Теория поцелуя Сокол Лена
Всхлипнув, я бросила сережку в сумку, достала наушники, вставила их в уши и врубила музыку в смартфоне. Отвернулась к окну и зажмурилась, чтобы не давать волю слезам.
На самом деле все испортилось уже давно – после школы. В тот самый момент, когда разминулись наши с Зоей[2] дороги.
Зойка Градова… Она была моей лучшей подругой. Мы жили неподалеку, наши родители дружили, и мы с ней все делали вместе. Играли в песочнице, ходили в школу, качались на качелях, влюблялись в мальчишек и даже писали им романтичные письма – тоже на пару.
Я окончила школу на год раньше ее. Наша семья переехала в престижный район, и я решила поступать в политех. «Какой политех? – спрашивала Зоя по телефону. – Ты же хотела учиться на журналиста!» Действительно, как-то у нас с ней был разговор об этом. Подруга начала убеждать меня поступить в универ и исполнить свою мечту. Мне все это казалось бредом. Я была настолько не уверена в себе, что даже представить не могла, что она искренне желает мне добра.
Понимаете, Зое удавалось всегда все, за что она ни бралась!
Пение, танцы, рисование. А у меня не было никаких талантов. Никаких! Кроме странного умения складывать слова в предложения. «Тебе нужно писать статьи или даже книги!» – убеждала меня подруга. А я отчаянно ей завидовала.
Ну что за талант такой – писать? Примитивный какой-то. Где и кому он пригодится?
Я тогда рассердилась на нее и оборвала наше общение. Легко ей советовать. Легко утверждать! У самой все вон как гладко в жизни идет: с учебой все в порядке, учителя ее обожают, мальчишки толпой за ней ходят – любого выбирай. А сама – невзрачная серая мышь. Что она вообще в жизни понимает? Да ей мои проблемы нужны, как козе сапоги на шпильках! А еще умничает.
Хочу в политех – пойду в политех! А она… она мне просто завидует!
В один момент я позволила чувству зависти сожрать меня буквально целиком. Конечно, я все поняла, но только гораздо позже. Я увидела, что мои проблемы, нараставшие как снежный ком, теперь тянули меня вниз. До меня вдруг дошло, что все вокруг складывалось совсем не так, как мне когда-то мечталось. Какие-то чужие люди, какие-то чуждые мне понятия и предметы в политехе. Все чужое. Все не мое.
Но… признать свои ошибки, сойти с накатанной колеи и начать все сначала – это пугало меня еще сильнее.
Да и поздно уже, наверное… Скорый поезд под названием «жизнь» уносил меня в другую сторону, и не было ни сил, ни желания дергать стоп-кран. Пусть все будет так, как будет. Былого не вернуть.
– Ты что-то сказал? – Я достала из уха наушник и повернулась к соседу.
Не знаю почему, но вдруг показалось, будто он обратился ко мне. В груди что-то кольнуло и внутри разлилось мягкое тепло.
– Я? – Парень дернулся, отводя взгляд. – Нет-нет!
Значит, показалось.
Я отвернулась к окну.
Через полчаса автобус остановился на заправке. Я сняла наушники и собрала в хвост вялые сосульки – все, что осталось от стильной укладки.
– Подышите свежим воздухом, прогуляйтесь, разомните кости! – скомандовал сопровождающий нас преподаватель. – Только далеко не уходите, ровно через пять минут отправляемся.
Народ радостно повалил к выходу. Когда толпа немного схлынула, я спросила у соседа:
– Ты выходишь?
– Я? А… да… – замялся он, поправляя очки.
Соскочил, вытер ладони о джинсы и припустил вперед по проходу.
Я встала и двинулась следом.
– Ну как ты там? – поинтересовалась Жанна, подхватывая меня под руку на выходе.
– Не утомил тебя очкозавр? – спросила Окси, хватая меня под локоть с другой стороны.
– Вроде нет… – улыбнулась я.
– Идем! Там есть магазин, купим попить! – Они потянули меня в сторону здания. – И туалет. Припудрим носики!
Пока мы кружили возле полок, выбирая диетические батончики, девчонки ругали меня за то, что я убрала волосы в хвост. Но мне так надоело перед ними все время оправдываться, что я лишь виновато кивнула.
Уборная на заправке оказалась грязным сортиром с ржавой водой из-под крана. Что ж, пришлось довольствоваться этим. Пока Жанна с Окси дружно пугали меня историями о том, какие микробы таятся в этом страшном месте, я представляла, что бы было с ними обеими, если бы они узнали, сколько микробов живет на их смартфонах.
– Эй, это мое место!
– Я здесь сидел!
– Дай попить!
– От кого так воняет?
Пока все шумно рассаживались в автобусе, я поискала глазами Харитона. Он и его друзья зашли в салон последними. Смеясь, они заняли свои места.
– Все в сборе? – раздался голос преподавателя.
– Да-а! – нестройным хором отозвались студенты.
Я достала наушники, вставила в уши. Автобус тронулся. Прежде чем включить музыку, взглянула на соседнее сиденье – оно пустовало.
Где он? Как его… парнишка тот.
Оглядела салон. Еще бы вспомнить, как он выглядел. Темненький такой, в очках. Пересел, наверное.
– Ты одна? – спросил внезапно появившийся Харитон.
– Я… – Растерявшись, еще раз бегло оглядела салон и перевела взгляд на спортсмена. От его ослепительной улыбки у меня вспыхнули щеки. – В общем, да…
– Тогда я присяду, – сказал он и бесцеремонно плюхнулся рядом.
Чувствуя, как противная капелька пота ползет по моей спине, я вжалась в кресло. Автобус отъехал от заправки и выехал на широкую дорогу.
– Как настроение? – придвинулся ко мне Харитон.
От смущения я сглотнула. И впервые почему-то подумала: да где же ты, чертов очкарик? Почему ты отсел?
3
– Ну как? – нетерпеливо спросил Антон, едва мы отошли от автобуса.
– Что «как»? – рассердился я, вытирая вспотевшие ладони о джинсы. Надел рюкзак и ускорил ход.
– Как вы провели время? – не унимался друг. – Поговорили?
– Почти.
– Здорово ты придумал – повалить ее на себя!
– Да тихо ты! – попросил я, останавливаясь. Проводил взглядом Лену и ее подруг, а затем повернулся к Антохе: – Ничего я не придумывал, оно само вышло, нечаянно.
– А я думал, это часть твоего гениального плана.
– Что именно? Свалить ее с ног, уронить на пол и чуть не порвать ей ухо?
– Ну… – Антоха почесал затылок. – Зато ты ее пощупал.
Вздохнув, я отвернулся и припустил в сторону заправки.
– Так пощупал или нет? – Антон догнал меня.
– У меня такого и в мыслях не было!
– А как же твоя теория тактильной привязанности?
Я сердито свел брови над переносицей:
– Моя теория не имеет ничего общего с тем, что произошло в автобусе! Если лапать девушку без ее желания, то она к тебе точно не привяжется. Данный прием работает только на следующей стадии отношений.
– Которой именно, – усмехнулся Майкин, – той, что идет после «она меня не замечает», но до «она даже не знает моего имени»?
– Как смешно!
– Очень. – Он нахмурился. – Я клоню к тому, что ты еще ничего не сделал, чтобы перейти от одной стадии к другой.
– Ты знаешь, что это не так.
– И что ты делаешь, чтобы завоевать ее? – спросил Антоха, обогнав меня, и преградил путь.
– Многое! – честно ответил я.
– Только она об этом не знает!
– Ну и что. – Я вошел в здание.
Майкин просочился следом:
– Я веду к тому, что тебе давно пора менять тактику.
– И как именно? – разозлился я.
Мы прошли мимо полок с продуктами и направились к двери с надписью «WC».
– Пора переходить к решительным действиям!
– Ладно, понял, – прорычал я, – купи воды, если не идешь в туалет.
Все, что угодно, чтобы отвязаться от рыжего голоса совести.
– Заяви о себе, чувак! – послышалось в спину. – Будь смелее!
– Угу.
Я толкнул дверь и вошел в помещение уборной. Больше всего мне хотелось подставить голову под холодную воду. Включил кран и поморщился: вяло потекла жидкость коричневато-ржавого оттенка. Умываться расхотелось моментально.
Я взглянул в зеркало. Мои щеки все еще пылали. Да уж, зачем Лене такой неуверенный в себе недорыцарь, которого от близости к ней буквально парализует, а потом по очереди бросает то в холодный пот, то в горячий?
– Дай зажигалку, – раздался чей-то голос где-то поблизости.
Раздался щелчок, и запахло сигаретным дымом. Я не верил своим глазам: над одной из кабинок поднимался серый дым.
– Эй, – сказал я негромко, – мы, вообще-то, на заправке.
Наклонился и заметил три пары ног. Все в кроссовках размера не меньше сорок пятого. Ясно – наши спортсмены. Стоило ли с ними связываться?
– И что? – раздался голос.
Нарушители пожарной безопасности дружно заржали.
– А то, что здесь, а также на прилегающей территории, строго запрещено курить, – сглотнув, проговорил я.
– Можешь подтереться своим «запрещено»!
Дверца кабинки открылась, и показался Кошкин. За его спиной маячили его друзья – Скачков и Пряжкин.
– Или что? – Харитон прищурился и подошел ближе. – Пойдешь и настучишь?
Он выдохнул дым мне прямо в лицо.
– Нет, – ответил я, сжимая кулаки, – но вы сами должны рассудить здраво и затушить сигареты. – Я поправил очки и добавил: – Немедленно…
От их громкого смеха у меня заложило уши.
– Иди лучше делай свои дела, девственник! – указал на соседние кабинки Кошкин. – Пока я не затушил сигарету о твой лоб.
Решив, что мой кулак не слишком весомый аргумент в споре сразу с тремя качками, я шумно выдохнул, отвернулся и направился в одну из кабинок.
– «Немедленно»! – пародируя мою интонацию, произнес Харитон.
И все трое покатились от хохота.
Я закрылся, повесил рюкзак на крючок и прислонился к дверце. Дебилы. И где их таких тупых штампуют? На том же заводе, где делают всем известные резиновые изделия?
– Лоховоз! – донеслось снаружи.
Зашумела вода. Я решил поторопиться: пассивное курение, сами знаете, приносит еще больший вред, а перспективы того, что заправка вот-вот может взлететь на воздух, и вовсе сводили мои шансы прожить долгую и здоровую жизнь к нулю.
– Да-да, пусть пешкодрапает! – заржал кто-то.
Я закрыл глаза, вдыхая и выдыхая. Нужно скорее опорожнить мочевой пузырь и уйти отсюда.
«Что ты делаешь, чтобы ее завоевать?» – прозвенел в голове вопрос друга. Да, Антоха был прав. Все, что я делал, так и осталось для Лены незамеченным.
Сдал на права, чтобы прокатить ее. Несколько раз брал у отца машину, кружил возле университета, но так и не осмелился предложить Лене подвезти ее до дома.
Наказал Левицкого. Провернул для этого целую многоходовку: организовал тайный клуб отмщения, прославившийся позже на весь факультет. Скрыв свои лица, мы подобрались ночью к этому гаду, поймали его и привязали к столбу возле главного учебного корпуса. Каждый проходящий мог видеть прикрепленную к его груди табличку с надписью «трепло»[3].
А еще я записался на бокс. Чтобы быть достойным Лены, чтобы суметь защитить ее при необходимости. Правда, в первый же день вывихнул запястье. Но это ерунда. А на втором занятии мне разбили нос! Кровищи было – мама не горюй.
Но ведь я хоть что-то делал! И делал только ради Лены…
Жаль, что она об этом не знает.
Иначе… А что иначе? Что бы изменилось? Разве ей нужен такой, как я?
– Малахольный! – словно подсказал кто-то, смеясь за дверью.
Вот именно. Все видели меня именно таким.
Я подхватил свой рюкзак, дернул шпингалет, толкнул дверь…
Не понял! Я навалился на дверь всем телом. Заперто! Толкнул еще раз. Ничего не получилось. Прислушался: шаги и смех удалялись к выходу и вскоре совсем стихли.
– Эй! – Я надавил на дверь плечом. – Эй, кто-нибудь!
Но заполненное сигаретным дымом помещение отозвалось лишь громким эхом.
– Меня закрыли. На помощь! – прокричал я, бросаясь на дверь.
Толкал, пинал, дергал, давил. Но та не поддавалась, всякий раз встречая какое-то сопротивление снаружи.
– Эй, помогите! – проорал я, ощущая панику и собственную ничтожность. – Э-э-эй!
Сквозь приоткрытую форточку в помещение донесся шум шин по асфальту. Кажется, автобус уже отъезжал.
– Кто-нибу-у-удь!
– Жека, это ты? Ты где? – раздался вдруг голос Антохи.
– Здесь! – Я принялся барабанить ладонями в дверное полотно. – Здесь!
– Ясно. Тебя закрыли. Подперли дверь шваброй. Сейчас!
Послышалось копошение, и через пару секунд дверь открылась. Вырвавшись на волю, я сразу метнулся к умывальнику, включил воду и сполоснул руки.
– Это кошак плешивый! Мышелов драный! Харитон Какашкин, мать его!
– Неудивительно, – отозвался Майкин, – они всегда так веселятся.
– Что ты хочешь от идиота, который курит прямо на заправке?
– Точно.
– Ладно, бежим! – Я метнулся к двери. – Там уже все собрались, наверное.
– Да без нас не уедут, – отмахнулся Антоха, – не переживай.
И он вразвалочку направился следом за мной.
Каково же было наше изумление, когда мы обнаружили на стоянке возле заправки лишь сизую пыль и облако выхлопных газов, оставленные растворяющимся вдалеке автобусом!
– Стой! Стой! – Майкин махал руками, выбежав на дорогу.
– Догоним? – предложил я, прикидывая, с какой скоростью нужно бежать, чтобы нагнать транспортное средство.
– Не-е-ет, – поморщился Антоха, отчаянно мотая головой, – я не побегу!
Он терпеть не мог физкультуру и все, что с ней было связано.
– Тогда… – растерялся я, – даже не знаю…
– Нам нужна попутка! – сообразил друг. Повернулся и взмахнул руками: – О! Вот. Стой! Стой!
Он побежал и, вытянув руки в стороны, преградил путь какой-то старой развалюхе. Раздался визг шин, а затем крик:
– Куда прешь, окаянный?!
За рулем старенькой «пятерки» сидела бабуська. Она и орала на Антоху, опустив стекло и высунувшись почти наполовину.
– Сталина на вас нет!
– Бабуля, не шумите. – Майкин обошел автомобиль и склонился к окну. – Войдите в положение! Возьмите нас на борт. Нам вон за тем автобусом надо…
– Ишь, какой! А ну отойди! Грабельки-то свои от моей машины убери!
– Подвезите нас с другом, мы вам заплатим.
– Не могу. У меня рассада!
– Да мы ее на колени поставим. Ну пожалуйста!
– Едрить твою налево! – Бабка выглянула из-за руля и недоверчиво просканировала меня взглядом. Мало ли, наркоман какой. Вдруг обдеру ее рассаду да выкурю. – Ладно, давай, шевели помидорами! Залезайте!
Мы бросились к автомобилю, открыли дверцы, подхватили ящики с рассадой и плюхнулись с ними на сиденья.
– Поехали! – скомандовал Антоха, выглядывая из-за помидорной рассады.
– Погодь! – Бабка поправила толстенные очки.
– Да нам бы побыстрее. Во-о-он за тем автобусом. Его уже не видно, но он, короче, там.
– Погодь! – Бабуся закрыла окно, включила первую передачу и вцепилась в руль: – А тепереча поехали!
Машина дернулась, заворчала, а затем неуклюже сорвалась с места. Двигатель протяжно завыл: «Уа-а-а-а».
– Вот спасибо, – пробормотал я. – А то нас тут забыли, позарез надо автобус догнать.
Набрав приличную скорость, автомобиль высоко подскочил на кочке. Бам! И моя голова проверила потолок на прочность.
– Ой, осторожнее! – испуганно вякнул Антон.
– Ты только рассаду крепче держи! – крикнула бабка.
– Мне вообще-то жизнь дорога…
– А мне мои помидоры. Не зубать!
Мы переглянулись – возможно, в последний раз в жизни. Машина неслась по дороге, виляя и собирая все ямы. Даже пьяница двигался бы ровнее, чем этот адов катафалк, набитый ящиками с землей.
– Бабка, наверное, под мухой, – с выпученными от страха глазами прошептал Майкин.
– Да я бы к ней в жизнь не сел, – ответил я. – Это все ты! Она, может, слепая или глухая…
– Сам ты глухой! – возразила бабулька.
– Ой, простите! – Антон втянул голову в плечи.
– Будешь трындычать, как швейная машинка, прямо на ходу тебя высажу!
– Молчу! – обиделся Майкин.
Густой помидорный запах заполнил машину, нечем было дышать. У меня в носу чесалось, в горле щекотало. Да еще и сзади кто-то настойчиво жужжал мне в затылок.
Я смачно чихнул.
– Будь здоров! – сказал Антоха.
– Не чихай на мою рассаду! – прикрикнула бабка.
– Вот! Вот он! – заорал я, заметив автобус.
– Ага! – С мастерством Шумахера и энтузиазмом сотрудников СОБРа бабка пустилась в погоню.
Через полминуты лихим приемчиком прямиком из «Токийского дрифта» старушка развернула свою колымагу и преградила путь автобусу. Под дикий визг тормозов мы с Майкиным уткнулись носами в зелень рассады.
– Спасибо!
– Спасибо. Что мы вам должны?
– По гроб жизни должны будете, – серьезно сказала бабка, а затем рассмеялась. Ну вылитая Баба-яга!
Оставив деньги на сиденье, мы еще раз поблагодарили ее, затем выбрались и побежали к автобусу. Мне казалось, что я весь провонял сигаретным дымом и помидорной рассадой. Водитель с недовольным видом открыл нам дверь, а дежурный преподаватель и студенты встретили нас смехом и удивленными возгласами.
– О! Кто тут у нас? Беги, Форрест, беги! Ха-ха-ха!
Не обращая внимания на смешки, мы прошли в середину салона. Антон занял свое место, а я двинулся к своему. Еще издалека заметил, что оно было занято.
– Здесь я сижу! – решительно сказал я, подойдя к нужному креслу.
Угадайте, кто вальяжно развалился на сиденье рядом с Леной? Правильно – Харитошкин. И мне было что ему сказать. И по поводу курения на заправке, и по поводу его тупых проделок.
– Ты что-то сказал? – усмехнулся он, неохотно поднимая на меня взгляд.
– Да, – кивнул я и посмотрел на Лену. Девушка выпрямилась и внимательно посмотрела на меня. Мне предоставлялся отличный шанс сделать так, чтобы она наконец меня заметила. – Я сказал, что ты сел на мое место.
Глаза Харитона округлились. Кто-то за моей спиной негромко хохотнул. Вряд ли кто-то ожидал подобной дерзости от тихого отличника.
– Ты что-то сказал, очконавт? – переспросил Кошкин, надуваясь для пущей важности.
Я сглотнул. Нужно было стоять до конца.
– Я… – Набрав в легкие побольше воздуха, я медленно выдохнул. Что-то прожужжало над ухом. Я нервно дернул плечом. – Я сказал, что это… – Что-то пушистое щекотно коснулось шеи, затем руки. Снова послышалось назойливое жужжание. Я еще раз дернулся, потом отмахнулся рукой, а затем вдруг почувствовал резкий укол выше локтя. – Ай!
– Осторожно, это пчела! – воскликнула Лена, приподнимаясь. Но было уже поздно.
– Говори-говори, – улыбнулся Харитон.
– Что это… мое… – начал я, но вдруг понял, что со мной происходит что-то не то.
Почувствовал резкую слабость, затем головокружение. К голове прилил острый жар, дышать стало трудно.
– Место… – прошептал я, чувствуя, как опухает во рту мой язык.
Сохранять равновесие становилось все труднее. Я покачнулся.
– Говори, придурок!
– Да что ты к нему пристал? – Ленин голос слышался как сквозь вату. – Видишь, плохо человеку? Эй, парень. Гляди, как побледнел…
Что-то резко притянуло меня к полу.
4
Похоже, ботанику не просто поплохело, он явно собирался откинуть копыта прямо сейчас, в автобусе.
Читать бесплатно другие книги:
