Адский дом Матесон Ричард

– Ваше лицо кажется мне знакомым, – обратилась Эдит к Флоренс. – Почему бы это?

– Несколько лет назад я была актрисой. В основном работала на телевидении, в случайных фильмах, под псевдонимом Флоренс Майклс.

Эдит кивнула.

Флоренс посмотрела на Барретта, потом на Фишера:

– Что ж, будет интересно поработать с двумя такими титанами. Как этому дому устоять перед нами?

– А почему его называют Адским домом? – спросила Эдит.

– Потому что его владелец, Эмерик Беласко, создал там свой собственный ад, – ответил ей муж.

– И он – одно из привидений, якобы населяющих дом?

– Одно из многих, – сказала Флоренс. – Явления слишком сложны, чтобы быть работой одного неумершего духа. Очевидно, это случай множественной одержимости.

– Скажем просто: там что-то есть, – вмешался Барретт.

Флоренс улыбнулась:

– Согласна.

– И ты разделаешься с этим при помощи своего аппарата, – не спросила, а скорее пояснила для остальных Эдит.

Флоренс и Фишер посмотрели на Барретта.

– Скоро я все объясню, – ответил он.

Начался спуск, и все посмотрели в окно.

– Мы почти приехали, – сказал Барретт и взглянул на Эдит. – Дом находится в долине Матаваски.

Впереди в окружении гор открылась затянутая густым туманом долина. Фишер ткнул сигарету в пепельницу и выдохнул дым. Снова взглянув вперед, он вздрогнул:

– Въезжаем.

Автомобиль вдруг нырнул в зеленоватую мглу. Водитель снизил скорость, и все увидели, как он, наклонившись вперед, вглядывается сквозь лобовое стекло. Потом он включил противотуманные фары и дворники.

– Как кому-то могло прийти в голову построить дом в таком месте? – проговорила Флоренс.

– Для Беласко здесь сияло солнце, – заметил Фишер.

Все принялись вглядываться через окно в клубящийся туман. Казалось, что они на подводной лодке медленно пробираются по морю из простокваши. Время от времени по сторонам вырисовывались деревья, или кусты, или каменные глыбы, а потом исчезали. Единственным нарушавшим тишину звуком был шум мотора.

Наконец машина затормозила. Впереди стоял другой «кадиллак». Послышался приглушенный звук захлопнувшейся двери, потом из тумана возникла фигура представителя Дойча. Барретт отжал кнопку, и окно рядом с ним опустилось. Он сморщился от затхлого запаха тумана.

Представитель Дойча наклонился к окну.

– Мы на повороте, – сообщил он. – Ваш шофер поедет с нами в Карибу-Фолс, так что за руль придется сесть кому-то из вас, чтобы доехать до дома, – это совсем рядом. Телефон подключен, электричество подано, ваши комнаты готовы. – Он посмотрел на пол машины. – Продукты в этой корзине будут приносить после полудня. Ужин будет доставляться в шесть. Есть какие-нибудь вопросы?

– Нам понадобится ключ от входной двери? – спросил Барретт.

– Нет, она не заперта.

– И все-таки возьмите, – посоветовал Фишер.

Барретт взглянул на него, а потом опять на человека Дойча:

– Возможно, так и правда будет лучше.

Представитель достал из кармана пальто связку ключей и, отцепив один, протянул Барретту.

– Что-нибудь еще?

– Если что, мы позвоним.

Он коротко улыбнулся:

– В таком случае счастливого пути, – и отвернулся.

– Надеюсь, он сказал «до свидания», – заметила Эдит.

Барретт улыбнулся, поднимая стекло.

– Я поведу, – вызвался Фишер.

Он перелез через спинку на переднее сиденье, завел мотор и повернул налево по наезженной щебеночно-асфальтовой дороге.

Эдит вдруг глубоко вздохнула:

– Хотела бы я знать, чего ожидать.

– Чего угодно, – не оглядываясь, сказал Фишер.

В течение пяти минут Фишер с черепашьей скоростью вел «кадиллак» по узкой туманной дороге. Потом затормозил и выключил двигатель.

– Прибыли, – сказал он, открыл дверцу и, застегнув свой морской бушлат, нырнул наружу.

Эдит обернулась, услышав, как Лайонел открыл дверь рядом с собой. Подождав, пока он вылезет, она последовала за ним и поежилась:

– Холодно. Да еще этот запах!

– Наверное, где-то рядом болото.

К ним присоединилась Флоренс, и все четверо молча начали озираться.

– Туда, – наконец проговорил Фишер, глядя через капот автомобиля.

– Давайте осмотримся, – предложил Барретт. – Багаж мы можем принести позже. Вы нас проведете? – обратился он к Фишеру.

Тот двинулся вперед.

Пройдя всего несколько шагов, они наткнулись на каменный мост, и, проходя по нему, Эдит заглянула через перила. Если внизу и была вода, то ее скрывал туман. Эдит оглянулась. Лимузин тоже уже поглотило туманом.

– Не свалитесь в пруд, – донесся спереди голос Фишера.

Она повернулась и увидела впереди водную поверхность, а слева – изгибающуюся, посыпанную гравием дорожку. Поверхность воды напоминала мутный желатин, забрызганный пятнами мелкого мусора, травы и листьев. Над всем этим витали миазмы гниения, а на берегу возвышались зеленые от скользкой тины камни.

– Теперь понятно, откуда этот запах. – Барретт покачал головой. – У Беласко, конечно, был пруд.

– Ублюдочная Топь, – сказал Фишер.

– Почему вы так его назвали?

Фишер промолчал, а потом ответил:

– Расскажу позже.

Теперь они шли молча, слышался лишь шорох гравия под ногами. От холода пробирала дрожь, клейкая сырость словно проникала до костей. Эдит подняла воротник пальто, взяла Лайонела под руку и смотрела себе под ноги. Сразу за ними шла Флоренс Таннер.

Когда Лайонел наконец остановился, Эдит быстро подняла голову.

Перед ними в тумане маячила громада дома.

– Отвратительный, – сказала Флоренс, чуть ли не со злобой.

Эдит взглянула на нее.

– Мы даже еще не вошли внутрь, мисс Таннер, – заметил Барретт.

– Мне не нужно заходить внутрь.

Флоренс повернулась к Фишеру, который рассматривал дом, и увидела, что он дрожит. Она взяла его за руку, и он так стиснул ее кисть, что Флоренс сморщилась.

Барретт и Эдит смотрели на укутанное туманом, как саваном, здание. Во мгле дом напоминал какой-то призрачный утес, преграждающий им путь. Внезапно Эдит наклонилась.

– У него нет окон, – тихо проговорила она.

– Он замуровал их, – сказал Барретт.

– Зачем?

– Не знаю. Возможно…

– Мы попусту теряем время, – прервал его Фишер и, отпустив руку Флоренс, поспешил вперед.

Они преодолели последние ярды по засыпанной гравием дорожке и по ступеням поднялись на крыльцо. Эдит заметила, что ступени все потрескались и из щелей растут поганки и пожелтевшая от мороза трава.

Они остановились перед массивной двустворчатой дверью.

– Если она откроется сама, я уеду домой, – попыталась пошутить Эдит.

Барретт схватился за ручку и потянул. Дверь не поддавалась. Он посмотрел на Фишера.

– Такое с вами случалось?

– Не раз.

– Хорошо, что у нас есть ключ.

Барретт достал его из кармана пальто и вставил в скважину. Но ключ не поворачивался. Барретт дергал его туда-сюда, стараясь расшатать замок.

И вдруг ключ повернулся, и тяжелая дверь распахнулась. Эдит вздрогнула.

– Что это? – прошептала она.

– Для тревоги нет причин, – поспешил успокоить ее Барретт.

– Это всего лишь противодействие, миссис Барретт, – объяснила Флоренс. – Ваш муж совершенно прав. Тревожиться не о чем.

Фишер пошарил по стене в поисках выключателя, а потом все услышали, как он щелкает им туда-сюда без всякого результата.

– Неплохо для только что восстановленной электропроводки, – сказал он.

– Очевидно, генератор слишком старый, – ответил Барретт.

– Генератор? – снова удивилась Эдит. – Тут нет электросети?

– В долине не так много домов, чтобы тянуть сеть.

– Тогда как же они установили телефон?

– Это полевой телефон, – объяснил Барретт и заглянул в дом. – Что ж, мистеру Дойчу придется обеспечить нам новый генератор, вот и все.

– Вы считаете, что это выход? – с сомнением проговорил Фишер.

– Конечно, – ответил Барретт. – Поломку старого генератора вряд ли можно квалифицировать как парапсихическое явление.

– И что мы будем делать? – спросила Эдит. – Останемся в Карибу-Фолс, пока не установят новый генератор?

– Это может занять несколько дней, – сказал Барретт. – Что ж, пока он не прибудет, придется жечь свечи.

– Свечи, – повторила Эдит.

Ее тон вызвал у Барретта улыбку.

– Всего день или около того.

Она кивнула, но ее ответная улыбка тут же погасла. Барретт заглянул внутрь дома.

– Остается вопрос, – сказал он, – как тут найти свечи? Полагаю, внутри должно быть сколько-нибудь… – Он замолк, увидев, как Фишер достал из кармана фонарик, а потом проговорил: – А-а-а.

Фишер включил фонарик, направил луч внутрь и, собравшись с духом, перешагнул порог.

Барретт двинулся за ним. Прислушиваясь, он прошел в дверной проем, а потом повернулся и протянул руку Эдит. Схватившись за нее, она вошла в дом и пожаловалась:

– Этот запах. Еще хуже, чем снаружи.

– Это очень старый дом без всякой вентиляции, – откликнулся Барретт. – Тут еще может быть печь, которой не пользовались больше двадцати девяти лет. Вы заходите, мисс Таннер?

Слабо улыбнувшись, Флоренс кивнула:

– Да.

Набрав в грудь воздуха, она выпрямилась и шагнула внутрь.

– Ну и атмосфера здесь…

Ее как будто тошнило.

– Атмосфера этого света, а не того, – сухо проговорил Барретт.

Фишер шарил лучом фонарика по темному и оттого кажущемуся бескрайним вестибюлю. Узкий пучок света судорожно прыгал с места на место, на мгновение замирая на неуклюжих предметах мебели, огромных картинах, гигантских, покрытых пылью гобеленах, широкой лестнице, изгибом уходящей в темноту. Коридор на втором этаже выходил к вестибюлю, а еще выше в тенях терялись панели безграничного потолка.

– Тут все довольно непритязательно, – заметил Барретт.

– Вовсе нет, – возразила Флоренс. – От всего этого разит высокомерием.

Барретт вздохнул:

– Что разит, это точно. – Он посмотрел направо. – Согласно планировке там должна быть кухня.

Эдит вместе с ним прошла через вестибюль, и звуки их шагов по паркету гулко разнеслись по сумрачному помещению.

Флоренс огляделась.

– Оно знает, что мы здесь, – проговорила она.

– Мисс Таннер… – нахмурился Барретт. – Пожалуйста, не сочтите, что я ограничиваю вашу…

– Извините, – сказала Флоренс. – Постараюсь держать свои наблюдения при себе.

Они добрались до коридора и двинулись по нему – впереди Фишер, за ним Барретт с Эдит, а позади всех Флоренс. Коридор заканчивался обитой металлом двустворчатой дверью. Фишер толкнул одну створку, шагнул в кухню и придержал дверь для остальных. Когда все вошли, он позволил двери закрыться и обернулся.

– Боже милостивый!

Глаза Эдит следовали за лучом фонарика, которым Фишер шарил по кухне.

Кухня казалась огромной, и все в ней поражало своими размерами: по периметру стояли стальные стойки, высокие стенные шкафы за темными панелями, длинная двойная раковина, гигантская плита с тремя духовками и массивный, выше человеческого роста, холодильник, в который можно было входить как в кладовку. В центре помещения, подобно гигантскому гробу со стальной крышкой, возвышался мармит[1].

– Должно быть, хозяин устраивал большие приемы, – заметила Эдит.

Фишер фонариком указал на электрические часы над плитой. Стрелки остановились на 7:31. «Утра или вечера и какого дня?» – подумал Барретт. Он проковылял вдоль стены вправо и стал выдвигать ящики. Эдит и Флоренс стояли рядом и наблюдали. Барретт открыл дверцу одного стенного шкафа и хмыкнул, когда Фишер посветил туда фонариком.

– Вот и дхи, – сказал он, увидев на полках покрытые слоем пыли бутылки. – Возможно, мы воскресим кого-нибудь после ужина.

Фишер вытащил из одного ящика пожелтевшую картонку и посветил себе фонариком.

– Что это? – спросил Барретт.

– Их меню на двадцать седьмое марта тысяча девятьсот двадцать восьмого года. Суп из креветок. Сладкое мясо в собственном соусе. Тушеный каплун. Цветная капуста в сливках. На десерт миндальное суфле: молотые миндальные орехи, взбитые с яичными белками и густыми сливками.

– Все его гости, должно быть, страдали от изжоги, – усмехнулся Барретт.

– Они страдали от другого, – сказал Фишер, вынимая из ящика коробку со свечами.

Они снова пересекли вестибюль, каждый со свечой в подсвечнике. От колеблющегося при движении света их тени колыхались на стенах и потолке.

– Вон там должен быть большой зал, – сказал Барретт.

Они прошли под глубокую шестифутовую арку и остановились. Эдит и Флоренс почти одновременно вскрикнули, а Барретт, подняв свечу, чтобы было лучше видно, тихо присвистнул.

Зал длиной в девяносто пять и шириной в сорок семь футов занимал два этажа, и его стены на восьмифутовую высоту покрывали каштановые панели, а выше виднелись грубо обтесанные камни. В дальнем конце помещения возвышался огромный камин, облицованный резным камнем.

Вся мебель была древней, не считая разбросанных стульев и диванов, обитых по моде двадцатых годов. Там и сям на пьедесталах виднелись мраморные статуи. В дальнем углу стоял большой концертный рояль, а в центре зала – круглый стол диаметром более двадцати футов и вокруг него шестнадцать стульев с высокими спинками; над столом висела большая люстра. «Неплохое место, чтобы установить оборудование», – подумал Барретт. В зале, очевидно, к их приезду сделали уборку.

– Пойдемте поскорее, – сказал Барретт, опуская свечу.

Они покинули большой зал, еще раз прошли через вестибюль под нависающей лестницей и свернули направо, в другой коридор. Через несколько ярдов слева обнаружился ряд дверей из орехового дерева. Барретт толкнул одну и заглянул внутрь.

– Театр, – сообщил он.

Морщась от неприятного запаха, они вошли. Театр был рассчитан на сто человек, его стены покрывала старинная красная парча, а наклонный пол с тремя проходами – толстый ковер, тоже красного цвета. На сцене по бокам от экрана возвышались позолоченные колонны в ренессансном стиле, а вдоль стен – серебряные канделябры, в которых была скрыта электропроводка. Изготовленные на заказ кресла полыхали бархатом винного цвета.

– Этот Беласко был так богат? – спросила Эдит.

– Полагаю, перед тем как он умер, его состояние насчитывало свыше семи миллионов долларов, – ответил Барретт.

– Умер? – эхом отозвался Фишер.

Он придерживал одну из дверей, чтобы не закрылась.

– Если вы хотите что-то сообщить нам… – сказал Барретт, выходя в коридор.

– Что я могу сообщить? Этот дом пытался меня убить, и ему это почти удалось.

Барретт как будто что-то собрался сказать, но потом передумал и посмотрел вдоль коридора.

– Думаю, эта лестница ведет к бассейну и парилке, – сказал он. – Но пока нет электричества, идти туда не имеет смысла.

Он захромал по коридору и открыл тяжелую деревянную дверь.

– А это что? – спросила Эдит.

– Похоже на домашнюю церковь.

– Церковь? – Флоренс побледнела. Приближаясь к двери, она издала испуганный горловой звук, и Эдит с тревогой посмотрела на нее.

– Мисс Таннер? – окликнул ее Барретт.

Флоренс не ответила. Уже подойдя к двери, она вдруг отшатнулась.

– Лучше не надо, – посоветовал Фишер, но Флоренс покачала головой:

– Я должна.

Она попыталась войти, но со слабым непроизвольным вскриком опять отшатнулась. Эдит вздрогнула:

– Что там?

Флоренс была не в силах ответить. Она с шумом дышала и только трясла головой. Барретт положил руку на локоть Эдит. Взглянув на мужа, она увидела, как он проговори одними губами:

– Все в порядке.

– Я должна войти, – словно бы извиняясь, повторила Флоренс. – Пусть не сейчас. – Она глотнула. – Эта атмосфера просто непереносима для меня.

– Мы на минутку, – сказал ей Барретт.

Она кивнула и отвернулась.

Войдя в церковь, Эдит собралась с духом, ожидая какого-то потрясения, но, ничего не ощутив, в замешательстве повернулась к Лайонелу и хотела что-то сказать, потом решила подождать, пока они отойдут от Фишера.

– Почему она не смогла войти? – прошептала она.

– Ее система настроена на психическую энергию, – объяснил Барретт. – Очевидно, здесь очень сильные поля.

– Почему именно здесь?

– Возможно, дело в контрасте. Церковь в аду – что-то вроде этого.

Эдит кивнула и оглянулась на Фишера:

– А его почему это не беспокоит?

– Возможно, он лучше умеет защищаться.

Эдит снова кивнула и остановилась, ожидая, пока Лайонел закончит оглядывать помещение церкви с низким потолком. Здесь было пятьдесят скамеек для посетителей, перед ними стоял алтарь, а над ним, поблескивая в свете свечей, виднелась фигура распятого Иисуса в человеческий рост.

– Это лишь похоже на храм, – проговорила Эдит и в шоке отшатнулась, увидев, что фигура Иисуса голая и между ног у нее торчит кверху огромный фаллос.

Глядя на непристойное распятие, она не удержалась от возгласа отвращения. Воздух вокруг словно сгустился и свернулся клубком у нее в горле.

Только теперь Эдит заметила, что стены церкви покрыты порнографическими фресками. Глаз выхватил справа одну, изображавшую массовую оргию с полуодетыми монахинями и священнослужителями, их безумные лица искажала маниакальная похоть.

– Опошление святого, – сказал Барретт. – Древняя болезнь.

– Он действительно был больной, – прошептала Эдит.

– Да.

Барретт взял ее под руку, и, пока он вел ее по проходу, Эдит увидела, что Фишер уже ушел. Они нашли его в коридоре.

– Она ушла, – сказал он.

Эдит уставилась на него:

– Как она могла… – Она прервалась, озираясь.

– Уверен, ничего страшного, – успокаивающим тоном произнес Барретт.

– Вы уверены? – со злобой проговорил Фишер.

– Я уверен, что с ней все в порядке, – твердо сказал Барретт. – Мисс Таннер! – позвал он. – Пошли, дорогая. – Он двинулся по коридору. – Мисс Таннер!

Фишер молча следовал за ним.

– Лайонел, с чего бы ей…

– Не будем делать скоропалительных заключений, – прервал ее Барретт и позвал снова: – Мисс Таннер!

– Я здесь!

Барретт улыбнулся Эдит и взглянул на Фишера. Напряжение на лице у того не исчезло.

Флоренс стояла в дальнем конце зала. Они поспешили к ней, и их шаги не в такт застучали по полу.

– Вы не должны были так поступать, мисс Таннер, – сказал Барретт. – Все встревожились из-за вас.

– Простите, – ответила Флоренс, но это было лишь формальное извинение. – Я услышала здесь чей-то голос.

Эдит вздрогнула.

Флоренс указала на испанский комод рядом с собой, в ореховое дерево был встроен граммофон. Нагнувшись к его диску, она сняла пластинку и показала им:

– Вот в чем дело.

– Но как он мог работать без электричества? – не поняла Эдит.