Образцовый самец Кузнецова Дарья

– При чем тут пленэр? – опешила я.

– Ну там же все друг другу выкают и вежливые, – нехотя ответил Гаранин, хмуро глянув через плечо.

– На пленэре рисуют, там не выкают, – пояснила осторожно. – Это живопись на открытом воздухе. Может, вы раут имели в виду?

– Да пес с ним.

И опять – поговорили.

Насколько же сложный все-таки человек. Не верится, что у них с Баевым есть что-то общее! Что значит разные рода войск, разные обстоятельства службы и разные характеры, а! Денис Александрович – интеллигентный, порядочный до кончиков пальцев, ну просто офицер из старинных романов времен дуэлей и легкой кавалерии. Всегда вежлив, предупредителен, никто от него грубого слова не слышал, при этом слушались беспрекословно и решительно все. Был бы чуть помоложе и не так безнадежно женат, я бы точно влюбилась.

А Гаранин… В общем, никакого сравнения.

Впрочем, я сама тоже не литр сахарозы. Ну резкий он, путает пленэр с раутом, зато про белые дыры слышал. Но главное, умеет выживать среди дикой природы, в отличие от меня, и не бросает балласт в лице навязчивой… лабораторной девочки.

– Захар, а расскажите, что случилось на станции? Ну, до того, как я запустила прототип. Что было нужно этим людям? Выкуп?

– Официально – да, – против этой темы Гаранин явно не возражал. И даже на удивление не стал напоминать о том, что в успешном захвате виноваты бестолковые гражданские. – Но для этого они выбрали наиболее неподходящее время и место, а еще были слишком хорошо подготовлены: знали коды безопасности станции.

– И что это значит?

– Много вариантов, – пожал плечами полковник. – Дело точно в больших деньгах. Либо только в них и в каких-то исследованиях, которые вы проводили, либо еще и политика замешана. Но оставлять персонал в живых явно было не в их интересах.

– Погодите, но тогда выходит, что персонал в спасательных капсулах должен был стать чьей-то добычей? И этой командой мы только поспособствовали исполнению плана?! – осознала я, и по спине пробежал противный холодок. – Не один же корабль у нападающих!

– Не один. – И без того всегда кажущийся хмурым Гаранин заметно помрачнел. Похоже, именно эти мысли и не давали ему покоя. Ладно, мы вроде как живы, повезло; но что с остальными? Я-то была уверена, что все в безопасности, а выходит…

А что – выходит? Можно подумать, имелись другие варианты!

Имелся. Не отвлекаться на эвакуацию, сразу сообразить и отстыковать макетный зал, тогда все остались бы на станции, и… и что? Вряд ли те, кто на нас напал, не предусмотрели этот вариант.

– Захар, а если бы персонал остался на станции, у них было бы больше шансов? – тихо спросила я через десяток шагов.

– Не знаю. Я не знаю, сколько кораблей у «Последнего дня», чего они хотели и по какому плану действовали. Высадились с одного транспортника, который прислал сигнал бедствия и попросил разрешения на стыковку. Потом, когда мы их заблокировали на шлюзовой палубе, присосалась еще пара десантных капсул, до того замаскированных. Готовились они ловить капсулы и держали наготове еще несколько кораблей или хотели разом уничтожить всю станцию – не знаю. Может, я вообще не прав, и ничего уничтожать они не хотели, а план состоял в другом. Не знаю, Вась. Можно только гадать. Но у рассеянной группы шансов выжить обычно больше. В смысле у какой-то ее части. Так что… – Гаранин передернул плечами.

– Ясно. Не называй меня так, пожалуйста.

– Как? – не понял полковник.

– Хочешь сокращать – Леся, Лиса, Лися.

– Почему? – опешил мужчина.

– Потому что, если будешь называть меня Васей, имеешь все шансы при первом же удобном случае не проснуться.

– Какая ты свирепая, – рассмеялся Гаранин – так же неприятно, лающе, как говорил. Но угрозу, кажется, всерьез не воспринял. – Нет, Вася больше подходит.

– А если я тебя Харей буду называть? – возмутилась я.

– Да плевать. Зато смотри, как ты сразу выкать перестала! Чем тебя Вася-то не устраивает?

– Не люблю, – коротко огрызнулась я.

– В детстве, что ли, дразнили?

– Если скажу «да», это что-то изменит?

– Нет.

Ну вот, и снова – поговорили. Определенно, мне с этим человеком лучше молчать. Не зря мы его всей станцией избегали. Скорее бы уже дойти и…

А что, собственно, «и»? Я абсолютно уверена, что мы оказались не просто на поверхности кислородной, пригодной для жизни планеты, населенной разумными существами, но еще и входящей в Союз? Что нас сейчас тепло встретят, обрадуются и отправят домой? И Гаранина я больше никогда не увижу, поэтому можно позволить себе не искать с ним общий язык?

Стыдно признаться, но, кажется, да, именно в этом я и была уверена. Каким бы невероятным ни казалось подобное везение, принять как данность нашу с полковником оторванность от остального человечества по-прежнему не получалось.

Нет, пора уже потихоньку свыкаться с мыслью, что мне с этим человеком предстоит выживать вдвоем и ругаться с начбезом – последнее дело. Надо искать подход.

Правда, что ли, переспать с ним для уменьшения взаимной неловкости?

Я оценивающе оглядела стриженый затылок полковника. Если смотреть непредвзято, Гаранин весьма неплох. В отличной физической форме как минимум. Не красавец, да и обаятельным его назвать сложно, но и не противный. Никакой, честно говоря. Темные волосы, темные глаза, обыкновенное лицо с грубыми, тяжеловатыми чертами. Да у него, пожалуй, весь характер на этом лице написан, достаточно один раз взглянуть, чтобы понять: легко с ним не будет.

С другой стороны, во всем этом тоже есть определенная харизма. Суровый, властный мужчина, который привык командовать и способен убить недрогнувшей рукой. Жаль только, что я всегда предпочитала совершенно других мужчин. Не люблю, когда мной командуют.

Тьфу, ну и глупости же в голову лезут! Даже если бы Гаранин мне очень нравился, обстановка все равно не располагает к интиму. Ну не под ближайшим же кустом нам устраиваться, в самом деле!

Представила себе реакцию полковника, когда я пристану к нему с непристойными предложениями на ближайшем привале, – как начбез начнет вырываться, отбиваться и пытаться спастись бегством. С визгом.

Развеселилась, даже идти стало легче.

Про бегство я, конечно, утрирую, Гаранин – мужик сильный и подготовленный, скрутит только так. Но точно решит, что я умом тронулась от страха. Нет, все-таки нужно искать другие пути и, главное, за собой следить, не огрызаться по пустякам. В общем, постараться привыкнуть к его манере разговора и – смириться.

Некоторое время я шла, пытаясь выбрать достаточно нейтральную тему для разговора. О службе расспрашивать не стоит, если воевал – скорее всего, воспоминания будут не из приятных. Тем более что один раз полковник уже от этого разговора ушел, второй раз пытаться пока не стоит. О семье и домашних тоже лучше не спрашивать, вся станция и так в курсе, что он не женат, а выяснять подробности – только душу травить. Это у меня, кроме Леночки, близких, считай, нет, а Гаранин, может, о ком-то скучает и переживает, что никогда больше не увидит.

Окажись тут кто-то из моих, можно было бы обсудить происшествие, построить теории. Но я догадывалась, что на это ответит полковник: или что мне виднее, поскольку моя установка, или что нет смысла гадать, все равно никаких данных. И планету эту тоже толком не обсудишь, мы о ней ничего не знаем.

А впрочем…

– Захар, а у тебя в броне есть какие-то полезные приборы? – Я снова догнала мужчину и зашагала рядом, чтобы не разговаривать с его затылком. – Откуда ты знаешь, что воздух тут пригоден для дыхания, а воду можно пить?

– Своевременный вопрос, – усмехнулся полковник.

– Ну, лучше поздно, чем никогда. – Я твердо намеревалась следовать своему решению и не ввязываться в глупые споры, поэтому ответила спокойно и уклончиво. Пока он не кричит, я точно способна держать себя в руках, как бы ни хотелось ответить колкостью. Проверено.

– Есть, – кивнул мужчина. – Это стандартный комплект, он при необходимости выполняет функции легкого скафандра – в вакууме и при высадке в не очень агрессивные среды. Тут и радиацию есть чем померить, и микробов проверить, и обеззаразить тоже.

– А террористы в таких же были? Мне не показалось?

– У них следующая модель. Но контора та же. Таких скафандров вообще по Союзу и за пределами как пыли, удачная модель получилась.

– А почему вам новые не выдали? – полюбопытствовала я. За службу безопасности станции стало немного обидно.

– А зачем? – Он пожал плечами. – Там уже лет двадцать отличие только в дизайне и разных свистоперделках, которые на работоспособность не влияют.

– И броня не тяжелая? Или там какие-то усилители есть?

– Ну, ты бы, пожалуй, далеко не ушла. – Гаранин окинул меня скептическим взглядом. – С другой стороны, детских размеров у брони в принципе не бывает.

– А если в килограммах?

– В половину тебя, – не изменил полковник собственной манере. – Около двадцатки.

– Слушай, скажи честно, зачем ты меня дразнишь? – спросила я со вздохом. – Ну ведь намеренно же. Взрослый мужик, а ведешь себя как малолетний хулиган, который не знает, как выразить девочке симпатию.

Захар покосился с насмешливой полуулыбкой, неопределенно повел плечами.

– Ты забавная, – наконец решил полковник. – На воробья похожа. Сердитый воробей – это весело.

– Прекрасно. Единственный человек на многие миллиарды световых лет в округе не может придумать ничего умнее, как веселиться за мой счет!

– А почему нет? – Мужчина вновь пожал плечами, и я подумала, что разговор на этом опять окончен. Но полковник неожиданно продолжил, очень спокойно и серьезно: – Когда сердишься или смеешься – не до лишних мыслей и не до паники. Ты держишься хорошо, но не верю я, что не сорвешься. Это пока еще до тебя не дошло, в какой мы заднице.

– Да уж дошло, – поморщилась я. – Давай ты лучше будешь считать меня шизоидом, чем вот это все, ладно? Раз уж мы с тобой обречены на совместные скитания, вероятно, до конца жизни, не хочется ругаться, а я тебя такими темпами скоро ненавидеть начну.

– Считать я тебя могу кем угодно, на возможности истерики это не скажется.

– Скажется, потому что это близко к истине. Я по жизни немного эмоционально заторможенная и очень рациональная, – пояснила терпеливо. – И муж со мной из-за этого развелся, и после я предпочитала в долгие отношения не вступать. С любовниками проще, им внимание за пределами постели не нужно.

– А зачем он тогда вообще женился?

– Да я откуда знаю? Наверное, думал, что ради мужа брошу работу и перестану там дневать и ночевать. Это вы только на словах грозные и хочется вам такую жену, которая не мешается под ногами. А по факту нужна та, которая окружит заботой и сопли подтирать станет… Стоп, нет, я несправедлива. Такая нужна была Антону, с другими я не проверяла.

– А ты зачем замуж пошла?

– Молодая была, глупая, влюбилась. Надеялась, что не придется выбирать.

Гаранин покосился с каким-то очень странным выражением в глазах, малость стеклянным, задумчиво кивнул:

– Вась, а лет-то тебе сколько?

– Сорок шесть, – призналась честно.

Полковник запнулся буквально на ровном месте. Я качнулась – подхватить его под локоть, но вовремя опомнилась и отдернула руки. Ну да, удержу я его, как же! Только сверху прилечу, если отцепиться не успею.

И правильно не полезла, мужчина и так устоял.

– Серьезно? Я думал, лет двадцать…

– Мелкая собака до старости щенок, – улыбнулась ему. – Но вообще-то я начальник лаборатории.

– Извини, – после короткой паузы хмыкнул Гаранин. – Это кое-что объясняет. Мне, выходит, еще и с попутчиком повезло.

– Мне тоже, – кивнула, подтверждая перемирие. – Ты… извини, что мы там, на станции, не слушались. Всегда сложно поверить, что подобное действительно может случиться.

– Да ладно, с вас какой спрос, гражданские! – великодушно простил полковник. – Начальника вашего, вот его точно прибить хотелось. Идиот. Военный вроде, должен понимать! Да хрен там. А с таким его отношением глупо ожидать сознательности от остальных.

– Не трогай Баева, – нахмурилась я. – Он золотой человек, умница, вся станция на нем держалась!

– Если бы у него звания не было, с него и спроса никакого. Надел погоны – обязан соответствовать, – отрезал черный полковник.

Я открыла рот, чтобы возмутиться… но закрыла. Не надо с ним спорить, без толку. Баеву никакой разницы, а я только опять с Гараниным поругаюсь. У него своя правда и система ценностей, выбить ее из взрослого мужика не стоит даже пытаться. Хорошо еще гражданские у него занимают место неразумных детей, от которых не стоит ждать взрослых поступков и за некоторые вещи, конечно, можно поругать, но без надежды на правильные выводы.

Но, учитывая события, которые привели нас на эту планету, спорить с точкой зрения Гаранина, пожалуй, не просто сложно, а бессмысленно. Прав-то в итоге оказался он со своими инструкциями. Такая вот жизненная несправедливость.

Еще хотелось высказаться и объяснить, что надетые погоны совсем не всегда означают грубые манеры и сомнительный лексикон вкупе с уставом вместо мозга, но тут я уже сдержалась волевым усилием.

На этом разговор опять прервался, и возобновлять я его не стала. Случилось то, чего до сих пор удавалось счастливо избегать: дорогу пересек глубокий овраг с обрывистыми берегами, кажется, слишком длинный, чтобы можно было быстро обойти, и полковник решил форсировать преграду.

Я довольно крепкая, за своей формой слежу, но лазать по сыпучим стенам никогда прежде не пробовала. И впредь предпочла бы обойтись без этого!

Одна наверняка свернула бы шею на таком крутом спуске, а с помощью полковника – ничего, справилась. Не знаю, как он умудрялся балансировать на таком откосе в своей тяжелой броне, да еще при этом поддерживать меня. И, честно говоря, знать не хочу, все равно мне подобное не светит. Осталось только понять, какие высшие силы благодарить за такую удачу – со сработавшим прототипом, пригодной для жизни планетой и надежным спутником под боком.

Спустившись вниз, к бегущему по дну оврага ручью, мы снова остановились передохнуть. Гаранин проверил воду, опять набрал ее в тот фильтрующий и обеззараживающий мешочек, дал напиться, даже согласился полить мне на руки, чтобы могла умыться.

Хорошо, что это не безводная пустыня, опять повезло. Но уже начала беспокоить другая проблема – голод, хотя плакаться об этом я не стала. Вряд ли у полковника есть стратегический запас сухпайков, а ловить местную живность…

В общем, начбезу виднее, он наверняка понимает, что еда нам нужна, и если сможет, то решит этот вопрос.

Однако вопрос решил себя сам.

Меня вдруг сбила с ног какая-то тяжелая твердая туша – не сразу поняла, что это Гаранин. Плюхнулась спиной в ручей, холодная вода потекла за шиворот. Мужчина скатился с меня, проворно вскочил. В стороне раздался непонятный утробный, хриплый звук – и по глазам резанула яркая голубая вспышка, которая закончилась мерзким шипящим всхлипом и истошным визгом.

Последний отрезвил. Перед глазами плыли яркие «слепые» пятна, но я забарахталась, пытаясь выбраться из ручья и подняться, скользя в иле и тихо ругаясь себе под нос.

– Цела? – коротко спросил полковник, подхватил меня под мышки и поставил на твердую землю.

– Не знаю. Пока да. Теперь дело за прививкой, – пробормотала, пытаясь проморгаться и прийти в чувство. – Что это было?

– Нами хотели подзакусить, но нам повезло. Вон местное зверье, полюбуйся.

– Не могу, я его не вижу, – ответила, уцепившись за Гаранина, который меня отпустил и, кажется, собрался куда-то сбежать.

– Совсем? – напрягся мужчина.

– Нет, просто от вспышки солнечных зайчиков словила, сейчас пройдет. Надеюсь. Это был выстрел?

– Да. Сядь вот здесь, если ослепило – должно скоро пройти. Я запасусь ужином. Надеюсь, эта тварь съедобна.

– Ты не знаешь, что это за животное? – спросила я с робкой надеждой.

– Впервые вижу.

Вскоре засвеченные пятна перед глазами действительно побледнели, и я смогла «познакомиться» с местным обитателем. Крупный зверь, около метра в холке, с лохматой серо-зеленой шерстью, длинной широкой мордой и крупными зубами. Вроде и привычного вида, но – другой, как весь окружающий лес. Явно родня, но с земными не спутаешь.

Ничего удивительного в этом, однако, не было. За время пристального изучения космоса люди выяснили, что наличие жизни на планете – не такое уж уникальное явление, и наряду с весьма экзотическими существами, построенными на совсем иных принципах, во Вселенной хватает вполне понятной белковой жизни, местами даже близкородственной земным видам. В том числе – разумной жизни. С некоторыми «братьями по разуму» мы оказались даже совместимы биологически, и смешанные браки никого уже не удивляли.

Не знаю, какие там теории на эту тему сейчас популярны у биологов, никогда не интересовалась, но лично мне всегда казались дикими докосмические представления об уникальности человечества. Ну нет во Вселенной ничего уникального, если уж нашелся какой-то интересный объект – его классификация и обнаружение многочисленной родни лишь вопрос времени. Это работает в микромире, это работает в макромире, так с чего бы вдруг это не должно работать на среднем уровне человеческого восприятия?

– Как хорошо, что хищник – одиночка, – заметила я, разглядывая труп. Гаранин отхватил ему задние, более мясистые, лапы и теперь пытался скрепить их так, чтобы было удобно нести.

– Не уверен, – возразил полковник. – Ты оклемалась? Надо убираться поскорее, не родня – так охотники за падалью набегут. Можно и их пострелять, но смысла нет.

Гаранин закинул связанные звериные лапы на плечо. С них капала кровь, выглядело это первобытно и весьма зловеще, хорошо еще броня темная, на ней не так заметны брызги.

Нож, какая-то веревка… до чего же многофункциональный костюм!

И мы опять пошли, теперь – вверх по склону оврага. Это оказалось немного проще, чем вниз, но извозилась я окончательно. Халат после взрыва-то уже не был белым, купание в ручье добавило разводов, а этот подъем окончательно добил. И халат и, похоже, меня. Но жаловаться я себе запретила и продолжила упрямо плестись за полковником. Не стоит осложнять ему жизнь своим нытьем и тем более проситься на ручки, пусть лучше охраняет.

Где-то через полчаса мы отошли, по мнению начбеза, на достаточно безопасное расстояние, и начали разбивать лагерь. Точнее, это я примазываюсь, все взял на себя Гаранин. Он с сомнением посмотрел на меня, спросил, умею ли готовить на костре, и, получив честное «нет», махнул на ствол большого поваленного дерева с наказом сидеть и не отсвечивать.

Сам же сложил костер, ловко напластал мясо, нанизал его на заготовленные вместе с дровами прутики, отложил в сторону и занялся подготовкой ночлега. Укладываться спать стали у вывороченного комля все того же рухнувшего дерева, под которым образовалась укромная пещерка. Встопорщенные, с комьями земли, белые корни производили жутковатое впечатление. Казалось, что они хищно шевелятся и ждут добычи, так что я бы предпочла держаться от них подальше. Но мнение это оставила при себе. Сама терпеть не могу, когда дилетанты лезут со своими ценными советами в дело, в котором ничего не понимают, не стоит им уподобляться.

Неведомый зверь на вкус оказался препротивным. С болотистым, гнилостным душком, горьковатый, а если учесть отсутствие соли и каких-либо приправ – то и вовсе мерзость. Зато, по заверениям полковника, он был вполне съедобным и безо всяких инородных включений вроде паразитов. К счастью, мясо хотя бы получилось мягким и хорошо прожаренным, не знаю уж, как Гаранин сумел этого добиться. Наверное, опыт.

Все-таки мне очень повезло с попутчиком.

При наличии выбора такую дрянь, конечно, есть не станешь, но нам оставалось только морщиться и терпеть.

– Какая гадость, – проворчала я, с трудом проглотив очередной кусок.

– А он нам радовался, – усмехнулся в ответ полковник.

– Да я ему тоже рада, не голодать же. Но мечтать о чем-нибудь повкуснее это не мешает. Только мечтать теперь и остается…

– Не обязательно, – возразил Гаранин. – Тебя не смутило, что он напал?

– Меня не смущает даже то, что мы его сейчас едим, несмотря на сомнения в съедобности. Почему меня должны беспокоить его вкусовые пристрастия?

– Мы люди, мы жрем все, что шевелится. И у нас есть приборы, которые подтверждают пригодность этого в пищу. А у него – не было.

– Предлагаешь поделиться?

– Хищники не нападают на незнакомую добычу. Только совсем уж от безысходности. В лесу полно другой, более привычной живности, но он выбрал нас. Почему?

– Потому что мы больше? – предположила я со смешком. – Не знаю, где ты тут живность разглядел, я вообще ничего не видела… Ты к чему клонишь-то? Я в биологии не разбираюсь совсем, имей в виду.

– Ты не была отличницей в школе? – Гаранин недоверчиво вскинул брови.

– Нет. По медицине и биологии у меня натянутый трояк.

– Почему?

– Потому что я не люблю живое, – объяснила снисходительно. – Цифры и звезды гораздо интереснее. Что не так-то с этим животным?

– Оно посчитало нас за привычную добычу. – Гаранин решил не продолжать разговор о моем образовании. – Значит, тут водятся если не люди, то нечто очень похожее.

– Ах во-от ты о чем! Ну да, логично. Но получается, что люди тут недоразвитые и вообще дикари? Иначе бы звери скорее шарахались, чем нападали.

– Вероятно. Но это если я прав и звери похожи на нормальных. Может, они просто тупые и агрессивные.

– А у тебя в школе по биологии, наоборот, пятерка была? – заинтересовалась я.

– Только по физкультуре, – ответил мужчина весело. – Это не школа, это позднейшие навыки выживания. Обустройство лагеря в полевых условиях, защита от биоугрозы. Повадки хищников входят туда же.

– Ну ничего себе… Я думала, военных воевать учат, а это все туризм какой-то!

– Это примерно как сказать, что все ученые с микробами возятся, – усмехнулся Гаранин. – Специальности разные, учат разному.

– И чему учился ты?

– Выживать, – насмешливо отозвался полковник. – В любых условиях. И выполнять поставленную задачу.

– Это что за род войск такой?

– Дальняя разведка. Спецназ.

Я только и смогла, что уважительно кашлянуть в ответ. А начбез-то наш и вправду крут!

Дальняя разведка отвечала за открытие и освоение миров и контакты с новыми, незнакомыми цивилизациями. Не то военные, не то спецслужбы – я никогда толком не знала, к чему они относятся, но зато, как и большинство обывателей, видела кучу фантастических боевиков про этих ребят. Конечно, если судить по фильмам об ученых, беспрекословно верить вымыслу режиссеров не стоило, но какое-никакое представление о службе ДаРа благодаря им имелось. Например, о том, что спецназ этого ведомства – такие особые люди, которые решают самые щекотливые вопросы в самых непредсказуемых обстоятельствах.

Мне, выходит, не повезло, а запредельно повезло: вляпаться в такую передрягу не просто в сопровождении опытного мужчины, но в сопровождении того, кто фактически всю свою жизнь к подобным приключениям готовился. И «приключался», надо думать, регулярно.

– Как же тебя на нашу станцию занесло?

– Отдохнуть захотелось, можно сказать, на заслуженную пенсию вышел, – отозвался Гаранин. И я как-то сразу поняла, что соврал. Не знаю, почему и зачем, но соврал.

– А почему именно туда? У тебя такие навыки и опыт…

– Подвернулась удачно, – продолжил отмахиваться полковник. – Тихое, спокойное подведомственное учреждение. Почти курорт.

– Как это «подведомственное»? – растерялась я. – Мы же от Академии наук…

– Наивная женщина, – развеселился начбез. – Все исследовательские объекты в космосе, удаленные от обитаемых миров, принадлежат юрисдикции ДаРа. И многие не исследовательские тоже. Ты наелась?

– Да. Вернее, нет, но больше я это есть не могу.

– Значит, наелась. Иди ложись спать, я тут приберу, чтобы нам без завтрака не остаться.

– Я не смогу там спать, – призналась, с неприязнью косясь на вывороченные корни.

– Куда ты денешься, – и не подумал проявить сочувствие Гаранин.

– Там же насекомые! А если что-нибудь за шиворот заползет?! – поежилась от одной мысли об этом. – Омерзительно! Можно я лучше тут, снаружи?..

– Жить хочешь? – оборвал причитания полковник. – Тогда лезь в нору.

Умеет он уговаривать…