Закон Зоны Силлов Дмитрий

– Писец какой-то, – проворчал «Адидас». – Ведет как бычков на бойню.

– Так оно и есть, – отозвался его товарищ. – Я слыхал, что из рейдов «Борга» от силы половина личного состава возвращается. Они же одни против всех. Потому им постоянно свежие силы требуются. А чуть что не так, по их долбанутым законам людей тупо к стенке ставят, без суда и следствия.

– Ррразговорчики в строю, – весело рыкнул Майор.

– Слышь, дядя, – обернулся к нему «Адидас», играя желваками, – мы пока что…

И вдруг взвизгнул истошно:

– Сзади!

Майор ухмыльнулся.

– Ты меня на испуг не бери, салабон. Таких как ты, чтоб меня напугать, дивизию нужно.

Проговаривая это, Майор на всякий случай шагнул в сторону, чтобы видеть одновременно и нас и то, что возможно приближалось сзади.

Однако сделал он это недостаточно быстро.

Сзади на него катился огромный студенистый шар, сквозь который просвечивала лента примятой им травы. Я ясно видел, что трава не просто была придавлена к земле весом шара. Травинки корчились, словно живые, и медленно растворялись, превращаясь в полужидкую грязно-зеленую массу.

Рефлексы сработали раньше, чем я успел осознать опасность. Мои ноги толкнули тело вправо и в полете я успел увидеть, как Майор долбанул по шару из гранатомета, а потом прошил его очередью крест-накрест. Однако это не остановило движения его желеобразного противника. Шар накатился на человека и подмял его под себя. Последнее, что я увидел, было проваливающееся в студень ухмыляющееся лицо Майора с кольцом от ручной гранаты в зубах.

Я прыгнул снова, уходя в кувырок.

Гранаты в руке и в подсумке Майора рванули почти одновременно. Взрывной волной меня ощутимо толкнуло в спину. Прокатившись по инерции пару метров на манер только что увиденного студенистого шара, я вскочил на ноги и выдернул из чехла нож. Автомат я бросил еще при первом прыжке – бесполезный груз без патронов, особенно если придется убегать со всех ног.

Убегать не пришлось. Всё было кончено.

Я вложил нож в ножны и вернулся. Не для того, чтобы посмотреть на то, что осталось от бравого «борговца» и глыбы студня. Мне нужно было подобрать автомат и пошарить по карманам Майора – если, конечно, после взрыва остались карманы.

Карманы остались, и в них уже копался «Адидас». При моем приближении он нехорошо ощерился и дослал патрон в патронник автомата. Видимо, он уже нашел, чем накормить свое оружие.

– Вали отсюда, придурок, – процедил он сквозь зубы. – Это мой хабар!

С этим трудно было не согласиться. Я слишком далеко отпрыгнул вместо того, чтобы спрятаться от разлетающихся осколков за телом одного из своих спутников, как это сделал «Адидас». Сейчас второй бандит валялся в траве с широко открытыми от удивления глазами, а по его зеленой бандане расползалось темно-красное пятно.

Я знал, что «Адидас» прав – кто первый завладел хабаром, тот и есть его хозяин, – но мне стало интересно. Взрывы разорвали студенистый шар на несколько частей, и сейчас каждая из них, пульсируя и сокращаясь, ползала по траве. Жуткое зрелище, хотя и завораживающее. Так же, как и то ли измочаленный осколками, то ли наполовину переваренный труп Майора. От него осталось немного – голова и кусок туловища. На его чудом сохранившемся лице застыла улыбка. А изо рта все еще торчало кольцо от гранаты, застрявшее в раскрошившихся зубах.

– Чего уставился? – проворчал «Адидас». – Сказано тебе – вали пока цел.

– Что это было? – спросил я.

– «Перекати-поле». То ли аномалия, то ли мутант, не разберешь. Некоторые думают, что это по новой мутировавшее квазимясо. Появились у Болот два выброса назад. Зона плодит уродов взамен сдохших. И каждый раз все более жутких и живучих. Не каждое «перекати-поле» удается разнести парой гранат. Разве только самому в него залезть да подорваться как наш Майор, упокой его Зона.

– Эволюция, – сказал я.

– Че-го? – опешил «Адидас». – Это кто?

Я не знал что ответить. Слово пришло в голову само, и что оно значит, я тоже не знал. Но был уверен, что попал в точку.

– В общем так, дебил.

«Адидас» поднялся с колен и вытер руки о штаны. Я отметил, что на его штанах остались зеленовато-розовые разводы.

– Я тебе раз сказал, чтобы ты валил? Ты не внял. Ты захотел получить информацию. И получил ее. Так что не обессудь, в Зоне всё имеет свою цену. Гони мне свой нож за время, которое я потратил на тебя, и топай отсюда, пока я тебя не пристрелил.

– Ты не сможешь, – покачал я головой.

– Что не смогу? Нож говорю гони!

– Ты не сможешь… пристрелить, – сказал я, глазами показывая на его руки, сжимающие автомат.

Видимо, у «перекати-поля» был гуманный желудочный сок. Поэтому Майор до сих пор продолжал улыбаться, хотя его лицо уже понемногу стекало по костям черепа вниз. Как и пальцы «Адидаса», которыми он уже никак не мог нажать на спусковой крючок.

– Эволюция, – повторил я. – Это наверно, чтобы другие… мутанты или люди не чувствовали боли вот этим…

Я положил пальцы на лоб. Слова мне еще плохо давались, и не все я мог ими объяснить.

– И не убегали… когда их едят… – добавил я.

Но «Адидас» меня понял и без этого. Он с ужасом смотрел на свои руки и на то, как стекает с фаланг пальцев его растворенная плоть. Зря он, конечно, полез голыми руками в карманы Майора. Откуда-то я знал, что жадность до добра не доводит.

«Адидас» завыл. Тонко и протяжно.

Это могло привлечь новых мутантов. Или людей. И неизвестно еще что хуже. Поэтому мне ничего не оставалось, как вытащить нож и полоснуть им по горлу «Адидаса». Ему же лучше – все равно ведь жить без рук наверняка очень неудобно.

Автомат «Адидаса», магазины к АКС, пистолет, патроны к нему, а также непереваренные «перекати-полем» консервы я аккуратно обтер карманом, оторванным от куртки «Банданы». По клочкам материи, оставшимся от камуфляжа Майора, было видно – когда шар был жив, его интересовала только органика. Впрочем, она его интересовала и после смерти. Один из полупрозрачных кусков наполз на шею «Адидаса» и принялся словно губка впитывать кровь. К нему шустро стали подтягиваться остальные. Вот один из них подполз поближе – и с неприятным чавканьем воссоединился с трапезничающим собратом. Следом еще один. И еще.

Я понял, что через несколько минут мне придется иметь дело с новым «перекати-полем». А гранат-то у меня не было. Поэтому, наскоро подобрав то, что еще можно было подобрать, я поспешил убраться из этого беспокойного места. Последнее, что я увидел оглянувшись, – это был солидный кусок студня, наползающий на ноги ожившего «Банданы», который, смотря прямо перед собой черно-кровавыми глазами, дергался, снова и снова пытаясь встать, чтобы дотянуться до искореженной взрывом «Грозы» Майора.

Нож Странника можно было носить не только на поясе. Два ремешка, скрытые в специальном кармашке, позволяли пристегнуть ножны к руке. Что я и сделал – уж слишком большой интерес вызывала «Бритва» у тех, кто ее видел. После чего надел куртку. Конечно, достать нож, не повредив рукав, стало проблематично, но в случае чего и фиг бы с ним с рукавом. Куртка, как подсказывал опыт, в Зоне дело наживное…

Они расположились на самой кромке леса. Грамотно расположились. От стены деревьев их отделял искореженный взрывом ржавый БТР, впритык к которому они отрыли полнопрофильный окоп с приземистым бруствером. Четыре ствола перекрывали сектор на девяносто градусов, а ближайшие сто метров до бруствера были свободны от травы. То ли скосили, то ли «перекати-поле» пустили покататься. Во всяком случае незаметно к ним не подобраться. Да мне это и не надо.

Мне нужны были люди. Люди – это еда и патроны. И неважно, как ты их добудешь – в обмен на что-то, или заберешь даром у мертвых. На что менять необходимые мне вещи, я представлял слабо. А даром у них вряд ли что возьмешь – уж больно хорошо они окопались. Даже спираль «егозы» по верху БТРа пустили, чтоб сверху на них никто не спрыгнул. Но люди – это жизнь. Независимо от того, хорошо или плохо они окопались. И поэтому я шел прямо на них.

Судя по движению двух стволов, заметили они меня давно. Но пока не стреляли. Это было хорошо. Значит, хотят поговорить. Что ж, поговорим. Вроде как последние произнесенные мною слова дались мне почти без усилий.

– Стой!

Я остановился на границе выжженной земли. Все-таки не коса и не «перекати-поле». Огнеметом прошлись.

– Кто такой?

Голос был жутко противный, будто тупым ножом по ржавому боку БТРа провели. Я молчал. Мне самому очень хотелось бы узнать ответ на вопрос, заданный на редкость мерзким голосом.

– Какая группировка?

Это было совсем непонятно.

– На зомби вроде не похож. Немой что ли? – вполголоса предположил другой голос, не намного приятнее первого. – Имя хотя бы у тебя есть?

С этим было проще.

– Снайпер, – сказал я.

– Ишь ты, крутое погоняло, – раскатисто хохотнул третий голос. – И чего я до такого не додумался?

– Это потому, Угол, что ты не головой, а другим местом мыслишь, – скрипуче пояснил тот голос, который первым меня окликнул. – Ладно, Снайпер. От автомата магазин отсоедини, затвор передерни – и ходи сюда.

Я повиновался. Патрон, вылетев, упал на землю. Я подобрал его, вставил в магазин, после чего сунул тот магазин в специальный чехол на камуфлированной штанине. Не очень удобно, когда сидишь, зато выдернуть – секунда времени.

– Вот, учись, Угол, как надо патроны беречь, – наставительно продолжил голос.

– А ты меня еще полечи куда бабе хрен совать, – огрызнулся тот, кого назвали Углом.

– И полечу, коли надо будет. Еще спасибо скажешь. Потому, как твоя скудная фантазия на эту тему может предложить крайне ограниченный набор действий.

– Ладно, базар окончен, – грубо прервал дискуссию еще один голос. Принадлежал он небритой копии Майора, которая высунулась из-за бруствера. Копия прищурилась, отчего стала похожа на задумчивого бульдога и, оглядев меня с головы до ног, качнула головой.

– Перелезай.

Я перелез через бруствер и, скользя на спине по утрамбованной земле, съехал в траншею, отрытую в полный рост. Через мгновение я был обезоружен, по моим карманам прошлась ладонь величиной с лопату, после чего меня прижали лопатками к брустверу и оттянули веко. Копия Майора, как и ее оригинал, недолго занималась исследованием моего глаза.

– Блаженный, – констатировала копия.

Габаритный мужик в черной униформе с красными вставками на груди, наверное, вряд ли приходился родственником покойному Майору. Но щекастая голова, посаженная на короткую шею, подозрительные, колючие глаза и широченные плечи выдавали в нем ту же породу профессиональных вояк, чьи манеры оставляют желать лучшего, и судьба которых примерно одинакова.

Подчиненные командира, которого я про себя так и окрестил «Копией», еще не доросли до физических кондиций начальника, но имели к тому все задатки. Их было трое. В той же черной форме с лычками на плечах, в отличие от четырех мелких звездочек, рассыпанных по погонам Копии. Крепкие, высокие, словно отштампованные на одном станке. Сходство усиливали одинаковые черные маски на лицах, оставляющие открытыми лишь рот и глаза.

– Чего помнишь? – спросила копия Майора.

Я перевел глаза на оружие, которое Копия небрежно держал в своей правой лапе.

– ВСС «Винторез», – сказал я. – Под специальные патроны СП-5 и СП-6. Предназначен для ведения бесшумной и беспламенной стрельбы на дальность до четырехсот метров. Принят на вооружение в восемьдесят седьмом году. Через год после…

Я зажмурился.

Ощущение было болезненным, словно льющийся из меня поток информации перерубили раскаленным клинком, и клинок тот прошелся по моим глазам изнутри. И зачем я выдал это «через год после…»? После чего?

– Точно. Через год после Первого Взрыва, – сказал Копия. – А больше ничего не помнишь?

Боль в глазах прошла так же внезапно, как и началась. Я осторожно приподнял веки.

– Чего щуришься как китайский новобранец? Больше, говорю, ничего не помнишь?

– Не знаю, – пожал плечами я.

Я и правда не знал. Сведения об оружии всплывали в голове по мере того, как перед глазами появлялись новые образцы. А еще я знал, как им пользоваться. Остальное тоже было узнаваемо – трава, солнце, люди… И мертвецы. И шар, катящийся по полю. Возможно, я не видел этого ранее, но знал, что нужно с ними делать.

Как например сейчас.

Ощущение пришло внезапно. Словно со стороны моего левого виска ко мне стремительно приближались две ледяные точки. Именно две. Я четко различал их. Одна большая, другая поменьше. А не особенно далеко за ними чуть медленнее двигалась россыпь таких же точек.

Копия уже не держал меня, поэтому ничто не помешало мне рвануться, оттолкнуть одного из парней в маске и, припав к стационарному пулемету, дать короткую очередь.

С другой стороны бруствера раздался визг, перешедший в предсмертный хрип. В траншею свалилась собака. Слишком большая для того, чтобы инерцию ее бега погасила встречная пуля. Вторая, более мелкая, осталась лежать за бруствером. На месте глаз твари, которая свалилась в траншею, зияли две пустые дыры, заполненные гноем. Третья дыра, еще не успевшая заполниться желтой вонючей жижей, была как раз между ними.

– Волна мутантов! – прорычал Копия. – Рассредоточиться! Огонь по моей команде!

Парень, которого я оттолкнул, попытался в свою очередь отпихнуть меня от пулемета, но рык Копии остановил его.

– Блаженный остается у пулемета! Угол, ведешь огонь из «калаша»!

– Есть из «калаша», – отозвался парень. В его голосе звучали обиженные нотки.

Однако через мгновение ему стало не до обид. Как и остальным.

Две безглазые собаки, которых я почувствовал левым виском, просто были самыми резвыми. То ли голод, то ли охотничий азарт, то ли и то и другое вместе послужили причиной того, что они вырвались вперед основной группы мутантов, несущихся на блокпост. В группе было с полсотни особей, в которой ведущую роль играла чудовищная псина, по размерам больше напоминающая небольшую лошадь, с которой только что содрали кожу. Тварь неслась на нас, и в отличие от тех собак, которые бежали рядом с ней, в ее глазницах были глаза – черные, лишенные зрачков шарики с сочащимися кровью остатками белков по краям.

Что такое лошадь, я не знал, но сравнение в голову пришло именно такое. Автоматы Копии и его подчиненных поливали тварь свинцовыми очередями, но она продолжала нестись вперед, не обращая внимания на куски кровавой плоти, вырываемые пулями из ее тела. Она не чувствовала боли, и я знал, что отверстия от пуль причиняют ей беспокойство не большее, чем мне комары. Только злят. И подогревают желание побыстрее убить назойливых тварей, вставших на пути ее стаи.

Я чувствовал это желание. Именно оно сплотило вокруг черной собаки стаю более хилых безглазых собратьев. Ведь для них убийство – это еда. А еда – это жизнь.

А что для меня убийство?

«Тоже жизнь», – подумал я, нажимая на спусковой крючок.

Я знал, что убить тварь можно лишь одним способом. И что этот способ есть решение всей проблемы в целом. Поэтому стоило ли тратить лишние патроны? Ясно дело, что не стоило.

Пулемет тявкнул дважды – и замолк.

– Стреляй, твою мать! – заорал Копия. И тут же добавил удивленно: – Ну, ни хрена себе!

Два черно-кровавых шарика взорвались в глазницах твари. Она по инерции пробежала еще несколько шагов, но ее окончательно остановила автоматная очередь, выпущенная Углом – хотя в ней не было особой надобности. К чему тратить боеприпасы на и без того мертвое тело?

Труп собаки с раскроенным черепом шлепнулся на землю, словно кровавый стейк на сковородку. Именно это сравнение пришло мне в голову. Оставалось выяснить, что такое стейк и сковородка.

С потерей вожака стая собак мгновенно превратилась в визжащий ком из лап, безглазых голов и тел, усеянных открытыми язвами и обрывками кожи. Задние напирали на передних, которые метались, потеряв направление движения, сбивали их с ног и падали сами. А всю эту кучу гнилой плоти поливали свинцом четыре автомата.

Дело довершила пара гранат, синхронно брошенных по команде Копии. Я выглянул из-за бруствера.

В десятке метров от меня разбитая, заросшая травой дорога превратилась в месиво из обрывков подрагивающей плоти, костей, крови и грязно-желтого гноя, перемешанного с землей и асфальтовой крошкой.

– Зачем? – спросил я. – После смерти вожака они бы и так разбежались.

Четыре пары глаз с недоумением уставились на меня. Немая сцена продолжалась секунд десять. Я почти чувствовал, как в головах этих людей ворочаются мозговые извилины, переваривая информацию. Интересно, что я такого сказал, отчего они синхронно выпали в ступор?

– Это Зона, парень, – наконец сказал Копия. – Или мы мутантов, или они нас. Видишь мутанта – стреляй не раздумывая.

Я его не понял. Зачем стрелять в существо, которое не хочет тебя убить? Я видел, что Копия тоже не понимает меня. Но это было неважно. Я хотел есть, и эти люди могли дать мне пищу для того, чтобы жить. И патроны для того, чтобы защищаться. Поэтому я должен был подчиняться их законам. Пока что.

Я кивнул.

– Вот и хорошо, – сказал Копия. – Хоть ты и блаженный, но молодец, завалил-таки волкопса.

– Кого? – переспросил я.

– Вожака мутантов. За это будет тебе от «Борга» благодарность. В «Борге» всегда отдают долги.

– Но товарищ капитан, – пробормотал Угол, – директива генерала Грачева…

– С генералом я сам поговорю, – отрезал Копия. – А ты голос будешь подавать, когда научишься как этот блаженный очередью в два патрона мутантам глаза вышибать. Вопросы есть, товарищ солдат?

– Никак нет! – вытянулся в струнку Угол.

– О то-то ж. А теперь кругом – и на чистку пулемета.

– Опять я? – не выдержал Угол.

– Ты помолись Зоне, что я тебя под трибунал не отправил, – сказал Копия. – Третий сектор чей?

– Мой, – сник Угол.

– Стало быть, кто мутантов-то проворонил? Блаженному спасибо скажи.

– Спасибо, – процедил сквозь зубы Угол, бросив на меня взгляд, полный ненависти.

– Вот так-то лучше, товарищ солдат, – сказал Копия. – А теперь кругом, и шагом марш выполнять приказание. А ты, блаженный, можешь пожрать и отдохнуть. Скоро смена придет и мы в казармы отправимся. Надеюсь, ты не против того, чтобы вступить в «Борг»?

Я пожал плечами. Мне было все равно. Я хотел есть и спать.

Копия протянул мне две консервы и большой сухарь.

– Воду в канистре возьмешь. Там кружка рядом общаковая, чтоб сподручней было фляги наполнять. После еды ополоснуть ее не забудь. Кстати, меня Тарасом звать. Погоняло Кобзарь. Ну, а как присягу примешь, кроме как «товарищ капитан» лучше не обращайся, а то сразу в челюсть огребешь. Усёк?

Я кивнул. Мне было все равно, как называет себя Копия.

Место мне указали в конце траншеи, где на нескольких досках лежал старый тюфяк. Я лег, свернулся клубком – и задумался.

Я подумал, что мало чем отличаюсь от волкопса, которого убил из пулемета. А еще я подумал, что так же, как эта помесь волка с собакой чувствовала членов своей стаи, посылая их в атаку на блокпост, я чувствовал пули, которые послал в него. Прицел не имел никакого значения. Я мог стрелять с закрытыми глазами. Я чувствовал цель и чувствовал оружие, которое держал в руках. Так насколько сильно я отличаюсь от того мутанта, который посылал своих бойцов, чтобы убить меня?

Вопрос был слишком сложным. И для того, чтобы на него ответить, мне явно не хватало информации. Поэтому я просто перестал думать, и практически мгновенно заснул.

Снилось мне, что двое бойцов из команды Копии, чуть высунув головы за бруствер, внимательно следят за горизонтом, а сам Копия и Угол сидят на другом конце траншеи, курят одну на двоих кривую «беломорину», передавая ее друг другу и подолгу задерживая дым в легких, и ведут неспешную беседу, которую я слышу отчетливо, словно они сидят в двух шагах от меня.

– И на фига тебе, Тарас, этот ушлёпок сдался?

Глаза Угла я тоже видел. Были они слегка осоловелые, но, тем не менее, отчаянно злые.

– Ты же знаешь блаженных. Через неделю он встанет на четвереньки и будет в округе одним снарком больше.

– Или не станет, – степенно возразил Копия. – Бывали случаи, что сталкеры всё вспоминали.

– Один из тысячи. Или из двух. По кому загоризонтная РЛС прошлась, тому нет возврата к людям.

– А ты знал тех, кто вспомнил? Хоть одного?

– Не довелось, – покачал головой Угол.

– Еще одна причина, почему ты старшина, а я капитан, – хмыкнул Копия. – А я знал одного. Он притащился на четвереньках в чем мать родила, и неделю только скулил и пил воду. Ну снарк и снарк, только непереродившийся пока что. Казалось бы, пристрелить от греха подальше – и все дела.

– Ну?

– Вот тебе и «ну». Однако генерал Грачев – он тогда еще в подполковниках ходил – прикинул, что выполз тот блаженный из Черной долины, причем сразу после выброса.

– И что в этом такого?

Копия усмехнулся.

– Пару лет назад Черная долина вообще непроходимой была, это сейчас выбросы ее аномалии по всей Зоне раскидали. Тогда их в той долине было что грибов после радиоактивного дождя. Ну нереально было там человеку выжить, пусть даже непереродившемуся снарку. А уж тем более выброс пересидеть. В общем, любопытство его разобрало. И пошел он в рейд, прихватив с собой того блаженного.

– И что?

– И то, – хмыкнул Копия. – «Веселые призраки», «электроды» и «комариные плеши» с дороги того блаженного натурально расползались как живые твари, которых напугали до трясучки. А остальные аномалии он чуял не хуже псионика, и просто обходил без всяких болтов. Тогда еще таких детекторов не было, как сейчас, потому от него «Боргу» вышло большое подспорье. Особенно по части глубоких рейдов в Зону. Потом к нему соображение помаленьку вернулось, и на корячках ползать он, само собой, тоже перестал. Только вот что до этого было, как он в Зону попал и что с ним после приключилось – как отрезало. Вот так-то.

– И что с ним потом стало?

– Потом, – вторично хмыкнул Копия. – Потом он в «Борг» вступил, и звание ему за заслуги присвоили. Потом еще одно. И следующее, вне очереди.

Копия понизил голос почти до шепота и, наклонившись к уху Угла, произнес:

– А теперь это наш полковник Павленко. Только не тренди об этом кому попало, не дай Зона, до его ушей дойдет. Тогда нам обоим несдобровать. Не любит он ворошить прошлое. Не иначе опасается, что его за мутанта считать станут.

– Ну дела… – протянул Угол.

– И теперь прикинь, старшина, своей головенкой, что бы было, если б тогда подполковник Грачев того блаженного пинками от блокпоста прогнал. И приполз тот блаженный на четырех костях, скажем, к «Воле». Разумеешь?

– Разумею, – криво улыбнулся Угол, щелчком отправляя вонючий «бычок» за бруствер. – Получается, загоризонтная радиолокационная станция кое-кому часть мозгов отключает, а взамен способности мутантов дает.

– Круче, чем у мутантов, – сказал Копия. – Не слыхал я, чтобы от Ктулху или даже от псиоников аномалии бегали. Или чтобы они из пулемета двумя выстрелами кому-то глаза вышибали. Сдается мне, что не ЗГРЛС это.

– Думаешь, Монумент?

– Думать можно что угодно, – фыркнул Копия, – а мне давно майорские звезды получать пора. А тебе – лейтенантские. Так что береги этого блаженного. Думаю, при хорошем раскладе он «Боргу» сильно помочь может.

Я не помнил, какими должны быть сны. Наверно такими, что ты слышишь и видишь все, что происходит вокруг тебя на многие километры. Мне надоело слушать, о чем говорят Копия с Углом, и я взлетел, легко оторвавшись от земли.

И увидел Зону.

Мир, в котором мне предстояло научиться жить.

Черную, выжженную, мертвую землю с яркими, живыми пятнами, которые люди называли аномалиями. И ослепительным пятном, блистающим далеко на севере. Меня с непреодолимой силой потянуло туда, все мое существо рванулось навстречу свету и теплу… но вдруг снизу, с мертвой земли поднялась до неба черная стена. От нее веяло безысходностью, страхом и болью. Невидимая боль ударила меня, пронзив все тело миллионами разрядов, разрывающих мою плоть на части. Я попытался закричать пульсирующими остатками голосовых связок… и проснулся.

– Что, сталкер, корежит тебя? Ни хрена ужасного, переживешь.

Сейчас мерзкий голос Копии был для меня словно глас ангела. Кстати, надо не забыть узнать, что значит слово «ангелы». Мне еще многое надо было узнать. И желательно у того, кто уже побывал в моей шкуре. Если, конечно, сны не врут.

– Вставай, парень, смена пришла. На заводе доспишь.

Почему-то мне казалось, что на заводах не спят, а работают. Но я решил не доверять смутным и необъяснимым ощущениям, оставшимся у меня от прошлой жизни, о которой я ничего не помнил. Гораздо проще было доверять снам. По крайней мере в них было больше конкретной информации.

Старший новой смены отличался от своих подчиненных только количеством вышитых звездочек на плечах и пальцев на левой руке – их там осталось всего два из положенных пяти.

– Тоскливое это дело, Кобзарь, после тебя смену принимать. Как мутантов стрелять – так вы первые. А как падаль после себя сжечь – так это сменщикам оставляем. Так?

– Тебе, Пианист, один хрен делать нечего будет, – нимало не смутясь резким тоном начальника новой смены, ответил Копия. – Вот и займешься.

– Ты не в конец оборзел, Тарас? – тихо спросил тот, кого назвали Пианистом.

– По ходу, это ты нюх потерял, – ответил Копия, словно невзначай кладя руку на свой «Винторез». – Если не в курсе, по новой поправке к Закону сменщики убирают за ликвидаторами. Повезет тебе отбить волну мутантов – я уберу за тобой без базара, если следующей будет моя смена. А если тебя что-то не устраивает – не вопрос, пригласи меня на арену. Ты же знаешь, я никому не отказываю.

Я слышал, как Пианист еле слышно скрипнул зубами перед тем, как повернувшись к своей группе отдать короткую команду. А еще я видел, как сверкнули ненавистью его глаза. Примерно так же, как у Угла. Странная манера у этих людей – ненавидеть тех, кто им не по зубам. Зачем тогда нарываться?

Многое мне было непонятно в этом мире. И во многом предстояло разобраться.

Мы покидали на дно траншеи рюкзаки с патронами и продовольствием, привезенные сменщиками, после чего влезли в бронированный автомобиль, на котором они приехали.

На крыше тупорылой машины, обшитой со всех сторон бронелистами, была смонтирована пулеметная турель. Мне показалось не очень удачным техническое решение, при котором двое сидящих сзади были вынуждены нюхать носки пулеметчика, вращающееся кресло которого находилось значительно выше. Но порадовало, что носки эти пришлось нюхать не мне.

– Слышь, парень, как тебя там. Полезай к пулемету, – бросил мне Копия, усаживаясь рядом с Углом, устроившимся на водительском сиденье. Про себя я отметил, что блаженным капитан меня не назвал. Хотя значения этот факт не имел никакого. Мне было достаточно того имени, которым меня назвал Странник. И какая разница, знают его другие или нет. Кто не знает – спросит. А кто не спросит – и хрен с ним, как сказал бы Копия.

Автомобиль тронулся по асфальтовой дороге, неизвестно зачем проложенной через редколесье много лет назад. В некоторых местах корни деревьев взломали покрытие, но в общем состояние дороги было вполне сносным для того, чтобы с относительным комфортом ехать со скоростью пятьдесят километров в час.

Угол управлял автомобилем, сосредоточенно вцепившись в рулевое колесо, что было неудивительно – с обеих сторон обочина представляла собой полужидкое месиво из зеленовато-коричневой грязи.

Наверху было лучше, чем в душном салоне автомобиля, куда воздух проникал только через бойницы. Правда, бойница перед моим лицом была значительно шире, и поток воздуха бил мне прямо в лицо, приятно освежая. Если, конечно, не обращать внимания на примешанные к тому потоку запахи болотной тины, сырости и мертвечины, которыми, кажется, было пропитано всё вокруг. Но я не обращал внимания на такие мелочи. Это был обычный запах мира, в котором я собирался научиться жить.

– На три часа по ходу движение, – прорычал Копия. – Пулеметчик, огонь!

Действительно, в указанном капитаном направлении жрал чей-то труп молодой кабан с едва вылезшими из пасти клыками. Я знал – кабан уже почти сыт, и нападать не собирается. Тем более на бронированную машину. Но Копия хотел огня. Что ж, он его получит.

Экономная очередь прошила ствол корявого дерева на два пальца выше головы зверя. Разрывные пули выдрали из мертвого ствола горсть трухи и щедро осыпали холку кабана. Тот хрюкнул от неожиданности, подпрыгнул, и галопом чесанул в чащу.

– Попал? – осведомился Копия. Мы уже пронеслись мимо, и результатов стрельбы капитан видеть не мог.

– Да, – сказал я. Я действительно попал туда, куда целился.

– Молодец, – рыкнул Копия. – Так держать, товарищ солдат!

Я держал рукоять пулемета так, как мне было удобно, и не собирался менять положение рук. Непонятно, к чему Копия сказал эту фразу, но я не стал переспрашивать. Я уже понял, что люди говорят много ненужных слов, и для них это нормально. Поэтому я сказал то, что считал нужным:

– Лучше прибавить скорость.

Со своего места я видел, как Угол бросил вопросительный взгляд на капитана. Копия кивнул, и водитель вдавил педаль газа. А потом автомобиль поглотило пламя. Ненадолго, секунды на две. Однако этого было достаточно, чтобы внутренняя обшивка машины ощутимо нагрелась.

Автомобиль вильнул, нас тряхнуло, но Углу удалось справиться с управлением.

– Ты чего творишь, козлина блаженная! – заорал он. – В «жаре» решил нас спалить?

– Заткнись, – коротко бросил ему Копия. И, повернувшись ко мне, начал меня разглядывать. Интересно, зачем. До этого что ли не рассмотрел?

– Ты аномалии чуешь? – спросил Копия, окончив осмотр.

Я пожал плечами. Когда воздух, бивший мне в лицо, принес ощущение тепла, я решил, что лучше проскочить очаг огня, чем объезжать его по бездорожью, рискуя завязнуть колесами в грязи. Думаю, что если бы на моем месте оказался любой другой, он почувствовал бы то же самое. Только, похоже, Копия думал иначе.

– С полчаса назад сменщики этой дорогой ехали, и не было на ней никакой «жары», – подал голос один из парней с заднего сиденья. – Они б сказали, и на КПК отметили.

– Сам знаю, – буркнул капитан, отворачиваясь от меня. – Похоже, в Зоне движуха непонятная началась. То псы ни с того ни с сего дуриком на блокпост полезли, то «жара» ни пойми откуда за час образовалась. Дела.

Больше за всю дорогу ни он, ни его бойцы не проронили ни слова.

Автомобиль вынырнул из редколесья, пролетел метров двести по черной, выжженной земле – и я увидел «Росток». То есть, старый бронетранспортер БТР-90 со снятыми колесами. Ранее секретная разработка, выпускаемая под кодовым названием «Росток», не выдержав испытания Зоной и, видимо, получив невосстановимые повреждения ходовой части, была наполовину врыта в землю и превращена в долговременную огневую точку с вполне функциональной поворотной башней, снабженной автоматической тридцатимиллиметровой пушкой. То, что пушка функциональна так же, как и башня, было очевидно – иначе для чего невидимый наводчик столь оперативно повернул ее в нашу сторону?

«Росток» был врыт прямо перед воротами, над которыми имелась насквозь проржавевшая вывеска «Электромеханический завод»

При виде нацеленной на автомобиль автоматической пушки Угол немедленно сбросил скорость, а Копия сосредоточенно что-то забубнил в рацию. Однако наводчик БТРа продолжал держать нас под прицелом до тех пор, пока мы не остановились. Из импровизированного блокпоста вылез лейтенант и всунул нос внутрь нашей машины.

– Это кто? – спросил он вместо приветствия, ткнув пальцем в мои ботинки.

– Дед Пихто, – недипломатично ответил Копия. – Докладывать я буду лично Павленко.

– Не имею права пропускать на территорию неопознанные личности, – заупрямился было лейтенант. Однако Копия, взяв лейтенанта за погон, притянул его к себе и сказал на ухо несколько слов. После чего настроение несговорчивого офицера разительно переменилось.

Он отошел от машины с кислой миной и пробубнил что-то невнятное в висящую на его плече портативную рацию. После чего башня бронетранспортера с тихим жужжанием вернулась на исходную позицию, а толстые ворота медленно разъехались в стороны.

Наша машина медленно въехала на территорию завода.

Первое, что мне бросилось в глаза, был огромный плакат, прибитый над входом в какой-то полуразрушенный цех:

«Сталкер! На территории группировки «Борг» применение оружия строго запрещено! Нарушители расстреливаются на месте!».

«Странно, – подумал я. – Если применение оружия запрещено, то из чего же на месте расстреливаются нарушители?»

Автомобиль осторожно вписывался в узкие заводские улочки, то и дело рискуя зацепить бампером то ржавый электрокар, то стопку поросших зеленым мхом бетонных блоков, то кусок кирпичной стены, отвалившийся от просевшего в землю здания. Похоже, на территории «Борга» следили только за использованием оружия, но никак не за порядком и чистотой на самой территории.

Между тем жизнь в ветхих зданиях старого завода била ключом. Над дверями в бывшие цеха имелись надписи «Гостинница “Бэр”», «Арена», «Казино “Стронций”», «Бар “Грэй”». Люди входили и выходили из зданий, а то и просто сидели у костров, разведенных чуть ли не на дороге. Кто-то, пренебрегая услугами гостиницы, разбил палатку между двумя зданиями, несколько человек грелись около бочки, внутри которой горел огонь, какой-то парень просто спал в кустах, завернувшись с головой в потертую куртку с капюшоном и обняв автомат.