44 главы о 4 мужчинах Истон Биби
После невозможно романтического ужина в небольшом итальянском ресторанчике в центре Чарльстона мы вернулись в свою хижину и уложили детей. После чего болтали с его родителями до тех пор, пока совсем не стемнело. Тогда, подмигнув друг другу, мы начали обуваться, бормоча какие-то объяснения на тему того, почему нам снова приспичило прогуляться.
– Я хочу посмотреть, работает ли маяк, – было лучшим из того, что я смогла придумать.
Прямо перед тем как выйти, я вспомнила про полотенца и про то, что я не видела, чтобы Кен припрятал их, как обещал. Ломанувшись за ними, я слышала, как бормочу что-то мистеру и миссис Истон на тему того, что мне нужно полотенце, потому что у нас все ноги будут в песке, и их придется споласкивать, и тогда они будут ужасно мокрые, и тогда нам понадобится полотенце. Вся эта ерунда казалась еще более неловкой оттого, что я все время бубнила про эти ноги, пытаясь вырваться из дома. Когда я наконец оказалась на террасе и на мои разгоряченные щеки подуло прохладным воздухом, меня встретил красавец-мужчина, который ухмылялся, как последний сукин сын. В руках у него было два пляжных полотенца.
– Когда ты успел вытащить их сюда?
– Прямо перед тем, как мы уехали в ресторан. Я сделал вид, что вешаю их сушить.
Господи, я почувствовала себя идиоткой. Почему у него всегда все так ловко получается?
Испустив побежденный вздох, я кинула свое полотенце на одно из кресел, взяла Кена под руку, и мы отправились в путь к не-дыре. Нам же не понадобится больше двух полотенец?
Это была ошибка.
Бооо-льшая ошибка.
Экономя время, мы с Кеном кинулись в намеченное место под мостки, которые были достаточно далеко, но все еще считались пляжем.
Хотя мы спешили – последнее, чего бы мне хотелось, так это чтобы старшие Истоны начали волноваться и пошли бы нас искать, – но небольшая прелюдия все же была бы нелишней. Это помогло бы мне расслабиться и войти в настроение. Однако я подумала, что Кен нервничает еще больше меня, потому что, как только мы оказались в намеченном месте, он тут же расстелил полотенце и плюхнулся на него, как дохлая медуза, которую я видела в нескольких метрах от нас.
Класс. ТрупоКен снова с нами. Трудно выбрать лучший момент.
Я скинула шлепанцы и стянула трусы, засунув их в карман толстовки Кена, которую накинула перед выходом. Я не рискнула снимать ее, потому что там было довольно прохладно для того, чтобы раздеваться. Между тем Кен засунул второе полотенце, свернутое в рулон, себе под голову, как подушку, и спустил с бедер шорты и боксеры, обнажив довольно вялый результат своих волнений.
Начало нельзя было назвать удачным, но я никогда не отказывалась от вызовов.
Оседлав напряженное тело Кена, я наклонилась к нему, но нечаянно хлестнула его по лицу свисающими завязками капюшона. По крайней мере, это сняло часть напряжения. Мы оба зашикали, пока я засовывала эти шнурки за воротник. Затем я снова нагнулась и потянулась к Кену. На сей раз удачно.
Я вцепилась в волосы песочного цвета, которые скоро будут засыпаны песком, и стала целовать его изо всех сил. Я старалась стереть его беспокойство своими губами, языком, пальцами и бедрами, одновременно ввинчиваясь в растущую между нами выпуклость. Кен вскоре начал отвечать мне, схватив меня за задницу и двигая вдоль своего члена, пока мы сдуру не позабыли в порыве страсти, где мы, на фиг, находимся.
Когда я наконец опустилась на него, мне показалось, что меня перенесли на другую планету. Мои органы чувств захлебывались информацией, которая не сочеталась с тем, чем мы занимались, – рев океана в нескольких метрах от нас, запахи соли и водорослей, налет экзотики, который ветер приносил нам откуда-то с дальних берегов Атлантики. Единственным привычным ощущением, за которое я могла ухватиться, было то, как мое тело соединяется с моей второй половиной. Я старалась выжечь его в своем мозгу, пока мое внимание не привлек другой, гораздо более ощутимый ожог.
Полотенце, которое взял Кен для подстилки, было недостаточно широким, чтобы на нем уместились его тело и мои расставленные колени. Так что, когда я начала по нему елозить, мои колени с той же скоростью стали елозить по песку.
Будучи ребенком, я всегда интересовалась, как же это можно сделать стекло из песка. Теперь я знаю как. Это возможно, потому что песок и есть стекло. Тысячи чертовых мелких осколков стекла, сдирающие мою кожу до самых костей.
Сперва я думала, что выдержу. Я сильная. Я не раз принимала участие во всякой деятельности, связанной с БДСМ, причем с принимающей стороны. Я могу перенести легкую боль. Она даже обостряет восприятие.
К черту.
Я вынуждена была остановиться. Если бы я не сделала этого, мне пришлось бы объяснять родителям Кена, почему по возвращении с прогулки домой у меня весь скелет торчит наружу. Я выхватила у Кена из-под головы свернутое полотенце и расстелила махровую ткань у него под коленями, поперек. Пока я вила наше маленькое любовное гнездышко и извинялась за то, что сорвала настрой, голова Кена с разочарованным стуком хлопнулась вниз, и то же самое случилось с его членом.
О нет.
Нет, нет, нет, нет, нет!
Я не могу начинать все сначала! Уже слишком поздно! Мы и так слишком долго тут торчим.
Нет!
Кен, может, и сгибается под натиском обстоятельств, но только не я! Я расцветаю под их напором. И я собиралась довести начатое до конца.
Сперва я подумала, что могу на минутку заняться им, чтобы вернуться в исходную позицию, но, перестилая чертовы полотенца, я умудрилась вляпаться в песок не только коленями, но и обеими руками. Если я дотронусь ими до члена Кена, заражение песком пойдет с эффектом домино, и песок окажется у меня во рту, в вагине и, возможно, в обоих глазах.
Не знаю, была ли это исходящая от океана прана или просто божественное откровение, но что бы там ни было, решение снизошло на меня внезапно. Я сорвала с себя толстовку Кена и свое платье, а сверху, как вишенку в коктейль, швырнула на эту кучу свой лифчик. И оказалась абсолютно голой и трезвой (те два бокала пино гриджио, что я выпила за ужином, превратились в далекое воспоминание) на улице, в общественном месте, причем мои дети спали в нескольких десятках метров от меня.
Где ты, ощущение нереальности, охватившее меня чуть раньше? Пуффф! И его нет! Вместо него остались страх, холод и покалывание мельчайших частиц песка во всех складках тела.
К счастью, мой внезапный стриптиз вызвал у Кена противоположную, но равную по силе реакцию. Не прошло и пары минут, как он фыркнул и содрогнулся во мне, и, хоть я и изобразила в его пользу несколько сдавленных стонов, которые должны были обозначить оргазм, между нами установилось невысказанное понимание того, что я его все же не получила.
Но это было ничего, потому что Кен дал мне что-то лучшее, чем оргазм. Он подарил очередную разбитую фантазию для моей постоянно растущей коллекции.
Понимаешь, Дневник, каждый раз, когда я выясняю, что нечто, по поводу чего я годами пускала слюни, на деле оказывается каким-то кошмаром и никакой радости никому не приносит, я начинаю немножечко больше ценить свою комфортабельную, ванильную жизнь.
И теперь, когда бы мы ни поехали отдыхать, я больше не буду дуться из-за того, что мы не трахаемся на пляже, как подростки. Я предпочту не заниматься сексом на пляже и буду ценить отсутствие песка во всех складках тела.
Может быть, на нашу десятую годовщину Кен наконец подарит мне членство в Клубе На Высоте, о котором я давно мечтаю? Я уверена, что эта фантазия на практике окажется еще более нервной, опасной и разочаровывающей, чем предыдущая, особенно с учетом того, что единственный полет, который мы планируем в будущем году, это переполненный чартерный рейс, летящий – из всех ужасных мест – в Диснейленд!
Жду не дождусь!
39
Адью
Тайный дневник Биби
12 июня
Знаешь, Дневник…
Это было здорово, но, похоже, нам пора прощаться. Я уже неделями не писала тут ни единого слова, и что-то непохоже, что в ближайшее время у меня снова появится такая возможность.
Понимаешь, когда бы в последнее время я бы ни потянулась за своим ноутбуком, мои действия немедленно пресекает один роскошный, сексуально озабоченный мужик с квадратной челюстью и ямочкой на подбородке. Он выглядит и пахнет, как Кен. Давай назовем этого прекрасного незнакомца мубошир. Я-то знаю, что он не может быть моим Кеном, потому что он делает такие вещи, которые мой старый мубот не мог даже произнести.
У него харизма и контроль, как у порнозвезды. Он дерет волосы, шлепает, кусает и доминирует, даже если сам снизу. Скакать на муботе было все равно что насиловать труп, но, когда я оказываюсь верхом на мубошире, мне приходится вцепляться в изголовье до белых костяшек, чтобы вынести то, что я от него получаю. Не то чтобы я так уж часто оказывалась сверху. Меня загоняют в полубессознательное состояние в душе, на лестнице, на диване, на полу в кладовке, на кухонной стойке, так что я лежу на животе, обхватив ногами его за талию и скрестив лодыжки у него за спиной.
И это работает без осечек. Я беру компьютер – меня трахают. Я снова беру компьютер – и меня трахают в четырех разных позициях в трех разных комнатах.
Я была вынуждена дождаться, пока этот мубошир уснет, чтобы прокрасться сюда на цыпочках и написать это! Дневник, у меня невероятный секс! Невозможный! Я бы сказала, страстный.
Страстный! Я сейчас заплачу!
Десять долгих лет я ждала и мечтала, чтобы Кен схватил меня за бедра и вонзился в меня сзади с такой силой и скоростью, чтобы наши тела хлопали друг об друга, и это звучало бы, как несмолкающая овация.
Я прошла по всем пяти стадиям горя и обратно в попытке принять тот факт, что мои дни в роли девы, которую насилует захвативший ее викинг в дамском романе, остались позади. И вот она я, вся здесь, и мою киску на регулярной основе стирает в пыль тот же человек, что неподвижно лежал возле меня все эти долгие годы.
В этом нет никакого смысла! Вот сегодня я кончила так интенсивно, что на несколько секунд провалилась в мягкий, теплый посторгазмический сон, и только потом поняла, к своему стыду, что Кен терпеливо ждал, пока я очнусь, чтобы он тоже мог закончить.
Дневник, меня затрахали до потери сознания!
Я должна быть в восторге! Я должна стереть тебя с лица земли и притворяться, что тебя никогда не существовало! Я должна проводить каждую свободную от детей минуту с ногами, закинутыми за уши, и с цепью, соединяющей мои соски, зажатой у Кена в зубах.
Но я не могу заставить себя перестать. Страстный секс был только одной из моих целей. А как насчет комплиментов? А мое милое прозвище? Моя миссия не выполнена даже наполовину, а как ты уже, наверно, догадался, я ничего не бросаю на полпути. Если уж жопа, то полная.
И, черт побери, Дневник. Я все еще хочу, чтобы Кен сделал эту татуировку!
40
Позорный хокку
Тайный дневник Биби
14 июня
Дорогой Дневник.
Я сегодня написала стих. Я назвала его «Позорный хокку».
Предупреждение: Это типа слезодавилка.
- Когда Кен умрет,
- Проведя со мной всю жизнь,
- Останется имя на руке.
Ну, это же буквально чертова шекспировская трагедия, а?
Я сочинила его в машине, пока мы с Кеном мотались по делам, и решила прочесть его ему, как битник, пристукивая в такт по панели, как по паре тамтамов. Но Кен только закатил глаза и ничего не ответил.
Вообще ничего, Дневник!
Я тут изливаю ему свое сердце и душу посредством таинственного старинного искусства хокку, а ему даже не хватает совести заметить всю мою боль!
Надо было назвать его «2349 Причина, Почему Кен Козел».
Думаю, пришло время применить тяжелую артиллерию. Если Подсознательная Супружеская Библиотерапия, эротика экс-бойфрендов, прямые намеки и красота поэзии так и не вдохновили Кена на чернила, у меня не остается другого выбора. Я собираюсь применить старейший и самый мощный способ воздействия, известный человечеству (после фенциклидина, конечно) – внушение старших товарищей.
Привет, братья Александер.
41
Кен, какого мяса на завтрак?
Тайный дневник Биби
21 июня
Кен со школьных времен дружит с Девоном и Эйтаном Александер (это те братья, что так зажигали на вечеринке Суперкубка у Джейсона). Все трое негативно влияют друг на друга минимум двадцать лет, так что я решила, что если кто и может заставить Кена принять ужасное решение, то только эта парочка.
Несколько лет назад братья Александер, которые всегда были самовлюбленными, перебрались в Калифорнию делать бизнес. Эйтан, младший, превратился в LA Aleksander. Он стал худым, загорелым, и у него теперь еще больше маек-алкоголичек и пластиковых очков без диоптрий, чем раньше. А Девон, ровесник Кена, стал Голливудской версией – метр семьдесят, полные дерьма.
Когда бы братья Александер ни появились в окрестности – что теперь, когда они стали большими «продюсерами» (безработные создатели разных пирамидообразных схем, у которых всегда найдется какая-нибудь юная дурочка с квартирой, мечтающая стать актрисой и верящая, что именно они сделают из нее звезду) у себя в Калифорнии, бывает нечасто, – Кен всегда немного расслабляется. То есть он, конечно, не начинает пить, курить или еще что такое, но, по крайней мере, перестает ложиться спать так рано.
И вот в прошлую среду Кен позвонил мне по пути с работы и сказал, что братья приехали сюда, чтобы отметить тридцатилетие Эйтана, так что он собирается встретиться с ребятами в баре и отпраздновать.
– Конечно, – сказала я. – Развлекайтесь, мальчики.
«А я останусь дома, приготовлю ужин, вымою посуду, выкупаю и уложу твоих детей, и напьюсь», – сказала я сама себе.
Это было нечестно. Кен – абсолютный интроверт. Почему он должен гулять и развлекаться, когда совершенно очевидно, что социальный любитель выпить у нас – я? Мне так хотелось выйти, опрокинуть несколько рюмок виски и поболтать на тему того, как «убиваются» Эйтан с Девоном в своем «рабстве» в Лос-Анджелесе.
Но, увы, искать няню было слишком поздно, а Кен позвонил уже практически из бара. Ну и, как обычно, я осталась на Острове Двух Маленьких Детей даже без спасительной шлюпки.
А потом, когда я по локоть погрузилась в мытье посуды, запищал мой телефон.
Кен: Кажется, я буду довольно поздно.
Я: Ну.
Кен: Девон напился. Очень смешно.
Я: Ну конечно.
Я: Надеюсь, вы, сволочи, подавитесь куриным крылом (написано и стерто).
В попытках усмирить всплески зависти и обрести дзен, я закинула детей в кровать, зажгла лавандовую свечу и погрузилась в одну из своих любимых записей медитации Дипака Чопра.
Достижение изобилия посредством активации чакры третьего глаза? Да!
В основном там все на санскрите, так что, может, я вообще вызываю таким способом Люцифера, но какие бы мантры я ни повторяла вслед за Дипаком, эта фигня работает.
Едва Дипак успел произнести свое последнее «Намасте», как я получила от Кена сообщение, что они все едут прямо к нам!
Хоп-хоп! Люди! Алкоголь! Дети спят! Изобилие!
Я заметалась вокруг, разрываясь между радостными хлопками в ладоши и попытками продраться сквозь пластиковые джунгли, в которые превратилась моя когда-то изящная, современная гостиная. Когда гора игрушек была успешно распихана по всем шкафам, кладовкам, углам и коробкам, которые мне удалось найти, я начала доставать из запасов все спиртное, которое было в доме.
В браке с непьющим бухгалтером есть одна особенность. Когда ты просишь его купить «крошечную бутылочку мятного шнапса», чтобы сделать себе мартини в выходной день, он непременно принесет двухлитровый кувшин этого мятного шнапса, потому что «так было гораздо дешевле».
И поэтому, Дневник, запасы алкоголя в этом доме переживут нас всех.
Когда я вытащила из запасов последний галлон с виски, явились гости. И это… было… прекрасно. Юбиляр Эйтан, как всегда, был загорелым, гладким, утянутым в майку и пьяным до потери сознания. Я в жизни его таким не видела, и даже Кен был больше чем слегка навеселе. Они действительно веселились. Старший, Девон, тоже не отставал. Плюхнувшись на диван, он попеременно то вставлял свои две копейки в байки Эйтана, то пытался уговорить каких-то левых девиц в Тиндере и Снапчате показать сиськи.
Компанию завершали лучший друг Кена Аллен и его жена Эми.
У Аллена с Эми тоже двое детей, но, глядя на то, как они зажигают, такого в жизни не скажешь. Всего пару недель назад они были на Ямайке, в отеле для взрослых, и у них там была недельная оргия. Я точно знаю, потому что Эми слала мне оттуда поэтапные сообщения о том, как они проводят время.
Пока они там разлагались (в хорошем смысле) на пляже с посторонними, я занималась тем, что отскребала жвачку от детских штанов. Надеюсь, что у того, кто бросил ее на детской площадке, будут чесотка и лобковые вши.
Слушать, как Эйтан и Девон тарабанят свои лос-анджелесские байки, было все равно что смотреть вживую эпизод из «Истории пьянства». Эйтан хвастался, как на кинофестивале спас Девона от порнозвезды-трансгендера Тамми Тагвелла. Девон рассказывал, что видел, как один из вампиров из «Настоящей Крови» трахал в зад девицу на их диване на одной из оскаровских вечеринок.
Но каким бы веселым ни было это состязание Александеров, в дальнем конце комнаты происходило что-то еще более интересное. Кен улыбался. Более того, он даже, кажется, тихо хихикал, как голубь или кукушка.
Наблюдение за тем, как Кен испытывает нечто похожее на удовольствие, слушая истории Холостых и Бездетных, подкинуло хворосту в костер моих блестящих, греховных идей. Все, что мне было нужно, это заманить их всех вместе в тату-салон и предоставить дурному влиянию старших довершить остальное. Я могла это сделать. На моей стороне были мироздание и четыреста восемьдесят семь литров различного спиртного.
Я поглядела на свое пустое запястье.
– Черт, Эйтан. Твой день рождения почти кончился. Буу. Может, хочешь успеть еще что-то сделать до полуночи? Типа слетать на Луну или набить тату?
«Скажи – тату. Пожалуйста. Пожалуйста, тату».
– Черт! – Эйтан в панике выпучил глаза. – Я просто обязан успеть сегодня сделать тату!
Ага! Отлично, Дипак!
Аллен с Эми вскочили с дивана и стали визжать и хлопать в ладоши, как пара адских чирлидеров.
Аллен схватил Эйтана за плечи и начал восторженно трясти его, а Эми визжала ему в лицо:
– Да, да, Эт! Давай в машину! За наш счет!
Я покосилась на Девона, ожидая возражений, но он сидел, уткнувшись в свой телефон, и явно надеялся вызвать Снапчат к реальности.
Пока свингеры были в восторге, а старший брат занят своими картинками, все, что мне оставалось, это убедить Кена отправиться с ними и молиться, что товарищеской поддержки и увлеченности моментом в веселой компании окажется достаточно, чтобы он присоединился к своему приятелю Эйтану в этой небольшой тату-сессии.
Но, к несчастью, Кен и его проклятые моральные принципы не хотели присоединяться к нам в стремлении запечатлеть воспоминания навечно. Он не только отказался поддерживать идею затащить пьяного друга в тату-салон, но и начал нудить о том, что это вообще «неправильно», потому что он «насквозь пьян» и, скорее всего, «утром об этом пожалеет».
Фу! Ну, спасибо, папочка!
Кен оставался трезв и разумен, но я была полна алкоголя, упорства и решимости и не собиралась сдаваться без боя. Сквозь алкогольный туман я продолжала надеяться, что, может быть, ну может быть, если я смогу объяснить Кену, что желание Эйтана сделать тату – это круто, ну или хотя бы пристойно, я все же смогу его уломать.
– Не слушай его, милый. Кен вечно нудит, вот и все. Это твое тридцатилетие! Если ты хочешь тату, так пусть Аллен с Эми подарят тебе тату! А ты уже знаешь, что ты хочешь?
Пожалуйста, пусть это будет что-то классное! Что-то классное!
Эйтан немного потоптался на месте, пытаясь сориентироваться, откуда доносится мой голос.
Я была уверена, что он вообще не сможет меня разглядеть из-под своих неподнимающихся век, но он устоял на ногах и с энтузиазмом изрек:
– Да, блин, я знаю ш-што хчу. Я хчу заут-трк.
Что, блин?
– Ты сказал – завтрак? – переспросила я, стараясь не съеживаться от страха.
– Угм. Я хтел скзать зауттрк. На ноге.
О боже.
Эйтан замедленным жестом указал в сторону своих босых ног, и вся комната заржала. Кен фыркнул. Должна признать, пытаться сохранить спокойствие, когда взрослый человек хочет написать у себя на ноге название самого важного приема пищи, было непросто. Но мне удалось.
– Очень мило, Эйтан. А почему тебе пришла в голову такая оригинальная идея?
Эйтан был готов к самому серьезному объяснению. Он явно уже делал это не однажды, потому что его ответ был немедленным и твердым.
С трудом сохраняя равновесие, Эйтан объявил на всю комнату чуть более громким, чем было необходимо, голосом:
– Потому что это првая еда в день. И ЭТО луччая еда.
В конце фразы он даже резко мотнул головой, как бы подтверждая очевидность сказанного, и немедленно был вынужден снова ловить равновесие.
Я прямо видела, как моя вымечтанная тату в виде сердца с буквами Биби, выбитая на груди Кена, утекает у меня между пальцев.
«Ну же, Эйтан. Ну сделай что-нибудь, за что я смогла бы уцепиться. Кен в жизни не поддастся на такую сомнительную фигню».
Я взглянула на Кена, чтобы оценить ситуацию, и обнаружила его сидящим на полу с головой, закинутой на кофейный столик, развязанным галстуком и расстегнутой рубашкой. Он тихо ржал.
Выглядело это не сильно обнадеживающе, но я была полна решимости.
– Отлично придумано, Эт. А какой шрифт ты хочешь?
– Нормальный.
Хм.
– В смысле – Ариал? Таймс Нью Роман? Гельветика?
– Большие буквы! – Эйтан с закрытыми глазами воздел в воздух руку и стал потрясать ею.
Я прикусила губу, чтобы сдержать рвущееся из меня хихиканье, и ухитрилась сквозь стиснутые зубы подвести итог:
– Значит, ты хочешь написать на ноге «завтрак», большими буквами, обычным шрифтом?
– Блин, да, мэм, хочу!
Мой блестящий план бился передо мной в последнем издыхании, как рыба, вытащенная из воды. Ну, хотя бы свингеры оставались на моей стороне. Аллен ухватил Эйтана за лямки его майки и развернул лицом к Кену.
Потряхивая вялого Эйтана, как тряпичную куклу, Аллен прокричал Кену через плечо:
– Да брось ты! Чувак хочет тату, и все!
Даже не изображая попытки подняться с места, Кен поглядел на Эйтана и сказал, по-джентльменски стараясь не рассмеяться:
– Думаю, мужик, что ты об этом пожалеешь.
«Да блин, Кен! Кто тебя просил!»
В приступе отчаяния и какого-то внезапного озарения я выдала:
– Эйтан, у тебя есть кто-нибудь, кто мог бы заверить Кена, что ты действительно давно хотел сделать эту татуировку?
Это был выстрел в небо, но, будь я проклята, Эйтан предъявил даже не один, не два, а целых три телефона таких поручителей, которые, не сговариваясь, ответили одно и то же, когда он заявил им, что наконец собрался сделать «ту тату, что всегда хотел».
Не запнувшись ни на секунду, каждый издал типично-наркоманское заторможенное мычание:
– Мууужииик… Ты наконееец делаееешь этот «завтрак» на ногеее? Да ты чтооо! Крууутооо, брааат!
Это было божественное озарение! С таким свидетельством даже Кену не поспорить! Ясно же, что Эйтан давно хотел увековечить на своей ступне посвящение самой главной еде дня.
И кто Кен такой, чтобы отказать ему в мечте?
А я скажу вам, кто Кен такой. Кен – козел, который собирался отказать Эйтану в его мечте.
И мне тоже. Как всегда.
Когда часы пробили полночь и день рождения Эйтана кончился, Кен решил, что пора развезти братьев и свингеров по домам. Я молча наблюдала, как моя последняя попытка вынудить Кена выразить любовь ко мне посредством вечного искусства татуировки, спотыкаясь о порог, уходит в ночь. Сидя в одиночестве на своем пустом диване, в своей тихой гостиной, с ощущением очередного поражения, я почувствовала себя лишенцем. Арсенал моих психологических тактик был исчерпан.
Идеи кончились, пришла пора посмотреть в лицо фактам. Кен никогда не выразит своей вечной любви ко мне – ни устно, ни письменно, и уж точно не на своей шкуре.
Я всегда верила, что эти чувства хоть где-то, да присутствуют. Все, что мне нужно, это только подобрать нужный ключик, чтобы выпустить их. То есть я хочу сказать, что, конечно, Кен любит, как я икаю каждый божий день, или как я всегда умудряюсь испортить растворимое картофельное пюре, или как я всегда опаздываю на пять (десять) минут, или как становлюсь громкой и нелепой в сложных для меня ситуациях, или как говорю ему гадости, если напьюсь.
Да и кто бы смог удержаться! Я же чертовски хороша!
Как единственный ребенок, уверенный в себе, я всегда двигаюсь по жизни, преисполненная понимания, что солнце, луна и все звезды светят миру из моей задницы.
Но теперь, сидя в своей темной, нарядной гостиной, уплывая на своем замшевом диване по волнам алкоголя и одиночества, окруженная своими неоцененными фотографиями и пренебрегаемыми картинами, я наконец нашла в себе мужество задаться вопросом, которого избегала с тех пор, как Кеннет чертов Истон вошел в мою жизнь.
А что, если он не выражает любовь ко мне просто потому, что ее вообще нет?
Я скорчилась, обхватив себя за лодыжки, и прижалась глазными впадинами к коленкам, стараясь одновременно физически защититься от ужаса этой простой мысли и удержаться от потоков слез, угрожающих поглотить меня. Больше десяти лет я провела, пытаясь придумать, как заставить Кена открыть бездонный колодец любви ко мне, который он таит в себе, а на самом деле все это время мне надо было спросить себя: а что, если?
По опыту я знала, что тот вид любви, которого я пыталась добиться от Кена – красные-розы-фиалки-сини, – полная фигня. Он причиняет боль, он предает, и он крайне ненадежен. Я знала это умом и понимала душой. Я уже прожила с ним впятеро дольше, чем с любым другим бойфрендом. Наша любовь, может, и не была ни роковой, ни нежной. И уж точно не была эмоционально наполненной. Но то, что между нами было, было, на удивление, крепким, сильным и надежным.
Вздох.
Пришло время расстаться с этим призраком страсти. Слезы, которые копились во мне одиннадцать лет, полились потоком, пока я старалась проглотить эту новую реальность. Никто больше не скажет мне: «Ты так прекрасна», и не назовет меня как-то по-другому, не моим чертовым именем. Никто больше не будет любить меня настолько сильно, чтобы выбить мое имя (а еще лучше прелестное прозвище, придуманное для меня в момент нашей первой встречи) крошечными иглами на своей коже. И пришло время принять, что красивое белье, наручники и бондажи, запиханные в мой ящик для белья, больше не увидят света дня.
Обрывки и осколки моих надежд и мечтаний были раскиданы по всей гостиной. Сползали со стен цвета баклажана. Свисали с потолочных балок. Я сидела, обняв свои коленки, в центре этой картины преступления, рыдала, раскачивалась и бормотала реквием горя и принятия.
Это ничего… Это ничего… Это ничего…
Я расстанусь с этими глупыми желаниями. Я похороню их на заднем дворе, уберу весь бардак и пойду спать, утешаясь сознанием того, что проведу остаток жизни мирно, замужем за отцом своих детей, который стрижет мой газон, следит за моими счетами и хранит мое сердце, даже не имея своего собственного.
Уже забираясь в постель, придавленная грузом потери и отказа, я услышала, как открылась гаражная дверь. Быстро утерев слезы краем простыни, я притворилась, что сплю. Кен зашел в спальню на цыпочках.
Не моргнув глазом, он спросил:
– Что случилось?
– Мммм? – промычала я, потягиваясь. – Ничего? Почему ты спрашиваешь?
– Вся гостиная усыпана мятыми салфетками. Ты что, плакала?
– Может быть.
– Почему?
Было темно, и я не видела Кена, но почувствовала, что матрас рядом со мной слегка прогнулся, а в его голосе была озабоченность.
– Потому что я коза.
– Ты только сейчас это поняла?
«Вау, Кен. Да у тебя все отлично с чувствами, эмпатией и всем таким прочим. Как это я могла считать тебя киборгом?»
– Ну, вообще-то я плакала, потому что это ты козел.
Стрекот цикад.
– Я тебе сказала, что плакала, и все, что ты можешь, это сидеть тут и глядеть на меня? Господи, Кен! Иди, ложись спать! Все равно тебе наплевать, что у меня случилось.
Я почувствовала, что Кен похлопал меня по ноге. Он не стал со мной спорить и предлагать что-то сделать. Он таким способом невербально подтвердил, что я права. Он и вправду хотел пойти спать, и ему было все равно, что случилось.
Обеими ногами и свободной рукой я спихнула его с кровати и указала ему в сторону ванной:
– Иди! Иди, ложись спать, козел!
Силуэт Кена раздраженно воздел руки к небу и пропыхтел:
– Ну что? Что тебе от меня надо? Я спросил, что случилось, а ты назвала меня козлом – дважды. И что я после этого должен делать?
Черт. Надо с этим покончить.
Сев в кровати, я поглядела в темное пятно, где должно было быть лицо Кена, и прорычала:
– Знаешь, что ты можешь сделать, Кен? Как насчет того, что ты никогда не говоришь мне ничего милого, плюешь на мои желания и чувства и не хочешь сделать тату с моим именем вместо этих инициалов, которые высек на своей руке? А? Как насчет того, что ты НЕ сделал никакой такой фигни? А теперь уже слишком поздно!
Силуэт Кена покачнулся, и он тихо ответил на мою вспышку.
– Так ты что, все это всерьез? Ты правда хочешь, чтоб я сделал эту тату?
Да господи боже ты мой!
– Нет. Больше не хочу! Спокойной ночи!
Я повернулась к этой прекрасной тени спиной и зарылась с головой в одеяло, давая понять, что разговор окончен. После всех этих копаний в душе, которые я только что пережила, я не могла поверить, что сорвалась на Кена. Очевидно, принять то, что он не любит меня и я ему не нужна, это одно. А притвориться, что я от этого счастлива, – совсем другое.
42
Сделай фото. Сохранится дольше
Тайный дневник Биби
Читать бесплатно другие книги:
