Перерождение Чередий Галина

Глава 1. Предел

– Ты это сейчас серьезно? – я просто задохнулась от возмущения. – Ты, мать твою, не встретил меня, потому что играл?

– Эй, какого хрена ты так бесишься, солнце? – Олег едва удосужился кинуть на меня краткий взгляд через плечо, не в силах оторваться от монитора. – Это охренеть какая важная игра, и ты же дома. В чем проблема-то?

Мои легкие свело спазмом, и я прижала ладонь к рассеченной губе. Я просто поверить не могу. Где, сука, были мои глаза до этого? Да ладно, на месте они были, просто оставаться совсем одной было страшнее, чем терпеть все это дерьмо от него. Но вот прямо сейчас все закончилось. Запретив себе разрыдаться, я решительно подошла к столу и с силой захлопнула крышку ноутбука.

– Ты рехнулась, что ли? – завизжал Олег. Господи, именно завизжал, как какая-то девка, которую ущипнули за зад в переполненном автобусе. – Ты хоть представляешь, что натворила?

Он попытался открыть гаджет, но я снова хлопнула по крышке, на этот раз пришибая его пальцы. Длинные и ухоженные, когда-то привлекавшие меня своим «музыкальным» обликом и способностью довольно неплохо играть с чувствительными местами моего тела. Что в последнее время почти и не происходило, учитывая, что он никогда не отрывался от экрана.

– На меня посмотри! – рявкнула, даже сама не понимая, откуда во мне эта жесткость. Но, с другой стороны, прежде я никогда не оказывалась на грани группового изнасилования практически в собственном дворе. Да вообще нигде!

– Ну что еще, Рори? – вскинул он на меня раздраженный рассеянный взгляд и бегло скользнул по моему лицу и одежде. – Черт, у тебя неприятности?

– Это, блин, у тебя неприятности, Олежек! – вызверилась я. – Ты должен был встретить меня с работы, но ни черта не сделал это! На меня напали какие-то, мать их, малолетки, едва не изнасиловали и ограбили! Знаешь, я тут внезапно поняла, что не представляю, на кой хрен нужен парень, сидящий сиднем целыми днями в моей квартире, жрущий за мой счет, и который, оказывается, еще и слишком занят для того, чтобы защитить меня!

– Рори, прости, я просто потерял счет времени и… – в первый момент Олег и правда смешался и выглядел виноватым, но потом, видимо, в его скудных, но необычайно изворотливых мозгах произошли некие процессы, позволявшие ему прежде постоянно выходить победителем в наших спорах. Если честно, я позже всегда думала, как так попадаюсь вечно на его говно-объяснялки, что еще и виноватой себя ощущаю, что с нахрапу кидаюсь на бедного детиночку.

– Ты говоришь, что их была целая толпа? – сделал он большие глазки. – То есть ты предпочла бы, чтобы я был с тобой и тоже подвергся нападению? Ты хоть представляешь, что эта шпана могла тупо забить меня до смерти? Я же не телка, что могу рассчитывать только на изнасилование!

Это просто… Я к стене привалилась, ушам своим не веря.

– Ты хоть соображаешь, что только что сказал? – потрясенно спросила я. – По-твоему, быть изнасилованной – это какая-то херня, после которой женщина может просто встать, утереться, одернуть юбчонку и домой пойти как ни в чем не бывало?

– Ну, это же не избиение толпой озверевших отморозков, после которого на тебе живого места нет! Если хочешь мое мнение, то, знаешь ли, считаю, легче быть оттраханным, чем избитым.

И я с ЭТИМ прожила почти семь месяцев? Задумывалась даже о перспективе создания семьи, рождения детей, глядя на косяки сквозь пальцы и убеждая себя, что у других «еще хуже»?

– Выметайся! – не кричала, потому что я и так сегодня смертельно устала и этот червяк тупо не заслуживал сил, на крик затраченных. – Немедленно!

– Ты с ума сошла? Время видела? Почти полночь! – Глаза Олега нервно заметались по квартире.

– И что? – фыркнула презрительно. – Я же домой дошла как-то, и ты дойдешь до мамочкиной квартиры! Можешь даже такси вызвать.

– У меня на это денег нет! – окрысился парень. Хотя какой из него парень?

– Ну так пешком топай, как я только что! – огрызнулась я. – А если в углу гопники зажмут, можешь предложить им отсосать или поиметь тебя в задницу, ведь сам только что сказал, что изнасилование предпочтительней избиения.

– Я не девка!

– Ой да не комплексуй так, детка! В темноте они особо присматриваться не будут! – Меня понесло, и я наверняка уже спустя час буду жалеть обо всем сказанном, но сейчас еще все тело и разум горели адреналином пережитого, и этому куда-то нужно было выплеснуться.

– Слушай, Аврора, я понимаю, что лажанул, но давай ты успокоишься, примешь ванну, а потом мы спокойно поговорим…

– О чем? О том, как меня только что лапали за грудь какие-то воняющие пивом и анашой придурки? Или о том, что один из них совал пальцы мне между ног, а другой в красках описывал, как я буду им всем отсасывать, пока двое их приятелей потрошили мою сумку и выгребали все ценное? А может, о том, что мне охренеть как повезло, что мимо проезжала полицейская машина, и, увидев проблесковый маяк, они отвлеклись, а я смогла убежать?

Олег очень правдоподобно изобразил виноватую и сокрушенную мордашку и подступил ближе.

– Рори, но ты же знаешь, что случись даже самое плохое, я бы все равно не отвернулся от тебя и любил. Даже если бы они сделали с тобой… это, я не считал бы тебя опороченной или что-то в этом…

– Пошел на хер из моего дома! – заорала я, для верности еще и указывая рукой нужное направление.

Олег, зло прищурившись, с полминуты смотрел на меня, но потом, смирившись, двинулся к двери.

– Всегда была ненормальной, – донеслось до меня его бормотание из прихожей. – За вещами зайду завтра! Не хватало еще, чтобы ноут всякие ушлепки отняли.

Дверь хлопнула, и я откинула голову на стену с глухим стуком. Ну конечно, сохранность драгоценного гаджета гораздо важнее безопасности женщины, с которой живешь бок о бок. Как, блин, я вообще докатилась до такого жалкого подобия отношений?

Глава 2. Одна

Две недели спустя

Я вытерла пот с холодного лба и снова приникла к дверному глазку. На лестничной клетке никого не наблюдалось, и, как я ни прислушивалась, ни единого звука не доносилось из подъезда. Все нормальные люди уже дома, ужинают перед телеком, и только я одна как идиотка стою под дверью с завывающим желудком и ощущением прожигающего насквозь голодного взгляда Барса между своих лопаток и не решаюсь просто взять и выйти. В который раз за последние две недели я пожалела, что у меня нет подруг, которые помогли бы мне с ма-а-алюсенькой возникшей проблемкой, и что даже никчемного своего парня я опрометчиво выгнала. Кто же знал, что, когда я остыну, меня накроет такой омерзительной хренью, как панический страх перед любым выходом из квартиры? Я в какой уже раз стиснула телефон, думая, не унизиться ли по полной и не позвонить ли Олежеку с просьбой вернуться. По крайней мере, сходить в магазин за продуктами он был способен.

– Да на хрен! – стукнула я кулаком по двери. – Я тоже на это способна! Просто нужно собраться и сделать это! Больше тянуть нельзя!

Отпуск, выклянченный по телефону у шефа, был на исходе, а продукты так и подавно все кончились еще вчера. Нужно только открыть чертову дверь, выйти, спуститься по лестнице, пересечь двор и пройти всего один квартал. Купить продукты и проделать такой же обратный путь. Сто миллионов раз я это делала прежде. Ладно, не так много, но все же что может быть проще?

– Дотянула, идиотка, опять до ночи, – отчитала сама себя еще раз, вытирая лоб одной рукой и сжимая другой увесистые ножны в кармане свободных спортивных брюк. – Просто открой дверь и выйди!

– Мяу-у-у! – Барс решил поторопить меня, толкнувшись лобастой башкой в голень, будто выпихивая из дому.

И да, сама я могла бы еще поголодать. День, два. Может, больше. Но оставлять другое живое создание без пищи только потому, что у меня тараканий фестиваль в башке, я не собиралась.

– Фу-у-ух, – выдохнула я, как в бане, и взялась за ручку. – Все, иду! Иду!

И правда пошла. В первый момент, когда шагнула через порог, было ощущение, что сиганула в ледяную воду: легкие сжались и свернулись в трубочку без надежды на возвращение к нормальной работе. В голове зазвенело от удушья, и я выдернула из ножен папин нож и стиснула его так, что холодный металл впился в кожу до боли. И тут же попустило. Шажок, шажок. Еще один. Вдох, почти нормальный, и следующий шаг вполне полноценный, а не семенящий практически на месте. Я иду! Я иду, мать вашу так!

Никакого лифта – из него же некуда бежать. Остановка у подъездной двери. Прислушалась до звона в ушах, но не уловила никаких звуков. Похоже, путь свободен. Вот поэтому я и досидела допоздна. Потому что не темноты самой боялась, а кого-то в ней встретить. Кого-то совсем недоброго. По двору я кралась бесшумно, нарочно выбирая самые неосвещенные места. Только полная дура станет надеяться, что топая под фонарями, как блоха на лысине, она может обеспечить себе безопасность. Черта с два! Скорее уж, сделать себя легкой мишенью. Если тебя не видно, то и стать жертвой в разы меньше вероятности. Через закоулок, в котором меня позорно зажали в прошлый раз, я пронеслась стремглав, вылетев на ярко освещенный проспект, и тут же судорожно фыркнула, заметив немногочисленных в этот час прохожих. Люди – вот кто меня пугал. Не важно, кто они, какого возраста и пола – в каждом мне теперь мерещился монстр, насильник и агрессор. Лоб взмок, и колени затряслись, но я решительно оттолкнулась от стены. «Я не жертва, не жертва, не жертва», – твердила себе, заставляя делать шаг за шагом. Перед дверями супермаркета стало только хуже. Сразу же в голове замелькали картинки из криминальных новостей последнего времени, где именно в больших магазинах происходили нападения и даже убийства, и никакие камеры наблюдения и охранники никак не могли помочь.

– Со мной этого не случится! Не со мной! – пробормотала, внутренне сжавшись, когда какой-то детина толкнул меня плечом, проходя мимо, и стиснула нож.

Пожилой мужик в темно-синей униформе с надписью «Охрана» проследил за мной подозрительным взглядом и увязался следом. Ну еще бы! Вся сгорбленная, взмокшая, как после марафона, наверняка с безумно рыщущими в поисках возможной угрозы глазами – тот еще видок. Ну, по крайней мере, если за мной по пятам будет таскаться настороженный секьюрити, то напасть вряд ли кто решится. Вдоль рядов я двигалась очень быстрым шагом, и полноватый бедняга прямо упарился следовать за мной, а когда я направилась к кассам, он выдохнул с заметным облегчением. Продукты я набрала только самые необходимые. Сбережений у меня не было, ограбление оставило практически без копейки, а до зарплаты, которая не будет особо великой из-за внепланового отпуска, дожить как-то надо. Главное, чтобы на корм для Барса хватило.

Пакеты все равно оказались увесистыми, бежать обратно с ними было тяжеловато, но я этого и не замечала ровно до того мгновения, пока не захлопнула за собой дверь квартиры и не поставила их на пол. Пришлось сразу идти в душ, а спортивный костюм отправлять в стиралку, потому что его выжимать можно было от моего пота.

– Зато я сделала это! – похвасталась я Барсу, жадно уплетавшему корм из миски. – Считай, я выздоровела. И никаких тебе мозгоправов не понадобилось.

Подняв на меня свои огромные желтые глазищи, кот недоверчиво чихнул и недвусмысленно покосился на многочисленные пакеты мусора, накопившиеся за время моего вынужденного заключения. Надо сказать, что как бы я их плотно ни завязывала, от запаха никуда не денешься.

Глава 3. Ошибка

– Зараза, – сокрушенно вздохнула, глядя на мерзкие ядовито-зеленые мешки. – У нормальных людей есть в доме мусоропровод, а мне свезло жить в хрущевке, – но тут же приободрилась, следуя общему настроению: – Зато квартира у меня своя, и никто не приходит раз в месяц, чтобы вымогнуть последние копейки или рассказать мне, что тебя надо сдать в приют, потому что ты рвешь обои. Хотя ты тоже мог бы проникнуться и не делать этого, Барс.

В ответ я получила только изображающий полное непонимание взгляд. Ладно, если уж я в магазин отважилась сходить, то двадцать метров по двору до контейнеров как-нибудь пройду. Затянув потуже пояс халата, подцепила узкие пластиковые лямки мешков и потащила их в прихожую.

– Жизнь в страхе закончена! – громко постановила я, игнорируя бледное и осунувшееся лицо в зеркале. – С этого дня я возвращаюсь к состоянию нормального человека, а не трясущейся от каждого звука истерички.

Эйфория от уже единожды одержанной победы над собственными страхами и внешней средой наполняла кровь, и я себя ощущала просто потрясающе замечательно. Но нож в карман халата все же сунула. Не помешает потому что.

На лестничной клетке большая часть моей решимости мгновенно улетучилась, и я едва не повернула назад, но потом, одаривая себя всякими нелестными эпитетами, словно пинками, все же двинулась в нужном направлении. Когда швырнула первый мешок в контейнер, оттуда выскочила бродячая кошка, напугав меня так, что я шарахнулась в сторону, и, зацепившись за что-то, рухнула на бок, больно ударяясь локтем и бедром.

– Да твою же ж мать! – зашипела, стиснув зубы, и стала неуклюже подниматься, но тут же замерла, услышав где-то совсем рядом низкое раскатистое рычание.

Прищурилась, пытаясь разглядеть в темноте издавшую его псину, и одновременно выпрямилась, стараясь не спровоцировать ее резким движением. Увидеть ничего не удалось, и поэтому сочла за благо просто начать пятиться, наплевав на оставшиеся, брошенные на землю мешки. Между перспективой оказаться мусорящей свиньей и быть покусанной роющейся в отходах зверюгой, я предпочту первое. Но стоило сделать пару плавных шагов, как собака снова зарычала, теперь уже гораздо громче и страшнее. Этот звук будто всверлился в мозг и вырубил в нем все логическое и разумное, диктующее хранить спокойствие и отступать медленно и постепенно, дабы не разъярить хищника, живущего в каждой поганой псине. В голове будто бомбануло, сметая все, кроме одного неукротимого стремления бежать. И я побежала. В считанные мгновения достигла ярко освещенных ступенек крыльца почему-то твердо уверенная, что туда собака за мной не последует. Мощнейший рывок за ворот халата отбросил меня, будто тряпичную куклу, к кустам, растущим в углу двора. Сознание как-то отстраненно отметило, что какую же силищу надо иметь, чтобы кинуть человека на такое расстояние. Рыхлая земля смягчила падение, и хоть было больно, но, кажется, ничего не сломалось, и мне удалось тут же вскочить на ноги. Правда, в глазах поплыло, а в следующий миг я завопила от ослепляющей боли в районе ключицы, едва успев перед этим заметить метнувшуюся ко мне громадную смутную тень. Зрение было бесполезным из-за взрывающихся перед глазами фейерверков. Суматошные удары, которые я наносила, голося во все горло, нападавшим, видимо, просто не ощущались. Он, продолжая жутко рычать, швырнул меня на землю, и что-то острое полоснуло по груди, исторгнув из моего горла еще один отчаянный вопль. Искр стало чуть меньше, и я смогла различить склонившееся ко мне нечто, сверкнувшее в тусклом отблеске дальнего фонаря жуткими влажными клыками…

– Прекратите хулиганить! Я полицию вызвала! – раздался голос моей соседки с третьего этажа, и агрессор на пару секунд замешкался. Этого мне хватило, чтобы внезапно вспомнить о ноже и сунуть руку в карман. Выдернуть его времени не было, и поэтому я просто без разбора всадила тот во что-то прямо сквозь тонкую ткань. Нападавший взревел и молниеносно отпрыгнул от меня, но так же быстро и вернулся. Соседка продолжала что-то кричать сверху и даже шарила лучом фонаря по двору, однако ублюдка, кем бы он ни был, это не волновало. Я попыталась откатиться, одновременно выдергивая нож из кармана, но он с ужасающей скоростью и силой настиг меня и снова тряхнул, на этот раз сграбастав за пояс халата. Снова сеанс просмотра разноцветных взрывающихся точек, и сквозь эту пелену – дикая боль в грудной клетке, которую будто взрезали без наркоза. Заорав, я стала яростно тыкать ножом, не собираясь сдохнуть прямо сейчас.

Отвратительный чавкающий звук, будто лезвие вошло во что-то мягкое и влажное, жуткий рев, и внезапно я поняла, что свободна. Заколотилась от облегчения и истощения, заметив сквозь неумолимо опускающиеся веки яркие сине-красные проблески и услышав множество голосов. Тряска, кто-то о чем-то спрашивал, причем, похоже, именно меня, и противный завывающий звук где-то на периферии. Резкий химический запах – и темнота.

Глава 4. Предчувствие

– Боже, эти дворняги совсем озверели! – донеслось как сквозь толстый слой ваты. – Это же надо так девчонку уделать! На всю жизнь же теперь шрамы, а молодая еще совсем.

– Да куда там дворнягам твоим! – возразил первому голосу второй, и, по ощущениям, оба принадлежали пожилым женщинам. – Говорю тебе, какая-нибудь зверюга здоровенная у крутых каких сбегла и творит такое непотребство. Где же это видано, чтобы дворняга вот так грудь человеку располосовала! Откуда когти-то?

– Может и так, да только результат один: была симпатичная девочка, а теперь перед мужиком и не разденется. Любой сбежит, только раз глянет.

– Жива осталась – и то хорошо. Вся скорая и коридор в кровище были!

– Пить! – еле смогла я проскрипеть саднящим горлом.

– Очнулась деточка! – К моим губам прижалась прохладная пластиковая трубочка, и я резко потянула в себя столь желанную воду, но тут же захлебнулась и согнулась в кашле. При первом же спазме в легких дикой болью вспыхнула вся верхняя часть тела, и я, внезапно вспомнив все, порывисто села на постели, зайдясь в крике.

– Да куда ж ты! – надавили мне на плечи. – Уймись, швы разойдутся на коже! Сутки всего, как заштопали тебя, девка!

Как только кашель и вместе с ним буйство боли утихли, я с трудом смогла разлепить тяжеленные веки. Я сидела на узкой больничной койке, а напротив умостились две бабульки в бледно-зеленых халатах, похожие на первый взгляд как близнецы.

– Ну как ты, горемычная? – спросила первая старушка.

– Как же тебя так угораздило? – поддакнула ей вторая.

– Насколько все плохо? – вопросом на вопрос прохрипела я, аккуратно ощупывая толстую, как подушка, повязку, охватывавшую все от правого плеча до нижних ребер.

– Ты сейчас об этом не думай, деточка, – покачала головой бабулька номер один. – Люди вон без рук и ног живут и радуются.

– Очень оптимистично, – пробормотала я. – Что, совсем кошмар?

– Да только шкуру тебе зверюга эта и попортила, – махнула рукой вторая, словно речь и правда шла о какой-то ерунде. – Заживет все, и будешь жить по-прежнему. Тем более друзья у тебя есть, переживают вон, звонят, дежурят.

– Что? Какие еще друзья?

Неужели Олежек одумался, проникся и внезапно превратился в нормального человека и мужика?

– Да откуда мне знать какие? Твои друзья, тебе и разбираться, – пожала плечами одна из собеседниц. – Здоровые такие ребята, рожи, правда, хмурые, прям бандитские какие-то, руки в татуировках, но кто ее, молодежь нынешнюю, разберет, может, это… круто у вас считается.

– А давно они тут? – спросила, недоумевая все больше.

– Так, как тебя привезли, они и появились часа через два. Все описали: так и так, значит, девушку искусанную не привозили? Привозили, говорим. Они – нам к ней надо. Мы – не положено. Они – будем ждать. Вот и ждут уже сутки, почитай.

– А где ждут?

– В приемном покое, где же еще! Ты, кстати, хорошо, что очнулась. Хоть имя свое скажи, а то привезли как неопознанную.

Это что же, выходит, никто из моих соседей даже не удосужился спуститься, когда меня забирали, и опознать? Хотя, учитывая реалии современности, спасибо за то, что ментов и скорую вызвали. Другие и на это бы не заморочились, и нашли бы мой растерзанный холодный труп поутру дворники.

– Я в туалет хочу. – Действительно, в это интересное место захотелось резко и безотлагательно.

– Утка вот, – громыхнули о тумбочку громоздким предметом, – ложись, помогу тебе. Нельзя тебе еще ходить.

– Ну не-е-е-ет! – наотрез отказалась я и медленно поднялась. – Не настолько я плоха, чтобы вот это вот…

В голове сначала поплыло, но потом все нормализовалось, и, несмотря на легкую слабость в коленях и саднящую боль в груди, в общем и целом я чувствовала себя вполне сносно.

– Ну упрямая! Куда пошла?! – подхватили меня под оба локтя старушки и помогли аккуратно и без лишних движений натянуть больничный страхолюдный халат, а потом все же проводили до туалета, ругая на каждом шагу за легкомыслие.

Уже когда мыла руки, услышала снова моих сопровождающих, но теперь к ним примешалось грубое звучание низкого мужского голоса, от которого у меня почему-то забегали неприятные мурашки по спине. Прижавшись к двери, я выглянула в щель и увидела реально здоровенного бритого детину, стоявшего ко мне спиной и чуть склонившегося к миниатюрным старушкам, как будто он их так лучше слышал. Хотя мне его поза показалась скорее какой-то угрожающей, нежели наполненной вниманием.

– Уже очнулась? – пророкотал он. – Когда мы сможем ее домой забрать?

Какой такой «домой»? С каких пор я живу по соседству с кем-то столь пугающим? Что-то я даже среди дальних соседей, не то что ближних, вот такого «шкафину с антресолями» не припоминаю.

– Дык, вы к врачу дежурному подойдите и спросите. Она осмотрит и скажет, можно ли забрать, – охотно объяснила бабулька. – Хотя не советую я. Девушка слабая еще. Да и вообще, может, не захочет. Опять же, после выписки уколы от бешенства…

Санитарка еще вещала, а детина уже резко развернулся, и я едва сдержалась, чтобы не шарахнуться от двери, когда мельком увидела его лицо. Я реально мало видела людей более пугающих, чем он.

– Кто ее спрашивать будет, – буркнул он себе под нос и зашагал по коридору.

Я выдохнула, неожиданно осознавая, что, видимо, влипла не пойми как в историю гораздо более паршивую, чем просто нападение полоумной дворняги. В висках застучало, а в спину будто кто-то толкал, когда я быстро пересекла туалет и открыла окно. Мне нужно сбежать – вот что я осознавала абсолютно четко в тот момент, а об остальном я подумаю позже. Ничего не ощущалось более важным, чем исчезнуть отсюда немедленно и никак не пересечься с тем жутким типом и остальными.

– Ну хоть в чем-то мне, выходит, везет, – пробормотала, увидев, что это первый этаж.

Несмотря на это, в здании имелся еще полуподвальный этаж, и окно было над землей метрах в двух, так что после прыжка я упала и полежала в позе эмбриона до тех пор, пока накрывшая от сотрясения волна боли не отхлынула. Потихоньку поднявшись, я поковыляла прочь так быстро, как только удавалось передвигать измордованное бешеной зверюгой и медициной тело. Возможно, стоило бы держаться подальше от освещенных улиц, следуя моей собственной, еще совсем недавно выведенной формуле безопасности, но именно через главный проспект следовал максимально короткий путь к моему дому, который я наспех выстроила в голове. А петлять и создавать более скрытый, но длинный маршрут у меня сейчас не было ни моральных, ни физических сил. Наплевав на свой удручающий внешний вид, похромала через дорогу, как только зажегся зеленый.

– Эй, подруга! – окликнул меня звонкий женский голос сзади, и я бросила короткий настороженный взгляд через плечо. – Куда это тебя понесло в таком виде? Больница в противоположной стороне!

Я буркнула что-то совсем невежливое в ответ и поковыляла дальше, потея и ощущая все усиливающийся озноб. Все же осень, хоть и ранняя, не самое удачное время для того, чтобы бродить по улицам в тонком больничном халате на голое тело.

– Чокнутая, я серьезно, – продолжила настаивать невидимая в темноте салона женщина. – Давай хоть подвезу куда надо.

– Денег нет! – без выкрутасов поставила я в известность эту самаритянку-доброволицу.

– А то и так не видно, что с тебя не взять ничего, кроме анализов! – фыркнула она в ответ, и я сдалась.

– Маша! – представилась девушка, когда я с облегченным вздохом опустила зад на теплое кожаное сиденье ее автомобиля.

– Рори, – пробормотала я в ответ и назвала адрес… ну, почти точный. Мало ли. Паранойя – наше все.

– Это чего за имя такое?

– Какое мама с папой дали, – вяло огрызнулась, понимая, что, вероятно, стоило быть полюбезнее с кем-то желающим бескорыстно помочь. А может, нужно было просто назваться Светой или Ирой, и тогда не было бы дополнительных наводящих вопросов.

Ехать до моего дома от больницы было всего-то минут семь, так что мне без труда удалось выдержать, что Маша всю дорогу любопытно косилась на меня, а она смогла сдержать явно распирающее ее желание начать меня расспрашивать. Едва она затормозила на нужном перекрестке, я, скривившись от боли почти повсюду и ощущения уличного холода, пробиравшего до костей, выбралась из автомобиля и пробормотала скомканно слова благодарности.

– Эй… Рори, да? – окликнула меня девушка, которую я даже не удосужилась толком рассмотреть, – Моя визитка, возьми, а?

– Зачем? – насторожилась я.

– Ну мало ли… Если твой дружок опять вытворит что-то и идти будет некуда… Короче, возьми.

Она решила, что это меня сожитель так уделал? Да, собственно, какая разница? Помогла – и ладно. Буркнув «спасибо», только чтобы быстрее отвязаться, сунула тисненый прямоугольник в карман казенного халата и устремилась в сторону дома. Вломившись чуть позже в незапертую все это время дверь и услышав приветственно-обиженное «мяу» Барса, осела на пол прямо в прихожей и только тогда позволила себе раскиснуть. Трясущимися руками нащупала в вазе на тумбе пачку сигарет и зажигалку, судорожно затянулась, вытирая безудержно полившиеся слезы и проводя мокрыми от них пальцами по выгибающейся спине требовательно трущегося об меня кота. Ну вот и я дома. Что делать дальше, подумаю прямо после того, как справлюсь с нервным ознобом и слезами.

Глава 5. Начало

Проснулась я, кажется, от холода. Добравшись до постели, укрылась обоими имевшимися в доме теплыми одеялами и вырубилась окончательно, лишившись сил. И вот сейчас очнулась как от толчка в плечо, а может, от стука собственных зубов или дрожи, сотрясавшей все тело. Такое чувство, что кто-то заменил все мои кости на их ледяные копии, и сейчас они вымораживали внутренности и мышцы. При этом пот лился ручьем, и постельное белье вокруг меня было настолько мокрым, словно его из ведра облили. Дико хотелось есть, пить и в туалет – и все это сразу. Но от одной мысли выбраться из свитого из одеял жаркого гнезда меня начинало колотить еще больше. Подумала, что вполне могу еще потерпеть со всеми нуждами какое-то время. Час или два… или до следующей недели. Неужели чертова псина не только изорвала меня, но и заразила какой-то дрянью? Я потрогала ключицу через повязку, но, как ни странно, резкой боли не почувствовала. А ведь если рана инфицирована, то должна жутко болеть, разве нет? В конце концов, напала зубастая тварь на меня как раз около помойки, и страшно представить, где ковырялась до этого своей вонючей мордой и что грызла теми же зубами, что вонзила в меня. Думать о том, что агрессор весьма мало был похож на нормальную собаку и не могло животное вот так швырять меня, как невесомую плюшевую игрушку, пока отказывалась. Ведь я перепугалась едва не до смерти, с первого же раза сильно ударилась головой, и мало ли что потом причудилось. Мысли текли вяло, заторможенно крутясь вокруг самочувствия, все остальное было где-то на периферии, и до меня не сразу дошло, что раздражающий повторяющийся звук – это дверной звонок. Зеленые цифры на часах утверждали, что сейчас полчетвертого, и кого принесло в такое время – непонятно. В любом случае я уже ненавидела этого кого-то, просто потому что вылезать из постели все же пришлось. Посмотрев в глазок, увидела высокого блондина в черной кожаной куртке, который пялился на дверь так, будто точно знал, что я смотрю на него с другой стороны. Выглядел он не так устрашающе, как громила в больнице, но все равно мне категорически не понравился. И поэтому я просто тихонько стояла под дверью, ожидая, что ему надоест трезвонить и он свалит восвояси. Я его не приглашала, знать не знаю, так что в одно место вежливость. Минут через десять визитер сдался. Еще раз взглянув в глазок, увидела пустую площадку и, облегченно вздохнув, поплелась в сторону ванной. За спиной что-то натужно скрипнуло, раздался звонкий щелчок металла, и, едва я успела развернуться, дверь бесшумно распахнулась, являя мне сразу и больничного громилу, и блондина. Придушенно завизжав, я метнулась прямо по коридору к кухне и захлопнула хлипкую дверь, упершись в нее руками, но тут же по ней шарахнули, распахивая и отбрасывая меня к шкафчикам. Бугай из больницы молниеносно оказался передо мной и, схватив за шею, вздернул в воздух, одновременно лишая и опоры, и возможности дышать.

– Какого черта ты творишь? – недовольно рыкнул на него блондин.

– Сверну ей шею – и делу конец! Еще бегать за этой мелкой гадостью по городу! – голос здоровяка напоминал грохот.

Мои глаза начали закатываться, в них стремительно потемнело, все царапания и брыкания были бесполезны.

– У вас, смотрю, в порядке вещей нарушать законы! – еще более зло сказал блондин, ударил по руке, удерживавшей меня, и я рухнула на пол, когда пальцы бугая разжались.

– Да ты вообще рамсы попутал бить меня! – взревел он и развернулся, отбрасывая мой довольно увесистый обеденный стол. – Я тебя сейчас порву на хрен!

– Можешь попытаться! – огрызнулся второй, становясь в оборонительную позу. – На вашей стае и так косяков хоть отбавляй, давай добавь к ним еще и нападение на напарника во время совместного патруля. Кстати, о попытке умертвить уже начавшую изменяться жертву, не дожидаясь вердикта альф, я тоже сообщу.

Я лежала на полу у их ног и пыталась вернуть себе способность дышать и видеть, одновременно шалея от услышанного. Что они несут вообще?

– Да какой смысл с ней возиться? – верзила продолжал рычать, но было заметно, что в разы сбавил обороты и готов отступить, за что я испытала внезапное чувство благодарности к блондину. – Уже сколько лет ни одна стая не берет себе измененных баб. Из мужиков хоть каких-никаких бойцов воспитать есть шанс, а эта – обуза просто!

– Не тебе это решать! Положено притащить на нейтральную территорию, значит, притащим. Дальше не наша забота!

– Кто вы такие, и какого черта вам надо? – наконец смогла сипло выкрикнуть я, отползая к стене.

Оба проследили за моим маневром пристально, как хищники, готовые броситься, но продолжили свой спор, совершенно игнорируя мой вопрос.

– Да ты посмотри на нее! Мелкая, жалкая, как только одичалый умудрился не убить ее с первого же укуса – ума не приложу! Таскаться с ней – только время тратить, вместо того чтобы этого засранца выслеживать! – настаивал здоровяк.

– Ну так и выслеживай, я сам ее отвезу, – невозмутимо ответил второй и глянул на меня чуть внимательней, но от этого резко захотелось прикрыться одеялом. – К тому же смазливая мордашка, блондиночка, фигурка вроде не отстой, может, после изменения, как покрепче станет, кто-то и позарится на нее.

– Да не смеши! Оборот ей ни роста, ни веса не добавит, а в ней метра полтора! Натянешь как следует – и пополам порвется! – глумливо заржал «шкаф с антресолями». – Прибить на месте – и забыть.

– Эй, придурки, а ничего, что я прямо здесь? – Кое-как удалось все же подняться, и я стала смещаться, в надежде добраться до ящика с ножами.

– Ткнешь в меня чем-нибудь – и я сломаю тебе обе руки! – отрывисто, но как-то беззлобно, будто о погоде говорил, бросил мне блондин, удостоив еще одним кратким взглядом, и снова вернул все свое внимание оппоненту: – Я сказал, что сделаем все, как положено, и точка.

– У тебя нет власти приказывать мне! – рыкнул бугай. – Мы на равных.

– Вот именно. Попробуешь нарушить правила – и я имею право покалечить тебя без всяких последствий!

– Да кишка тонка, щенок видидовский! – и оскалился. Именно оскалился, причем как-то совершенно не по-человечески.

– Испытай меня, боров руготский! – отзеркалил его второй, добавляя в происходящее еще больше сюрреализма. Может, у меня бред? Господи, пусть так и будет, пожалуйста!

Однако бред там или нет, но как же жаль, что эти двое полностью перегораживали своими тушами путь к двери. Судя по тому, как они были заняты, сверля друг друга взглядами, мне удалось бы без проблем ускользнуть. Это противостояние сопровождалось еще и взаимным низким рычанием, от которого, казалось, вибрировали мои внутренности и тихо позвякивала посуда. Что вообще происходит? Чем таким умудрилась наградить меня поганая псина, чтобы подобные глюки посетили?

– Хочется – возись, – наконец прервал сражение взглядов и характеров громила и пошел прочь с моей кухни, похоже, совершенно теряя интерес ко мне. – А я займусь чем-то действительно стоящим усилий!

– В твоих интересах пойти со мной тихо и добровольно, – повернулся ко мне блондин, не мешкая.

– А если нет?

– Я тебя вырублю и отвезу. В принципе, так даже удобнее. – Он шагнул ближе, и я подняла руки в жесте капитуляции и замотала головой.

Если меня потащат сейчас не пойми куда и зачем и воспрепятствовать этому не могу, то предпочитаю быть в сознании.

– Могу я хоть одеться… не знаю… взять личные вещи? – указала красноречивым жестом на свою пижаму.

– Смысла нет. Даже если бы твоя одежда не превратилась в лохмотья в момент обращения, у тебя все равно, скорее всего, не будет даже времени, чтобы поносить ее позже. Полнолуние завтра, так что осмотр и выбор всех отловленных пройдет уже послезавтра утром, когда вы покажете себя разок. Этого достаточно.

– Понятия не имею, о чем ты, и почему это значит, что я должна выйти из дома почти голышом! – создавая иллюзию покорности, однако, пошла за ним.

Блондин преспокойно повернулся ко мне спиной, будто нисколько не опасался никаких сюрпризов. Напрасно.

– Я о том, что у тебя, – он окинул через плечо меня пренебрежительным взглядом с ног до головы, – почти нет шансов быть выбранной какой-нибудь стаей. Разве что кто-то поведется на твою внешность куклячую и решит, что ты сойдешь в качестве постельной жевательной игрушки. В противном случае тебя и остальных отбракованных умертвят. Так что одежда и вещи тебе точно ни к чему.

В этот момент мы поравнялись с вешалкой в прихожей, где под вещами у меня хранилась бита. Толком и не помню, что привело к ее покупке давным-давно, но она стояла там, кажется, уже вечность и ни разу не использовалась ни по какому назначению. Но, видно, настал ее звездный час. Стремительно нащупав рукоять, выдернула ее и, размахнувшись, насколько позволяла теснота прихожей, шарахнула по затылку блондинистого верзилы. Удар был тот еще, судя по тому, как сотрясение отдалось во всех моих болячках. Но, вместо того чтобы рухнуть на пол, блондин развернулся, совершенно без труда, плавно уклонился от моей второй попытки его вырубить и выдернул биту из рук, похоже, даже нисколько не напрягшись.

– Вот так и знал, что с тобой будут проблемы! – проворчал он и молниеносно ударил меня в подбородок, гася свет сознания.

Глава 6. Испуг

Как же гудело в голове! Бедные боксеры, которым приходится частенько получать по бороде! Это как же у них-то в бошках должно грохотать! Только некоторое время спустя я поняла, что неясный гул был не в моей черепушке. Это звук множества голосов. Открыв глаза, первым делом осознала, что лежу на спине, надо мной решетка, а много выше нее – сводчатый металлический потолок. Повернувшись на бок, и там увидела решетку. Я в долбаной клетке! Как какое-то животное. Резко села и подождала, пока замельтешившие черные пятна исчезнут. Итак, что же мы имеем? Огромное помещение, похоже, какой-то ангар или склад с окнами под потолком, метрах в четырех от пола. Ряды клеток вдоль обеих стен, таких же, в какой была заперта я, и большая часть из них не пустовала. Около трех десятков парней, довольно крупных и мускулистых, ходили в них из угла в угол, сидели или просто лежали на полу. Многие негромко переговаривались. Одежда у некоторых была в бурых потеках и пятнах, кое-кто сильно зарос, будто не брился достаточно долгое время, но кто-то выглядел вполне себе респектабельно. В дальнем конце этого ангара виднелась большая дверь, даже, скорее, ворота, куда бы легко въехала машина, на одной из стен висели свернутые шланги, и больше, в принципе, смотреть было не на что.

– Эй! Кто-нибудь мне объяснит, где мы и что происходит! – прочистив горло, крикнула я и оказалась в центре внимания где-то десятка парней.

– Не кричи, они этого не любят и накажут, – голос не походил на мужской, и, присмотревшись, я увидела, что в ближайшей ко мне клетке сидела девушка. Только очень рослая и прямо-таки накачанная. Я по сравнению с ней была долбаной феей пикси.

– Кто эти «они»? – уже тише спросила я.

– Ну, я так понимаю, оборотни, – пожала она отнюдь не узкими плечами.

– Что, прости? – фыркнула удивленно.

– Что слышала, блонди! – резко разозлилась она. – Думаешь, я умом подвинулась? Ну-ну.

– Эй, я ничего такого не говорила! – примирительно пробормотала я. – Просто услышать такое… сама понимаешь. Кстати, я Аврора. Рори.

– Еще как понимаю. Мне три дня понадобилось, чтобы смириться с реальностью этого факта, – вздохнула девушка, успокаиваясь и сильно мрачнея при этом. – Надя.

– Она правду говорит, – сказал симпатичный темноволосый парень через две клетки от меня. – Я видел их и разговоры слышал. И я – Леха.

– О чем разговоры?

– О том, что на нас напал какой-то одичалый, заразил, и все мы теперь тоже превратимся в зверюг. А это, типа, никого не радует из других оборотней, и поэтому нас всех отловили и заперли.

– И вы в это верите?

– А ты, типа, нет? И бинты на тебе просто как украшение? – едва парень напомнил о повязке, под ней жутко зачесалось.

Я прикусила язык, наконец признавая, что многое из произошедшего со мной было, мягко скажем, трудно объяснимым.

– И что же с нами будет? – А то ты сама уже не знаешь!

Блондин болтал что-то о каком-то отборе и об умерщвлении остальных. Но ведь это не может быть правдой? Мы же люди, нас искать должны! Нельзя же просто взять и украсть тридцать человек, выбрать нужных (не пойми по какому признаку), а остальных усыпить за ненадобностью, как невостребованных бродячих псов! Хотя о чем это я? В таком огромном городе наверняка пропадают без следа сотни людей, никто никогда их не находит, и при этом чрезвычайное положение не вводят и все вокруг не прочесывают.

– Нам не объясняют. Но, я так понимаю, все чего-то ждут, – отозвалась Надя. – И каждый день привозят новых. Точнее, каждое утро или ночь.

– Полнолуния они ждут! – вмешался в разговор нервно шагающий по своей клетке парень с противоположного ряда. – А там посмотрят. Если превратимся – пристрелят наверняка. А если нет, то, может, и отпустят.

– Или наоборот, – подключился еще кто-то.

– Да хрен отсюда кого-то отпустят, вы, идиоты! – выкрикнул какой-то парень с дальнего конца ангара, и на него зашикали. – Пошли вы! Мы все тут и сдохнем!

– О, опять наша королева драмы активизировалась, – закатил глаза Леха. – Ну сейчас все огребем!

Несмотря на все попытки унять его, тот продолжал орать, да еще стал пинать и трясти прутья, требуя выпустить его немедленно. Через пару минут дверь ангара распахнулась и вошел здоровенный мужик, почти точная копия больничного верзилы, снял со стены шланг, и вскоре по клеткам ударил мощный поток ледяной воды. Он с равнодушной каменной рожей прошелся вдоль обоих рядов, методично поливая каждого. Когда обжигающе-холодная струя ударила в меня, то дыхание пресеклось, потом я завопила, матерясь и падая с ног. Вода лилась до тех пор, пока я не выдохлась и не замолчала, свернувшись в позу эмбриона на полу клетки. Сука, я тебя запомню! Запомню обязательно, и если выберусь живой, то этот шланг найду способ затолкать куда солнце не заглядывает!

– С крещением тебя, Аврора! – отплевываясь и утираясь, прохрипел Леха, когда наш мучитель с невозмутимым видом пошел дальше. – Эй, гестапо! А кормить нас сегодня будут?

– Обойдетесь до завтра, – грубо ответил тот, сворачивая шланг с видом человека, уверенного, что хорошее дело сделал. – А то мой за вами потом блевотину. И так вонища – дышать рядом нельзя.

Пахло и правда не очень, а все потому, что вместо удобств в одном из углов клетки была просто дыра в полу. Представить, как нужно отправлять естественные потребности вот так, на глазах у всех, было просто неимоверно унизительно, и я решила, что лучше лопну, чем сделаю это. Но отчет себе отдавала, что в какой-то момент нужда окажется сильнее стыда. Хотя, если верить словам блондина, лично мне долго мучиться, вероятно, и не придется. Я ведь, очевидно, не дотягиваю даже до самых низких критериев местного отбора. В этом можно было легко удостовериться, сравнив себя со всеми остальными пленниками. Все крупные, никак не ниже метра восьмидесяти, физически развитые, мускулистые, даже та же Надя. И я – сто пятьдесят сантиметров роста, сорок шесть килограммов и единственная физическая нагрузка, которой подвергалась – это беготня с бумажками по этажам и кабинетам. Да уж, с точки зрения этих верзил и бугаев, которых до сих пор мне случилось увидеть, я, должно быть, какое-то досадное недоразумение. Как тот сказал? «Свернуть шею – и забыть». Какое-то время я сидела молча, поддаваясь осознанию, насколько все погано. Но я не согласна просто смириться с тем фактом, что должна умереть только потому, что не соответствую каким-то чужим гребаным физическим параметрам! Причем даже, кажется, вообще не человеческим! Не согласна!

Глава 7. Превращение

– Если все равно собираются убить, зачем же издеваются сволочи? – гневно спросила, поднимаясь.

Как ни странно, после ледяного душа холодно мне не было. Наоборот, казалось, внутри тела включилась мощная печка и потихоньку раскочегаривалась все сильнее, так что даже прилипшая к телу мокрая одежда ощущалась скорее благом, нежели неудобством.

– Я помирать не тороплюсь, так что потерплю, – буркнул парень с другой стороны. – Но твари они, конечно, каких поискать.

– Ребята, похоже, это начинается! – подавленно сказала Надя. – Мне жарко так, что едва дышать могу.

– И мне, кстати, что-то не особо прохладно, – поддержал Леха.

– Да заткнитесь вы! – выкрикнул кто-то издалека. – Без вас тошно!

И подтвердил свои слова весьма характерными звуками.

Меня саму начало потихоньку мутить. Внутренний обогреватель постепенно набирал обороты, и спустя несколько часов возникло ощущение, что я потихоньку жарюсь изнутри. Пить хотелось прямо невыносимо, кожа зудела, одежда быстро высохла и ощущалась натирающими ее кандалами, под повязкой чесалось адски, и я, наплевав на все, содрала ее. Все больше людей вокруг тошнило, вонь стала ужасной, и сейчас уже новый визит мужика со шлангом представлялся мне благодеянием, а не наказанием. Еще чуть позже появилось отвратительное чувство, что мои кости становятся слишком большими для тела и будто медленно рвут связки и мышцы изнутри. Я словно горела и расползалась на части одновременно, и это было чертовски кошмарно, и держать в себе уже все не было сил. Тем более что вокруг уже давно слышались стоны, тяжелое дыхание и подвывания. Красные, потные, с потерянными взглядами парни кто просто лежал на полу, перекатываясь с боку на бок, кто, содрав одежду, жался к железным прутьям в поисках хоть капли прохлады, а некоторые уже сотрясались в мелких конвульсиях, колотясь об пол. Только мы с Надей пока держались, но мое сознание уже начинало потихоньку ускользать, и, судя по ее расширенным, смотрящим в никуда глазам, обильной испарине и рваному дыханию с присвистом, девушке было не легче.

Самого появления поливавшего нас прежде детины никто и не заметил, но вот потоку воды, которым он начал окатывать клетки, все были рады. Если, конечно, люди, находившиеся уже почти в невменяемом состоянии, вообще могли радоваться. Кто-то даже кричал и тянул руки сквозь прутья, умоляя дойти до них побыстрее.

– Ну уж потерпите, щенки! – приговаривал мужик, поливая, и, как ни странно, звучал в этот раз для моего расплавившегося разума уже не жестоко, а чуть ли не с искренним сочувствием. – Немного осталось! Чуть охолоните – и легче пойдет.

В первый момент, когда вода попала на мою кожу, у меня было чувство, что она зашипит и испарится. Холодный поток принес такое ощутимое облегчение, что я, уже почти ничего не соображая, стала подставляться под него, постанывая от чего-то весьма похожего на извращенное удовольствие. Благословенное купание закончилось слишком быстро, и я заскулила, когда верзила пошел дальше. Растянулась на мокром полу, стремясь впитать и сохранить побольше прохлады. Мой мозг не отметил, как совершенно стемнело и стоны и жалобы вокруг начали превращаться в крики и странные порыкивания. Просто в какой-то момент внутри стало что-то окончательно ломаться и рваться, и, распахнув в ужасе глаза в темноте, которая не была отчего-то помехой зрению, я увидела в соседней клетке здоровенную псину. Заорав от боли и окончательности понимания происходившей катастрофы, обвела последним осмысленным взглядом ангар. Во всех клетках теперь бесновались и лезли на прутья зверюги, у которых немецкий дог без труда проскочил бы под пузом не зацепившись. Степень потрясения я осознать не успела, потому что восприятие словно мгновенно сместилось, как будто я, обычная, нырнула на глубину и там и замерла, отстраненная, оглушенная, наблюдающая со стороны и издалека. На поверхности же была… тоже я. Но для этой версии меня наличие вокруг множества зверей не казалось ужасным. Наоборот, я с жадностью впитывала их запахи, ловила издаваемые звуки. А еще очень-очень нужно было куда-то бежать. Мышцы прямо-таки сводило от невыносимой жажды движения. Но проклятое железо вокруг не давало свободы, и я начала остервенело бросаться на него, грызть, царапать пол, рыча и возмущенно взвывая. Желание вырваться полностью поглотило меня, и я продолжала свои попытки выбраться, по ощущениям, целую вечность. До тех пор пока прямоугольники под потолком, от которых пахло той самой остро желанной волей, не начали светлеть, а тело налилось тяжестью и слабостью. Накатила вялость и апатия, и наконец я сдалась, сворачиваясь на ненавистном полу и почти мгновенно засыпая.

Глава 8. Альфы

– Подъем, недопески! – громкий низкий голос гулко прокатился по ангару, вырывая из глубокого и цепкого сна. – Давайте-ка вас приведем в пристойный вид! Негоже представать перед своими будущими альфами помятыми и вонючими, словно куски собачьего дерьма!

Я подняла голову и тут же ойкнула, потому что шея и спина затекли просто ужасно. Сегодня совершать омовение явился новый персонаж. Высокий, как, похоже, все здесь, он при этом выглядел тощим, в противоположность предыдущему шкафообразному надзирателю. Хотя при ближайшем рассмотрении скорее уж был жилистым, с острыми, откровенно агрессивными чертами лица, и уж точно не выглядел менее опасным, чем предыдущий. В клетках вокруг зашевелились, так же, как и я, вздыхая, охая и разминая затекшие тела. Вот только теперь все мы были голыми. От одежды остались жалкие лохмотья, ими и прикрыться толком не получалось, и поэтому тот факт, что у всех без исключения парней стояло колом, скрыть было сложно. В принципе, вполне нормальное утреннее состояние здоровых молодых мужчин, вот только и я сама ощущала себя отчего-то дико возбужденной. Запах похоти буквально затопил весь ангар. Стоп. Запах похоти? Как я его могла учуять, и почему безошибочно определила, что это именно он? «Ну, может, потому что ночью ты была чертовой собакой, а у них вроде как с нюхом все нормально», – подкинуло саркастическое замечание подсознание. Недоуменные взгляды вокруг, шумные вдохи и фырканье подсказали мне, что внезапно острое обоняние открылось не только у меня. В этот раз мытье ощущалось снова актом унижения, причем направленным почему-то против нас с Надей. Особенно против меня. Если парней тощий ублюдок мыл довольно быстро и не акцентируясь на определенных частях тела, то нам досталось, что называется, по полной. Он нарочно направлял мощную ледяную струю то на одну грудь, то на другую, в лицо, в низ живота или между ягодиц, когда старались отвернуться. И стоило прикрыть только одно уязвимое место, как вода с силой начинала бить в другое. У моей клетки он надолго задержался, поливая до полного онемения и отпуская гадкие комментарии типа: «Потри себя хорошенько, мелкая сучка. Перед смертью следует быть чистой». При этом он бесстыдно лапал меня глазами, ухмылялся и мерзко облизывал свои тонкие губы.

– Эй, хватит над ней глумиться, скотина! – не выдержав, вмешался Леха, и мой мучитель, опустив шланг, двинулся к нему с таким недобрым выражением лица, что мне стало страшно за парня.

Но снаружи послышался шум двигателей авто, и тощий резко передумал.

– Слушайте сюда, недопески жалкие! Усвойте одну простую истину: вашему появлению абсолютно никто не рад, и право на жизнь надо еще заработать, – громко сказал он, быстро направляясь к дверям. – Вы прошли свой первый оборот, но это еще ни черта не значит. Сейчас сюда войдут альфы и будут выбирать тех, кого посчитают достойными на звание претендентов в число бойцов своих стай. Все, кого не выберут, сдохнут. Мусор следует утилизировать, чтобы он не создавал еще больший бардак. Мы не намерены выпускать на улицу идиотов, понятия не имеющих, кто они теперь, не умеющих контролировать себя, обращение и сопутствующие желания и способных создать нам еще больше проблем.

– Ну так научили бы! – бросила я ему в спину.

– На кой черт возиться с кем-то, признанным слишком слабым, а значит, бесполезным! – презрительно фыркнул тощий. – А ты вообще молчи, тебя, считай, уже нет! Итак, вас выпустят из клеток и будут отбивать. Продержитесь хоть пару минут – будете жить. Попробуете бежать – сдохнете. Будете дерзить альфам – сдохнете. Глаза только в пол. Начнете плакать и скулить…

– Сдохнем – поняли! – раздраженно перебил этого лектора кто-то из парней. – Пожрать нам дадут или нет, лучше скажи.

– Только тем, кто выживет! – сказал тощий и заржал, будто это была самая замечательная шутка из возможных.

– Вот урод, – пробормотала Надя, а дверь в ангар с грохотом распахнулась.

К нам не спеша стали входить один за другим мужчины, осматриваясь вальяжно, по-хозяйски, и я в очередной раз поразилась сюрреалистичности происходящего. Больше всего они напоминали каких-нибудь нынешних состоятельных бизнесменов, таких, у которых буквально на лбу написано о недавнем криминальном прошлом, а под дорогими костюмами наверняка скрывались тюремные татуировки. Этакие нувориши, с тяжелыми взглядами «творю что хочу, беру что вижу» покрытые лишь легким налетом респектабельности и цивилизованности, за которым отчетливо улавливалась бесчеловечная агрессивная мощь. Их было четверо, и, очевидно, они и были этими упоминаемыми всуе альфами, и каждого сопровождало несколько охранников. Хотя я сильно сомневаюсь, что они в них действительно нуждались. Скорее уж, их присутствия требовал статус, иерархические заморочки или черт его знает, что у них тут полагается. Каждая группа вошедших расположилась в помещении подчеркнуто обособленно. Стали о чем-то негромко переговариваться, причем диалог вели только альфы, остальные стояли безмолвными истуканами, сверля чужие группы сопровождения недобрыми взглядами. Присмотревшись, я обнаружила притащившего меня сюда блондина и пытавшегося прикончить верзилу. Причем были они явно из разных команд. На нас никто даже не смотрел, так, словно толпа голых людей в клетках – это нечто вроде предметов местного, порядком надоевшего и не заслуживавшего внимания интерьера. Закончив свой тихий разговор, четверо альф наконец соизволили заметить пленников и неспешно двинулись по проходу между клетками в сопровождении сегодняшнего тюремщика. Они не просто осматривали парней пристально и оценивающе, но и очень похоже, что принюхивались; так и казалось, что еще чуть – и начнут щупать и в зубы заглядывать как жеребцам на рынке.

– Сколько? – отрывисто спросил надзирателя один из них – этакий классический голубоглазый блондин с едва заметной сединой на висках и глубокими морщинами на лбу, символизирующими вечное недовольство окружающими.

– Всего двадцать девять с прошлого полнолуния, альфа Видид, – стал деловито отчитываться тот. – Две девки. Шестеро не пережили оборот. Так что на выходе имеем двадцать одну голову.

Головы! Будто мы скот, ей богу! От меня не ускользнуло, что нас с Надей не посчитали, словно автоматом исключили из числа претендентов на что бы то ни было. Я обежала глазами клетки и поняла, что некоторые из них действительно опустели, а я сразу-то и не заметила.

– Что-то многовато в этом месяце! – рыкнул еще один альфа, брюнет околокавказской наружности с очень заметной «ломаной» горбинкой на носу и неприятно поблескивавшими темно-карими глазами.

Многовато, с*ка, ему! Будто кто-то из сидящих в клетках участвовал в конкурсе или обивал их пороги, чтобы сюда попасть.

– А никто из нас сам не напрашивался! – не удержав язык за зубами, вякнула я и тут же пожалела. Все взгляды устремились ко мне, и абсолютно четко прочла в каждом приговор. Холеные физиономии альф почти одинаково скривились, будто они увидели вместо меня вид какой-то чрезвычайно мерзкой плесени.

– Это еще что такое? – фыркнул, презрительно вздернув верхнюю губу, верзила в серебристо-сером костюме явно от какого-то модного дома и мутно-зелеными глазами чуть на выкате.