Не ты Резник Юлия

Глава 18

— Привет, Маш…

— Привет, Сев.

— Ну, рассказывай… ты уже вернулась из своей командировки?

— Еще вчера, — вздохнула девушка.

— Да? Отлично! Слушай, а приходи на студию, а? Я сегодня как раз записываюсь… Будет интересно! Обещаю… Ребят познакомлю со своей музой, чтобы знали, кто за всеми этими соплями стоит. Не то ведь задерут вопросами.

Мура улыбнулась и смутилась немного. Странная ситуация. Севка уже и не настаивает на чем-то романтичном, а все равно неловко. И песня эта… Она ведь о любви и действительно очень отличается от всего, что Богатырев писал до этого.

— Я не знаю, Сев… Если у меня и будет время сегодня, то очень немного, пока мой… мужчина не освободится.

Самохин уже предупредил Машу, что сегодня задержится, и дал наказ развлекаться без него. Мура планировала встретиться с Лизеттой, но, если Севе нужнее…

— Да по фигу, Маш. Заскакивай хоть на сколько. Я… До сих пор дерьмово себя чувствую из-за того случая. Хочу убедиться, что ты в порядке.

— Оу… — выдохнула Мура. У нее столько событий с тех пор случилось, что тот вечер уже практически стерся из памяти. Абсолютно точно не было никакого реального повода по этой причине переживать. — Все хорошо, правда!

— Не поверю, пока не удостоверюсь лично! — рассмеялся Сева. — Приходи … Я… ты не представляешь, как мне хе*ово…

— Ладно… Только, скорее всего, я буду не одна, а с Лизой. Мы уже договорились с ней встретиться.

— Заметано. Студия звукозаписи на Каштановой. Знаешь?

— Знаю! Это недалеко… — обрадовалась Мура. — В общем, если у меня будет получаться — я позвоню.

— Заметано!

— Кому это ты позвонишь? — раздался любимый голос за спиной, стоило Маше положить трубку, и тут же знакомые сильные руки сомкнулись у нее на талии.

— Другу. Он сегодня на студии работает, приглашал заглянуть.

— Друг, значит?

— Ага… Приятель, еще со школы.

— Понятно.

— Эй… Погоди! Ты, кажется, не в восторге от этой идеи… Если хочешь, я…

Дмитрий отстранился, взял со стола степлер, покрутил в руках и, как бы между делом, напомнил:

— Ты не забыла, чем обернулась твоя последняя встреча с друзьями?

— Ну… Это ведь совсем другое, Дим…

— Другое… — хмыкнул мужчина.

— Послушай, если тебя это тревожит — я могу и не пойти. Мне твое спокойствие важнее. Правда.

Самохин впился взглядом в Машино лицо. Будто бы что-то выискивал там, исследовал! Сам не понимал, почему ему так не понравилась мысль, что Маша куда-то без него сунется. И не ревновал ведь, так, что-то внутри зудело, не давало покоя, вот он и канючил, как последний дурак.

— Прости… Я, наверное, неправ.

— Правда? Потому что, если тебя это напрягает…

— Да-да, я слышал…

Маша и правда была готова отказаться от своих планов на вечер, только чтобы его успокоить. Это и стало решающим фактором. Дмитрий не хотел уподобляться тем, кто держит своих женщин на коротком поводке, хотя с Машей это, наверное, сделать было проще простого, но… Не хотел. Она молоденькая совсем, понятное дело, что у нее есть какие-то свои интересы, своя жизнь! И пусть их отношения стали во главу угла — это не означало, что только они и имеют значение.

— Просто… Тот парень… судьба с ним очень жестоко обошлась. Мне просто поддержать его хотелось. Вот…

— Сердобольная моя, — улыбнулся Дима.

— Уж, какая есть… — вернула улыбку Мура.

— Ладно. Ты адрес оставь, откуда тебя забрать. Я постараюсь справиться побыстрее.

— Хорошо. Я… ужасно по тебе соскучилась. Вчера всю ночь не могла уснуть.

Он тоже не мог. Вообще не понимал, почему отвез ее домой. Это было неправильно. Место Маши было возле него. И хоть женись… Кстати, Самохин был и не против. Только, опять же… Маша молоденькая, ничего не видела в жизни. Ему не хотелось лишать ее маленьких радостей. Пусть его девочка насладится ухаживаниями по полной.

— Я тоже не мог…

Их разговор прервало появление начальницы юридического отдела, а дальше закрутила работа. До конца дня Маша любимого шефа не видела. Но теперь она знала, что Дима скучает по ней, что ждет встречи, и его отсутствие больше не вызывало в ней боли.

Как Мура и думала, Лизка от идеи пойти к Богатыреву на студию в восторг не пришла. Ругалась всю дорогу, пыхтела и всячески демонстрировала свое недовольство.

— Я бы с ним, после всего, на одном гектаре ср*ть бы не села, а ты все туда же! — скрипела, как старый башмак, Самойлова.

— Лиз… Ну, не виноват он в том, что тот придурок сделал. Сева сожалеет! Ты бы слышала, как он переживал!

— Меня это, конечно, радует, но факт остается фактом — он гов*юк и подонок. И друзья у него такие же. Ты думаешь, он сам не торчит с таким окружением?!

Маша остановилась. Свела брови, будто бы эта мысль ей самой в голову не приходила. Потянула из трубочки купленный в ближайшем кафе безалкогольный мохито и с сомнением повела плечами:

— Не знаю. Я не видела его вмазанным. И… знаешь, с его жизнью… Короче, не будь такой злой, Лизка.

— Не могу поверить! Ты его защищаешь! А ведь он и до аварии не был пай-мальчиком! Ты ведь этим его пытаешься оправдать? Только, знаешь, хе*ня это все! Инвалидность не дает автоматического права на искупление всех грехов! Ни ему, ни кому-то другому. Отсутствие ног — не индульгенция! Если козлина стал инвалидом, это ничего не меняет, Мура! Он так и остался козлиной! Только теперь он перешел в другую категорию — козлина в инвалидной коляске! И я буду говорить о нем все, что захочу, и в тех выражениях, которые посчитаю нужными!

Лизка все сильнее распалялась, а Мура… Ей было безумно жаль того парня, которого когда-то любила. Ей было безумно-безумно жаль.

— Ладно… Не кипятись. Я, в общем-то, согласна, но… Давай дадим ему шанс, Лизка? У него вся жизнь перевернулась. Возможно, мы хоть как-то сумеем помочь. По-дружески, ни о чем другом ведь даже речь не идет.

Самойлова ничего не ответила. Хмыкнула только и надулась еще сильнее. Но больше на распекала Богатырева, на чем свет стоит. Притихла.

Студия звукозаписи оказалась немного не такой, как себе ее представляла Мура, но было все равно интересно. Когда они пришли, Сева на пару с довольно взрослой дородной теткой как раз писал бэки, находясь за стеклянной перегородкой.

— Привет, девчонки. Маша, Лиза? Сева предупреждал, что вы можете заскочить. Падайте на диван. И постарайтесь не наступить на шланг, — мужчина кивнул на толстый кабель, тянущийся по полу. — Не то Чеб1 вам бошки оторвет, не посмотрит, что красивые. Кстати, я — Серега.

— Окей, без проблем, — улыбнулась Маша, осторожно переступая через провода.

Закончив свою партию, от работы ненадолго оторвался Сева. Вышел из-за двери.

— Привет. Уже думал, не придете… — обаятельно улыбнулся он. — Здесь пончики и кофе. Налетайте…

Маша покосилась на открытую коробку с выпечкой и закусила губу. Богатырев каким-то образом узнал, что из всех сладостей она больше всего любит эти жутко калорийные кольца, и купил их, наверное, дюжину. Это внимание к деталям, совсем не похожее на прежнего Севу внимание, отчего-то заставило сердце сжаться.

— Спасибо, — откашлялась она.

— Нам здесь еще немного осталось. Беки с Жанной, и все, — парень кивнул на женщину, о чем-то беседующую с кем-то из присутствующих в студии музыкантов.

— Вот уж не ожидала, что за сладкоголосым голосом бэк-вокалистки скрывается такая ммм… весомая личность, — не удержалась от комментария Лизка.

— Да… — хмыкнул Сева, — но Жанна — наикрутейшая. Мне очень повезло, что сегодня она была свободна.

— Сев… есть напутствия…

— Валяй!

— Вот здесь ты петуха запустил… Мы можем вырезать, или перезаписать…

— Перезапишем! Мне нравится эта часть, — потер подбородок Сева.

— Да, неплохо.

— По словам, вроде, нигде не налажал? Текст новый. Не хочу запороть идею…

— Не, все годно! Сопливая милота, все девчонки обрыдаются.

— Да ладно, Стасян. Там биты годные, и читает он — на уровне, — добавил еще кто-то, — чистку сделаем, сведем, и хоть сейчас на птицеферму2.

— Они мне льстят, — очертив татуированным пальцем говорящих, хмыкнул Сева.

Маша улыбнулась. Всеволод нравился ей такой — беззаботный и расслабленный. А еще у него была какая-то совершенно особенная пластика. За его руками можно было наблюдать часами, и ей никогда бы не надоело — настолько здорово это выглядело. Кстати, сейчас Сева меньше всего походил на наркомана. Не то, чтобы Мура слишком разбиралась, как те выглядели, но почему-то была уверена, что абсолютно не так, как он. Девушка с удовольствием поедала свои пончики и прихлебывала кофе, наблюдая за увлекательным процессом рождения музыки. Лизетта по большей части отмалчивалась, и этому процессу никто не мешал. Самохин позвонил часа через полтора, когда работа на студии уже близилась к своему завершению, и все только тем и занимались, что пытались перекричать друг друга, споря о способах обработки звука.

— Алло?

— Еду за тобой. На Каштановую, правильно?

— Угу…

Несмотря на то, что теперь Мура практически целый день проводила бок о бок с Самохиным, ей его катастрофически не хватало. Каждый из них был занят своим делом, работы в фирме было невпроворот, и на внерабочие отношения в офисе у них просто не оставалось времени. Им едва ли удавалось перекинуться парой слов, о поцелуях и прочих вольностях речь вообще не шла. Все чинно и благородно. Еще, конечно, были вечера. Например, в среду, сразу после студии, Дима отвез ее в ресторан, в четверг — на премьеру нашумевшей французской драмы. Все хорошо, все по правилам, все, как надо! При желании с ее мужчины можно было писать портрет идеального ухажера, но… Так уж случилось, что ей хотелось совсем другого. Остаться дома, возможно, приготовить ужин в четыре руки, включить какую-нибудь глупую киношку, которую Самохин как-то предлагал посмотреть, да так и не дошли руки, а потом до утра заниматься любовью. Так что, когда пятница, наконец, наступила, Мура была едва ли не самой счастливой женщиной на планете!

— Чем займемся?

— Поедем домой! Пораньше, Дима, как все нормальные люди!

Самохин хмыкнул, оценив Машину претензию его трудоголизму, и послушно кивнул головой. Ему нравилось уступать. Он от этого буквально кайфовал! Да и, признаться, и сам хотел оказаться с Машкой наедине. Духовная пища — она, безусловно, хороша, но только не тогда, когда на уровне физики голод. Кошмарный голод по ней…

— Сначала в душ! — заявила Маша, едва они пересекли порог квартиры. Вовремя просекла его жаркий взгляд. Умная девочка. Самохин хмыкнул, подняв вверх ладони в знак капитуляции. Мол, я — не я, и хата — не моя. Маша довольно кивнула, но, не сдержавшись, фыркнула, наглядно демонстрируя, что все-то она поняла. Юркнула в ванную. Дима едва удержался, чтобы не последовать за ней, однако вовремя вспомнил, что заказал на дом доставку еды. Домработница некстати ушла в отпуск, а Маша не любила готовить. Он помнил практически все, что она говорила…

Плескалась девушка недолго, Дима даже не успел разобрать привезенные судки со снедью.

— Ух, ты, еда! — обрадовалась девушка, теребя руками край полотенца. Так… главное — держать себя в руках. Ведь и самому освежиться не помешает, впрочем, как и поесть. Маше — так точно — вон, тростинка какая.

— Налетай! Или меня подожди, я быстро! — почесал в затылке Самохин.

— Я подожду, — пообещала девушка.

Когда Самохин ушел, Маша принялась деловито раскладывать еду по тарелкам, радуясь про себя, что готовить все же не пришлось, хотя с Димой этот процесс и мог получиться довольно увлекательным… Пиликнул телефон, осторожно, чтобы не извозить сенсор жирными пальцами, Мура проверила обновления. Сообщение было от Севы.

«Зацени результат», — написал он, прикрепив к тексту аудиозапись. Маша радостно улыбнулась — значит, мастеринг прошел довольно быстро!

«Ура!» — написала в ответ и, добавив кучу довольных смайлов, нажала на «плей». А уже через пару секунд раскачивалась, подняв руки вверх.

Если бы тебя не знал, то опять влюбился.

Bang, bang — убийство.

Если ты — моя рулетка, то я проиграл,

Это очевидно, Карл!3

И на репит… Подпевая, жестикулируя, двигая телом в такт чувственной мелодии — пока музыка во второй раз не оборвалась. Обернулась, наткнулась на сумасшедший взгляд Самохина и, поставив трек дрожащими пальцами на бесконечный повтор, сделала шаг навстречу собственному желанию.

Чеб, Чебурашка1 — человек в наушниках, звукорежиссер.

Птицеферма2 — на языке звукорежиссёров — «Х-фактор» и прочие вокальные шоу.

3 — Мот — Муссоны (ft. Артем Пивоваров)

Глава 19

— Ты маленькая негодяйка, — шептал Самохин между жаркими влажными поцелуями.

— Это еще почему?

— Нельзя так бессовестно испытывать мое терпение.

— Нельзя так надолго оставлять меня без тебя, — нагло парировала Маша, развязывая узел полотенца у Димы на поясе.

Он замер, когда ее ладошка решительно скользнула вниз и осторожно сжала эрегированный член, а после набросился на Машку, как оголодавший. Да такой он и был по большому счету. Одного раза с ней Самохину было совершенно недостаточно, а больше… Больше он просто не мог себе позволить. Она же девочка! Была… И от этого тоже башню сносило. Никогда не думал, что это будет для него так важно. Он же современный прогрессивный мужик! А вот, как оказывается, память предков работает!

Раздел ее. Скользнул твердыми пальцами по настороженно сжавшимся ярко-розовым соскам, прижался губами к россыпи веснушек над левой грудью. А Маша тоже не пасовала, гладила его спину, издавая какие-то совершенно волшебные грудные звуки. Так кошки мурчат, в ожидании ласки. Прижал Машу к стене, подхватил под попку так, чтобы она оплела его своими длинными ногами, и с мучительным стоном проехался по ней членом.

Мура тонула во всем происходящем. Первый раз для нее был довольно болезненным, как, наверное, и для любой другой девушки, однако ее мужчина сделал все, чтобы компенсировать дискомфорт, и в итоге… она кончила. Вымученно и болезненно, что несколько смазало возможный кайф. А теперь ей хотелось повторить, но уже нормально, выжимая друг друга по максимуму.

— Пойдем в кровать…

Самохин растерянно хлопнул глазами, решительно кивнув, устраивая Машу поудобнее на себе и еще более плотно прижимаясь пахом к развилке ее ног. Так и пошли — совершенно бесстыдно потираясь друг о друга. Упали на кровать. Иногда Маше казалось, что она непременно будет стесняться, но Дима смог сделать так, что этого не произошло. Под его восхищенным взглядом ей хотелось только еще больше открыться. Максимально, демонстрируя всю себя, чтобы огонь в его глазах разгорался с каждым разом все сильнее. Чтобы он отчетливо понимал, что она даст ему все! Абсолютно все, что он только захочет. На секунду их сумасшедшие взгляды сплелись. А после Самохин медленно прошелся глазами по всему ее телу. Маша сглотнула, но взгляда не отвела. На ее маленький напряженный клитор легли его твердые пальцы, погладили осторожно и углубились дальше, размазывая влагу, открывая дорогу его обжигающей плоти.

— Хочу тебя, солнышко… Красавица моя… — бессвязно шептал, медленно-медленно продвигаясь внутрь.

Это было невозможно остро. Где-то на грани боли. Маша выгнулась на подушке, поставляя беззащитную шею под его голодные поцелуи, и отчаянно толкнулась навстречу. С любимых губ сорвались совершенно не романтические ругательства, которые лично её ужасно заводили.

— Скажи еще…

— Что сказать?

— Что… ты… будешь… делать… со мной?

— Любить тебя, солнышко…

— Нет… То есть да, но не то…

Самохин терял нить разговора, он вообще искренне не понимал, почему Маша решила поболтать именно сейчас. Когда контроль на нуле, когда только и хочется, что втр*хивать ее в эту кровать и…

— Я буду тебя трах*ть, — вбиваясь еще глубже, шепнул он, — до звезд перед глазами…

— Да…

Когда это сумасшествие закончилось, утомленная и действительно затрах*нная до одурения Маша уснула. А он… Он наоборот пребывал в какой-то эйфории. Гладил ее влажные рыжие волосы, то улыбаясь, как последний придурок, то озабоченно хмурясь. Не сможет ее отпустить от себя сегодня. Да и как завтра это сделать — не знает. Не мог уже без нее, не хотел! Не видел ни единой причины, по которой бы должен был с ней расставаться. В конце концов, он взрослый мужик! И в состоянии докумекать, чего хочет от этой жизни. О чем здесь в принципе думать, если скрутило так, что нет сил? Если без нее вообще ничего не хочется? Даже любимая работа больше не доставляет удовольствия, а скорее бесит тем, что отнимает время, которое он бы с гораздо большей радостью провел с Машей… И ведь вопрос о том, что с этим всем делать, даже на повестку дня не выдвигался. Зачем? Самохин уже понимал, что и сам не ограничится короткими встречами. Тут дело не в том, что с Машей нельзя без штампа в паспорте. А в том, что сам всего этого дерьма хочет! Сорок лет не хотел, а тут…

Встал с кровати. Накрыл Машу простыней и чуть добавил градусов на кондиционере. Прошел в кухню, уселся за барную стойку и достал из пачки сигарету. Нет, он не собирался курить, его женщине это не нравилось. Просто руки хотелось занять.

Пока они оба заняты на работе — ни о какой свадьбе и речи быть не может. В августе из отпуска выйдет его секретарша — тогда станет полегче, но, опять же, на этот месяц запланировано открытие еще трех сортировочных центров, и даже при желании он не сможет вырваться, чтобы провести с женой нормальный медовый месяц. Ну, ладно… Неделю! Но неделю тоже не сможет… И так до октября. А там уже Машкина учеба в разгаре, ну… и что делать?

Громкое урчание в желудке напомнило о том, что они так и не поужинали. Самохин открыл первый попавшийся судок и закинул в рот какой-то рулетик. С бастурмой — понял мужчина.

— Ну, и кто тут ест, пока я сплю?

Самохин обернулся, ухмыляясь, и сгреб Машу в объятья.

— А нечего спать. Это вообще некультурно — сразу после этого самого. Никакой в тебе романтики!

— Прости, я так больше не буду! — без всякого раскаяния в голосе покаялась Маша, а после откинула голову и рассмеялась звонко. — Может, все же сжалишься надо мной и покормишь?

— Давай, садись…

— На руки?

— А куда же еще?

Ну и ладно. Она и не против. В его руках вообще, может, лучшее место на планете! Маша открыла еще пару контейнеров с едой и притворно вздохнула:

— Такими темпами я скоро стану толстой и некрасивой! Нельзя столько есть на ночь.

В противовес собственным же словам — сунула в рот кусочек фаршированной рыбы и с аппетитом пережевала. — Вкусно! — вынесла вердикт, — хочешь?

— Из твоих рук все, что угодно. Но вообще я не очень люблю рыбу.

— А что любишь? — деловито поинтересовалась Маша, изучая предложенный ассортимент.

— Мясо! Говядину… Спаржу в сливочном масле. И пражский торт. Три блюда, которые я могу есть каждый день.

— Какой ты неприхотливый! Мне такой вариант подходит! Мозги не нужно будет вывихивать, что приготовить на ужин.

Она говорила как бы между прочим и шутя, но Самохин не был дураком и прекрасно понимал, что таким образом она прощупывает почву под их стремительно развивающимися отношениями. И он ее осторожность понимал. Улыбнулся ей в волосы:

— Ты вообще можешь ничего не готовить. Добытчик я или нет? Ты, Машка, главное, сама будь.

Маша улыбнулась робко и резко опустила ресницы. Смешная такая…

— Я буду, Дим… Всегда, — добавила уверенно, а потом, еще больше смутившись, вскочила, — ох, а где мой телефон? Ты не видел?

— Он, похоже, сдох… А что это за песня играла?

— Песня? Так это та, на запись которой я ездила. Помнишь? Классно получилось, правда?

— Наверное, — пожал плечами Дима, — голос какой-то знакомый.

Он последовал за Машей в спальню, где среди разворошенной постели она пыталась найти телефон:

— И правда, сдох, — прокомментировала она, — у тебя случайно нет зарядки?

— Нет. Вот куплю тебе нормальный аппарат — будет.

— Да зачем, Дим? Меня этот полностью устраивает…

Самохин вздохнул тяжело:

— Ты от каждого моего подарка собираешься отнекиваться?

— Что? Нет… Конечно, нет.

— Вот и не надо, — улыбнулся мужчина, — потому что это все равно бесполезно. Так… у меня, вроде, где-то был переходник, может и придумаем чего. Деда предупредишь, что дома ночевать не будешь. Сегодня я тебя никуда не отпущу.

— Он не слишком обрадуется, — нахмурилась Мура. Дима почесал затылок:

— Да знаю. Ну… Я с ним поговорю потом по-мужски. Отчитаюсь о серьезности намерений.

— О серьезности?

Самохин поднял глаза. Поймал её взгляд… странный, какой-то тоскливый, что ли?

— Конечно. А как иначе, Маш?

— Я не знаю… Я так долго о тебе мечтала, что даже поверить не могу, что ты весь, такой представительный и красивый, со мной… А что я?! Ничего… Полный ноль, — тараторила она, заставляя Диму все сильнее хмуриться.

— Никогда так не говори! — жестко отрезал он, обхватив ладонью тонкую шею Маши, — не смей себя принижать! Обещай, что не будешь!

Самохина подрывало. В душе ворочалась глухая ярость. На Машкину горе-мамашу, на окружающих, готовых втоптать в грязь только за то, что ты от них отличаешься, на всех, кто был причастен к той невозможной грусти, что плескалась в глубине ее глаз. Он бы каждого своими руками убил.

— Я не буду…

— Вот и не надо, — шепнул мужчина, — я с тобой. Верь мне. Ничего плохого больше не будет. Ничего… Ты моя просто. А за свое я кого хочешь… вот этими руками! Поняла?

— Поняла…

— Вот и отлично, Машенька. Вот и отлично!

В тот вечер он не сделал ей предложение только по одной простой причине — не хотел, чтобы его хоть что-то омрачило.

— Тогда пойдем, все же поедим…

После ужина стало клонить в сон. Наблюдая, как Маша клюет носом, Самохин отправил девушку спать, а сам засел за работу. Не заметил, как прошло три часа, так что в кровать вернулся под утро. А там она… Такая теплая и сонная. Слишком большое искушение! Он не смог себе отказать… Осторожно обнял девушку со спины, чтобы ее хрупкое тело идеально совпало с его, и скользнул руками по бедрам.

— Дим… — Маша попыталась развернуться, но он ей не дал.

— Шшш… Я все сделаю сам.

Пальцами одной руки — погладить бугорок клитора, другой — приласкать соски. Поцеловать тонкую спинку, наблюдая в полумраке, как она постепенно покрывается мурашками, и сорвать с ее губ первый протяжный стон, чтобы только потом войти сзади. Идеально плотно, максимально глубоко, так, как только с ней бывает.

— Покричишь для меня? — прошептал, начиная медленные, размеренные толчки.

— Да…

— Громко покричишь?

— Да!

Он самый счастливый человек на планете!

Утром Самохина разбудили теплые солнечные лучи. Они проникали в окно и солнечными зайчиками скользили по их развороченной постели, поджигая языки пламени в Машиных спутанных волосах, дрожа у неё на ресницах. Дима многое бы отдал, чтобы так было всегда. Утро, и она… обнаженная, в его постели. Однако ничего взамен от него и не требовалось. Словно кто-то решил, что он достоин лучшего подарка на планете. Самого лучшего подарка!

Улыбаясь, мужчина покинул спальню, сварил кофе, налил в две маленькие чашки и двинулся обратно, но на полпути был вынужден отставить посуду — в дверь позвонили. Чертыхаясь, Дима пошел к домофону:

— Да!

— Привет, это я… Откроешь?

Недоуменно пожав плечами, Самохин открыл дверь и застыл посреди коридора. Сын был у него не частым гостем. И приход Севы его порядком удивил. Интересно, как Маша отреагирует, увидев его?

— Привет! — возникнув на пороге, Всеволод первым делом протянул отцу татуированную руку и похлопал того по спине.

— Привет. Что-то случилось?

— Да так. Надо поговорить…

Это было ужасно не вовремя, но Дима не мог выставить собственного сына за порог. По все той же причине — тот очень редко к нему обращался, и если эта необходимость назрела, значит… это действительно важно. Самохин кивнул и приглашающим жестом взмахнул в сторону гостиной. В глубине квартиры послышались шаги. Сева задорно вскинул бровь и с интересом повернул голову на звук. Самохин тоже обернулся. Маша вышла из спальни одетая в его футболку и ужасно сонная. Он улыбнулся, наблюдая, как она зевает, зарывшись лицом в ладони, но улыбка тут же сошла с его лица, когда, завидев гостя, Маша потрясенно распахнула глаза:

— Сева?

— Маша?!

Глава 20

Страницы: «« « ... 56789101112 » »»