Сердце морского короля Арнаутова Дана
– Ваше величество, у меня больше нет вопросов, – склонил голову глубинник.
– Ираталь, я жду любых известий, а пока вы свободны, – хмуро бросил Алестар, и начальник охраны, снова поклонившись, уплыл вместе с подчиненными. – Тир-на Эргиан, ваш спутник…
– Реголар, оставь нас, – кивнул принц, и Джиад снова ждала, что кто-нибудь вспомнит и про нее, но глубинник только посмотрел в ее сторону – и промолчал.
Кариандец выплыл вслед за Ираталем и гвардейцами, так что в комнате остались трое: Алестар, Эргиан и Джиад.
– Вы что-нибудь поняли с этими водорослями? – нетерпеливо спросил Алестар, но Эргиан покачал головой:
– Увы, пока нет. Но любая странность может навести на след, и даже таким пустяком нельзя пренебречь. А что вы думаете о случившемся, тир-на?
– Я не знаю, что думать, – зло отозвался Алестар. – Вы же понимаете, что Акаланте нужен этот брак так же, как и Карианду? И я…
Он осекся, опять посмотрев на Джиад – это уже начало слегка раздражать – и махнул рукой.
– Ваше величество, может, мне не следует здесь находиться? – вежливо поинтересовалась Джиад. – Если позволите, я вас тоже оставлю.
– О нет! – быстро сказал Эргиан прежде, чем Алестар успел открыть рот. – Напротив, каи-на, я прошу вас не уплывать.
Взгляды двух иреназе – удивленный у Алестара и напряженно-бесстрастный у кариандца – скрестились, подобно клинкам. Джиад словно услышала внутренним чутьем этот лязг и напряглась, изнывая от неловкости. Зачем она понадобилась Эргиану? Именно сейчас…
– Вы что-то знаете, – утвердительно сказал Алестар, глядя кариандцу в глаза. – Все эти расспросы о воде, рыбах и водорослях… Говорите!
– Я ничего не знаю, – сквозь зубы процедил глубинник. – Не больше вас, во всяком случае…
Он первым отвел взгляд, а Джиад осторожно потянула к себе тугой сверток карты, перевязанный кожаной лентой, и развернула его. Оба иреназе повернулись к ней со смущенной торопливостью, будто пользуясь возможностью замолчать. Алестар плеснул хвостом, давая Эргиану место, и тот подвинулся ближе к кровати, но не опустился на нее, а повис сверху, легко пользуясь плотностью воды, как все иреназе.
Джиад вгляделась в темные линии и пятна, покрывающие большой кожаный лоскут. Водостойкие чернила в морском королевстве делали на совесть, как и следовало ожидать, и раскрашенная в несколько цветов карта оказалась на удивление понятной. Похожие Джиад видела у лоцманов, отмечающих мели и рифы, чтобы провести среди них судно. Буквы, правда, были ей совершенно не знакомы. Интересно… А ведь иреназе и люди побережья говорят на одном языке, почему же пишут по-разному?
Но сейчас не до того. Она без труда нашла на карте Акаланте с крошечным рисунком королевского дворца, отыскала Арену и столь памятные вулканы на границе с Суаланой… По ним шла четкая темно-синяя линия, наверняка обозначающая эту самую границу. Так, а дальше…
– Вот здесь, в закатной стороне, – негромко подсказал Алестар, указывая на правый край карты. – Видишь горы?
Джиад кивнула. По всему выходило, что горный хребет Аусдранга сползает в море и продолжается на дне, окаймляя запад Акаланте. А вот это, значит…
– Ущелье? – спросила она, указывая на место, где цепь подводных скал прерывалась.
– Оно самое, – кивнул рыжий. – Вот здесь – первый пост. Потом длинное ущелье между двумя скалами, а там, где оно заканчивается – второй пост. Между ними караван и пропал.
Он покосился на безмолвно следящего за ними Эргиана и раздраженно потянул кончик косы, пропустив его между пальцами. Глубинник глянул на карту, но сразу же поднял взгляд, посмотрев на Алестара и лежащую слишком близко к рыжему Джиад.
– Вы ведь понимаете, тир-на, – сказал он тусклым холодным голосом, так не похожим на его обычный живой и насмешливый тон. – Что бы ни случилось с Маритэль, договор о переселении это не изменит. Маритэль – всего лишь младшая принцесса от наложницы, мой отец легко найдет ей замену. Возможно, у той принцессы не будет человеческой крови, но если понадобится, Карианд пришлет несколько претенденток на… место вашей супруги. Столько, сколько будет нужно. Рано или поздно запечатление случится. Мы не можем позволить себе потерять этот союз.
– Перестаньте! – яростно выдохнул Алестар. – Я не собираюсь принимать замену Маритэль! Во всяком случае, не раньше, чем буду уверен в ее гибели. Так и передайте своему королю!
– Я могу твердо рассчитывать на это, ваше величество?
Голос Эргиана неуловимо изменился, в нем зазвучали прежние яркие нотки, и Джиад показалось, что кариандец даже вздохнул свободнее.
– Можете, – буркнул Алестар. – Хорошо же вы обо мне думаете.
– Не о вас, тир-на, – невесело усмехнулся глубинный принц. – Поверьте, о вас я думаю гораздо лучше, чем о многих моих родичах. Акаланте слишком избалован долгим благоденствием. Иметь всего одного наследника! Вы даже не представляете, какая это роскошь! И каково быть одним из дюжины королевских отпрысков…
– Хотел бы я иметь братьев, – вздохнул Алестар. – И желательно – старших. Эргиан, я могу поклясться, что караван с вашей сестрой будут искать со всем возможным усердием. Верить мне или нет – дело ваше.
– Рискну поверить, – склонил голову кариандец. – Но скрыть то, что случилось, от своего отца и повелителя я не смогу. Вы ведь тоже это понимаете?
– Будь у меня Сердце моря… – измученно выдохнул Алестар, снова растирая пальцами виски. – Я бы мог спросить саму воду, что там произошло.
– Но вы не можете, – ровно сказал кариандец, не спрашивая, а утверждая. – И это наводит на мысли, что кому-то была очень выгодна его пропажа. Король, лишенный Сердца, почти беспомощен. А у вас еще и тайная служба… собственный хвост поймать не способна. Тир-на, не пора ли рассказать мне, что здесь происходит?
Джиад нутром почувствовала, как растет напряжение между двумя иреназе, снова глядящими в глаза друг другу. Алестар выглядел откровенно усталым и почти больным. Джиад вдруг подумалось, что теперь, когда запечатление разорвано, рыжий не может подпитываться ее жизненной силой, а собственная его сила вряд ли восстановилась. Болезнь после расставания с Джиад, смерть отца, укрощение вулкана… А еще – спасение Эрувейн, несколько попыток убийства, гарната, которой Алестара так долго травили… Но он держался, не позволяя себе ни малейшей слабости, насколько могла видеть Джиад. Занимался королевскими делами, пытался распутать змеиный клубок, свившийся вокруг трона Акаланте, и еще находил минуту подумать о судьбе жрицы…
– Мы уже говорили об этом, – негромко сказал Алестар, не отрывая взгляда от лица Эргиана. – Карианд или Акаланте – вам выбирать. Или, если угодно, ваша сестра против… других родичей. Видят Трое, мне нужна помощь. Нужна так отчаянно, что я готов рискнуть и довериться вам, тир-на. Но отдаться на милость вашего отца… Вы же не считаете меня глупцом настолько, Эргиан?
– Не считаю, – глубинник снова растянул губы в невеселой усмешке. – Но выбор, о котором вы говорите… Не мне его делать. Мой отец не полагается на такие зыбкие и ненадежные вещи, как верность и честь своих детей. Если я нарушу его волю, моя жизнь продлится до тех пор, пока его не известят о моем непослушании. Знаете, в чем выгода иметь множество детей?
– Догадываюсь, – уронил Алестар. – Можно пожертвовать одним из них. Или двумя.
– Или двумя, – эхом согласился Эргиан, отводя взгляд и словно в задумчивости запуская пальцы в коробочку с фишками для тосу, так и лежащую на кровати. – Но я в самом деле не думаю, что это отец. Ему нужен брачный договор с Акаланте. Да, условие о человеческой крови невесты стало, скажем так, не очень приятной неожиданностью. Я точно знаю, что до этого на место вашей супруги предназначалась совсем иная моя сестра. Но лучше уж Маритэль, чем вообще не кариандка, а вы ведь могли найти супругу и в другом королевском доме. Так что отец будет в бешенстве. Возможно, он попытается использовать силу нашего Сердца моря, чтобы найти Маритэль. Но на это уйдет время… Слишком много времени.
Он помолчал в полной тишине, глядя на стену комнаты мимо Алестара и перебирая камешки тосу длинными тонкими пальцами, обманчиво слабыми на вид, но Джиад помнила, что это лишь видимость – кариандец не боялся драки. Рыжий не торопил, молча ожидая, и вскоре Эргиан снова заговорил.
– Тир-на Алестар, я не могу обещать вам верности, потому что моя жизнь принадлежит не мне. Я не могу обещать вам дружбы – плохим я был бы другом, если бы начал эту дружбу с обмана. Но я умоляю вас о доверии. Не ради себя, а ради Маритэль. Она будет вам хорошей женой. Лучшей, чем любая из тех, кого пришлют ей на замену. Возможно, мне удастся упросить отца, чтобы он позволил мне остаться здесь. Тогда, клянусь, у вас не будет более преданного подданного. Но если нет… Я обещаю, что не выдам ни одной вашей тайны. Какова бы ни была цена – в этом я могу дать свое слово. А мое слово, как и ваше, честь всего моря.
– Вы… – Алестар закашлялся и смутился – тонкая кожа на скулах порозовела, и он глубоко вдохнул, прежде чем продолжить. – Вы настолько любите свою сестру, что готовы рискнуть ради нее всем? Милостью своего отца, клятвой королевской крови… Настолько – Эргиан?
По губам кариандца скользнула легкая и на удивление мягкая улыбка. Он поднял взгляд от фишек на Алестара, потом снова посмотрел на Джиад и пожал плечами:
– В это трудно поверить, да? У нас один отец, но это единственное, что нас объединяет. Мы не были особенно близки в детстве… Что ж, раз уж сегодня – время темных тайн, я расскажу вам одну историю. Когда я говорил о дуэлях… Скажем так, я не соврал, разумеется, но… утаил кое-что. Дуэли у нас действительно запрещены. Однако если двое высокородных решили поохотиться в Бездне вдвоем, и вернулся лишь один из них, правду может выяснить только король, используя силу Сердца. А его величество далеко не всегда настроен это делать. Случается, что вернувшийся принесет гораздо больше пользы живым и благодарным за помилование, чем казненным за нарушение закона.
– Удобно, – хмуро бросил Алестар, меняя позу и будто невзначай облокотившись на колени Джиад. – А как же родные погибшего? Разве они не просят справедливости?
– Справедливость – это король, – усмехнулся Эргиан, играя камешками. – Боги и в самом деле любят Акаланте, тир-на, если вам не приходится напоминать подданным то, что в Карианде общеизвестно. Если король посчитает нужным наказать победителя – он это сделает. Но карать того, кого пощадила Бездна… Это неуважение к ней, знаете ли. А мы чтим волю Бездны не меньше, чем королевскую. Так вот… Однажды, когда мне было лет на пять меньше, чем сейчас, меня вызвали на дуэль.
– Принца? – непритворно поразился Алестар. – Нет, я понимаю, конечно, что вас там и так дюжина, одним больше, одним меньше, но…
Он осекся, что-то увидев на лице Эргиана, а Джиад досадливо поморщилась от такой опасной бесцеремонности – кариандец только разговорился, не следовало обижать его в такой момент.
– Извините, – виновато буркнул Алестар. – Я ведь правильно понял? Кто может вызвать на дуэль одного принца, если не…
– Другой, – спокойно подтвердил Эргиан. – О да, вы поняли верно. Я тогда был не только гораздо моложе, но и изрядно глупее. Мне очень хотелось заслужить одобрение отца, доказать ему свою ценность для семьи – и я старался изо всех сил. Проявлял недюжинное рвение в делах, всячески выказывал способности… А они у меня есть – и вполне неплохие. Одобрения отца я добился, но вместе с этим привлек к себе слишком много внимания. Один из моих братьев решил, что слишком бледно смотрится рядом со мной, да и вообще отцовское благоволение гораздо выгоднее делить на… меньшее число сыновей. Подозреваю, что так решил вовсе не он, а кое-кто другой из моих братьев, достаточно умный, чтобы остаться в тени, но это уже неважно. Важно, что меня пригласили на охоту… с которой я не должен был вернуться. Дуэль в Бездне – это не совсем поединок двоих. Это всегда поединок двоих и Бездны. Часто побежденный погибает не от клинка или лоура победителя – его убивает упавшая скала или темнота, в которой он оказывается без туарры. Если есть кто-то, способный найти тебя и вывести наверх, ты выживешь. Но даже возьми я кого-нибудь с собой… Их просто ждала бы та же участь. И отец никогда не наказал бы одного из принцев за убийство другого. Во всяком случае, публично.
– И как вы выкрутились? – мрачно спросил Алестар.
Его хвост прильнул к ногам Джиад слишком тесно, чтобы это было случайностью. Джиад попыталась осторожно отодвинуться, но рыжий, не глядя на нее, вильнул хвостом и бесцеремонно уложил его поверх коленей Джиад, а потом еще и хвостовой плавник подсунул с другой стороны, обвив ноги жрицы. И все это с таким невозмутимым и рассеянным видом, словно сам не замечал!
– Маритэль меня предупредила, – спокойно ответил Эргиан, пересыпая камешки из ладони в ладонь плавными отточенными движениями. – Ее никто не принимал в расчет, все видели в ней лишь очаровательную глупышку, не способную ни на что сложнее, чем заплести красивую косу. Но она услышала случайную обмолвку одного из придворных и поняла, чем мне грозит эта охота. Она очень рисковала, предупреждая меня… Если бы я все-таки погиб, а ее участие стало известно, ей бы тоже не поздоровилось. Она же всего лишь младшая принцесса от наложницы, таких у нас даже не дюжина, а больше. Но она рискнула – и мне пришлось выжить ради нас обоих. А для этого – убить своего старшего брата Эриалла.
Алестар резко вздохнул, и его хвост сильнее сжал ноги Джиад. Это было бы неприятно, но Джиад вдруг поняла, что рыжий в самом деле не замечает, что делает. Он просто потянулся к Джиад, как делал это раньше – еще при запечатлении. Но почему?! Привычка? Или что-то пошло неверно и ритуал не сработал?!
– Но раз уж вы здесь… – сказал Алестар хмуро, – все получилось?
– Да, – кивнул Эргиан. – Я знал, что даже если чудом убью Эриалла в поединке, меня прикончит его свита. В лучшем случае. В худшем – побоятся взять на себя убийство принца и бросят где-нибудь в скалах без туарры, раненого и беспомощного. И я подготовился. Зная, куда примерно мы поплывем охотиться, я заранее отправил туда двоих своих друзей с запасом туарры, лекарствами и оружием. Я, глупый мальчишка, надеялся драться честно, мне только нужна была возможность ускользнуть потом. Почти так и получилось. Эриалл не собирался устраивать дуэль по всем правилам, он выбрал удачный момент – и ударил. Но я был настороже и смог ответить.
Он снова помолчал, потом продолжил, с пугающим спокойствием отмеряя слова:
– Вот тогда это стало настоящей дуэлью. Я обратился к Матери Море и Бездне – и никто из прихвостней Эриалла не посмел вмешаться в поединок. А когда мой брат получил острие лоура в сердце – я сбежал. Забился в скалы, в самую глубину. Преследователи решили, что я все равно погибну. Не от раны, так от маару, которых привлечет моя кровь… Но в скалах меня отыскали Даголар с Регом. Единственные, кому я рискнул довериться, – и не прогадал. Когда я вернулся домой, отец… – Эргиан криво усмехнулся. – Знаете, я ожидал чего угодно. Гнева, наказания… Приготовился оправдываться. Но не понадобилось. Отец сказал, что Эриалл сам виноват в своей смерти. Принц Карианда должен быть сильным и умным, если хочет выжить. А дуракам – прямой путь в Бездну. Я запомнил урок.
– А что же другой ваш брат? – нарушила Джиад молчание, когда оно стало невыносимо тяжелым. – Тот, что натравил на вас… этого?
– Ничего, – пожал плечами Эргиан, снова усмехнувшись. – Я понял урок по-настоящему хорошо и больше не пытался превзойти старших братьев ни в чем, серьезнее игры в тосу. Поэтому мне милостиво позволили не охотиться в их компании. А когда стало известно, что к Маритэль посватался наследник Акаланте, я попросил отца отправить меня сюда. Посол при чужом дворе – хорошая должность для того, кому лучше держаться подальше от любящих родичей. Кто же знал, что у вас творится такое? Ну что, ваше величество, – вернулся он к прежнему насмешливому тону, – вы все еще хотите иметь братьев и сестер?
– Сестра спасла вам жизнь, – парировал Алестар.
– О да, которую хотел отнять брат. Вы всегда видите в других самое лучшее?
Улыбка Эргиана показалась Джиад напряженной, но, пожалуй, не фальшивой. Принц позволил камешкам тосу просыпаться сквозь пальцы, не сводя с Алестара странно тоскливого взгляда, и это было так не похоже на вечно язвительного и уверенного в себе кариандца, что Джиад охватил холодный ужас. Бывают мгновения, которые решают судьбу на много лет вперед, если не навсегда. Те, что вскрывают душу до глубин более темных, чем подводная Бездна. И чудовища там таятся такие же страшные.
Ей подумалось, что на месте старших братьев Эргиана она бы не так снисходительно отнеслась к успехам принца в игре. Риши, что здесь зовут тосу, – игра полководцев и жрецов, мудрецов и правителей. Тот, кто знает в ней толк, опасен остро отточенным умом не менее, чем клинком. Эргиан смотрел на Алестара, явно что-то решая, и было понятно, что все их встречи на Арене, в Совете и у вулканов – все они вели к этому мгновению, как долгий поединок ведет к единственному завершающему удару. Или к опущенному мечу, щадящему противника. И к тому, что начинается потом, – к последствиям этого выбора.
– Я стараюсь, – тихо сказал Алестар, отвечая глубиннику таким же болезненно открытым взглядом. – Мой отец всю жизнь считал лучшим другом того, кто его убил. Наверное, я никогда не смогу об этом забыть. Но это не причина, чтобы отказываться от дружбы. Вы правы, Эргиан, брат может предать, как любой другой. Ему даже проще это сделать. И удар в спину от того, кому веришь, во сто крат больнее. Но если не верить никому, кто прикроет твою спину, когда это понадобится? Я очень плохой игрок в тосу, зато неплохо понимаю в гонках. Там всегда остается только один победитель. Случается, один наездник помогает другому против третьего, но лишь до тех пор, пока Арена не столкнет их между собой. И я не хочу жить, как в Гонках. Я знаю вкус победы, она того не стоит.
– Вкус победы… – протянул Эргиан, словно смакуя каждое слово. – На что он похож? На власть? На счастье?
– Он горький, – с застывшим, как камень, лицом еще тише сказал Алестар. – Сначала кажется, что ничего слаще ты не ведал, что ради этого можно отдать все, совершить что угодно… А потом понимаешь, что отдал как раз то, что имело настоящую цену. Я дюжину с лишним лет брал главные призы, думая, что это делает меня лучше остальных. Верил, что победить можно честно… А сегодня утром я убил своего врага, не прикоснувшись к нему ни пальцем, ни лоуром. Убил несколькими словами, натравив на него его же свиту. Он думал, что мы играем в тосу, и выиграет умнейший. А я знал, что мы на Арене, и одного ума мало. Нужны еще хитрость, подлость и готовность победить любой ценой. Вы выбрались из скал, Эргиан, а я… кажется, я остался там. В тех скалах, куда сам себя загнал своей победой. Мне ли осуждать других, если мои руки в крови? И чего теперь стоит мое слово?
– Думаю, – еле слышно ответил Эргиан, – оно, как и прежде, честь всего моря. Иначе вас не заботила бы кровь на руках. Ее так легко смыть… Поверьте тому, кто знает в этом толк. Мы с Эриаллом были не только единокровными братьями, но и единоутробными. Нет родства ближе… Но моя верность принадлежит Маритэль, единственной, кого при дворе Карианда я считаю сестрой. И ради нее я пойду на что угодно, а чем придется за это платить – знает Мать Море, ей и взвешивать мои слова и поступки. Вы сказали, что постараетесь ее найти – этого довольно, чтобы я был вам благодарен. И верен – насколько смогу. Но, умоляю, пока я принадлежу Карианду, не поворачивайтесь ко мне спиной, тир-на. У моего отца слишком много сыновей, чтобы ценить одного из них выше, чем надежду заполучить Акаланте.
Улыбка давно исчезла с его лица, перестав скрывать истинные чувства, и глубинный принц смотрел в лицо Алестару прямо и с какой-то безнадежной гордостью. Так смотрят воины, зная, что приказ полководца оставил их умирать. Джиад оценила – и содрогнулась от сочувствия умному и порядочному юноше, ставшему разменной фишкой в играх королей. Камешком, которым так легко пожертвуют ради выигрыша, ни на мгновение даже не задумавшись о его чувствах и чести.
– Я запомню, – кивнул Алестар и протянул глубиннику руку.
Тот глянул с изумлением, потом подал свою и осторожно пожал пальцы рыжего.
– Вы невозможны, тир-на, – сказал он, криво усмехнувшись и забрав руку. – Просто невозможны. Я буду молиться Троим, которые так любят Акаланте, чтоб они позволили мне увидеть, чем все это закончится…
Стук в дверь прервал его. Оба иреназе, как по команде, вскинулись, и Джиад тоже невольно напряглась – возможно, стало что-то известно о караване? Но за медленно открывшейся дверью оказался молоденький целитель из подручных Невиса, который поклонился королю и сконфуженно произнес:
– Прошу прощения, тир-на, вы велели вас позвать, когда…
– Да, я плыву, – оборвал его Алестар и поспешно оттолкнулся хвостом от ложа.
Всплыв наверх, он обернулся к Джиад и Эргиану.
– Если появятся новости о пропавших, вас известят так же, как меня самого – я распорядился. Простите, у меня неотложное дело.
– Разумеется, тир-на.
Кариандец вежливо поклонился, Джиад тоже склонила голову, молча гадая, что за дела у Алестара с целителями. Впрочем, её это не касается. «Меня теперь не касается ничто, происходящее здесь, – нужно почаще себе об этом напоминать», – подумала Джиад с внезапным раздражением.
– Простите, – негромко сказал Эргиан, впервые за долгое время обратившись к ней, когда за Алестаром закрылась тяжелая дверь спальни. – Вам, должно быть, очень нелегко посреди наших придворных штормов. Я сгораю от любопытства, что же произошло сегодня утром, но, конечно, не вправе вас расспрашивать…
Он принялся собирать камешки тосу, рассыпанные по постели, складывая их в коробку. И Джиад, глядя, как смешиваются черные и белые фишки, глубоко вздохнула. В самом деле, ведь Эргиан очень быстро обо всем узнает. Он вообще знает чересчур много для чужака при дворе Акаланте. Как там сказал Алестар про чересчур умного посла? Иногда рыжий попадает словами точнее, чем лоуром.
– Вопрос за вопрос? – предложила она кариандцу. – Я не обещаю, что отвечу на любой, но вы и сами это понимаете.
– Более того, я на это и не рассчитываю, – весело блеснул глазами Эргиан, окончательно вернув себе маску насмешника и хитреца. – Извольте, каи-на. Хм… что бы такое у вас спросить… Кто сегодня поплатился жизнью, проиграв его величеству Алестару гонку, я и так догадался. Ведь это же король прибрежного королевства, так? Торвальд Аусдранг, ваш бывший… наниматель.
Джиад с усмешкой кивнула, оценив деликатность кариандца.
– А Сердце моря, которое досталось вам, оказалось очередной фальшивкой, – азартно продолжил Эргиан.
Джиад снова кивнула – в этом уже признался сам Алестар. Ей было интересно, о чем же спросит глубинный принц, но тот не торопился. Все камешки уже отправились в коробку, уложенные столь аккуратно, словно это было важнейшим делом. Эргиан погладил их кончиками пальцев, полюбовался и, подняв глаза на Джиад, сообщил:
– А знаете, я, пожалуй, уступлю вам первый вопрос. Всегда любил ходить вторым.
– Понимаю, – улыбнулась Джиад. – У нас в Храме говорят, что первым поднявший меч, поражает самого себя. Но пусть будет по-вашему. У меня очень простой вопрос, ваше высочество. Зачем вы так настойчиво внушаете тир-на Алестару мысль оставить меня в Акаланте?
– Именно в Акаланте? – поднял бровь Эргиан в явно притворном недоумении. – Вообще-то, я рассуждал исключительно об охране моего отца, повелителя Карианда.
– Вы даже Алестара этим не обманули, – не без злорадства сообщила Джиад. – Все-таки он действительно хорош в гонках и знает, что салту не всегда плывет в ту сторону, куда виляет его хвост.
– О, да вы становитесь настоящей иреназе! – восхитился глубинный мерзавец и от души рассмеялся. – Ну, положим, в хвостах салту я действительно не разбираюсь… Кстати, вы еще обещали рассказать мне о своем питомце – жду с нетерпением. Да-да, простите, вопрос… Ответ будет еще проще, пожалуй. Потому что я действительно хочу, чтобы вы остались здесь.
– Зачем? – вырвалось у Джиад. – Вам-то это зачем? Ведь ваша сестра выйдет за него замуж! Зачем вам, чтобы я… То есть чтобы Алестар…
– Вы удивительно ему подходите, – без улыбки и со спокойной грустью сказал кариандец. – Именно потому, что вы с ним такие разные. Как вода и скалы, что не могут друг без друга. Я не слепой, каи-на Джиад. Я вижу любовь в его глазах и смятение – в ваших. Пока еще смятение. Но уже не ненависть. А смятение лучше мертвого покоя, как волна – лучше штиля, это известно и людям, не правда ли? Я люблю мою сестричку Маритэль всей душой. И понимаю, что они с тир-на Алестаром не будут счастливы. Да, запечатление сгладит острые кромки и подарит им взаимное наслаждение тел. И Маритэль будет прекрасной супругой короля: верной, нежной, покладистой. Но тир-на Алестару не нужен мягкий мох, ему нужна скала, о которую будут биться его волны…
– Продолжайте, – мрачно сказала Джиад. – Я слушаю. Скала, значит?
– И мох тоже, – пожал плечами кариандец, – почему нет? Он ведь прекрасно растет на скалах. Каи-на, я не знаю, какие традиции у вас на родине, но короли иреназе часто имеют наложниц. Запечатление этому совершенно не мешает! Маритэль могла бы стать душой своего супруга, но она никогда не станет его рассудком и удилами, как это удается вам. А любовь… о, ее у тир-на Алестара хватит на двоих, я полагаю.
– Вы так великолепно все рассчитали, – выдавила Джиад, не зная, смеяться или возмущаться. – Маритэль – законная супруга, я – наложница. Ну и страж… Об этом вы ведь тоже думали, верно?
Эргиан кивнул, опять блеснув глазами.
– А меня вы не забыли спросить? – все-таки возмутилась Джиад. – Да, я храмовый страж, чье предназначение – служить. Но я еще и человек. Провести в море всю жизнь – это не та судьба, о которой я прошу своего бога! Мне здесь не место! У меня ноги, а не хвост, я дышу только благодаря амулету, мне уже во сне снятся лепешки и жареное мясо, а не ваша рыба с водорослями. Думаете, это ничего не значит?!
– Я думаю, – с подозрительной серьезностью сообщил Эргиан, – что богам виднее. Не поверите, но я тоже никогда не мечтал о судьбе советника при короле, который приводит меня в непрерывное изумление половиной слов и поступков, а второй половиной заставляет то восхищаться, то ужасаться. Но, кажется, если боги уготовили мне именно такую участь, я должен их поблагодарить – другая могла бы оказаться хуже. Не такой интересной, во всяком случае. Я понимаю вас, каи-на. Поверьте, действительно понимаю. И никто не станет держать вас тут силой. Уж точно не тир-на Алестар, насколько я мог убедиться. Просто подумайте об этом, прошу. Что ждет вас наверху? Новая служба неизвестно у кого? И так – долгие годы? Одиночество, случайные любовники, верность тому, кто купил вас как вещь? Стоит ли это привычных блюд и возможности дышать воздухом вместо воды? Решать, конечно, вам.
– Я здесь оказалась не по своей воле, – привычно огрызнулась Джиад, а в памяти всплыл голос Малкависа, говорящего о свободе почти то же самое, что сейчас было так неприятно и почти страшно слышать от глубинного принца.
Эргиан смотрел на нее с сочувствием, и под мягким спокойным взглядом серых глаз терялись гневные слова, таяло возмущение, уходя, как вода в песок. Остаться в море? Глупость какая. Невозможная, полная, непревзойденная глупость. Да понимает ли кариандец, какой тугой узел ненависти и боли связывает Джиад с Алестаром? То есть связывал еще совсем недавно… Неважно! Остаться – невозможно.
– Это невозможно, – повторила она вслух, всей душой чувствуя уверенность в собственной правоте. – Я понимаю вас, тир-на Эргиан, вы выросли в семье, где подобное – дело обычное… Но это не для меня.
– Вы хотите стать не наложницей, а законной супругой? – все так же спокойно поинтересовался кариандец.
– Да нет же! – выдохнула Джиад. – Нет! Это… ничего не изменит. Я просто хочу наверх! К солнцу, воздуху… К своей собственной жизни, понимаете? Я храмовый страж, я человек! Моя судьба – там!
– Хорошо, я понял, – слегка улыбнулся Эргиан. – Простите, если был слишком… настойчив. И вы позволите оставить мне мой вопрос на будущее? Думаю, хватит на сегодня разговоров, которые сдирают чешую с сердца.
– Да, конечно, – с облегчением кивнула Джиад, чувствуя, как наваливается усталость.
Провожая взглядом уплывающего кариандского принца, она честно попыталась представить, что вот такой и была бы отныне ее жизнь. Под водой – навсегда. Та же служба, только у всех вместо ног – хвосты. Еда непривычная и не слишком вкусная… Хотя старшие стражи рассказывали, чем иной раз приходится питаться, если занесет далеко на восток. Там тоже любят водоросли и рыбу, а еще жареную саранчу, улиток, вяленых червей, бараньи яички и выдержанные несколько лет в глине яйца… Да нет же, глупость. Совсем не о том следует думать. Как только Лилайн выздоровеет, они смогут подняться наверх и… отправиться куда-то вместе? Разойтись навсегда?
Джиад мысленно застонала. Проклятый кариандец несколькими словами разбил ее привычный мир на кусочки, а потом раскидал их, как камешки для игры, сложив что-то свое, странное, непонятное и пугающее. Глупости это все. Следует положиться на волю Малкависа и выполнять долг стража – и все пойдет как надо. Благодарение всем богам, что Алестар действительно держит слово, и можно не бояться, что Джиад оставят здесь силой. Ведь не оставят же? Слово короля – честь всего моря. Но куда же он уплыл?
Несколько минут Джиад уговаривала себя, что мало ли, какие дела у рыжего могут быть с целителями? И что это неприлично, в конце концов! Но в мысли упорно лезло, что раненый, возле которого она видела именно этого парнишку-лекаря, поблизости только один. И… в этом ведь нет ничего такого, если она просто спросит? Может, ей нужно поговорить с Алестаром. И ведь в самом деле нужно! Например, о дурацком плане некоего глубинника, который явно не собирается от него отказываться. И пока Эргиан не придумал что-то, способное склонить волю богов на его сторону, Алестара следует остеречь.
Убедив себя, что думает только об этом, Джиад дернула рычаг вызова прислуги и попросила приплывшего юного слугу разыскать его величество. Нет, звать сюда не надо! И передавать ничего – тоже. Только узнать, где он сейчас.
– Так я вам и так это скажу, каи-на, – радостно сообщил мальчишка и покосился на Жи, принявшегося восторженно рваться из клетки, думая, что его отведут на прогулку. – Его величество с целителем Ирвайном к двуногому поплыли. Ой, простите, к человеку, – смутился мальчишка. – Ну, то есть к тому, которого сегодня принесли. Я как раз у него в комнате туарру кормил, так мне велели уплыть и не беспокоить.
– Вот как… – медленно сказала Джиад, про себя лихорадочно пытаясь сообразить, что это означает и почему Алестар отправился к Лилайну сам.
Ну хорошо, с целителем. Но не с ней! Он сказал, что Лилайну не причинят вреда. Слово короля – честь моря. Не забыть бы об этом… Но почему?! И что случится, если эти двое…
Джиад едва не застонала, разом представив себе, что могут натворить вспыльчивый иреназе и искренне ненавидящий его наемник. Малкавис, за что? И что делать? Торопиться разнимать? Подождать? Аккуратно послать туда кого-нибудь?
«Мало мне было забот с одним, – безнадежно подумала она. – Вот теперь, чувствую, разом станет куда веселее».
ГЛАВА 3. Худшее слово на свете
Алестар хвостом чувствовал, что первый разговор с возлюбленным Джиад должен случиться наедине, чтобы жрице ни в коем случае не пришлось оказаться между волной и рифом. И как можно скорее, пока кто-то не наболтал лишнего. Все равно человеку скажут, конечно, что Джиад – избранная короля, но с этим можно разобраться после, когда первый шторм между ними стихнет. Куда труднее будет объяснить всем остальным, почему жрица больше не носит его браслет… Но это все – тоже потом!
Так что он велел целителям предупредить его, как только человек придет в себя и сможет беседовать, а оказавшись в комнате, первым делом велел оставить их вдвоем. Умница Ирвайн поклонился и уплыл, попросив только не беспокоить раненого слишком долго, и Алестар пообещал, забыв, впрочем, спросить, долго – это сколько? Ладно, разберется как-нибудь.
Дождавшись, пока за Ирвайном закроется дверь, он подплыл ближе к постели, где лежал обнаженный до пояса и перевязанный человек, внимательно вгляделся в лицо, показавшееся смутно знакомым. Хижина, каменный очаг с огнем, сидящая перед ним Джиад… Горячечный бред после запечатления вспомнился так явно, словно все случилось наяву. Значит, это и в самом деле не было бредом! Но какая теперь разница? Их с Джиад запечатление растворилось в молочном тумане зелья – и воспоминание об этом отдалось в сердце уже привычной болью.
Алестар молча разглядывал раненого, даже не думая стесняться своего интереса, и человек отвечал тем же. Светло-голубые глаза цвета зимнего неба недобро глядели со смуглого, почти как у Джиад, лица. Однако оттенок кожи – это единственное, что у них со жрицей оказалось похожим. Тело Джиад при всей его силе поражало изяществом и плавностью форм. Лилайн же – как назвала его жрица, – был похож на хорошего гоночного салту: рослый, с четко обрисованными плоскими мускулами плеч, груди и рук. Такой же быстрый, наверное. И такой же опасный.
Во взгляде, колючем, как острие лоура, у него точно не было ни тени смирения или боязни. Он смотрел так, словно выискивал на Алестаре уязвимое место. Или уже нашел. «Мало мне было одного Даголара», – с усталым раздражением подумал Алестар, окончательно уверившись, что правильно решил сначала поговорить с глазу на глаз.
– Полагаю, ты очень хочешь меня убить, – спокойно сказал он, одним взмахом хвоста опускаясь ближе к полу, чтобы человеку не приходилось смотреть снизу вверх.
– У меня есть причины, – помедлив, с обманчивым равнодушием отозвался тот.
– Есть, – согласился Алестар. – Но даже пытаться не стоит.
– Потому что я здесь пленник? – одними уголками рта усмехнулся человек и пошевелился на подушках, тут же едва заметно дернув щекой от боли.
– Ну что ты, – ответил Алестар такой же едва заметной усмешкой. – Разве Джиад не заверила тебя в моем гостеприимстве?
О, какой яростный огонь вспыхнул в льдисто-голубых глазах! Злость пополам с бессилием – отрава, разом напомнившая Алестару дурман гарнаты. Несколько мгновений он смотрел наемнику в глаза, почти наслаждаясь тем, что видел в них. Разве не этот двуногий отнимет у него Джиад? Уже отнял! Она выбрала его сама и по доброй воле, их не разделяет память о боли и унижении, и он смог стать для нее тем, чем Алестар уже станет никогда – возлюбленным, которого желают сердцем и телом.
И она уплывет с ним. Вот о чем забывать не следовало, как бы ни хотелось хоть ненадолго забыть.
– Гостеприимстве?
Яда в одно-единственное слово человек ухитрился влить столько, что хватило бы на дюжину мурен. У Алестара даже в висках застучало от злости. Да что он о себе возомнил, этот двуногий?! Беспомощный, раненый, всем своим хрупким существованием зависящий от камешка на шее! И только из-за жрицы Алестар до сих пор не осадил его за наглость.
– Здесь, в Акаланте, не любят людей, – бросил он еще более ядовито и надменно. – Тебя приняли как гостя по просьбе Джиад, единственной из жителей земли, чье слово я ценю. Ты под моей защитой, потому что она этого хочет, но сомневаться в гостеприимстве короля Акаланте – дерзко и не слишком умно.
– Не глупее, чем рассчитывать на его благородство.
Человек попытался привстать, то ли для того, чтобы пристальнее всмотреться в Алестара, то ли просто – лечь поудобнее. Скривился едва заметно, лицо на пару мгновений закаменело от тщательно скрываемой боли, но читать по лицам и глазам Алестар умел, хоть и хуже, чем по движениям. Его сопернику было больно. Наверное – очень больно, однако он держался и огрызался, едва ли думая, чем все это может закончиться. Да глубинные его побери! Как легко и сладко было бы ненавидеть этого двуногого салту – и не получалось!
– Терпения у меня еще меньше, чем благородства, – невольно съязвил Алестар. – Советую хорошо это запомнить. Я не буду с тобой драться, даже не рассчитывай. И если у тебя есть хоть капля ума, ты тоже не станешь добиваться поединка.
– Потому что ты здешний король? – глумливо усмехнулся тот.
– Именно, – бросил, едва сдерживаясь, Алестар. – Я здешний король, и покушение на мою жизнь карается смертью. Закон не знает исключений. А ты – гость не только мой, но и госпожи Джиад. Она за тебя поручилась. Понимаешь, что это означает?
О, понял он мгновенно. Еще пару мгновений смотрел на Алестара с лихорадочной ненавистью в глазах, а потом стиснул зубы так, что по заострившимся скулам прокатились желваки. Вдохнул глубоко, полной грудью, и Алестар невольно посочувствовал какой-то частью разума, ответственной за справедливость. Быть так близко от того, кого ненавидишь, и не иметь возможности для мести – он хорошо помнил, каково это. Еще не растаял в памяти ненавистный вид и голос Торвальда Аусдрангского! Да, возлюбленного Джиад, изнывающего от бешенства и бессилия, Алестар понимал. И готов был свести к ничьей поединок слов, если уж поединок оружия и вовсе под запретом. Но человек подставился сам.
– И каково оно – прятаться за чужой спиной? – поинтересовался он едко.
Смуглое лицо заливала бледность, и будь здесь целитель – Алестара уже давно отправили бы из комнаты. А теперь, получается, он должен подумать и об этом? Уйти, оставив последнее слово за соперником? Чтобы тот, не дай Трое, не слишком утомился?!
– Спроси самого себя, – огрызнулся он вместо этого. – Потому что мы оба за ней прячемся, если начистоту!
Перевел дыхание и добавил, с трудом сдерживая злость:
– Меня не интересует, что ты обо мне думаешь. Просто веди себя прилично, чтобы в твоей дерзости не обвинили Джиад, – это все, что от тебя требуется. Она не заслужила разнимать нас, как двух сцепившихся салту.
И, едва успев договорить, он понял, что попал. Безупречно угодил в больное место, словно легко и точно скользнул в просвет, на пару мгновений открывшийся между плотными телами чужих верховых зверей.
На мгновение стало стыдно. Человек не сделал ему ничего плохого, и уж причин для ненависти у него и вправду предостаточно. Алестар бы на его месте…
«Я на его месте никогда не буду, – устало подумал он. – И хватит об этом. Что толку вечно мучиться угрызениями совести, если прошлого не изменить.
– Я не просил о твоем гостеприимстве, – тихо сказал Лилайн.
– Верно, – согласился Алестар. – И потому ты ничего мне за него не должен. Кроме обычной вежливости, да и то, поверь, я бы без нее обошелся. В другое время…
«В другое время, – подумал он, – я бы вылечил тебя силой Сердца моря. Хорошо вылечил, на совесть, как лучшего друга! А потом… потом сам предложил бы поединок. И пусть лоуры решат, чье сердце крепче».
«О да, – глумливо согласился чей-то голос в его мыслях: – Сражаться в воде, где у тебя есть хвост, а у него – нету. Где ты привык двигаться, дышать и думать так легко, что даже не замечаешь этого, а он беспомощен, словно маару, лишенный щупальцев. И ты назвал бы это честным поединком? И не постыдился бы этой победы?»
– Другого времени не бывает, – снова усмехнулся Лилайн. – Никогда. Что ты со мной собираешься делать?
– Лечить, – равнодушно от усталости сказал Алестар и бесстрастно добавил: – Если я верно понял, в смерти Торвальда его каи-на обвинят тебя?
– Каи-на? Лорды? Конечно, кого же им еще винить.
«Еще несколько вздохов – и пора будет уходить, – понял Алестар. – И звать целителей… То есть уже давно пора, но… ладно, еще чуть».
– Они наверняка потребуют отдать меня, – так же ровно сказал Лилайн, не сводя с него взгляда лихорадочно блестящих глаз. – Будут грозить или обещать выкуп…
– Какая жалость, что я не торгую своими гостями, – снова не сдержался Алестар от насмешки. – А угроз тем более не люблю. Что берег сделает с морем? Швырнет в него камушком? Успокойся, мне нет никакого дела, кто станет следующим королем Аусдранга и какую ложь сочинят о смерти Торвальда. Он мертв, и это лучшее, что случилось в последнее время. Если же люди захотят отправлять свои корабли и лодки в мои воды, это они придут ко мне, и не с угрозами, а прося о милости. Ты спрашивал, что я собираюсь делать с тобой? Для начала – вылечить. У нас хорошие целители, Джиад говорит, что лучше ваших, земных. Потом, когда поправишься, можешь уплыть домой.
– А Джиад?
Сейчас он был похож на салту, выжимающего остатки сил в попытке доплыть до цели. И Алестар бы посочувствовал и даже устыдился, но короткое имя, так небрежно произнесенное, укололо прямо в сердце ядовитой хвостовой колючкой ската. И от этого укола внутри снова поднялась та горячая слепая ярость, с которой он думал о Торвальде. О любом, кто был с Джиад. Кто целовал ее лицо и пальцы, ласкал ее тело, заглядывал ей в глаза и видел прикушенную в страсти губу… Кто обладал ею, оставив след в ее плоти и душе, а главное – кого она любила.
Да, он убил Торвальда, не притронувшись к нему и пальцем. И сделал бы это снова сто, тысячу раз. За всю боль, что эта тварь причинила Джиад. Но оказалось, что дело не только в ненависти. Ему не за что было мстить Лилайну, но он исступленно хотел даже не смерти соперника, а просто – чтобы его не было рядом. Или вообще никогда не существовало. Лишь потому, что, выбирая между ними, Джиад никогда не выберет Алестара. Худшее на свете слово – никогда.
«А я ведь мог бы избавиться о него легче, чем хвостом махнуть, – пришла холодная и ясная мысль. – И вовсе не нужно вызывать на поединок или доводить до такой ярости, чтобы он нарушил закон о неприкосновенности короля. Достаточно просто уронить пару слов. Не целителям, конечно, а… жрецам, пожалуй. Тот мерзавец из храма Троих наверняка найдет способ, чтобы в еде или питье человека оказалась капля какой-то гадости. И будет неизмеримо счастлив оказать своему королю такую услугу.
А можно и проще. Он ведь ничего не знает об опасностях нашего мира. И даже не поймет, например, что нужно замереть, если рядом оказалась красивая рыбка в черно-красную полоску, одним уколом плавника приносящая быструю тихую смерть… Могу я это сделать? Правильно рассчитать, устроить, а потом утешать Джиад, клянясь, что никто не хотел здесь плохого ее другу? Почему нет? А там, глядишь, вдруг она решит остаться здесь? Если ничто больше не позовет ее наверх…»
Молчание затянулось. Человек смотрел на него так, словно от решения Алестара прямо сейчас зависела его жизнь. Не зная, что это на самом деле так. Что волны поднимают и опускают, как поплавок, его судьбу, и Алестара рвет изнутри на части никогда доселе не изведанное желание стереть, уничтожить, развеять саму память о Лилайне в разуме и сердце Джиад.
– Каи-на Джиад, – услышал он свой голос будто со стороны, – не пленница в моем дворце, а почетная гостья. Любое ее желание – закон, и выполнить его – честь и радость для меня и моих подданных. Если она захочет покинуть Акаланте, то вольна сделать это сразу, как только пожелает и как это окажется возможным.
– И она здесь по своей воле? – яростно выдохнул Лилайн, подаваясь вперед и не замечая, что из-под повязки на его плече сочится кровь.
Зато Алестар сразу почувствовал отвратительный соленый вкус в воде и едва удержался, чтобы не скривиться.
– А по-твоему, наверху ей было безопаснее?! – рявкнул он, тоже не сдерживаясь. – Там, где она могла попасть в щупальца к этому выкидышу маару?! А может, мне напомнить, кто отдал нам ее в первый раз? Прежде, чем колоть меня моей виной, вспомни о собственной! Я-то свою знаю, и, клянусь Матерью Море, мне ее никогда не забыть!
Их взгляды скрестились, как лоуры в поединке, и Алестар не отвел свой – первым. Впрочем, как и Лилайн, который просто обмяк в подушках, тяжело и быстро задышав, и Алестар, нехорошо помянув собственную дурость, торопливо дернул рычаг вызова. Посторонился, пропустив стремительно приплывшего Ирвайна, виновато закусил губу. На душе было темно и мерзко, словно в облаке поднятой со дна мути. И дышалось так же тяжело.
Значит, вот этот клубок мурен, свернувшийся под сердцем, оплетающий его ядовитыми водорослями, – это и есть ревность? И можно оправдать перед самим собой любую подлость, пока эта дрянь, родившаяся из твоих собственных желаний, шепчет в ухо, что нет ничего справедливого в том, чтобы уступить свою любовь другому? Значит, вот так оно и начинается? А потом ты оправдаешь себя в чем угодно, потому что ты – король, ты всегда прав, и все должно принадлежать тебе… Власть, сила… и единственная в мире женщина. Для тебя – единственная. Неважно, хочет ли она этого, значение имеют лишь твои желания.
Алестару стало жутко, будто он заглянул в Бездну, о которой рассказывал Эргиан, и проник ее взглядом до самого дна, а потом понял, что эта бездонная тьма – внутри него самого. Он вздрогнул, сбрасывая липкий темный страх, и поклялся, что ни за что, никогда… Сам не до конца осознавая, в чем клянется, но старательно давя даже мысль о том, что мог бы сделать с Лилайном.
– Я же просил, ваше величество… – только и выдохнул Ирвайн, меняя на плече то ли гостя, то ли пленника повязку, поднося к его губам поильник с лекарством и тревожно вглядываясь в посеревшее смуглое лицо.
– Простите, – буркнул Алестар. – Он… скоро оправится?
– От этой раны – да. Она свежая, и помощь была оказана вовремя.
Ирвайн чуть ли не силой влил в больного содержимое второго поильника и проверил пульс на его запястье.
– Но у него сильное истощение, – сказал он негромко, не поворачиваясь к Алестару. – Его долго держали голодным и не давали вволю воды. Пытали, попросту били… Мы, конечно, справимся с этим, но лечиться придется долго.
– Слышал? – хмуро спросил Алестар, поймав яростно горящий взгляд из-под полуприкрытых век. – Если собираешься сдохнуть – дело твое, даже уговаривать не стану. Только Джиад от твоей смерти не будет никакой пользы, одно горе. А вот если выживешь и придешь в себя, то… хотя бы будет, кому ее беречь наверху.
Они снова встретились взглядами, и человек медленно, словно нехотя, прикрыл глаза – сил у него не осталось даже на то, чтобы кивнуть. И тут же снова посмотрел на Алестара в упор, молча требуя ответа. Ирвайн суетился с повязками, и отсылать его не хотелось, но ведь главного, ради чего он и пришел, Алестар сказать не успел. Вместо этого сорвался и помчал, как малек салру по прибою… Но, может, и хорошо, что не успел? Джиад сама расскажет все, что сочтет нужным.
– Ирвайн, – сказал он целителю. – Проследи, чтобы наш гость ни в чем не нуждался. И никого, кроме каи-на Джиад, к нему не пускать.
– Да, ваше величество, – с готовностью согласился целитель. – Не беспокойтесь, никто его не потревожит.
«Все-таки пленник?» – еще яростнее вспыхнули светлые, как хорошо отточенное острие лоура, глаза.
Алестар прочел это так явно, словно услышал голос.
– Выздоравливай, – бросил он, мечтая только об одном: чтобы быстрее закончился очередной безумный день, а утро следующего принесло хоть какие-то хорошие вести.
И уснуть в одной посели с Джиад ему больше не удастся. Никогда – все то же мерзкое, с горьковато-соленым привкусом на губах, слово. Нет, конечно, это просто в воде вокруг растворилась кровь. Вода утечет, промоет комнату насквозь, сменится чистой. Жаль, что с памятью нельзя сделать так же. Не промыть, не очистить…
Лилайн бессильно прикрыл глаза, погрузившись в сон, и Алестар, еще несколько мгновений посмотрев на него, выплыл из комнаты.
* * *
С Алестаром она разминулась совсем чуть-чуть. Будь это наверху, сказала бы, что его следы еще не остыли, а здесь… Море не хранит следов. «Точнее, ты не можешь их прочесть, – поправила себя Джиад. – А иреназе могут, Алестар говорил, что вода долго помнит кровь…» Но следы пропавшей принцессы Карианда и ее свиты морские глубины скрыли так же надежно, как пустынный ветер – след затерявшегося в барханах путника.
– Мой друг хорошо себя чувствует? – спросила она терпеливо ожидающего ее внимания целителя, молодого светловолосого иреназе с умным тонким лицом. – Когда он выздоровеет?
– Не могу сказать в точности, каи-на, – развел руками тот. – Он сильно истощен, есть повреждения внутренних органов. Можно надеяться, что излечение будет полным, но понадобится время и послушание больного. Много сна, особая пища… И покой, разумеется. Сейчас ваш друг спит, и я бы не советовал его будить. Если он и проснется, то не раньше вечера, а сразу после ужина и перевязки я дам ему еще сонного снадобья.
– Понимаю, – уронила Джиад. – И очень вам благодарна, господин Ирвайн. Если Лилайн станет беспокоиться, пошлите за мной, будьте любезны. Здесь для него все чужое, непривычное, и я могла бы помочь.
– Разумеется, каи-на, – поклонился иреназе и не удержался – бросил быстрый взгляд на ее руку.
Джиад мысленно вздохнула: ну вот, начинается. Без массивного золотого браслета, к тяжести которого она уже привыкла, запястье ощущалось непривычно легким и словно обнаженным. Его хотелось то потрогать, убедившись, что сгиб руки совершенно свободен, то убрать подальше от любопытных глаз, будто в том, что она сняла браслет, есть что-то непристойное. Глупость какая!
Вернув Ирвайну поклон, она бросила последний взгляд на дверь комнаты, где спал Лилайн, и выплыла в коридор, уже привычно темный и прохладный. Вот и что теперь делать? Алестар занят королевскими делами, да и не стоит попадаться ему на глаза чаще необходимого. Напроситься бы к Эргиану на партию в риши, но брату, потерявшему сестру, не до того, чтобы развлекать навязчивую гостью. Выгулять Жи? Отправиться в знакомый маленький дворик и хорошенько потренироваться?
Она медленно плыла по коридору, все яснее понимая, что чуть ли не впервые в жизни не может найти себе дела. То есть может, конечно, однако даже мысль об играх с рыбенышем вызывала глухое неправильное раздражение. Что это с ней творится? «Безделье недостойно стража, оно ослабляет тело и поит разум дурманом, – всплыли в памяти строки соответствующей сутры. – Слабость, рожденная бездельем, увеличивается, как летящая с горы лавина, и погребает под собой благие стремления…»
Но сутры тоже чуть ли не впервые не помогали. Найти себе любое занятие, лишь бы не бездельничать, показалось бессмысленным самообманом. Ладно, все-таки можно погулять с Жи…
И тут Джиад словно укололо – она вспомнила! Санлия… Она совсем забыла про бывшую наложницу, которую отдали на ее попечение. Кажется, Алестар, вынося приговор, велел разместить девушку возле покоев Джиад?
Торопливо вернувшись к себе, она вызвала слугу и велела отвести себя к ири-на Санлии. Несколько минут – и Джиад оказалась перед массивной дверью, точно такой же, как ее собственная. И вправду рядом, всего несколько десятков шагов по коридору, если считать земными мерками.
Слуга, поклонившись, уплыл, а Джиад замерла, пытаясь собраться с мыслями. Что она скажет Санлии? И можно ли как-то помочь несчастной суаланке, которую будто преследует злая судьба? Ответов у нее не было, но… «Вот об этом я и скажу, – решила она, толкая тяжелую дверь. – Может быть, вместе мы что-нибудь придумаем. Говорят, что мысли человека подобны птичьему крылу, но даже на самом мощном крыле нельзя взлететь, если оно одно, зато два, пусть и слабых, поднимают птицу в воздух».
Дверь качнулась, пропуская ее, Джиад проплыла внутрь и едва не столкнулась с молодым иреназе, показавшимся ей знакомым. Ах да, он же приносил зелье для разрыва запечатления!
Юноша почтительно поклонился и уставился на Джиад с неподдельным интересом, будто пытаясь что-то прочитать на ее лице.
– Амо-на… Виалас? – не без труда вспомнила она, и иреназе просиял.
– Для меня честь, что каи-на помнит мое имя, – церемонно сообщил он, снова кланяясь. – Вижу, эликсир возымел нужное действие?
– Да, – скупо уронила Джиад.
А она ведь даже не спросила у рыжего, что отвечать на вопросы, чтобы нечаянно не задеть его королевскую честь! Но Виаласа, кажется, интересовал только результат его работы. Встречала она и на земле таких целителей, умелых и старательных, но в пациентах видящих лишь ступеньку к новым знаниям.
Подтверждая ее мысли, Виалас посторонился и сообщил:
– Прошу прощения, каи-на, я не смог выполнить приказ его величества и помочь его наложнице. Мне очень жаль! Изумительно интересный случай, но безнадежный.
Читать бесплатно другие книги:
