Кипящая переправа Тамоников Александр

Глава 3

Капитан Книппер, расставшись с дотошным танкистом, тоже двинулся к штабу. Он был рад, что смог оказать помощь этому бравому обер-лейтенанту, который уже сегодня обещал привести в Городище танки. С такой поддержкой оборона поселка станет еще крепче. В то же время капитана беспокоила какая-то особенность в его разговоре с Фридрихом Брауном. Была какая-то странность в словах танкиста, на которую он, Книппер, сразу не обратил внимания. И тут он вспомнил: тушенка! Ведь в рационе солдат 9-й армии нет никакой тушенки! Тушенка – это американский продукт, который союзники поставляют в русскую армию. Что это – оговорка?

Но тут же Книппер вспомнил и еще одну несообразность в рассказе Фридриха Брауна: время. Ведь танкист сказал, что выехал из своей части в десять. А в помещение штаба он вошел в половине второго. Где же он был три часа? Неужели столько времени ехал тридцать километров от своей части до Городища? Да за три часа до Ржева можно было доехать! А вот еще вопрос: как же мотоцикл ездил три часа утром и сейчас поехал обратно – и при этом его ни разу не заправляли? Да, и еще этот странный акцент в речи танкиста. Книппер сам родился в Силезии и потому говорил по-немецки не совсем правильно. Но акцент в речи «Фридриха Брауна» не был местным диалектом!

– Он все врал! – воскликнул капитан Книппер, остановившись посреди поселка и схватившись за голову. – Он все время водил меня за нос! А я, как идиот, ходил с ним по поселку, рассказывал об организации нашей обороны… От меня он узнал такие подробности, которые никогда бы не вызнал, просто осматривая местность. Так кто же он, этот «Фридрих Браун»?

И в голове капитана Книппера сам собой возник простой и очевидный ответ: «Он русский разведчик. А ты, Ганс, его пособник».

И что теперь делать? Можно было, конечно, провести еще одну проверку. Можно было отправиться к артиллеристам, найти капитана Зиммеля и расспросить его, как выглядит его знакомый Фридрих Браун. Но Книппер уже не сомневался в результате этой проверки. Целый час рядом с ним по поселку ходил вражеский разведчик. А это означало, что планы обороны Погорелого Городища уже сегодня будет знать русское командование. А еще это значило, что никакие танки сегодня не придут в поселок, чтобы укрепить его оборону.

Следовало немедленно доложить о случившемся командованию: полка, корпуса, может быть, даже армии. Но Ганс Книппер ясно сознавал, что так он не поступит. Ведь признание означало немедленный и сокрушительный конец его карьеры. Нет, не надо спешить с разоблачением «Фридриха Брауна». Просто к вечеру можно дать понять генералу Сольцу, чтобы он не слишком надеялся на подход танкистов. А самому поднять все части разведки, чтобы не дать русским возможности вернуться на восточный берег Держи и передать своему командованию ценные сведения. Русские, конечно, предпримут такую попытку переправиться через реку уже сегодня. Значит, сегодня нужно следить за рекой особенно внимательно. Полученные мнимым Фридрихом Брауном сведения, вместе с русскими разведчиками, должны остаться на дне реки.

Приняв такое решение, капитан Книппер отправился его выполнять.

Мотоцикл с двумя разведчиками ехал на юг. Дождь продолжал лить изо всех сил, дорога превратилась в лужу, иногда вода угрожала залить выхлопную трубу. Вдобавок мотор настойчиво намекал, что бензин на исходе. До места, где они расстались с остальной частью группы, оставалось километров шесть, когда двигатель чихнул в последний раз и замолк.

– Что ж, придется нам расстаться с вражеской техникой, – сказал Шубин. – Дальше будем двигаться привычным порядком, то есть пешком. Давай столкнем это чудо немецкой техники в канаву, чтобы не привлекало внимания, и пошли.

Они затолкали мотоцикл в кусты на обочине и двинулись по дороге на юг. Шли быстро, почти бежали, ибо понимали, что товарищи их ждут, беспокоятся. В то же время оба разведчика прислушивались к тому, что происходит на дороге, спереди и сзади. Нельзя было допустить, чтобы их заметили немцы. Теперь им было бы трудно объяснить, кто они такие, куда направляются и почему идут пешком.

Стемнело, потом темнота сгустилась. Разведчики продолжали идти без остановок. Да и какой мог быть отдых под таким дождем? К исходу второго часа этого марш-броска Шубин стал вглядываться в повороты дороги. Где-то здесь находилось место, где Женя Пастухов натянул проволоку через дорогу, где они обзавелись двумя «языками», а заодно транспортом.

Но, как внимательно Шубин ни вглядывался, первым нужное место заметил Погорелов.

– Кажется, здесь, товарищ капитан! – воскликнул он.

Ему тотчас откликнулся голос из кустов:

– Конечно, здесь! Мы на этом месте сегодня уже двух немцев скрутили, сейчас и вас еще скрутим!

Шубин тотчас узнал голос сержанта Воробьева.

– Я тебе скручу! – ответил он. – Вот только доберусь…

Они с трудом прорвались через кусты и встретились нос к носу с сержантом. Радость встречи была такова, что Воробьев так крепко обнял Погорелова, словно хотел его раздавить. Капитана он, ясное дело, не решился обнять, но Шубин сам первый обнял сержанта.

– Где остальные? – спросил он.

– Тут место одно есть, до него метров двести, – ответил сержант. – Там две здоровущие ели рядом растут. И под ними, представляете, до сих пор сухо! Вот там все вас и ждут.

– Как с немцами переправа прошла – благополучно?

– Почти идеально. Только когда уже на наш берег выбирались, офицер вдруг вздумал рот открыть. Ну, пришлось врезать ему хорошенько, чтобы замолчал. Мы там встретили ребят из взвода лейтенанта Струмилина, им пленных и передали. В это время как раз дождь начался, видимость сделалась почти нулевая. Так что обратно мы перебрались вообще без всяких проблем.

– Вот и отлично, – заключил Шубин. – Идем скорее в твой приют у двух елей. Я просто умираю от голода. Вы-то, надеюсь, поели?

– Да, товарищ капитан, уж извините, вас не дождались, – несколько смущенно ответил Воробьев.

– А чего нас ждать, мы ведь не девушки, – заметил Шубин. – Я мечтаю сделать две вещи: открыть скорее банку тушенки и умять краюху хлеба, а еще – надеть свою родную форму.

Они сделали еще несколько шагов, и перед ними возникло нечто, похожее на огромную колючую пещеру. Это и были две ели, под которыми устроили свой приют разведчики. Появление Шубина и Погорелова было встречено радостными приветствиями. Капитану тут же освободили место, и вскоре перед ним стояла открытая банка тушенки, а Воробьев нарезал краюху хлеба.

– Как там у вас прошло в Городище? – спросил он. – Немцы все, что нужно было, показали?

– Представь, Воробьев, показали, – ответил Шубин. – Информации очень много. Сейчас поем и буду наносить разведданные на карту. Есть много такого, что обязательно нужно узнать нашему командованию.

Шубин закончил есть, очистил место и расстелил на нем карту. Чтобы не тратить фонарик (батарейка и так могла скоро разрядиться), он воткнул в землю свечу и при ее свете начал наносить на карту то, что узнал в Погорелом Городище: расположение артиллерийских батарей, район болот, зону особо плотного минирования…

Он уже заканчивал свою работу, когда откуда-то с севера донесся мощный артиллерийский залп, затем еще один, а затем канонада стала непрерывной. Выглянув из своего укрытия, разведчики увидели, что вся северная сторона небосклона горит от непрерывных артиллерийских залпов.

– Что происходит, товарищ капитан? – спросил Погорелов.

– Началось наступление наших соседей, Калининского фронта, – ответил Шубин. – 31-я и 29-я армии перешли в наступление на Ржев.

– А наш фронт когда же будет наступать? – спросил Пастухов.

– А наш фронт, наша 20-я армия начнут наступать, когда мы доставим командованию сведения о расположении обороны противника, – сообщил Шубин. – Но это не значит, что без нас наступление вообще не начнется. Однако без наших сведений оно начнется труднее. Так, сейчас отдыхаем. Отдыхаем до пяти часов. Потом продолжим выполнять задачу нашего рейда.

Разведчики завозились, устраиваясь на отдых. Условия здесь, конечно, были далекие от идеальных: снизу была «перина» из колючек, сверху то и дело просачивались дождевые капли, было очень тесно. Но все же лучше, чем лежать на сырой земле и под дождем. Так что все были благодарны сержанту Воробьеву за то, что он нашел хорошее убежище. Поворочались, устроились и вскоре все уснули.

Утром, едва рассвело, Шубин первым проснулся и выглянул из-под укрытия. Дождь за ночь не прекратился, но стал вроде бы тише. «Что ж, пойдем под дождем, – подумал капитан. – Дождь играет нам на руку – мы почти незаметны. А вот как там наши соседи с Калининского фронта в такую погоду прорывают немецкие позиции? По такой грязи пехота не везде пройдет, а танки точно застрянут…»

Опасения Шубина были правильными: наступление Калининского фронта на Ржев, начавшееся в условиях непрерывного сильного дождя, с самого начала столкнулось с большими трудностями. И дело было не только в танках и артиллерии, которые трудно было передвигать на новые позиции. Практически не могла действовать авиация, она не могла оказать поддержку наземным частям. Поэтому темп продвижения войск был гораздо ниже того, который планировался, войска несли большие потери. Генерал Жуков, командовавший Западным фронтом, видя происходящее, решил перенести наступление своего фронта на два дня позже, на 4 августа, и добился утверждения этого решения в Ставке. Так что у Шубина и его разведчиков было дополнительное время для проведения разведывательных действий. Но капитан этого, разумеется, не знал…

– Подъем, подъем! – стал будить он своих товарищей. – Быстро завтракаем и выходим.

– Чаю бы попить… – мечтательно сказал сапер Сергей Бесчастный, большой любитель этого напитка. – Хотя бы брусничного…

– Вон кружку наружу выставь, тебе за десять минут еловый чай наберется, – ответил ему Воробьев. – Еще чего: он в разведке о горячем мечтает. Может, тебе еще постель с горячей девушкой?

С шутками и прибаутками разведчики справились с утренней порцией сухарей и галет, запили «еловым чаем», то есть дождевой водой, и уже через полчаса покинули свое убежище и тронулись в путь.

Теперь их дорога лежала в другую сторону, на запад. Конечно, Шубин не собирался дойти до самой Сычевки – конечного пункта наступления 20-й армии. До деревни было почти 50 километров, и было невозможно обернуться туда и обратно. Но он хотел дойти до середины дороги, до села Карманово.

Ориентироваться в этот день можно было только по компасу – солнце ни разу за весь день не выглянуло из-за густых туч. Разведчики шли в стороне от дорог, избегая открытых пространств. И уже вскоре они смогли убедиться, что этот район буквально напичкан немецкими частями, в основном танковыми. Сначала разведчикам никак не удавалось взять «языка». Но около двенадцати им наконец повезло. Они натолкнулись на небольшую деревню, в которой расположилась немецкая часть. Все пространство вокруг деревни было окружено колючей проволокой, вдоль нее расхаживал часовой. Однако проволока была натянута всего в один ряд, и Бесчастный с Пастуховым легко ее перекусили, отвели в сторону, и трое разведчиков во главе с Шубиным проникли на охраняемую территорию.

Дождавшись, когда часовой отойдет подальше, Шубин, Бесчастный и Пастухов перебежали к ближайшему дому, затем к следующему. Возле него разведчики спрятались и стали осматриваться. Было ясно, что это село тоже больше не является жилым, как и Погорелое Городище. Все пространство между домами было изрыто траншеями, сами дома укреплены, окна заложены и превращены в амбразуры. Однако этой общей информации Шубину было мало, и он выжидал, надеясь, что вблизи появится одинокий немец, которого они и возьмут в плен.

И дождался своего. Прошло минут двадцать, когда неподалеку появился немец, двигавшийся как раз в ту сторону, где сидели в засаде разведчики. Когда немец поравнялся с ними, Женя Пастухов выскочил из укрытия и хватанул его кулаком в висок. Немец свалился, как куль с мукой. Его оттащили за дом, связали, засунули в рот кляп. Шубин решил устроить ему допрос прямо здесь, в укрытии за домом. Он вытащил из кармана кителя пленного солдатскую книжку и из нее узнал, что перед ним фельдфебель 17-го танкового полка Конрад Вульф. Книжку пленного Шубин положил к себе в карман и стал ждать, когда тот придет в сознание. «Фельдфебель – не офицер, особенно упираться не будет», – подумал капитан.

Однако он ошибся. Придя в себя и увидев вокруг лица разведчиков, немец взглянул на них с откровенной ненавистью. Когда Шубин спросил, будет ли тот отвечать на вопросы, Конрад Вульф в знак согласия кивнул. Но когда Шубин спросил его, сколько танков в их полку и какая перед ними стоит задача, и вытащил у него изо рта кляп, чтобы немец мог отвечать, пленный вместо ответа сделал попытку позвать на помощь. Его снова оглушили ударом в висок. А когда он снова пришел в сознание, Шубин предупредил, что третьей попытки не будет – его убьют.

– Понимаешь, Конрад? – спросил он. – Если ты ответишь на несколько вопросов, то уйдешь с нами в расположение советских частей, останешься в живых. А если опять попробуешь кричать – уж извини. Понимаешь?

Немец кивнул.

– Будешь говорить?

Снова утвердительный кивок.

– Итак, сколько у вас танков? – повторил Шубин вопрос.

Но едва пленному освободили рот, он изо всех сил выкрикнул:

– Хайль…

Имя своего вождя, которого фельдфебель так обожал, он произнести не успел: Пастухов залепил ему рот своей огромной ладонью, а Шубин полоснул кинжалом по шее. Кровь хлынула рекой, тело обмякло и повалилось на землю.

– Туда тебе и дорога! – заключил Шубин. – Если ты так обожаешь своего фюрера, отправляйся на тот свет. А потом мы и твоего Гитлера туда отправим.

– Глядите! – воскликнул Сергей Бесчастный.

Шубин взглянул в указанном направлении. Только что вокруг дома, за которым они укрылись, никого не было; а теперь виднелись уже несколько десятков немцев. Видимо, их привлек предсмертный крик фельдфебеля. Откуда они только взялись?

– Будто из-под земли вылезли! – воскликнул Пастухов.

– А ведь верно – из-под земли, – согласился Шубин. – Они тут в траншеях живут, как кроты.

Следовало немедленно уходить. Еще чуть-чуть – и разведчиков должны были обнаружить. Ни о какой скрытности речь уже не шла.

– Бегом к проходу! – воскликнул Шубин. – Пастухов, прикрой!

И они с Бесчастным бегом кинулись к проходу в колючей проволоке, где их ждали товарищи. Позади раздались крики немцев, затем послышались выстрелы. И сразу же в ответ грянул автомат Пастухова.

Но в ответ ему тоже грянули автоматы – на этот раз немецкие. Теперь уже везде, куда ни глянь, кишели враги. Выстрелы раздавались со всех сторон. Шубин и Бесчастный кинулись на землю и сами вступили в бой. Теперь уже они должны были прикрывать отход Жени Пастухова. Но никакого отхода не получилось. Едва Пастухов вскочил, чтобы побежать к товарищам, как сразу свалился на землю, обливаясь кровью: его левая рука повисла, как плеть. Разведчик перехватил автомат одной только правой рукой – он был мужик здоровый – и продолжил вести огонь.

Однако положение было отчаянное. Трое разведчиков со всех сторон были окружены врагами, и каждую минуту к немцам прибывали новые силы. Вражеский огонь становился все плотнее, разведчикам буквально не удавалось поднять голову. Что же делать?

В эту минуту им на помощь пришли трое товарищей, оставшихся по ту сторону колючей проволоки. Они незамеченными также проникли на территорию немецкой части и проползли вдоль проволоки метров пятьдесят налево. А затем все трое одновременно метнули гранаты и открыли плотный автоматный огонь.

Эти действия дали нужный результат. Два десятка немцев повалились на землю, огонь с этой стороны сразу стих. Шубин и Бесчастный тоже кинули по гранате, а затем вскочили и бросились к проходу в проволочном заграждении. Пастухов бежал за ними. Возле проволоки они снова упали на землю, проползли за ограду, развернулись и снова открыли огонь по немцам. Теперь им нужно было обеспечить отход товарищей.

Впрочем, Воробьев, Погорелов и Коржаков не стали бежать назад, к уже сделанному проходу – вместо этого они быстро проделали новый проход, используя свои навыки саперов.

Теперь, когда все шестеро покинули территорию злополучной немецкой части, Шубин решил, что худшее уже позади и можно спокойно скрыться в лесу. Однако события развернулись иначе. Немцы не собирались упускать русских разведчиков просто так. К тому же их, как видно, разозлила смерть фельдфебеля Вульфа. Так или иначе, но едва разведчики успели сделать несколько шагов по лесу, удаляясь от немецкой части, как впереди, из-за деревьев, показались силуэты в форме мышиного цвета. Как видно, немцы выскочили в лес через основной проход в проволоке. Правда, пока их было немного. Но было ясно, что с каждой минутой врагов станет все больше и больше и разведчики снова окажутся в окружении.

Решение следовало принимать мгновенно. И Шубин его принял.

– Вперед, бей их! – крикнул он и сам первый бросился на немцев.

Почти не стреляли – расстояние слишком маленькое. Вспыхнул стремительный и жестокий рукопашный бой. У Жени Пастухова кончились патроны; тогда он схватил свой автомат за ствол и действовал им, словно дубиной, раздавая удары направо и налево. Остальные разведчики в основном орудовали ножами. Врагов было два десятка. Половину из них разведчики перебили, остальных обратили в бегство. Теперь перед ними был только лес, и они бросились бежать по нему, не успев определить, в какую сторону они бегут. Но Шубин при этом успел достать компас и заметил, что они движутся на юг, то есть в сторону, противоположную той, в какую им было нужно. И он показал товарищам, что нужно держаться правее, двигаясь в западном направлении.

Так они бежали полчаса. Наконец, когда выстрелы и крики позади стихли, они, тяжело дыша, остановились. А Пастухов при этом сразу повалился на землю. Нужно было срочно заняться его раной. Сержант Воробьев достал медицинский пакет, разрезал гимнастерку друга и обнажил рану. Беглый осмотр показал, что, кажется, Пастухову повезло: пуля не задела кость и прошла навылет. Воробьев промыл рану водой из фляжки, протер спиртом и затем перебинтовал.

Теперь можно было двигаться дальше. И шестеро разведчиков двинулись через лес. Некоторое время они шли на юго-запад, стараясь уйти подальше от расположения 17-го танкового полка, где им так не повезло. А затем взяли прежний курс в сторону Сычевки.

Шубин взглянул на часы. Двигаться этим курсом они могли не больше часа. Потом надо было поворачивать назад. Ведь до ночи командование ожидало от них разведданные. Шубин еще не знал, что наступление советских войск отложено на два дня и у него в запасе есть время… И он мучился от мысли: «Неужели так и не удастся добыть нужные сведения?»

Они прошли еще километра два, когда Петя Коржаков, самый молчаливый участник их группы, вдруг воскликнул:

– Смотрите, что там за холмики, как на кладбище?

Там, куда он показывал, находилась обычная местность: пригорки, лощины, где-то поросшие лесом, где-то открытые. На одном из пригорков виднелось множество аккуратных холмиков.

– А ведь это окопы для танков, – сообразил Воробьев. – А где-то рядом и танкисты находятся.

– Давай-ка туда подберемся, – сказал Шубин.

И они кружным путем направились к пригорку. Когда подобрались ближе, стали видны траншеи, соединявшие танковые окопы и жилые блиндажи. Эти траншеи покрывали весь холм, словно паутина.

– А вот тут они обязательно должны по нужде вверх вылезать, – заключил Шубин. – Не станут же они нужду в блиндаже справлять. Надо подождать.

Неудобство состояло в том, что не было места, где лес подходил бы близко к немецким траншеям. Полоса леса шириной метров двадцать, примыкавшая к немецким позициям, была срублена. Срубленные стволы, видимо, пошли на укрепление блиндажей, а ветки свалили в овраг. В результате незаметно подобраться к немецким позициям в светлое время было нельзя.

Шубин взглянул на часы. Еще только два часа, до сумерек далеко. И потом, сильно ли помогут им сумерки? У немцев здесь наверняка стоят прожекторы, они включат освещение, и действовать будет еще труднее.

– Ладно, давайте пока перекусим, чем можем, – сказал капитан. – А уж потом будем решать, что делать.

Они отошли немного в глубь леса и достали еду. Выяснилось, что у них осталось только по куску сала на каждого и паре ломтей хлеба. Сели в кружок, накрылись от дождя плащ-палаткой и справились со скудным обедом. Затем вернулись на опушку и стали наблюдать за немецкими позициями. Время от времени то в одном, то в другом месте из траншеи показывался немец. Он отходил на два-три метра от траншеи и справлял нужду. Как правило, при этом из траншеи за ним кто-то наблюдал.

– Боятся нас, сволочи, принимают меры, – заключил Шубин.

Он заметил, что в одном месте склон холма пересекала лощина; она тянулась от леса до самых немецких позиций. Умелый человек, двигаясь по-пластунски, в этом месте мог подобраться к самым позициям врага.

– Воробьев, кто у тебя самый ловкий? – спросил Шубин.

– Наверное, Петька Коржаков, – ответил сержант. – Да еще, пожалуй, Серега Бесчастный. А вообще-то мы все ловкие…

– Коржаков, Бесчастный, пойдете со мной, – скомандовал Шубин. – Автоматы здесь оставьте, вещмешки тоже.

– Что, подберемся ближе и будем ждать, когда немец до ветру выйдет? – спросил Бесчастный.

– Прекратить разговорчики. Нет, ждать не будем, времени нет. Мы по-другому поступим. Одним ударом лишить врага сознания сможете? Вот и отлично.

И трое разведчиков, прижимаясь к земле, поползли к вражеским позициям. Вот уже и траншея близко. Шубин первым подобрался к краю траншеи и заглянул внутрь. Рядом никого не было. Правее виднелся вход в блиндаж, оттуда доносились голоса нескольких человек. Левее траншея изгибалась, и дальше ничего видно не было.

Шубин перевалился через край траншеи и спрыгнул на ее дно. Вслед за ним то же самое проделали двое бойцов. Капитан указал Коржакову – иди, мол, влево, до угла, стереги. А сам вместе с Бесчастным направился к входу в блиндаж. Заглянув внутрь, увидел стол, освещенный лампой. За столом сидели четверо, они играли в карты. Причем так сильно были увлечены своим занятием, что никто не заметил заглянувшего в блиндаж русского разведчика. На плечах у игроков были видны погоны – фашисты были офицерами.

Шубин повернулся к Бесчастному. Показал три пальца, сделал резкое движение, словно хотел отрезать все три. Потом показал еще один палец и другой рукой покрутил вокруг него, словно хотел оторвать. Боец взглянул на эту пантомиму и кивнул: понял. Троих ликвидируем, четвертого берем. Разведчики достали ножи и по сигналу Шубина ворвались в блиндаж.

Немца, сидевшего ближе всех, спиной к входу, Шубин убил ударом в шею. И сразу переместился влево. Там сидел рослый белобрысый немец. Увидев ворвавшихся разведчиков, он потянулся рукой к поясу, где висела кобура. Но Шубин не дал ему дотянуться – ударил его ножом в грудь и потом еще в шею. А Бесчастный тем временем расправился с третьим игроком в карты.

Четвертый немец, последний, еще оставшийся в живых, успел выхватить свой «вальтер». Но Бесчастный резко ударил его по руке, и пистолет полетел на пол. А Шубин, подскочив с другой стороны, стукнул немца в висок, и тот сразу обмяк, повалился без чувств на пол.

Этот четвертый сидел за столом без кителя – китель валялся сзади его на лавке. Шубин запустил руку в карман, вытащил офицерскую книжку, сунул себе в карман брюк. Затем они быстро связали пленного, засунули ему кляп в рот и потащили к выходу.

Прежде чем выйти, Шубин выглянул. Все было спокойно, справа виднелась фигура Коржакова, стоявшего на страже.

– Петр! – негромко позвал его Шубин.

Боец тут же подбежал и протянул капитану немецкую солдатскую книжку.

– Часовой подошел, пришлось его прибрать, – пояснил Петр. – Он там, за углом лежит.

– Ладно, помоги этого выгрузить, – сказал Шубин.

Общими усилиями они перевалили пленного через бруствер траншеи, потом выбрались сами и поползли назад к лесу. Пока что все шло хорошо – просто идеально. А Шубин знал, что идеальных условий для разведки не бывает. Что-то должно было случиться…

– Хальт! – донесся крик сзади. – Цурюк!

Разведчики, не дожидаясь продолжения речи фашиста, вскочили и помчались к лесу, неся пленного на руках. Больше не имело смысла ползти и прятаться. Грянули выстрелы – сначала несколько, а затем не меньше полусотни автоматных и винтовочных выстрелов, а затем заработал пулемет. В общем, здесь повторялось то же самое, что уже случилось с ними два часа назад возле танковой части, где был ранен Евгений Пастухов.

И вновь, как и в первый раз, немецкий огонь был такой плотный, что не дал разведчикам добежать до леса. Они бросились на землю и развернулись лицом к врагу. Немцы уже выбрались из окопов и теперь забегали слева и справа, старались окружить разведчиков. Шубин и его товарищи открыли огонь и заставили врагов, в свою очередь, залечь. В схватке наступило короткое затишье. Воспользовавшись им, Шубин отдал приказ ползком двигаться к лесу. Разведчики продвинулись метров на десять, и до спасительной лесной чащи осталось примерно столько же, когда по немецкой цепи прозвучала команда, враги вскочили и бросились в атаку.

– Огонь! – закричал Шубин. – Огонь!

Он нашарил в подсумке еще одну гранату и бросил ее в наступающих врагов. То же самое сделал и Воробьев. И тут же, словно немцы этого и ждали, с их стороны в разведчиков тоже полетели гранаты. Две немецкие гранаты с длинными ручками упали – одна возле Шубина, другая возле Петра Коржакова. Шубин, не думая ни секунды, схватил немецкий «подарок» и кинул его обратно. Он знал, что у немецких гранат запал устроен иначе, чем у наших «лимонок»: немецкая граната взрывается не сразу, а через четыре-пять секунд. Поэтому у наших бойцов, кто порасторопнее, всегда была возможность отбросить смертельную «посылку».

Шубин отбросил прилетевшую к нему гранату, и она взорвалась уже у немцев. А вот Коржаков промедлил, не решаясь сделать то же самое, и, когда он наконец схватил немецкую гранату, случилось страшное: граната взорвалась прямо в руке у бойца. У Коржакова оторвало кисть руки, осколками изрешетило грудь. Кроме того, Шубин услышал, как по сторонам от него послышались крики – это значило, что осколки гранаты попали еще в кого-то. Но некогда было осматриваться, подсчитывать потери – надо было прорываться.

– Вперед! – скомандовал Шубин и первым вскочил и бросился к лесу. За ним бежал Воробьев, он тащил с собой пленного, затем следовали Пастухов и Погорелов, а последним спешил Сергей Бесчастный, который нес на себе окровавленного Петра Коржакова.

То ли немцы растерялись от такой дерзости русских, то ли прицелы у них сбились, но было ясно одно: вся группа добралась до леса без новых потерь. Не сбавляя темпа, Шубин спешил углубиться в лесную чащу, чтобы защититься от новых выстрелов и сбить врагов со следа. Они спустились в лощину, поднялись на противоположный склон, свернули налево, спустились в еще один овраг – и, наконец, остановились. Сзади не было слышно выстрелов, их никто не преследовал. Теперь можно было посмотреть, что с кем случилось.

В первую очередь Шубин подошел к Коржакову. Но тут все было ясно с первого взгляда: немецкая граната сделала свое дело. Боец был мертв. Кроме того, пленный, захваченный такой дорогой ценой, громко стонал и, кажется, хотел что-то сказать.

Шубин подошел к немцу и понял, в чем дело: из правой ноги пленного обильно текла кровь. В него попал один из осколков гранаты.

– Еще кто-то ранен? – спросил капитан.

– Ну, меня задело, товарищ капитан, – признался Костя Погорелов. – Вон в плечо…

Действительно, у разведчика вся левая рука была в крови.

– Воробьев, Пастухов, давайте ваши санпакеты, – скомандовал Шубин. – Ты перевяжи Костю, а ты немца. Только быстро, нам нельзя здесь задерживаться!

Да, ведь они отошли от немецких позиций метров на триста, не больше; лес все еще простреливался, и вполне еще кто-то мог получить пулю.

Раненых быстро перевязали. Пленного повели, поддерживая с обеих сторон, так что ему почти не приходилось наступать на раненую ногу. Так стали двигаться быстрее. Сначала шли на восток, потом Шубин решил забирать больше к северу. Ему было ясно, что уже пора возвращаться, что до окрестностей Сычевки он сегодня не доберется.

Когда немецкая часть, где был захвачен пленный, осталась далеко позади, Шубин велел остановиться. Он достал книжку пленного и из нее узнал, что перед ним лейтенант Пауль Толлер. Тогда он вынул изо рта пленного кляп и сказал:

– Пауль, слушай меня внимательно. Мне нужна информация о вашей части. Получу необходимую информацию – будешь жить. Доставим тебя на тот берег. Понял?

Немец был бледен – он потерял много крови. Но нашел в себе силы усмехнуться, покачал головой:

– Ты врешь, русский. Думаешь, я не понимаю, что меня ждет? Если бы не ранение, может, вы бы меня и доставили к себе. Но сейчас – нет, не доставите. Однако я отвечу на твои вопросы. И знаешь почему? Потому что я совсем не хотел идти воевать. Проклятые наци меня заставили. А идти в концлагерь мне не хотелось. Как обидно сложилась жизнь. Я был бы не прочь попасть в плен, совсем не прочь. Но теперь… Ладно, спрашивай. Что тебя интересует?

– Как называется ваша часть?

– Сорок второй дивизион тяжелых самоходных орудий.

– Значит, у вас не танки, а САУ?

– Да, наши «малыши» – пушки «Фердинанд». В дивизионе всего 12 установок. И еще 12 минометов, а также нам придан пехотный батальон.

– Какая задача перед вами поставлена?

– Мы должны стоять скрытно до подхода ваших частей. А потом внезапно вступить в бой с задачей уничтожить как можно больше ваших танков.

– Кто ваши соседи справа и слева?

– Справа стоят танкисты, слева – пехотинцы и минометчики. Мы все – войска второго эшелона. Должны поддержать оборону, если будет прорвана первая оборонительная линия.

– А сзади вас, ближе к Сычевке, есть еще линии обороны?

– Да, есть еще две линии. Первую занимают пехотинцы. У них все густо заминировано. Нас специально предупреждали, чтобы никто из нас не вздумал гулять по лесу – можно подорваться.

– А что во второй линии?

– Во второй линии стоят танки и такие же самоходки, как у нас. Там тоже все плотно заминировано.

– Боеприпасов у пехоты и танкистов хватает?

– Хватает. Так что ваши танки ждет горячая встреча. Слушай, русский, у меня одна просьба. Не оставляйте меня здесь, на земле, чтобы меня жрали волки. Можете вы меня хотя бы немного закопать?

– Да, конечно, мы выроем могилу, – пообещал Шубин. – Тем более у нас тоже есть погибший, и о нем надо позаботиться.

И он достал пистолет. Одинокий пистолетный выстрел нарушил лесную тишину.

– Мы что, правда ему и Пете могилу будем рыть? – спросил Воробьев.

– Нет, конечно, – отвечал Шубин. – У нас и лопат нет. Давайте отыщем какую-нибудь яму поглубже, положим их туда и закидаем ветками, бревнами…

Спустя несколько минут Петр Коржаков и Пауль Толлер лежали рядом под слоем сучьев.

Группа шла на север до темноты. За это время разведчики дважды натыкались на немецкие части – ими был нашпигован весь лес вблизи Держи. Когда стемнело, Шубин стал чаще останавливаться и сверяться с картой. Они приближались к месту, где позапрошлой ночью переправились на западный берег реки. И капитан хотел точно выйти именно в это место, которое так удачно нашел сержант Воробьев.

Шли еще два часа, затем Шубин резко свернул на восток, к реке. Вскоре запахло сыростью, впереди появилось широкое пространство речной заводи.

– Вроде бы то самое место, – тихо сказал Шубин, обращаясь к Воробьеву. – Ты как считаешь?

Сержант прошелся вдоль берега, взглянул направо, налево. Потом вернулся назад и ответил:

– Да, товарищ капитан, то самое.

– Тогда пошли, – скомандовал Шубин.

На этот раз у них не было лодки, в которую можно было сложить оружие и вещмешки. Пришлось нести их с собой, стараясь держать оружие над головой. Но, с другой стороны, на берегу не было немецких разведчиков, стороживших реку: по расчетам капитана Книппера, разведчики должны были переправляться через Держу еще вчера. И всю прошлую ночь немцы, как проклятые, сторожили берег. И, как оказалось, напрасно…

Шубин отметил, что уровень реки стал выше: вода доходила разведчикам до подбородка, а в одном месте им пришлось даже плыть. «Не зря дожди два дня льют, – подумал он. – Уровень реки может еще подняться. Как тогда частям переправляться?»

К полуночи группа была уже на своей стороне. А еще через четверть часа, наскоро переодевшись в сухую одежду, Шубин отправился в штаб дивизии, чтобы доложить о результатах разведки.

Глава 4

Подходя к дому, в котором размещался штаб, и видя темные окна, Шубин решил, что командир дивизии полковник Городовиков скорее всего спит и ему придется отложить свой доклад до утра. Но когда он поднялся на крыльцо и увидел часового, тот, ничего не спрашивая, открыл перед ним дверь и сказал:

– Вас ждут.

Войдя в комнату, Шубин остановился в удивлении. В помещении было не меньше десятка человек. Кроме самого Городовикова и его начальника штаба полковника Белецкого, здесь находились также командиры всех полков, входивших в дивизию, а главное – во главе стола сидел знаменитый «красный латыш», командир 20-й армии генерал Макс Рейтер.

Когда Шубин вошел, все взгляды обратились к нему.

– Ага, вот и мой начальник разведки, – сказал Городовиков. – Прибыл точно в срок, как обещал. Ну что, Шубин, тебе есть что нам рассказать?

– Есть, товарищ полковник, – ответил Шубин. – Можно мне достать свою карту?.. Значит, начнем с Погорелого Городища…