Заклятая невеста Эльденберт Марина
– Поскольку сегодня гуляешь с ним ты, придется вам подружиться, – сказала Лизее. Судя по выражению ее лица, дружить с ним она совершенно не хотела. Даже серебро с ее волос перекинулось на щеки, и бледность придавала девушке совсем потусторонний вид. Правда, отказываться она не стала.
– И с чего мы начнем? – спросила негромко.
– С того, что будем его кормить.
Кормили котенка мы вместе, потому что бъйрэнгал чувствовал страх и постоянно скалил зубы. Мне пришлось несколько раз его одернуть, чтобы он не рычал на Лизею, и еще несколько раз сказать ей о том, что, пока она боится, они не подружатся. В конце концов я просто поставила поднос с собственным завтраком на пол, уселась рядом с котенком и предложила девушке присоединиться. Так мы и сидели, попивая странный травяной напиток под названием хьюр, чем-то отдаленно напоминающий чай. Хотя для чая он был слишком горький и слишком пах тиной, но в целом… в целом я уже начинала привыкать к странностям местной кухни.
А чтобы Лизея привыкла к Льеру, пришлось отвлекать ее разговорами о том, что подают на завтрак в нашем мире.
– Поджаренный хлеб? – спросила она удивленно. – А что это?
– Это… похоже вот на это. – Я указала на местный аналог булочки.
– Каткан.
– Да, похоже на ваш каткан, только хрустящее. Держи. – Я протянула ей булочку-каткан, и она с удовольствием взяла.
– Почему хрустящее? Каткан должен быть мягким.
– Потому, что у нас так принято.
– Никогда не была в мире смерт… людей, – заметила Лизея.
Странно было бы, если бы была. С таким отношением со стороны элленари.
Хотя… люди же ходят в зверинцы. Этого я, кстати, тоже никогда не понимала. Ни зверинцев, ни зоопарков: диким животным место на воле.
К сожалению, не представляю, захочет ли бъйрэнгал остаться со мной, когда подрастет. Эта мысль оказалась как-то очень некстати, потому что сама я не собиралась оставаться в Аурихэйме. И даже представить не могла, как Винсент отреагирует на появление в Мортенхэйме такого вот… необычного зверя.
Стоило подумать о Винсенте, и очарование завтрака испарилось. Я сама не заметила, как увлеклась разговором с Лизеей. Увлеклась настолько, что даже забыла о том, где нахожусь.
– Элленари слабеют в вашем мире, – продолжила она, видимо истолковав мое молчание по-своему.
– Слабеют? – Я приподняла брови.
– Да. Магически. Мы теряем до половины силы своей магии, когда переходим границу, а если останемся там надолго, можем опустеть. Поэтому за вами отправили одного из сильнейших… – Лизея осеклась и поспешно добавила: – Почему вы назвали его Льер?
Я хотела ответить и ответила бы, если бы не явление этого самого Льера. Его лжеаэльвэрство вошел в комнату так стремительно, что крутившийся рядом с Лизеей бъйрэнгал подпрыгнул и ощетинился, шипы налились алым.
Хм… а вот это уже что-то новенькое.
Лизея поспешно вскочила, поправляя платье, я же осталась сидеть.
– Не знаю, – ответила я, нисколечко не сомневаясь, что он слышал последний вопрос девушки. – Должно быть, была не в себе.
– Выйди, – велел он Лизее, и та вылетела за дверь так поспешно, что я увидела лишь мелькнувший серебристый шлейф длинных волос.
– Вы сегодня прекрасно выглядите, – сообщила я, даже не потрудившись подняться, – ваше аэльвэрство. Льер!
Последнее относилось к зверенышу, который явно примеривался, чтобы броситься на вошедшего и вцепиться ему в сапог. Вчера, когда котенок приходил в себя после заклинания, я сидела рядом с ним и обнимала до тех пор, пока он не перестал испуганно дергать лапами (подвижность возвращалась постепенно) и пищать. За это мне хотелось запустить в вошедшего подносом, но что-то подсказывало – его не прошибить даже подносом.
Бъйрэнгал, недовольно рыча, приблизился ко мне, шипы снова стали темнеть.
– Что это было? – поинтересовалась я, глядя на мужчину.
– Ты предлагаешь мне общаться с тобой так?
– Ну, вам не привыкать общаться со мной свысока, – хмыкнула я. – Так что я, пожалуй, посижу.
У него как-то резче обозначились челюсти, но Золтеру это шло.
– Если ты про шипы, – произнес он, приблизившись, – то красный цвет означает, что он готов их выбросить, защищая тебя. И умереть. Бъйрэнгалы умирают, когда теряют шипы.
– Эй, малыш, – сказала я, наклонившись к утробно рычащему котенку, – давай обойдемся без геройств, хорошо? Мне не нужно, чтобы из-за меня кто-то умирал. Особенно такая прелесть, как ты.
Прелесть наклонила голову, глядя мне в глаза.
– И потом, если ты умрешь, я останусь совсем одна. Некому будет меня защищать.
– Прекрати паясничать! – донеслось сверху.
Я подняла голову.
– Простите, я забыла, что вы здесь. Вы что-то хотели?
У Золтера привычно потемнели глаза.
– Тебя ничему жизнь не учит, Лавиния?
– Нет, ну почему же, – улыбнулась я. – За время нашего знакомства я научилась многому. Хочешь каткан? – спросила я котенка, который поглядывал то на Льера, то на меня. Я на Льера старалась вообще не смотреть: после случившегося видеть его под личиной Золтера было как-то неправильно, дико и… больно. Что самое удивительное, стоило ему появиться – равнодушия как не бывало!
– Завтра ты будешь присутствовать со мной на празднике рождения Двора Смерти.
– Не буду.
– Лавиния.
– Ваше аэльвэрство? – Я снова вскинула голову и не без удовольствия отметила, что его перекосило от обращения.
– Не заставляй меня быть с тобой жестоким.
– Да кто же вас заставляет?! – искренне изумилась я. – Хотите – будьте. Не хотите – не будьте, это только ваш выбор.
– Хватит!
Он подошел ко мне так резко, что бъйрэнгал снова зашипел. Вздернул меня на ноги, сжимая плечи так, что кожа вспыхнула даже под платьем.
– Уберите свои монаршие… руки, – сказала я, глядя в полыхающие чужие глаза. – Я не пойду с вами никуда, ваше аэльвэрство, а вы не станете настаивать, потому что в противном случае вам действительно придется меня наказать. В отличие от вас я не собираюсь притворяться, что все хорошо. Не собираюсь терпеть ваше присутствие и не собираюсь вам улыбаться. Ни вам, ни вашим подданным. Ты ведь этого хотел, Льер? Хотел получить трон, а тут все так удачно сложилось? Тебе даже не пришлось его убивать, нужно было просто заставить… подвести меня к этой мысли, правда? Ты заставил его поверить в то, что между нами что-то было. Заставил его выйти из себя. Заставил меня ненавидеть его. Все просто и-де-аль-но!
Полог безмолвия растянулся над нами еще до того, как я заговорила о наказании, но сейчас мне больше нечего было сказать. Я сказала все, что думаю, все, что чувствую, и мне было совершенно не важно, что со мной будет дальше.
Наверное, не важно. Мне очень хотелось в это верить, потому что, глядя в эти глаза, я видела другие, совершенно другой образ, который придумала сама. Совсем как когда-то с Майклом.
– Ты действительно этого хочешь, Лавиния? – холодно спросил он. Очень холодно: настолько, что его побелевшие губы казались покрытыми инеем. – Хочешь остаться в этой комнате навсегда? Никогда из нее больше не выходить?
– Единственное место, куда я хочу отсюда выйти, – мой родной мир.
– Что ж. – Его пальцы замерли в дюймах от моего подбородка, так и не коснувшись кожи, но каким-то образом умудрившись обжечь. – Значит, останешься. Будешь сидеть здесь, пока сама не попросишь меня о возможности покинуть эту спальню.
Льер повернулся, окатив меня холодом набирающей силу смерти и тонким ароматом неизвестных мне трав.
– Ненавижу тебя, – выдохнула ему в спину.
Широкую спину, обтянутую темно-синим мундиром, контрастирующим с закатным пламенем волос Золтера.
Движение я почти уловила и даже почти отпрянула, когда сильная ладонь легла на мою шею, возвращая назад. Прикосновение губ было неожиданным и острым, совсем как тот поцелуй на охоте. Невыносимо коротким, оборвавшимся ожогом укуса и непонятной дрожью, прокатившейся по всему телу.
Льер разомкнул губы, по-прежнему касаясь моих губ.
– Твоя ненависть, – произнес он, и от этого непоцелуя мои щеки вспыхнули, – такая сладкая, Лавиния. Продолжай.
Скольжение его пальцев по коже – с шеи на грудь – было бессовестно откровенным, но прежде чем он успел отстраниться, я подалась вперед, впиваясь поцелуем в красивый рот… увы, не его. Мгновение, когда я целую мужчину первой, оказалось для меня диким и будоражащим, возбуждение огнем растеклось по венам и ударило в сердце, заставив его ненадолго замереть. Вплетенные в раскаленные волосы пальцы горели так же, как полыхала я, и только глухой стон, коснувшийся губ, заставил меня опомниться.
Я подалась назад, глядя Льеру в глаза: сумасшедшие глаза, сменившие цвет на родной темно-синий. С силой уперлась ладонями в грудь, оттолкнула.
– Представляешь, каким было бы продолжение? – спросила шепотом, очертив пальцами его скулу. – Представляй. Только это тебе и остается.
На этот раз я отвернулась первой и вместе со стуком двери услышала удар сердца. Первый, как мне показалось, за все это время.
Не совсем отдавая себе отчет в том, что делаю, приблизилась к стене, прижалась пылающей щекой, позволяя холоду втекать в меня. Аурихэйм действительно меня изменил, и я понимала, что возвращение домой этого не отменит. Не знаю, что будет с моей магией, но сама я уже никогда не стану прежней.
12
После ухода Льера я занялась тем, что аккуратно составила посуду на поднос, и, дождавшись, пока Лизея уведет котенка на прогулку, взяла перстень Винсента. В последнее время мне с ним совершенно не везло: брат то пропадал в парламенте, то встречался с ее величеством, пару раз я наткнулась на него спящего – в кабинете и в спальне, прямо поверх покрывала. Ощущение было такое, что его светлость герцог де Мортен полностью ушел в работу, чтобы избавиться от чувства вины за то, что не сумел меня защитить.
Не знаю, говорил ли Эльгер брату про Аурихэйм, но сейчас я искренне сожалела о том, что во сне ничего не сказала Эльгеру про перстень. В таком случае мы действительно смогли бы общаться, пусть односторонне, но… Винсент смог бы передавать мне хоть какую-нибудь информацию. А я могла бы сказать, что люблю его и что он совершенно ни в чем не виноват. Вот только тогда я была настолько потрясена, что совершенно упустила это из виду, а Эльгер по какой-то причине больше не торопился ко мне в сон.
Хотелось бы мне понять по какой.
Покрутив перстень в руках, вздохнула. Сейчас в моем распоряжении не было даже магии, поэтому, упирая острие ножа в кончик пальца, поморщилась. Укол вышел чересчур болезненным, и, едва приложив палец к перстню, я тут же сунула его в рот.
Когда магическая дымка рассеялась, я увидела Винсента за столом в кабинете. Казалось, за это время он постарел еще сильнее, словно из него тоже что-то вытягивало силы, как из Аурихэйма.
– Держи. – Голос Терезы раздался так неожиданно, что я чуть не укусила себя за палец.
Сестра подвинула ему бокал с восстанавливающим зельем, судя по переливающемуся искрами темно-синему содержимому. Винсент хмуро взглянул на нее и получил в ответ точно такой же взгляд. В умении хмуриться они друг другу не уступали, да и в целом фамильные черты Биго – тяжелые надбровные дуги, высокий лоб, разрез и цвет глаз – проступали на их лицах настолько ярко, что всем с первого взгляда становилось понятно: брат и сестра.
Что касается меня, я была больше похожа на матушку.
– Я больше не хочу об этом говорить, – тяжело произнес брат, ополовинив зелье.
– А о чем хочешь? – язвительно поинтересовалась Тереза.
– Аурихэйм?!
– Эрику незачем лгать.
– Эрику, – передразнил Винсент и, морщась от горечи, допил остатки. – Эрик в прошлом не дружил с головой настолько, что пытался тебя убить.
– Не меня, а Анри. Это было давно.
– Не знал, что безумие лечится.
– Не лечится. Оно исцеляется, – хмыкнула Тереза и подалась вперед, сцепив ладони на уровне лица. – Любовью.
– Все равно это полный…
– Он сказал о том, что происходит с ее магией. Вспомни Луизу.
Я замерла.
Мне рассказывали, что Луиза обернулась змеей под действием заклятия Аддингтона. Но при чем тут я и моя магия?
– Помнишь, когда под действием заклятия змеи у нее проснулась магия, которую отец отказался в ней развивать?
– О чем ты, Тереза? – Винсент устало потер виски. – Мы лично учили Лавинию магии, в ней нечему просыпаться…
– Что, если в ней проснулась иная магия? – Сестра задумчиво посмотрела на лежащие под рукой брата бумаги. – Исходя из того, что сказал Эрик, очень на то похоже. Смотри, Луиза могла даже слышать через полог, который накладывал ты, а когда я попыталась учить ее, меня ударило потоком силы так неожиданно, что я даже не успела поставить щит.
Я моргнула.
Луиза могла слышать через полог? Совсем как… как я, когда услышала заговорщиков?!
– В ней не может быть другой магии, Тереза. Она родилась с магией жизни.
– Но что-то же с ней происходит…
– Если только Эльгер все это не сочинил.
– Зачем это ему?! – Судя по тому, как резко сестра припечатала ладонями стол и поднялась, ее это очень задело.
Я же подалась вперед в надежде услышать хоть что-то еще, что поможет мне во всем разобраться.
– Как мило. – Текучий, полный яда голос донесся из-за спины, и я вздрогнула.
Реальность Мортенхэйма поплыла под стремительно укутавшей ее дымкой, растаяла вмиг.
Я обернулась и увидела Ирэю.
– Что ты здесь делаешь? – Любезничать с ней у меня не было ни малейшего желания. У меня вообще не было ни малейшего желания любезничать с кем бы то ни было из элленари, но с Ирэей – особенно.
К счастью, котенок еще не вернулся с прогулки. Несмотря на то что о бъйрэнгалах я знала не так уж много, догадывалась, что запах убийцы матери они запоминают.
– Пришла за долгом, разумеется. – Элленари скользнула взглядом по заправленной постели, а я похолодела.
Долг.
Демонов долг, про который я напрочь забыла, про эту крохотную, мерцающую на ладони точку, спящую до поры до времени. Кажется, время пришло.
– Что? Уже не торопишься меня выставить?
Рыжая откинула за спину роскошную косу. Ее волосы полыхали на черном платье как огонь, расплескавшийся по выжженной тьмой пустоши. Лиф полностью состоял из тонкого кружева, под которым был виден корсет и высокая грудь с едва прикрытыми плотной тканью сосками, а низ стелился атласными волнами.
– Что ты хочешь в качестве долга?
– О, ничего особенного, смертная. Тебя. На одну ночь.
Если бы у меня еще находились силы удивляться, я бы удивилась. Сейчас же во мне нашлись исключительно слова:
– Что, прости?
– Тебя, – повторила Ирэя. – Завтра состоится праздник по случаю рождения нашего Двора. Ты понадобишься мне в качестве фрейлины. Будешь всюду меня сопровождать. Будешь общаться с моими гостями. Будешь с ними милой и обходительной… очень милой и очень обходительной.
Я даже представлять не хочу, что значит быть милой и обходительной в понимании Ирэи, а особенно – с ее гостями.
– Ты, конечно, можешь пожаловаться кузену, – заметила она, скользнув пальчиками по каминной полке. – Но долг элленари неприкосновенен. Отменить его не может никто, даже повелитель, его можно только забрать.
– Что будет, если я откажусь?
– А ты попробуй. – Ирэя улыбнулась. – Попробуй подумать о том, что ты хочешь отказаться.
Отказаться я действительно хотела, поэтому подумать об этом труда не составило. В следующий миг мне в ладонь словно вонзили жало, а крохотная точка плеснула зеленью на запястье и выше. Дышать стало нечем, от судорожной боли свело внутренности. Мгновение – и меня отпустило, вернулась способность мыслить здраво, только дрожь в кончиках пальцев напоминала о том, что я чувствовала несколько мгновений назад.
– Это только крохотная часть той боли, которую ты испытаешь, если откажешься возвращать долг, но, что бы ты ни решила, смертная, меня это устроит. Я пришлю тебе платье завтра, ближе к вечеру. Если решишь пойти, наденешь его, и только его.
Темной тенью скользнув к дверям, она задержалась лишь на миг, чтобы пройтись по мне снисходительно-насмешливым взглядом, после чего оставила меня одну.
В том, что касается неисполнения долга, она не лгала: боль я почувствовала сразу, как только допустила эту мысль. Мысль ушла и забрала с собой боль, но что будет, если я действительно откажусь выполнять то, чего она хочет? И можно ли вернуть долг на своих условиях? Про ловушки слов элленари я помнила отлично, но, если есть ловушки, значит, существуют и лазейки. Осталось только их найти.
– Лизея, расскажи мне про долг элленари, – попросила я, когда девушка с котенком вернулись.
Судя по всему, они подружились: Лизея больше не шарахалась от бъйрэнгала, а он не смотрел на нее подозрительно и не скалил зубы.
– Про долг? Зачем вам это, аэльвэйн Лавиния?
– Интересно. В библиотеку меня все равно не пускают, а я хочу больше узнать про ваши традиции.
Девушка улыбнулась и даже наклонилась, чтобы погладить Льера по голове. Правда, когда тот недовольно дернул ухом, руку тут же убрала.
– Долг элленари – это отсроченная клятва, которую дают взамен какой-либо услуги.
Интересно.
– Этот долг… я имею в виду, что произойдет в случае, если отказаться выполнить клятву?
– Смерть, – сказала Лизея. – Страшная, мучительная смерть. Но редко кто отказывался, аэльвэйн. Были даже случаи, когда убивали родных, только чтобы не терпеть боль.
Да, с клятвами и прочим здесь надо быть осторожнее.
– Что считается исполнением клятвы?
Лизея удивленно на меня посмотрела:
– Исполнение желания или просьбы, приказа того, кому должны.
– Одного?
– Разумеется.
– То есть чисто теоретически, если брать за исполнение желания что-то одно, все прочие детали можно опустить?
– Не совсем понимаю, о чем вы, аэльвэйн.
– Например, если кто-то говорит: ты должен убить того-то. Способ убийства имеет значение?
Поверить не могу, что я об этом говорю. Поверить не могу, что я говорю об этом так спокойно.
– Нет, – покачала головой Лизея. – Если возврат долга заключается в убийстве кого бы то ни было, способ не важен.
– Замечательно.
– Вы хотите кого-то убить, аэльвэйн Лавиния?
Скажи мне кто-то месяц назад, о чем могут говорить две милые молодые женщины, покрутила бы пальцем у виска. Мысленно, разумеется, потому что осуждать чужие вкусы, разговоры и интересы леди не должны, пусть даже большинство из них только этим и занимается.
– Нет.
Лизея улыбнулась.
– Хорошо. Потому что убийство и вы в моем представлении совершенно не сочетаются.
В моем тоже. Тем не менее это не помешало мне вонзить кинжал Золтеру в грудь.
Стоило мне об этом подумать, как в руки плеснуло холодом, а узор, напротив, словно раскалился. Я не хотела об этом думать, но не думать уже не могла. Если элленари бессмертны, где он сейчас? Остался привязан к своему Двору, к той комнате, где все случилось? Или же на повелителя Аурихэйма не распространяются ограничения?
В таком случае он может быть где угодно.
При мысли об этом мне стало еще холоднее.
– Лизея, я бы хотела увидеть Амалию.
– Я спрошу разрешения у его аэльвэрства. – Девушка улыбнулась и вышла.
Я похлопала по креслу, приглашая Льера присоединиться ко мне, и тот с восторгом запрыгнул сначала на подлокотник, а после бесцеремонно устроился прямо на моих коленях.
Что меня определенно радовало, так это лазейка, которую я все-таки нашла. Ирэя сказала: «Ты нужна мне в качестве фрейлины», а это значит, что ее фрейлиной на одну ночь я все-таки стану. Другое дело, что заставить меня надеть то, что хочет она, Ирэя уже не сможет. Равно как и быть милой с ее гостями – уровень «милоты» я буду определять сама.
Прислушалась к своим ощущениям и поняла, что долг меня совершенно не тревожит.
Вот и чудесно.
Хотите игр, ваше аэльвэйство? Значит, будем играть.
13
– Это платье вам нравится? – Элленари с малиновыми волосами явно выбились из сил, пытаясь мне угодить.
Я отвергла уже с десяток нарядов и сейчас рассматривала одиннадцатый.
Когда служанка принесла мне платье от Ирэи (разумеется, вульгарное дальше некуда и не прикрывавшее почти ничего), я отправила ее обратно с рекомендациями прислать мне наряды на выбор, иначе я пойду в ночной сорочке. Судя по тому, что в моей комнате очень быстро появились элленари с целым гардеробом, видеть свою фрейлину в ночной сорочке принцесса не пожелала.
Взглянув на одиннадцатое платье, я вздохнула, и у элленари нервно задергались крылышки. На самом деле в мои планы не входило над ними издеваться, я просто искала что-то, способное до глубины души (или что у них там имеется) впечатлить и Ирэю, и Льера, но в процессе выбора поняла, что впечатлить элленари достаточно сложно. Откровенность их не смущает, я бы сказала, для них это обыденность. Самые роскошные, самые изысканные наряды из тончайших тканей, плотно облегающих тело или струящихся волшебными газовыми облаками, – в любой день в их распоряжении.
– Мне нужно подумать, – сказала я. – Возвращайтесь через пару часов.
Элленари вздохнули и вылетели из комнаты, закрывшаяся дверь поглотила стрекотание их крыльев. Я же окинула разложенные на постели наряды и закусила губу. Не то, все не то…
А если?..
– Лизея, – позвала я, коснувшись крохотной спирали, похожей на металлическую ракушку.
Этот артефакт мне оставила девушка, чтобы я могла позвать ее в любой момент. Изначально у меня не было желания посвящать ее в свои планы, и, судя по тому, в какое время Ирэя прислала служанку, она тоже готовила кузену сюрприз. Видимо, была уверена, что я не пойду за помощью к Золтеру (и причиной тому, скорее всего, стали антимагические браслеты, которым рыжая даже не удивилась). Впрочем, о мотивах и планах Ирэи задумываться мне было особо некогда: я размышляла над тем, что мне делать самой, и в частности над словами Винсента.
Иной магии во мне и правда никогда не было – Тереза и Винсент почувствовали бы ее сразу, единственное, с чем можно было связать столь необычные проявления моей силы, – это влияние Аурихэйма. Куда еще меня могут завести эти странности, я пока не задумывалась. Главное, пережить сегодняшнюю ночь и показать всем элленари (особенно одному из них), что с магией или без, но играю я исключительно по своим правилам и что со мной лучше не связываться.
– Аэльвэйн… – вошедшая Лизея увидела платья и осеклась. – Что это?
– Наряды на сегодняшний вечер.
– Но разве вы… его аэльвэрство мне ничего не говорил…
– Его аэльвэрство ни о чем не знает. И я буду тебе искренне благодарна, если ни о чем не узнает и дальше. Это сюрприз.
Лизея улыбнулась.
– Вы не представляете, как я рада, аэльвэйн.
– Почему? – невольно улыбнулась в ответ я.
Лизея поистине вызывала к себе расположение, мне нравилось с ней общаться: в ней не было снобизма, которым за несколько футов несло от всех элленари, не было превосходства, с которым я постоянно сталкивалась на каждом шагу. Она оставалась рядом со мной не потому, что так приказал Золтер, который Льер, и вовсе не потому, что для нее это было обязанностью. Ей тоже нравилось проводить со мной время, и вчерашний короткий ужин с ней оказался куда приятнее, чем несколько часов, которые я провела с Амалией.
Амалия больше не плакала, но разговор у нас совершенно не удался. Попытки поговорить о доме вызывали в ней какие-то совершенно упаднические мысли, и я вынуждена была сменить тему. Попробовала поговорить о местной кухне и о том, как мне не хватает книг, но в итоге мы снова скатились к тому, от чего ушли. Амалия постоянно намекала, что я должна вернуть ее обратно, потому что именно из-за меня мы здесь оказались, в конце концов я не выдержала и достаточно резко ее осадила. После этого наше общение быстро закончилось.
– Потому, что у вас сияют глаза. Мне кажется, я в первый раз вижу, чтобы у вас сияли глаза. Вы… вся сияете.
Правда?
Я даже в зеркало посмотрела, чтобы убедиться, и, кажется, Лизея была права. Впервые за все проведенное в Аурихэйме время я чувствовала себя на удивление уверенной и полной сил, даже несмотря на «оковы».
– Спасибо. Мне очень приятно, что ты об этом сказала. И я бы хотела с тобой посоветоваться, что мне надеть.
Элленари мгновенно взглянула на оставленные наряды.
– Мне кажется, вам пойдет…
– Нет. Из этого мне ничего не нравится. Ты не расскажешь, как одеваются при Дворе Жизни?
Лизея посмотрела на меня как-то странно: надеюсь, я не сказала глупость. В наших легендах Двор Жизни существовал наряду с Двором Смерти и Двором Стихий. Правда, про хэандаме ровным счетом ничего не упоминалось.
– Лизея, я спросила что-то не то?
– Нет, аэльвэйн, просто… у нас не принято упоминать… – Она осеклась, но потом все-таки продолжила: – Двор Жизни, они все мертвы.
После слов Лизеи в комнате стало очень тихо. Так тихо, что тоненький писк из-за двери ванной комнаты и скрежетание когтей показались слишком громкими. Я вспомнила, что закрыла Льера, потому что постоянное шипение и вытаращенные глаза крылатых элленари совершенно не способствовали благоприятной обстановке для выбора платья. Когда котенок зарычал на попытавшуюся приблизиться ко мне и звучно клацнул зубами, из-за чего ее крылья посинели, пришлось отвести его в ванную и попросить посидеть там.
– Элленари не могут умереть, – напомнила я Лизее, или скорее себе, выпуская бъйрэнгала.
Тот с радостью метнулся к девушке, затормозил на повороте когтями и оставил на полу глубокие борозды.
– Не могут, но… это был особый случай. – Она опустила глаза и протянула котенку руку, позволяя пройтись по ладони шершавым языком.
– Чем же особый?
– Спросите лучше у его аэльвэрства.
– Я спрашиваю у тебя.
– Они… – Лизея пожевала губами, словно сомневаясь, но потом все-таки произнесла: – Двор Жизни в те годы был правящим Двором.
Я приподняла брови.
– Да, ее ниальство Альхиина была повелительницей Аурихэйма. Двор Жизни процветал, и здесь все было совсем по-другому.
Представляю. Когда здесь правила жизнь, наверняка все было иначе.
– Они были могущественны. Очень. Их единственная слабость – рождение только магически одаренных девочек. Мальчики рождались слабыми, их магия заключалась лишь в бессмертии, потому что они урожденные элленари. Их использовали исключительно для деторождения, в качестве воинов, служителей при дворе или фаворитов. Каждый выбирал свою судьбу сам, но…
– Подожди. – Я покачала головой. – А как же наследники благородных родов? Их тоже использовали в качестве… фаворитов?
Читать бесплатно другие книги:
