Сорок правил любви Шафак Элиф
Элла тяжело вздохнула. Она вспомнила письмо Азиза. Дерево желаний ответило ему. По крайней мере, частично. Позвонив, Дженет исполнила свою часть. Теперь Элле надо было исполнить остальное. Она позвонила дочери на мобильник и застала ее на пути в университетскую библиотеку.
– Малышка, я все слышала. Извини, я ужасно виновата перед тобой и вот хочу попросить прощения.
После недолгой, но взрывоопасной паузы Дженет ответила:
– Да ладно, мам.
– Нет, не ладно. Мне нужно было больше уважать твои чувства.
– Давай больше не будем об этом говорить, хорошо? – попросила Дженет, словно они поменялись местами и Дженет стала матерью, а Элла – мятежной дочерью.
– Хорошо, дорогая.
Дженет понизила голос почти до шепота, словно сама боялась того, о чем собиралась спросить Эллу.
– Меня очень расстроило то, что ты сказала тогда. Это правда? Ты действительно несчастна?
– Конечно же нет, – излишне торопливо отозвалась Элла. – Я родила трех замечательных детей – разве я могу быть несчастной?
Однако Дженет это не убедило.
– Я имею в виду с папой?
Элла не знала, что придумать, и решила сказать правду.
– Мы с твоим папой уже очень давно женаты. После стольких лет трудно сохранить влюбленность.
– Понятно, – произнесла Дженет, и, как ни странно, у Эллы появилось ощущение, что дочь действительно ее поняла.
Положив трубку, Элла дала себе волю и погрузилась в размышления о любви. Она удобно устроилась в кресле-качалке и задумалась: неужели, несмотря ни на что, у нее сохранилась способность испытывать влюбленность? Любовь для тех, кто ищет смысл в этом безумном мире. А как насчет тех, кто давно оставил всякие поиски?
Не дожидаясь вечера, Элла написала Азизу.
Дорогой Азиз (если я могу Вас так называть)!
Спасибо за Ваше теплое, сердечное послание, которое помогло мне справиться с кризисом в семье. Мы с дочерью преодолели взаимонепонимание, как Вы вежливо выразились.
Вы были правы насчет меня. Я постоянно мечусь между двумя противоположными состояниями: агрессивностью и пассивностью. Или я слишком вмешиваюсь в жизнь людей, которых люблю, или ощущаю себя совершенно беспомощной перед ними.
Что касается смирения, то я никогда не чувствовала себя способной к нему. Если честно, во мне нет того, что делает человека суфием. Тем более поразительно, что я помирилась с дочерью только после того, как перестала вмешиваться в ее дела. Большое Вам спасибо. Я бы тоже помолилась за Вас, но прошло столько времени с тех пор, как я в последний раз стучалась в дверь Бога, что даже не знаю, не переселился ли Он в какое-нибудь другое место. Не похожа ли я на хозяина постоялого двора из Вашего романа? Не беспокойтесь, не настолько уж я злая. Пока еще нет.
С дружескими чувствами,Элла из Нортгемптона
Письмо
19 сентября 1243 года, из Багдада в Кайсери
Бисмиллахиррахманиррахим.
Брат Сеид Бурханеддин! Мир тебе, и да пребудут с тобой милость и благословение Божье!
Я был очень рад, когда получил твое письмо и узнал, что ты все так же твердо, как прежде, идешь дорогой любви. Однако одновременно оно поставило меня в трудное положение. Едва мне стало известно, что ты ищешь собеседника для Руми, я сразу понял, кого ты имеешь в виду. Но я не знал, как мне поступить.
Понимаешь ли, под моей крышей жил странствующий дервиш Шамс из Тебриза, который полностью соответствует твоему описанию. Шамс верит, что у него особая миссия в этом мире, и поэтому он хочет просветить просвещенного человека. Не ища учеников, он просил Бога о собеседнике. Однажды он сказал мне, что его не интересуют обыкновенные люди. Он сказал, что пришел, желая соприкоснуться с теми, кто ведет человечество к Истине.
Когда я прочитал твое письмо, то понял, что Шамсу суждено свидеться с Руми. И все же, по соображениям справедливости, я должен был дать одинаковые шансы всем дервишам. Претендентов было несколько, но, после того как они узнали об опасностях пути, остался один только Шамс. Это было зимой. То же самое повторилось весной и осенью.
Ты, наверное, удивляешься, почему я так долго ждал. Я много думал об этом и, если честно, могу дать лишь одно объяснение. Шамс пришелся мне по душе. Мне было больно отправлять его в опасное путешествие.
Имей в виду, Шамс не простой человек. Пока он кочевал, то неплохо справлялся со своей жизнью, но, когда он поселится в городе и ему придется иметь дело с горожанами, боюсь, он не замедлит кого-нибудь погладить против шерсти. Только поэтому я постарался как можно дольше оттянуть его уход от нас.
Накануне вечером перед расставанием мы с Шамсом долго ходили около тутовых деревьев, на которых я выращиваю шелковичных червей. Их на редкость легкий, но прочный шелк напоминает мне любовь. Я рассказал Шамсу, что черви рвут шелк, когда вылезают из коконов. Поэтому крестьянам приходится делать выбор между шелком и червями. Чаще всего они убивают червей, пока те еще в коконах, чтобы сохранить шелк. Множество червей погибают ради одного шарфа.
Вечер близился к концу. Прохладный ветер подул в нашу сторону, и меня пробрала дрожь. К старости я стал часто мерзнуть, однако в тот раз мне стало ясно, что дело не в возрасте. Дело было в том, что мы с Шамсом в последний раз вместе стояли в моем саду. Больше нам не придется увидеть друг друга. Во всяком случае, в этом мире. Вероятно, он почувствовал то же самое, потому что я заметил грусть в его глазах.
Сегодня утром, едва занялся рассвет, Шамс пришел поцеловать мне руку и испросить моего благословения. Меня удивило, что он отрезал свои длинные темные волосы и сбрил бороду, но он не стал ничего объяснять, а я не спрашивал. Прежде чем уйти, он рассказал свою часть истории, напоминающую историю шелковичных червей. Он и Руми спрячутся в коконе Священной Любви и выйдут из него, только когда возмужают и сплетут бесценный шелк. А пока, чтобы был шелк, черви должны умирать.
Потом он отправился в Конью. Да защитит его Господь. Я знаю, что поступил правильно, и ты поступил правильно, но на сердце у меня тяжело, и я уже скучаю по самому необычному и непокорному дервишу, который когда-либо жил под моей крышей. В конце концов, мы все принадлежим Богу и все к Нему возвращаемся.
Пусть Бог не оставит тебя.
Баба Заман
Послушник
29 сентября 1243 года, Багдад
Быть дервишем совсем не просто. Об этом мне говорили все. Забывали только сказать о том, через что придется пройти, прежде чем стать дервишем. С тех пор как я здесь, я работаю как вол. Обычно я до того уматываюсь, что, когда в конце дня ложусь на свое место, не могу заснуть из-за боли во всех костях, а уж о ногах и говорить нечего. Интересно, хоть кто-нибудь замечает, как ужасно ко мне тут относятся? Но даже если кто-то и замечает, то вида не подает. И чем больше я стараюсь, тем хуже мне приходится. Дервиши даже не знают, как меня зовут. “Новый послушник, – зовут они меня, а за глаза шепчут: – Рыжий неуч”.
Хуже всего – это работа в кухне под началом у повара. У него вместо сердца камень. Ему бы быть кровожадным военачальником монголов, а он кашеварит у дервишей. Не помню, чтобы он хоть кому-то сказал доброе слово. Не думаю, что он умеет улыбаться.
Читать бесплатно другие книги:
