Архивы Дрездена: Перемены. Адская работенка Батчер Джим

Я прижался виском к окошку и закрыл глаза.

– Что тебе сказал Фортхилл?

– Все как обычно. Что он не может ничего обещать, но сделает все, что в его силах, чтобы помочь. Сказал, чтобы я перезвонила через несколько часов – и он посмотрит, что ему удастся узнать от своих соглядатаев.

– Не сомневаюсь, что у служителей Римско-католической церкви не бывает соглядатаев, – с серьезным видом заметил я. – Это слишком модно и… эфемерно, что ли. Вроде автомобилей. И печатного станка.

Молли не вскинулась в ответ на мои слова, пусть я и произнес их вполне шутливо. Судя по всему, в том, что касалось ее отношения к церкви, она пребывала в противоречиях, и, на мой взгляд, это не худшее состояние из всех, в каких можно пребывать. Люди, способные задавать вопросы и задумываться насчет своей веры, менее всего склонны придерживаться догмы – и вряд ли свернут с пути, раз выбрали его. Я не сомневаюсь, что Всевышний, какое бы имя ни значилось у Него сегодня на бейджике, как-нибудь справится с парой-другой вопросов, заданных ему людьми, искренне ищущими ответа. Черт, да это Ему, возможно, даже нравится.

– Гарри, – задумчиво сказала она. – Мы могли бы поговорить с папой.

– Нет, – спокойно, но бесповоротно отрезал я. – Это даже не обсуждается.

– А может, стоит попробовать? Может, он мог бы помочь вам отыскать Мэгги?

На меня накатила волна гнева и боли – ослепительно-живое воспоминание. Майкл Карпентер, Рыцарь Меча, верный друг, которого едва не разорвало в клочки, когда он пытался помочь мне. Носитель меча, клинок которого был выкован из сплава, включавшего в себя один из гвоздей распятия, – причем меч вручил ему не кто-нибудь, а настоящий архангел, – Майкл являлся оплотом против сил зла в мире. Самых что ни на есть настоящих сил зла – в буквальном смысле слова. Наличие рядом такого союзника ободряет. Еще как ободряет! Мы с ним ввязывались в самые разные смертельно опасные авантюры и выходили из них более или менее сухими.

Кроме последнего раза.

Теперь он вышел в отставку и жил счастливо, ходил без костылей, всего лишь с тростью, больше не бился со злодеями, зато строил дома и проводил больше времени с семьей – как он всегда хотел. В общем, пока он оставался на пенсии, я надеялся, что злобные сверхъестественные силы ему почти не угрожают. Меня бы не удивило, если бы у него за спиной обнаружился ангел, охранявший его и членов его семьи. Вроде агента спецслужб, только с мечом, крыльями и нимбом.

– Нет, – повторил я. – Он больше не воюет. Он заслужил покой. Но если я попрошу его о помощи, он обязательно откликнется, не думая о возможных последствиях. Только теперь он не сможет защитить ни себя, ни твоих родных.

Молли глубоко вздохнула и кивнула, хмуро глядя на дорогу.

– Все верно, – сказала она. – Ладно. Просто…

– Что?

– Я, наверное, привыкла к тому, что он рядом. Привыкла знать, что… если мне нужна его помощь, он всегда поможет. Что если дело пойдет совсем хреново, он окажется рядом. – Она сделала легкое ударение на двух последних словах.

Я промолчал. Мой отец умер, когда я был совсем маленьким, когда я еще не знал, что на свете бывает что-то сильнее его. Всю свою жизнь мне приходилось обходиться без такой поддержки. Молли же лишь теперь вынуждена осознавать, что во многих отношениях ей предстоит теперь полагаться только на себя.

«Интересно, – подумал я, – знает ли моя дочь, что у нее есть отец? Знает ли, что на свете есть кто-то, отчаянно желающий оказаться рядом?»

– Если у тебя дома вдруг прорвет трубы, он и сейчас придет на помощь, – негромко сказал я. – Или если какой-нибудь парень разобьет тебе сердце, он придет утешить тебя с мороженым. У многих, очень многих нет папы, готового заниматься подобными вещами. И поверь, в большинстве случаев нет ничего дороже этого.

Она поморгала и кивнула:

– Да. Только…

Я понял, что она хотела сказать, но не договорила. Что когда тебе нужно, чтобы кто-то выбил дверь и надрал кому-нибудь задницу, это, как правило, нужно очень, очень сильно. А этого Майкл для своей дочери сделать больше не мог.

– Вот что я тебе скажу, Молли, – заявил я. – Если тебя потребуется спасать, я с этим как-нибудь справлюсь. Окажусь рядом. Идет?

Она посмотрела на меня полными слез глазами и несколько раз кивнула, взяла меня за руку и крепко сжала. А потом снова уставилась в ветровое стекло и прибавила газу.

Мы заехали в забегаловку и вернулись ко мне домой.

Подойдя к лестнице, которая вела вниз к моей двери, я почувствовал, что начинаю злиться. Дверь мне выбили профессионально. На ней осталось, конечно, несколько вмятин, но не более того. Крепкая дверь. А вот деревянная рама, в которую она вставлялась, разлетелась в щепки. Чтобы вставить дверь обратно, требовался капитальный ремонт – своими силами я не обошелся бы никак.

Я стоял там, дрожа от ярости. И ведь не то чтобы я жил в башне из слоновой кости или Торбе-На-Круче. Я жил в довольно тесной норе. Не бог весть какой дом, но другого у меня не было, и этот меня вполне устраивал.

В конце концов, это мой дом.

А Рудольф со товарищи разгромили его. Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

Молли осторожно дотронулась до моего плеча:

– Не так все и плохо. Я знаю хорошего плотника.

Я вздохнул еще раз и кивнул. Я и сам понимал, что стоит этой истории завершиться – и Майкл окажется рядом со мной.

– Будем надеяться, Мистер скоро вернется. Возможно, его придется пристроить куда-нибудь, пока дверь не починят. – Я шагнул вниз по лестнице. – Просто надеюсь, что…

Мыш внезапно испустил негромкий утробный рык.

Как я ни устал, но мне хватило двух секунд, чтобы выхватить из-под плаща жезл и изготовить защитное поле. Мыш не паникер. Мне еще ни разу не приходилось слышать, чтобы он рычал попусту, если нам не грозила та или иная опасность. Я скосил взгляд направо, и стоявшей там Молли не увидел. Кузнечик исчезла из виду прежде, чем я врубил защитное поле.

Я перевел дух. Мне доводилось слышать много разновидностей Мышиного рыка. Этот прозвучал не так сурово, как мог бы, если бы нам грозило присутствие темных сил. Да и поза выражала равновесие напряженности и спокойствия – простую настороженность, а не боевую стойку, как бывало прежде. Он ощущал нечто, что, с его точки зрения, могло бы представлять чрезвычайную опасность, но вовсе не обязательно подлежало немедленному уничтожению.

Я медленно, держа щит наготове и выставив вперед левую руку со сложенными в охраняющий жест пальцами, спустился к двери. Правой рукой я сжимал жезл с накачанной в него энергией – вырезанные на его поверхности руны светились бурлящим алым сиянием, а на кончике плясали крошечные молнии разрядов. Мыш спустился по лестнице вместе со мной, прижавшись плечом к моему правому бедру. Он продолжал рычать – ровно, как автомобильный двигатель с хорошо настроенным карбюратором.

Я спустился к двери и увидел, что в камине потрескивает огонь. Вкупе со свечением моего жезла и толикой пробивавшегося в комнату света этого вполне хватало, чтобы разглядеть помещение.

Пожалуй, ФБР могло обойтись с моей квартирой и бесцеремоннее. Книги поснимали с полок, но сложили на полу стопками, а не пошвыряли как попало. Мебель явно двигали, обшивку кресел и дивана вскрывали, но приколотили обратно. Не то чтобы слишком аккуратно, но приколотили. С кухней тоже обошлись без особого почтения, но не разгромили.

Впрочем, все это волновало меня вполовину меньше двух здоровенных, с гроб размером, коконов из чего-то, напоминающего зеленый шелк. Один из коконов висел на потолке, второй – на стене у камина. Из второго кокона выглядывало лицо Сьюзен; судя по неподвижности, она пребывала без сознания. Ее темные волосы свисали растрепанными локонами. От обитателя второго кокона я видел только рот и часть подбородка, но не сомневался, что это Мартин. Должно быть, они пришли ко мне, дождавшись отъезда федералов, – тут-то их и поймали.

– Мыш, – пробормотал я. – Взрывчатки не чуешь?

Пес мотнул головой, словно отряхиваясь от воды. Звякнули медальоны на ошейнике.

– Я тоже, – кивнул я.

Ладно. Что бы там с ними ни случилось, это наверняка произошло чертовски быстро, прежде чем чрезвычайно расторопная Сьюзен или крайне параноидальный Мартин успели выхватить оружие.

Одно из моих кресел стояло спинкой к двери. Стоило мне шагнуть через порог, как оно развернулось – заметьте, оно у меня не на колесиках и вообще не поворотное, – и в отсветах каминного огня я увидел сидевшую в нем непрошеную гостью и моего кота.

Ее всегда отличали рост и неземная красота, – впрочем, это в порядке вещей у сидхе. Гладкая, без единой морщинки, кожа, огромные глаза со зрачками изумрудного цвета. Если подумать, они очень напоминали глаза сидевшего у нее на коленях Мистера. Полные губы сохраняли пунцовый цвет без всякой помады, а длинные волосы, алые с редкими серебряными прядями, ниспадали шелковистыми волнами на платье изумрудного цвета.

При виде меня она улыбнулась, блеснув острыми клыками – изящными и хищными одновременно.

– А, – тепло произнесла она, – Гарри. Давненько мы с тобой не общались.

Я поежился, но изготовленный к огню жезл опустил не сразу. Со мной говорила женщина-фэйри, а я по долгому опыту усвоил, что фэйри, будь они Летними или Зимними, недооценивать не стоит. Доверять им может только болван – однако и дразнить их мог только безумец. Фэйри придают особое значение вопросам этикета и уважению к гостю, и нарушение этих норм вызывает… скажем так, весьма резкую реакцию сидхе, повелителей Феерии.

Поэтому, вместо того чтобы открыть огонь в надежде застать неприятеля врасплох, я опустил жезл и, не сводя с нее взгляда, отвесил Леанансидхе низкий, строго по правилам этикета, поклон.

– Воистину так. Давно не виделись, крестная.

– Разве ты не доволен мной? – поинтересовалась Леанансидхе, небрежно махнув безукоризненно наманикюренной рукой в направлении двух коконов, и продолжила поглаживать Мистера. – Я наткнулась на этих разбойников, шаривших по твоей маленькой берлоге, и… как это у вас называется? – Улыбка у нее сделалась шире. – Арестовала их.

– Понятно, – кивнул я.

– Насколько я знакома с обычаями смертных, – продолжала она, – далее должен иметь место суд, а за ним… как там у вас называется узаконенное убийство? Ах да, казнь. – Ее ало-золотые брови на мгновение чуть сдвинулись к переносице. – Или сначала положена казнь, а потом уже суд? – Она пожала плечами. – Ах… В любом случае это не более чем терминологические детали. Гарри, ты кем предпочитаешь быть, судьей или палачом?

Я… я просто молча смотрел на нее.

В нашу прошлую встречу моя фея-крестная голосила и бредила на разные голоса, меняя личины, скованная толстым слоем льда в самом сердце Зимнего королевства. С тех пор как мне исполнилось шестнадцать лет, она без устали преследовала меня всякий раз, как я попадал в Небывальщину, очевидно решив превратить меня в одну из своих гончих.

Надо же, что творится… Значит, теперь она сменила угрозы на улыбки и прочие слюни-нюни? Стережет мою квартиру? Предлагает поиграть в суд, словно я ребенок, а Мартин и Сьюзен – пара кукол?

– Не то чтобы я не рад вас видеть, Леа, – сказал я, – но я не могу не задаться вопросом: чего именно вы хотите?

– В первую очередь удостовериться в благополучии твоего духовного «я», – отозвалась она. – Это ведь и положено делать крестным.

– Я вроде как надеялся, что ваш ответ будет чуть конкретнее.

Она рассмеялась; смех у нее получился мелодичный, словно далекий церковный звон над заснеженной равниной.

– Милое дитя. Разве ты не научился иметь дело с фэйри?

– А это вообще возможно?

Ее изящные пальцы, гладившие Мистера, на мгновение замерли.

– Ты совсем не веришь в такую возможность?

– А вы верите?

– С каких это пор тебя интересует моя точка зрения?

– Скажите, мы так и будем весь день отвечать вопросом на вопрос?

Ее улыбка сделалась шире:

– А тебе бы это понравилось?

Я поднял руку в знак капитуляции.

Она склонила голову – грациозная победительница. По части словесных поединков мне до Леа далеко – с учетом ее многовековой практики.

Кроме того, с достоинством проиграть гостю – тоже традиционная форма вежливости.

– А вот чего бы мне хотелось, – сказал я, мотнув головой в сторону коконов, – чтобы вы освободили этих двоих. Пожалуйста. Они не грабители. Это мои гости. И это, в конце концов, мой дом.

– Конечно, детка, – с готовностью кивнула она. – Никакого вреда никому из них не причинено.

Она щелкнула пальцами, и коконы превратились в облачка быстро рассеявшегося зеленого тумана.

Сьюзен безвольно повалилась со стены, но я ожидал этого, поэтому подхватил ее и бережно опустил на пол.

Мартин камнем рухнул с потолка на прикрытый потертым ковром бетонный пол. Ловить его было некому – стыд-то какой… Ужасно, просто ужасно.

Я наскоро осмотрел Сьюзен. Видимых повреждений она не получила. Она дышала. Пульс прослушивался хорошо. На более подробную диагностику моих медицинских познаний не хватало. Я проверил и Мартина; к моему разочарованию, он находился в том же состоянии, что и Сьюзен.

Я поднял взгляд на крестную. Мистер разлегся у нее на коленях пузом кверху и наслаждался тем, как ее длинные пальцы чешут ему грудку и живот. Мурчание эхом отдавалось от стен.

– Что вы с ними сделали?

– Я усыпила их хищный дух, – как ни в чем не бывало ответила Леа. – Бедные ягнятки. Они даже не осознавали, как много сил дает им именно он. Как знать, может, это послужит для них хорошим уроком.

Я нахмурился:

– Вы хотите сказать… Вы имели в виду их вампирскую составляющую?

– Разумеется.

Некоторое время я ошеломленно молчал.

Если вампирскую заразу в полулюдях-полувампирах вроде Сьюзен и Мартина можно убаюкать и выключить, значит с ней можно делать и другие вещи. Подавить ее, возможно, навсегда.

Черт, да если так, ее можно даже уничтожить.

Я почувствовал, как в душе моей затеплилась надежда, которую я давным-давно похоронил.

Может, мне удастся спасти их обоих?

– Я… – Я тряхнул головой. – Я искал способ… – Я тряхнул головой еще сильнее. – Больше года пытался отыскать… – Я посмотрел на крестную. – Как? Как вы это проделали?

Она невозмутимо смотрела на меня; губы ее сложились в нечто, почти напоминающее улыбку.

– О, прелестное дитя. Воистину информация такого рода – настоящее сокровище. Что ты можешь предложить за такое знание?

Я стиснул зубы.

– Вы ведь не можете не торговаться.

– Разумеется, детка. Но я привыкла доводить все до конца. Включая защиту тебя.

– Защиту? – возмутился я. – Вы же добрых два десятка лет пытались превратить меня в пса!

– Только когда ты покидал пределы мира смертных, – возразила она с таким видом, будто никак не могла взять в толк, чем меня не устраивала подобная перспектива. – Мы же заключили с тобой сделку, детка. И ты не горел желанием исполнять свою часть обязательств. – Она обворожительно улыбнулась Мышу. – И потом, разве собаки не очаровательные существа?

Мыш не спускал с нее настороженного взгляда, но с места не сдвинулся.

Я нахмурился:

– Но… вы продали мой долг Мэб.

– Абсолютно верно. И должна признаться, за отменную цену. Так что теперь все, что осталось между нами, – это уговор с твоей матерью. Если ты, конечно, не хочешь заключить новую сделку…

Я поежился:

– Нет уж, спасибо.

Я убрал наконец защитное поле. Леанансидхе ласково мне улыбнулась.

– Я видел вас в башне у Мэб, – заметил я.

Что-то темное мелькнуло в ее изумрудных глазах, и она чуть отвернула от меня лицо.

– Разумеется, – подтвердила она вполголоса. – Ты видел, каким образом исцеляет моя Королева недуги.

– Что за недуги?

– Безумие, что овладело мною, – прошептала она. – Лишило меня самой себя. Опасные дары… – Она тряхнула головой. – Не могу больше думать об этом, иначе я снова сделаюсь уязвимой. – Она провела пальцем по белоснежной пряди в волосах. – Сила моей Королевы одержала верх, так что сейчас рассудок вновь мне повинуется.

– И хранит мое духовное «я», – пробормотал я, а затем удивленно моргнул, когда меня осенило. – Садик, тот, что на той стороне, проход из которого ведет в мой подвал… Это ведь ваш, да?

– Конечно, детка, – отозвалась она. – Неужели тебе не показалось странным, что даже в нынешние беспокойные дни никто из твоих врагов – ни один! – не попытался напасть на тебя с тыла? Не послал враждебных духов к тебе в постель, в душ или в холодильник? Не принес корзинку аспидов к тебе в шкаф, чтобы они заползли к тебе в башмаки, в тапки, в карманы? – Она покачала головой. – Милое, милое дитя. Пройди ты чуть дальше – и ты увидел бы залежи костей всех тех, кто пытался добраться до тебя и кого я уничтожила.

– Э… да. Я сам там едва не сгинул.

– О да, – улыбнулась она. – Мои стражи сотворены с целью нападать на любого пришельца – включая тех, что похожи на тебя. Мы ведь не могли позволить, чтобы какой-нибудь сообразительный оборотень проскользнул мимо. – Она вздохнула. – Ты нанес ужасный урон моим примулам. По правде говоря, детка, помимо огня, есть ведь и другие стихии. Тебе стоило бы разнообразить тактику. Теперь мне придется кормить две ненасытные глотки вместо одной.

– Я… в следующий раз буду аккуратнее, – пообещал я.

– Была бы тебе весьма признательна. – Она помолчала, пристально изучая меня. – И ведь так происходило на протяжении всей твоей жизни, детка. Я следовала за тобой в мире духов. Сотворяла обереги и стражей, чтобы ты мог спать спокойно, чтобы никто не вломился в твой дом. А ты не имеешь даже отдаленного представления, сколько разных созданий пытались это сделать. – Она снова улыбнулась, сверкнув маленькими острыми клыками. – Пытались, но потерпели неудачу.

Помимо всего прочего, это объясняло и то, как она ухитрялась оказываться поблизости всякий раз, как я попадал в Небывальщину. И как шла по моему следу спустя считаные секунды после того, как я его оставлял.

Она просто поджидала меня, чтобы охранять.

От любой опасности… Кроме себя самой.

– Итак, – произнесла она невозмутимо-деловым тоном. – Ты оставил у меня в саду на хранение изрядную груду своего снаряжения.

– Ситуация требовала экстренных мер.

– Я так и предположила, – кивнула она. – Разумеется, я сохраню все это или верну тебе, как тебе будет угодно. А в случае твоего исчезновения передам это назначенному тобой наследнику.

Я устало рассмеялся.

– Вы… Ну еще бы! – Я покосился на Мыша. – А ты что думаешь, малыш?

Мыш посмотрел на меня, потом на Леа. Затем сел – впрочем, по-прежнему не сводя с нее настороженного взгляда.

– Угу, – согласился я. – Вот и мне так кажется.

Леанансидхе отозвалась на это широкой улыбкой:

– Хорошо, что ты принимаешь мои наставления близко к сердцу, детка. Мир, в котором мы живем, холоден и безжалостен. Только сильный телом и духом способен управлять своей судьбой. Не доверяй никому. Даже тому, кто тебя защищает.

Я посидел немного, размышляя.

В вопросе моей защиты моя мать, похоже, выказала изрядную дальновидность. Она даже предвидела, что рано или поздно я найду моего единоутробного брата Томаса. Может, она приготовила для меня и еще что-нибудь? Что-то такое, о чем я и не догадывался?

Как бы я передал наследство ребенку, зная, что сам до этого не доживу? И что это за наследство может быть, если не считать набора магических приспособлений, которые можно, в принципе, достать и без чьей-либо помощи?

Единственным настоящим моим наследством оставалось знание.

Однако, клянусь богами, большими и малыми, знание – наследство, но наследство опасное. Представляю себе, что могло бы случиться, узнай я лет этак в пятнадцать те тайны магического ремесла, до которых дорос своим умом к тридцати годам. Это все равно что дать в руки малолетнему ребенку заряженный и снятый с предохранителя пистолет.

В таких делах совершенно необходим предохранитель – что-то такое, что не давало бы ребенку доступа к вышеупомянутым знаниям до тех пор, пока он не повзрослеет, чтобы пользоваться ими более или менее разумно. Особенно если этот ребенок – чародей.

Я улыбнулся. Например, что-то вроде способности признать собственное невежество. Выраженное самым что ни на есть простым способом: готовностью задать вопрос. В конце концов, мою мать назвали Лефей не за красивые глаза.

– А скажите, крестная, – тихо спросил я, – не оставила ли моя мать вам что-нибудь, чтобы передать мне, когда я дорасту до этого? Книги? Карты?

Леа медленно, глубоко вздохнула. Глаза ее сияли.

– Так, – прошептала она. – Ну-ну-ну.

– Ведь оставила?

– Разумеется. Но меня просили, чтобы я предостерегла тебя. Это смертельно опасное наследство. Если ты примешь его, то примешь и все, что ему сопутствует.

– Что именно?

Она повела плечом:

– С этим у каждого по-своему. Твоя мать, например, лишилась полноценного сна. С тобой может случиться что-нибудь и похуже. А возможно, вообще ничего.

Я подумал еще немного и кивнул:

– Я хочу получить это.

Леа не сводила с меня взгляда. Она подняла руку ладонью вверх, сжала пальцы и снова распрямила их.

На ладони у нее лежала маленькая, алая, как кровь, рубиновая пентаграмма.

– Здесь собрано все, что она знала о Тропах, – тихо сказала Леа. – Каждая тропинка, каждый обход, каждая лазейка. Она так поднаторела в их поисках, что в конце концов научилась предсказывать их изменения. Видишь ли, Тропы могут меняться от десятилетия к десятилетию, но твоя мать точно знала, где они находились и где будут находиться. Мало кто из моих сородичей может похвастаться такими знаниями. – Она прищурилась. – Вот, детка, какое знание лежит тяжким грузом в моей руке. Лично я полагаю, что оно тебя уничтожит. Однако же выбор за тобой.

Долгую минуту я смотрел на рубин, заставляя себя дышать ровно. Все Тропы. Возможность путешествовать по всему миру без оглядки на географию. Черт, да обладай я таким знанием, мы бы выиграли войну с Красной Коллегией едва ли не прежде, чем она началась. Обладатель такого знания мог бы игнорировать законы, уходя от правосудия – хоть земного, хоть сверхъестественного. Попадать куда угодно. Бежать от чего угодно… почти от чего угодно. Добывать любую мыслимую и немыслимую информацию.

Адские погремушки! Этот маленький сияющий камушек обладал едва ли не самой сокрушительной силой, какую я только встречал на своем веку. Просто невероятной силой.

Надо же, какой соблазн!

Интересно, подумал я, смогу ли я совладать с такой силой? Я ведь не святой.

В то же время у меня еще никогда не имелось инструмента, столь явно предназначенного для того, чтобы помочь мужчине оказаться рядом со своей маленькой дочерью и спасти ее. Где бы она ни находилась, я мог попасть к ней. Добраться до нее и благополучно вернуться.

Мэгги…

Я протянул руку и взял рубин с ладони моей крестной.

– Гарри, – окликнула меня Молли из гостиной. – Кажется, они просыпаются.

Я задумчиво ответил «угу» и поднял свою пентаграмму на цепочке к глазам, чтобы рассмотреть получше. Маленький рубин явно гранили с расчетом на эту серебряную штуку. Вернее, на ту, какой она была до того, как мне пришлось использовать ее в качестве серебряной пули. Нагрузки, которые пришлось испытать моей маленькой пентаграмме – заключенной в круг пятиконечной звезде, – заметно ее покорежили. Мне пришлось по возможности выпрямить ее с помощью своего набора ювелирных инструментов – тех самых, которые я использовал при создании Маленького Чикаго.

Рубин вошел в центр пентаграммы как влитой. Я несколько раз встряхнул цепочку, и он остался на месте. Впрочем, позволить себе рисковать было бы неразумно. Я вытащил его, перевернул и щедро намазал тыльную поверхность суперклеем. Возможно, я мог это сделать и аккуратнее, но время поджимало.

– Не можешь не насвинячить, – буркнул я себе под нос и покосился на полку, обыкновенно занятую Бобом. Теперь на ней развалился Мистер; пара романов в бумажных обложках исполняли роль подушек, а застывший на поверхности свечной воск замечательно подходил для того, чтобы царапать его когтями.

Я почесал котяру пальцем за ухом, отчего он замурлыкал, и пообещал себе как можно скорее вернуть Боба на место: если уж на то пошло, череп, подобно мечам, был слишком ценным и опасным, чтобы оставлять его без охраны. Впрочем, как знать, в кровожадном садике Леа ему, возможно, грозило меньше опасностей, чем у меня дома.

Я оставил амулет со сверкавшим в его сердце рубином лежать на столе, чтобы клей подсох, а сам поднялся по стремянке в комнату.

Сьюзен я уложил на диван, подложив ей под голову подушку и укрыв одеялом. Мартина Молли перетащила на походный коврик из пенки и тоже укрыла, снабдив и подушкой. Мыш уснул, разлегшись на полу рядом с Мартином. При этом, хотя глаза его оставались закрытыми и он негромко всхрапывал время от времени, уши его чутко дергались при малейшем звуке.

Пока я возился в лаборатории, Молли прибралась наверху. Возможно, она лучше меня знала, где и что стоит у меня на кухне. А может, переставила все по-новому. Так или иначе, я не сомневался, что, когда мне захочется яичницы из одного яйца, я не найду маленькой сковородки до тех пор, пока не использую большую и не вымою ее.

Я присел на краешек дивана рядом со Сьюзен. Она пошевелилась и что-то сонно пробормотала. Потом вдруг со свистом втянула воздух через нос и широко раскрыла полные панического ужаса глаза.

– Спокойно, Сьюзен, – сказал я. – Это я, Гарри. Тебе ничего не грозит.

Похоже, потребовалось три или четыре секунды на то, чтобы смысл моих слов дошел до ее сознания. Потом она снова обмякла, несколько раз моргнула и повернулась ко мне.

– Что со мной случилось? – спросила она.

– Тебя приняли за налетчика, – ответил я. – Вас усыпили с помощью заклинания.

Она устало нахмурилась:

– Ох… Мне снилось…

– Что?

– Мне снилось, что проклятие исчезло. Что я снова человек. – Она с горькой улыбкой покачала головой. – А я-то надеялась, с этим покончено. Мартин?

– Я здесь, – чуть заплетающимся языком ответил Мартин. – Я в порядке.

– Не уверен, что надолго, – заметил я. – Обереги отключены. Мы здесь все равно что у всех на виду.

– Что ж, – не без ехидства хмыкнул Мартин, – будем считать, мы получили урок насчет того, к чему это приводит.

Сьюзен закатила глаза, но сразу же покосилась в мою сторону, и губы ее почти улыбались.

Ага. Что ж, хорошо.

– Ну что, ребята, – поинтересовался я, – выяснили что-нибудь насчет хвоста?

– Хвостов, – поправил меня Мартин. – Три разных детективных агентства, все местные. Им заплатили наличными, чтобы они следили за нами с момента нашего приземления. Дали три совершенно разных описания нанимавшей их женщины. Сходятся только в одном: все три неправдоподобно красивы.

– Арианна? – предположил я.

– Возможно, – хмыкнул Мартин. – Старейшие из них способны менять плотские маски как перчатки и не боятся солнечного света, от которого эти маски их защищают.

Я вскинул бровь. Надо же, какие новости! Не исключено, что даже Стражи не обладали подобной информацией. Хотя, может, Мартин просто не проснулся еще окончательно?

– Как долго мы пролежали в отключке? – спросила Сьюзен.

– Я вернулся пять часов назад. Солнце уже село.

Она закрыла глаза, словно собираясь с духом, потом кивнула:

– Ладно. Нам с Мартином надо ехать.

– Куда?

– В аэропорт, – ответил за нее Мартин. – Так мы успеем в Неваду до утра… или рано утром завтра. Там найдем их склад и посмотрим, не отыщется ли там какой-нибудь информации.

– Мы все обдумали, Гарри, – негромко произнесла Сьюзен. – Ты не можешь лететь на самолете, а у нас каждая минута на счету. На самолете мы долетим за семь часов. На машине путь туда занимает два дня. Мы просто не можем себе этого позволить.

– Да, ваша логика мне ясна, – кивнул я.

Мартин встал и потянулся, хрустнув суставами:

– Без разведки нам туда не пробраться. Надо узнать слабые места, графики охраны, поэтому, прежде чем…

Я перебил его, шмякнув на журнальный столик вырванный из блокнота листок бумаги:

– Склад расположен в склоне горы. Перед входом располагается небольшое огороженное колючей проволокой пространство с передвижными будками-контейнерами. Дорога ведет прямо внутрь горы – в полости, либо вырытые специально для складских целей, либо оставшиеся от каких-то горных разработок.

Рассказывая, я водил пальцем по нарисованной на блокнотном листке схеме:

– Сторожевая вышка перед входом одна, и на ней дежурит часовой со снайперской винтовкой. Ограда патрулируется двумя часовыми с собакой; часовые вооружены этими… винтовками с короткими стволами…

– Карабинами, – радостно подсказала Молли из кухни.

– …и осколочными гранатами. Они совершают обход, не торопясь. У них на это уходит около двадцати минут, потом они возвращаются в помещение выпить кофе и отправляются на следующий круг. Вот здесь, здесь и здесь установлены камеры видеонаблюдения, и, судя по количеству машин на стоянке, можно предположить, что помещение там, внизу, довольно большое и, вероятно, там расположены казармы для охраны. – Я кивнул. – Это то, что касается поверхности земли, но проникнуть внутрь придется без предварительной разведки. Мы будем вынуждены действовать довольно прямолинейно. Подойдем вплотную под прикрытием завесы, и я вырублю их связь. Поднимем шум, чтобы отвлечь внимание, а когда во двор выбегут подкрепления, ворвемся внутрь. Если повезет, запремся, оставив их всех на улице. Дальнейшее уже дело…

Я осекся, подняв взгляд на Мартина и Сьюзен; оба уставились на меня, потешно раскрыв рты.

– Что? – спросил я.