Дело о невидимке Шойнеманн Фрауке

Новые записки – новые вопросы

В следующие два дня не происходило ничего необычного. Если в воскресенье я при любом шорохе в квартире готовился ловить Фантома, то в понедельник я уже не вскакивал так резво, если где-нибудь чихнула блоха.

Впрочем, у ребят было то же самое. Вчера Паули с Кирой ещё добросовестно вели протокол. Но так как не происходило ровным счётом ничего необычного, в графе «наблюдения» они поставили прочерк. А Том просто валялся на диване в гостиной, периодически выслушивал Бабушкины утешения и, оставшись один, играл в телефоне. Если бы в эти минуты Фантом обчистил половину гостиной, Том этого даже не заметил бы.

Я пробежал по коридору и пролез в створку кухонной двери в лоджию. Оттуда я хорошо видел задний двор. А ещё Одетту, Чупса и Спайка, которые уютно устроились на мусорных баках. При виде их меня кольнула зависть. С какой охотой я бы присоединился к ним! Как в былые времена. Но Одетта избегала меня. Стоило мне выйти во двор, как она тут же исчезала. Мне не удавалось сказать ей ни слова и уж тем более попросить прощения за мои недавние слова. Святые сардины в масле! Почему у нас с ней всё так сложно?!

На кухню притащилась Бабушка. Она открыла холодильник, вынула пакет и вытряхнула его содержимое на столешницу возле плиты. Даже с балкона мой нос почуял, что это приличная порция куриной печёнки. МЯУ! Моя самая любимая еда! Настроение улучшилось сразу на пятьсот процентов – наверняка Бабушка собралась готовить обед для четвероногих членов семейства профессора Хагедорна. Отличное решение. Вкуснота!

В ту же секунду я пролез обратно на кухню и потёрся о ноги Бабушки. Мурр, муррр, мурррр – пусть она знает, что всё делает правильно! Вернер рассказывал, как важно хвалить студентов в университете, если они делают успехи. Это называется позитивное подкрепление. Я решил, что мне тоже надо воспитывать так своих людей.

Бабушка хихикнула. В это время она уже жарила кусочки печёнки на сковородке, и запах стал ещё соблазнительнее.

– Уинстон! Перррестань! Щекотно!

Но я всё равно не отходил от её ног и мурлыкал всё громче. Бабушка сделала шаг назад и смерила меня строгим взглядом:

– Кот! Этот еда не для тебя. Она для дворрровых кошек.

ЧТООО?! Не для меня?! Не понял! Будь я собакой, я бы сразу завыл от огорчения. Но я кот благородных кровей, и это ниже моего достоинства. Да к тому же я и выть-то не умею. Зато я умею сердито сверкать глазами, что я и сделал. Но Бабушку это не смутило. Она снова повернулась к плите и продолжила обжаривать печёнку. Какая бестактность!

Что же делать? Рвать на себе шёрстку или оставить парочку царапин на Бабушкиной ноге? Нет, насилие не выход и не мой стиль. Я нашёл другое решение вопроса. Когда Бабушка будет транжирить это лакомство на бродячих кошек, я выйду во двор вместе с ней. Тогда уж Одетта никуда от меня не денется. Наверняка она не захочет остаться без такого угощения. Старые бродяги Спайк и Чупс уж точно не джентльмены и сожрут всё сами, ничего ей не оставят!

Бабушка выложила содержимое сковороды в миску и убрала в холодильник. Очень предусмотрительно! Чтобы кто-то там не обжёг усы или язык о горячую еду.

– Том, как дела? – крикнула она, приоткрыв кухонную дверь. – Выпьешь чаю?

Бабушка уже заварила для нашего мнимого больного травяной чай, кажется, отвратительный на вкус. После первого глотка Том тихо прошептал: «Бррр! Ну и гадость!»

– Большое спасибо, фрау Коваленко! Мне уже лучше! – отозвался Том. – Чай мне больше не нужен. – А потом, помедлив, добавил: – Он сразу мне помог.

Бабушка удовлетворённо кивнула и, положив сковородку в раковину, помыла её, вытерла и поставила в шкаф. Потом достала из холодильника миску с печёнкой и потрогала её пальцем. Я демонстративно уселся у её ног.

– Брррысь! – прикрикнула она на меня. – Кот, не попрррошайничать! Я уже сказала, что эта еда не для тебя!

Я с отчаяньем глядел на неё и жалобно мяукал. Бабушка вздохнула, выудила из миски кусочек печёнки и поднесла к моему носу. Ну вот, всё-таки сработало! Я аккуратно взял лакомство с её ладони. МУУУРРРРР! Божественно вкусно!

– Всё! Больше не клянчи! Оставь твоим дрррузьям! – С этими словами Бабушка затопала к входной двери. Я поплёлся за ней, полный решимости наконец поговорить с Одеттой.

– Одетта, извини, мне правда очень жаль. Я ведь от обиды ляпнул про блох и вонючий задний двор.

Одетта даже не удостоила меня взглядом. Впрочем, это, пожалуй, объяснялось тем, что её хорошенькая головка не отрывалась от миски с куриной печёнкой. Я подошёл ближе:

– Пожалуйста, прости меня! Я вёл себя как идиот!

Наконец Одетта подняла мордочку от миски и смерила меня пронзительным взглядом. При виде её больших тёмных глаз у меня как всегда учащённо забилось сердце. Я тяжело вздохнул. Но и у неё дрогнули усы.

– Да, верно. Ты вёл себя как идиот. И тот спор был совершенно ни к чему. Очень жаль, что мы, похоже, не можем общаться как друзья.

Я слегка растерялся. Потому что на самом деле мне вовсе не хотелось быть приятелем Одетты. Я хотел оставаться её любимым Уинстоном. Но я всё равно пытался не замечать вставшего в горле кома. Ведь я обещал нашим детям, что налажу отношения с их матерью.

– Слушай, Одетта, обещаю, что впредь буду вести себя лучше. И раз уж ты заговорила о дружбе, у меня есть к тебе просьба как к другу.

У Одетты чуть дрогнули ноздри. Хороший знак. Значит, у неё проснулось любопытство.

– Мне нужен напарник-детектив, – продолжил я. – Такой же хороший, как я.

Теперь у неё дрогнули не только ноздри, но и усы:

– Зачем тебе детектив?

Я задумался, как бы мне заинтересовать её, чтобы она согласилась присоединиться к нам. Потому что мой гениальный план заключался как раз в этом. Я попрошу Одетту выслеживать вместе со мной Фантома. Тогда мы будем проводить вместе много времени и у нас снова наладятся отношения. И кто знает – возможно, из этого что-нибудь и получится. Я перешёл на драматический шёпот, словно сообщал ей страшную тайну:

– У Вернера творятся жуткие дела! Пропадают вещи!

Одетта скептически усмехнулась:

– У Вернера постоянно что-то пропадает. То очки, то ключи от дома, то серьги Анны, то школьные тетрадки Киры – что тут жуткого? Обычно они всё находят через пару дней в каком-нибудь ящике или в чьём-то кармане.

– Нет, – возразил я, – речь не о таких пропажах. Я говорю о действительно серьёзных происшествиях. Например, на днях пропала машина Вернера. И нашли её, разумеется, не в его кармане.

– Подумаешь! – махнула хвостом Одетта. Я вздохнул. На всякий случай мысленно, потому что хотел помириться с Одеттой и не злить её.

– Машину нашли в двух кварталах отсюда, хотя Вернер был уверен, что оставил её возле лавки Сандро. Потом пропала сумка Бабушки, хотя та точно знала, куда её положила.

Одетта недоверчиво смотрела на меня. Но у меня был припасён для неё козырной туз, и я не торопился его выкладывать. Вот сейчас я это и сделаю!

– Но самое жуткое в том, что в почтовом ящике мы нашли записку. Листок с вырезанными и наклеенными буквами. – Я сделал многозначительную паузу.

– И что там было? – спросила Одетта, на этот раз явно с пробудившимся интересом.

Немного подумав, я вспомнил текст записки более-менее дословно.

– «Сначала машина профессора, потом сумка Бабушки. Я беру что хочу. Угадайте, что будет дальше. Фантом», – процитировал я мрачное послание.

Одетта вытаращила глаза.

– Ого! – мяукнула она. – Это действительно жутко. И что дальше? Что-нибудь случилось с тех пор?

Я покачал головой:

– Ничего. Впрочем, мы с Кирой составили график дежурства и вместе с Паули и Томом ведём круглосуточное наблюдение в нашей квартире, но пока что…

Не успел я рассказать подробнее, как мы ведём наблюдение и что мне срочно, очень срочно требуется помощь Одетты, как на заднем дворе раздался крик. И он прозвучал из кухни нашей квартиры! Я сразу догадался, кто кричал. Бабушка. Она всегда так кричит, когда случается что-то ужасное. Клянусь любимой когтеточкой, там что-то произошло!

Не теряя времени, я помчался к входной двери, нырнул в кошачью створку, взлетел по лестнице на свой этаж и, нырнув в другую створку, через считаные секунды оказался на кухне. Там я увидел невероятное зрелище: наша Бабушка, никогда не теряющая самообладания, стояла у открытой балконной двери бледная как мел. В дрожащих руках она держала записку. Она снова закричала, да так громко, что Том должен был наверняка её услышать. Но его почему-то нигде не было видно.

– Помогите, помогите! Немедленно вызовите полицию! – по-русски воскликнула Бабушка.

Она хочет вызвать полицию?! Зачем? Это как-то связано с запиской?

– Что это у неё? – прошептал позади меня голосок. Одетта! Она прибежала сюда следом за мной! Моё сердце слегка дрогнуло. Нет, даже не слегка, а сильно!

– Не знаю, – прошептал я в ответ. – Похоже, какая-то записка.

– Возможно, ещё одно письмо с угрозами? – пробормотала Одетта.

Святые сардины в масле! Кажется, она права!

Наконец на кухню прибежал Том с проводками наушников на плечах. Неудивительно, что он не сразу услышал крик – с пробками в ушах!

– Фрау Коваленко, что случилось? – спросил он.

Бабушка повернулась и сунула записку ему под нос. На листке опять были наклеенные буквы. Значит, Одетта угадала. Снова письмо с угрозами.

– Опять этот Фантом! – взволнованно воскликнула Бабушка. – Он снова побывать у нас!

Том схватил листок и прочёл вслух:

«ДУМАЕТЕ, ВЫ ХИТРЕЕ МЕНЯ? ВРЯД ЛИ. СЕГОДНЯ ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ ВЕЛОСИПЕД. В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ Я ВОЗЬМУ ЧТО-НИБУДЬ ЖИВОЕ! ФАНТОМ».

Преблагая когтеточка! Неужели Фантом узнал о нашем плане?! Иначе как ещё можно объяснить его письмо? И в следующий раз он возьмёт что-то живое? У меня по спине пробежал холодок – это действительно нешуточная угроза!

Полиция – твой друг и помощник

На этот раз полиция приехала. Об этом позаботился Вернер, хотя ему пришлось проявить для этого небывалую энергию. Бабушка так разволновалась, что он никак не мог её успокоить, когда вернулся домой. Вообще-то в это время он обычно ещё был в университете, но Том позвонил Кире, а Кира позвонила Вернеру. Она не могла позвонить своей матери, потому что Анна преподавала в школе музыку и во время урока не отвечала на звонки. Ну что ж, зато Вернер ответил на звонок и сразу приехал домой. И когда услышал о случившемся и взглянул на записку, сразу позвонил в полицию и – святые сардины в масле! – долго орал в трубку, пока наконец ему не пообещали кого-нибудь прислать.

Правда, к нам были командированы не лучшие детективы. Пожилой полицейский в тёмном мундире, представившийся как господин Люмкемейер, растерянно пытался выудить крупицы смысла из бурного Бабушкиного монолога. Кроме того, не успел он войти в квартиру, как тут же пострадал, потому что споткнулся о любопытных котят, устроившихся возле двери. Сначала господин Люмкемейер наступил Максу на хвост, и малыш с громким шипеньем впился коготками ему в ногу. Полицейский прыгнул в сторону, споткнулся о Мину и упал на пол. Том сумел подхватить форменную фуражку и помог господину Люмкемейеру встать на ноги, а Вернер громко извинился за озорных котят, и это было глупо, потому что мои сорванцы не виноваты, что к нам прислали какого-то слепого полицейского. В довершение всего Вернер запер Макса и Мину в комнате Киры, чтобы они больше не попадались под ноги этому неуклюжему копу.

После этого Одетта смотрела на меня с презрением, словно во всём был виноват я. Другими словами, старт у нас получился неудачный. К сожалению, так продолжилось и дальше. Мы все сели в гостиной. Бабушка рассказывала всю эту невероятную историю, Том утвердительно кивал, Вернер тоже, но, к сожалению, им совершенно не удалось произвести впечатление на полицейского. Он слушал равнодушно. Одетта легла возле дивана и комментировала всё это презрительным фырканьем. Когда поток Бабушкиных слов иссяк, полицейский почесал в затылке, буркнул «хм-хм» и больше ничего не сказал.

– «Хм-хм», – раздражённо повторил Вернер. – Больше вы ничего не можете сказать? Ведь вы слышали рассказ моей тёщи.

Полицейский лишь пожал плечами:

– Ну да, но ведь, по сути, у вас ничего не произошло, за исключением того, что кто-то налепил вам на холодильник шутливую записку.

– ШУТЛИВУЮ записку?! – возмущённо вскричала Бабушка, и я тоже громко мяукнул. – Где вы увидели шутку? Нам угрррожают!

Люмкемейер покачал головой:

– Фрау Коваленко, успокойтесь! Пока что у вас не произошло ничего серьёзного. Машина найдена, а сумочку вы сами могли куда-нибудь положить. Моя супруга десять раз на дню теряет сумочку, и поверьте, она никогда ещё не обращалась с этим в полицию.

Вернер вскочил с дивана и встал прямо перед опешившим полицейским:

– Сегодня мы получили вторую записку с угрозами! Преступник намекает на возможность похищения – а вы заверяете меня, что для беспокойства нет причин?!

– Господин Хагедорн, не нервничайте, – отмахнулся Люмкемейер. – Никакой угрозы похищения нет! Давайте без истерик, милейший!

Его слова ещё сильнее разозлили Вернера. Он расправил плечи и сердито нахмурился:

– Во-первых, для вас я профессор Хагедорн! И во-вторых, этот Фантом определённо угрожает моей семье! Вот, тут прямо написано! – Вернер схватил записку, перекочевавшую на стол в гостиной, и громко прочёл: – «В следующий раз я возьму что-нибудь живое». Это же очевидно: моя семья оказалась в большой опасности!

Люмкемейер покачал головой и усмехнулся:

– Что ж, возможно, это означает, что тот тип, который присылает записки, хочет украсть у вас всего лишь кошку.

МЯУ-МИИААУУУ! ГРРРРРР!!! Хочет украсть всего лишь кошку?! Я правильно расслышал слова полицейского? Громко зашипев, я вскочил на колени к этому старому недотёпе и махнул когтями в миллиметре от его носа. Полицейский заорал от страха и вскочил с дивана:

– Эй, как это понимать?! Что нужно от меня этому животному?!

Том засмеялся:

– Ну, пожалуй, зря вы сказали про кошку. Уинстон очень умный и понимает каждое слово.

Я громко мяукнул в подтверждение этих слов. Полицейский отодвинулся от меня подальше и после этого поглядывал на меня с опаской. Кажется, я нагнал на него страху. Что ж, этого я и хотел. А то – «всего лишь кошку»! И при этом я ещё получил награду – взгляд Одетты, который можно поместить в графу «восхищённый». Небольшой, но замечательный успех!

– Ну, ладно, – сказал полицейский, – я всё занесу в протокол. Обе записки я заберу с собой, и мы сообщим вам о нашем решении. Если за это время произойдёт что-нибудь ещё – звоните мне. Вот моя визитка. – Он достал из кармана брюк маленькую карточку и отдал её Вернеру. Тот внимательно изучил её и прочёл вслух:

– «Эвальд Люмкемейер, ответственный по связям с населением».

– Да, так называется моя должность. Потому что я отвечаю за контакты с населением, проживающим на территории этого района.

Ага! А кошки, значит, не население? Я снова зашипел, громко и внушительно. Люмкемейер вздрогнул.

– Э-э… пожалуй, мне пора, – пробормотал он. – Мы ведь всё обсудили, верно? Я подготовлю отчёт и позвоню вам. Тогда вы ещё раз приедете к нам в полицию и подпишете протокол. Всё это может показаться сложным делом, но поверьте моему опыту – так будет лучше. И особой спешки, по моим оценкам, здесь не требуется.

Вернер вскинул брови, но промолчал. Возможно, он даже был рад, что наконец отделается от этого глупца. Он проводил его до двери, а Одетта, Бабушка, Том и я остались в гостиной.

– Вот идиот! – заявила Бабушка, едва Люмкемейер вышел.

Том кивнул:

– Почему он не поверил, что вашей семье грозит опасность? Это же очевидно!

Одетта наклонила голову набок. Кажется, она что-то обдумывала.

– Как же этот Фантом сумел незаметно пройти в квартиру? Здесь ведь были двое: Бабушка и Том. Ну да, у людей не очень хороший слух, но если кто-то незнакомый неожиданно пришёл в квартиру и что-то прилепил на холодильник – это услышит даже человек.

Что я мог сказать? Конечно, Одетта права. Я тоже ничего не понимал. Хотя… я снова повернулся к Тому, и мне опять бросились в глаза его наушники. И ещё я вспомнил, что Бабушка ненадолго выходила во двор.

– Не услышит, если у него на голове наушники. А Бабушка кормила во дворе кошек, – пояснил я Одетте, и она сразу поняла, что я имел в виду.

– Хочешь сказать, что Фантом выждал момент, когда Бабушка ушла из дома, чтобы покормить нас?

Я кивнул:

– Именно так! И либо Фантом вообще не знал про Тома, либо знал, что он лежит на диване и слушает музыку. Одно из двух. И тогда Фантом вошёл в квартиру в тот момент, когда Бабушки не было, и прилепил записку на холодильник.

– Значит, Фантом всё время наблюдает за вами, – сказала Одетта. – И это очень плохо.

– Ну, это как посмотреть. С одной стороны, неприятно, с другой – это означает, что Фантом находится где-то близко и мы можем его вычислить.

– А ты под словом «мы», случайно, не имеешь в виду нас? – промурлыкала Одетта, да так, что у меня бешено забилось сердце.