Будьте моей семьей Алюшина Татьяна

– Пела-то она пела, Вовка, – вступил в разговор Степан Сергеевич. – Только от того, что ей плохо.

– Но сейчас же все хорошо! – напомнил Матвей. – Маруська накричалась и спит, вы все смеетесь и радуетесь, а мы торт съели.

– Как съели! – охнула Лидия Архиповна. – И точно съели! Аня, ты посмотри! – указала она на опустевшую больше чем наполовину тарелку. – Они под шумок слопали почти весь торт!

Красногорский с Ариной, не сговариваясь, резко отвернулись, справляясь с новой неконтролируемой волной смеха – удержаться было просто невозможно от одного взгляда на две мальчишеские рожицы, которые вмиг приобрели настороженно-виноватое выражение нашкодивших котов.

– Да чего уж, – отмахнулась Анна Григорьевна, посмеиваясь и утирая слезы. – Съели и съели.

– Так им плохо станет от такого количества! – забеспокоилась Лидия Архиповна.

– А мы их промоем марганцовкой, как Марусю, если что, – пообещала Арина, раньше Красногорского справившись с собой.

– Не надо марганцовкой! – перепугался Вовка. – Мы не будем!

– Что вы не будете? – возмущенно взмахнул руками Степан Сергеевич. – Все, что могли, вы уже сделали: кошку опоили, торт слопали.

– Все, хватит! Больше невозможно! – распорядился Красногорский. – Это надо останавливать, иначе нам тут всем плохо от хохота станет. – И посмотрел на пацанов, которые выжидательно уставились на него, безошибочно определив в мужчине главного: – Мальчики, ваша ошибка была в том, что вы не узнали и полностью не изучили информацию. Не расспросили Анну Григорьевну, какие последствия вызывает валериана у кошек и что происходит с животным, когда она выпьет это свое лакомство. А делать что-то, не владея всей информацией, нельзя, это всегда ведет к плачевным результатам. Проще говоря: получится не то, что вы задумали, а все сломается и испортится, навредив окружающим. Это понятно?

Пацаны синхронно кивнули.

– Ну а в чем еще вы были не правы, вам объяснит мама Матвея.

– Нельзя навешивать на животное радиоприемник и любые другие предметы, – подхватила эстафету нравоучений Арина. – Вот представьте, что вам на шею прикрепили бы вот такой приемник, – Она показала размер воображаемого аппарата раза в три больше, чем тот, что они надели на несчастную кошку. – Который невозможно снять и из которого раздается громкая музыка. Вам бы понравилось?

Пацаны посмотрели друг на друга, снова на Арину и дружно покачали головами, соглашаясь с тем, что нет, вряд ли бы им понравился такой дивайс на шее.

– Вот и Марусе не понравилось все, что вы с ней сотворили. Она не соображала, что делает, и не могла себя контролировать, вон даже сильно исцарапала бабушку Аню. – И, выдержав многозначительную паузу, посмотрела на каждого из мальчишек красноречивым взглядом: – Теперь вы поняли, что натворили?

– Поняли, – пробурчал Матвей.

– Мы больше не будем, – пообещал Вовка.

– Не будете это, так обязательно будете что-то другое, – продолжила Арина, не купившаяся на показательно покаянный вид детей. – Я не знаю насчет Вовы, с ним его дедушка разберется, а ты, Матвей, лишаешься дневных мультиков. И, разумеется, мороженого, которое планировалось вечером. И с Вовой сегодня вы общаться и играть больше не будете. И оба попросите прощения у бабушки Ани, пострадавшей от вашей затеи. А сейчас Матвей идет в свою комнату, Вова пока возвращается в угол, а взрослые попьют чаю с тем, что осталось после вашего несанкционированного поедания торта.

Артем не мог припомнить, когда он последний раз пребывал в ощущении такой полной душевной расслабленности и какой-то поразительной радости и легкости, которое испытывал сегодня.

Когда дети пошли отбывать наказание, взрослые наконец смогли спокойно попить чаю с закусками и сладостями. Вскорости Степан Сергеевич ушел, прихватив с собой внучка Вовку, и за столом остались хозяева и постояльцы.

Посидели недолго, посмеялись еще совсем немного над происшествием, а больше над историями про неугомонного парня Матвея, которые он успел вытворить один или на пару с новоприобретенным другом Вовкой уже здесь в поселке за короткое время проживания.

– Он не хулиганистый, – уверяла Артема Анна Григорьевна, – ни в коем случае. Знаете, есть дети злые по натуре своей: ударить, обидеть других детишек, сделать что-то исподтишка, нарочно ломать-разрушать доставляет им удовольствие. Или неуправляемые, истеричные. Наш совсем не такой. Матюша – исследователь: ему все интересно, все надо испробовать, испытать, придумать что-то, влезть из любопытства куда-то, проверить. И тако-о-й энергичный, господи, – усмехнулась она, немного жалуясь. – И очень добрый ребенок.

– И умный, – добавила Лидия Архиповна. – Артемушка, ты не представляешь, какой Матюшенька умный ребенок! Просто поразительно! Он уже достаточно бегло читает по слогам, это в четыре-то годика! И на английском разговаривает, как на родном! Просто чудеса какие-то, да и только! А как он соображает!

– Все-все, – остановила ее Арина, – не надо его захваливать. – И пояснила Артему: – Обычный, нормальный ребенок. Они сейчас все такие, очень раннего, можно сказать, стремительного развития, это современная тенденция. А про английский и чтение, так учеными установлено и доказано, что детский мозг и сознание устроены таким образом, что они способны запоминать, не выучивать, а именно что запоминать большое количество языков совершенно свободно, а чтение легко и непринужденно осваивают в игре, чем бабушка с ним и занимается: играет в буквы-слоги-слова, вот он и читать начал. Но вообще-то да: он у нас очень сообразительный, и ему ужасно интересно, как все устроено. Что есть, то есть. – И вдруг стушевалась, спохватилась: – Да что мы все о Матвее? Извините, вы приехали отдохнуть, расслабиться, с мамой пообщаться, а мы все про Матюшу. Заговорили вас.

– А мне интересно, – остановил поток ее извинений Артем и искренне похвалил: – У вас потрясающий парень.

– Ох, Артемушка, ты не представляешь, как он нас тут веселит, – посверкивая глазами, принялась с энтузиазмом рассказывать Лидия Архиповна. – Что ни день, то какие-то приключения. Вечно он что-нибудь придумает и так рассуждает, объясняет, что мы хохочем целыми днями с этим постреленком. И надо же, друга себе такого же нашел, тот его всего на полгода старше, но руководит в их тандеме Матюшка. Вовка-то не такой умный, как наш, но такой же шустрый и к любой шкоде готовый.

– Ладно, дамы, – поднялся Артем из-за стола. – Пойду я душ приму после покорения крыш и ловли диких животных.

И, несколько театрально откланявшись, ушел в свою часть дома.

«Понятное дело, что мама очарована пацаненком и влюблена в этого ребенка, – думал Красногорский, стоя в душевой под струями воды. – Ей давно хочется внуков, и она всякий раз многозначительно посматривает, когда тем или иным образом заходит речь о детях, вроде как невзначай и ненавязчиво напоминая, что и мне бы пора».

Ему-то давно пора, да только…

До тридцати лет Артем Красногорский вообще не помышлял ни о каких детях, ни о том, что когда-то там, в перспективе, надо будет жениться и заводить семью. Ему прекрасно жилось в своем мире, в статусе холостяка, со своим набирающем обороты бизнесом, и его никоим образом не интересовали какие-то абстрактные тогда для него понятия, как семья и дети.

Он пользовался неизменным успехом у женщин, а чего бы ему и не пользоваться? Молодой, здоровый во всех отношениях мужчина, без вредных привычек, с достаточно сносным мужским характером и без дурака в голове. Высокий, физически крепкий, подтянутый, интересный той особой мужской привлекательностью, которой обладают мужчины, способные на ответственность, на приятие решения, способные действовать, делать и руководить, что нынче принято сплошь и рядом обзывать новомодным словом «харизма».

Вот такой весь распрекрасный, к тому же неплохо зарабатывавший, не миллионы тогда еще, но достаточно для того, чтобы и квартиру отдельную от родителей снимать, и девушек выгуливать по клубам-ресторанам, а в особых случаях и за границу на курорт какой вывезти.

Нарасхват. А как же.

Одним словом, сексуальной мужской реализации у Красногорского было много, порой и с переизбытком даже.

Когда ему исполнился тридцатник, они шумно и весело отметили с друзьями этот юбилей, скинувшись и сняв виллу на озере Комо в Италии. Дороговато немного вышло для него тогдашнего, да еще и с девушкой, но очень круто получилось. Оторвались они тогда знатно – воспоминания на всю жизнь остались.

Артем улыбался, вспоминая тот день рождения, даже головой крутанул, когда всплыли в памяти особо значимые моменты.

Выключил душ, вышел из кабинки, обернул полотенце вокруг талии, другим растер мокрые волосы и, прошлепав мокрыми голыми ступнями по полу, прошел в комнату, где плюхнулся на большой, удобный диван.

М-м-да, погуляли они тогда хорошо.

Последний, пожалуй, такой беззаботный, можно сказать, пацанский их разгул-праздник.

Жена одного из близких друзей Артема была на шестом месяце беременности в тот момент, когда они гуляли в Комо, но, ясное дело, поехала с ними. Все тогда, помнится, еще подшучивали над будущим папашей и накупили им в подарок кучу детских вещичек для ожидаемого ребенка.

Все весело, на подъеме и в радости. А через три месяца, в положенный срок Вика родила замечательную здоровую девчонку, да только вот с ней самой случилась какая-то беда – осложнения во время родов. И настолько серьезные, что ее из роддома перевезли на «Скорой» в другую больницу, где врачи буквально боролись за ее жизнь.

Трагедия друзей потрясла Артема, как-то очень сильно повлияв на его восприятие жизни. Может, еще и потому, что он поехал вместе с Ильей и мамой Вики забирать новорожденную малышку из роддома. Всех остальных мамочек с детками встречали цветами-шарами, подарками, радостными улыбками и поздравлениями, запечатлевая эпохальное событие на гаджеты и видеокамеры, а им девочку просто вынесла медсестра, передала в руки Ильи, поздравила новоявленного отца достаточно официальным тоном, и все.

Радость, конечно, но в тот момент еще было совершенно не ясно, выживет ли Викуля вообще или… Так что забрали они Настеньку (так заранее, еще до рождения, назвали родители дочку) и ушли без цветов-шаров и радостных поздравлений.

Ребятам тогда помогали все: родственники, коллеги с работы и друзья – нашли кормилицу для малышки и няньку, скинувшись на их оплату (ребята особым достатком не располагали, да и родители жили далеко – помогать не могли).

Вику спасли, но родить детей она больше не сможет.

Накануне ее выписки из больницы, поздно вечером после работы, Артем решил заехать к Илье. Надо было договориться о завтрашнем дне, когда и как друг планировал забирать Вику.

Илья открыл дверь, держа заливавшуюся криком дочку на руках.

– Проходи, – замученным голосом пригласил он.

– Чего она у тебя так плачет? – поинтересовался Артем.

– Не знаю, – устало вздохнул новоявленный отец. – Вроде ничего не болит, есть-пить не хочет, а плачет и плачет. А я с ней тут один, мама домой уехала ночевать, а нянька давно ушла.

И вдруг неожиданно сунул Красногорскому в руки кричащий кулек.

Артем никогда раньше не держал младенцев в руках, да вообще-то и не подходил к ним близко – опасался. А тут, не успев ничего сообразить – от неожиданности, что ли, он подхватил ребенка и уставился на красное от рыданий личико.

– Ну ты чего? – спросил он вроде как у папаши, но отреагировала на его голос дочка, внезапно резко замолчав.

Малышка смотрела на Красногорского своими глазками-бусинками и не плакала. По крайней мере, пока.

– О как! – подивился родной папенька. – Где же ты раньше был, Горыч, я больше часа с ней маюсь.

А Артем почти завороженно смотрел на малышку, рассматривавшую его в ответ, и что-то происходило в его сознании, менялось. Казалось бы – чужой ребенок, не имеющий к нему никакого отношения, орущий комок, а его так мощно пробрало.

– Из тебя выйдет отличный отец, Горыч, – хлопнул его по плечу, устало посмеиваясь, Илья, – если ты умудряешься в один момент успокоить младенца.

– Я ее не успокаивал, – растерянно возразил Артем, – она как-то сама…

– Сама не сама, а вон смотри – кричать перестала, сейчас так и вообще заснет. – И откровенно подивился: – Офигеть!

Малышка и вправду явно уже кемарила, прикрывая глазки, наверняка просто устав от бесконечной истерики, но в тот момент им двоим это обстоятельство показалось чуть ли не чудом: отцу младенца – от того, что наконец наступила благословенная тишина и закончился этот изматывающий крик ребенка, а Артему… – бог знает от чего, что-то там сдвинулось у него в восприятии мира.

Уложив заснувшую Настеньку в кроватку, мужики сели в кухне чаевничать, и Илья рассказал про вердикт врачей, вынесенный жене, помолчал и неожиданно признался:

– Знаешь, а я ведь мечтал о большой семье. Детей не меньше трех, да и Вика со мной соглашалась. – И вздохнул горестно: – А оно вон как вышло.

Артем тогда ехал от Ильи домой совсем уж поздно, за полночь и размышлял над их разговором и все поражался своей странной реакции на ребенка, тому ужасному испугу и одновременно какой-то восторженности, которые он испытал, когда смотрел в это малюсенькое личико, измученное рыданиями и мокрое от слезок, на эти маленькие сжатые кулачки….

Необычайно странным показалось ему те переживания в тот момент. Да и только. И он постарался до поры до времени об этом забыть.

Вика выздоровела окончательно, Настя росла всем на радость, и у ребят все со временем наладилось.

За делами и заботами Артем и не вспоминал про тот свой странный опыт с ребенком, заснувшим у него на руках.

А через три месяца неожиданно умер его отец, Борис Анатольевич Красногорский.

Артем резко оттолкнулся от спинки дивана и встал.

Не об отце сейчас, не об отце – остановил он поток мыслей. Не надо об этом.

Это тема отдельная… совсем отдельная.

Так о чем он? Ах да – о детях.

Странное дело, но почему-то именно после похорон отца, вспоминая его бесконечно, переосмысливая, обдумывая его неожиданный уход, разбираясь со своим чувством вины и копаясь в себе, в какой-то момент Артем неожиданно понял, что хочет иметь детей.

Даже не так – не то чтобы иметь детей, а быть отцом, так правильней.

Странным образом Красногорский вдруг осознал, что желание и необходимость быть отцом, растить и воспитывать детей, устраивать жизнь для них, для семьи, а не для себя одного, есть и является одной из важнейших составляющих его мужской сути. Эта потребность, по всей видимости, передалась ему от отца.

Тогда, в те первые дни-месяцы после смерти Бориса Анатольевича, пребывая в растерянности, неверии и нежелании мириться с таким его уходом, Артем бесконечно обращался к нему, мысленно разговаривал с ним и вспоминал самые яркие, самые важные моменты их жизни.

Отец был для Артема, наверное, самым главным человеком в жизни. При всей его сыновьей любви к матери Борис Анатольевич все же оставался первым для него – величиной постоянной и незыблемой, стеной и опорой, защитником и мудрым наставником, и другом, может, в силу того, что Артем был поздним и единственным его ребенком, но скорее все же потому, что обладал человеческой мудростью и огромными знаниями.

Не суть важно. Важен результат.

Артем вспоминал, как они с Игореней, его ближайшим закадычным другом, с самого детского сада вступили в дворовую футбольную команду. Были они мальчишками крепкими и рослыми не по своим годам, к тому же упертыми и настояли-таки, чтобы их приняли, оказавшись самыми младшими в команде, а вот с самой игрой у них до обидного не заладилось, и тренер сказал, что, скорее всего, их отчислят. Размазывая слезы кулаком, Артем пожаловался отцу, и тот увез обоих мальчишек на дачу к бабушке и целый месяц каждые выходные на поселковом поле тренировал их с вечера пятницы по воскресенье. Во время же рабочей недели ребята повторяли и повторяли его упражнения до изнеможения.

Зато в сентябре они триумфально вернулись в команду и на первом же матче оба забили свои голы в ворота более сильного соперника. Вот так!

И как отец учил его плавать, когда они всей семьей отдыхали на море, и плыл рядом, когда Артем первый раз решился забраться на глубину, и сажал его себе на спину, когда тот уставал, и доставлял сынка, держащегося за его шею, к берегу. Они отдыхали и начинали новый заплыв, и так день за днем, до тех пор, пока Артем не почувствовал себя как рыба в воде.

И как мастерил с ним поделки, как спокойно, толково и доходчиво объяснял многие вещи, явления жизни и природы. Как учил сына молчать на рыбалке, слушая тишину вокруг и самого себя, как учил продуманно собирать рюкзак в поход, не упуская каждую мелочь, способную в трудную минуту спасти жизнь, и растолковывал, для чего и как могут пригодиться предметы. Вспоминал и сами необыкновенные походы с туристической группой или с друзьями родителей или вчетвером – отец, мама и Артем с Игорем.

А еще – как отец объяснял ему такой тонкий и щекотливый момент, как его резко и неожиданно пробудившуюся подростковую гиперсексуальность, и как правильно к ней относиться и уживаться с ней, не смущаясь реакций своего тела. После чего Артем почти слово в слово передавал эти наставления другу Игорехе.

И как неожиданно вернувшиеся с дачи мама с папой застали четырнадцатилетнего сынка с девушкой в самый что ни на есть откровенный момент и как отец увел обалдевшую маму на кухню, посоветовав сыну:

– Не пугайся и не суетись. Спокойно одевайтесь, проводи девушку, и поговорим.

И сказал тогда ему, когда они остались один на один, очень строгим тоном:

– Артем, теперь секс – это часть твоей жизни, и только от тебя зависит, каким он будет и как ты будешь его воспринимать. Это прекрасная сторона жизни взрослых людей, но запомни навсегда: никогда не занимайся сексом по пьяни! – И повторил жестко: – Никогда. Удовольствия не получишь никакого, зато обязательно огребешь кучу проблем. И второе: пока не поймешь, что готов в полной мере отвечать за девушку, всегда используй презерватив. – И снова повторил с нажимом: – Всегда!

И несколько лет подряд лично напоминал сыну, чтобы, выходя из дома, тот проверил наличие у себя презервативов, не уставая повторять, – случаи бывают разные. А еще учил его правильному отношению к женскому полу, к выбору партнерши, к проявлению уважения и умению ухаживать. И все это ненавязчиво, без менторства и назидания – чаще всего весело, с юмором и шуткой, иногда что-то вскользь, вроде бы впроброс скажет, но такое значимое, что запомнится на всю жизнь…

И, переживая, мучаясь потерей отца, Артем все вспоминал о нем, об их общении, их дружбе и однажды подумал: а сможет ли он стать таким же отцом своему ребенку? Не только сыну, но дочке? Есть ли в нем такая мудрость отцовская?

И словно почувствовал в какой-то момент абсолютную внутреннюю готовность к отцовству и желание стать отцом, прямо реальное, настоящее желание стать для кого-то таким же главным, важным и необходимым человеком, каким был для него отец.

Он бы не смог объяснить правильно, логично словами то, что тогда открыл в себе, это было ближе к области чувств, интуиции, ощущений, нечто неосознанное. Но в какой-то момент Артем настолько четко и ясно понял, почувствовал в себе эту потребность в отцовстве, что как-то переосмыслил свои отношения с женщинами и начал присматриваться к партнершам через призму этого своего нового понимания своей личности. Более того, теперь он и знакомился с девушками с расчетом на серьезные отношения, а не просто для замечательного и необременительного секса. Хотя… разное бывало, да и есть, чего уж там лукавить.

А когда у самого близкого друга, у родного человека Игорехи Брагина родился сынок, с которым Артем тетешкался, как с родным, тогда потребность в отцовстве укрепилась в Красногорском окончательно и навсегда.

Но… полюбить так, чтобы хотеть жениться на девушке, – вот не случалось, и все, хотя странно – и девушки попадались сплошь умницы-красавицы, и с головой дружили, и семью хотели, и замуж рвались, а он что-то никак не влюблялся до серьезного чувства.

Ну вот не получалось! Нет, хватало и первых горячих влюбленных страстных недель-месяцев, когда и ярко, и жарко, и думаешь о ней постоянно, но голову при этом он не терял и представить очередную пассию постоянной спутницей жизни не получалось.

А когда получилось с Лией… Ну с Лией – это особая история. Хоть и с супружеством, но без детей и такая… Впрочем, и эта история закончилась, и, наверное, хорошо, что без детей.

Не то чтобы Артем прямо вот жил и только думал и мечтал, как бы найти подходящую девушку и наделать с ней детишек… Нет, разумеется, это желание было как бы подспудным, некой составляющей его мужской сущности.

Понятное дело, что при встрече с интересной женщиной он не принимался размышлять на предмет: «А не сделать ли с ней ребенка?» – а совершенно по-мужски оценивал барышню и свою сексуальную и человеческую реакцию на нее. А про отцовство – это так, где-то далеко на заднем плане, как бы пунктирно, тихим рефреном.

Но этот мальчишка Матвей!

Артем поймал себя на том, что, представляя себе пацаненка, вспоминая их беседу у куста бузины, постоянно улыбается, и еще звучит в нем странная мысль: «Вот такого бы пацана мне!»

Вот так. И всплыли из глубин сознания все его отцовские инстинкты и желание иметь семью, детей…

– Ладно! – одернул себя Красногорский и подивился: эка его занесло-то, а? Все же устал всерьез и не заметил, как перегрузился, накопив эту усталость. Забот по бизнесу и на самом деле выдалось в этот месяц как-то чересчур, справился, конечно, но неизбежный упадок моральных и физических сил схлопотал, вот и вспоминается всякое потаенное.

– И на самом деле ладно! – подбодрил он себя и постарался подальше отодвинуть воспоминания.

Надо было идти выручать замечательного парня Матвея из заточения в комнате. Нечего ему там сидеть – лета, почитай, и так нет, холод и сплошные дожди, если не считать последних трех дней, и так наверняка вынужденно насиделся в доме, а надо пользоваться моментом, чтобы побегать-погулять на воздухе.

Только как-то потактичней это провернуть, чтобы не задеть авторитет его замечательной мамы.

– Арина, – обратился Красногорский к девушке, обнаружив всех дам в кустах у забора за сбором урожая черной смородины, – а не выпустить ли нам Матвея из заточения под предлогом прогулки по поселку?

– Да уж давно пора! – согласилась девушка, выбираясь из-за куста. – Я и сама хотела его выпустить. Сорок минут более чем достаточно, он уже и поиграл, и почитал. Пока погода есть – надо гулять, тем более через час у него дневной сон.

– Вот и отлично, – обрадовался Артем. – Тогда неплохо было бы погулять по поселку.

– Отлично, – поддержала инициативу девушка.

Они прошли в комнату ребенка и застали того за вдумчивым и методичным раскурочиванием пластмассового грузовика.

– Матюша, – строгим тоном обратилась к нему мама. – Мы договорились с Артемом Борисовичем, что если ты обдумал совершенные тобой ошибки и осознал последствия своих поступков, то ты можешь пойти с нами погулять по поселку.

Мгновенно потеряв всякий интерес к наполовину разобранному грузовику, мальчишка вскочил, подбежал к маме и, сделав самое торжественное выражение лица из, видимо, всех возможных в его исполнении, приложил ладошку к груди и клятвенно заверил:

– Я осознал!

Ну без вариантов! Видеть это представление и не рассмеяться было выше человеческих сил, и Артем сразу же затрясся от смеха, обессиленно прикрыв глаза ладонью. Мама Арина держалась куда более стойко, чем мужчина, ограничившись задорной улыбкой.

– Ну тогда идем гулять, – предложила она.

– Идем гулять! – радостно заорал пацан, подпрыгнув от счастья на месте и ухватил Красногорского за ладонь.

Прогулочным, неспешным шагом они шли по улицам поселка, а неуемный энергичный Матвей то убегал вперед, то возвращался к ним поделиться своими суперважными мыслями и задать не менее важные вопросы.

Вышли к футбольному полю в конце поселка, с двумя воротами по краям, сколоченными из разнокалиберных досок, на котором поселковые мальчишки лениво, без азарта катали мяч друг другу. В нескольких метрах за полем начинался молодой сосновый лесок, к которому они и направились. И у нескольких ближайших елок Артем заметил пару белок, которые, не обращая внимания на громкие перекрикивания пацанов, гоняющих мяч, и на подходивших людей, ковырялись с шишками, все ж таки не забывая настороженно поглядывать по сторонам.

– В этом году много белок, – кивком указав на шустрых зверьков, заметил Красногорский.

– О да! – рассмеялась Арина, со значением покачав головой. – Белок мы уже ловили.

– Видимо, весело было, – не удержался от ответной улыбки Артем.

– Как обычно, – улыбнулась девушка.

– Расскажите.

– Ну у нас все начинается с Матвея и заканчивается им же, – интригующе рассмеялась она.

Арина, в сопровождении Матвея и его верного друга Вовки, отправилась в поселковый магазин, такое откровенное, замечательное, натуральное «Сельпо», в котором одновременно продавалось все – и продукты, и бытовая химия, и садовый инвентарь, и много чего еще интересного и разнообразного.

Мальчишек она с собой брала не просто так, а в воспитательных целях, поскольку они всегда помогали ей нести покупки домой, ну и чтобы дети побегали по дороге к магазину.

Арина расплатилась, они с мальчиками вышли на порог, а в это же время на площади перед зданием разворачивалось неординарное событие.

Поселковый, потомственный в пятом колене, алкоголик Васильич отплясывал дикий танец, выделывая невообразимые кренделя руками-ногами, и орал разбитную песню с непонятными, невразумительными словами, а в перерывах между пением принимался громко разговаривать с невидимым оппонентом, рассказывая тому, как хороша жизнь, и обещая надавать по мордасам за то, что тот пытается его утащить к чертям.

– Все, «белку» словил Васильич, – констатировала у них за спиной продавщица Галина, вышедшая на шум из магазина узнать, что тут происходит.

Арина поспешила увести мальчишек подальше, чтобы они не видели пьяного и не слушали витиеватой матерщины, и не присутствовали при том, когда начнут скручивать Васильича поселковый участковый и добровольцы.

По-хорошему, будучи матерью столь любознательного и энергичного чада, Арина могла бы и догадаться, ну хотя бы предположить, что столь яркое и неординарное событие не останется незамеченным ее сыночком, или хотя бы насторожиться тем фактом, что ни один из мальчишек не ринулся выспрашивать ее про Васильича и его поведение. Но время от времени Арине все же необходимо хоть ненадолго расслабляться от вечной готовности, постоянной настороженности и ожидания большого или малого «барабума!»

– Мальчишки при мне происшествие не обсуждали и, когда мы вернулись домой, побежали играть во дворе, – продолжила рассказ Арина, сдерживая смех. – Но, оставшись одни, посовещавшись, решили, что они вообще-то и так не грустят, некогда: все дела, дела, и им вполне себе весело здесь живется. Но уж так весело, как было Васильичу, – нет, до этого им далеко, а сильно хотелось бы.

– Та-а-ак… – протянул Красногорский, ожидая веселое продолжение.

– Понятное дело, что Матвей разработал и предложил план: поймать белку, как Васильич, и тогда уж им точно станет весело-превесело, сплошной праздник. Добрый сынок даже планировал дать белку и маме с бабушками, и деду Вовки, чтобы уж весело было всем. Придумано – сделано, – посмеиваясь, рассказывала Арина, наблюдая за тем, как сынок бегает за белками, которые отчего-то не спешили удирать на деревья, а с удовольствием вступали с ним в игру в догонялки.

– Они залезли на чердак нашего дома, нашли там какую-то коробку, вывалив все ее содержимое, там же, весьма удачно, обнаружили старую веревку, свезло прямо-таки, проделали дырку в одной стороне коробки, привязали к ней веревку. И отправились на участок Степана Сергеевича. Внучок Вовка стащил у дедушки пакетик с его любимыми очищенными подсолнечными семечками для наживки. Дело в том, что Степан Сергеевич подкармливал парочку белок, которые жили у него на участке, в самом дальнем углу на старой ели, рябине и калине. Наши охотнички… Ведь додумались же! Это Матвей в каком-то мультике видел и запомнил. Так вот, наши охотнички устроили ловушку: поставили коробку с открытой крышкой на ребро, насыпали под нее щедро семечек и, спрятавшись за кустами, принялись ждать. Белки оказались дальновидней Маруськи, с деревьев спускаться не спешили, за угощением не шастали и ловиться никак не хотели. Мальчишкам быстро надоело ждать, тем более тут как нельзя вовремя вспомнилось про оладушки с крыжовником, что жарила бабушка Аня, и, посовещавшись очередной раз, они решили, что белка и сама поймается, когда придет за семечками, а уж они ее потом…

– Вроде все безобидно, – заметил Артем и спросил: – Поймали?

– Не совсем, – усмехнулась девушка. – Степан Сергеевич, работавший в саду, заприметил что-то непонятное под деревьями, пришел проверить и обнаружил неизвестную коробку. Мало того, ловушка из коробки таки сработала, и в коробке явно кто-то копошился. Сергеич тихонечко опустился на колени, прислушался: точно шебуршит! И вроде даже сопит. Он осторожненько взялся за коробку и начал медленно ее поднимать, чтобы посмотреть, «кто в теремочке живет», но в этот самый момент, как нельзя вовремя и «удачно», появились наши юные натуралисты и начинающие охотники, объевшиеся оладий. Любимый внучок, увидев деда, как заорет: «Дедушка, лови белку!» От неожиданности Сергеич резко рванул коробку, но, привязанная за веревку к дереву, она дернулась и отлетела по инерции в другую сторону, а он, по закону той же инерции, не удержал равновесие и плюхнулся животом аккурат на двух ежей, безнаказанно жравших его семечки. При этом надо отметить, что из-за жары был он в одних шортах, то есть с голым торсом.

– Ежи погибли? – засмеялся Артем.

– Отнюдь. Живехоньки. Там почва под деревьями бугристая и подушка из хвои, как подстилка мягкая. Только для кого как. Во-первых, ежи успели свернуться от испуга, а во-вторых, Сергеич лежит, раскинув руки, а ежи, дабы избежать мученической смерти от удушья, принялись прямо под ним продираться на свободу. Когда дедушка встал…

Все… Артем сложился пополам от смеха, а хохочущая до слез Арина смогла-таки продолжить рассказ:

– И когда дети увидели его исполосованные царапинами грудь и живот с парочкой застрявших в коже ежовых иголок, они, не сговариваясь, рванули с низкого старта к нам на участок и спрятались за кустами малины. А дальше все как обычно: Степана Сергеевича обработали йодом, иголки извлекли, детей нашли и выслушали их версию произошедшего с последующим наказанием.

– Обошлось хоть? – распрямился Артем, утирая слезы.

– Ну не совсем, – успокаиваясь, смеялась Арина. – Уколы от возможных инфекций Сергеич все же получил в профилактических целях. А Лидия Архиповна вспомнила эпохальное «Дедушка, лови белку!» подозревая, что таки свою «белку» он словил, когда начал несколько заговариваться после порции уколов, что пришлось ей капли сердечные принимать. К тому же объяснять детям, какую именно «белку» словил Васильич, никто из нас как-то не рискнул, поэтому остается шанс, что они когда-нибудь еще разок вспомнят о веселящих белках и что тогда придумают – большой вопрос.

– Вы чего смеетесь? – спросил их подбежавший Матвей.

– Белок ловим, – ответила ему мать, после чего они с Артемом зашлись новым приступом смеха.

Всю обратную дорогу в Москву с лица Красногорского не сходила улыбка, хотя за эти два дня он нахохотался столько, сколько не смеялся, пожалуй, за всю свою жизнь, да так, что аж мышцы лица и живота побаливали.

– Вы хоть за ним записываете, снимаете? – спрашивал он у женщин после очередного «выступления» мальчика Матвея.

– Да что ж нам теперь, всю его жизнь записывать и снимать? – недоумевала Лидия Архиповна. – Он постоянно такие перлы выдает – хоть стой, хоть падай.

М-да, мальчик Матвей оказался каким-то уникальным ребенком с повышенной степенью любопытства, неуемной энергией и буйной фантазии.

Артем то хмыкал, вспоминая особо комичные моменты общения с резвым мальчишкой, то восхищенно крутил головой, так и доехал до столицы, не заметив времени в дороге и погрузившись в красочные воспоминания.

Из окна своей комнаты Арина наблюдала, как он уезжает.

Было совсем раннее утро понедельника, только-только начало светать. Еще накануне вечером Артем попрощался со всеми домочадцами, объяснив, что уедет очень рано и никому незачем его провожать.

Она согласилась, душевно попрощалась с ним и… и не спала практически всю ночь, невольно прислушиваясь к любому звуку за окном, лишь поэтому и смогла услышать, как чуть скрипнула дверь внизу, легонько охнули половицы на веранде, донесся еле различимый шепот…

Торопливо выскользнув из кровати, Арина подошла к окну и смотрела, как Артем Красногорский, появившись из-под козырька над верандой, прошагал по каменной дорожке к гаражу и исчез внутри. Через какое-то время очень тихо, на малом ходу, из распахнувшейся створки гаражных ворот выкатилась машина.

Он вышел, махнул прощально невидимой отсюда Лидии Архиповне, которая, можно не сомневаться, вышла проводить сыночка. Снова сел за руль, и, когда открылись главные ворота, машина медленно и тихо выехала за участок. Негромкий шум удаляющегося мотора постепенно растаял в прозрачной прохладе предрассветного утра.

Арина постояла еще немного, задумавшись, у окна и вернулась в кровать, точно зная, что уже не заснет.

Какой уж теперь сон, когда мысли заняты одним предметом – хозяином большого, уютного дома в замечательном загородном поселке?

Она все еще жила теми поразительными ощущениями, которые она испытала, когда увидела его первый раз.

Она услышала громкий, веселый, но твердый мужской голос, отдавший приказ тоном, которому трудно было не подчиниться:

– От-сставить!

И посмотрела на идущего с Матвеем Артема – она его сразу узнала. Трудно было бы не узнать, поскольку у Лидии Архиповны царил некий культ умершего десять лет назад мужа и сына, и их портреты, от любительских черно-белых фотографий до постановочных в багете, сделанных фотографом, были развешаны по всему дому.

При такой явной любви и любовании матери Арина подозревала, что сыночек хозяйки дачи, скорее всего, мужчина капризный, с большим апломбом, амбициями и элементами нарциссизма.

Но когда она его увидела….

Что-то случилось с ней необыкновенное, что-то перевернулось внутри, и стало так тепло, свободно и радостно, и вдруг кто-то в ее голове отчетливо произнес: «Вот идет моя Судьба!»

Она даже головой потрясла, сбрасывая непонятный морок и пытаясь избавиться от захвативших ее странных мыслей-чувств, но не получилось. Она погружалась в них все эти два дня, наслаждаясь общением с этим интересным мужчиной, оказавшимся совершенно не таким, каким она его себе нарисовала в воображении, – да, с амбициями, но теми самыми, здоровыми, которые толкают к развитию и достижениям; командир, лидер, безусловно, но человек вдумчивый, не кичливый, с замечательным чувством юмора. Закрытый, но не угрюмый, а вполне себе общительный. Самолюбования нет и в помине, зато имелась у него вполне объективная оценка себя, своего социального и мужского статуса, своих способностей и возможностей, это как и полагается у мужчин такого типажа и таких свойств характера.

Ну понятное дело, что он знал себе цену, ну а как же! Вы бы не знали?

Высокий, крупный, подтянутый, темно-русые густые волосы, немного кривоватый нос, определенно перебитый когда-то и придававший его облику легкий пиратский флер и загадочность, янтарно-зеленые глаза, какие бывают у некоторых, очень редких котов, упрямый, волевой подбородок – да, мама помоги, и только!

Привлекательный той истинной мужской привлекательностью, которой обладают решительные мужчины, наделенные некой внутренней свободой, одним из признаков лидера – спокойной уверенностью в себе и умением брать на себя ответственность.

Да за таких мужиков женщины…

Забывая, однако же, присмотреться к их характеру, который частенько бывает, мягко говоря, непростым, а чаще тяжелым, видимо, компенсируя все великолепие их личностей.

Каков характер Артема Красногорского, Арина пока до конца не поняла, поскольку общались они в рамках принятых условностей малознакомых людей, отягощенных еще и тем, что он хозяин жилья, которое она арендует, пусть и временно.

Но то, что Матвей сразу же и безоговорочно покорил сердце сурового господина Красногорского, было настолько очевидным, что всем бросалось в глаза. Впрочем, он этого и не скрывал. И все эти почти двое суток проводил в основном с малышом, его другом и мамой.

Слава богу, эти дни обошлось без дождей и было достаточно тепло, хоть солнышко своим присутствием особо и не баловало. Вот они и наверстывали летний-то отдых.

Гуляли по всему поселку, ходили на речку, правда, кроме героического Артема Борисовича, никто плавать и даже окунаться в холодную не по сезону воду не рискнул. В воскресенье Красногорский возил Арину и Матвея с верным другом Вовкой в дальний поселок на рыбную ферму, где они смотрели на карпов в пруду и даже «половили» рыбку, в основном мешая Артему, который спокойно объяснял мальчишкам, как и что надо делать.

Но рыбу домой к ужину они таки добыли – одного большого карпа выловил Артем, а трех других просто купил у рыбаков.

Не забывал Артем Борисович и про дела хозяйские – налаживал нагревательный котел, что-то там настраивал-ремонтировал в сложном оборудовании, обеспечивавшем жизнедеятельность дома, окапывал деревья по указанию Лидии Архиповны, и везде и всегда за ним неизменным хвостиком следовали пацаны, завороженно наблюдая за хозяином, а то и сами что-то делая под его руководством.

А Арина все эти дни находилась в глубокой растерянности, наблюдая за этой внезапной и сильной привязанностью сына к малознакомому, по сути, чужому мужчине и переживая свои непростые чувства.

Ладно, пусть все идет как идет, посмотрим, что получится, решила она.

Арина уехала в Москву через несколько часов после хозяина дома – у нее тоже работа, и хоть любимая и радостная, но трудная, кропотливая и порой тяжелая.

Всю неделю она пребывала в странном, несколько рассеянном состоянии, понятное дело, вспоминая-думая об Артеме Красногорском, что, как ни удивительно, только способствовало ее творческому процессу – и все-то ей удавалось замечательно и чудесно, и клиентов прибавилось, и заказов, и все она и ее помощники успевали и заработали в эту неделю очень хорошо.

Это было здорово, очень здорово, но все же на первом месте в ее мыслях был господин Красногорский.

И когда она поздно вечером ехала на электричке в поселок, душа ее трепетала!

Арина ждала новой встречи, думала-передумывала, как это произойдет, парила, и побаивалась этой самой новой встречи, и все гадала, понравилась ли она ему. А насколько понравилась? Вроде как он ее особым мужским вниманием не выделял, обращаясь в основном как с мамой Матвея, и все время на «вы» – держал дистанцию. Так понравилась или нет, она что-то не поняла?

Так и думала всю дорогу и ужасно расстроилась, когда выяснилось, что его нет, а она надеялась…

Он приехал в субботу утром, о чем оповестил всю округу громким радостным воплем ее сынок:

– Дядя Арте-ем приехал!!! – звенел от непередаваемого счастья его голосок.

Арина подошла к окну и увидела, как из остановившейся на дорожке перед гаражом машины вышел Красногорский и подхватил на руки подбежавшего к нему Матвея. И под развеселый, совершенно счастливый смех мальчишки подкинул того вверх, легко поймав, и еще раз, и еще, и поставил на землю.

Ну во-о-от, трепыхнулось сердце Арины, вот он и приехал.

И привез кучу вкусностей как для взрослых, так и для ребятни, и подарки, и даже большой набор детских инструментов. И невозможно передать, какой восторг испытывал и излучал ее ребенок. Таким счастливым и восторженным своего сынка Арина еще ни разу не видела.

Но между Красногорским и Ариной ничего особо не изменилось в общении – все так же дистанционно-уважительное «вы» и все те же чинные прогулки по поселку и окрестностям, только в резиновых сапогах и дождевиках, поскольку дождь зарядил на все выходные. Долгий, нудный, безрадостный, но мальчишкам было весело – они шлепали и скакали по лужам, брызгались, извозились в речном песке по маковки, строя песочные крепости, бегали по мокрой траве и чего только не вытворяли.

А вечером были настольные игры, в которых задействовали всех – и взрослых, в том числе соседа, и детей – громко, шумно, азартно, с криками и гомерическим хохотом.

А совсем поздним вечером, скорее даже ночью….

Заснул, затих дом, Матвей уж третий сон видел, бабушки по своим комнатам спят, по крайней мере свет обе давно потушили, а Арина никак не могла заснуть, переполненная впечатлениями и неспокойными мыслями, разумеется, все о предмете ее переживаний. Она вышла на веранду, закуталась аж в два пледа, устроилась на большом, удобном плетеном кресле с ногами и смотрела в темноту и слушала шорох бесконечного дождя.

Там ее и обнаружил Красногорский, которому тоже отчего-то не спалось.

– Составлю компанию? – тихим голосом спросил он.

– Только утеплитесь, – посоветовала Арина, – холодно и пробирает до костей, я уж и куртку поддела.

– Уже, – продемонстрировал он и куртку, и пледы, прихваченные с собой.

Они сидели какое-то время молча, смотрели в темноту и слушали звуки ночи. И странным образом их не тяготило и не напрягало это их затянувшееся молчание, оказавшись удивительно гармоничным. А потом совсем тихо Артем заговорил, вспомнив историю из его детства, связанную с дождем, что произошла на старой даче у его бабушки.

Они тихо, на грани шепота разговаривали, рассказывая друг другу какие-то милые, ненавязчивые истории и делясь впечатлениями.

И разошлись где-то через час по своим комнатам.

В воскресенье был шашлык и гости у Красногорских – приехали его лучший друг Игорь с женой и двумя детьми – мальчиками семи лет и двух. Повезло друзьям, что детки у них по возрасту не подходят Матвею с Вовкой, а то те бы их быстренько к какой-нибудь очередной своей афере пристроили – и родители бы сильно подивились способностям своих чад.