Золушки при делах Каури Лесса

– Да! – поддержала Ванилла, опираясь на руку шута. – Давайте уже сядем!

На полпути к храму карету встретил эскорт жениха, в котором, кажется, решил поучаствовать каждый гончар из квартала мастеровых. Словно подчеркивая принадлежность к гильдии, они, все как один, прямо на праздничные камзолы надели рабочие фартуки. Поскольку мастер Вистун на следующий день после свадьбы должен был передать полномочия главы Гильдии преемнику, мастера, годами работавшие под его руководством, таким образом выражали Висту свое почтение.

Жених, сильно волнуясь, заступил карете дорогу и мгновение разглядывал ее, разинув рот. Про разговор с Бруни он помнил, но такого шикарного подарка не ожидал. К своему титулу придворного живописца он пока не привык, потому к предметам роскоши относился с опаской. Спохватившись, Висту подошел к карете, распахнул дверцу и подал руку Клозильде.

Они не сказали друг другу ни слова, но от взгляда, которым обменялись, в сердцах у всех, кто это видел, завели хоралы тепло, любовь и радость, делая и так солнечный день еще светлее и радостнее.

Посаженый отец мастер Пелеван ждал невесту у ступеней храма, а за его плечом шмыгала носом и вытирала дрожащими пальцами слезы сухонькая старушка.

– Мамочка моя! – издали увидев ее, в изумлении закричала матрона Мипидо. – Мамочка, да как же вы добрались из такой дали! Мамуля!

Томазо довольно переглянулся с женихом – сюрприз удался!

Более не сдерживая слез, Клози и ее матушка обнялись. Глядя на них, Бруни изумленно переглядывалась с Ваниллой. Как у такой маленькой, худенькой женщины получилась эта великолепная и необъятная матрона?!

– Окажите мне честь, матушка Юлиана, введите дочь вместе со мной в храм! – элегантно поклонился мастер Пелеван, с улыбкой разглядывая заплаканные счастливые лица невесты и ее матери.

Бруни не сомневалась, что идея привезти матушку Юлиану, которая жила в деревеньке чуть ли не на границе с Драгобужьем, на свадьбу дочери принадлежит мастеру Вистуну, и поймала себя на том, что с удовольствием подошла бы к нему и расцеловала – и в губы, и в щеки, – не наблюдай за ней столько посторонних глаз!

Свадебная церемония прошла как по нотам. Бруни опасалась, что Клози снова разрыдается в храме, – а рыдала матрона Мипидо громогласно! – но она вела себя прилично. Не спускала глаз с Висту и улыбалась тихой и торжественной улыбой, подобную которой принцесса никогда не видела на ее лице. После церемонии на площади зазвучала громкая музыка. Сразу несколько групп бродячих музыкантов, объединившись, наяривали известные мелодии, заставляя толпу приглашенных и зевак пуститься в пляс. Прямо перед ступенями храма гончары и стеклодувы уже выставили в огромный, в половину площади, круг изделия гильдии, наполненные пенным пивом и легким прошлогодним вином. Они решили отступить от традиции, по которой жених обходил родственников и гостей с одним бокалом, а заодно и показать, так сказать, товар, то есть посуду, лицом. Чего здесь только не было! И разнообразные горшочки, пузатые и не очень, закаленные или глазированные, с ручками и без, и бокалы – из тонкого и толстого стекла, прозрачные, с росписью или обработанные искусными резчиками, и кувшины – высокие и низкие, с узкими или, наоборот, щедрыми широкими горлышками, и даже вазы, украшенные аппликациями из самоцветов, дерева и металла. Снующие среди гостей добровольные помощники разносили блюда с нарезанными ломтями хлеба, мяса и сыра.

– За молодых! – прозвучал из толпы мощный голос (Бруни узнала голос Его Величества), и людская волна, накатив на заслон из гончаров, смела его, похватав посуду.

В этот день радовались скорому лету, любви и чудесам, что, оказывается, случаются, сводя на жизненном пути таких разных людей, как жених и невеста. Когда потемнело, празднество переместилось в квартал мастеровых, где разожгли костры и жаровни и вынесли на улицу столы. Вино лилось рекой. Разгоряченные музыканты играли так, что от инструментов летели искры.

Измученный долгим днем, успокоительной настойкой, церемонией и вином жених, зажатый мощными плечами Томазо Пелевана и Пипа Селескина, которые позволяли ему не упасть со стула, сладко спал. А неутомимая невеста все кружилась и кружилась в танцах с разными партнерами, бросая на любимого нежные взгляды. Ее не смущала его усталость, то, что в этот знаменательный день он не танцует с ней, не ласкает и не балует нежными словами и взглядами. Она любила Висту таким, каким он был, со всеми достоинствами и недостатками, и ощущала себя счастливой уже оттого, что в ее жизни вообще случилась свадьба. Единственное, что немного смущало Клозильду Мипидо, так это тот факт, что самым частым ее партнером по танцам был король (тот самый, который инкогнито). Впрочем, Его Величество вел себя прилично, стати матроны к себе сильно не прижимал (на самом деле стати были столь обширны, что их и не требовалось прижимать, поскольку они поглощали окружающее пространство сами, но Рэд разумно не сказал об этом партнерше), шептал ей на ухо вполне приличные комплименты и приятности, на ноги не наступал и держал ее в объятиях уверенно, как человек, который голыми руками может задушить медведя.

Ванилла, тоже узнавшая короля, следила за ним круглыми от изумления глазами, однако помалкивала и периодически искала взглядом в толпе загулявшего мужа. Танцевать ей было уже тяжело, но Дрюне пара вообще не требовалась – он веселил сам себя, а заодно и всех окружающих, от карманного воришки до почтенного мастера-гончара.

Когда совсем стемнело, Бруни, от которой ни на шаг не отходил верный Григо, разыскал принц Аркей.

– Самые веселые свадьбы – в квартале мастеровых, – сказал он, улыбаясь, и целуя жену. – Надеюсь, ты уже танцевала? Устала?

– Нет, я ждала тебя, – засмеялась принцесса, показывая мужу, что его уловка не удалась и от танцев ему не отвертеться. – Давай, Кай, пригласи меня!

– Пресвятые тапочки! – усмехнулся он, протягивая ей руку и помогая подняться с места.

Довольная принцесса потянула его в толпу. Секретарь, проводив их взглядом, в котором взблескивали лукавые искорки, отступил в тень, зашел за пустующий дом. В нем не горело ни одно окно – все обитатели праздновали на улице. Спустя мгновение дракон взмыл в ночное небо, рванул к звездам и закружил, сверху разглядывая Вишенрог. В свободном и веселом городе слышались музыка и счастливый смех.

Дракон с удовольствием выпустил облако дыма из пасти, а затем повернул голову и покосился золотым глазом на женщину в белой тунике, которая сидела на его спине боком, свесив босые ноги, и без страха болтала ими в пустоте. Встречный ветер не смел тронуть ни единой пряди ее черных волос.

«Нравится ли тебе то, что ты видишь, моя госпожа?» – прозвучал его безмолвный голос, и каждое слово в нем тлело огненным сгустком.

«О да, Турмалин, мне нравится! Мое сердце радуется!» – отвечала она, и каждое ее слово вспыхивало новым светилом.

«Покатаемся, моя госпожа? Как когда-то давно…»

«Да, мой Турмалин, покатаемся! Неси меня к морю!»

Огромная черная тень скрывала звезды там, где пролетала под ними, но маленькие беззаботные человечки внизу ничего не замечали.

Ладья для новобрачных была подготовлена при непосредственном, хотя и тайном участии Его Величества – таков был его свадебный подарок. Поэтому она оказалась не обычным корабликом, а грациозной шхуной, украшенной с истинно королевской щедростью. Увидев ее, Клози в испуге отступила, но затем с присущей ей решимостью ринулась на абордаж, прихватив под мышку блаженно улыбающегося во сне мужа. Ей-ей, видя его состояние и зная, что художник не из молодцов, имеющих луженый желудок, рассчитанный на тоннаж спиртного, невеста не мечтала о страстной ночи. Но она представляла себе, как возляжет на брачное ложе рядом со своим Вистунчиком и под плеск волн станет любоваться его лицом. Как положит его руку себе на грудь или сожмет его пальцы и поцелует их… Эти тонкие, чуткие пальцы настоящего мастера!

Седобородый представительный капитан встретил новобрачных на палубе, у трапа, с удовольствием истинного любителя жизни облобызал ручку невесте, сделал вид, что не замечает отсутствующего состояния жениха, и проводил молодую пару в свадебную каюту. Едва дверь за ними закрылась, шхуна отчалила, разворачиваясь на волнах и блестя боками, словно упитанная косатка.

Матрона Мипидо, теперь уже матрона Вистун, уложила жениха, точнее, уже мужа, на ложе, усыпанное лепестками роз, и со счастливыми слезами на глазах оглядела пышную обстановку. Стол был накрыт богато и с изяществом; из приоткрытого иллюминатора, полускрытого бархатной занавеской, доносился плеск воды о борта и веяло нежным весенним духом. В углу каюты покоилась на бронзовых лапах самая настоящая ванна, наполненная теплой водой. Мягко горели магические лампадки, разогретый воздух, поднимаясь от них, превращался в розовые сердечки. Рядом с кроватью красовалась истинной роскоши позолоченная ночная ваза с ручкой в форме ветви.

Клозильда вылила в себя бокал первоклассного вина (она никогда не пила розовое гаракенское, но напиток был таким вкусным, что название пришло ей в голову само собой), скинула свадебное платье и приняла ванну. А затем, в чем мать родила, возлегла на ложе рядом с любимым и, как и мечтала, положила его руку себе на грудь. В помещении было тепло, даже жарко. Выпитое разлилось в теле матроны истомой, заставило смежить веки.

Под плеск волн мягко переливалось жемчужным сиянием сброшенное платье, напоминая гигантскую кувшинку, расцветшую прямо в каюте. С мостика доносилась негромкая приятная мелодия – капитан использовал музыкальный свиток. Однако скоро его звуки спугнул свадебный фейерверк, раскрывший крылья над причалом. После Клози страшно корила себя, что не увидела его, – а оплаченные королем маги постарались на славу, устроив настоящее представление! – но сейчас она сладко спала, чувствую руку мужа на груди. Руку, которая вдруг ожила и принялась с силой мять ее плоть – не больно, не неприятно, но с совершенно очевидными намерениями.

И это было прекрасно!

Не открывая глаз, новобрачная потянулась к Висту, который с неожиданной силой прижал ее к кровати, оглаживая, как застоявшуюся лошадь, пробуя всюду крепкими пальцами и нежными губами.

Что может быть лучше поцелуев, раздвигающих мягко колышущийся полог сна и проникающих в сознание, чтобы вызвать одно-единственное желание – без остатка принадлежать тому, кто дарит их? Такие вкусные, такие умелые, слегка колючие…

В сознании Клози забрезжила тревога. Матрона тоже была сильной, потому освободила руки от страстного захвата, принимаясь гулять ладонями по крепкой, даже мощной фигуре мужчины… оказавшегося на месте мужа!

Страх матроне Клозильде был знаком лишь один – самый тихий, самый спокойный и самый страшный человеческий страх – страх одиночества. Она не боялась кладбищ, уличных хулиганов и пьяных мастеровых, не испугалась бы шайки разбойников, встреченной в дороге, или матросской драки в порту Вишенрога. Не испугалась и сейчас. Широко открыла глаза, силясь разглядеть незнакомца, от которого пахло дорогим вином и парфюмом – будто он по очереди пил и то, и другое.

В каюте царил кромешный мрак. Лампадки погасли, растратив волшебные сердечки на период сладкой дремы влюбленных, иллюминатор был задернут шторкой. Недобро прищурившись в темноте, Клозильда, чья обширная грудь колыхалась от гнева, сильнее раскачивая шхуну, коснулась чужого лица. Под пальцами оказалась ухоженная… борода. Борода?!

Туча Клози нашарила под кроватью ночную вазу (слава Пресветлой, пока пустую!) и недолго думая опустила ее на темечко охальника. Тот, охнув, скатился с матроны, напоследок толкнув ее возбужденным достоинством в бедро. Надо сказать, весьма ошеломляющим достоинством. Впрочем, сейчас Клози не обратила бы на него внимания, будь оно даже размером с драконово. Она вскочила с кровати, размахивая ночной вазой, как отважный рыцарь – мечом, и погналась за незнакомцем, в темноте налетая на предметы мебели.

– Да я тебе, обмылок мужской гордости, сейчас пообломаю не только рога, но и ребра! – взревела она, справившись с алкогольно-сонным туманом в голове, заставившим ее промедлить с нападением. – Я тебе сейчас твою удочку обмотаю вокруг шеи… и завяжу матросским узлом! А после возьму колотушку… и отобью, как постельное белье, до ослепительной белизны! Я тебя, Аркаешева сына, суну в чан и откипячу по полной!

Неудавшийся любовник, прикрываясь чем можно от града ударов, легконогой ланью скакал по каюте, охая, когда ночная ваза соприкасалась с его телом, и пытался что-то прокричать в ответ. Но затмить вопли матроны было невозможно.

Когда раздавшийся грохот оповестил Клозильду, что враг повержен, она, тяжело дыша, нащупала один из магических светильников и попыталась его зажечь. Судя по тихим шагам, негодяй пытался пробраться к выходу из каюты. Позолоченное орудие защиты честных невест, пущенное рукой Клози на звук, придало незнакомцу ускорение, впечатав его в дверь. Взвыв от боли, он распахнул створку и выскочил в слабо освещенный коридор. Матрона едва успела разглядеть крепкие ягодицы, покрытые трогательным пушком, широкие плечи и светлый затылок, как дверь захлопнулась, скрыв загадочного гостя от ее взгляда.

Магическая лампадка наконец зажглась. Ночная ваза победоносно заблестела на пороге. Каюта была разгромлена, ванна – перевернута. Кроме этого, молодая жена обнаружила потоп, испорченное платье и мужа, который продолжал спать в одном из кресел у стола, видимо, перенесенный туда незнакомцем.

Она бросилась к нему, зовя по имени.

– А? Что? Любовь моя! – пробормотал во сне художник, продолжая посапывать.

В крови Клози пел победную песнь азарт первой брачной ночи. Ночи, которая должна была принадлежать Висту! Завтра она разберется с произошедшим, потребует ответа от капитана и «этого так не оставит»! А сегодня…

Клозильда Мипидо, теперь уже Вистун, решительно вернула мужа на супружеское ложе, забаррикадировала дверь столом и креслами и принялась будить супруга всем, чем могла, – губами, руками, грудями, – но только не ночной вазой!

Его Величество в эту ночь сомкнул лишь один глаз – тот, о который по касательной ударилась ночная ваза, превращенная матроной Ми… Вистун в орудие самозащиты. Собственно, глаз и сомкнулся только оттого, что заплыл. А поскольку пресловутое орудие соприкасалось с королевским туловом сильно и часто, чего Редьярд желал бы от самой Клози, но никак не от предмета, ночью болело все – от макушки, первой испробовавшей силу руки новобрачной, до подвернутой во время постыдного бега лодыжки.

Когда на помощь королю в его покои, куда он перенесся посредством портального перстня прямо со свадебной ладьи, явился Дрюня, сладко зевающий и пахнувший теплом супружеской постели, Редьярд, стоя у зеркала в чем мать родила, с критическим лицом наблюдал, как чудно меняет цвет памятный синяк от матроны.

– Уй! – воскликнул шут, в изумлении протирая глаза. – Ты, братец, никак ударился об угол дворца!

– Я ударился о честь Клозильды Мипидо, – усмехнулся король и приказал: – Не стой столбом, дурак, сделай что-нибудь!

– Позвать мэтра Жужина? – Дрюня сделал движение к двери.

– Не вздумай! Еще не хватало объяснять ему, откуда взялись эти отметины!

– Да? – шут недоверчиво посмотрел на короля. – Мне кажется, Ожин видел и не такое!

– Такое – не видел! – отрезал Его Величество, теперь оглядывая спину: между лопаток красовался сине-черный кровоподтек. – Ступай в город и купи мне лечебных свитков! А пока дай что-нибудь холодное, что ли…

– Какой такой город? – вытаращился Дрюня. – Ночь на дворе, все добрые вишенрогцы спят в своих кроватках, и только их озабоченный повелитель ищет приключений на свою… на свой глаз!

– Голова болит, – пожаловался король и лег в пустую холодную кровать, – никто меня не любит, не жалеет!

– Горе ты мое венценосное, – покачал головой шут. – Держись, я сейчас.

Он принес с кухни кусок сырого мяса, который приложил к заплывшему глазу Его Величества, пару полотенец с завернутым в них льдом – для лодыжки, и штоф гномьего самогона – для опохмела и быстрого сна.

– Спи! – приказал шут королю, устроив того поудобнее. – Как только откроются магические лавки, я принесу тебе свитки, а до тех пор прикажу никого сюда не пускать.

– Я уже приказал, – простонал Редьярд. – Никого, кроме тебя!

– Тогда спи!

– Сплю. Стой!

– Стою!

– Вот, возьми.

Высунувшаяся из-под одеяла королевская длань протягивала знакомый фиал с приворотным зельем.

Шут попятился.

– А мне это зачем?

– Подольешь за завтраком Кольке и его жене.

– Я не смогу! – испугался Дрюня. – И вообще, это была твоя подлая идея!

– А я тебе приказываю, – скучным голосом сообщил король, – и вообще, ты сам говорил, что ты моя тень. Так?

– Так!

– И от своих слов не отказываешься?

– Н-нет.

– А у подлого короля тень тоже подлая! – торжествующе провозгласил Его Величество. – Это раз! И Колька на завтрак явится по моему приказу – два. Это я на случай, если ты начнешь ныть, что Его Высочество семейные завтраки не посещает.

– Пресвятые тапочки, – пробормотал шут, но фиал взял, – иногда мне кажется, что я служу самому Аркаешу!

– Кто знает, кто знает, – донесся из-под одеяла сонный голос.

Два раза в седмицу Ее Высочество Бруни навещал мэтр Жужин – контролировал течение беременности. Сегодня он явился вне графика и маялся в гостиной, ожидая, пока Катарина поможет принцессе встать, умыться и надеть домашнее платье.

– Почему сегодня, Ожин? – спросила принцесса, едва поздоровалась. – Вы чем-то встревожены?

– О нет, Ваше Высочество! – поспешил успокоить ее целитель. – Я всего лишь наслышан о том, что вы танцевали ночь напролет на свежем воздухе!

Бруни засмеялась.

– Тогда вам следует осмотреть моего мужа, мэтр!

– Для Его Высочества Аркея танцы сродни насморку, – поддакнул заглянувший в покои Дрюня, – глупо, мучительно и никуда не денешься! Маменька, я пришел сообщить, что Его Величество за завтраком не появится. Не ждите, начинайте без него! Но со мной!

– Он плохо себя чувствует? – тут же сделал стойку Жужин.

– Что вы, что вы, Ваше Целительство, – замотал головой шут, – все мы иногда желаем поваляться в постели!

Ожин и Бруни переглянулись, и в их глазах мелькнули похожие мысли о новой неизвестной (или, наоборот, известной) фаворитке. Впрочем, они оба ошибались.

– Вы позволите? – спохватившись, целитель протянул руки к принцессе. Не касаясь ее округлившегося тела, поводил вдоль, встряхнул кистями, поводил снова.

И вдруг, улыбнувшись, спросил лукаво:

– Ваше Высочество, а кого бы вы хотели – мальчика или девочку?

Стоящая в стороне Катарина захлопала в ладоши и засмеялась.

– Мэтр, вы увидели? Вы наконец увидели?

– Да, – кивнул тот, продолжая улыбаться, – теперь я могу точно сказать, Ласуринг какого пола вскоре украсит династию!

– Ваше Высочество? – горничная вопросительно посмотрела на принцессу.

Бруни давно научилась понимать ее без слов – Катарина спрашивала разрешения сбегать в кабинет Его Высочества Аркея и позвать его для выслушивания главной утренней новости. Принцесса задумчиво кивнула, размышляя над вопросом целителя. А действительно, кого бы ей больше хотелось? Мальчишку, похожего на Кая: темноволосого и темноглазого, серьезного, рассудительного, – или девчонку, подобную ей самой: крепенькую, непосредственную и упрямую?

Под сердцем билось тепло, невидимая птица гладила крыльями изнутри, будто ласкалась. Мальчик или девочка? Да какая, пресвятые тапочки, разница, кто толкает ее пяткой под ребро, кто будет смешно и жалобно плакать по ночам из-за колик в животике, сосредоточенно сосать молоко, сладко сопеть во сне и еще слаще пахнуть?

Из коридора донесся голос Солей:

– Лисс, Его Высочество в кабинете?

– Катарина, добрых улыбок и теплых объятий тебе! Какая ты красивая сегодня!

– Кройсон, ты оглох? Я тебя спрашиваю, Его Высочество в кабинете или где-то во дворце?

– Ох, прости, Катарина, он в кабинете, да. Давай я тебя провожу?

– В комнату, которая в конце коридора? – в голосе горничной звучала насмешка. – Нет, благодарю.

Несмотря на волнение, вызванное известием Жужина, разговор между адъютантом мужа и своей горничной принцесса взяла на заметку.

Принц явился незамедлительно. Не стесняясь присутствующих, нежнопоцеловал жену, обнял и посмотрел на целителя. От его взгляда тот вытянулся в струнку и бодро отрапортовал:

– Позвольте сообщить, Ваши Высочества, что вы ожидаете сына!

Из двери высунулось любопытное ухо шута – тот и не скрывал, что подслушивает. Наоборот, заорал во всю силу легких:

– Мальчик? Мальчик! Хоп-хоу, у нашего Арка будет сын! Сын!!!

Сделал сальто в коридоре и колесом покатился прочь, выкрикивая радостное известие, – не иначе отправился будить Его Заспавшееся Величество.

Принц и принцесса переглянулись. Взгляды сказали им то, что они не хотели бы произносить при посторонних. Они безумно любят друг друга… Им обоим нет разницы, какой ребенок будет первым… И они хотели бы не сразу сообщить эту новость всему миру, а вначале побаюкать ее вдвоем, насладиться, как изысканным удовольствием… Они и сейчас жаждут побыть наедине, но…

– Много работы, родная! – пробормотал принц, целуя ее пальцы. – Благодарю тебя! И вас, мэтр Жужин, – спохватившись, добавил он и вышел в коридор, позвав адъютанта.

Тот не услышал – загляделся на сияющую Катарину. Горничная, искренне радуясь чужому счастью, будто светилась изнутри.

– Лисс! – окликнул Аркей. – Идем!

Тот опомнился, лихо щелкнул каблуками:

– Слушаюсь, Ваше Высочество!

– Мои поздравления! – в комнату входил сияющий Григо Хризопраз. – Подозреваю, что Его Величество будет более чем доволен и подарит вам, Ваше Высочество, очередное чудовищ… прекрасное украшение своей прабабушки!

– Пресвятые тапочки, только не это! – взмолилась Бруни. – Григо, какие у нас планы на сегодня?

– После завтрака вы… – секретарь открыл свою папку, – хотели посетить городскую больницу и магистрат, а затем наведаться в «Старого друга» – подозреваю, чтобы отведать булочек госпожи рю Дюмемнон!

– Вы слишком проницательны! – погрозила ему пальцем принцесса и, смеясь, отправилась одеваться к завтраку.

Дрюня успел сгонять за свитками, обрушить их целительную мощь на болезное Величество, сообщить ему радостное известие о внуке и снова уложить спать. А также в сотый раз представить, как Колею становится известно о приворотном зелье и он нанимает для шута наемного убийцу. Или даже двух!

Поэтому на завтрак он шел в очень плохом настроении. Очень-очень плохом настроении, тем более что Ванилла, узнав о присутствии младшего принца, идти вместе с мужем решительно отказалась.

– Не желаю слышать гадости, на которые не смогу ответить! – отрезала она. – Да, я выгляжу как корова на сносях, да, хожу как разжиревшая индейка, да, у меня опухают лицо и лодыжки – но это я про себя и так знаю! Без Его Высочества Колея!

– Дуреха, – прижал ее к себе Дрюня, – я этого не замечаю, а до других тебе не должно быть дела! Зато у нас будет ребеночек! Твой и мой!

После этих слов Ванилька растаяла, всплакнула и в отличном настроении отправилась в «Старого друга», где старалась проводить хотя бы несколько часов в день. А шут поплелся в Малую королевскую столовую, потной ладонью сжимая в кармане камзола фиал с зельем.

За столом уже сидели Их Высочества Аркей и Бруни, герцог Ориш с племянницей и Саник Дорош. Последний есть не хотел (на завтрак обещали творожную запеканку с вареньем, которую оборотень терпеть не мог), поэтому капризничал, а именно, сурово нахмурив светлые бровки, смотрел в одну точку на белоснежной скатерти.

– Его Величество продолжает изволить почивать! – радостно сообщил шут с порога, поклонился всем присутствующим и сел на свое место.

Принц внимательно посмотрел на него.

– Отец себя хорошо чувствует?

– Хорошо, очень хорошо! – поспешил успокоить его Дрюня, как давеча мэтра Жужина. – Просто великолепно себя чувствует! Но очень хочет спать! Как и я, впрочем…

Бруни только покачала головой. Решила, видимо, раз дело не в новой королевской фаворитке, значит, в том, что Его Величество и шут опять пили всю ночь во дворце или в городе. Но она снова ошиблась.

– Добрых улыбок! – раздалось с порога недоброе.

В столовую вошел Его Высочество Колей. Вот кому не помешали бы сон до полудня и банка рассола.

Оридана вскинула на него встревоженный взгляд и подвинулась ближе к дяде. Его Светлость Ориш, съевший на политесе собаку размером со Стрему, наблюдал за мужем племянницы весьма доброжелательно, однако Дрюня заметил суровую складку у губ герцога: скажи младший принц какую-нибудь гадость, и ему не поздоровится!

Подойдя, Колей поцеловал руку Оридане, затем Бруни, осторожно положил на стол рядом с женой кипу каких-то бумаг.

– Вот… мое разрешение на опекунство, – буркнул он и сел на место. – Я его подписал.

– Ох! – задохнулась от счастья Оридана и обняла Саника. – Я быть благодарна вам, супруг мой…

– Будьте благодарны Ее Высочеству Бруни, – пожал плечами Колей, – и моему отцу. А кстати, где он?

– Его Величество изволит почивать! – чувствуя себя попугаем, повторил Дрюня и крепче сжал фиал, во все глаза разглядывая младшую супружескую пару.

Более разных людей, чем Колей и Оридана, было сложно себе представить. Он – высокий, широкоплечий, как все Ласуринги, с ленивой грацией, которая с возрастом станет, как у Редьярда, медвежьей. Светловолосый, с яркими голубыми глазами и выражением лица «весь мир у моих ног, а вы все говнюки». Она – хрупкая, смуглая, черноглазая, с острым личиком, маленькими руками и ногами и с вечным страхом в глубине зрачков. Страхом перед миром, в котором оказалась.

На миг сердца шута коснулась жалость. Нет, никогда не быть гаракенской принцессе счастливой в ласурском дворце, если только… Если только не зазвучит здесь смех ее ребенка! Редьярд коварен, его план подл, но это как раз тот случай, когда цель оправдывает средства!

Прислуга внесла блюда, начала расставлять на столе.

– А какое варенье сегодня? – нарочито закапризничал Дрюня. – Не люблю вишневое, хочу клубничное! Саник, малыш, а ты какое любишь?

Рыжий мальчонка серьезно посмотрел на него и ответил убедительным басом:

– Мясо!

– Согласен! – неожиданно поддержал его Колей. – Дорогая, этому ребенку не стоит давать запеканку! Как и мне!

Оридана покосилась на подписанные бумаги и… кивнула, решив согласиться.

– Что там есть мясного на кухне, несите! – приказал Аркей, скрывая улыбку. – Я бы тоже не отказался!

– Я слышала, в Гаракене едят мясо с вареньем, это правда, Ваше Высочество? – вдруг спросила Бруни, а в голове у шута фейерверком вспыхнуло: «Вот оно!»

– Как можно, маменька? – возмутился он, заглядывая в плошки с вареньями. – Врут! Всё врут! Это же как пряную камбалу с молоком откушать! Последствия известны!

Колей молча завел глаза к потолку. После ночного возлияния его, по обычаю, мутило, но светлый образ куска мяса, политого вареньем, не казался таким отталкивающим, как картинка камбалы на тарелке и стакана молока рядом.

– А я – запеканку! – воскликнул Дрюня. – Маменька, тебе положить?

– Будь добр!

Он разложил по тарелкам принцесс и герцога Ориша запеканку, цапнул мисочку с клубничным вареньем и поставил себе на колени – будто бы для того, чтобы никому не досталось. Прикрыв ее краем скатерти, едва успел накапать в варенье зелье, но сбился со счета, потому что слуги принесли мясо и начали переставлять блюда на столе.

– С клубничным, с клубничным попробуйте! – шут шмякнул гаракенке варенья на запеканку. – Творожное лакомство с клубничным вареньем – лучшее, что может случиться с вами утром!

– Мясо! – коротко возразил Саник, уже вполне сносно управляясь с ножом и вилкой.

– В Гаракене действительно едят мясо с вареньем, – отведав запеканки с вишневым вареньем (клубничное Дрюня предусмотрительно отставил), пояснил герцог Ориш, – но, как правило, это варенье из кислых ягод: клюквы, брусники, морошки… Вы же знаете, что на северо-востоке нашей страны начинается лесостепь, которая постепенно переходит в бескрайние просторы Дикоземья? Эта полоса – страна болот, где подобной ягоды полным-полно. Но, честно говоря, я даже не могу представить, каким будет на вкус мясо в сочетании со сладким вареньем!

– А это интересно! – оживился Колей и полил свой кусок жареной говядины из стоящей ближе всего к нему мисочки с клубничным вареньем, после чего с подозрением покосился на шута, который не сумел сдержать торжествующей улыбки. – Ты чего лыбишься? А ну-ка, давай со мной! Для чистоты эксперимента!

Дрюня не успел оглянуться, как принц положил ему на тарелку другой кусок мяса и полил тем же вареньем.

– Не бойся, я поддержу! – подмигнул шуту Аркей, забирая у брата мисочку и добавляя варенья и себе, и… на запеканку Бруни, чем окончательно опустошил мисочку.

– Приятного аппетита! – провозгласил Фигли Ориш.

Пока остальные опустошали свои тарелки, Дрюня сидел ни жив ни мертв.

– А ты чего? – прикрикнул на него Колей. – Давай-давай, лопай!

Тоскливо потянув кусок мяса в рот, шут бросил взгляд на сидящего напротив герцога Ориша и едва не подавился. Аркаеш его знает, как работает это приворотное зелье! А вдруг он втюрится без памяти в того, на кого первым бросит взгляд? Пресветлая, помоги!

Ее Высочество Бруни вдруг развернулась к мужу и поцеловала его в щеку. Его Высочество Аркей в ответ нежно обвел большим пальцем контур ее губ.

Принцесса Оридана, задумчиво жуя запеканку, ласково перебирала бумажные листы. Принц Колей жадно следил за ее пальцами, будто ворошащими чьи-то волосы…

В Дрюниных чреслах из искры всегдашнего интереса к жене возгоралось пламя…

– Лисс, какие у меня планы на сегодня? – повысил голос Аркей.

Адъютант выпрыгнул из дверей, как демон из табакерки.

– В восемь утра…

– Все отменить! – не дослушав, приказал Его Высочество, который никак не мог отвести взгляда от губ жены. – Сегодня выходной!

Челюсть адъютанта только что не стукнула об пол.

– А… – пробормотал он. – Э… В смысле, есть выходной!

– Свободен! – махнул рукой Аркей и поднялся, подавая руку Бруни.

– Вы куда? – опешил шут.

– На яхту. Сегодняшний день мы проведем там, – мечтательно улыбнулся принц и повернул один из своих перстней. – Передавай отцу привет!

Сиятельная пара исчезла.

Фигли Ориш в растерянности закрутил головой, попытался встретиться взглядом с Дрюней, который старательно смотрел куда угодно, только не на сидящих за столом.

– Знаете, моя дорогая Оридана, – явно подражая интонацией отцу, произнес Колей, – мне кажется, нам надо обсудить важный вопрос! А именно вопрос о воспитании этого мальчика. Поскольку документ об опекунстве я подписал, считаю, что у меня есть право участвовать в его судьбе!

Черные глаза принцессы загадочно замерцали. Она впервые посмотрела на мужа без настороженности, но с вызовом, и поинтересовалась:

– Вы серьезно так думать, Колей? Что есть такого, чего я не давать ребенку?

– Его Высочество прав, – осторожно заметил герцог Ориш, – мальчонка должен уметь драться и ездить на лошади, это как минимум. Чему из перечисленного ты можешь научить его, змейка моя?

– Об этом я и хотел поговорить! – плотоядно облизнувшись, воскликнул принц. И многозначительно добавил: – Наедине!

– О-о… – низко выдохнула Оридана.

– Да-а! – ответно простонал Колей и поерзал на стуле.

По выражению лица Фигли Ориша можно было догадаться, что он ровным счетом ничего не понимает. Однако герцог со свойственной ему отзывчивостью похлопал племянницу по плечу.

– Если тебе действительно нужно поговорить с мужем, иди, Ори, я прослежу, чтобы Саник все съел и после прополоскал клыки… то есть зубы!

– Это мне действительно нужно поговорить с женой! – возмутился принц, вскакивая и хватая принцессу за руку. – Поэтому предложение Вашей Светлости очень своевременно! Благодарю вас, досточтимый Фигли!

Спустя мгновение в Малой королевской столовой остались герцог Ориш, слегка ошеломленный молниеносностью завтрака, и довольный Саник, тянущий на тарелку уже второй кусок восхитительно пахнущего мяса, раздумывая над тем, какими странными бывают взрослые, которые поливают первоклассную еду непонятно чем.

День, начавшийся для Бруни восхитительно, продолжал быть таковым. День, полный плеска волн, ласк ветра и небесной сини.

Далеко впереди над морской гладью кружили орлы-рыбаки, камнем падали в воду, чтобы, вырвавшись из ее плена и тяжело махая крыльями, потащить к берегу серебристо блестящую рыбину.

На маленькой яхте было предусмотрено все на случай неожиданного появления капитана: обогревающие свитки, еда, которая не портится, вода и несколько бутылок первоклассного вина. Когда так неожиданно вспыхнувшая страсть между принцем и его женой немного утихла, Аркей вывел яхту из бухты, служившей ей тайным убежищем, и развернул в открытое море.

Принцесса, укутанная в шаль, сидела на палубе, щурясь на солнце и блеск воды, как сытая кошка. Тело слегка ломило от любовной истомы, а на душе было тепло. Так тепло, будто она морозным днем грелась у очага в любимом трактире не площади Мастеровых. Воистину, твой дом там, где твое сердце!

Аркей закрепил парус и, присев рядом с супругой, обнял ее. Нет, сейчас не Аркей – Кай, ее Кай. Босой, с голым торсом. Несмотря на теплую погоду, на море было свежо, но принцу, похоже, холодно не было. Бруни молча прижалась щекой к его груди. Так приятно ощущать ладонями тепло его кожи, крепость мышц, так уютно греться в его объятиях.

– Ты не передумала насчет имени для ребенка? – спросил он.

Принцесса подняла на него смеющийся взгляд.

– Снова хочешь, чтобы мы поссорились из-за имени? Нет, не передумала. Даже, пожалуй, уже привыкла к тому, что внутри меня лягается маленький жеребенок по имени Рэд.

Кай тоже улыбнулся и потянулся к ее губам, которые из-за беременности немного припухли, отчего выглядели потрясающе сексуально.

– Понятия не имею, что такое на нас накатило, – признался он наконец, оторвавшись от жены, – но давай вернемся в каюту… Я снова хочу тебя раздеть!

– Я только оделась! – засмеялась Бруни, сопротивляясь в шутку, когда он подхватил ее на руки и понес вниз.

Белоснежная яхта шла неведомым курсом под всеми парусами.

Принцесса Оридана сидела за своим рабочим бюро и, сложив руки на коленях, слушала рассуждения мужа о воспитании мальчиков.

Принц предусмотрительно не садился – было крайне неудобно.

– Итак, коли уж довелось парню расти в королевской семье, значит, образование он должен получить соответствующее! – говорил Колей, кружа вокруг Ориданы, как акула вокруг приманки. – Вы согласны со мной, Ваше Высочество?