Интеллигент и две Риты Вильмонт Екатерина

Наши дни

– Захарушка, – встретил его дед, – звонила твоя мамаша.

– И что ей вдруг понадобилось? – скидывая с ног туфли, недовольно спросил Захар.

– Умер ее муж…

– А я тут при чем?

– Она хочет, чтобы ты приехал на похороны.

– Да с какой стати? Я его в глаза никогда не видел. И времени у меня нет. Кроме того, там, кажется, хоронят на следующий день, мне все равно не успеть.

– Захар, так не годится, она все-таки твоя мать.

– Да какая она мне мать? Это ты, дед, мне и мать и отец…

Захар надел тапочки и поцеловал деда в седую макушку.

– Я голоден, как…

– Идем на кухню, только руки помой! Вера Борисовна сварила сегодня восхитительный рассольник!

– Рассольник это хорошо! Дед, посиди со мной, а ты-то будешь ужинать?

– Нет, я же нормально обедал, я выпью чаю, в моем возрасте переедать не стоит.

– Ну, дед, рассказывай, что ты нынче делал?

– Нет, Захар, ты все-таки должен поехать к матери! Ей плохо, и она зовет тебя… Нехорошо, не по-человечески. Да, она плохая мать, но не надо ей уподобляться. Ты как-никак вырос не на улице, не в детском доме, у тебя был хороший отец, бабка с дедом, любви тебе хватало. А злость и мстительность тебе не к лицу, мой мальчик.

– Дед, ты и вправду считаешь, что я должен поехать?

– Разумеется, иначе не говорил бы.

– Я не уверен, что смогу достаточно убедительно сыграть роль хорошего сына.

– Да не надо ничего играть. Просто побудь с ней. Она нуждается в тебе, раз позвонила. Узнай, может, ей нужна какая-то помощь. Ей все-таки уже за шестьдесят, она потеряла мужа, по-видимому, любимого…

– Да нет, скорее любящего, это ей куда важнее.

– Мальчик мой, нас с тобой это совершенно не касается. Но поехать ты должен. Хотя бы на три-четыре дня. Вот поешь, выпей чаю и позвони ей. Я настаиваю!

– Ну, если ты настаиваешь…

– Вот, это ее телефон. Я записал.

– Класс! Если б не овдовела, я бы ее и не нашел, – хмыкнул Захар.

– Ах, в наше время человека найти совсем не трудно. Эти компьютеры… Короче, звони и не накручивай себя. Помни, она как-никак произвела тебя на свет.

– Чтобы иметь детей, кому ума недоставало!

– Захар!

– Ладно, дед! Алло, Инга Вячеславовна?

– Захар! Как тебе не стыдно! Почему ты зовешь меня по имени-отчеству? Я все-таки твоя мать и я убита горем! Да, я очень виновата перед тобой, но сейчас, в такой момент, ты мог бы и забыть об этом. А впрочем, неважно. Когда ты приедешь, сынок?

– Я приеду, но не раньше пятницы, и еще не факт, что достану билет. И гостиницу.

– Какая гостиница? Зачем? У меня большой дом.

– Нет, благодарю, я предпочитаю гостиницу. Всегда и во всех случаях. Я не очень понимаю, зачем я понадобился, однако дед считает, что я обязан…

– Твой дед святой человек!

– Что верно, то верно. Короче, я прилечу, как только смогу. Сейчас же займусь билетом и отелем. Как только что-то прояснится, я сообщу по электронной почте. Приношу свои соболезнования.

И он повесил трубку.

Дед огорченно качал головой.

– Мальчик, ну нельзя же так… Ты говорил с ней… непозволительно… по крайней мере, в такой ситуации…

– Я знаю. Но ничего не могу с собой поделать. Как услышал этот пафосно-скорбный тон…

– Бог тебе судья. Но хорошо хотя бы то, что ты все же согласился поехать.

Захар сел к компьютеру, и через сорок минут у него уже был забронирован номер и заказан билет на самолет. Он созвонился со своим заместителем и сообщил, что с пятницы до среды его не будет. В конце концов, мало ли что там может выясниться, да и гостиница, как он понял, в двух шагах от моря…

И сразу написал матери: «Мама, я прилетаю в ночь с четверга на пятницу, встречать не нужно. Утром позвоню». Набрать слово «мама» было в сто раз легче, чем произнести вслух. Язык не поворачивался.

– Ну все, дед, ты доволен?

– Да.

– Вот и славно.

… В вагон аэроэкспресса вошла девушка. При виде ее у Захара возникло ощущение, что она светится. От нее в буквальном смысле исходило сияние. Она счастлива, подумал он. И влюблена по уши. И наверняка летит к любимому или вместе с ним. Они встретятся в Домодедове и вместе полетят куда-то… Или он ждет ее где-то, и при виде любимого человека это сияние станет уж совсем нестерпимым для постороннего глаза. Хотелось бы взглянуть на этого счастливца. Девушка везла за собой чемодан на колесиках и прошла в другой вагон. Захар даже перевел дух. Надо же, какая… Я даже не понял, красивая ли она, или счастье сделало ее красивой? А впрочем, бог с ней. Хороша Маша, да не наша. И он достал из сумки научный журнал.

Месяц назад, когда он прилетел из Берлина, ему показалось, что в Домодедове просто ад – дикие очереди на паспортный контроль, кошмарная толкотня у транспортеров с багажом, он тогда еще порадовался, что летает с одной небольшой сумкой. А сегодня, несмотря на докучные расспросы представителей израильской авиакомпании, все прошло четко и быстро. И на паспортном контроле народу не было. И в ирландском баре сразу нашелся свободный столик. Настроение резко улучшилось. Он заказал сэндвич с ростбифом, виски со льдом и кофе. Его быстро обслужили, ростбиф оказался отличным. А может, все не так уж и плохо? В конце концов, вырваться из дождливой промозглой Москвы в солнечный Израиль, к теплому морю, тем более что никогда раньше в Израиле не был, совсем не так плохо. По крайней мере совесть будет чиста – он отозвался на зов матери… Так называемой матери, поправил он сам себя. Да Бог с ней, отдам, что называется, сыновний долг, но зато поплаваю в Средиземном море, погреюсь на солнышке, съезжу в Иерусалим, давно хотел, но все никак… Думаю, двух часов в день для Инги Вячеславовны будет достаточно. А остальное время мое!

Он пошел бродить по аэропорту. Заглянул в дьюти-фри. Купил бутылку виски и крем для бритья, хотя терпеть не мог бриться. Вовсю пользовался модой на трехдневную щетину. Дед, правда, сердился, говорил, что приличный мужчина должен бриться ежедневно, а в некоторых случаях и дважды в день. Дед был образцом джентльмена. Он и сейчас каждое утро брился, что безмерно восхищало их домработницу Веру Борисовну, она всегда говорила Захару:

– Ваш дедушка самый лучший человек из всех, кого я знала.

Захар неизменно с ней соглашался.

И вдруг у входа в накопитель он увидел ту девушку. Ее сияние несколько поблекло. Рядом никого не наблюдалось. Она то и дело оглядывалась, словно ждала кого-то. Теперь было видно, что девушке уже под тридцать, она недурна собой, но не более того. Стало жалко ее. Что за скотина этот ее мужик! Заставлять ждать и волноваться девушку, которая так светится от любви к нему. У меня таких не было. Или дело во мне? Это я не вдохновляю девушек на такое сияние? Да ну, нашел о чем думать! Какое мне дело до девушки с ее хахалем? И он опять углубился в свой журнал. Но вдруг в свободное кресло рядом с ним буквально кто-то упал. Это была та девушка. Она сидела, закрыв лицо руками. И вдруг обратилась к нему:

– Скажите, а как мне теперь быть? Как получить обратно чемодан?

– Какой чемодан? – растерялся Захар.

– Ну, я сдала чемодан, но я… я не могу лететь.

По ее лицу катились крупные слезы, хотя она вроде бы и не плакала.

– Это надо спросить у служащих…

– Да-да, простите… – Она попыталась встать, и тут же упала в кресло.

– Вам плохо? – участливо спросил Захар. – Я сейчас узнаю.

– Спасибо вам большое.

Но в этот момент у входа в накопитель что-то случилось, все служащие кинулись туда, возникла сутолока, кто-то что-то кричал, а на табло появилась надпись, что рейс в Тель-Авив задерживается на час.

– Не волнуйтесь, успеете получить ваш чемодан. Простите, у вас что-то случилось?

Она подняла на него глаза.

– Да. Меня бросил человек, которого я любила. Только и всего. Но это конец…

– Что значит конец? Вы молоды, хороши собой…

– Ах, а зачем жить… Ладно, я набитая дура. И черт с ним, с чемоданом… Пусть летит без меня. Теперь вообще все будет без меня…

Она попыталась встать, но опять рухнула в кресло.

– Ноги не слушаются. Вы не поможете мне встать?

– Нет, – резко ответил он.

– Но почему? – удивилась она.

– Вот хорошо, вы удивились. А теперь скажите, куда вы летите?

– Уже никуда.

– Почему? Потому что какой-то абсолютный идиот не пожелал лететь вместе с вами? У вас что или кто в Тель-Авиве?

– Никто. И ничто.

– У вас забронирован отель, куплена путевка?

– Отель.

– Ваучер на отель у вас?

– Да. Но…

– У вас есть хоть какие-то деньги?

– Какие-то есть… Но я…

– Никаких возражений! Вы летите в лето, к солнцу, теплому морю. И там, а не в московской слякоти, поразмыслите над тем, как вам жить дальше.

– А… А почему… Какое вам до меня дело?

– А меня так воспитали. Может, слыхали, когда-то бытовал такой лозунг – чужого горя не бывает.

– То есть, вы…

– Нет, я не мать Тереза, я просто видел людей, которые от отчаяния делали жуткие глупости, и если я могу удержать человека от этой глупости, я пытаюсь это сделать.

– И вы считаете, что мне надо лететь?

Судя по ее тону, удивление от его слов пересилило все остальные эмоции.

– Да, безусловно, – очень твердо ответил Захар. – Для вас сейчас это проще всего. Вы подчиняетесь ритму, заданному режимом авиаперелета. А в Тель-Авиве я в аэропорту возьму напрокат машину и отвезу вас в отель. А утром вы проснетесь с другим ощущением жизни…

– Вы психолог?

– Отнюдь. Биофизик.

– Вы хороший человек… Ой, а как вас зовут?

– Захар. А вас?

– Рита. Маргарита.

– Скажите, Рита, а ваш отель, он в Тель-Авиве? А то, может, я погорячился, обещая отвезти вас. Вы не в Эйлат собрались?

– Нет, в Тель-Авив. Отель «Дан».

И снова слезы побежали по ее щекам.

– Нет, я, наверное, не смогу… Я так мечтала… Вдвоем… мне казалось… Он столько говорил, как мы там будем… Нет, я не полечу, простите, Захар… Я пойду…

– Рассказывайте!

– Что?

– Что сможете! Считайте, что мы вагонные попутчики. Им можно все вывалить… Шанс встретиться еще раз ничтожен. Обещаю, я отвезу вас в отель и оставлю в покое.

– Зачем вам это?

– Мне? Незачем. Это нужно вам! Рассказывайте!

– Я не знаю… нет, я не могу…

– Хорошо, тогда вот, съешьте шоколадку. – Он достал из сумки небольшую плитку шоколада.

– Спасибо, не хочется.

– А вы через не хочу.

Он отломил половинку шоколадки.

– Вы обязаны это съесть. Это лекарство.

– От любви? – грустно улыбнулась она.

– И от любви тоже, – без улыбки ответил он.

– Попробую… Вдруг поможет.

Она откусила кусочек.

– Вкусно. Только вкус странный какой-то, как будто с перцем…

– Нет, с имбирем.

– Да? Я не знала, что такой бывает.

– Ешьте, ешьте.

– Спасибо.

Она и в самом деле съела свою половинку.

– Вот молодец! А это, – он протянул ей оставшуюся половинку в фольге, – спрячьте в сумку. Пригодится.

– Спасибо.

И тут объявили посадку.

Их места оказались в одном ряду, но через проход. И на место рядом с ней села какая-то пожилая женщина. Ну и сволочь же ее мужик, успел сдать билет. Значит, заранее все продумал. Ему зачем-то надо было убрать ее из Москвы…

Захар увидел, что Рита в отчаянии закрыла лицо руками. Значит, ей в голову пришла та же мысль. Бедная девочка. Он встал, пропуская на соседнее место толстого мужчину с рюкзаком. И пока тот упихивал рюкзак под переднее кресло, Захар наклонился к Рите и прошептал:

– Скажите спасибо, что избавились от подлеца.

Она взглянула на него с таким изумлением, будто увидела впервые.

– Держитесь. Завтра будет легче. И пристегнитесь.

– Да, да…

Он сел, пристегнулся и открыл свой журнал.

Но время от времени поглядывал на Риту. Она сидела бледная, с закрытыми глазами. Жалко ее, нет сил. Сейчас даже вообразить невозможно, как эта женщина светилась счастьем несколько часов назад. Интересно, если б я не видел ее в этом волшебном сиянии, стал бы я ей помогать? Если бы она не села со мной рядом, вряд ли… Но даже если бы я не видел ее сияющей, а она села бы рядом, все равно стал бы… Там была такая концентрация горя, мимо которого пройти нормальный человек просто не может…

Когда стали разносить еду, Рита категорически отказалась, но Захар по-английски сказал стюардессе, чтобы все-таки поставила перед Ритой подносик с авиаужином.

– Рита, хоть поковыряйте что-нибудь, глядишь, и понравится что-то. Кексик, похоже, вкусный.

Он говорил так властно, что она подчинилась, сняла крышечку с горячего блюда, понюхала, ковырнула вилкой и стала есть.

Жить будет, удовлетворенно подумал Захар. С ней только нельзя миндальничать. Заботы о Рите отвлекли его от мыслей о предстоящей встрече с матерью, которая ничего кроме раздражения у него не вызывала.

Когда-то

Инга Зерчанинова была красавицей. И хорошо это знала. И люто ненавидела свой заштатный уральский городишко. Что ее там ждет? Убогая нищая жизнь, как у ее матери. Мать тоже была красива, но во что превратилась к сорока годам? Но у матери не было никаких амбиций. Она еще в школе влюбилась в соседа, молодого технолога с трубопрокатного завода. Вышла за него замуж, родила четверых детей, правда, один ребенок умер в возрасте двух лет. Инга была младшей. Отец ее обожал. Их семья считалась в городе чуть ли не образцовой. Отец, Вячеслав Иванович, почти не пил, на заводе был на хорошем счету. Мама, Елизавета Игнатьевна, работала медсестрой на том же заводе. Не буду я так жить! Не желаю! Я буду артисткой! После школы она хотела податься сразу в Москву, но отец потребовал, чтобы она сперва поступила в театральное училище в Свердловске. Все-таки ближе к дому. Там дочка будет под каким-никаким присмотром – в Свердловске жила ее родная тетка по матери.

– И всяко лучше у родных жить, чем в общежитии! – рассудила мать.

Но Ингу в училище не взяли.

– Все, дочка, кончай дурью маяться, не выйдет из тебя артистки. Поступай-ка в политех.

– Нет, папа, я буду артисткой! Просто тут не понимают… А в Москве знаешь, сколько театральных институтов, уж в какой-нибудь да возьмут! А еще есть киношный институт…

– А тебе не жить не быть в артистки выбиться? А вдруг у тебя таланта нет?

– Есть, папочка, есть, я чувствую!

– Ладно, попытайся! – развел руками отец. – Вдруг да прославишь нашу фамилию.

Родители собрали ее в дорогу и посадили в поезд Серов – Москва.

В поезде она познакомилась с молодым геологом, парень вскружил ей голову, наобещал с три короба и с вокзала повез к себе. Он жил один в крохотной однушке у станции метро «Молодежная». Москва ошеломила Ингу. Парня звали Виктор, он оказался вполне приличным человеком, показал ей город, за ручку отвел в школу-студию МХАТ, Щепку, Щуку и ГИТИС, куда ее в результате и приняли, на отделение музыкальной комедии. В своем городишке она ходила а музыкальную школу, и у нее был неплохой голосок. Счастью не было пределов. Впереди московская жизнь, театральная карьера и, вдобавок, перспективный парень. Он собирался защищать кандидатскую. И даже общежитие ей не понадобилось. Правда, Виктор не звал ее замуж, но это еще успеется, решила Инга, жадно вбирая все, чему ее учили, и все, что видела вокруг. А вокруг она видела всякое. Вот, к примеру, сокурсница Лена Орлецкая, с виду, можно сказать, замухрышка, а в нее были влюблены все лучшие парни в институте, и не только первокурсники. А яркая красота Инги их как-то отпугивала, что ли… Зато на нее явно положил глаз немолодой преподаватель актерского мастерства. Но она считала его безнадежным стариком, хотя ему было всего-то тридцать шесть.

Так шло время, она уже перешла на третий курс. Виктор защитил диссертацию и на банкет по этому случаю взял с собой Ингу. Деньги на банкет прислали родители Виктора, жившие во Владивостоке. И еще прислали денег отдельно для Инги, на новое платье. В прошлом году они были в Москве, и красавица Инга очень им понравилась. Она умела нравиться, если хотела.

– Вить, я не пойду на банкет! – заявила она.

– Почему это?

– А в качестве кого я там буду светиться?

– В качестве моей девушки.

– То есть в качестве твоей подстилки?

– Что за глупость? Это все-таки Москва, а не твой Задрищенск! – рассердился он.

– Но ты же взял к себе в дом девушку из Задрищенска…

– Тебе необходим штамп в паспорте?

– Да!

– Хорошо. Завтра утром пойдем и подадим заявление, – пожал плечами Виктор. Он все-таки любил эту красавицу. – В качестве невесты прийти на банкет ты в состоянии?

– Ой, Витечка, я так тебя люблю! – возликовала Инга.

– Только ведь завтра утром никак не получится в ЗАГС…

– Почему?

– Так защита же… Некогда будет. Но на следующей неделе – железно!

– Ну хорошо… – скрепя сердце ответила Инга. Ей так хотелось надеть новое платье, купленное у одной девчонки с театроведческого, которой отец привез его из Австрии, а оно оказалось мало. Зато на Инге сидело как влитое. Она не пошла на защиту. Что она там понимает в этой его геологии? Пришла, когда все уже поздравляли Виктора с удачной защитой. При виде ее он ошалел.

– Ну ты и выглядишь… Королева…

Она обняла его на глазах у всех, поцеловала, поздравила.

– Друзья мои, прошу любить и жаловать, это Инга, моя невеста!

Она просияла. Он сдержал слово. Банкет был заказан в небольшом, вполне задрипанном советском кафе, но по случаю праздника его очень мило и даже уютно украсили. А Инге так и вовсе показалось, что там просто роскошно. И вдруг она заметила, что с нее не сводит глаз один мужчина. Не старый, лет тридцати, как и Виктор, одетый во все заграничное и очень даже приглядный. Она смутилась. Чего он так откровенно на нее пялится, и не стыдно ему? Он ведь слышал, что Виктор аттестовал ее своей невестой.

– Валя, а кто это? – спросила она шепотом у жены лучшего Витиного друга Сергея.

– Это? Леша Тверитинов, большой ученый, сын академика Тверитинова… – с завистливой усмешкой сообщила Валя. – Они с Витей в одном классе учились. Он биолог. И папашка у него тоже биолог, чуть было Нобелевку не огреб. Хорош, верно?

– Да ну… Нахальный какой-то…

– И есть с чего! Виктор твой еще только кандидатскую защитил, а у Лешки уже докторская на подходе! И вообще перспективный товарищ… Еще бы, с таким папой…

– Ну и пусть! – огорчилась Инга. – Зато Витя сам, без папочки свою кандидатскую защитил!

А когда уже начались танцы, куда ж без них, Тверитинов пригласил Ингу.

Танцевал он хорошо, музыку слышал, а Витя вовсе умел только топтаться на месте.

– Вы здорово танцуете, – не удержалась Инга.

– А ты здорово красивая! Говорят, в артистки метишь?

– Учусь.

– В кино еще не звали?

– Нет.

– А хотелось бы?

– А вы что, кинорежиссер?

– Нет. Но у меня друзья есть в этом мире. Могу познакомить…

– Ага, знаю я эти дела! Познакомите с каким-нибудь прохиндеем… Думаете, я такая глупенькая? Дурочка с переулочка? А потом что? Аборт?

– О, какое знание жизни! – засмеялся Тверитинов. – А что, уже такое было?

– Да вы что! Я, если хотите знать, замуж выхожу!

– Да выходи! Как говорится, была бы честь предложена, не волнуйся!

Он отвел ее к Виктору, а вскоре и вовсе ушел.

В самом деле через несколько дней Инга с Виктором подали заявление. А вскоре Виктор объявил:

– Ингуля, мы с тобой в субботу идем на день рождения к Лешке Тверитинову.

Инге вдруг стало страшно, а почему она и сама не знала.

– А что дарить будем? – поинтересовалась она.

– Есть у меня для него подарок! – засмеялся Виктор.

– А какой?

– Да Лешка воблу до смерти любит, а мне тут Серега целый ящик из Астрахани припер.

– Да кто ж такие вещи дарит? – возмутилась Инга. – Стыдоба просто!

– Ничего ты не понимаешь! Самое оно! Это такой дефицит даже для академиков! Не волнуйся, Ингуля, все нормально!

Ну что ж, решила Инга, в конце концов, Виктору виднее. А вот что надеть в такие гости?

– Валя, – позвонила она подружке. – Слушай: твой совет нужен. Нас к Тверитинову позвали…

– Шикарно!

– Слушай, я не знаю, что надеть…

– Так у тебя ж синее платье отпадное.