Большой. Злой. Небритый Кистяева Марина

Андрея реально повело. Тело больше не принадлежало ему, впрочем, как и самоконтроль.

Существовала только эта бестия с несносным характером, которая в данным момент впилась в его губы жгучим, сладким поцелуем. Он не мог не ответить. Обрушился на неё всей мощью, всей страстью.

В отношении Нади он оказался ненасытным.

Ему было мало!

Чертовски мало!

Когда маленькая ладонь девушки накрыла его пах, чуть сжала, а потом устремилась к резинке домашних штанов, он противиться не стал. Ладошка дрожала, вызывая в Андрее очередной шквал эмоций. Как же ему нравились прикосновения девочки Нади! Робкие и между тем решительные. Они будоражили, выводили его на новый уровень удовольствия.

Ранее не испытанного ни с кем.

Поэтому ему и было мало. Он жаждал заполучить её себе на тот срок, который устроит его.

А не на одну, мать вашу, ночь!

При мысли, что Надя скоро от него сбежит, пусть и в его же дом, хотелось её сцапать и посадить под замок. Андрей чувствовал себя каким-то одержимым шовинистом. Всегда был лоялен и относительно равнодушен, спокоен к девушкам, а тут всю душу ему вынула. Сжала в свою маленькую ладошку и никак не отпускает.

Кстати, про ладонь…

Она как раз заскользила по его члену.

— Надяяя, — прорычал ей в губы.

Всё.

Напросилась.

Он дал себе насладиться её лаской, её стонами, её доступностью.

Дальше — он.

Ворвался в её узкое горячее лоно, заурчал от того, какое оно влажное, возбужденное.

Для него.

Надя сразу же двинулась вперед, что-то пискнула в его губы. Поцелуй он не позволил прервать, положил руку ей на затылок, чтобы никуда от него не делась.

Не отпустит.

Чтобы упрямица ни говорила…

Пока не насытится.

Он кончил ей на бедро, и в голове Андрея промелькнула мысль: а насытится ли…

ГЛАВА 14

— Ты сдалась.

— А ты — предательница.

— Я? С какого перепуга?

— С такого.

Теперь пришла моя очередь злиться.

Я хотела улететь.

И даже не в Россию.

Или в Россию, но в какой-нибудь укромный уголок, где меня никто не найдет. И где даже не будет Wi-Fi и мобильной связи.

Хочу уединения.

От всех.

И от Ритульки, в том числе.

Эта зараза сейчас сидела у меня в спальне с довольной физиономией и ждала подробностей. Хренушки ей, а не подробности.

Я с важным видом на лице продефилировала в ванную. Мыться не хотелось, но скрыться — да.

— Надюш…

— Отстань.

— Нет, а я в чем виновата-то? Надь!

Я захлопнула дверью, причем, надо сказать, хлопнула от души, скинула босоножки и привалилась к двери спиной.

Только бы не разрыдаться.

Ко мне пришёл «откат».

Такое иногда бывает. Когда долгое время находишься под напряжением, тебя штормит, бросает из крайности в крайность, ты держишься из последних сил. Раз за разом. А потом всё. Какая-то мелочь, взгляд, не вовремя оброненное слово, и нить рвется.

Так сейчас было и со мной.

Я убегала. От себя. От Андрея. От всех.

Знала, что в его доме меня будет ожидать Рита, как минимум. Максимум — ещё и его родственницы.

А я не хотела никого видеть. И говорить тоже ни с кем не хотела.

Не заметила, как сползла по стенке вниз, села прямо на кафель.

— Надюш, у тебя всё хорошо?

Осторожный стук в дверь.

Рита чувствует меня. Вон и тон сменила, перестала ерничать.

— Нет.

Я всхлипнула.

— Эй, ты что, плачешь? — голос сестры приобрел тревожные нотки, и послышалось отборное ругательство. — Надь, этот чертов Адамиди обидел тебя? Обидел?! Серьезно?! Ты только скажи! Ты знаешь, я молчать не буду и устрою этому сукину сыну…

Я всхлипнула сильнее.

— Нет.

— Что «нет»? Не обидел?

— Нет…

— Тогда почему ты ревешь и пугаешь меня до чертиков?

— Потому что я… дура…

— Исчерпывающий ответ.

Я услышала, как сестра опускается на пол по другую сторону двери.

Она некоторое время молчала.

Молчала и я.

А что говорить-то?

— Тебе хоть понравилось? — ещё один вопрос, будоражащий душу.

— Да.

— Просто «да» или очень?

— Очень.

— Хм… Тогда ещё непонятнее, почему ты плачешь?

Я растерла слезы тыльной стороной ладони.

— А ты почему сбежала от Грега в своё время?

Иногда и я умела задавать правильные вопросы.

— Потому что и мне очень понравилось…

— Воооот…

Кажется, у меня готова была начаться вторая волна истерики.

— Но я же нашлась.

— Тебя нааашлиии…

— Нет. Я сама нашлась.

— У тебя Грег…

— И что?

— А у меня Андреа…

— Блин, Надя, какая разница?!

Какая разница? Она серьезно?

— Ну да, никакой разницы…

— Надюш… Хочешь я признаю, что ты права? Разница есть. От Адамиди-среднего я бы и сама сбежала, честное слово. Но у вас всё иначе. Он сразу на тебя повелся. Это было так видно… И, кстати! Вот! Послушай меня, Андреа это, кстати, ещё не Николас.

Тут впору было засмеяться.

— То есть, мне надо… надо сказать спасибо Судьбе за то, что она на мою кривую дорожку вывела среднего брата, а не старшего?

Тишина с полминуты.

— Наверное.

— Что ж… Спасибо.

— Надь… Не всё так страшно. Серьезно. Я ведь тоже сначала струсила. Я! Ты, как никто другой, знаешь и чувствуешь меня. С ними… С этими Адамиди всегда так. Слишком они настойчивые что ли. Прут вперед, не чувствуя меры. Я не знаю, что у вас с Андреем, но не торопись с выводами.

Прикрыла глаза. Истерика отпустила, а вот тяжесть на душе осталась.

— Я беру билеты на самолет.

— Надюша, ты чего? Какой к черту самолет?

— Я улетаю, Рита. И это не обсуждается. Не убеждай меня остаться. Не смей даже начинать давить на жалость. Тут тебя не то, что не обидят, наоборот, помогут и даже сверхзаботу предложат. Поэтому…

Сестра молчала. Видимо, поняла, что я настроена решительно.

— Андрей знает, что ты улетаешь?

— А ему надо об этом знать? — огрызнулась я, давая понять, чтобы она даже не смела заикаться.

— А Грегу…

— Тоже не говори.

Мне не надо было добавлять, что будет, если она проговорится.

Рита знала, иногда на меня находило. Есть такая хорошая присказка: «Отморожу уши назло маме». Мой вариант. Всё понимаю, всё осознаю и всё равно не сворачиваю, не останавливаюсь, не возвращаюсь. Что-то толкает вперед. И ты не желаешь менять принятого решения.

Так и сейчас.

Где-то глубоко внутри меня укоренилась вера: если нам суждено быть вместе с Андреем (а вдруг?), мы будем. Не важно, улечу я с Кипра или останусь в его доме.

Под его, черт побери, давлением.

А он на меня будет давить. Это я уже поняла. Не будет он соблюдать наш договор, вот не будет и всё тут. Чтобы ни говорил. Извернется и в конечном итоге обелит себя.

Получив своё.

То есть меня.

Я всё же заставила себя встать. Нечего раскисать, пора действовать.

Рита ушла, поэтому я смогла спокойно заняться делами, а конкретно — заказать билет через интернет. Ближайший рейс в час ночи. Что ж… Лечу.

Меня пригласили пообедать, я отказалась. Кусок не лез в горло. Попросила принести кофе. Конечно, я немного наглею, но имею право покапризничать? У меня наблюдался эмоциональный кризис. Как его принято сейчас называть? Эмоциональные качели.

Просмотрела документы, заявки от редакторов, пообщалась с двумя авторами. Работа всегда отвлекала, но не сегодня. Я не могла ни на чем сосредоточиться. Все мысли крутились вокруг Андрея.

А это плохо.

Очень.

В конечном итоге я психанула, натянула на себя самый нескромный купальник, который только имелся у меня в гардеробе, с пресловутыми трусиками-стрингами. Зачем я это сделала, лучше не спрашивать, ответа не будет. Сверху накинула пляжную кофточку и направилась к бассейну.

Адамиди должен быть в офисе. Не будет же он постоянно ошиваться дома? Это в фильмах миллиардеры только и делали, что ублажали девочек и уделяли им всё своё время. В реальной жизни они работали. Нет, пахали.

Снова Адамиди… По моему телу прошлась предательская волна.

Что творится…

Я спустилась к бассейну, скинула кофточку и порадовалась, что никого не встретилось по пути. Даже Рита была бы лишней.

Присев на край борта, спустила ноги в теплую, едва ли не горячую воду. Поместье — рай на земле. Если не брать тех, кто тут обитает, я и сама мечтала бы жить в таком. Нежиться в лучах теплого солнца, смотреть, как солнечные блики переливаются на бирюзовой воде. Ароматы сада, тишина. Мне очень нравилось.

Немного успокоившись, соскользнула вниз, в воду, и поплыла. Я любила плавать, правда, как всегда, катастрофически не хватало времени на тренировки, на хождение в бассейн. Или очередной обман? Да и стоит ли вдаваться в подробности?

Я наслаждалась водой, солнечными лучами и уединением.

Даже странно немного было. Никого вокруг, словно кто-то попросил, чтобы меня не трогали.

Может, Ритулька? Скорее всего. Раз даже её я «отфутболила».

Вылезла из бассейна, отжала волосы и направилась к шезлонгу. Рядом на столике стояли бутылочка воды, кстати, ещё не успевшая нагреться, крем-защита от солнца и масло для загара. Минимум, что требовалось.

Вот и славно.

Я решила воспользоваться последним. После отдыха моя кожа уже была не настолько восприимчива к солнечным лучам, не сгорю.

А на солнышке погреться придется теперь не скоро. Работа, работа и ещё раз работа.

Намазавшись, некоторое время полежала пузиком кверху. Потом перевернулась на него же. Лучше спинку погрею. Да и в сон потянуло. Уснуть на лежаке — не лучший вариант, тогда точно «подгорю», но вставать и куда-то идти — выше моих сил.

Я чуть-чуть… немного…

Бороться с собой мне не потребовалось.

Сначала как-то стало неуютно. Я даже не могла понять, что изменилось. Просто возникло ощущение сильного дискомфорта.

А потом услышала насмешливый голос, наполненный металлическими нотками:

— И чья ты будешь?

Как я не свалилась от неожиданности и ретивости с лежака — хороший вопрос.

Не слышала, чтобы ко мне кто-то подходил, даже если предположить, что я на несколько мгновений провалилась в дрему. Поэтому моя реакция была очень обоснованной, я так живо начала переворачиваться, что едва ни свалилась. В последний момент удержалась.

Рядом с моим шезлонгом стоял мужчина. Нет, не стоял, возвышался. Мама дорогая, да где же они их берут… Таких амбалов.

Высоченный и снова сажень в плечах. Несмотря на тридцатиградусную жару, «упакованный» в идеально белую рубашку с короткими рукавами и светлые брюки, плотно сидящие на отнюдь не худых бедрах. На крепком запястье, покрытом черными волосками, часы-скелетоны. На лицо я отчего-то посмотрела в последнюю очередь.

И натолкнулась на уже знакомый квадратный подбородок, благо без бороды, полноватые губы, искривленные сейчас в насмешливой ухмылке, которая мгновенно отталкивала. Глаза чуть прищуренные.

Знакомо… до чего же всё знакомо…

На вид лет тридцать пять. Максимум тридцать восемь. Но что-то в нем было такое, что настораживало. Заставляло инстинкты обостриться. В его чертах, красивых и мужественных, наверняка заставляющих не одно женское сердце биться учащенно и тосковать по ночам, проглядывалась жесткость. Бескомпромиссность.

— Добрый день, — я постаралась выиграть время, лихорадочно думая, как мне выпутываться и что предпринимать дальше.

Время мне не дали.

Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, кто передо мной.

Николас Адамиди.

И сейчас старший брат приседал на корточки как раз около моего лежака. От мужчины исходила тяжелая энергетика. Её невозможно было не ощущать.

Отчего-то в горле пересохло, и вместо того, чтобы привстать, как-то должным образом отреагировать на появление мужчины, я окаменела. На меня нашёл ступор.

При этом Адамиди-старший смотрел на меня так пристально, что я пожалела о выборе купальника.

— Так ты, куколка, не сказала, чья, — Николас вроде бы и смягчил тон, но моя интуиция завопила, что в данный момент мужчина стал опаснее вдвойне.

Нет, втройне.

Потому что его взгляд красноречиво остановился даже не на моей груди, а на лоне, прикрытом лоскутком трусиков.

Маленьким, черт побери, лоскутком.

Сидеть полуголой перед полностью одетым мужчиной было очень дискомфортно. И не важно, что у бассейна. Сам факт.

— О чем вы…

Надя, соберись! Соберись!

Не могла…

Эти Адамиди кара на голову сестер Романовых. Они неправильно на нас действовали. Совершенно.

Я интуитивно поджала ноги, свела колени. И сразу же увидела, как изогнулись брови мужчины. Он отлично понял мои действия, верно их истолковал.

— Да понимаешь ты, о чем я.

Он приподнял руку и положил её на край лежака.

Я забыла, как дышать.

Хорошо, что вскоре вспомнила.

Как-то быстро собралась и, перекатившись, соскользнула со своего лежака, чтобы сразу же присесть на другой, благо стоящий рядом.

— Нет. Не понимаю, — пора приходить в себя.

А Адамиди… Все трое пусть идут лесом. Мир и любовь Грегу с Ритой, остальные — не её дело. Им не по пути.

Хитрый, острый прищур был мне ответом.

— Я в этом доме гостья, — быстро-быстро проговорила, ища пути отступления. Мы у бассейна, день, насильничать, как говорит наша любимая бабка, меня никто не будет. Свидетели могут быть. А, значит, Надежда, всё будет отлично. Со временем, как только ты свинтишь из этого особняка и от ходячих тестостероидных амбалов. — Меня пригласил Грег…

— Надежда или Маргарита?

Мужчина нахмурился, взгляд его ни на йоту не потеплел. Кажется, у моей сестренки всё-таки в этом доме будет человек, настроенный к ней негативно.

— Надя.

— Надя, значит.

Мы продолжали сидеть друг против друга. Присматривались, в моем случае, ещё и осторожничали.

— Да. А вы…

— Ты же догадалась.

— Догадалась.

— Зачем тогда играть? Или ты кокетничаешь? Так я не против. Игру принимаю.

Вот так откровенно и прямолинейно. Ещё в постель лечь с тобой предложи, Адамиди-старший.

— Я не играю, Николас. Что вы… Просто вы меня напугали. Я стушевалась. Дайте немного прийти в себя. А ещё… вы ко мне подкрались!

— Я подошел.

— Бесшумно!

— И в этом моя вина? Увидел красивую попку, не смог удержаться.

Я открыла рот, чтобы обрушить на Николаса следующие обвинения, но не нашлась.

Сама виновата. Нечего было голой задницей сверкать. Кого я провоцировала? Себя или Андрея, которого и дома не было? На что нарывалась.

Видно вот на этого.

С глазами-лезвиями.

— Я вас поняла.

— Можно и на «ты».

Хотела сказать спасибо, потом передумала. Ещё один будущий родственник.

Пришлось кивнуть.

Николас продолжал изучать моё тело. Открыто и вызывающе. Я, чувствуя, что снова подхожу к границе, за которой заканчивается моё душевное спокойствие, потянулась за кофточкой. Пора прикрывать свои прелести.

Я опоздала на долю секунды.

Николас перехватил кофточку.

Ну, знаете…

Я вскочила на ноги, он поднялся следом. И я не могла его не сравнить с хищником, с опасным зверем, что вышел на охоту и уже выбрал себе жертву.

— Что вы…

Начала я, но другой, не менее холодный голос, прервал меня:

— Что тут, черт возьми, происходит?