Заклятая невеста Эльденберт Марина

– Тебе нужно успокоиться.

– Успокоиться, – усмехнулась Амалия, хотя ее всю трясло. – Только это мне и нужно, определенно. Всякий раз вы говорите мне именно это, а потом беседуете со своей Лизеей и уединяетесь со своим кошмарным мужем. До меня вам нет никакого дела! И никогда не было!

Я потянулась к ней магией, чтобы немного утешить, но Амалия, почувствовав это, резко отшатнулась.

– Не смейте! Думаете, я не знаю, что вы делаете?! Да, не всегда чувствую, но мне не нужна ваша магия, и вы тоже! Меня от вас тошнит! Я не хочу превратиться в такую же безвольную куклу и мило улыбаться, когда хочется кричать!

– Все сказала? – спросила я, хотя меня теперь тоже трясло.

Амалия не ответила, сунув сжатые кулаки под мышки, она так сверкнула глазами, словно вобрала в них все угасшие молнии Аурихэйма.

– Хорошо. В таком случае жду тебя к завтраку в саду. Если еще раз застану тебя с Ирэей наедине, сделаю соответствующие выводы.

Я сбросила полог и вышла раньше, чем Амалия успела ответить. Дверью не хлопнула, правда, хотя очень хотелось, и в точности так же хотелось высказать ей все. Что Золтер взял меня силой, что я убила его и до сих пор содрогаюсь, вспоминая об этом, что он снится мне в кошмарах и по сей день. Что эта тьма, которая меня коснулась, чуть было не изменила меня до неузнаваемости, и только благодаря одному-единственному мужчине я до сих пор жива. Что я перешагнула через это все, оставила это в прошлом только благодаря Льеру, который согласился отправить ее домой.

Увы, всего этого я сказать не могла, но, оказавшись у себя в комнате, от души запустила ленточку магии жизни. Котенок воспринял это как игру и вспорхнул следом, а когда на ее месте возникла бабочка, пришел в неописуемый восторг.

Что касается меня, я коснулась артефакта, приглашая Лизею. Если она и удивилась тому, что я уже полностью одета и причесана, то виду не подала. Она вообще выглядела невероятно счастливой, просто сияла.

– Судя по всему, у вас с Ронгхэйрдом все отлично, – заметила я.

– О да. – Лизея даже не смутилась, бросив на меня хитрый взгляд. – У вас с его аэльвэрством тоже.

– Из чего ты сделала такой вывод? – поинтересовалась я, стараясь не улыбаться.

– Не знаю. Может быть, из того, что вчера на балу вы друг от друга не отходили?

Мы и правда друг от друга не отходили, если можно так выразиться. В Энгерии пять танцев подряд даже с мужем считается непристойностью, а мы танцевали, наверное, все десять. Пока я не сказала, что у меня кружится голова и что я не уверена в том, что исключительно от танцев.

Льер быстро увел меня в спальню, где мы продолжили то, что началось в лесу.

– Или из того, что вы вчера внезапно исчезли, хотя просили приготовить завтрак. – Лизея подмигнула мне.

– Хватит. – Я все-таки рассмеялась, искренне надеясь, что не краснею.

– Я рада, – неожиданно серьезно призналась элленари. – Вы сияете, когда счастливы.

– Когда счастливы, все сияют, – заметила я. – И ты тоже.

Лизея не успела ответить, потому что к нам подскочил уставший гоняться за бабочкой бъйрэнгал и бесцеремонно поставил передние лапы нам на платья: одну на ее подол, вторую – на мой.

– Кажется, его пора вывести погулять.

– И покормить, – сказала я. – Попроси, чтобы нам накрыли завтрак в саду. Сегодня я искренне хочу его увидеть.

– Тогда я просто не стану вас отпускать. А то еще потеряетесь где-нибудь по дороге… например, в кабинете его аэльвэрства.

– Лизея!

Она широко улыбнулась и вышла. Я снова подошла к окну, сквозь которое в спальню лился яркий свет. Представила свою комнату в Мортенхэйме: Энгерия не щедра на солнечные дни, но те, что она дарила, были невыносимо прекрасны. Моя спальня, так же как и спальня матушки, выходила на восток, и летом я просыпалась с первыми лучами солнца, счастливая и полная сил. До лета, конечно, еще далеко, но минует два месяца, и земля наполнится запахами трав и ароматом цветов. Улыбки родных, которые я помнила, отозвались в сердце светлой радостью и щемящей тоской.

Смогу ли я отказаться от них, от всего, что мне дорого, чтобы быть с Льером?

Смогу ли забыть тот мир, который стал моей колыбелью?

Ответ прост – не смогу.

Но что с этим делать, я даже не представляла. Равно как и не представляла, что делать с Амалией, после того как я застала ее с Ирэей, посвящать ее в наши с Льером планы было бы опрометчиво, если не сказать глупо.

В конце концов я решила поговорить с ним об этом сегодня на прогулке, и, когда Лизея вернулась, мы вместе с котенком направились в сад. По дороге она рассказывала, что Ронгхэйрд предложил ей отправиться к водопадам, и я поинтересовалась, что это за место.

– О, оно считается одним из самых волшебных в Аурихэйме, – сказала девушка. – Наравне с Аркой.

При упоминании об Арке я все-таки чуть покраснела, но Лизея этого не заметила, потому что продолжила:

– Там есть озеро с кристально чистой водой, окруженное водопадами. Их очень много, но они не закрывают неба, потому что разрастаются вширь. Из-за такого количества воды, а еще из-за средоточия магии там постоянно возникают радуги. Это место стало одним из первых, которое Пустота отрезала от нашего мира, но сейчас доходят сведения, что оно снова открыто и что туда можно попасть.

– Пустота в тех краях полностью отступила?

– Почти, – уклончиво ответила Лизея. – Но она больше не наступает, и этого более чем достаточно.

– Это же не опасно?

Девушка удивленно посмотрела на меня.

– Вы что, за меня волнуетесь?

– А что в этом странного?

– Не знаю. – Она на миг закусила губу. – За меня даже мать с отцом никогда не волновались.

Я не стала это комментировать, потому что в голосе девушки, обычно спокойно рассказывавшей об отлучении от рода, сейчас сквозила грусть. И еще потому, что мне вообще достаточно сложно было что-то сказать о родителях, которым нет дела до своего ребенка и до того, что своим отторжением они могут ее убить.

Пока я подбирала слова, мы уже вышли в холл, тот самый, где в свое время меня поразила живая картина с рождением магии. Путь до сада не занял много времени, вскоре мы с Лизеей уже были у небольших дверей, распахнув которые оказались на островке жизни в королевстве смерти.

Стены замка с этой стороны окутывал дикий виноград, густой и сочный, на нем уже наливались силой спелые ягоды. Деревья, раскинувшие густые кроны, высились вдоль дорожки, уводящей вглубь сада. Источающие аромат цветы – белые, синие, желтые – стелились ковром по земле, горели в зелени кустов, под порывами ветра кружились лепестки, срывающиеся с ветвей.

– Невероятно! – воскликнула я.

– Я же говорила, что вам понравится, – довольно улыбнулась Лизея. – Беседка вон там!

И правда, вдалеке виднелась ажурная беседка, возле которой суетились служанки. Я снова вспомнила об Амалии.

– Лизея, надо будет отправить кого-то за Амалией. Не хочу, чтобы она одна ходила по замку.

– Разумеется, ее проводят! – воскликнула элленари. – Хотя вчера мы уже приходили сюда все вместе.

Я услышала плеск воды и повернулась: скрытый за парковой жизнью фонтан искрился в лучах солнца. Он был выполнен из камня, центральная фигура – девушка в летнем платье и с вплетенными в волосы цветами смеялась, протягивая руку. Скульптору удалось создать впечатление, что брызги, летящие с ее пальцев, сияют серебром, как магия жизни.

Я поделилась своими наблюдениями с Лизеей, и она улыбнулась.

– Это ее аэльвэйрство… бывшая, мать его аэльвэрства, – кивнула элленари. – Ронгхэйрд мне рассказал, что он разбил этот парк для нее, потому что она…

– Была из королевского рода жизни, – раздался из-за спины голос Ирэи, отравляя охватившее меня очарование. – Да, матушка моего кузена на удивление быстро окрутила его отца, от этого брака были в шоке оба Двора. Впрочем, ваш брак по скандальности уже превзошел их.

– Неужели? – приподняла брови я, заметив, как напряглась Лизея.

– О да. Брак со смертной в Аурихэйме… – Рыжая покачала головой. – Брак-благословение…

– Который спас ваш мир, – напомнила я.

– Спас ли? – Ирэя растянула алые губы в улыбке. – Этого мы пока не знаем. Зато знаем, что ради тебя мой кузен пренебрег даже своей фавориткой, одной из лучших и сильнейших элленари Двора Смерти. Хотя… Золтер всегда любил красивые игрушки.

Намек был более чем прозрачный, хотя непосредственно меня он не задевал. В том, что в игре словами Ирэе нет равных, я уже неоднократно убедилась, и сейчас осознала это в который раз. Признай я, что она говорит обо мне, это было бы мое поражение.

– Считаешь, что так хорошо знаешь своего кузена? – Я холодно улыбнулась. – Возможно, он еще не раз тебя удивит.

Ирэя перестала улыбаться, а мгновением позже перестала и я, заметив возле беседки Найтриш.

Только ее мне не хватало.

Я подумала об этом отстраненно, равно как и о том, что узнать, где меня легче всего найти и в какое время, Найтриш могла только от Ирэи. Торжество последней несколько поугасло от моих слов, но, судя по выражению ее лица, сейчас снова набирало силу.

Да, что ни говори, а приблизить ее к себе было не самой лучшей идеей.

У матушки тоже были фрейлины, но недолго. После того как одна из них оказалась в постели с отцом, фрейлин не стало. Ни одной. Что касается Терезы, она категорически отказалась от «общества девиц», как она выразилась, потому что не хочет «постоянно посылать за нюхательными солями и лекарями» (учитывая ее магию, такое было бы неудивительно). В результате у меня их тоже не было, в детстве я обходилась обществом няни, после – камеристки, а о семействе Биго пошла слава как о заносчивых аристократах, которым неугодно общество даже равных себе. Естественно, все это говорили исключительно за глаза, а до нас доносили в форме сплетен. Причем не уверена, что не те же люди, кто эти самые сплетни распускали.

– Попросить ее уйти? – неожиданно жестко поинтересовалась Лизея.

Я удивленно взглянула на девушку, а Ирэя не замедлила отозваться:

– По-моему, тебе самое место рядом с бъйрэнгалом, дорогуша. Повадки у вас одинаковые.

Я остановилась так резко, что в меня врезался котенок. Мы взяли его с собой, и, видимо, он разогнался и не успел затормозить, потому что я почувствовала легкий удар в ноги и недовольное «шряу!».

– Я начинаю думать, что тебе тоже стоит посмотреть мир, Ирэя.

Принцесса прищурилась:

– Ты не посмеешь меня отослать.

– Еще как посмею, – холодно сказала я. – И начну с того, что сегодня я не желаю тебя видеть. Возвращайся к себе. Если выйдешь из комнаты до завтрашнего утра, я действительно отошлю тебя из дворца.

Ирэя сильно побледнела. На контрасте с пламенем волос и затянутыми тьмой глазами это выглядело страшно, особенно сейчас, когда я чувствовала клокочущую под яростью смерть.

– Ты пожалеешь, – предупредила она. – Сейчас мой кузен увлечен тобой, но когда все изменится…

– Когда все изменится, тогда и поговорим, – парировала я и отвернулась.

Меня окатило ледяным холодом темной магии, и пусть я почти привыкла к ее проявлениям, сейчас было впечатление, словно чья-то холодная рука схватила меня за горло.

– Спасибо, – негромко произнесла Лизея, когда принцесса ушла, – но не стоило…

– Стоило, – подвела черту я и взглянула на Найтриш. – С ней я тоже поговорю сама. Распорядись насчет Амалии, пожалуйста.

Девушка кивнула.

– Льер! Пойдем со мной!

Котенок, обычно послушный, угрожающе вздыбил короткую шерсть и зашипел.

– Кажется, она ему не нравится, – заметила Лизея.

Мне она тоже не нравится.

– Льер, – строго сказала я, – иди с Лизеей.

Звереныш угрюмо посмотрел на меня, шевельнув шеей, отчего шипы пришли в движение, как ожерелье.

Я вздохнула. Не хватало еще, чтобы Льер вцепился в ляжку любовнице Золтера. Пересудов потом будет на все предстоящие балы.

– С Лизеей, – повторила я, добавив к голосу магии.

Котенок нехотя подчинился, а я направилась к темноволосой. Сегодня она хотя бы была одета, но даже мысль о том, что ей нужен не мой муж, а Золтер, вызывала желание повторить с ней тот же трюк, что и с магистром красоты. Благо подвешивать здесь было куда – вокруг деревья с гибкими ветвями, высоченные и сильные. Пришлось напомнить себе, что магия жизни создана не для этого и что воспитывать желающих испортить мне день можно своими силами. То есть без магии.

– Доброе утро, ваше аэльвэйрство, – поздоровалась Найтриш, даже не скрывая сочащейся в голосе ненависти.

Надо отдать ей должное: она была красива, и в общем-то можно было понять, почему Золтер ею увлекся. Жизни в элленари было не больше, чем в окружающем сад ледяном камне.

– Доброе утро, аэльвэйн, – отозвалась я и замолчала.

Служанки, порхающие вокруг стола, навострили уши, крылья у них затрепетали, меняя цвета. Судя по всему, они ожидали незабываемого представления, и я даже могла их понять, но упрощать задачу Найтриш не собиралась. Если она пришла поговорить, пусть говорит.

– Мы могли бы остаться наедине? – поинтересовалась она, когда поняла, что первого хода от меня не дождется.

Наше общение напоминало игру в шахматы. С одной стороны, я могла ей отказать, с другой – это могли расценить как страх. Когда речь заходит об элленари, все было очень и очень неоднозначно, поэтому сейчас я кивнула.

Найтриш довольно улыбнулась и указала на дорожку, уводящую влево. Эта аллея напомнила мне о парке в Мортенхэйме: подстриженные кусты черных и синих роз, источающих сладковатый аромат, и тонкая изгородь стройных деревьев, чьи кроны напоминали рвущееся ввысь пламя свечи.

– Раньше здесь было гораздо больше фонтанов и статуй, – заметила Найтриш, проследив за моим взглядом.

Я поняла, что неосознанно смотрю на искрящиеся на солнце брызги воды и думаю о том, что услышала от Ирэи. Мать Золтера была наделена магией жизни, и он убил весь ее род. Не это ли родство изначально привело его к Альхиине? И что связывало повелительницу Аурихэйма и его, тогда еще просто амбициозного принца?

– Но они все были разрушены. Эта единственная, которая уцелела.

– Вы пригласили меня сюда, чтобы поговорить об особенностях местной архитектуры?

– Разумеется, нет, – улыбнулась Найтриш. – Чтобы отдать вам это.

Она раскрыла ладонь, и я обомлела: в руке элленари лежал перстень Винсента. Я вдруг осознала, что в последний раз видела его, когда мы с Льером поссорились и я упрекнула его в том, что он отдал меня Золтеру. В тот вечер я засыпала, сжимая перстень в ладони. Откуда он у этой…

– Откуда это у вас, аэльвэйн? – ледяным тоном поинтересовалась я.

– Должно быть, вы вчера обронили. Когда бежали из кабинета… своего мужа.

Иссиня-черное платье переливалось, как речная гладь ночью, а улыбка на губах была хищной.

– Мы обе прекрасно знаем, что вчера на мне его не было, – холодно отозвалась я и протянула руку. – Отдайте.

Найтриш вложила перстень мне в ладонь.

– О том, как он попал к вам, вы сейчас мне расскажете, – жестко сказала я. – Без всяких «должно быть» и обтекаемых формулировок, аэльвэйн.

Элленари улыбнулась.

– Или мне, или моему мужу. – Я не отпустила ее взгляд, но и она не прятала глаз.

Напротив, смотрела насмешливо и с превосходством.

Поскольку Найтриш продолжала молчать, я развернулась, чтобы вернуться к беседке, а в следующий миг передо мной раскрылся портал. Удар в спину был такой силы, что я влетела в него, подхваченная потоками силовой магии, как щепка ураганным ветром. Меня швырнуло на пол, портал сомкнулся, перстень Винсента выпал из рук и отлетел в сторону.

Я не сразу поняла, в чем увязли ладони, а когда поняла, вскрикнула: это был тлен. Налет тлена на полу, труха из засохших веточек и листьев, утратившие цвет безжизненные лепестки. Нескольких секунд мне хватило, чтобы понять, где я нахожусь – моя самая первая комната в Аурихэйме, место, где погиб Золтер, – и вскочить на ноги.

– Вот мы и встретились снова, Лавиния.

Призраки не могут говорить. Они определенно не могут говорить, а в том, что передо мной призрак, не было ни малейших сомнений. Полупрозрачные очертания, даже обычно яркое пламя волос повелителя Аурихэйма было тусклым.

Это был Золтер.

Или его тень – то, что я видела. Как вчера видела Эртею, и он определенно был…

– Я не ушел за Грань только благодаря тебе…

Я поняла, что голос звучит в моем сознании.

– …Мы с тобой связаны, моя мьерхаартан. Связаны до самой смерти.

Последнее прозвучало как насмешка или как издевательство, настолько жуткое и полное ярости, что мне стало нечем дышать.

Узор на руке взорвался обжигающей болью, я метнулась к двери, на ходу раскрывая магию. Почти успела почувствовать ее тепло, почти… когда в грудь ударило ледяным холодом. Призрачная ладонь сомкнулась на моей шее, и силы хлынули из меня в Золтера. Последнее, что я успела увидеть, – как с новой силой вспыхнуло пламя его волос.