Горечь пепла Каменистый Артем
– Я нашел этот меч в древней гробнице.
– Твой ответ породил множество других вопросов.
– Понимаю. Недавно мне пришлось в одиночку пройти от побережья Чечевицы на восток, до обитаемых земель. По пути со мной много чего случилось. Однажды пришлось поплавать по фиорду в отлив, течение при этом превратило его в горную реку. Думал уже, что не спасусь, промерз до костей, но подвернулся вход в пещеру. Долго бродил там во мраке, затем нашел зал с гробом из материала, похожего на черное стекло. Там были разные вещи на столиках из такого же материала, в том числе и этот меч.
– Ты просто взял его и ушел? И больше ничего не забрал?
– Не совсем. Мой рассказ короткий, произошло много чего другого.
– Например?
– В ту гробницу я не по своей воле попал, меня туда загнала светящаяся тварь. Я не первый, кто ей попался, там весь пол был усыпан костями. Один из столиков когда-то опрокинулся, и меч оказался под завалом костей. Тварь по нему двинула, меч прилетел ко мне, я его схватил.
– И?
– Что и?
– Ничего странного при этом не произошло?
– Там произошло много чего странного. Начать с того, что тварь первым делом потеряла ко мне всякий интерес. Начала размахивать всем подряд, задела гроб, и, я так понимаю, на это сработала все еще действующая защита гробницы. Сам я на миг почувствовал себя дурно, но потом все прошло.
– А тварь?
– Защита ее убила. С потолка слетели красные светляки и прикончили ее. А меня не тронули, они определили, что я не касался гроба.
– Определили? Как ты это понял?
– Они показали мне картинки, там все было понятно.
– И больше ничего плохого тебе этот меч не сделал?
– Мне нет. Но знающие люди говорят, что к нему опасно прикасаться.
– Верно. Даже я вижу, что у него черная аура. Очень опасный предмет, древнее, давно забытое великое искусство, несмотря на все успехи последних времен, мы даже близко не подобрались к таким технологиям. В этом оружии есть мастерство, сила магии и сила крови, ни в одной из этих дисциплин мы не продвинулись до такого уровня, а что до последней, так она уже век под запретом.
– Вы разбираетесь в древних вещах?
– Я нет. А вот Груйдинг, возможно, что-нибудь и скажет.
Парень, походивший на козла, до этого молча ловил каждое слово, а сейчас встрепенулся и попросил:
– Не мог бы ты вытащить меч из ножен и положить его на стол.
Трой не видел причин не подчиниться, он и сам провел немало бессонных часов, размышляя над загадками бесценной находки. Вытащил клинок с едва слышным шелестом, осторожно опустил на столешницу.
Груйдинг тут же над ним склонился, едва не касаясь носом. Даже кончик языка высунул, столь усердно рассматривал древнее оружие. Потом поднес к глазу зеленоватую линзу в бронзовой оправе, окаменел на несколько мгновений и, чуть отодвинувшись, восхищенно произнес:
– Контур Дамгучи.
– Что это значит? – спросил Примус.
– Дамгучи первый, кто его описал. Великий материалист, основоположник нелинейного метода познания свойств в высшей алхимии.
– Груйдинг, я прекрасно знаю, кто такой Дамгучи, но впервые слышу о каком-то контуре, названном в его честь.
– О нем мало кто слышал – особого рода охранная магическая структура, встречается крайне редко. Мы знаем, как эта структура выглядит, как работает, но не представляем, каким образом ее можно повторить или хотя бы отключить. Слышали о великом скипетре Балдреона?
– О той штуке, при помощи которой он издали превратил кости Зальцвага Лживого в кровавый кисель?
– Ага. Потекли и его кости, и кости всей его гвардии. Один магический удар по центру войска решил исход всей битвы.
– Я слышал, что к скипетру никто не может прикоснуться.
– Вообще-то прикоснуться можно, если ненароком, нечаянно и без намерения им завладеть. Если намерение есть, все меняется, человек после такого прикосновения превращается в пускающее слюни растение, потому что срабатывание защиты вызывает полное или частичное уничтожение разума. После смерти Балдреона скипетр так и остался лежать в его комнате, никто не может вынести его оттуда, и ныне им владеет Дом Ментала. Ну как владеет… Получается, лишь номинально, им пришлось раскошелиться, чтобы выкупить артефакт вместе с замком. И они же предоставили Дамгучи допуск в надежде, что он сумеет разгадать секреты скипетра. Великий материалист и правда сумел описать защитный контур, но не больше, реликвия так и осталась недоступной. Позже он описал еще одну находку с такими же свойствами, но, к сожалению, не припомню подробности. После смерти Дамгучи известность получили и другие. И все они были недоступны абсолютно для всех, лишь великий скипетр Балдреона – исключение. Только этот предмет с такой защитой сумели применить в наше время, он слушался Балдреона и даже возвращался в его руку по приказу, что удобно в бою, когда можно потерять оружие. Но это исключение работало лишь при его жизни, после смерти владельца никто не может им пользоваться. То, что я сейчас вижу, – второе исключение. Только здесь у нас в роли владельца не Балдреон, а Трой. Преподобный Примус, прошу вас позволить мне описать этот случай, ведь нашей школе не помешает толика известности.
– Ты полагаешь, что эта реликвия нас прославит?
– В определенных и весьма узких кругах – да. Нам пойдет на пользу, если заинтересованные лица узнают, что наш воспитанник в чем-то равен Балдреону.
– Поступай так, как считаешь нужным, а мне объясни главное.
– Что именно?
– Если я или кто-то другой ненароком прикоснется к этому мечу, что будет?
– Я же говорил, что если ненароком, почти ничего.
– Почти?
– Ну… легкое недомогание или руку сведет судорогой. Это как бы предупреждение. Хватать за рукоять и тянуть не советую, контур может обойтись без предупреждения. Защита пропускает лишь Троя, если он умрет, меч останется лежать там, где его оставил владелец. – Груйдинг ухмыльнулся. – Дому Реликвий или другому Великому Дому придется выкупать это место и тратить время и силы, как тратили на тот скипетр. Хотя нет, такие силы тратить вряд ли станут – невыгодно.
– Это почему же?
– Да потому, что все знают, на что способен великий скипетр Балдреона – страшное оружие, многим хочется научиться его использовать или воспроизводить. А здесь это просто нейтральный меч-амулет, вряд ли в нем скрывается что-то большее.
– Но ведь даже нейтральные вещи ценятся весьма высоко.
– Не совсем понимаю, какая функция у этого меча в качестве амулета, все завязано на контур защиты, а в нем целой жизни не хватит разобраться…
– Этот меч спас меня от магии кровососов, – произнес Трой. – Они одурманили всех, кто был рядом, но я сумел очнуться.
– Вот как? – Груйдинг задумчиво постучал пальцами по столешнице. – Получается, он может разум отнять, а может и очистить от постороннего. Очень удобное совмещение, не приходится разоряться на сложную комбинацию плохо совместимых структур. Но в остальном это просто клинок. Да, напряженный сплав плюс завязанный на кровь силовой набор превращают меч в мечту для воина, но все равно это просто меч, им не уничтожить целое войско одним ударом. Не удивлюсь, если в древности он был частью набора из аналогичных нейтральных артефактов.
Трой не стал расписывать, что в подземелье остались другие интересные предметы, хватит того, что упомянул некие вещи. Церковники могут слишком сильно заинтересоваться, а он имеет на это добро свои виды.
– Я так и не понял, каким образом Трой сохранил разум? – спросил Примус. – Он ведь сделал то, что нельзя делать, – взялся за рукоять и вообще таскается с этой штукой повсюду.
– Тут я бессилен. Есть только описание контура, я его легко узнал, слишком характерная картинка. Но что касается остального… Знаете, ведь не бывает абсолютной защиты. В каждой имеются уязвимости, на одну из них случайно наткнулся Балдреон, думаю, Трою тоже повезло наткнуться на такую лазейку. Мрак подземелья, тварь касается меча, вызывая срабатывание защиты. Далее за рукоять хватается Трой, но он в шоке, мало что соображает, почти не думает и к тому же накануне подвергался процедуре стирания – его разум уже пострадал. Контур Дамгучи не воспринимает это как сознательную угрозу, но предупреждает его. Затем чудовище задевает гроб, где, возможно, покоился владелец оружия. Дополнительная нагрузка на контур плюс защита гробницы убивают виновника, а к Трою относятся нейтрально. Вся эта комбинация могла сработать, ведь контур Дамгучи неразумен в широком смысле этого слова, он не может выполнить полный анализ произошедшего. То есть для него после всего случившегося нормально счесть Троя законным владельцем.
– Такую операцию можно повторить?
– Если найдется совершенно бесстрашный олух, который не побоится рискнуть разумом, можно попробовать.
– Вряд ли можно рассчитывать на множество добровольцев.
– Мне тоже так кажется.
– Трой, сэр Файеррис очень недоволен тем, что ты и твои товарищи носите оружие.
– Но все по закону, мы ведь прошли посвящение.
Примус не обратил внимания на слова Троя, продолжая в том же духе:
– То, что ты носишь волшебный меч, – тоже его раздражает. Такое оружие – мечта для миллионов достойных воинов. Идеальный меч-амулет, древний артефакт, подобные реликвии стоят безумно дорого, они по средствам лишь очень немногим.
– Но, как я понимаю, мой меч невозможно продать.
– Все равно не стоит демонстрировать его столь вызывающе. Если кто-то из воспитанников или наших людей пострадает от защитного контура, виноватым могут признать тебя. Помни об этом.
– А я не могу отключить защиту? Я ведь владелец.
Примус молча обернулся на Груйдинга, тот покачал головой:
– Если и есть такой способ, о нем никто не знает. Секрет погиб вместе с древними.
– А что значит – нейтральный амулет?
– Амулет, созданный по древним, давно утерянным технологиям.
– Ну об этом я и сам догадался.
– Амулеты – опасная и капризная вещь, – заявил Примус. – Некоторым людям они вообще противопоказаны. Остальные могут пользоваться одним, реже двумя. Для простых смертных это потолок, три сразу могут сильно навредить или даже убить, и уж толку от них почти не будет. У большинства магов чуть иначе, развивая магические способности, количество можно увеличить, но ненамного. Среднестатистический маг одновременно, без негативных для него последствий, способен применить четыре амулета, при условии, что они не конфликтуют друг с дружкой и не дублируют одинаковые свойства, не дополняя их. Маг, который может носить на себе сразу шесть вещей, считается очень и очень серьезным. Тех же, кто способен потянуть еще больше, чуть ли не единицы, и мало кто из них имеет право называть себя нормальным человеком, ведь за такие возможности приходится чем-то расплачиваться. Известны случаи, когда некоторые маги превращали свое тело в сплошной амулет. Особенно этим баловались и балуются темные. При этом человек обычно теряет человеческую сущность, превращается в подобие магической машины. Не совсем бездушный голем, конечно, но личи недалеко от этого ушли, так же как прочие разновидности темной мерзости.
– А при чем здесь мой меч?
– При том, что правила амулетов на него не распространяются – очень редкое и полезное свойство. Одним словом – нейтральность. Судя по всему, ты можешь носить два действующих магических устройства, это твой предел. Но меч в их число не входит, он сам по себе, не надо его учитывать.
– То есть я могу носить, допустим, меч, амулет, делающий меня малозаметным, я слышал о таких, и камень для определения концентрации пепельного яда. Так получается?
– Не так. Камень тоже не амулет. Он не оказывает воздействие на твое тело, да и работает не постоянно, ты активируешь его время от времени. Просто внешнее магическое устройство, да и магии в нем жалкая капля. Но в целом ты прав.
– Можно еще вопрос?
– Смотря какой.
– Вы со многими так долго разговариваете?
– Нет, с остальными нам общаться почти не о чем. Не считая, конечно, твоих приятелей, к ним внимание повышенное. Проверяем, не подцепили ли они тьму по пути в школу, мрак не устает искать лазейки в наш замок. Также проверяем склонность к алхимической аллергии и то, сколько амулетов может выдержать будущий рашмер. Сюда присылают лишь тех, кто тянет не меньше двух действенных амулетов, но мы не особо доверяем тем, кто обследовал вас на севере. Ты, Трой, слишком странный. Твой меч делает тебя странным. К такому случаю нам пришлось приглядеться повнимательнее. Мы предупредим всех, чтобы не трогали твое оружие, но и сам не забывай говорить об этом, это в твоих же интересах.
– А ничего, что меч вообще у меня? Вроде как все добытое мы должны отдавать церкви.
– Не представляю, как можно отдать такую вещь. Или ты знаешь неведомый нам способ смены владельца?
– Нет.
– К тому же ты еще не подписал контракт.
– Контракт?
– Бумагу, которую подписывает каждый рашмер. Ты тоже это сделаешь в конце своего обучения. По контракту каждый из вас обязан все магические предметы приносить в церковь, получая за это заслуженное вознаграждение. Ты его еще не подписал, так что не обязан это делать. Хотя, конечно, если у тебя что-то где-то припасено, тебе лучше это предъявить. Для твоего же блага так будет лучше.
– У меня ничего нет, – самую малость соврал Трой, ведь он и правда ничего не прятал. – Так я могу идти?
– Да, конечно. И, Трой, если вдруг вспомнишь что-нибудь еще о той гробнице, мече и прочем, не забудь мне рассказать.
– Так и сделаю, – еще раз соврал Трой с самым честным видом.
Остается надеяться, что эти люди не обладают способностями различать вранье. Вроде бы среди магов подобное не редкость.
И надо срочно узнать все что можно о скипетре Балдреона и прочих похожих предметах. А там, глядишь, найдется способ завладеть оставшимися сокровищами древней гробницы. Вдруг не все они окажутся непередаваемыми, а даже одна подобная штуковина может сделать его богачом на всю оставшуюся жизнь.
О нейтральных амулетах он уже слышал от сэра Транниллерса. Рыцарь церкви говорил об этих редчайших штуковинах с придыханием. За всю жизнь он лишь однажды сумел к такому прикоснуться.
А жил сэр Транниллерс нескучно.
Глава 3. Школа рашмеров
Трою снился сон, в котором он мчался на невидимом и невероятно стремительном коне. Тот легко перескакивал через скалы и пропасти, через осыпи гигантских валунов и ленты ледников. Впереди, слева и справа, возвышались заснеженные горные пики, упиравшиеся в чистейший небосклон. А потом камни расступились, его понесло через непроглядную тьму, дальше, еще дальше, все быстрее и быстрее. Сердце сжалось в ожидании того мига, когда мрак сменится светом, и тогда можно будет, наконец, рассмотреть нечто, без сомнения, волшебное.
– Подъем! Поднялись, ленивые лежебоки! Бегом поднялись! – противным голосом прокричали из тьмы.
Вспыхнул приглушенный свет, но вместо фантастических картин Трой разглядел темный свод потолка из потемневших от времени дубовых балок.
– Встали, сказано! Кто выскочит на плац последним, тот очень сильно об этом пожалеет!
Трой узнал голос. Тиркрит – тот самый верзила, который вчера, по молчаливому приказу сэра Файерриса, измывался над отжимавшимся в холодной луже Драмирресом.
Приподнялся, откинул серое колючее одеяло. В большом длинном помещении стояло больше трех десятков коек, но не все из них были заняты. Как Трой помнил из вчерашнего, таких комнат в огромной казарме четыре, а заселены только две, причем частично: в одной располагались парни, в другой девушки. Столько лишних мест осталось по простой причине – из-за крушения барка «Кархингтайл». Часть тех, кто погиб из-за слишком затянувшейся заморозки или переродился в рабов пепла, должна была остаться в этой школе. У церкви все было рассчитано до человека, казарменные помещения не должны простаивать. Но сейчас заменить выбывших некем, на Крайнем Юге не из кого набирать новых рашмеров.
Хорошо, что хоть кто-то здесь есть. Это все благодаря церковной политике. Клирики старались не допускать того, чтобы в одной школе массово обучались люди из близко расположенных мест. Барки, подобные «Кархингтайлу», не собирали будущих рашмеров по всем тюрьмам побережья. Они заходили в место, где располагалась перевалочная база, и брали людей, собранных из разных областей, но все равно не слишком удаленных одна от другой.
Поэтому, добравшись до Крайнего Юга, корабли не выгружались в одном месте, а делали это понемногу, за несколько каботажных рейсов от школы к школе. Таким образом, под одной крышей перемешивались подневольные рекруты из самых разных регионов мира, это создавало особую усредненную культуру рашмеров, где почти нет места конфликтам на расовой почве и опасному недопониманию по той же причине.
По крайней мере, это подразумевалось. В идеале.
– Бегом! Бегом! Все на выход! – продолжал надрываться Тиркрит.
От прикосновения к одежде Троя передернуло. Вчера, шагая через болото, они не успели опередить дождь и до ворот добирались под проливным ливнем. А потом пришлось долго ждать, пока откроют, – из-за непрекращающегося грома стражники не сразу расслышали стук по доскам. Тряпье пришлось развесить в ногах узкой койки, и оно, конечно, не успело высохнуть. В казарме слишком прохладно, да и сыровато, вон сколько плесени по углам, а мокрицы такие, что сюда крысы побаиваются забредать.
В ботинки теперь можно головастиков запускать, там аж хлюпает. И хуже всего, что в них ходить до самого вечера. Портянки такие же сырые, ногам придется несладко. Надо было до отправки в школу позаботиться о запасной одежде и обуви, но денег не хватало, почти все пришлось отдать в уплату за спасение товарищей.
На улицу выскочил не первым, но и не последним. Твердая серединка. Даже порадовался за себя, ведь не хуже других держится, и это при том, что почти не спал, разнообразные мысли не позволяли сомкнуть веки.
Молчаливый мордоворот, который вчера дежурил у двери при разговоре Троя с Примусом и Груйдингом, указал на крупный камень в брусчатке плаца:
– Это твое место. Ты всегда должен стоять здесь, другие места занимать нельзя, если не хочешь отжиматься всем на потеху.
Трой послушался молча, встал, как все, уставившись на стену, окружавшую школу. Тоже каменная и с виду такая же старая, как все прочие здешние строения. Щели в кладке поросли мхом, почти все булыжники в пятнах скудного лишайника. Здесь слишком сыро, что неудивительно для замка на краю болота.
Тиркрит вывел одного из самых мелких мальчишек и белокурую девушку, чертами лица неуловимо похожую на Айрицию, но куда полнее в бедрах и талии. Оглядев выстроившихся на расстоянии трех шагов друг от друга узников, громила прорычал:
– Эти двое последними вышли из комнат! А я ведь по-хорошему предупреждал, что это делать не стоит! Оба уперлись в землю! Пацан тридцать отжиманий на кулаках, девка пятнадцать на ладошках! Завтра наказание будет куда серьезнее! Ну, чего стоишь, белобрысая?!
– Тиркрит, ты чего?! – уставившись на громилу с надменным недоумением, девушка покачала головой. – Не напрягай этой ерундой, хватит с меня и твоих криков.
Говорит, смешно растягивая слова, судя по всему – одна из харборок. Они все так говорят. Вроде все понятно, но как-то непривычно, тяжело смысл улавливать.
Тиркрит, побагровев, рявкнул так, что у не близко стоявшего Троя едва не заложило уши:
– Преступница Тарайра! Двадцать отжиманий! На камнях! На кулаках! Выполнять, продажная стерва, пока я тебе не расквасил физиономию!
Сзади кто-то тихим голосом злорадно произнес:
– Вчера она в пустой казарме ублажала и Тиркрита, и всех его дружков. Решила, что после такого стала королевой школы. Вот ведь тупая дура.
Отжимания давались Тарайре непросто, и Тиркрит несколько раз с нескрываемым удовольствием стимулировал ее пинками между лопаток. Когда она наконец поднялась и повернулась, Трой увидел на ее лице столько с трудом сдерживаемой злобы, что хоть ведром вычерпывай.
– Тиркриту теперь придется ублажать себя ручным способом, – весело произнес позади тот же голос. – Он ее здорово разозлил.
Дальше стояли без зрелищ. Просто таращились в стену, быстро уяснив, что вертеть головой по сторонам нельзя, на примере того, кого на этом поймали. Нарушитель отделался легко, всего-то двадцать отжиманий. Но для толстяка даже это вылилось в проблему, он и пять раз с первого захода не смог оторвать свою тушу от камней. Да еще и костяшку повредить ухитрился, кулак теперь весь в крови.
Показался сэр Файеррис в сопровождении пары незнакомых молодых мужчин. Вопреки здешнему обыкновению, они не были увешаны доспехами, оружия у них тоже не наблюдалось. Просто штаны и тонкие рубахи без рукавов. Встали оба на шаг за спиной главы школы, а тот, пробежавшись взглядом по плацу, затянул свою очередную пространную речь:
– Вы те, кому повезло – вы больше не заключенные. То есть не совсем узники. С этого момента вы ученики школы Хольдеманг. Святой Круг счел, что вы достойны попытки встать на путь истинный. Теперь вы душой и телом принадлежите церкви и подчиняетесь мне и моим людям как ее воинам и слугам, а не как вашим надсмотрщикам. Все, что было раньше, остается позади, за единственным исключением: ученики Трой, Айлеф, Драмиррес, Миллиндра, Бвонг, Храннек и Айриция по пути к побережью земель Краймора пережили намного больше всех прочих. Им не раз пришлось рисковать своими жизнями, и не все перенесли свалившиеся на них испытания. Церковь благодарна им за то, что они смогли добраться до школы. Никто из них не сбежал и не получил тяжелые ранения, которые могут вывести рашмера из строя на долгий срок. Но мне не нравится то, что эта группа учеников держится отстраненно, выделяясь от прочих. И дело здесь не только в заслуженном праве на ношение оружия. Здесь нет друзей, нет братьев и сестер, есть лишь рашмеры. Тот, кто отделяет себя от других, ослабляет церковь. Ведь одиночка – ничто, а чего можно ждать от человека, который смотрит на тебя свысока, не снисходя до простого общения? Я понимаю, что перенесенные сообща невзгоды их сдружили, но прямо сейчас каждый из них должен показать, что они здесь не сами по себе, а часть великой общности. Держаться отдельно от других – это подвергать свои и чужие жизни риску, ведь трудно понять, чего можно ждать в бою от таких, и будет ли вообще хоть какая-то поддержка с их стороны. Все ваши жизни всецело принадлежат церкви, и, получается, таким поведением они косвенно покушаются на ее имущество. Подобное не может пройти без наказания, и поэтому каждый из них сейчас отожмется от камней сто раз. Хотя наши правила рекомендуют обращаться с новыми ученицами мягче, в этом случае я не стану делать исключение, они будут отжиматься наравне со всеми. Приступайте. Тиркрит, проследи, чтобы они не задерживали остальных учеников.
Сто – это для Троя немало, но и не сказать, что запредельно. Вчера он, доказывая Драмирресу, что можно и нужно над собой работать, сумел отжаться сорок шесть раз, после чего свалился в изнеможении и остаток до шестидесяти добирал за пару натужных попыток. Сегодня он не выспался, его кожа покрылась пупырышками от предрассветной прохлады и сырой одежды, но тем не менее его хватило на сорок девять раз.
Уже чуть лучше.
А потом пришлось стараться, выбиваясь из сил, падать снова и снова. Еще и пинок между лопатками получил от Тиркрита, чтоб он в болоте сгнил. Трой сумел подняться на дрожащие ноги первым. За ним, вот уж удивительно, с минимальным отставанием сделал свою сотню мелкий Храннек. И это с учетом того, что у него только-только сняли повязку с поломанной руки. Айлеф и Бвонг при всей своей силище значительно от него отстали. Руки у них выглядят серьезно, но и тела немаленькие, даже развитым мышцам нелегко толкать такую тяжесть.
Айриции пришлось тяжелее всех. Слишком пышные объемы успела набрать, даже походная жизнь не очень-то на это повлияла. А ручки тоненькие, такими только кошек гладить. Глядя, как Тиркрит торопит ее пинками в спину, Трой мысленно поклялся, что непременно устроит этой твари какую-нибудь изощренную гадость. Дай только шанс, и на тебя найдется управа.
Наконец с наказанием было покончено. Но, как выяснилось, не совсем. После экзекуции сэру Файеррису потребовалось моральное удовлетворение.
– А теперь вы хором произнесете такие слова: «Я, ученик школы Хольдеманг, вверил свою жизнь Церкви Святого Круга. Прошу прощения за то, что своим поведением подверг угрозе церковное имущество». Слово в слово, дружно и без заминок. Начали.
О какой угрозе вообще идет речь? Ни малейшей вины Трой за собой не чувствовал. На ровном месте наехали, просто придрались без малейшего повода, никак иначе такое не назовешь. Рыцарь просто наглядно показывает, что главный здесь он, и только он.
Сволочь, а не рыцарь…
Первую попытку произнести извинение сэр Файеррис пресек взмахом руки:
– Я не слышу искренности в ваших голосах. И еще вы говорите вразнобой. Давайте искренне, с чувством, с выражением. Начали.
Вторую попытку он тоже забраковал. Лишь третью не прервал, дал произнести все до последнего слова.
– Я, ученик школы Хольдеманг, вверил свою жизнь Церкви Святого Круга. Прошу прощения за то, что своим поведением подверг угрозе церковное имущество, – вместе со всеми произнес Трой и, вздохнув в ожидании неизбежной расплаты, непринужденным тоном добавил: – Сэр Файеррис, а если бы мы на самом деле подвергли свои жизни опасности? Что бы вы тогда для нас придумали? Тысячу отжиманий? Две тысячи?
– Ученик Трой! Еще сто отжиманий! Нет, двести! Тиркрит! Проследить, чтобы этот наглец отжимался без долгих заминок!
Недавно Трой о себе не знал ровным счетом ничего. Но постепенно голова наполняется информацией. Нет, он так и не вспомнил, кем был, откуда родом и за какие прегрешения стал забывшим обо всем рабом церкви. Увы, все это надежно стерто неведомыми экзекуторами.
Зато теперь он каждый день узнает о себе что-то новое. Оказывается, он умеет двигаться заметно быстрее других и вообще не из медлительных. И тупым его не назовешь, соображает хорошо. Отжимается получше некоторых, пока что никто не смог с ним в этом сравниться или превзойти. И до сегодняшнего наказания замечал за собой приличную физическую форму, приятно убедиться в этом лишний раз.
А еще Трой невоздержан на язык и вечно напрашивается на неприятности. Умом прекрасно понимает, что нарывается, но ничего не может с собой поделать.
Уж очень его раздражает этот болтливый чурбан.
Сейчас Трой в очередной раз узнал кое-что новое. Оказывается, он выносливее всех прочих. Двух легко одетых помощников сэра Файерриса звали Дранг и Таманг, они возглавили коллективный забег учеников. Из ворот выскочили двумя относительно стройными шеренгами, но чем дальше, тем больше растягивались. Кто-то постепенно вырвался вперед, кто-то далеко отстал. Еще вчера Трой отметил, что вокруг замка тянется добротно натоптанная тропа. Полагал, что ее оставляют сапоги патрульных. Ошибался, это дело ног учеников, которых истязали на ней каждое утро, вот уже не один десяток лет.
Всего пришлось пробежать десять кругов. Некоторые отстали настолько, что и восемь не успели сделать в то время, когда первые добрались до финиша.
Но самые быстрые недолго радовались. Не успели перевести дух, как Тиркрит заставил их отжиматься. Не очень при этом злобствовал, дозволяя подолгу оставаться на вытянутых руках. Но это тоже изматывало. Некоторые приглушенно начали поругивать отстающих, ведь из-за них им придумали такое «удовольствие». Надеялись, что медлительных накажут, но, как это ни странно, ничего подобного не случилось.
Затем всех погнали на плац, где заставляли крутить руками, махать ногами, приседать и, разумеется, отжиматься, как же без этого. Хотя одежда на Трое не просохла, а небесное светило только-только всерьез оторвалось от горизонта, он взмок от пота.
День едва начался, а он уже чувствует себя так, будто на нем неделю лошадей катали. И вообще, после вчерашней высадки минуты отдыха не дали. Все время чем-то занят, просто до сегодняшнего утра это были занудные внушения, нехитрое обустройство в казарме, беглое знакомство с многочисленными соседями. А сегодня потянулись просто физические нагрузки, и ничего более.
Странно, ведь сэр Транниллерс при любой возможности старался давать знания, а не напрягать тела. Лишь однажды, еще на корабле, изменил этому принципу. Тогда они опасались прорыва рабов пепла, которые оккупировали темный трюм, и потому надо было готовиться встречать их с оружием в руках.
Но здесь, в этой школе, на знания, похоже, всем глубоко плевать. Или все дело в том, что из-за катастрофы с бригом не набрался полный состав? И теперь руководство спешно пытается заполнить эту пустоту, свозя учеников из групп, которые предназначались другим школам? Вон, даже с Харбора привезли нескольких, а ведь таких не принято держать компактно, опасаются склонности к побегам. До родины им не так далеко, как всем остальным, это может спровоцировать.
Сколько еще придется терпеть подобные мучения? Две дюжины дней? А может, четыре, как насмешливо намекнул уродец Тиркрит? Да за такой срок Трой свихнется, не говоря уже об остальных, у них-то с выносливостью похуже.
Зато отжиматься научатся по тысяче раз, к этому все идет.
Как начал подозревать Трой, ясная погода на острове Скелета – великая редкость. Солнце если и показывается, то лишь чтобы подразнить, надолго своим присутствием никогда не обременяет.
Вот и сейчас небеса затянуло без просвета. Дождя не было, но воздух будто пропитало мельчайшей водной взвесью. В такую погоду, находясь на улице, может быть, и не вымокнешь до нитки, но одежда обязательно отсыреет.
А она у Троя и без того далеко не сухая.
Но руководству школы плевать на погоду, оно и в ливень готово гонять начинающих рашмеров в хвост и в гриву. Вот и сейчас согнали всех на плац, заставив расположиться на «своих» камнях. Спасибо, что на этот раз обошлось без отжиманий, просто приходится стоять, и переминаться с ноги на ногу при этом нельзя.
Иначе без отжиманий не обойдется.
Просто стоять, разумеется, скучно, тем более что в первой шеренге даже рот не раскроешь, это слишком заметно. А вот среди задних хватало болтунов, и время от времени кто-то бросал пару-другую фраз, но надолго это не затягивалось.
Все изменилось с появлением Клюпса – мелкого прыщавого харборца с непрекращающимся насморком, воспаленно-красными глазками и суетливыми повадками вороватой крысы. Примус обнаружил у него одну из редких разновидностей магической аллергии, пропущенную при отборе, и теперь ученика по строгому графику накачивали какими-то зельями. Если на частые процедуры его уводила охрана, то назад он обычно прибегает сам, как было и сейчас.
Заняв свое место, Клюпс тихо, чтобы не донеслось до ушей Тиркрита, произнес:
– Гнадобиса привезли.
Народ зашумел, что вызвало мгновенную реакцию Тиркрита. Не выясняя, кто прав, а кто нет, выдернул из строя двух первых попавшихся, обозвал грязными псами, заставил отжаться по двадцать раз. Сочтя свою миссию исполненной, экзекутор отошел к стене поболтать со стражником, чем тут же воспользовались болтливые ученики.
– А правда, что он приплыл на отдельном корабле? – произнес кто-то.
– Вроде да, – ответил Клюпс, шмыгнув носом. – Я слышал, как сэр Файеррис послал пару стражников встречать этого гада. Сам не пошел, брезгует, наверное.
– О чем вообще речь? – спросил Трой, воспользовавшись тем, что Тиркрит отвернулся в другую сторону.
– А ты разве не знаешь?! – удивился Клюпс.
– Нет.
– Это ведь все знают. А, ну да, вас ведь в сборном лагере не было, в своей глуши сидели.
– Давай рассказывай, – прогудел Бвонг.
– Да тут до нас новости дошли, что везут к нам отдельного рашмера, на отдельном быстроходном корабле. В другую школу хотели его определить, но епископ лично распорядился прислать сюда, а сэр Файеррис этому не очень-то рад. Стража все время об этом судачит, ну мы и узнали.
– Что не так с этим Гнадобисом? – спросил Бвонг.
– Для него выделили отдельный корабль. Самый быстроходный.
– Ну и что с того?
– Его дядя – большущая шишка в церкви. Отец не церковник, но тоже не из простых людей. Сэр Файеррис надеялся, что они сумеют изменить приказ епископа. Наша школа не из лучших, тут слишком небогато и опасно, для Гнадобиса приберегли местечко куда теплее. Но, похоже, ничего у них не получилось, раз этого типа все равно привезли к нам.
– Понятно – проштрафившийся богатенький сынок. У таких причуд полно, я понимаю сэра Файерриса, он не в восторге от нового ученика. За что его вообще замели?
– Насильник и убийца.
– Во как? Ну надо же – почти как наш Мардукс.
– Я пальцем не трогал ту стерву, – пробубнил белобрысый здоровяк.
– Гнадобис убил дочку торговца дорогими тканями, – произнес Клюпс. – Выстрелил в нее из арбалета и сказал, что это случайно вышло. Прямо посреди улицы ее подстрелил, развлекался, пуская болты с балкона городского дома своего папаши.
– И за такую ерунду крутой сынок попал на Крайний Юг?
– Нет, сначала дело замяли церковники. Но родня девушки взбеленилась и дошла до королевского прокурора, а с церковью у короля не все ладно, и потому он очень нервно относится ко всем ее делишкам. Вот и потребовал заточения для убийцы. Пока то да се, Гнадобис со своими дружками умыкнули дочку прокурора, а заодно и судьи. Одной было всего-то одиннадцать лет. Вволю натешились, после чего обеих повесили на городском мосту. До кое-кого из дружков наутро дошло, что они натворили. Ну, это когда слегка протрезвели. В бега подались. Некоторых даже не поймали. Но Гнадобис верил в своего папаню, как Примус верит в Святой Круг, вот ведь тупой дуралей. Подобное ни его папаня, ни брат папани замять не смогли. Дошло до того, что королевская армия осадила их родовой замок, требуя выдачи преступника. Уж не знаю, как эти прохвосты там извернулись, да только Гнадобис отправился не к королевским палачам, а на Крайний Юг. А это все же получше, чем трещать костями на дыбе.
– В рашмеры не берут таких злостных преступников, – неуверенно произнесла Миллиндра.
– Это если речь не идет о сынках больших папаш, – буркнул Бвонг. – Ты слишком наивная, Веснушка, тут и не такое может случиться.
– Кто там опять раззявил свою вонючую пасть?! – прошипел Тиркрит. – Айлеф! Друмкс! Двадцать пять отжиманий на кулаках! Выполнять!
Стоять пришлось долго, по десятому разу обсасывая скудную информацию о личности нового ученика и полное отсутствие сведений о причине перерыва в нескончаемых физических занятиях. Никто из стражников даже не подумал кинуть ученикам пару слов, и рашмерам приходилось всячески напрягать фантазию. Кто-то предполагал, что все ждут церемонию посвящения в рашмеры, которую решили провести быстрее обычного, из-за того что основная масса учеников дико завидует группе Троя. Другие полагали, что такое времяпрепровождение считается сложным упражнением и надо привыкать к тому, что оно будет повторяться ежедневно.
Разговорчики стихли с появлением сэра Файерриса. За ним шагали уже знакомые Дранг и Таманг – неразлучная парочка, командующая забегами учеников. Судя по смуглым лицам, курчавым волосам и полноватым губам – оба северяне, вроде Драмирреса. Между ними шагал, очевидно, тот самый новенький, и даже без рассказа о некоторых деталях его биографии Трой бы отнесся к нему настороженно.
Внешность неприятная.
Вроде не урод, некоторые даже красавчиком сочтут. Чуть выше Троя, но пониже Бвонга – то есть золотая середина. Аккуратная прическа, в которой каждый черный волосок уложен на причитающееся ему место; черты лица излишне острые, будто вышли из-под резца слегка переборщившего с обрезкой скульптора; плечи гордо расправлены, голова неестественно запрокинута, глаза насмешливо-презрительные, но взгляд при этом отстраненный, будто в свой мир таращится, а до окружающей действительности ему нет никакого дела. При всем этом не покидает ощущение скрытой запущенной гнильцы, будто Гнадобис лишь внешне прикидывается сильным человеком, а ткни пальцем – захнычет, словно обиженное дитя.
Хотя, возможно, Трой сильно предвзят, что тут удивительного после рассказа о его художествах. С другой стороны, как знать, сколько в этом рассказе правды? Ученикам ведь никто ничего не обязан докладывать, информацию собирали по отдельным оговоркам из разных источников. Могли при этом лишнего придумать и создать монстра из безобидного парня, вроде того же горемыки Мардукса.
Хотя так ли безобиден этот новенький? Трой уже успел наслушаться здесь разных историй и пришел к выводу, что половина из них вряд ли соответствует действительности. То есть надо тщательно фильтровать все услышанное. Некоторые принципиально отказываются признать, что за ними есть хоть какая-то вина. Готовы плести любые небылицы, лишь бы доказать, что безгрешнее их никого не найдешь.
Глупо.
Сэр Файеррис остановился перед строем, положил ладони на рукояти меча и кинжала, безучастным голосом произнес:
– У меня для вас новость. Должно быть, самые проницательные заметили, что наши занятия не обходятся без странностей. Пока что напрягают ваши тела, но не разум. Это можно объяснить тем, что не у всех этот разум имеется, но на самом деле причина несколько иная. Никто не будет два раза повторять одно и то же для разных учеников. У нас нет для этого времени и желания, слишком много чести для преступников. Отряд собирается один раз, и один раз в него вбивают все, что каждый должен знать для выживания на Крайнем Юге. Своими телами вы можете заняться и без нашей помощи, это я говорю для тех, кто понимает пользу развития. А вот знания – другое дело, тут без учителей обычно никак. Но с этим мы ничего не могли поделать до окончания формирования отряда. И сегодня я сообщаю вам, что формирование завершено. По уставу школы, командиром отряда назначается выбранный секретариатом конклава ученик. К сожалению, тот, который должен был занять это место, трагически погиб на барке «Кархингтайл». Но секретариат подобрал замену.
Сэр Файеррис поморщился с видом человека, вынужденного натощак слопать немалую миску самого вонючего дерьма. Складывалось впечатление, что решение секретариата он не одобряет.
Но голос его не дрогнул:
– Ученики школы Хольдеманг, встречайте вашего командира – благородного сэра Гнадобиса Дариньяка Четвертого.
– Ну охренеть! Да пошел он в задницу, этот урод! – в голос за всех эмоционально высказался Бвонг и, упреждая злобный окрик рыцаря, опустился, упираясь костяшками крепко сжатых кулаков во влажные камни плаца.
Тридцать отжиманий – не так уж и много, за подобное прегрешение должны были дать не меньше сотни. И то, что наказание столь несерьезно, подтверждало мысли Троя.
Сэр Файеррис и впрямь не в восторге от решения секретариата.
Казарма бурлила.
Несмотря на то что днем все основательно вымотались, никто не спешил забираться на койки. Даже более того, в нарушение правил внутреннего распорядка девчонки находились здесь же и наравне со всеми на все лады обсуждали кандидатуру командира. И стражники почему-то не заглядывали, даже вездесущий Тиркрит куда-то запропастился.
После короткого, но емкого выступления Бвонга на плацу, завершившегося тремя десятками отжиманий, здоровяк имел некоторый успех, так что к его простым словам прислушивались многие. И сейчас он во всю глотку вещал о наболевшем:
– Это с какого такого перепугу я должен повиноваться приказам упыря, который только и умеет, что душить мелких девчонок? У нас на рынке за такие художества полагалось одно наказание, после которого девчонки становятся вообще неинтересны. В том случае, разумеется, если пережить сумеешь, а это вряд ли. Строго, но так правильно, так в наших краях жили во все времена и так будут жить и дальше. А у вас разве не так все было?
– Так! Так! – закричали с разных сторон. – Таких тварей у нас нелюдями считают, а нелюди не должны жить!
– Вот и я о том же. Потому что такие уроды не бывают уродами в одном, на них и во всем прочем нельзя полагаться. Грязь человеческая, вот это кто, а грязь принято убирать. Я лучше вот кому буду подчиняться, чем такому ублюдку, – с этими словами Бвонг ухватил за кончик хвоста дохлую крысу, которую до этого лично прикончил, обнаружив греющейся в его койке. – Вот этот командир гораздо лучше будет. Или не так?!
– Так! Все так! Крыса лучше этого урода! – загудели некоторые.
– Предлагаю послать этого ублюдка в поросячью задницу, и пусть нашим командиром будет Трой. Он, конечно, тот еще задавака, но за своих всегда горой, жизни не пожалеет. Представляете, каково ему было пробираться неделями по тессеркулле? А он на это пошел, чтобы выручить товарищей. Поэтому я даже простил то, за что должен был ему начистить морду. Заслужил он, гад эдакий, скинул меня в воду с палубы, а плавать-то я не умею. Но я теперь его почти люблю, лучше командира нам никогда не сыскать. Троя в командиры!
– Трой! Трой! – нестройно поддержали его крик.
Читать бесплатно другие книги:
