смотрели на Брунгильду. В их глазах было почтительное уважение мелких хищников, которые видят хищника крупного.

– Ну где же вы? Я не могу к вам подойти! – снова закричала Брунгильда.

Ирка удивленно посмотрела себе под ноги. Между стулом, на котором она сидела, и Брунгильдой не было непреодолимых препятствий. Ни шезлонгов, ни разбитых стеклянных стаканов. Только десять шагов по кафелю.

– Почему не можешь? – спросила она осторожно.

– А если грибок? Я оставила шлепанцы с другой стороны бассейна! – плаксиво объяснила Брунгильда.

Ирка и Багров подошли к Брунгильде.

– О чем ты хотела поговорить? – спросила Ирка.

– Не здесь! – сказала та, озираясь. – Давайте у вас в автобусе!

– Почему?

– Вдруг кто-то подслушает? Вон те двое смотрят!

– Они далеко, – сказала Ирка. – А если мрак, так от него и автобус не спасет. Разве что охранную руну нарисовать.

– Все равно. Не здесь! – сказала Брунгильда и отправилась в раздевалку.

У дверей мужской душевой, толкаясь, громко ругались два парня.

– А ну тихо мне тут, герои! Развоевались! Здесь женщины! – рявкнула на них Брунгильда.

Парни обернулись на голос, явно собираясь что-то вякнуть, но, увидев Брунгильду, пугливо смолкли и юркнули за дверь душевой. Слышно было, как они стоят там и сопят, шепотом обмениваясь впечатлениями.

– Спаслись, герои? Хорошее место нашли? – спросила в щелку Брунгильда.

Один из парней промолчал, а другой, немного выждав, распахнул дверь, высунул голову и, думая, что Брунгильда ушла, задиристо крикнул:

– Слониха! Мамонт в юбке!

Крикнул он это вперед, туда, где, как ему казалось, находится Брунгильда. Но Брунгильды там не оказалось, и парень, опомнившись, замолчал, не понимая, куда подевалась слониха. На его лице, которое начало медленно поворачиваться, стало проступать жутковатое понимание, когда Брунгильда с силой надавила ладонью на дверь, прижав парня поперек груди. Тот захрипел, пытаясь освободиться, но шансов у него не было.

– Ты нехороший человек! – сказала Брунгильда. – Ты женщин обижаешь! Зачем тебе жить? Ты же все равно вымрешь как динозавр, потому что женщины тебе потомства не оставят!

Парню было не до философии.

– Коля, помоги! Меня задушат! – просипел он, призывая на помощь приятеля.

Позванный Коля бросился к нему и стал толкать дверь от себя. Несколько секунд Брунгильда без усилий сопротивлялась сразу двоим, а затем резко отпустила дверь, и оба парня, не удержавшись, повалились один на другого. Валькирия каменного копья, наклонившись, подхватила одного левой рукой, а другого правой, подтащила к бассейну и столкнула в воду.

– Смойте дурь! С женщинами сражаться невыгодно. Победа славы не принесет, а поражение вдвойне позорно, – сказала она.

Похожая на гепардов пара в восторге захлопала, пара под грибком перестала обниматься, и даже молодой человек, которого девушка таскала на коврике, утрудился повернуть голову, посмотрел на Брунгильду и сказал своей девушке:

– Настя! Это дико смешно! Можешь смеяться!

Настя послушно засмеялась. Ее спутник придирчиво посмотрел, как она смеется, и добавил:

– Но при этом ты меня, пожалуйста, вези! А то тут вода холодная! Смейся, но вези!

Но, увы, Брунгильда не сумела остаться на пьедестале победы до конца своего пребывания в бассейне. В момент наибольшего торжества она уставилась на свою руку, пошатнулась и побледнела:

– Ой, кровь! Откуда? А, это длинный меня укусил, когда я его тащила! Что теперь будет? Вдруг он какой-нибудь заразный? Надо срочно сдать его на анализы! Где он? Дайте мне его сюда!

И дальше началось уже сплошное безобразие, больше похожее на разудалую семейную ссору, чем на сражение. Брунгильда гонялась за долговязым парнем по всему бассейну, вопила и пыталась забрать его с собой. В конце концов бедный парень, полуживой от ужаса, спрятался в туалете, а его приятель в раздевалке. Они сидели там и, не рискуя открывать двери, перекрикивались.

– Миша, ты жив? Ты где? – кричал один.

– А ты где?

– Я в туалете! Она не ушла еще, нет? Может, полицию вызвать?

– Лучше сразу десант. Советую покричать в унитаз. Оттуда вынырнет водолаз с подводным ружьем, – мрачно сказала Брунгильда и, капая на укушенную руку нестерильными слезами, отправилась одеваться.

Ирка и Багров ждали ее в фойе. Брунгильда появилась минут через пять. Перед дверями на улицу она остановилась и стала искать шапку.

– После бассейна нет ничего хуже сквозняка! Чуть-чуть продуло, температура тела понизилась до тридцати шести и – фьють! – началось стремительное размножение микробов! – поведала она, волнительно дрожа губами.

– А разве не ты говорила, что плавала прошлой зимой в полынье? – напомнила Ирка.

Брунгильда задумалась.

– Ну, допустим, плавала, – неохотно признала она. – Но ведь это полынья! И потом, даже в полынье я не снимала шапку… Пошли к вам в машину! Не хочу разговаривать на холоде!

Багров пустил Брунгильду в автобус.

– Теперь поехали! Я хочу, чтобы печка работала! – велела Брунгильда.

– Куда поехали?

– Куда-нибудь. Люблю просто кататься. Только верните меня потом назад, у меня здесь машина!

Багров завел двигатель и тронулся. Тем временем Брунгильда распотрошила автомобильную аптечку и, промыв укушенный палец перекисью, обложила его сухим льдом.

– А! Обгоняй его! Обгоняй! – закричала она, показывая на вынырнувшую перед ними белую «Мазду».

– Зачем? – спросил Багров. – Здесь до перекрестка триста метров. Ну погоню как псих на холодной машине, посажу двигатель, а потом он будет стоять сзади меня на светофоре и издеваться!

– А! И правда! – удивленно сказала Брунгильда. На десять секунд она замолчала, а потом снова начала кричать: – Тормози! Тормози! Куда ты гонишь? Мы сейчас врежемся!