Самые яркие звезды Тодд Анна

Глава 28

Сегодня мне не терпелось добраться домой до темноты, поэтому я не стала делать тщательную уборку. Уложила в сушилку полотенца, распаковала коробки с маслами, убрала все лишнее, но все же вечерней смене придется наводить порядок чуть дольше обычного. Ну и ничего страшного.

Народу на улице было полно. Брэдли, помогавший покупателю загрузить в машину огромных размеров матрас, как всегда дружески мне помахал.

Я достала телефон и только хотела открыть «Инстаграм», как на экране высветилось: «Остин».

– Остин, черт тебя побери! Как ты там? – Здороваться я не стала, не до того было.

– Нормально. Серьезно, Кари, ничего такого. Просто драка.

– Драка? С кем?

Он вздохнул.

– С одним типом. Не знаю его. Я сидел в баре, а он приставал к девушке.

Я закатила глаза; пришлось остановиться и почти прижаться к дереву, чтобы проехал автобус с детворой.

– Ты хочешь сказать, что вся беда из-за твоего рыцарства?

Остин замечательно умел стряпать версии. Из него вышел бы отличный пиарщик для скандальной знаменитости – или скверный муж.

– Да, именно. – Он рассмеялся.

Звук его голоса меня успокаивал – так бывает, когда вдруг услышишь забытую мелодию, которую когда-то любил. Все-таки я по нему соскучилась.

– Ладно. И насколько это серьезно?

– Не знаю. – Он помолчал. – Папа внес за меня залог… Паршиво, потому что теперь я ему должен.

Невероятно. Вот бы мне так уметь – видеть вещи в другом свете и не париться. А Остин всегда знал, что справится с проблемами, – не сам, так другие за него.

– Да уж, долг отцу – самая большая твоя беда.

– Я никого не убил. Обычная потасовка в баре.

Я засмеялась. Обаяние брата в действии! На бумагах об освобождении еще не высохли чернила, а его арест уже не казался мне страшным.

– А как ты в бар попал? Тебе двадцать один только через месяц.

Теперь пришла его очередь веселиться.

– Шутишь, что ли?

– Не шучу. – Конечно, я говорила уже не всерьез.

От моего беспокойства за брата до общего с ним веселья был один шаг. А между нашими характерами – несколько световых лет, хотя я никак не святоша и вообще не слишком правильная.

Разумеется, мой непутевый дядя со своими приятелями таскал Остина по барам и, наверное, знакомил с женщинами из тех, что слишком много пьют, слишком сильно красятся и слишком много у них мужчин… В общем, все слишком.

– Вы паникеры – ты и папа.

Я застонала. Паниковать мне не хотелось. И не хотелось изображать занудливую старшую – на целых шесть минут! – сестру. И уж точно не хотелось быть похожей на отца.

– Вот не надо меня ставить на одну доску с папой! Брось. Я просто не хочу, чтобы у тебя были неприятности. И все.

Я почти дошла до дома.

– Ну да, а то, не дай бог, испорчу свое прекрасное будущее!.. – Наверное, он хотел сострить, но вышло невесело.

– Придешь ко мне вечером? Я соскучилась.

– Сегодня не могу, нужно кое с кем встретиться. Как насчет завтра? Папа с Эстеллой уедут в Атланту, я в доме полный хозяин.

– Вечеринку задумал? – Я рассмеялась, вспомнив череду неудачных Остиновых приемов в старших классах. Большинство наших ровесников из-за военной полиции побаивались идти развлекаться в гарнизон… Впрочем, небольшие вечеринки гораздо веселей.

– Конечно!

– Я пошутила. Ты же не устроишь у папы дома вечеринку!

– Обязательно устрою.

Неужели он серьезно? Да папа с ума сойдет, если Остин позовет к нему в дом приятелей! Страшно представить, чем это может кончиться.

– Подумай: звать гостей на веселье через два дня после того, как тебя арестовали! Ты чего вообще? Мы уже не школьники.

В таких случаях мне вспоминалась бытовавшая у нас в семье теория, что все мамино обаяние унаследовал Остин. Мой братец умел находить общий язык с людьми. В какую ситуацию он бы ни попал, люди к нему тянулись. Что называется, «как мухи на мед». Да, весь мед достался ему. А мне – ничего. Вечно я суечусь вокруг людей, сама легко увлекаюсь… Как папа.

– Говори за себя.

– Да ты даже не знаешь здесь никого, чтобы пригласить!

– Ладно, мне пора. Завтра увидимся. Обязательно приходи. Люблю тебя.

И не успела я ответить, как он отключился.

Остин, Остин… Я тоже тебя люблю, но иногда ты делаешь совершенно отстойный выбор.

Глава 29

Я немножко удивилась, увидев, что входная дверь заперта. Отыскала ключи, заодно прихватила из ящика почту. Ящик уже отваливался от стенки. Еще и его чинить. Перебирая почту, я наткнулась на брошюрку с рекламой роскошных домов в Атланте. С обложки улыбалась риелтор по имени Сандра Ди. Дом в Бакхеде с роскошным бассейном стоил два миллиона. Да, Сандра, просто умираю, как хочу такой.

Пока не выиграю в лотерею или не открою сеть роскошных, но недорогих спа-салонов, мой особняк – вот: маленький, с покосившимся красным почтовым ящиком.

В доме стояла вязкая тишина. Я просмотрела остальную почту – ничего интересного, в основном счета и реклама.

В комнатах пахло попкорном – Элоди постаралась, – и у меня заурчало в животе. Пришлось взять из буфета несколько рогаликов.

Из-за тишины дом казался совсем другим. Не раздавалось каждые пять минут имя Оливии Поуп[6]. Я была совсем одна. Ни Элоди, ни Каэла. Хотя мы не договаривались, я думала, он будет дома к моему возвращению. Куда ему еще идти?

Разогрела остатки угощения Мали, перемыла гору посуды. Села за кухонный стол и попробовала читать книгу, которую недавно начала. А мысли мои занимал Каэл – как он поведет себя в магазине? Станет ли разговорчивей или мы будем ходить в молчании?

Вечно я мучила себя, перебирая в голове ранее сказанное; вот и теперь я подумала: может, Каэл совсем иначе планировал? Хотел, чтобы я просто довезла его до магазина? А я навязалась ходить с ним, и он решил, что я назойливая или со странностями. Или и то и другое.

Минут через десять я вернулась к реальности. Вот Каэл – где бы он ни был – точно не сидит и не прокручивает в голове наш с ним разговор. Хватит драматизировать.

Драматизировать. Рефлексировать. Да уж, такие умения для резюме не годятся. Так и не прочитав ни строки, я отложила книгу и взяла телефон. Открыла «Фейсбук», набрала в строке поиска «Каэл Мартин». В его профиле – никаких изменений. Я так и не осмелилась послать ему запрос на добавление в друзья.

Потом я закрыла его страницу и открыла почту – как будто ждала важного письма, – даже не замечая, как нарезаю круги по комнате, накручиваю сама себя. И замерла при виде своего отражения в зеркале. Темные волосы стянуты на затылке, взгляд совершенно дикий… Очень похожа на маму. Пугающее сходство.

Я легла на кровать и опять взялась за книгу, но мне тут же захотелось переменить обстановку, и я пошла в гостиную и хлопнулась на диван. Посмотрела время в телефоне. Почти семь. Открыла книгу на загнутой странице (я не из тех аккуратных девочек, что пользуются закладками), и суровая проза Хемингуэя перенесла меня в окопы Первой мировой. Правда, отвлечься не удалось. Чем дальше, тем чаще вставало на страницах лицо Каэла. Он был злобным сержантом, раненым солдатом, водителем санитарной машины…

Проснулась я на диване; в глаза ярко светило солнце. Я огляделась, собираясь с мыслями.

Каэл так и не пришел.

Глава 30

Я увидела его только через три дня. Наши пути пересеклись в тот момент, когда я сидела на крыльце и пыталась засунуть ноги в новые туфли. Конечно, девушке-модели с «Инстаграма» (которой я подражала), скорее всего, платили за то, чтобы в них щеголять, однако мне все равно приспичило их купить. Судя по описанию, они были «суперклассные» и «уютненькие», и без смайлика с сердечками не обошлось. Может, модели и вправду в них было удобно, но я и первую-то не могла надеть – эта зараза никак не желала налезать на пятку. Я корчилась, как идиотка, на крыльце, пытаясь натянуть туфлю, и именно тут подъехал на своем громадном драндулете Каэл. Очень удачно.

Видимо, в магазине он все-таки побывал, потому что был с ног до головы в гражданском. Черные джинсы с дыркой на коленке, белая хлопковая футболка с серыми рукавами. Почти как моя, только на моей была надпись «Томагавк» и картинка с томагавком. Мне ее подарила подруга из Южной Каролины, которая раньше жила где-то в Индиане. Я все думала, что ее родина на Среднем Западе похожа на место, где выросла моя мама. Маленький такой городок, пострадавший от развития новых технологий, потому что из-за них закрывались один за другим старые заводы. Мне доводилось слышать всякие жуткие вещи о тех местах, например, какие-то старшеклассники отправились на экскурсию на священные кладбища индейцев, так называемые Индейские курганы. Они топтались по древним могилам и слушали лживые лекции о свирепых дикарях. Вот только им не рассказали, что эти люди стали жертвами геноцида, что мы отобрали у них земли и ввергли в нищету.

Из-за таких вот историй я и не любила эту футболку.

Перед крыльцом Каэл остановился.

– Здравствуйте, незнакомый мужчина, – сказала я.

Он поджал губы и покачал головой, затем кивнул. Наверное, такая манера здороваться.

– Ищешь Элоди?

Будущая мамочка по пятницам ходила на заседания комитета, который занимался подготовкой встречи для бригады Филипа. Она торопилась наладить отношения с другими женами, пока не родился ребенок. И я ее понимала. Ей любая помощь пригодится.

– Я передам, что ты заезжал.

– Нет, я вообще-то… – Каэл помялся. – Я пришел на массаж, а тебя нет. – Он посмотрел в сторону салона.

– Вот как.

Ну и сюрприз!

Я подвинулась, освобождая место на крыльце. Немножко. Перед тем как изображать Золушкину сестрицу, я сдувала пух с одуванчиков, и Каэл, прежде чем сесть, собрал с крыльца пустые головки, а потом аккуратно ссыпал их мне в ладонь.

– Я мог бы желание загадать.

– Тут еще полно. – Я кивнула на заросли бурьяна. Мне не нужны были все эти одуванчики, дикие маргаритки, они сами повылезали вокруг моего крыльца.

В гражданской одежде Каэл выглядел совсем иначе.

– Я смотрю, ты все-таки сходил в магазин?

Его вполне устраивало посидеть в тишине, но мне хотелось разговаривать. И потом, было интересно, куда он вдруг исчез.

Каэл одернул футболку.

– Да, извини, что не пришел. Сумасшедшие выдались деньки.

Я не удержалась:

– Сумасшедшие? Почему?

Он вздохнул, поднял с крыльца стебелек.

– Долгая история.

Я откинулась назад, оперлась на ладони.

– Да уж.

– Когда ты теперь пойдешь на работу? – спросил он через секунду.

Прямо над нами пролетал самолет.

– Завтра. Только на пару часов. Заменить коллегу.

– А «окна» у тебя не будет?

Темные глаза внимательно смотрели из-под густых ресниц.

– Возможно.

– Возможно?

Каэл поднял брови, и я рассмеялась. Сегодня он был спокойный; его штатская версия нравилась мне больше.

– Сегодня иду на вечеринку, – объявила я, – в папином доме.

Каэл изобразил удивление.

– Именно. Мой брат – придурок и затеял вечеринку, пока отец с Эстеллой едят в Атланте лангустов и упиваются дорогими винами. – Я закатила глаза.

Маму отец никогда никуда не возил. Они вообще не отдыхали вдвоем, без нас с Остином. Одна из многих причин, почему у них не сложилось. Ну, и еще потому что они были самые несовместимые на свете люди.

– По-моему, твоему отцу не понравится, что у него в доме вечеринка, – заметил Каэл. – Особенно когда он сам в отъезде.

Еще бы!

– Не понравится. Вот мне и надо пойти присмотреть.

Каэл издал странный звук – то ли фырканье, то ли смех. Он явно развеселился. А я радовалась, что начинаю его понимать.

– А ты не слишком молода – присматривать?

– Ха-ха.

Я высунула язык… но как только поняла, что делаю, захлопнула рот. Я с ним заигрываю! Я сама себя не узнавала: дразнить парня языком!

– А вам-то сколько лет, мистер любитель возрастной дискриминации?

– Возрастная дискриминация – совсем другое, – улыбнулся Каэл.

Я усмехнулась, удивленная и заинтересованная.

– Ладно, мистер Всезнайка, сколько тебе лет?

Он опять улыбнулся. Ласково.

– Двадцать.

Я прямо подскочила.

– Да ладно? Выходит, я тебя старше?

– А тебе сколько?

– В следующем месяце исполнится двадцать один.

Он покусывал нижнюю губу. Эту его привычку я уже отметила.

– А мне завтра будет двадцать один. Я выиграл.

У меня отрылся рот.

– Ну, уж нет. Покажи удостоверение.

– Ты серьезно?

– Ага. Докажи.

Он вытащил из заднего кармана бумажник и протянул мне. Первое, что я увидела, – фото двух женщин. Очень похожих, хотя одна была лет на двадцать старше другой. Я виновато взглянула на Каэла. Этой старой карточкой он явно дорожил, иначе не носил бы ее в бумажнике. В соседнем кармашке лежало военное удостоверение. Я нашла дату рождения. Точно: завтра.

– Ты старше меня почти на месяц.

– Я же говорил.

– Ну и не хвастай.

И я, как тогда в магазине, слегка его толкнула. На этот раз Каэл не отстранился, не застыл. Сегодня все было иначе: он сидел в потертых джинсах на моем залитом солнцем крыльце, такой спокойный, и он… он тоже толкнул меня плечом!

Глава 31

– Здесь так хорошо!

Вокруг никого не было, лишь изредка мимо проезжала машина.

– Когда я въехала, почти каждый день здесь отдыхала. Не могла нарадоваться. Мое крыльцо, мой дом. – Я немного помолчала. – Приятное чувство, правда? Твой дом…

Разговаривать с ним было все равно что записывать мысли в дневнике.

– Мне всегда нравилось так сидеть. Не только здесь. Видел у папы на крыльце качели? Мы их повсюду возили с собой. Из гарнизона в гарнизон… Как и папино кресло.

Каэл слушал внимательно, и я продолжала:

– Когда мы приехали в Техас, крыльцо у нас было маленькое, и мы убрали качели в гараж. Твердое такое дерево – местами поцарапанное и потертое, но все равно не то что теперешняя садовая мебель из полиэтилена.

– Полипропилена, – поправил Каэл.

– Точно.

Я вспомнила маму, как она любила сидеть по ночам на крыльце и смотреть в небо.

– А мама практически жила на крыльце, круглый год. Как-то она мне сказала, что, наверное, Бог состоит из звезд, и когда гаснет звезда, умирает и частичка Бога.

Каэл не сводил с меня глаз, и я чувствовала, что краска заливает мне лицо. Говорила я так, словно… словно думала вслух. Сама того не замечая. Похожие слащавые сценки я видела в кино и читала о них в книгах. В жизни такое казалось немыслимым. Затасканные штампы. И пожалуйста – я сижу и откровенничаю с чужим человеком.

– То есть все, конечно, не так примитивно. Но у многих древних народов религия основывалась на движении звезд и планет. Мама мне часто рассказывала. В этом что-то есть, правда? Они ведь всегда были.

– Всегда? – подал голос Каэл.

Он говорил мало, и каждое слово казалось значительным. Наверное, поэтому, когда он о чем-то спрашивал, я тщательно обдумывала ответ.

– Я, конечно, не знаю… а ты?

Он покачал головой.

– Религий очень много, и людей много, вот они и не могут прийти к одному мнению. Нужно подождать, накопить знаний. Согласен?

Не слишком ли сложные вопросы я задаю вот так, между прочим?

Каэл глубоко вздохнул.

Чем дольше он думал над ответом, облизывая губы, тем с бо€льшим нетерпением я ждала. Время шло.

– Понимаешь, – промолвил он наконец, – я просто хочу быть хорошим человеком. У меня есть много знакомых – и замечательных, и плохих людей, причем и среди верующих, и среди атеистов. Есть нечто гораздо более важное. Чем гадать, откуда мы взялись, я уж лучше сосредоточусь на том, как жить. Хотя бы в ближайшее время.

То была самая длинная речь Каэла с нашей первой встречи. Обычно без умолку говорила я.

– Не знаю, во что верить, – добавил он и замолчал.

Где-то хлопнула дверца машины. У меня звякнул телефон: пришло сообщение от Элоди. Она поша в гости к какой-то Джулии, где все – кроме самой Элоди – смогут выпить.

Я положила телефон экраном вниз на бетонное крыльцо.

– Не знаю, – повторил Каэл. – Знаю только, что мне еще долго разбираться с разным дерьмом.

Голос у него дрогнул, и я поняла: речь о чем-то наболевшем. Тяжело слушать такие вещи. В горле у меня саднило; я сглотнула – не помогло. При мысли о том, что успел повидать Каэл в его возрасте – в нашем возрасте, – у меня буквально щемило сердце. Гораздо проще, когда ничего такого не чувствуешь, но я не могу. Я всегда все чувствую, с самого детства. Либо радость, либо печаль – бросалась из крайности в крайность.

– Карина слишком сильно переживает, – говорила мама. – Принимает все близко к сердцу.

Мне страшно хотелось расспросить, что имеет в виду Каэл, однако я понимала: ему будет неприятно. Я ощущала его напряженность и молча смотрела в небо. Оно уже меняло цвет с голубого на оранжевый. Я представила Каэла с оружием в руках – Каэла с его мальчишеской улыбкой. Кто знает, что ему довелось испытать… Его застывший взгляд… Мне захотелось что-нибудь сказать.

– По крайней мере, теперь ты хотя бы в безопасности.

Прозвучало не слишком убедительно, а знай Каэл, что я к нему чувствую, понял бы: слова мои далеки от истины.

– В безопасности? – спросил он. – От кого?

Над нами плыли облака.

Глава 32

Ни громкой музыки, ни ярких огней. И на газоне никто не валяется. Хороший знак.

– Не так уж все страшно, – сказала я.

Отцовский дом стоял в конце тихого тупичка, за ним была поляна, а вокруг – другие дома. Мне пришлось припарковаться на улице: на подъездной дорожке уже приткнулись три машины, две из них незнакомые. Да еще отцовский фургончик – белая колымага, в которую он больше года не садился. Я эту машину терпеть не могла. Приятное воспоминание о нашей единственной давней поездке в Диснейленд давно вытеснили безобразные сцены и разборки на передних сиденьях.

Мои родители, в отличие от многих супружеских пар, не старались друг друга перекричать. Даже в детстве, помню, я предпочла бы откровенные скандалы, какие случаются в других семьях. У нас было хуже. Мама говорила колкости спокойным безразличным тоном. Она била наверняка, знала уязвимые места, умела причинить боль. А мне, маленькой девочке, хотелось, чтобы она кричала, ведь крик хотя бы показывает, что человеку ты небезразличен. Думаю, и папа предпочел бы крик.

Мы с папой справлялись со своими бедами каждый по-своему.

У Каэла в руке засветился телефон. Он взглянул на экран и убрал аппарат в карман. Мне это польстило. Я даже чуточку загордилась.

Кто-то незнакомый вышел из дома и направился в сторону улицы. Каэл провожал его взглядом, пока мы не зашли в дом. Не совсем явно провожал, просто чуть повернул голову, чтобы не выпускать того типа из виду. Я опять задумалась: что же он такое пережил в Афганистане и чего теперь боится? Впрочем, лучше не знать. Да и он, накануне своего дня рожденья, наверняка не хотел бы касаться этой темы.