Вторая дорога: Выбор офицера. Путь офицера. Решение офицера Гришин Алексей

Предисловие

Это произошло чуть больше года назад на традиционной встрече с сослуживцами.

Седые пузатые дядьки под водочку и селедочку вспоминали прожитые годы. Громовой смех и третий тост, дружеские подколки и старые сплетни – все шло как обычно. В этом обществе легко оживают прошедшие приключения, вновь, пусть и на короткое время, чувствуешь себя молодым лейтенантом, который, наконец, дорвался до настоящего дела, не верит в существование непреодолимых преград и готов свернуть горы – только укажите какие.

Когда общий разговор ожидаемо разбился на болтовню нескольких компаний, меня отозвал старый знакомый, с которым мы долгие годы делили один кабинет.

– Леша, а знаешь, как меня недавно разыграли? – спросил он, наполняя рюмки.

Поскольку разыграть этого хитрована на моей памяти не удавалось никому и никогда, естественно, я заинтересовался.

– Ты только представь, три месяца назад мы с женой собрались въезжать в новую квартиру. Точнее, новой она была для нас, мы ее купили у одной одинокой женщины, а свою оставили сыну – тот как раз женился. Перед переездом я, как положено, проверил сантехнику, работу электрики, телефона.

– И что? – признаюсь, мне уже хотелось свернуть разговор, мало ли кто куда въезжает – у нас же налито.

Собеседник понял, предложил выпить за старые времена, а закусив, продолжил:

– Так вот ты представляешь, точно помню, что при выходе я дверь закрывал, и когда через день вошел в квартиру, дверь была закрыта, но на подоконнике в кухне лежала рукопись на ненашем языке. Я в иностранных ни в зуб копытом, но вот заело – кто и зачем тень на плетень наводит. Слушай, ты на пенсии, один хрен бездельничаешь – посмотри, что это и на фига мне это подбросили. – И он передал сверток размером с очень большую книгу.

Поскольку делать мне действительно было нечего, я согласился, пообещав рассказать о первых результатах недели через три.

Утром, вспомнив разговор, решил посмотреть, что же мне вручили. В свертке оказалось несколько… скорее тетрадей, но каких-то странных, даже фактура бумаги была незнакома. Тетради были исписаны чернилами уверенным твердым почерком, причем по-французски. Только язык какой-то странный, хотя в общем понятный. Примерно так же я в свое время воспринимал белорусский – вроде бы и близко к русскому, и слова знакомые, но чтобы понять – надо постоянно вчитываться, искать аналогии, что с непривычки здорово утомляет.

Возиться с таким текстом было откровенно лень, но поскольку обещал – надо что-то делать. Я позвонил знакомому криминалисту и попросил посмотреть кусок бумаги с надписью и сказать о нем что-нибудь умное. Результат договорились обсудить в пивной, где можно выпить настоящий «Гиннесс».

Через пару недель после получения образца – куска бумаги с текстом, оторванного от последней страницы, криминалист сообщил, что результаты интересные, но говорить о них насухую будет нарушением традиций, потому ждет меня в условленном месте уже сегодня.

В баре после пары общих фраз он перешел к делу.

– Леша, ты где это откопал?

– Ты не поверишь – нашел, а что, это серьезный антиквариат?

– Нет, не надейся. Но штука действительно интересная, – он приложился к кружке, смакуя пиво и, по-моему, издеваясь надо мной. – Значит, слушай. Бумага и чернила сделаны сравнительно недавно, может полгода назад, не дольше.

– Ну и что тут интересного? Тоже мне, великий эксперт Кибрит. Я тебя всегда рад видеть, но чего торопить-то было?

– Леша, ты не дослушал. Сделано все действительно недавно, но по четким средневековым рецептам. Моя оценка – шестнадцатый – семнадцатый век, Европа. И никакой попытки искусственного старения! Ты где такого фальсификатора нашел? Недавно у меня на экспертизе были якобы антикварные бумаги, сделанные группой мошенников, так их два доктора наук консультировали, но все равно идентичности не получилось, а вот искусственное старение – было. А у тебя, если это состарить, точно никто подделки не увидит, гарантирую.

На следующий день я позвонил сослуживцу, чтобы отчитаться о результатах и заодно поинтересоваться продавщицей квартиры – должна же она знать изготовителя этого труда?

Трубку подняла жена и сухим голосом сообщила, что сослуживца я смогу увидеть через два дня на Пехотной улице в шестиграннике. Есть в Москве такое место, где чекисты последний раз встречаются – траурный зал нашего госпиталя.

На поминках рассказал вдове о тетрадях. Она ответила, что ее это не интересует и ими можно распорядиться по моему усмотрению.

От пенсионерского безделья я начал переводить рукопись и незаметно увлекся. Конечно, разумный человек не может воспринимать написанное всерьез. Так, чья-то игра ума. Тем более что даже в переводе рукопись выглядела как набор официальных рапортов и справок, изредка разбавленных размышлениями автора.

Однако в какой-то момент я попробовал представить себя в схожих обстоятельствах. Поступил бы я так же? Вряд ли, но точно знаю людей, которые могли действовать и думать именно так.

Поэтому позволил себе дописать за автора диалоги, смягчить официозный стиль рукописи, привести к нашим единицы измерения, названия месяцев. И предложить вашему вниманию получившийся роман, в котором, конечно, не отразился век, но современный человек изображен довольно верно. Как я надеюсь.

Начало

Боль…

Боль который день. Она стала привычной. Жена добра и предупредительна, только не смотрит в глаза. Мы вместе тридцать лет – я не могу не видеть следы слез. Дочки заходят в комнату, что-то увлеченно говорят, я улыбаюсь мудро и доброжелательно. Надеюсь.

Все ясно. Как было ясно папе в той онкологической клинике. Я понял его тогда. Мои близкие, конечно, не глупее. Они тоже знают, что это конец. Только вряд ли они поверят, что страха нет, а есть спокойствие, даже умиротворенность. Это неожиданно – боль и спокойствие одновременно.

Хотя… В самом деле, прожил долго, хотя и не очень. Не свято, но честь офицера спокойна. Олигархом не стал, но жильем жену и детей обеспечил. В общем, не зря приходил в этот мир.

А что – счастье было, горе было, дело… дело тоже было. Серьезное, мужское, на пределе всех сил и способностей, что подарила тебе природа. Мы не рисковали своими жизнями, хотя не раз приходилось посылать на смертельный риск других. Тех, кто не был нам ничем обязан – просто верил нашим словам, верил нашему делу. Ни в меня, ни в моих друзей никогда не стреляли, но почему тогда почти никто из нас не перешагнул шестидесятилетний рубеж? Что же, если такова плата за счастье делать настоящее дело – мы согласны.

Интересно, если бы в тот осенний день, когда молодого ученого пригласили в отдел кадров и интеллигентный мужчина в сером костюме предложил круто поменять судьбу… если бы тогда он рассказал об этой цене, отказался бы я? Не думаю, скорее сказал бы то же – спасибо.

Тем более что мне как раз и грех жаловаться – шестидесятилетний юбилей был месяц назад, а значит, я все же попал в число счастливчиков.

Жаль – ненадолго. Боль… Что-то разорвалось в сердце… Пора?! Господи, прими душу раба твоего! Боже, как же я жизнь люблю!.. Вспышка!!!

Глава I

Не понял. Откуда вонь? Такого даже в уличных сортирах не бывает. И я все еще жив, а боль ушла. Господи, как хорошо. Хрен с ней с вонью, зато можно поспать… Кажется, лежу на каменном полу – очень мягко и удобно.

Снилась домашняя суета – старшая дочь опять собралась замуж, хотя вроде она еще не разводилась?

Проснулся от бьющего в глаза света. Странно, человек, который однозначно умер, оказывается в мрачной комнате с узким незастекленным окном, более всего похожим на бойницу средневекового замка. Это что – чистилище такое? Или сразу ад?

Пол, стены, низкий сводчатый потолок сложены из крупных, едва обработанных серых камней. Из стен и из потолка торчат какие-то ржавые крючья, скобы, петли. Дверь сколочена из грубо струганных досок, почерневших от времени. Пол с уклоном к центру комнаты и в сторону внешней стены, образует желоб, ведущий к отверстию, куда, видимо, должны стекать экскременты. Ключевое слово – должны, потому что не очень к этому стремятся. Отсюда и вонь до головокружения.

И я за ногу к стене прикован! Мать твою… Я же на этой привязи ни до окна, ни до двери добраться не могу.

Только до огромной деревянной кровати, что стоит напротив окна. Высокой, где-то метр от пола, с колоннами и коробом для балдахина. Правда, самого балдахина нет. Деревянные детали покрыты изящной резьбой, отполированы и покрыты лаком. А вместо матраса – тюфяк, набитый сеном, и запах от него…

И до стола. Монументального, сколоченного из толстых досок. Попробовал поднять – бесполезно, его сюда явно богатыри заносили. И никакой другой мебели.

На столе – миска с чем-то жидким. Проверять содержимое нет ни малейшего желания. Рядом кувшин, явно с вином. Рискнул попробовать – а ничего так, весьма.

А ведь и миска, и кувшин – серебряные! Я, конечно, не эксперт, но похоже, очень похоже.

Ничего себе микс. Гибрид выгребной ямы, музея средневековья и… пожалуй, скотобойни? Иначе зачем этот желоб и крючья?

Может, я спятил? Возможно, причем в буйном варианте. В самом деле, что это за дикость – живого человека на цепь сажать, где права пациента! С другой стороны, сюда никто из правозащитников не торопится. Сюда вообще никто не торопится – я проверял. Звал, матерился – без толку.

Или у меня галлюцинация? Интересная такая галлюцинация, приправленная доносящимися из окна криками на, похоже, французском языке.

И еще это поразительное спокойствие! Жизненный опыт подсказывает, что я должен орать отнюдь не благим матом и, наверное, биться об стену, а не анализом своего бреда заниматься. Понял! Эскулапы этой психушки меня аминазином[1] под макушку закачали, а галоперидола[2] пожадничали, скряги. Поэтому психоза нет, а бред есть. Красочный такой бред, данный мне в самых разнообразных ощущениях.

Что же, на радость психиатрам продолжим исследование, может, потом кто в диссертации использует. Итак, первый симптом – тело явно не мое. Кожа гладкая, пресс прокачан, щетины на лице не чувствую. Руки и ноги крепкие, суставы не болят.

Далее, на нас длинная рубаха, именно рубаха, из грубой холстины. Ни ремня, ни веревки, ни тем более нижнего белья и носков. И, кажется, я эту рубаху того, этого, не успел поднять вовремя. Воистину тяжек труд санитара.

В общем, вывод один – я жив, ибо Cogito, ergo sum[3], как говаривал старина Декарт. Что не может не радовать. Однако где я, что со мной и почему я, собственно, sum, понять пока невозможно. А значит, надо держать себя в руках и ждать дополнительной информации. Хотя держать себя в руках в такой ситуации и при таком амбре – задача для упертого йога.

Что же, попробуем ему уподобиться – садимся в позу лотоса и изображаем медитацию. О! Я смог это сделать без труда! Так, энтузиазм ожидания растет. Правда, терпение кончается, но кого это волнует?

Примерно через час, если судить по солнцу, дверь открылась и здоровенный мужик, одетый как средневековый крестьянин на старинных картинах, заменил миску. При этом смотрел на меня как кролик на удава, даже миску оставил на самом краю стола, так что мне до нее едва-едва дотянуться можно. Чем это я бедолагу так напугал, а главное – когда? А ведь его кулаками можно быков валить. Однако все страньше и страньше.

Ближе к вечеру, когда нетерпение стало перерастать в панику, а голод и жажда напрочь убили брезгливость и обоняние, дверь отворилась. Именно отворилась, медленно и торжественно, а в мое узилище вошел вельможа, лет сорока, похожий на героев пьес Лопе де Вега[4]. Светло-оранжевый, богато украшенный вышивкой короткий дублет[5], разрезные рукава, сквозь которые проглядывает белоснежная рубашка, широкий кружевной воротник и кружевные манжеты, темно-коричневые штаны и светлые узкие сапоги, доходящие до колен. Образ придворного вельможи дополняли темно-русые коротко постриженные волосы, тонкие усы и едва обозначенная бородка. А взгляд, а осанка – за его спиной чувствовались многие поколения великих предков. Он даже не вошел – вошествовал! И тут же выскочил как ошпаренный, крича и зажимая нос.

Вторая попытка захода была уже осторожной и, видимо, оттого удачной. Вельможа аккуратно закрыл дверь, прикрыл нос платком и внимательно посмотрел на меня. Между нами возникло облачко желтого прозрачного тумана. Ни запаха, ни тепла, ни холода – ничего от него не исходило. Хотя определить здесь запах…

– Здравствуйте, – обратился он. Точнее, его слова возникли у меня в голове, вслух же не было произнесено ни звука. Так, галлюцинации нарастают, срочно нужны санитары! А с другой стороны, любопытно, чем этот глюк кончится – раньше никогда с ума не сходил – какой интересный опыт.

А в голове опять зазвучало:

– Судя по вашему виду, вы впервые столкнулись с мыслеречью. Но вы понимаете меня? Если да – кивните.

Ну что делать – кивнул, жалко что ли.

– Хорошо, тогда продолжим. Если хотите что-то сказать – скажите мысленно или вслух на родном языке – я пойму.

– Не сказать, а спросить. Где я, кто вы и что вообще здесь происходит? Согласитесь – вопросы естественные.

– Разумеется, и я постараюсь на них подробно ответить. Только давайте договоримся, вы выслушаете меня спокойно, по возможности без эмоций и резких движений.

– Отсутствие эмоций гарантировать не могу. Зато насчет резких движений можете не волноваться – на такой цепи только лаять можно. И то осторожно, чтобы не побили.

– О цепи поговорим потом – вначале о главном. Вы сейчас в другом мире, отныне и навсегда.

А вот после этих слов мне стало плохо. Очень плохо. Красивый, однако, выбор между сумасшествием, хорошим таким, уверенным, и тем, что я «услышал».

На автомате подошел к столу и от души приложился к кувшину. Вино вернуло способность думать. Ну, или галлюцинировать – потом разберусь в терминах. В любом случае сейчас нужна информация.

– Какой другой мир? Другая галактика? Вселенная? Бред! Объясните!

– Но для того чтобы я смог объяснить произошедшее понятными для вас образами, прошу вспомнить о ваших представлениях о мире и мироздании.

– А разве вы не читаете мысли?

Вельможа грустно усмехнулся:

– Увы, только те, которые вы сами желаете до меня донести и ясно формулируете. Но даже это забирает массу сил, потом их придется долго восстанавливать. Так что, если не хотите просидеть здесь еще дней десять-пятнадцать, постарайтесь мыслить максимально четко, кратко и информативно.

– Мироздание, максимально, информативно – какие интересные слова. Вы философ, астроном или все же психиатр?

– Я тот, кто пытается вам помочь. Только последнее уже я не понял. Мы с вами сейчас воспринимаем не слова друг друга, а образы, которые уже сами облекаем в понятную нам речь. Я не знаю, какими словами ваше сознание определяет мои мысли. Поэтому не отвлекайтесь, делайте то, что вам говорят.

Легко ему «сказать». Ну вот как можно ясно и кратко сформулировать теорию мироздания, причем экспромтом? С другой стороны – придется, тем более что обстановка весьма способствует и пробуждает энтузиазм.

Желание поскорее покинуть это узилище, по-видимому, родило во мне талант астронома-популяризатора. Представил себе земной шар, Луну, Солнечную систему, в общих чертах Вселенную, оперируя остатками знаний, полученных в школе и институте.

Мне было видно, как явно сгущается туман между нами, а собеседник заметно устает. Надеюсь, остановиться удалось вовремя.

– Да, тяжелая это работа, – мысленно произнес вельможа. Туман вновь стал прозрачным.

– Извините, а вот такая беседа, как сейчас, много сил у вас занимает?

– Нет, только восприятие образов, а беседовать я могу долго, но вот находиться в ваших хоромах – нет. Так что просто слушайте. Как я понял, ваши ученые рассматривают Вселенную как бесконечное непрерывное трехмерное пространство. Возможно, это и близко к реальности, но предупреждаю на будущее: никогда, ни при каких обстоятельствах, никому не рассказывайте то, что показали мне. Был тут один, утверждал, что материальный мир бесконечен. Сожгли его, – вельможа скривился, видимо вспомнил эту процедуру, – но вот то, что наш мир не единственный, мы знаем. Более того, не единственный, где обитают люди.

Совсем беда. Если он сейчас скажет, что их космические корабли запросто бороздят просторы Вселенной, разговор надо заканчивать. Есть вещи, которых не может быть, потому что не может быть никогда. Это я твердо знаю – учился, блин.

Однако мой визави продолжил:

– Я вижу, вы мне не верите. А знаете, в чем главное отличие наших миров? В нашем имеется такое явление – магия.

– Магия?! У нас это слово обозначает выдуманную отдельными фантазерами способность людей изменять материальный мир без материального воздействия, как они представляют – силой мысли. Никаких доказательств ее существования никогда не поступало. Ну, кроме свидетельств о божественных деяниях, но это, видимо, тема другого разговора.

– Действительно, оставим богов в стороне, поговорим о реальности. Вот прямо сейчас мы разговариваем. Мы понимаем друг друга, не произнося звуков.

– Это меня и пугает. Слишком похоже на сумасшествие.

– Возможно, но попробуйте допустить, что вы здоровы. Хуже от этого точно не будет.

– Ладно, примем как гипотезу. Тогда – что такое магия и, все же, главное – что со мной и где я?! – Черт возьми, послать бы его по всем матерям – вот полегчало бы! Жаль, не поймет. Или поймет, не дай бог…

А вельможа вежлив безукоризненно. Издевается, гад.

– О природе магии мы и сами ничего не знаем. Однако некоторые люди могут видеть ее проявления и заставлять ее работать. Как вы говорите – воздействовать на материальный мир. Вы, кстати, ничего странного не наблюдаете?

– Ну, вижу как будто желтое облако между нами.

– Отлично, заклинание сработало как надо! Но об этом потом – сейчас о вас, – вельможа с энтузиазмом потер руки. – Те люди, которые могут работать с магией, а я, как вы понимаете, тоже к ним отношусь, составляют элиту нашего общества и имеют преимущественные права перед другими людьми. Один из нас – барон де Безье, владелец этого замка и прилегающих земель.

– Замок – это хорошо, я думал – больница для умалишенных или, на худой конец, тюрьма.

– Можем поменять, если будете перебивать. Итак, у барона жена, два сына и две дочери. Старший – наследник, надежда и опора, недавно получил тяжелую травму головы, повредился умом и вчера должен был умереть. В принципе, на правах друга семьи, скажу, что скотина он был преизрядная, ну да подробности вы еще узнаете. Однако именно таких почему-то безумно любят матери. Дошло до того, что баронесса буквально сама оказалась на пороге смерти. Кончина сына, скорее всего, свела бы в могилу и ее. Вот, собственно, и причина, по которой я, по просьбе барона, провел ритуал Замены личности. В момент смерти сына я вызвал из параллельного мира душу другого умирающего, как оказалось, вашу, и вселил ее в тело юного барона.

– Вы Бог?

– Не богохульствуйте, – даже в мысленном «голосе» собеседника прозвучало раздражение – ритуал Замены – сложная, но реальная медицинская операция, не имеющая ничего общего с божественным провидением.

– Но если этот сын был безумен – значит, и я сумасшедший! Какие бы души ни менялись – поврежденные нейроны мозга остались поврежденными. Я просто физически не смог бы думать.

– Повреждены что?

– Нейроны, клетки, из которых состоит мозг.

– Мозг состоит из клеток? Хм… Никогда не слышал. Надо будет этим заняться – возможно, вы и правы. Потому что при Замене вначале излечивается тело. Излечивается полностью. Только потом исчезает личность.

– Что?! Парень излечился?! А потом умер, находясь в сознании и понимая, что происходит?! – Господи, что же он пережил! Наверное, то же, что и пассажиры падающего лайнера – понимание неизбежности конца и абсолютное бессилие. Не дай бог такого!

– Он был в полном сознании. Он понял, что происходит, и принял свою судьбу как мужчина – только со мной попрощался, если вас интересуют подробности. Начавшийся ритуал Замены не может быть ни прерван, ни отменен. Да, еще передал привет вам.

– Мне?

– Точнее, он попросил того, кто его заменит, прожить хорошую жизнь. За него.

– И это скотина преизрядная?! Я правильно понял?

– Да, именно так. Умирал другим человеком, только ритуал уже был запущен. Я ничего не мог изменить. Хотите поёрничать?

– Нет. Хочу понять его отца. Знать, что твой ребенок не просто умрет, а умрет в полном сознании, как приговоренный… Как он решился на такое? Как вообще человек может на это решиться? Он вообще – человек?

– Человек, уверяю вас. Просто о сути Замены личности мало кто знает. Только те, кто умеет с этим заклятием работать. Барон и сейчас не узнал – все время ритуала мы были с Жаном вдвоем. Этот грех я полностью принял на себя. Теперь вот и с вами разделил. Вы хотите, чтобы все это оказалось напрасным? Если нет – я продолжу.

– Извините, я вас внимательно слушаю.

– Тогда продолжаю. Одним из граничных условий вызова была способность к магии – именно поэтому вы видите стоящий между нами туман. Так у вас визуализируется магическая составляющая нашей беседы. (Круто завернул! Это он так «сказал» или я так «услышал»?) Кроме этого, требовалась психологическая гибкость, устойчивость и способность к адаптации при радикальном изменении обстановки. Раз вы до сих пор не свихнулись, беседуете со мной и даже пытались язвить, значит и с этим у вас неплохо. Еще одним требованием было непреложное следование законам чести и развитое чувство благодарности. К сожалению, соблюдение этих условий мы сейчас проверить не можем – остается только надеяться, что и здесь я ничего не напутал.

Да, если бы я под этот портрет подходил, с меня бы иконы писали. Интересно, он сам таких встречал? Но перебивать больше не буду, а то застряну в этих апартаментах еще на пару недель, если вообще не навсегда. Не хочу.

– Далее, – с видом профессора на университетской лекции продолжил вельможа, – ритуал Замены не является преступлением, просто потому что проводился последний раз лет сто назад – слишком сложен, опасен и, соответственно, дорог. Запрет просто забыли наложить. Да и не особо он нужен – желающих и так нет. О главном я вам рассказал. Кроме того, никогда не знаешь, кто придет на вызов. Бывали, знаете ли, случаи, когда вместо порядочных людей получали таких мерзавцев и смутьянов, что ими до сих пор детей пугают. Например, последний призванный попытался вырезать свою новую семью – захотелось ему стать единственным наследником. Слава богу, вовремя остановили. Поэтому, хотя формального запрета нет, но Замена властью и церковью сильно не приветствуется и в наших общих интересах сохранить произошедшее в тайне. Кстати, и призванного и вызвавшего мага сожгли заживо, так сказать в назидание. Заказчика не тронули – его этот путешественник по мирам убил первым. Так что без обид, но если в дурь попрете – костер вам раем покажется. Поверьте, я умею, мне положено.

С этими словами господин взялся за ручку двери, и, уходя, добавил:

– Ну вот пока и все. Обдумайте то, что я сказал, а завтра продолжим наш разговор.

– Эй, подождите, а что-то можно сделать с обстановкой – хотя бы грязь убрать и снять цепь?!

– Три дня назад юный барон убил убиравшегося здесь слугу. Других добровольцев пока не нашли.

– А какой сейчас год и в какой мы стране?

– 1615 от Рождества Спасителя, а страна – Галлия, которой правят юный король Эдмонд IV и регентствующая до его совершеннолетия королева-мать Екатерина, – «сказал» вельможа и вышел за дверь. Я услышал звук запирающегося замка.

Глава II

М-да… Подумать действительно было о чем.

Если это все же не бред, а я не желаю, чтобы это был бред, то в своем мире я умер. Окончательно и бесповоротно. Однако эту мысль надо не только сформулировать, но и принять. А вот с этим плохо. Как можно представить, что никогда не увидишь жену, дочерей? Потерять их сразу, навсегда. Господи, дай нам встретиться хотя бы в снах!

Мысли путались, признание случившегося и одновременно недоверие к собственному сознанию смешались в совершенно безумный клубок. Горе потерь и счастье жизни, надежда и безнадежность, все сразу. Я перестал ощущать себя, время. Лишь отстраненно отмечал, как за окном сгустились сумерки, наступила ночь.

Однако так распускаться недопустимо! В конце концов, из меня когда-то готовили ученого. Не получилось, но какие-то знания остались! Так что попробуем осознать и исследовать ситуацию.

Для начала примем рабочую гипотезу. Предполагать, что я спятил, неинтересно, с этим всегда успеется. Значит, будем считать, что я действительно в другом мире. Тогда раскисать нельзя никак. Тем более что мои близкие в любом случае сейчас живы и здоровы.

А вот мне, если гипотеза верна, выпал невероятный, безумный шанс прожить еще одну жизнь. Долгую или короткую, счастливую или несчастную, но ЖИЗНЬ! А такой подарок заслуживает только благодарности, какой бы ни была цена. Впрочем, в рамках той же гипотезы, цена определена. Жизнь несчастного мальчишки. И его пожелание… нет, требование, приказ.

Прожить хорошую жизнь. Что он имел в виду? Веселую, полную удовольствий? Не думаю. Тогда что? Боюсь, отвечать на этот вопрос я буду до конца этой новой жизни. Потому что когда мы встретимся там, наверху, мне придется отчитаться. И у меня должны быть аргументы.

А чтобы они были, надо войти в этот мир. И, для начала, узнать хотя бы свой возраст. Судя по ощущениям и отсутствию щетины на лице, мне лет тринадцать – четырнадцать.

Дальше, какие у де Безье планы, как он их собирается реализовать и как к ним относиться? Ведь не мог же барон заварить такую кашу, не имея вообще никакого плана?

Ну и, в конце концов, надо просто дождаться следующего визита этого мага. Кстати, а кто он? По крайней мере, его заявление об умении и обязанности делать бо-бо как-то напрягло – он что – палач? Нет, я-то ему все равно благодарен, но базар надо фильтровать тщательно, а то применит сгоряча какой-нибудь круциатус, или как там у Волан-де-Морта? Так что сидим тихо, как мышь под веником, и ждем развития сюжета.

А чтобы дожить до волнующей встречи, надо бы подкрепиться и не сблевать – что там в миске? Оказалось, молоко и хлеб, правда, изрядно размокший. Ну да чай не графья. Бароны. Обалдеть!

А что известно о баронах семнадцатого века? В Европе – низшая ступень титулованной аристократии, владеющая тем не менее собственными землями. Помнится, Портос мечтал стать бароном, иметь карету с гербом. И во исполнение этой мечты кучу народа поубивал. А мне все это приплыло в руки задаром, а где бывает бесплатный сыр? То-то.

Хм, а ведь Безье – это что-то знакомое, кажется, есть такой городишко и в нашем мире, где-то я о нем читал. Ну да ладно, потом вспомню.

После таких размышлений я уснул. Спасибо молодому организму – все-таки юность неприхотлива.

Утром в камеру вошли вельможа-маг и мужчина также лет сорока, черноволосый, с серебром на висках. Маленькая испанская бородка, какие носили во времена позднего Возрождения, придавала ему вид не столько величественный, сколько театральный. Эдакий классический дворянин из спектакля или даже оперетты. Одет примерно как и маг, но предпочитает скромные черно-коричневые тона. Видимо, это и был мой новый отец – барон де Безье.

Выглядел он, мягко говоря, не бодро. Лицо осунувшееся, круги под глазами, явно провел не одну бессонную ночь. В глазах настоящий страх, и, пожалуй, страх естественный. Вот как можно заговорить с сыном, зная, что на самом деле это совершенно другой, незнакомый тебе человек? Действительно страшно.

Маг создал между нами уже знакомое желтое облако и демонстративно отошел в сторону.

Я ограничился вежливым кивком головы. В такой ситуации чем меньше говоришь и действуешь – тем легче собеседнику. А допустить его до нервного срыва нельзя – второго разговора может и не быть.

После длительной паузы я «услышал»:

– Кто ты?

Интересно, и как я должен отвечать? Но надо быть вежливым и очень пушистым. Во избежание.

– Что вас интересует? Мое имя, моя профессия, моя семья?

– Титул и профессия.

Интересно, и что я должен ответить? Здесь физик может означать колдун, а чекист – вообще неизвестно что. Пожалуй, лучше опустить подробности.

– Титулы у нас не приняты, имел воинское звание – полковник. Профессия – полицейский.

При последнем слове лицо барона скривилось.

– Полицейские, – «сказал», как выплюнул, – не имеют званий, как и не имеют чести.

– В той полиции, где служил я, они имели именно воинские звания и воинские же понятия офицерской чести. Полиция – она разной бывает. И отношение к ней – разным.

– Ладно, в полковники чернь не выходит, – ворчливо «сказал» де Безье. – Что собираетесь делать здесь?

Оп-па, приплыли. Он что, действительно ни о чем не думал, когда на ритуал соглашался? Я что теперь, должен объяснять ему, какой он идиот? Притащить в свой дом незнакомого человека, не зная заранее, что с ним здесь делать – это как называется?

Впрочем, маг говорил, что у барона жена была при смерти – может, поэтому у него крышу снесло? Попробуем танцевать от этой печки.

– Как здоровье вашей супруги?

У де Безье потеплел взгляд.

– Слава богу, лучше. Когда ей сказали, что сын… – он явно споткнулся на этом слове, – будет жить, она заснула впервые за неделю.

– Знаете, барон, я так понял, что своей жизнью я обязан именно баронессе. Просто иначе вы никогда бы не пошли на ритуал Замены. Так?

– Да.

– Поэтому предлагаю считать главной задачей на сегодня ее скорейшее выздоровление, остальные вопросы полагать второстепенными. Их мы сможем обсудить позже, когда хоть немного друг к другу привыкнем. Я сам отец, представляю, как тяжело вам. Поверьте, мне ненамного легче. Поэтому давайте сейчас сосредоточимся на помощи баронессе.

В лице барона появилась заинтересованность. Это уже хорошо, но теперь надо перед ним четко сформулировать цель и обозначить пути ее достижения. Тогда о наших отношениях он и думать будет меньше. Главное, чтобы он воспринял меня как партнера, в идеале – соратника. Это, пожалуй, единственная возможность выстроить отношения, перестать быть даже не бельмом в глазу, а вечным упреком, от которого любому нормальному человеку так хочется избавиться.

– Для начала, господа, я приношу извинения, если в разговоре с вами нарушаю этикет. Например, я даже не знаю, как правильно обращаться – барон или господин барон и можно ли ограничиваться титулом.

Затем повернулся к магу.

– А как следует обращаться к вам? К сожалению, вчера я не догадался задать этот вопрос – был слишком растерян.

Тот ободряюще улыбнулся. А хорошая у него улыбка, открытая.

– Ничего страшного, я могу представить ваше состояние тогда, да, наверное, и сейчас. Позвольте представиться – виконт Транкавель, личный врач регентствующей королевы-матери Екатерины. Можете обращаться «господин виконт». Кстати, и обращение «господин барон» будет предпочтительней.

– Что ж, господа, я так понял, что своего плана разрешения создавшейся ситуации вы пока не имеете – я прав?

– У нас просто не было времени на его составление – все надо было делать очень быстро, – явно смутившись, ответил виконт. Ага, некогда – да я здесь уже два дня нахожусь. Все можно было обдумать при желании, а вот с ним-то, вероятно, и проблемы, с желанием. Один и так сотворил почти запрещенный ритуал и дополнительной ответственности брать на себя явно не желает. Другой же не отошел от шока и, следовательно, найти более-менее реальное решение попросту не в состоянии.

Ну что же, уважаемые феодалы, попробую предложить вам свой опыт. Делаем задумчивое лицо, берем мхатовскую паузу и…

– В любом случае, господа, мы все заинтересованы в том, чтобы не только баронесса, но и окружающие не заметили произошедшей Замены. Тогда прошу рассказать подробнее, что на самом деле произошло и почему мы разговариваем здесь? – я рукой указал на окружающую обстановку.

Ответил мне Транкавель.

– Юный барон получил тяжелое сотрясение мозга после падения с лошади. Сутки находился без сознания, затем очнулся, но вот с сознанием… Простите, барон, но я действительно должен ему это рассказать. Юноша потерял рассудок. Он даже говорить перестал, рычал, как зверь. Вы помните, я сказал, что он убил слугу? Так вот, он перегрыз ему горло! Перестал пользоваться туалетом, ну это вы и сами видите. Семья не могла позволить, чтобы об этом стало известно, пришлось перевести его сюда.

– А почему сюда? Что это за комната?

– Сами не догадались, полицейский? Это пыточная.

– Какая богатая пыточная! Бедолаг что, на полированном столе разделывают? Или на этом тюфяке к кровати привязывают? Лично я от его вони уже готов во всем признаться.

– Это вы сейчас пошутили? – великолепно заломив бровь, спросил виконт.

– Извините, нервы.

– Не понял? Наверное, естественное волнение? Тогда ладно, тогда продолжим. Юного барона поселили здесь потому, что это единственная комната, где есть такой желоб, – он указал на пол, – по которому можно хоть как-то поддерживать хоть какую-то чистоту. И обезопасить его здесь было проще, есть к чему-нибудь приковать. Слугам сказали, что барон болен и в этой комнате его легче лечить.

Так, исходная диспозиция понятна.

– И давно вы начали его лечить?

– Я только позавчера приехал, осмотрел пациента и сразу провел ритуал Замены – ждать было невозможно.

– Господин виконт, что вы сказали баронессе о его состоянии?

– Только то, что Жан будет жить, а остальное в руках Божьих.

Что же, тут особой фантазии не требуется, можно вывернуться.

– Скажите, а приходилось ли вам сталкиваться со случаями полной потери памяти и ее последующего восстановления?

– Потеря памяти при травмах, даже полная, явление не столь редкое, но вот полное восстановление… Я о таком не слышал. Впрочем, здесь как повезет – теоретически все возможно. Однако, идея мне нравится – не вызовет у баронессы вопросов, подарит надежду! А по мере исполнения надежды, она будет поправляться, – Транкавеля явно охватил энтузиазм. – Как, барон, согласны? И семейные тайны наружу не выйдут, и для вашей жены это реальная возможность выздоровления.

– Надеюсь, что вы правы, виконт. Я, безусловно, доверяю вашему опыту и знаниям, я надеюсь, что этот полицейский сумеет вывернуться, но ведь главное – чтобы она поверила. Вот я-то теперь что должен делать?

– Делать будем вместе. Сейчас мы с вами идем к баронессе и сообщаем, что ее старший сын, к сожалению, потерял память. Вплоть до того, что разучился говорить. К счастью, этот недуг мне знаком, как его лечить я знаю. Кроме того, юный барон перестал быть опасным и его можно положить на нормальную кровать в нормальном помещении. А вы, юноша – да-да, привыкайте, полковник, молодой человек Жан Огюст барон де Безье четырнадцати лет от роду, вы должны сыграть полную потерю памяти. И сделать это лучше ведущих актеров королевского театра Галлии – сможете?

– Обязан, куда деваться. Только позвольте две просьбы. Во-первых, мне необходимо помыться, поскольку терпеть последствия этого, – я показал рукой на обстановку в камере, – выше моих сил. Во-вторых, вероятно, баронесса захочет меня увидеть. Господин барон, я прошу, чтобы вы при этом держали ее за руку, я ни в коем случае не должен ошибиться. Кстати, как правильно сын обращается к матери? Случаем не «maman»? – слово я произнес вслух.

В ответ виконт также вслух задал какой-то вопрос. Понять бы еще какой…

– Увы, – это я уже мысленно, – на сегодня «maman» – предел моих возможностей.

– Что ж, это ваши трудности и вам придется их преодолеть. Да, и «maman» будет правильно, – сказал Транкавель, явно заканчивая разговор.

– Последний вопрос – в какой местности находится Безье?

– В Окситании, – ответил виконт, после чего убрал стоявший между нами желтый туман и они с бароном вышли из камеры.

Вспомнил! Я читал о Безье. В моем мире это юг Франции, провинция Лангедок. Город был разрушен крестоносцами в самом начале крестового похода против альбигойской ереси. Были убиты тысячи жителей, кровь лилась рекой. Но в книге упоминалось виконтство Безье, которое впоследствии перешло под власть короны. А здесь, значит, бароны де Безье? В общем, вопросов море, но сейчас не до них. Делаем благостное лицо идиота, садимся на пол, где почище, и ждем санитаров.

Через какое-то время в камеру вошли трое верзил, явно перебарывая свой страх. Двое крепко взяли меня под руки, а третий, видимо кузнец, снял цепь. Затем отвели во двор, раздели и засунули в бочку с теплой водой. Слава богу, смог потереть себя руками – хоть как-то смыть грязь и вонь.

После купания меня одели в белоснежные штаны и рубашку, отвели наверх в небольшую, но светлую комнату с незастекленными окнами и уложили в широкую кровать, застеленную чистым бельем. Красота! По-моему, я сразу уснул.

Проснулся от того, что в комнату вошли. К счастью, хватило выдержки не сразу открыть глаза. Взял себя в руки, вспомнил ситуацию, сделал наивно-глупое лицо и только потом взглянул на вошедших. У кровати стояли барон и бледная осунувшаяся женщина, которую он держал за руку. Ясно – мама. Улыбаюсь.

– Maman?

Счастливое «АХ!», обморок, занавес! Баронессу уносят, барон уходит, даже не взглянув в мою сторону.