Полюс Доброты Бачурова Мила

Серый. Лес

Старенькая двуручная пила ходила по бревну легко, будто по воздуху. Серый не сразу понял, отчего руке так комфортно. Только через полбревна сообразил:

– Мрак! Ты пилу развел, что ли? – поднял глаза на друга, тянущего пилу за другую ручку.

– Угу, – кивнул тот. – Вчера.

А ведь должен был я зубья развести, – кольнуло Серого, – договаривались, что я… И, как обычно – зачитался да забыл. Хорошо, что у Мрака голова на месте.

– Сочтемся, – пообещал Серый.

Мрак неопределенно хмыкнул. Разговорчивостью он не отличался, языком чесал обычно Серый – за двоих, с самого детства. Он и от взрослых отбрехивался, и с девчонками знакомился, и с пацанами переругивался, если можно было решить дело на словах. А Мрак стоял в сторонке, посверкивая глазами из-под густых бровей, и даже поддакиваниями утруждался не часто. Заставить Мрака говорить предложениями длиннее, чем в три слова, Даша на уроках – и та не могла.

Вообще-то, по-настоящему Мрака звали Марк. Папаша Сталкер так назвал, в честь какого-то полководца. А лет в шесть, когда будущий Мрак учился выводить на бумаге свое имя, он нечаянно перепутал буквы – с тех пор и повелось. Ну и хорошо, считал Серый, как раз ему под характер. Лучше, чем какой-то Марк.

Отпиленные бревна парни складывали на санки-волокушу. Привычная с детства, отточенная до последнего движения работа.

Отец рассказывал, что раньше дров у поселка уходило гораздо меньше. Раньше было теплее, это Серый и сам помнил. Помнил и то, как пять лет назад над поселком впервые завьюжило. Они с Мраком, в то время двенадцатилетние пацаны, до визга радовались кружащимся снежинкам. А отец хмурился. Что-то, наверное, уже тогда предчувствовал.

В ту первую настоящую зиму снег еще не лежал, выпадал и таял. Весна пришла короткая и бурная, и рано наступила осень – едва успели урожай собрать.

Следующей зимой в поселке вспомнили, что такое меховая одежда и валенки. А еще через зиму жителям поселков пришлось осваивать лыжи, иначе про охоту пришлось бы забыть.

– Что за хрень-то творится, бункерный? – Серый хорошо помнил давний разговор взрослых.

Тогда из Владимира приехал Джек – гонец от Германа. Остановился, как обычно, у них дома.

Лара, жена отца, обрадовалась, она любила, когда Джек приезжал. При нем и отец меньше хмурился, и даже суровый Сталкер улыбался. Как начнут молодость вспоминать – только знай, уши держи открытыми. Серого с Мраком хоть и загоняли спать, да кто слушаться будет, когда такие гости? Ну и Лара всегда заступалась: «Да ладно вам, не ворчите! Пусть посидят».

Мать Серого, Светлана, жила с мужем и двумя дочерями в Вязниках. Серый знал, что он – первый, кто родился на поверхности после того как все случилось. Мрака опередил аж на месяц, и страшно этим фактом гордился. Пока совсем мелкий был, Серый жил с матерью, отец его только иногда к себе забирал. А потом, чем старше становился, тем все больше времени проводил у отца. Влетало от него Серому, конечно, крепче, чем от матери – но зато с отцом интереснее было. У отца дома книжек – вагон, только читать успевай, а когда время появлялось, отец рассказывал про разное. И про то, как в Бункере жил, и про то, как они со Сталкером в Новосиб ходили – заслушаешься. А дома мамка только охала да над мелкими сестренками хлопотала… В общем, постепенно Серый насовсем перебрался к отцу. То утро, три года назад, он хорошо запомнил.

На террасе стояли отец, Сталкер, Джек и Лара.

Сталкер и Джек курили, Лара зябко жалась к отцу, но в дом не уходила.

– Так что творится-то, бункерный? – усаживаясь на перила и глядя на непрекращающийся со вчерашней ночи снегопад, продолжил начатый разговор Джек. – Что за сволочь погоду портит? Оно понятно, что на морозе лучше сохранимся – а все ж таки?

Звучало вроде беспечно, но даже проскользнувшим на крыльцо вслед за взрослыми Серому и Мраку стало ясно, что вопрос не шуточный. И Джек, и Сталкер смотрели на отца серьезно.

– Да если бы я знал. – Отец привалился спиной к стене террасы, крепче обнял Лару. – Опять природа с ума сходит. Казалось бы – всё! Мы своего добились: второе поколение солнечные лучи держит почти без ущерба для себя – значит, скорее всего, третье над нашими рассказами про ожоги вовсе хихикать будет… Так, нет! На тебе – вместо жары морозы. Солнцем нас не доконали, так холодом изводят.

– А может, оно как-то, того, – Джек покрутил рукой в воздухе, – рассосется?

Сталкер хмыкнул. Отец покачал головой:

– Сомневаюсь. – Он смотрел на падающий снег. – Тебя ведь Герман за тем и прислал – узнать, что с прогнозами? Так вот, можешь передать: я думаю, что дальше будет хуже.

– Ясно, – кивнул Джек. Подумал и объявил: – Назад не поеду. Тут останусь.

Притихшие в углу террасы, за дровницей Серый и Мрак едва сдержались, чтобы не взвизгнуть от радости.

– Это почему? – нахмурился Сталкер.

– А вон, бункерный рассказывал – до того как все случилось гонцам за плохие вести яйца отрубали. Вдруг Герман про это тоже знает?

– Во-первых, не до того как все случилось, а две тысячи лет назад. Во-вторых, им не яйца отрубали, а головы. А тебе твоя и так без надобности – я считаю, волноваться не о чем.

– Ты, бункерный, вола не крути, – оборвал отца Сталкер. Сел на перила рядом с Джеком. – Делать-то чего? Только не говори, что не думал.

Отец ответил не сразу. Сталкер его не торопил, и остальные тоже напряженно молчали.

– Я думаю, что надо подождать еще год, – совсем другим, далеким от шутливого, тоном проговорил отец. – И, если температура продолжит падать, подыскивать для жилья другое место.

– Че-го-о?! – Сталкер и Джек выпалили это одновременно, Лара ахнула. – Что значит – другое место?

– То и значит. А ну, пацаны… – отец отыскал глазами Серого и Мрака. – Да не прячьтесь, я видел, как на улицу выскочили! Что такое север и юг, помните?

– Север – это куда стрелка компаса всегда показывает, – выглядывая из-за обустроенной на террасе дровницы, отрапортовал Серый. – На севере холодно, там до того как все случилось были полярные льды и пингвины.

– Сам ты пингвин, – выглядывая с другой стороны, буркнул Мрак. – На севере – белые медведи.

Серый открыл было рот, огрызнуться, но отец вмешался:

– Точно. Пингвины на Южном Полюсе, молодец, Мрак… Так вот. На севере холодно, а тепло – на юге. И других вариантов, кроме как перебираться ближе к югу, пока мы тут насмерть не перемерзли, я не вижу.

Джек присвистнул:

– Зашибись… Не, народ. Вы как хотите, а я с такими новостями к Герману не поеду.

– Я не сказал, что предлагаю действовать прямо сейчас. – Отец отлепился от стены. – Понятно, что срываться с насиженного места, из обжитых домов, с распаханных полей неизвестно куда, надо только в случае крайней нужды. Я потому и сказал: давайте выждем. Посмотрим, что за зима придет в следующем году. Практика показала, что такую зиму, как сейчас, мы в состоянии пережить. К следующему сезону подготовимся: утеплим дома, запасем побольше дров. Но, если температура продолжит падать, а лето будет становиться все короче, долго мы в таких условиях не протянем. При нашей, не самой плодородной почве, мы просто-напросто не будем успевать снимать урожай, я прикидывал.

– Бункерный, – спрыгивая с перил, попросил Джек. – Починил бы ты прикидыватель, а? А то как-то больно уж паршиво.

Через год стало ясно, что прогноз отца сбывается: новая зима пришла раньше предыдущей. Снега намело по самые подоконники, а морозы били такие, что в колодцы приходилось спускаться, вооружившись топором – скалывать лед.

Джек в ту зиму приезжал из Владимира трижды. После третьего его приезда отец объявил, что весной, как только сойдет снег и встанет летняя дорога, они с Джеком и еще несколькими людьми уйдут на юг, на разведку.

Дорога встала в конце апреля. Отец, Джек, Олеся и двое охотников ушли. Они должны были вернуться в сентябре, но не вернулись. В октябре и начале ноября вестей тоже не было.

Когда над землей закружила первая поземка, домой к Серому и Ларе, после ухода отца оставшимся вдвоем, пришел Сталкер. Не один, вместе с Мраком.

– Мы в гости, – хмуро объявил командир Ларе, – извиняй, что незваные.

Серый удивился – что случилось? Дел у Сталкера, после ухода отца, невпроворот – какие тут гости? А Лара, открыв дверь и увидев командира, побледнела. Оглянулась на Серого.

Сталкер отвел глаза. Ларе ничего не сказал, Серого взял за плечо.

– Пойдем, – кивнул в сторону комнаты. Вытащил из-за пазухи какие-то бумаги. – Поговорить надо.

«Здравствуй, сын.

Если ты читаешь это письмо, значит, я не вернулся. Такой вариант существует – хотя я, разумеется, надеюсь на лучшее.

Договоренность у нас со Сталкером следующая: если ни я, ни Джек, ни кто-либо из нашего отряда в течение полугода не вернется, это означает, что пора высылать новых разведчиков. Зимой, по зимней дороге, не теряя времени на весеннюю половодицу. Мне сложно предсказать, каким будет это лето и какой – следующая зима, но чутье подсказывает, что надо спешить. Из всех мужчин, что живут сейчас в Доме, вы с Марком – самые молодые, выносливые и адаптированные к окружающей среде. Опытнее вас только Сталкер, но ему не на кого оставить поселок. Поэтому – вы.

Мои инструкции советую выучить наизусть, память у тебя хорошая. Карту тоже изучи хорошенько, так, чтобы перед закрытыми глазами вставала. Старайся действовать по моим указаниям, но помни, что я не бог и всего предугадать не могу. Наверняка настанет момент, когда придется принимать решение самостоятельно.

На этот случай запомни сам и передай Марку: ваша цель – НЕ поиски нашего отряда и уж тем более – лично меня или Джека. Ваша цель – поиски удобного, безопасного места, не меньше чем в тысяче километров к югу отсюда, куда можно будет передислоцировать поселок. Это первое, что ты должен держать в голове. А второе: вы с Марком должны успеть вернуться до наступления весны. Полагаю, не надо объяснять почему.

Инструкции – следующим листом.

Прощаться не хочу. Знаю, что я не лучший отец, но тем отраднее видеть, что ты вырос хорошим человеком. Я верю в тебя и Марка! И верю, что у вас все получится. Ни пуха ни пера.

Кирилл».

С тех пор у Серого было, конечно, время опомниться – а в тот момент его здорово сплющило. Особенно первая фраза письма: если ты читаешь, значит я не вернулся! Отец как будто прощался этой фразой, хоть и написал дальше, что прощаться не хочет.

До сих пор в душе у Серого, несмотря на обеспокоенные лица Лары и Сталкера, жила уверенность: с отцом все в порядке.

Ну, задержался отряд в пути – мало ли что. Может, кто-то ногу сломал? Или еду запасают на обратную дорогу? Или еще что-нибудь… Страшная мысль – отряд не возвращается потому, что возвращаться некому, до сих пор казалась невозможной.

Это же отец! И Джек! И Олеся! Сильные, умные, аж до самого Новосиба добирались – ну что с ними может случиться? И – на тебе. Черным по белому написано: не ищите нас.

Мертвым забота не нужна, – похолодев, расшифровал для себя эту фразу Серый. Позаботьтесь о живых. О поселке.

Серый вскинул голову, уставился на Сталкера – надеясь прочесть в его глазах опровержение.

– Я тоже уверен, что все обошлось. – Слова не понадобились, Сталкер его понял. Положил на плечо тяжелую руку. – Но пока приходится рассчитывать на худшее. Держись, пацан.

– Он жив, – сказала вдруг Лара. Побледневшая, стиснувшая кулаки, говорила она твердо. – Я бы почувствовала, если… Но он жив. И Джек тоже. И Олеська.

Сталкер кивнул:

– Хорошо, коли так. Живы – значит, вернутся. А только нам тут – не сидеть ведь на жопе ровно? Действовать надо… В общем, неделя вам с Мраком на сборы.

– Мы вдвоем пойдем? – удивился Серый.

– А кого тебе еще?

– Н-ну… – Серый запнулся. – С отцом-то четверо ушло.

– Вот в том и дело, что четверо, да сам бункерный – пятый. – Сталкер вздохнул. – Неизвестно же, что случилось. Но он еще перед уходом сказал, что, если не вернутся, надо будет поменять тактику. Там, где взрослые мужики в открытую не прошли, вы вдвоем втихаря, глядишь, проскочите.

– Ясно, – сказал Серый. Повернулся к Мраку. – Ну… чего тогда тянуть? Пошли, что ли, собираться?

Это было пять ночей назад. Сегодня – шестая ночь, крайняя из тех, что отмерил на сборы Сталкер. Завтра Серый с Мраком уходят. А пока работы по заготовке дров никто не отменял, в поселке каждые руки – считанные.

– Всё, что ли? – Серый взгромоздил на сани последнюю вязанку.

Мрак молча кивнул и принялся опутывать воз паутиной веревок.

Серый разложил на снегу ремни упряжи – впрягаться в нее предстояло им с Мраком, лошади по глубокому снегу не тянули, вязли.

– Говорят, во Владимире Олеся собак под это дело приспособила, – надевая лыжи, рассказал пыхтящему рядом Мраку Серый. – Собаки по снегу хорошо бегают. И они выносливее, чем лошади.

Мрак пожал плечами.

– Ну да, – поскучнел Серый, – и то верно. Даже если не врут, так когда еще у нас те собаки появятся? Мы с тобой уже по-любому свалим.

Мрак кивнул.

– А вот если, представляешь… – Серый с Мраком одновременно оттолкнулись палками, лыжи заскользили по снегу. Волокуша с дровами тронулась. – … если, представляешь, сейчас бы собаки воз тянули, а не мы? Вот бы жизнь наста… – Серый не договорил.

Мрак вдруг вскинул руку, призывая замолчать. Более чуткий к лесу, он насторожился раньше, чем Серый. Впрочем, через секунду Серый тоже услышал далекий волчий вой.

– Лося гонят, – объявил Мрак. И быстро сбросил с себя упряжь.

– На нас? – Серый тоже скинул с плеч ремни.

– В сторону… Но успеем. Жми. – И Мрак, оттолкнувшись, рванул вперед.

Серый – следом, другу он привык доверять. Если Мрак считает, что волки загоняют лося – значит, так оно и есть. Сам Серый «слышать лес» не умел, хоть и учился этому искусству вместе с Мраком. Ну и ладно. Зато он бегает быстрее.

Старики-охотники рассказывали, что до того как все случилось лоси были другими. И внешне отличались от тех, что сейчас по лесу бродят, и повадками. Крупнее были, сильнее. В одиночку не шастали – разве что весной во время гона, – на зиму рога сбрасывали. А когда все случилось, природа свихнулась, и зверье вместе с ней. Зим-то как таковых не было, почитай, лет двадцать. Лоси, как и другие крупные животные, измельчали, а хищники стали отчаяннее и злее. В прежние времена волчья стая ко взрослому лосю в жизни бы не сунулась, уделал бы копытами – только в путь. А по нынешним временам осмелели… Серый слушал, и не то чтобы не верил – хотя в поселках Цепи каких только стариковских баек не понаслушаешься, но как-то не очень понимал, для чего ему информация о том, как оно было раньше. Он сейчас живет, а не до того как все случилось! И волки с лосями тоже, с них, неграмотных, взять и вовсе нечего. Напоролась стая на сохатого – так разорвет за милую душу. Если их не опередить, конечно.

Мрака Серый обогнал – когда понял, что волчью стаю уже и сам отлично слышит. Мрак что-то прокричал. Серый оглянулся:

– Что?

– По дороге гонят, говорю!

Серый кивнул. И, возвращая сброшенный темп, прибавил ходу.

По дороге – это хорошо. На дороге и видимость – не та, что в лесу, и снег не такой глубокий. Странно, конечно, что лось бежит по дороге – обычно они, спасаясь от волков, напролом через лес прут, ну да мало ли что тому лосю в голову взбредет. Прогуляться, небось, решил, вот и догулялся. Волкам не достанется, так Серый с Мраком подстрелят. Лосиная туша – здоровая, надолго хватит. И летний жир лось пока не весь сбросил, мясо хорошее должно быть… Волков разогнать выстрелами и огнем – дело нехитрое. Если раньше сами, почуяв человеческий запах, не сбегут.

На дорогу Серый выскочил раньше Мрака. Понял, что успел вовремя: стая окружила добычу и рвала ее на части.

Серый вскинул на плечо карабин и выстрелил. Понятно, что с такого расстояния по беснующейся своре хрен попадешь, но хоть напугаются. Выдернул из рюкзака факел, поджег. И, размахивая факелом и матерно вопя на весь лес, рванул в сторону стаи.

Скоро за спиной раздался еще один выстрел – Мрак тоже выскочил на дорогу. Один из волков отделился от общего клубка и по-собачьи заскулил, вертясь на месте.

Раненного Серый добил на подходе, остальные волки бросились врассыпную. По разбежавшимся Серый не стрелял, один черт всех не перебить. Палкой отшвырнул с дороги мертвую тушу и подкатился к лосю – концы лыж ткнулись в окровавленный бок.

Так, ну сильно-то порвать его не успели. Даже, вроде, дышит еще… Серый выстегнулся из лыж, опустился рядом с лосем на колени.

Тот действительно еще дышал. И скулил. Тоненько, будто щенок:

– Ы-ы-ы…

Серый увидел ее раньше, чем сообразил, что лоси скулить не умеют.

То есть, в тот момент он еще не знал, кого увидел – просто разглядел, что из-под лосиной туши торчит маленькая, как у сестренки Ксюхи, обутая в сапог нога.

Лось, оказывается, придавил собой человека. И человек этот жалобно, по-щенячьи ныл:

– Ы-ы-ы…

Эри. Лес

– Ты кто такая?

Придавившего Эри оленя парни-адапты, навалившись вдвоем, сдвинули в сторону.

– Ничего он тебе не поломал? – один из парней заглянул Эри в глаза. Потеребил за плечо. – Алё! Болит где-нибудь? Руки, ноги, ребра?..

Осмысленно ответить Эри не сумела. Неуверенно дернула головой.

– Придурочная какая-то, – поворачиваясь к напарнику, прокомментировал парень. – Или, может, немая? Как Артемка с Пекши, помнишь?

Напарник кивнул. Он пока не произнес ни слова, только с интересом разглядывал Эри.

– Эй, красавица! – первый парень снова тронул ее за плечо. – Ты говорить-то умеешь?

Эри собралась с силами и кивнула.

– Молодец, – одобрил парень. – А ну, скажи: «рыба»!

– Почему «рыба»? – удивилась Эри.

Слова вырвались сами, удивление оказалось сильнее недавно испытанного страха.

– Да я откуда знаю, почему? Когда Ксюха «р» не выговаривала, мамка ее достала с этой рыбой! Нет чтоб чего поинтересней придумать – «ракета», там, или хоть «рубероид». А она – «рыба»… Дак, это. Я говорю, болит у тебя что-нибудь?

Эри задумалась, прислушиваясь к себе.

– Бок, – определила она.

– Вот этот? На который завалилась?

– Да.

– Ну, это ничего. Раз треплешься – значит, вряд ли поломалась… Давай руку. – Парень протянул ей ладонь в необычной перчатке: вязаной, с обрезанными пальцами и откинутым клапаном, при желании такая перчатка превращалась в варежку.

Эри, помедлив, ухватилась. Парень поддержал ее за спину и помог сесть. Эри огляделась.

Второй парень сидел на корточках чуть поодаль, рядом с лежащим на снегу оленем. Эри присмотрелась и зажмурилась – поняла, что темное пятно, расплывшееся вокруг оленя – кровь.

– Бедный! – ахнула она.

Попыталась подняться, не сумела, увязнув в снегу, и подползла к оленю на коленках.

– Ой. – Лучше бы не подползала – от вида кровоточащих ям, оставленных на теле животного волчьими зубами, замутило.

Олень, будто почувствовав Эри, приоткрыл глаз. Уже не блестящий – больной, мутный. Эри почувствовала, как к горлу подступают слезы.

– Тебя спасут! – пообещала она оленю. – Обязательно спасут! – осторожно погладила животное по морде. – Можно его перевязать? – повернулась к адапту. К молчаливому парню – он стоял ближе, чем первый.

– Лося? – недоуменно глядя на Эри, уточнил тот.