Самые яркие звезды Тодд Анна
– Черт побери, нравится мне этот парень!
Веселье био у Остина через край, и я немного занервничала. Я не боялась, что он наживет себе проблем, просто неприятно было смотреть, как он стоит и шатается.
– Сестра! Моя прекрасная двойняшка! – Жесты у него стали размашистые, обычно бледные щеки раскраснелись. Набрался. – Ну, разве не красавица? – спросил он Каэла.
Я замерла. Не выносила, когда брат заводил речь о моей внешности.
Каэл кивнул. Ему явно было не по себе.
– Ты действительно взрослая! Купила себе дом, растак его. – Он сжал меня посильней. – Да, и дом, и работа, растак ее. И сама оплачиваешь счета…
– Растак их, – подсказала я.
– Точно, – подтвердил Остин.
Я вдруг обратила внимание на его нос.
– Ты что, сломал нос? – Я протянула руку к лицу брата, но он со смехом увернулся.
– Да не сломал. Так, чуть-чуть… повредил.
Остин повернулся к Каэлу, не убирая с лица глупой ухмылки.
– Ты с ней поосторожней. Не, я не такой, я не угрожаю всяким чувакам, которые с моей сестрой… ни в коем разе. Я хочу сказать, моя сестра… она тебя – хоп! – И он провел пальцем по горлу.
Каэл опустил глаза, никак не реагируя на услышанное.
– Да шучу я. Она лапочка. – Остин опять меня обнял. – Лапочка из лапочек. Чудо-сестренка. Правда?
Да, еще как набрался!
В кухню пошел за выпивкой народ, словно у них смена началась.
Каэл так на меня посмотрел, что я почувствовала себя ребенком. Наверное, это признак инфантильности – дурацкое противостояние с братом, который уже совсем никакой. Растак его.
– Правда. Спасибо за новости. – Я вывернулась из его объятий. – Твоя подружка уже соскучилась. Ждет тебя. – И я кивнула в сторону гостиной.
– Она милая, да? Учится на медсестру!
Каэл сделал вид, будто впечатлен, но я-то не была пьянющая, как Остин, и понимала: он просто подыгрывает моему братцу. Чтобы спрятать улыбку, Каэл поднес к губам банку с пивом.
– О, девочка будет медсестрой, когда вырастет? Когда закончит школу и пойдет в люди?
Я всегда поддразнивала Остина, так у нас было заведено. Никаких мистических заморочек типа читать мысли или чувствовать боль друг друга. Конечно, мы друг друга понимали гораздо лучше, чем остальных людей, и были очень близки. Однако такое происходит у любых братьев или сестер, особенно если они пережили развод родителей и всякие прелести, которые его сопровождают. И дело вовсе не в том, что они близнецы.
В общем, мои слова никак не относились к самой девушке. Обычные глупости, вроде тех, что брат нес про меня Каэлу (про эти его слова я себе поклялась даже не думать, пока не останусь одна).
– Девятнадцать-то ей есть? Надо же, взрослая, да еще учится на взаправдашнюю медсестру?
Остин поднял стакан и вытряхнул в рот остатки того, чего он там намешал.
– Ну, конечно! – кривлялась я. – А твоя завтрашняя Барби будет…
Я не сразу заметила, что все в кухне смотрят за мою спину, на дверь. «Полиция! Влипли!» – мелькнуло у меня. Я повернулась, готовая извиняться и всячески выкручиваться, однако передо мной стояли вовсе не полицейские. Это была девушка в деревенской блузке, и она слышала каждое мое слово.
Проклятье. Влипла только я.
Глава 45
У девушки вытянулось лицо. У меня тоже. Мы замерли – прямо две лани, застигнутые врасплох.
Я сильно ее обидела – по сути, обозвала малолеткой и намекнула, что уже завтра мой братец найдет ей замену. Не просто выставила брата бабником, но и ее сильно унизила.
Глаза девушки наполнились слезами.
– Извини, – пробормотала я. – К тебе это никак не относится. Я только…
Теперь, когда у нее задрожали губы, она казалась совсем девчонкой. Черт, не хотелось мне лепетать дурацкие извинения, лишь бы она не расстраивалась. С другой стороны, не могла же я сказать, что она и вправду на вид школьница, а мой братец, вероятнее всего, очень скоро подцепит новую подружку – не завтра, так послезавтра.
Еще немного я постояла, не глядя на остальных, думая о том, извиняться ли дальше и как утихомирить Остина, – хотя он-то не рассердится. Он к моему юмору привык и в долгу никогда не оставался.
Однако брат меня опередил.
– Ну, ты молодец, Кари, просто молодец. – Он подошел к девушке и ласково ее обнял. – Это моя сестра Карина. Карина, это…
– Можешь звать меня Барби, – вставила девушка нетвердым голосом.
В комнате грохнул смех – громкий, мощный, раскатистый. Она поквиталась. Один-один. И не мне на нее обижаться. Я наконец выдохнула.
Вот здесь бы остановиться, и все обошлось бы. Неловкий момент позади. Давайте, проходим, не на что смотреть.
Однако Остину приспичило развивать тему.
– На нее, – он дернул подбородком в мою сторону, – не обращай внимания. Она просто обижена. Причем всегда.
Это было несправедливо. Я собралась возразить, но он, оказывается, еще не закончил.
– Изображает старшую сестру. Она, мол, тут только одна и есть взрослая. Не слушай ее.
Мне как будто пощечин надавали. Очень сильных. Девушку я, конечно, обидела и сама расстроилась. Ведь я же не нарочно! Ну, подкалывали друг друга по-родственному, просто она неудачно выбрала момент, когда войти, вот и получилось скверно. А то, что сказал про меня Остин, было очень нечестно. И действительно обидно. Мне хотелось как-то оправдаться, но не устраивать же при всех разборку. Тогда получится, что брат на мой счет прав.
С болью в сердце я покинула комнату. Пришла моя очередь плакать.
Глава 46
Остин, черт тебя побери, с каких это пор ты считаешь, что я вечно обижена? Переживать за тебя – не значит обижаться. Кто-то же должен о тебе беспокоиться, а сам ты, видно, не слишком озабочен, если первое, что сделал, выйдя под залог, – закатил вечеринку и пригласил в гости малолеток. Да еще в гарнизоне. В папином доме!
Вот такие мысли крутились у меня в голове, пока я брела наверх, в свою старую комнату. Воздух казался спертым и становился все тяжелее. Мне нужно было отдохнуть от Остина. От водки. От вечеринки. Насчет того, чтобы отдохнуть от Каэла, я не думала, я о нем почти забыла.
Почти.
Он конечно же заметил во мне перемену. Наверное, решил, что я стерва. Но это не так. Правда, не так. Я обычно старалась не задевать других девушек. У нас и так проблем хватает. Гормоны, критические дни, лифчики на косточках, дискриминация, парни-придурки. Нам нужно стоять друг за друга, честно. Но… Как же без «но», да? Я всегда невольно начинала оценивать других женщин. Присматривалась, пыталась определить, какое место они занимают в нашей негласной иерархии.
Девушка в деревенской блузке была красивей меня. Прекрасная чистая кожа, длинные стройные ноги. Волосы – потрясающие. А одежда еще и подчеркивала ее достоинства. Я-то, когда одевалась, просто брала, что почище, а покупала все на распродажах. С Кэти, Барби, или как там ее звали (да, звучит стервозно, согласна), я соперничать не могла. Во-первых, у нее был совсем другой класс, а во-вторых, она нацелилась на моего братца. В общем, мы, девушки, соревнуемся никак не ради парней. Иначе зачем бы мне сравнивать себя с разными там звездами «Инстаграма» или телевидения. А я сравниваю. Вот Мэделин Петш[9]. Она безупречна. Даже в моем телевизоре с огромным экраном кожа у нее гладкая, как у фарфоровой куклы. Ни прыщика, ни пятнышка. Я бы тоже веганом стала ради такого личика, если бы это помогало.
Я много думала. Старалась понять, откуда моя неуверенность. Я не бесилась, что парни на других смотрят больше, чем на меня. Просто рядом с некоторыми девушками я чувствовала себя менее привлекательной. И думала об этом постоянно, хотя понимала, что все дело – в моем восприятии. Например, Элоди. Прекрасная золотоволосая парижанка Элоди с гладкими щечками и глазищами лани. Сидит, разглядывает в зеркале лицо и жалуется, какая у нее ужасная кожа, глаза разной величины и нос несимметричный. Неужели все мы таковы?
Вот когда мне больше всего не хватало мамы. Как здорово было бы с ней обо всем таком поговорить – откровенно, не боясь насмешек. Я бы спросила: «Женщины всегда так себя вели?» А она бы сказала: «Нет, раньше жилось проще, а из-за социальных сетей, селфи, фотографий моделей стало гораздо хуже». Или наоборот: «Да, всегда. Я в свое время сравнивала себя с девушками из "Ангелов Чарли"».
Потом она достала бы фотоальбом, и мы посмеялись бы над ее тогдашней прической.
Кого я обманываю? Никогда бы у нас такого не было.
Глава 47
Дверь в мою комнату оказалась закрыта.
Там что, кто-то есть? Я бы не удивилась, найдя на кровати служивого, который завалился отдохнуть, или парочку, предающуюся любви. Только не Остина с Кэти. Они так и сидели в кухне – видимо, меня обсуждали. Обида у Кэти, наверное, уже улеглась, и она, как девочка умная, несомненно, обратила ситуацию в свою пользу. Общая вражда объединяет и все такое. Ну и Остин теперь будет действовать наверняка: для начала начнет распространяться, как он от меня устал и какая я брюзга. Вообще-то, у него имелось два варианта, как поступить: либо принять мою сторону, права я или нет, либо использовать мое поведение для контраста – подчеркнуть, какой он отличный парень. Можно было даже не гадать, который из вариантов действует сейчас в кухне.
Как ни старалась, я не могла избавиться от привычки беспокоиться, что скажут обо мне другие. И постоянно переживала, хотя отдавала себе отчет, что ни к чему хорошему такие переживания не ведут. Все равно что заусенец отрывать: дергаешь его и дергаешь, пока кровь не пойдет. Это я как раз сейчас и делала: представляла, как они там сидят в кухне и обсуждают меня. Теперь даже те из гостей, кто имени моего не знает, будут считать меня высокомерной цацей, обидевшей славную Кэти. Некоторые спросят, кто я такая, а им скажут – сестра Остина, и они вспомнят девочку, собиравшую пустые бутылки и коробки из-под пиццы, словно дежурная уборщица.
Ох! Ну что у меня за мозги такие! Напрасно я убеждала себя, что ничего ужасного не случилось и всем ясно: я шутила. Никогда я такое не сказала бы вслух, будь это правдой.
Разве не смешно: люди требуют правды, а когда получают, не могут с ней справиться. Если честно, то я такая же. Желаю правды, но цепляюсь за ложь. Ложь очень помогает, когда хочешь уберечься от правды.
Я стояла у двери. Вряд ли в комнате кто-то есть, думала я. Сегодняшнее сборище поспокойней, чем предыдущие вечеринки Остина, которые были до его отъезда к дяде. И сам он, нужно признать, немного изменился, стал более уравновешенным. А может, мне просто приятно так думать, вот я и думаю, защищаю себя от правды.
Прежде чем войти, я постучала и чуть выждала.
Комната была пустой. Я постояла на пороге, огляделась. И даже принюхалась. Господи, какой ностальгический запах – запах моей прежней жизни. А я так старалась перевернуть страницу, открыть новую главу… ну или что там делают, когда хотят самостоятельности, хотят двигаться вперед. Я смотрела на свою бывшую спальню, а думала о теперешней. Ничего общего.
Здесь все было как раньше. Фиолетовое покрывало с маленькими белыми цветочками, занавески в тон и на одной темная отметина – это я как-то попробовала себя в качестве курильщика. Ох и влетело мне! Повезло еще, что родители не заметили пятна, а только учуяли просочившийся в коридор дымок. Мне запретили гулять с Ниной Ноббс – единственной в классе девочкой, которой мама разрешала брить ноги и в подражание которой я и захотела курить.
Туалетный столик был завален обычной девчачьей ерундой. Баночки с блеском для губ, давно просроченные. Ободки и резинки для волос. Записки от Сэмми, моей лучшей подруги. Гелевые ручки всех мыслимых цветов. У каждой вещи – свое воспоминание. А иногда и не одно. Не могу себя заставить что-то выбросить. Даже ободки, навидавшиеся самых разных неудачных моих стрижек и оттенков волос. Даже блеск для губ, который потихоньку покупала мама, когда отец запретил мне краситься, пока не подрасту. Назывался он как-нибудь вроде «Красная ягода», «Нежно-розовый» или «Спелая малина», хотя все были одинаковые – ярко-розовые, сладкие и клейкие, даже волосы прилипали, если касались губ.
Я съехала не так давно, однако теперь словно перенеслась в далекое прошлое. После переезда я здесь ни разу не ночевала. Подумать только – я сюда даже не входила! Иногда мне кажется, я уехала много лет назад.
Я провела пальцем по столику – пыльно. Конечно, Эстелла прибирает во всем доме, кроме этой комнаты. Интересно, а как насчет комнаты Остина? Там, наверное, образцово-показательный порядок. Для мужчин и для женщин у нее разные правила.
Я вдруг поняла, что вся моя мебель стоит здесь как минимум класса с седьмого. Вот сиреневое кресло-мешок, в котором я сидела, когда Джош – мальчик, подаривший мне на день рожденья кукурузный хлеб, – решил со мной порвать. Дескать, его мама сказала, что нужно направить силы на учебу. Если он выбрал карьеру футболиста, нечего забивать голову ерундой и бегать за девчонками. Я поверила – такая была глупая. А назавтра он уже ходил с одной из наших школьных красавиц. И все болтали, что он меня бросил ради нее. Да, седьмой класс здорово убавил мне уверенности в себе.
Это сиреневое кресло – домашний заместитель качелей, столько с ним связано мечтаний и трагедий. Столько юных слез впитала сиреневая ткань.
На тумбочке у кровати – стопка книг. Сверху пылятся учебник по экономике за последний класс и роман Кэролайн Кепнес «Ты». Когда я переехала и обнаружила, что забыла взять эту книгу, то не захотела возвращаться, а купила другую. Папа с Эстеллой сравнительно недавно поженились, а мне неприятно было их видеть в качестве новобрачных. Вот и стало у меня две книги, а если считать и аудиокнигу, то даже три. Ее я купила, чтобы слышать, как персонажи говорят не моим голосом. То была одна из моих самых любимых книг, и мне хотелось ее иметь и дома, и у папы. Одна из немногих вещей, которые нравились и мне, и отцу.
Я взяла ее и резко – так что переплет щелкнул – открыла. Вот и способ отвлечься.
Ты заходишь в магазин. Аккуратно придерживаешь дверь. Смущенно улыбаешься, как хорошая девочка. Ногти без яркого лака, бежевый джемпер с треугольным вырезом – и не разглядеть, есть ли на тебе лифчик[10].
Услышав стук в дверь, я едва не подскочила. Черт!
– Карина!
– Ну что?? – Вышло довольно злобно, как всегда бывает, когда испугаешься.
– Карина, ты как там?
Это был Каэл.
– Можно, я войду?
– Заходи. – Я даже покивала, хотя видеть сквозь дверь он уж точно не мог.
Каэл медленно вошел и осторожно прикрыл дверь. Тихий щелчок показался мне слишком громким. Отчетливым.
– Ты в порядке?
Он остановился в нескольких шагах от кровати.
Я вздохнула, пожала плечами и закрыла книгу.
– Да.
– Всегда на вечеринках читаешь?
Его слова напомнили мне об одной книге, которую я прочла год назад. Я их – книги – и люблю, и ненавижу, а теперь с нетерпением ждала выхода следующей в серии. То есть была в фазе любви.
– Ну, как сказать… нервы не выдержали. Эта девушка… – я помахала книгой, – она слышала, как я несла про нее всякую чушь, да еще Остин ведет себя дурак дураком; ей теперь, наверное, паршиво.
Каэл слегка кивнул.
– Ты ведь не знала, что она войдет.
– Тем не менее.
– Не переживай. Я понимаю, ты теперь будешь себя корить, но ты такая, какая есть…
– Какая еще?!
Теперь Каэл казался застигнутым врасплох. У него даже рот слегка открылся.
– Какая я есть?!
Если он о том, о чем я подумала, пусть только попробует…
Каэл перевел дух.
– Я просто хотел сказать, что ты слишком переживаешь, слишком себя коришь.
Мне бы вскочить и выгнать его ко всем чертям, а я так и сидела, вцепившись в книгу и поджав ноги.
– А тебе откуда знать? – спросила я наконец, хотя слышать ответ мне не хотелось. Похоже, он уже считал меня проблемной девушкой, за которой нужно присматривать. Мне стало противно. Ведь я совсем не такая! Ни в коем случае.
– Да ладно тебе, – чуть поморщился Каэл.
– Ты говоришь так, словно хорошо меня знаешь. Ты здесь всего… сколько? Неделю? И половину этого времени был неизвестно где.
– Значит, ты волновалась, когда я не вернулся? – спросил Каэл.
С чего он вдруг так разговорился? И как его остановить?
– Неважно. Речь о другом: ты меня не знаешь, вот и не нужно заявлять, что я такая, или сякая, или строю из себя жертву!
– Я и не заявляю. – Он прижал ладони к щекам. – И уж про «жертву» я точно не упоминал.
– Ты сказал: «Слишком себя коришь».
– Неважно. Забудь, что я говорил.
Я страшно разозлилась и расстроилась. И всю злобу направила на Каэла. А ведь он пришел спросить, как я тут. Внимательный.
– Извини. Я действительно огорчилась и выместила все на тебе. Может, я и вправду вечно обиженная.
– Не нужно себя упрекать. Люди вообще творят всякую фигню. Мы для того и созданы.
Он явно старался сменить тему, и я была благодарна, потому что чувствовала себя отвратно. Хмель к этому моменту уже выветрился, однако Каэла я продолжала видеть другим, не таким, как вчера.
– Люди созданы, чтобы творить фигню? Печально.
На самом деле, мне понравилось, как он сказал, хотя мысль и циничная.
Каэл сел рядом, и кровать скрипнула. Слишком он для нее тяжелый. И вообще, складывалось впечатление, что взрослый человек влез в игрушечный домик. Того и гляди, отчитает провинившуюся школьницу.
Сейчас Каэл смотрел не в пол, не в сторону, как обычно, а прямо на меня – понимающим взглядом.
– Такова жизнь, – заметил он, не отводя глаз.
– Жизнь – тяжелая штука?
– Частенько.
И ведь не поспоришь… хотя от этого еще хуже.
– Наверное, ты прав. – Я первая отвела взгляд.
– Ты сама говорила, что когда гаснет звезда, в мире умирает что-то хорошее. – Он слегка усмехнулся. – Ничего грустнее я не слышал, а я и слышал, и видел мно-о-гое.
Каэл и сидя был на добрую голову выше меня. Темная кожа, черные джинсы – классный вид.
Он поднял руку, и у меня перехватило дыхание – сейчас он меня коснется… Но он только размял себе коленку.
– Что у тебя с ногой? – спросила я.
Внизу галдели, но я слышала лишь размеренное дыхание Каэла и легкий шум кондиционера.
– Ну… – Он никак не мог решиться. – Порой побаливает. Так, ерунда.
– А могу я узнать – что там такое?
Я вспомнила, как он лежал на столе в брюках. А еще иногда он как будто прихрамывал.
– Не хочешь – не рассказывай. Я просто… Может, я бы тебе помогла.
Каэл молча закрыл глаза.
– Ты не…
Я хотела извиниться, когда он вдруг нагнулся и принялся закатывать штанину. Момент был такой напряженный, что, казалось, даже воздух стал недвижен.
Тишину нарушил телефонный звонок. Телефон звонил у Каэла. Я даже дернулась от неожиданности. Каэл встал, опустил штанину, вынул из кармана телефон, посмотрел на экран и, изменившись в лице, отключил звук.
Сердце у меня застучало как бешеное.
– Все нормально?
Его красивое лицо нахмурилось. На звонок он не ответил. По-моему, ему еще пришла эсэмэска, но точно я не знала.
– Нормально.
Я не поверила.
Каэл сунул телефон в карман и посмотрел на меня. Затем опустил взгляд на правую ногу и шагнул назад. Обвел глазами комнату, словно пытаясь разглядеть нечто невидимое.
– Я… мне нужно идти, – пробормотал он.
Слова застряли у меня в горле, а Каэл оглянулся, будто что-то хотел сказать. На какой-то миг наши глаза встретились… а потом он закрыл за собой дверь.
Я не знала, что и думать. Мы уже сблизились: я стала с ним откровенней, он начал разговаривать… И вдруг ушел.
На меня столько всего свалилось, что я даже не поняла, отчего именно расплакалась.
Глава 48
Я проснулась со страшной головной болью. Во рту словно хомяки ночевали, а руки казались какими-то огромными. Болели даже волосы. Я перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку, только бы не открывать глаза. Пошарила рукой по постели в поисках телефона, спрашивая себя, когда это я успела лечь и даже укрыться? Наконец пальцы наткнулись на холодное стекло. Медленно-медленно я его перевернула. Еще медленней открыла глаза.
Два пропущенных вызова и эсэмэска «Ты где?» от Остина. Я-то, конечно, ждала вестей от Каэла. Приехали! Хватит уже того, что он был последним, о ком я думала, засыпая; не хватало еще думать о нем сразу, как проснулась. Я представила его сидящим рядом и почти почувствовала, как прогибается под его весом кровать. Перед глазами стояло лицо Каэла, когда он обернулся, выходя из комнаты.
С этим нужно что-то делать.
Лучше держаться от него подальше.
Куда, интересно, он убежал? Считает, что я всегда буду тут как тут, если он надумает вернуться? Кем он вообще себя возомнил: может то явиться, то исчезнуть, то снова явиться? Затеял со мной поиграть? «Ты волновалась, когда я не вернулся?» Конечно, волновалась, умник, и ты отлично это знал.
Вчера он ослабил оборону, раскрылся передо мной и дал раскрыться мне. Говорил. Слушал. Смеялся. Даже хотел задрать штанину… Только мы начали сближаться – и тут он опять превращается в чудаковатого знакомого моей подруги и ее мужа.
Я не желала его больше видеть.
Мне нужно было его увидеть.
Я знать не хотела, куда он ушел.
Мне не терпелось узнать.
Не стоило оставлять Каэла на ночь, когда его привела Элоди. Не стоило везти его на обед к родителям. И уж конечно не стоило тащить его на вечеринку к брату.
Не хватало мне еще сейчас расстраиваться и злиться. Какого черта я так из-за него переживаю!
Усвой урок, Карина, и напоминай себе о нем в течение дня.
Дня! Черт побери! Мне же нужно на работу!
Я быстро взглянула на телефон. Девять, а на работу – к десяти. И неважно, что чувствую я себя – хуже некуда. Подменить меня уже никто не успеет. Да и все равно деньги нужны – пора платить за кабельное, так что ничего не попишешь. Впрочем, я привыкла. Хорошо еще, на после обеда никто не записан. Буду принимать только случайных клиентов, а они по первому разу хоть не болтают во время сеанса. И на том спасибо.
Поднялась я с огромным трудом – с кровати скорее сползла, чем встала. Влезла в джинсы, натянула майку. Взяла со столика одну из древних резинок, собрала волосы в хвост. А тем временем проигрывала в голове события вчерашнего вечера.
Неприятно было сознавать, но я подсела на этого парня. Крепко подсела. Иначе не скажешь. Красивое лицо. Сильное тело. Мягкий голос. И еще он никогда не болтал попусту, как будто знал, что важно, а что нет. Другие ребята его явно уважали. Однако что-то с ним творилось. Почему из спокойного парня, попивающего на вечеринке пиво, он вдруг опять превратился в солдата, сверхбдительного и сурового? И как понимать слова Мендосы «Береги моего парнишку»?
Звучавший у меня в голове голос Каэла сменился реальным храпом брата – я как раз проходила мимо его комнаты. Хорошо, что спит, разговаривать с ним не хотелось. Вообще ни с кем разговаривать не хотелось. Быстренько забежать в ванную, и…
– Ой, черт! Извини. Не знала, что здесь занято.
Отведя взгляд, я попятилась из ванной.
В коридоре я затормозила, не зная, подождать, пока она выйдет, или сразу уйти. Не успела я решить, чего в таких случаях требует этикет, как дверь открылась и вышла Кэти.
– Умеешь ты эффектно войти. – В руке она держала зубную щетку, аккуратно расчесанные волосы накрывали плечи и спину.
– Привет. – Мне было чертовски неловко. – Ты уж извини.
– Это становится традицией. Я тебя все время удивляю, ты все время извиняешься. – Она рассмеялась.
Ситуация и вправду была забавная.
– Да все нормально, – сказала Кэти. – Правда. Вчера меня просто врасплох застали. В смысле – твои слова.
– Да, насчет вчерашнего…
– Все в порядке, правда. Насчет того, что я еще в школу хожу, звучало, конечно, не очень, а по поводу твоего брата – ничего нового ты мне не сказала.
– То есть?
– Карина, я много чего о нем знаю. И, как и ты, не верю всему, что слышу. – Кэти проницательно посмотрела на меня своими голубыми глазищами. Теперь она уж точно не походила на школьницу.
То ли из-за похмелья, то ли по растерянности, но соображала я плохо.
– В смысле?
– Давай в другой раз объясню, ладно? А то я не выспалась. – Кэти демонстративно потянулась, и широкая футболка задралась; будущей медсестре явно стоило сделать депиляцию зоны бикини. – Хочу опять завалиться. И потом – холодно здесь.
С этими словами она развернулась и пошла в комнату моего братца.
Глава 49
Элоди дома не оказалось. Я не помнила, рабочий у нее день или нет, и внимания не обратила, стоит ли у дома ее машина. Даже после душа я была не совсем еще живая. Вот Брайан – тот всегда имел особую аптечку на случай похмелья: тайленол – от головной боли, бенадрил – от отечности, регидрон – от обезвоживания, алка-зельцер – от изжоги. Ни дать ни взять прилежный бойскаут – всегда готов. А я бы сейчас все отдала за пару таблеток тайленола. К черту парней, главное – лекарства!
Я обшарила весь дом – впустую. Порылась в ящике с пакетиками соли, соуса и прочей ерунды – вдруг там завалялись таблетки. Я бы и просроченные выпила. Ни одной. Зато нашлась печенюшка с цитатой-предсказанием, и я тут же разодрала упаковку.
Чтобы освободиться, нужна не сила,
Нужно – понимание[11].
Нет, ребятки, нужен аспирин.
Я сделала себе кофе и села за стол, тупо глядя в пространство. У меня по жизни сплошные стрессы – от мамы, от папы, от Остина, от Каэла. Все это буквально придавливало к земле; хотелось биться головой об стенку, кричать и вопить. Но нужно было идти и работать, ведь я, как мне любили напоминать окружающие, – человек ответственный.
Просто делай, что нужно, сказала я себе. Ножки переставляй – так и день пройдет.
Стараясь вселить в себя уверенность, я вышла из дому и дошла до салона. Дверь уже была не заперта, на окне висела табличка «Открыто».
Мали сидела в приемной, оформляла мужчину и даму средних лет на семейный сеанс. Хорошо, что я вошла, когда их уже повели в кабинет, – значит, не мне они достанутся. Женщина казалась довольной, а мужчина – раздраженным. Скорее всего, сюда его притащила жена – может, пыталась отношения наладить. Такое всегда сразу видно. Потому-то я меньше всего люблю семейные сеансы. Лучше растирать чьи-нибудь заскорузлые пятки.
– Доброе утро, деточка, – сказала Мали. – Или не очень доброе? – уточнила она, пристально глядя мне в глаза. Она меня всегда насквозь видела.
– Похмелье. – Хотя бы часть моей проблемы следовало признать.
Мали посмотрела на мои мокрые волосы, опухшую физиономию и мутные глаза.
– Да-а-а.
Если ко всему прочему еще и Мали начнет действовать мне на нервы, день будет тяжелый.
– Элоди здесь? – спросила я. С порога мне не было видно расписание.
– Причем даже не опоздала. – Мали покивала, как будто с намеком в мой адрес.
В чем дело – я не поняла. У меня первый клиент был записан на час.
– Она не опоздала, и?..
Читать бесплатно другие книги:
