Город, где умирают тени Грин Саймон

— Видел, как ты рванул, — сказал ему Козерог. — Неплохо для такого низкопопого, как ты. Снайпер от страха надул в штаны. — Засмеявшись было, он болезненно поморщился и умолк, из уголка рта вытекла струйка крови. — Дьявол, — пробасил он. — Дурной знак. Люди, сделайте кто-нибудь доброе дело, вытащите меня отсюда куда-нибудь на фиг. Подыхать на кладбище я расцениваю как надругательство над личностью и категорически отказываюсь делать это.

— Тебя нельзя трогать, это опасно, — сказал медвежонок. — Лучше заткнись и лежи спокойно, не то я тебя свяжу.

— Кто угодно, только не ты, Мишка. Не в твоем это стиле. Однако спасибо за идею.

Рия поднялась с колен и, сделав головой знак шерифу следовать за ней, отошла в сторону. Удалившись на достаточное расстояние, Рия прямо взглянула на Эриксона.

— Давай без дипломатии, Ричард. Каковы его шансы?

— Не очень хорошие, — признался шериф. — Ранения в живот всегда опасны. На спине у него выходное отверстие в палец толщиной, а судя по тому, что он кашляет кровью, можно с уверенностью сказать: пуля зацепила легкое. Из людей мало кто выживает после таких ранений, но раз он… В общем, кто бы он ни был, шанс у него все же есть.

— Но почему стреляли в него? — спросила Рия. — Если снайпер пришел сюда в такую даль кого-то убить, почему не избрать мишенью кого-нибудь поважнее, тебя или меня например? Мишенью, которая с лихвой окупит все усилия?

— Логично. Но ответа у меня нет.

Рия устало покачала головой.

— Что, черт побери, происходит в Шэдоуз-Фолле? Сначала убийства, потом Джеймс Харт, теперь снайпер с армейским прикрытием. Здесь что — все с ума посходили?

— Не знаю, — проговорил шериф. — Может, и посходили. Но я так думаю: кто-то приводит в действие четко продуманный план игры. Вертолет не мог бы долететь досюда незамеченным столькими службами контроля — естественными и сверхъестественными. Или проспала наша безопасность, или…

— Или в Шэдоуз-Фолле завелся изменник, — медленно договорила Рия. — Кто-то предал нас внешнему миру.

5. ПОТАЕННЫЕ МЕСТА

На скорости, вдвое превышающей разрешенную, ревя мотором и визжа покрышками, машина Лестера Голда вильнула за угол и помчалась по пустой дороге, будто преследуя по пятам самого дьявола. Шин Моррисон, рок-певец и по совместительству бард конца шестидесятых, обеими руками вцепился в ремень безопасности и полными страха глазами смотрел вперед, в одно мгновение припомнив всю свою жизнь. Ужасающе большая часть ее прошла в барах, и Моррисон сейчас страстно мечтал оказаться в одном из них со стаканом двойного бренди в руке. Бренди хорошо снимает стресс. Лестер Голд, Тайный Мститель и Человек Действия, казалось, пребывал в счастливом неведении по поводу того, что его манера вести машину далека от общепринятой. Он продолжал жизнерадостно рассказывать о своих былых подвигах на ниве искателя приключений и, проворно орудуя рычагом переключения передач, выжимал последние капли скорости из вибрирующей от натуги машины.

Моррисон еще раз освежил в памяти мысль о баре и вновь скептически вслушался в речь рассказчика. Старик за рулем по-прежнему разглагольствовал о своих приключениях в тридцатые и сороковые, словно было все это не далее как вчера. В другой, более спокойной обстановке Моррисон нашел бы их занимательными, однако в данный момент его больше заботило, чтобы машина развалилась на части как можно позже. Будь машина лошадью — она сейчас бешено выпучивала бы глаза, а во рту ее пузырилась бы пена. По мере приближения к городу движение на дороге начало возрастать, и Голд нехотя сбросил скорость до уровня, близкого к разрешенной. Моррисон вздохнул с облегчением и решил: как только они остановятся у ближайшего светофора, он выскочит из машины и бросится куда глаза глядят. Но, похоже, на красный свет они останавливаться не собирались…

Городская окраина мелькнула размытым мазком домов-близнецов с аккуратно постриженными лужайками и автомобилями на подъездных дорожках. Люди останавливались помахать вслед машине Голда, и он каждый раз радостно махал им в ответ. Лучше б не махал, думал Моррисон. Он чувствовал себя более безопасно, когда обе руки Голда покоились на руле. Внезапно Лестер бросил машину вправо, не заботясь о второстепенных деталях — таких, как зеркало или поворотник, — и с визгом затормозил на подъездной дорожке возле симпатичного дома.

Моррисон решил чуть-чуть посидеть в машине — пока не успокоится дрожь в ногах — и стал рассматривать дом снаружи. Ожидал он несколько другого. Это был обыкновенный дом на обыкновенной улице, в самом центре тихой окраины Шэдоуз-Фолла. Не большой и не маленький, с аккуратно разбитым цветником и каменной чашей пруда, полной темной и вязкой на вид воды. Далеко в конце улицы кто-то выгуливал собаку и полдюжины мальчишек пинали мяч. Не такой ожидал он увидеть штаб-квартиру Тайного Мстителя.

Тем временем Голд, выйдя из машины и обойдя ее, уже придерживал открытую со стороны Моррисона дверь. Он так и не закрыл рта, продолжая что-то рассказывать об убийствах, связанных с Голубым карбункулом, и о Повелителе Боли (Моррисон расслышал только первые фразы). Еще не вполне очухавшись от сумасшедшей езды, Шин Моррисон выбрался из машины и, дождавшись короткой паузы в словесном потоке Голда, кивком головы показал на дом:

— Это он и есть, тайный приют Тайного Мстителя?

— А ты что ожидал увидеть? — радостно кивнул Голд. — Замок на горе? Я всего лишь садовник на пенсии. И садом своим горжусь. Видел бы ты его летом, Шин! Летом от него глаз не оторвать. Ну, ладно, пойдем, только постарайся не наступить на эту клумбу: я только-только посадил в нее пару луковок.

Моррисон прошел вслед за Голдом в дом, ступая как можно осторожнее, и, войдя, обнаружил, что интерьер здания под стать его внешнему виду. Симпатичное жилье пенсионера-дачника с ковриками в тон обстановке, удобной мебелью и картинами на стенах, изображавшими смышленых детишек с огромными глазами. Моррисона едва не стошнило, в точности как после того, как он смешал однажды в стакане польскую водку и бренди «Наполеон» — просто так, чтобы попробовать, каково оно будет на вкус (Вообще-то на вкус получилось довольно неплохо, но это «неплохо» было только первые десять минут, пока его желудок не вывернуло наизнанку.) Моррисон вымучил вежливую улыбку. Голд осклабился в ответ, мол, его не проведешь, но за внимание — спасибо.

— Домик маленький, зато — свой. Банку все выплачено, и теперь каждый квадратный дюйм здесь принадлежит мне. Предполагалось, что это будет дом для меня и жены, когда мы уйдем на заслуженный отдых и продадим цветочный магазин. Но Молли умерла буквально через год после того, как мы вышли на пенсию. Это было для меня ударом. Всю жизнь думал, что преклонные годы мы скоротаем вместе. Не судьба. И дом без нее кажется таким пустым. Мы с женой задумали столько всего: кое-куда съездить, кое с кем повидаться… Но как только я остался один, все наши планы вдруг потеряли привлекательность… В общем, никуда я не поехал. Остался здесь, поддерживаю чистоту и порядок, ухаживаю за садом. Было время, подумывал продать дом и купить что поменьше, но так и не решился. В комнатах столько вещей Молли, и до тех пор, пока они там, я не могу избавиться от чувства, что она где-то в доме, в другой комнате или вышла на минутку. Понимаю, глупо, конечно, но я так по ней скучаю… Ну ладно, не затем ты здесь, чтобы выслушивать стариковские бредни… Ты же пришел узнать о Тайном Мстителе, правильно? Пойдем.

Он стал подниматься по ступеням к следующей двери. Моррисон скорчил рожу Лестеровой спине, однако послушно последовал за ним.

«Небось сейчас откроет шкаф и станет показывать старое тряпье. Потом заставит торчать над альбомами с вырезками и фотографиями. Когда же я научусь говорить людям “нет”?!»

Голд остановился у первой двери в конце лестницы, достал массивный медный ключ и отпер замок. Толкнув дверь, он шагнул в сторону, пропуская Моррисона вперед. Тот, изобразив на лице внимательную заинтересованность, улыбнулся, кивнул Голду и шагнул в другой мир.

Комната не отличалась особой вместительностью, но от стены до стены и от пола до потолка была забита коллекцией сувениров, личных вещей и атрибутов актера, исполнявшего роль искателя приключений. Книжный шкаф заполняли старые дешевые журналы на газетной бумаге и книги в бумажных переплетах. Стеклянная витрина тоже была полна странными и малопривлекательными предметами, каждый с аккуратной бирочкой — из какого приключения привезен. Всюду были фотографии старых друзей и врагов и даже афиша черно-белого фильма сороковых годов, изображавшая Тайного Мстителя в полный рост. А еще там был костюм — на манекене, стоявшем в застекленной витрине. Наряд этот больше напоминал бронежилет, но было в нем определенно что-то показное и щегольское. Моррисон медленно бродил между стеллажей с книгами и витрин, и в душе его просыпалось что-то от маленького мальчика тех времен, когда он еще верил в героев и злодеев. Шин оглянулся на ухмылявшегося ему от порога Голда.

— Добро пожаловать в мою берлогу! — весело воскликнул старик. — В основном тут, конечно, хлам. По уму-то в комнате давно пора сделать генеральную уборку, очистить место, но жалко буквально каждую мелочь. Даже несмотря на то, что большинство моих приключений — вымысел.

Моррисон очнулся от задумчивости перед афишей с огромной фотографией Тайного Мстителя в полном облачении, висевшего на дверце мчащегося автомобиля с автоматом в руке:

— Так это… вы?

— Нет. Здесь снят Финлей Джекобс, актер, игравший меня. А с костюмом они сделали все неправильно. Говорили, он недостаточно драматичен. Возможно, оно и так, но, вступая в схватку, я должен быть уверенным в том, что не споткнусь, наступив на полу собственного плаща. Сериал приносил прибыль, но недостаточную для съемок продолжения. Студия уже приобрела права на «Тень» и на «Паука», и рейтинг обоих сериалов был выше моего. Ко мне потеряли интерес. Но, знаешь, я не очень-то переживал. Они напортачили с сюжетами, переврали все детали. Даже заставили меня болтаться на тросе, переброшенном между зданиями. Не приходилось пробовать? Поначалу ничего, а потом начинает здорово резать руки. Ведь я обычно передвигаюсь на автомобиле. Я опережу твой вопрос — нет, это был бэтмобиль. Автомобиль мне нужен был лишь затем, чтобы как можно быстрее добраться из одного места в другое. А супердвигатель, по реву которого можно было меня узнать издалека, мне нужен был в самую последнюю очередь. На перекрестках собирались бы толпы охотников за автографами.

— Простите, не понял, — медленно проговорил Моррисон. — Похождения в журналах и книгах ваши, а в сериале — не вы?

— Я отлично помню все приключения, — Голд пожал плечами, — но ни одно из них не было настоящим, пока я не появился здесь. Я стал реальным в тот самый момент, когда решил остаться в Шэдоуз-Фолле, как и всякая легендарная личность, которая приходит сюда. Прежде чем умереть, необходимо стать реальным. Но до этого было столько различных версий меня самого, что я потерял им счет. Так что мне решать — что было, а чего не было. По-моему, прав на это у меня больше, чем у кого-то другого, а?

Моррисон кивнул и оглянулся на застекленные витрины. Одна была полна игрушек и безделиц времен сороковых-пятидесятых. Бровь его поползла вверх: нынешние коллекционеры за все, что он видит перед собой, готовы выложить уйму денег. Особенно если вещи еще и с автографом их владельца… Однако все это было в другом мире, и в тот, другой, мир возврата отсюда нет. Он подошел к отделанному кожей альбому и принялся переворачивать тяжелые толстые страницы. В альбоме были вырезки из старых газет, аккуратно вставленные в рамки и датированные — от конца шестидесятых и далее. Все они были о помощи Тайного Мстителя, которую тот оказывал в связи с удивительными и странными преступлениями, происходившими в Шэдоуз-Фолле. В заметках Голд фигурировал когда консультантом, когда помогал детективам вести расследование, изредка появлялась фотография его самого, снятого в полном облачении на месте задержания злодея. Было что-то почти сюрреалистическое в том, что костюм никогда не менялся, а человек, облаченный в него, с годами неуклонно старел. Моррисон оглянулся на Голда.

— А эти вырезки… Все это на самом деле происходило в Шэдоуз-Фолле?

— О да. Официально я был на пенсии, занимался своим цветочным магазином, чтобы хоть чем-то занять себя, но время от времени, как только действующий шериф сталкивался с чем-то странным и необъяснимым, он мне потихоньку давал знать — мол, нужна твоя помощь. Я всегда пытался сделать все, что в моих силах, и не опозорить мою легенду. Я не надевал костюма, за исключением вызовов на фотосъемку. Старому человеку трудно выглядеть достойно в плаще и трико. Мне нравилось думать, что я полезен людям, но не назойлив. Не то чтобы это все были, так сказать, серьезные правонарушения. По большей части они серьезными не были. Та заметка, которую ты сейчас открыл, — о деле, когда я помог задержать Пугающего Призрака, полупрозрачного джентльмена в длинном дождевике, который заявлялся в общественные места и пугал людей, демонстрируя им свои внутренности. Насколько я помню, довольно неприятный тип. Вскоре вслед за этим я вытащил ребенка Крэмптона из завала и помог задержать женщину, убившую жену своего любовника и затем пытавшуюся повесить убийство на него самого.

Моррисон долистал альбом до конца. Последняя вырезка была трехлетней давности. Даже не колонка, а полколонки, без фотографии. Почтительно закрыв альбом, он опять обернулся к Голду.

— Потрясающая комната, — наконец заговорил он, интонацией пытаясь дать понять, насколько искренне он поражен. — Никак не думал, что вы участник стольких… настоящих серьезных дел.

— Для меня все они были настоящими. Я отлично помню все, что написано обо мне, даже теми любителями скандалов, которые на закате моей карьеры сделали из меня супергероя. События всех историй для меня так же реальны, как реально содержание этого вот альбома. Даже если что-то и не происходило реально. Понимаю, это звучит сложновато, но для меня все просто. Мир, в котором я живу теперь, кажется чуть бледнее и скучнее, чем есть, но я думаю, он кажется таким большинству пожилых людей. Тайный Мститель — герой не нашего времени, это герой прошлых, не таких мудреных, как наши, лет. И когда мы с Молли занимались цветочным бизнесом, я был по-настоящему счастлив.

Моррисон неторопливо кивнул:

— Много людей видели эту комнату?

— Не очень. Нынче только самые преданные коллекционеры помнят меня, а остальным нет дела. Шэдоуз-Фолл полон вымышленных персонажей, ставших легендами, и большинство из них куда более знамениты, чем я. Близких у меня нет, а родственников Молли всегда смущало мое прошлое. Вот я и собрал это прошлое в одной комнате и запер на замок. Время от времени захожу сюда — пыль вытереть, что-то вспомнить… Но как же все круто повернулось-то. Эти убийства просто выходят из-под контроля. Шериф Эриксон слишком молод, чтобы помнить меня, зато я ничего не забыл. Я полон сил как никогда прежде. Пришло время выйти из запаса. Городу нужен Тайный Мститель.

Если б кто другой выдал такую длинную речь, Моррисон наверняка отвернулся бы, скрывая душащий смех. Но что-то в голосе Голда, в его поведении и спокойном достоинстве, с которым он все это произнес, вселяло в Моррисона надежду. Ему очень хотелось верить этому человеку, и впервые в жизни, теряясь, он не находил слов и только молча кивал.

— Не тревожься. — Голд улыбнулся. — Костюм надевать я не собираюсь. Трико и накидка с капюшоном — это все игрушки для подростков. Я только возьму кое-какие вещи, и пойдем.

Моррисон собрался было кивнуть, но вдруг замер: открыв витрину, Голд как бы ненароком вытянул оттуда самыйвнушительный пистолет, какой только приходилось видеть Моррисону когда-либо. С легкостью Голд взвесил его на ладони, проверил, заряжен ли он, и положил рядом, занявшись пристегиванием наплечной кобуры. Затем, вложив пистолет в кобуру, немного порепетировал: несколько раз быстро выхватил его оттуда и вложил снова.

— Я, Шин, всегда выбираю большую пушку, — мимоходом обронил Голд. — На тот случай, если кончатся патроны, можно использовать ее, как дубинку.

Моррисон подозрительно посмотрел на Голда, но тот, похоже, совсем не шутил. А затем Голд опять полез за стекло, и Моррисон обомлел опять: Голд вытащил оттуда что-то очень похожее на гранату.

— Лестер, вы шутите?

— Мудрый человек всегда предусмотрителен, — спокойно пояснил Голд. Выпрямившись, он задумчиво посмотрел на Моррисона. — Эти твои… эльфы… Стрельба не очень их потревожит, а?

— Не очень, — сказал Моррисон. — Поверьте, Лестер, они полюбят вас.

Голд пристально посмотрел на Шина, не до конца уверенный, что ему понравился тон в голосе барда, пожал плечами и натянул пиджак, пошитый так, чтобы полностью скрывать наплечную кобуру с пистолетом. Небрежно опустив гранату в карман пиджака, Голд вежливо притворился, что не заметил, как поморщился Моррисон.

— Эти твои эльфы, Шин… Нам и в самом деле так уж необходимо иметь с ними дело? Я вот о чем: много ли проку от стайки остроухих людей с крылышками, когда ищешь безжалостного убийцу?

— Вам никогда не приходилось встречаться с народом Фэйрии?

— Не приходилось. И никогда не думал, что у нас будет что-либо общее.

— Прежде всего, никакие они не мои. Они принадлежат самим себе и никому другому, и сама мысль принадлежать человеку определенно им не понравится. Они о нас вообще-то не самого высокого мнения. Иногда, правда, балуют, как любимых домашних животных. Во-вторых, эльфы совсем не такие, как вам кажется. Они народ древний, дикий и величественный. А еще они — гордые, заносчиво-надменные и откровенно порочные. Они получают удовольствия в дуэлях, вендеттах и вообще в резне как таковой, и никому еще не удалось воззвать к их голосу разума. Но поскольку я тоже гордый, заносчивый и рисковый парень, мы прекрасно ладим друг с другом. Люди почти забыли старые сказки и легенды, давшие жизнь Фэйрии, и давно уже подвергли цензуре и приукрасили страну эльфов и ее жителей на свой лад, представив их чем-то вроде Диснейленда. Отчасти это правда. Есть там места, где вам шагу ступить не дадут маленькие порхающие существа. Я не любитель часто бывать там, особенно на трезвую голову. Эльфы потрясающий народ: изначально невероятно жестокие, они отчаянно великодушны и честны. Живут они замкнуто, и все вокруг будут только счастливы, если так будет продолжаться и дальше.

— Чем больше ты мне о них рассказываешь, — Голд взглянул на него с сомнением, — тем меньше во мне уверенности, что это хорошая идея. Может, мне стоит прихватить винтовку и немного зажигательных патронов — так, на всякий случай?

— Не помешает, — загадочно улыбнулся Моррисон.

Голд отвернулся, бормоча под нос, и стал набивать карманы всякой всячиной — должно быть, полезной. Моррисон взглянул на небольшую стопку старых комиксов о супергерое, каждый в чехле из полиэтилена, предотвращающем старение бумаги. Нелегко было соотнести Голда и идеализированного, мускулистого героя, красовавшегося на обложках. Голд тоже был крупным мужчиной и находился в великолепной для его лет форме, но ничего сверхчеловеческого в нем не чувствовалось. Впрочем, подумалось Моррисону, трудно ожидать большого реализма от той среды, где женщин, как правило, отягощали тяжелые груди, но не головы. Подняв глаза, он увидел, что Голд закончил приготовления и смотрит на него выжидающе.

— Я дороги не знаю, Шин, так что машину вести тебе. Моррисон улыбнулся и покачал головой:

— На машине мы не поедем, Лестер. Эльфы живут в своем обособленном мире — в стране-под-горой. Это древний мир, много древнее нашего, и входы туда можно пересчитать по пальцам. Когда-то давным-давно все было по-другому, но эльфы вели жестокую и кровопролитную войну с кем-то или с чем-то, о которой они до сих пор не хотят говорить. Непонятно, выиграли они эту войну или проиграли, но тысячи лет назад они отступили к подножию горы и перекрыли почти все пути к себе. Что, по сути, означает: отсюда к ним не попасть. Только по приглашению. К счастью, я значусь в их гостевом списке, поскольку я бард, так что стоит мне щелкнуть пальцами, а потом каблуками — и мы на месте.

— Шин.. Ты сегодня случаем не курил ничего такого? — задумчиво глядя на Моррисона, спросил Голд.

— Знаю, знаю, — рассмеялся Моррисон, — это звучит по-дурацки даже для Шэдоуз-Фолла, но эльфы живут по своим законам, и образ мысли у них тоже не такой, как у нас Доверьтесь мне: я уже делал это не раз. У вас шкаф есть?

— Разумеется, у меня есть шкаф. Что за странный вопрос?

— Не мог бы я на него посмотреть? Прошу вас.

Голд тяжелым взглядом окатил Шина, сильно подозревая, что тот над ним издевается, и повел гостя из своего музея. Тщательно закрыв дверь на замок, он предложил Моррисону пройти в следующую комнату. Это была спальня — чистенькая, уютная и почти начисто лишенная индивидуальности. Создавалось впечатление, что оборудованием и меблировкой спальни занимался опекун, к тому же начисто лишенный воображения. Моррисон внутренне содрогнулся, но быстро погасив неприязнь, все внимание сосредоточил на шкафе — напоминающей большой монолит и вызывающе заурядной махине, стоявшей у дальней стены. Одобрительно кивнув, Моррисон подошел к шкафу и открыл дверцу. Аккуратные ряды одежды на вешалках встретили его взгляд.

— И что теперь? — поинтересовался Голд. — Скажем «привет» и будем дожидаться ответа?

— Не совсем так. — Сдвинув в сторону тяжелое пальто, Моррисон забрался в шкаф. — За мной, Лестер. Здесь полно места.

С сомнением покачав головой и пригнувшись, Голд шагнул к Моррисону и встал рядом.

— Даже не верится, что я это делаю, — сказал он. — И очень рад, что никто меня сейчас не видит. А то могут подумать, будто мы с тобой занимаемся некой странной сексуальной практикой.

— Я в практике не нуждаюсь, — отрывисто бросил Моррисон. — Опыта хватает.

Голд остро посмотрел на него. Моррисон засмеялся, протянул руку и плотно захлопнул дверцу. Долгое мгновение ничего не происходило. Было темно, душила клаустрофобия, но Голд находил утешение в родном запахе висевшей в шкафу одежды. Не видя, а скорее чуя Моррисона рядом с собой, он вдруг начал чувствовать, как стало шириться расстояние между ними. Затем появилось ощущение пространства вокруг него самого: то ли шкаф вдруг начал расти вширь, то ли сам он стал невероятно сжиматься. Он попробовал было рукой дотянуться до Моррисона, но остановил себя. Это могло показаться слабостью, а Голд в последнее время не позволял себе слабостей. Ржавчине только дай начаться, и потом уже ничем не остановишь. Позволь себе только раз почувствовать старость…

— Поехали, — раздался рядом голос Моррисона, и желудок Голда съежился от того, что пол под ногами резко пошел вниз — как в лифте. Скорость спуска быстро росла, но из-за темноты Голд не мог определить, насколько быстрым было движение. Висевшая в шкафу одежда куда-то исчезла, и Голд осторожно протянул вперед руку — потрогать, что находилось перед ним. А перед ним была пустота — по крайней мере, на расстоянии вытянутой руки. Но шагнуть вперед он не решился, остановленный тревожным видением себя и Моррисона, спускающихся в недра земли на платформе размером с дно платяного шкафа. Он отчетливо представил себе бесконечное падение в черную глубину, и холодные бусинки пота выступили на висках героя.

Скорость снижения резко замедлилась, заставив Голда чуть-чуть присесть, следом темноту разрезал ослепительный свет, и Лестер непроизвольно вскрикнул. Быстро заморгав, он стал тереть слезящиеся глаза и лишь затем, опустив руки, огляделся по сторонам.

Они с Моррисоном стояли на казавшейся здесь совершенно неуместной маленькой деревянной платформе посреди зеленой равнины, простиравшейся на все стороны света, покуда хватало глаз. Ни домов, ни строений — бескрайнее спокойное море шелковистой травы. Полуденное солнце было болезненно ярким, но сам воздух — приятно прохладным. Глубоко вздохнув, Моррисон обратился к Голду с беспечной улыбкой:

— Приехали, Лестер. Добро пожаловать в страну-под-горой.

— Что-то эльфов не видать, — безучастно проговорил Голд. — И вообще я ничего не вижу, кроме травы.

— Терпение, Лестер. Здесь нельзя торопить события. В Фэйрии понятие о времени сильно отличается от нашего. Собственно говоря, поэтому они и могут так независимо существовать. Старик-Время способен контролировать Фэйрию лишь отчасти. Возможно, когда-нибудь или Фэйрия, или сам старикан перейдут границы условно дозволенного, и развяжется битва битв, в итоге которой выяснится, кто здесь на самом деле главный. Но поскольку ни он, ни эльфы толком не знают, каковы будут последствия, они просто оставили все как есть и счастливы этим, стараясь не гнать волну.

— Все это очень хорошо, — сказал Голд тоном, выдающим его противоположное мнение, — ну а где эльфы-то?

— Наблюдают за нами. Меня они знают, а вот вас — увы. Прошлая их война черт разберет с кем сделала их осторожными, подозрительными и немножечко параноиками. Как правило, эльфам нет особого дела до визитов людей. Сейчас они решают, пустить нас или прибить на месте. Причем обоих. Лестер, постарайтесь выглядеть обаятельным и интересным.

— Прошу прощения. Это не мой типаж. Рискового и грозного я еще могу изобразить, если от этого будет прок.

— Главное, Лестер, не заводитесь. И будьте другом, уберите руку и не тянитесь за своей пушкой. Давайте не будем давать им повода, а?

— Я начинаю думать, что идея ваша была не слишком остроумна. Мне не нравится это место, мне не нравится способ передвижения, приведший нас сюда, и я совершенно точно знаю, что желания знакомиться с эльфами у меня нет. Как насчет того, чтобы вернуться домой?

— Боюсь, Лестер, что в этом я вам не помощник. Здесь так не делается. Мы вошли в приемную и не можем уйти, пока нам этого не позволят. И не смотрите на меня так: я знаю, что делаю. Я бывал здесь сто раз, и ни разу они меня не прогнали. Правда, я никогда с собой никого не брал. Не хмурьте так брови, Лестер, а то споткнетесь. Я ведь бард, пою старые песни, рассказываю старые сказки, а эльфы питают особую слабость к бардам. Да они готовы пустить нас только затем, чтобы спросить, что вы за фрукт и какого черта я притащил вас с собой.

— Хороший вопрос, — протянул Голд. — И зачем же я здесь?

— Вы — герой. В Фэйрии герои в почете. Эльфы восхищаются бардами, но героев просто обожают. И если в ходе дискуссии и прений мне не удастся склонить их встать на нашу сторону, тогда, возможно, это сделаете вы, подключив свое очарование. Эльфы очень нужны нам, Лестер. Если мы уговорим Двор Унсили помочь нам, эльфы в мгновение ока отыщут нашего загадочного убивца. Они имеют доступ к волшебству и наукам, лежащим за пределами человеческих мечтаний. Помимо этого, их точка зрения кардинально отлична от нашей. Никто не видит мир так отчетливо, как те, кто живет вне его пределов.

— Слишком много «если» и «возможно».

— Ну да, потому что эльфы по большей части такие и есть. А, наконец-то. Долгожданный вызов на ковер.

Обширный пласт дерна вдруг провалился, обнажив секцию опускающихся в темноту ступеней. Голд беспокойно переступил с ноги на ногу, прежде чем подойти к ним. Глиняные ступени казались примитивными и древними, будто вырубленными из сырой земли в допотопные времена. Они опускались на добрый десяток футов, а затем терялись в темноте. Голд взглянул на Моррисона:

— И что — надо лезть туда? Там даже света нет!

— Свет будет. Доверьтесь мне, Лестер, я ведь здесь не впервой. Просто впитывайте и держитесь. И делайте вид, что поражены. Парадные входы бывают разные, и этот, конечно, так себе, но эльфы свято чтят традиции. Если у них что-то работает со времен оных, они оставляют это без изменений. Вам ведь такое не в новинку — вы же бессмертны.

— А они и в самом деле бессмертны?

— По сути, нет, просто живут подолгу. Только не вздумайте намекать им на это. Эльфы терпеть не могут, когда им противоречат.

Шагнув вперед, Моррисон начал спускаться. Голд покачал головой и последовал за ним. Вскоре дневной свет остался за спиной, и их окутала темнота. Голд остановился. Он чувствовал, что лестница ведет дальше вниз, но опасался, что без освещения потеряет равновесие на неровных ступенях. Беспомощно щурясь, он вглядывался в темень. Почему он не захватил фонарь? Взял ведь с собой практически все необходимое, а фонарь забыл!

Тут яркая искра, словно поплавок из воды, неожиданно выплеснулась из тьмы. Следом — еще, целое облако искр взметнулось и медленно осело вокруг пришельцев, будто вспыхнувшие мотыльки. Их сияние будто дневным светом залило ступени, и Голд с Моррисоном увидели, что ступеней осталось совсем немного — они обрывались перед входом в туннель. Голд протянул руку, пытаясь коснуться одного из порхающих светлячков, но тот с легкостью ускользнул от его пальцев.

— Оставьте их в покое, — сказал Моррисон, стоявший на пару ступеней ниже. — Это блуждающие огоньки. В общем-то, твари дружелюбные, но могут доставить неприятности, если им досадить.

— Ты хочешь сказать, это живые существа? — поразился Голд, опустившись на одну ступеньку с ним.

Моррисон пожал плечами:

— И да и нет. Никто толком не знает. Даже они сами.

— А есть хоть что-то определенное в этом месте, куда ты меня привел?

— Разумеется, нет. Это страна-под-горой. Здесь все по-другому.

Закончив спуск, он направился к туннелю, и Голду пришлось прибавить шаг, чтобы не отстать. Блуждающие огоньки полетели рядом, весело искрясь и кувыркаясь в воздухе. Их свечение было удивительно ровным и неизменным, но что-то в их облике не давало Голду покоя. Он ненароком огляделся и внезапно похолодел: ни он, ни Моррисон не отбрасывали тени.

Туннель постепенно шел под уклон, что тоже тревожило Голда, а затем выровнялся, приведя к туннелю более широкому, лежавшему под травянистой долиной. Стены его были из земли, без какого-либо крепежа или подпорок. Здесь и там черви толщиной в большой палец выползали из земляных стен, свиваясь кольцами или свисая с потолка. Между головой Голда и потолком оставался просвет в добрый фут, однако он невольно вжимал голову в плечи и сутулился, опасаясь, как бы такой червяк не упал на голову. Он старался не думать о том, что свод туннеля ничем не укреплен, но вновь и вновь поднимал глаза. Затем ему пришла мысль о невероятной тяжести нависшей сверху земли, но он тут же отогнал ее в сторону. Моррисон бодро вышагивал впереди, такой веселый, такой беспечный, будто прогуливался по пригородной улочке. Поглядывая ему в спину и спотыкаясь, Голд брел дальше.

Некоторое время они шествовали в полном молчании. Моррисон, похоже, не собирался отвечать на его вопросы, Голд же в свою очередь не собирался их ему задавать — слишком было Голду не по себе от звуков тихого голоса своего молодого спутника, эхом отдающегося в туннеле. Ему казалось, если прислушаться, можно услышать, как поют блуждающие огоньки — тоненькими голосками, с придыханием, на языке ему незнакомом, но их пение по-прежнему вселяло страх в его душу, будто он уже слышал эти песни когда-то, быть может во сне.

Время шло. Никаких ориентиров, по которым можно было бы определить пройденный путь, не попадалось, и Голд без особого удивления отметил, что часы на его руке стоят. Единственной мерой пройденного пути оставалась усиливающаяся боль в ногах и в согнутой спине. Но вот наконец они подошли к воротам и остановились. Ворота перекрывали туннель от стены до стены и от земли до самого свода — огромные, массивные, высеченные из бледно-серого с прожилками камня в форме гигантской головы какого-то зверя. Но в замысловатых очертаниях морды явно угадывалось что-то слишком уж человеческое. Морда была вытянута в сторону туннеля, преграждая путь огромными стиснутыми клыками. Глаза были закрыты, но создавалось полное впечатление, что зверь слушает и ждет. Голову обойти было невозможно, и Голд застыл, уставившись на нее и не в силах оторвать от нее взгляда. Все его инстинкты единодушно вопили: уноси отсюда ноги да поскорее! Все его чувства заглушило неодолимое ощущение опасности и угрозы.

— Эльфы называют его Сторожем, — тихо пояснил Моррисон. — А закрытые глаза лишь иллюзия. Он в курсе, что мы тут. Не спрашивайте меня, живой он или неживой. По легенде зверь этот здравствовал, когда эльфы посадили его сторожить их дом, и с тех пор он так долго здесь сидит, что обратился в камень. Никто не знает ни его имени, ни породы, да какая теперь разница, на нем его порода и кончилась. Эльфы сами уже не помнят. Они говорят, Сторож может разглядеть в душе правду и измену и в состоянии отличить честного человека от злодея. Он может заглянуть в самые темные уголки души и увидеть там самые потаенные секреты — даже те, которые ты сам себе запрещаешь вспоминать, разве что во сне. Сделай шаг вперед — челюсти раскроются, и если ты храбр и честен, то войдешь в подземную страну Фэйрию.

— А если ты не храбр и не честен? — чуть более запальчиво, чем ему хотелось, спросил Голд.

— Тогда Сторож слопает вас с потрохами. Прелестная легенда, не правда ли? Но таков закон Фэйрии. Сказка — ложь, да в ней намек… Ну как, Лестер, что будем делать? Возвращаемся или — вперед? Вам решать.

Голд посмотрел на Сторожа, и закрытые глаза каменной морды вернули Лестеру его взгляд. На огромных зубах виднелись темные подтеки — возможно, крови, засохшей когда-то давным-давно. Лестер взглянул на Моррисона, пристально за ним наблюдавшего, и холодно улыбнулся. Он же Боец, Тайный Мститель, смотревший в глаза и не таким опасностям.

— Вперед, — решительно сказал Лестер. — Судьба сводила меня лицом к лицу с Джиббетом-Губителем и Воющими Черепами, с Призраком Кровавой башни и Орденом Кровавых Мясников, так чего же стоять на месте!

Моррисон одобрительно кивнул, а Голду в этот миг очень захотелось обрести ту уверенность, что прозвучала в его словах. От одного только взгляда на Сторожа по телу бежали мурашки, и порывы легкого бриза, менявшего направление то к зверю, то от него, с каждым мгновением все больше казались ему дыханием каменного стража

Лестер вежливо кивнул Моррисону:

— После тебя.

— Нет-нет, — откликнулся тот, — только после вас.

— Нет, что ты, я настаиваю.

— По старшинству…

Голд жестко взглянул на Моррисона:

— Кажется, ты говорил, что уже бывал здесь?

— Бывал.

— Тогда чего ради ты осторожничаешь?

— Вовсе нет! Просто отдаю дань вежливости.

— Пусть я покажусь менее вежливым, но будь я проклят, если тронусь первым! Мне очень не нравится выражение этой каменной физиономии. Такое впечатление, будто у этого изваяния извращенное чувство юмора..

— Мне казалось, что вы настоящий супергерой, — поднял бровь Моррисон.

— Да, я был им. Но я никогда не пытался тупо рисковать. Итак, ты пойдешь в пасть этой штуки добровольно или я сгребу тебя в кучу и сам зашвырну туда?

— Ну что ж, раз вы так ставите вопрос… — вздохнул Моррисон.

Густо облепленный светлячками, будто зачарованными предстоящим зрелищем, он приблизился к оскаленной пасти. Челюсти медленно распахнулись, заскрежетав камнями. Рулады скрипучих звуков наполнили туннель, словно заработал веками простаивавший древний чудо-механизм, пробудив к жизни и расправив свои затекшие мышцы. Моррисон шагнул в пасть зверя и оглянулся на Голда:

— Видите, не стоило так волноваться, Лестер. Удивляюсь, как вы до сих пор не заработали язву желудка.

— Это потому, — ответил Голд, настороженно наблюдая за ним, — что мои писатели никогда не использовали меня в качестве пушечного мяса.

Моррисон прошел вперед и исчез из виду, и челюсти так же медленно сомкнулись, снова став непреодолимым барьером. Голд теперь был наверняка уверен, что их оскал стал красноречивее, чем до этого. Взглянув на облачко блуждающих огоньков, с любопытством паривших вокруг него, Лестер набрал побольше воздуха в легкие, расправил плечи и смело пошел вперед. Челюсти снова раскрылись, распахнув перед ним широченный зев. Голд ни на мгновение не сомневался в том, что он человек прямой и честный, а значит, бояться ему нечего, и тем не менее… Нельзя отрицать, что жизнь его много раз круто менялась с тех пор, как он стал реальным. А мир реальный был настолько сложнее, что и сам он стал тоже… сложнее. Высоко подняв голову, Лестер шагнул в чрево зверя, и дыхание его постепенно успокоилось, когда стало понятно: ничего не происходит. Голд, в общем-то, в этом нисколько не сомневался, но все равно чертовски приятно было сознавать, что он отважен и честен. Напряжение отпустило плечи и спину, и Лестеру даже удалась кисленькая улыбка: видно, Моррисон просто морочил ему голову. А осторожность никогда не помешает. Лестер оглянулся и, видя, как медленно смыкаются каменные клыки, коротко поклонился:

— Благодарю вас, Сторож.

«Милости просим», — проскрежетал бесстрастный голос в его мозгу.

Голд вздрогнул и испуганно оглянулся, затем подозрительно посмотрел на Моррисона, терпеливо дожидавшегося в туннеле чуть впереди. Ему очень хотелось спросить Моррисона, может, он тоже слышал голос, но, почти не сомневаясь, что в ответ прозвучит: «Какой еще голос?», решил не давать барду повода позубоскалить. Мысленно пожав плечами, Лестер направился к Шину.

Казалось бы, живя все эти годы в Шэдоуз-Фолле, можно было привыкнуть к такого рода штучкам, но тридцать лет работы флористом послужили своеобразным буфером, ограждая Голда от странных аспектов городской жизни. Что отчасти и являлось причиной его удовлетворенности в таком длительном сроке работы в цветочной лавке. После восьмидесяти семи приключений и сорока девяти выпусков его комиксов герой чувствовал, что заслужил мирный отдых.

Лестер с Моррисоном снова шли по земляному туннелю, окруженные игристым сиянием блуждающих огоньков, то обгонявших их, то чуть отстающих, но ни на мгновение не терявших своих подопечных. Долгое время ничего не происходило, и Голду снова наскучил их однообразный поход. От нечего делать он начал с любопытством рассматривать сходящиеся над ним своды туннеля. Они были ровными, чуть ли не полированными, без каких-либо намеков на то, каким образом был проложен туннель. Голд шел и хмурился. Ну хоть что-то же должно быть: следы каких-то инструментов, следы укрепления почвы, следы транспорта… Или еще чего-то.

Моррисон остановился внезапно, и Голд замер рядом. Молодой бард чуть повернул голову, словно прислушиваясь к каким-то далеким, слышным лишь ему одному звукам. Голд сосредоточился, но все, что он различал, — тихое дыхание их обоих. Они были очень глубоко под землей, далеко-далеко от звуков реальной жизни. И тут до Голда донеслись едва слышимые шаги — неторопливые и размеренные, они приближались из царившей в туннеле темноты. Часть огоньков рванулась вперед полюбопытствовать, кто это сюда шел, а затем, видимо передумав, поспешила назад к Голду и Моррисону. Постепенно звуки шагов становились громче, по-прежнему оставаясь подозрительно приглушенными. Голд впился взглядом в темень перед собой, затем оглянулся назад. Звук шагов, казалось, несся со всех сторон. Голд бросил взгляд на Моррисона, но и тот выглядел озадаченным. А затем от стены прямо перед ними отделилась фигура — так из густого тумана выплывает чей-нибудь силуэт. От неожиданности Голд невольно попятился и почувствовал, как рука барда цепко ухватила его за локоть, удерживая от каких-либо дальнейших движений.

Фигура помедлила перед ними. Она едва заметно дрожала, словно мерзла на несуществующем ветру. Непонятное существо очень напоминало человека — только невероятно высокого и высохшего до такой степени, что он казался набором костей, удерживаемых лишь кожей и хрящами. Кожа на едва различимом лице чуть прикрывала оскал черепа и огромные, сверлящие, раскрытые широко глаза. Фигура подняла костлявую руку в напоминающем приветствие жесте, сделала шаг вперед и растворилась в противоположной стене, слившись с землей, словно призрак. Голд не успел моргнуть, как тут же еще несколько тонких фигур вышли из стены справа, пересекли путь ему и Моррисону и исчезли в стене напротив. Все это происходило в течение секунды, не более, и промелькнуло как мимолетное видение. Наконец Моррисон отпустил руку Голда, и тот сильно растер ее, чтобы разогнать кровь.

— Прошу прощения, — сказал Моррисон. — Я хотел удержать вас от рискованных импульсивных телодвижений. На первый взгляд может показаться, что эти доходяги сотканы из ершиков для чистки бутылок, а на деле в своих владениях они чертовски сильны. Они не любят чужаков, не любят, когда на них пялятся, и большинство из нихлюдей на дух не переносит, разве что когда те для аромата приправлены добрым белым соусом и горсткой грибов.

Голд остановил хмурый взгляд на месте, где силуэты вошли в земляную стену. Стена там была такой же сплошной, как и повсюду, и оказалась такой же твердой, когда он ткнул в нее пальцем.

— А эти… Они эльфы? — наконец спросил он, оглянувшись на Моррисона.

— В некотором роде. Это кобольды. По сути своей это шахтеры, в основном они занимаются всем, имеющим отношение к земле, и тем, что находится под землей. И не думайте, что они такие призрачные, как кажутся: они могут быть невероятно сильными и, когда надо, неудержимо свирепыми. Не очень милые создания, прямо скажем, но положение обязывает…

— Выходит, это они прорыли туннель? — спросил Голд.

— Нет. И никто его специально не рыл. Постойте-ка… О черт! — Моррисон опустился на колени и приложил ладонь к земляному полу. — Замрите на месте, Лестер, не шевелитесь. Сейчас вы увидите того, кто в ответе за этот туннель. Если нам повезет, он нас не заметит.

Шин выпрямился и напряженно всмотрелся вперед. Голд быстро огляделся, но вытаскивать пистолет не решился. Отчасти потому, что чувствовал — Моррисон этого не одобрит, но в основном из-за того, что целиться было некуда. Пол под ногами задрожал, сначала мелко, затем более длинными волнами, все более нарастающими. Что-то приближалось. Что-то очень большое.

В дюжине футов перед ними земля всколыхнулась и раздалась, давая дорогу чему-то поднимавшемуся из ее глубин. Теперь почва дрожала ритмично, будто под ней билось сердце, и из ширящегося разлома появилось нечто. Оно было болезненно белым, поверхность его тела ярко светилась и блестела, а ширина тела составляла футов десять, а то и больше. Из-за невероятных размеров далеко не сразу Голд распознал, что это было, но когда над земляным отвалом показался толстый гребень, а немного погодя — еще один, он наконец понял, что приковало его взор. Это был первый сегмент гигантского червя, буравившего поверхность. Голд начал пятиться, но вдруг спохватился и замер. Волосы на затылке встали дыбом, желудок свело в первобытном страхе. Белая плоть влажно блестела, в то время как огромные сегменты неуклюже двигались, выползая из ямы в полу. Каждый сегмент длиной был футов десять-двенадцать, и казалось, конца им не будет, пока червь выползал из земли. Голду больше незачем было спрашивать, кто и как прокопал туннель.

— Кромм Круач, — в полголоса пояснил Моррисон. — Великий Червь.

Наконец блестящие сегменты вновь погрузились в землю, и та сомкнулась над чудищем. Рокот угас, и дрожь в полу туннеля утихла. Моррисон перевел дух и коротко улыбнулся Голду:

— Надеюсь, вы оценили? Верно, эльфы запустили его, чтобы произвести на вас впечатление. Кромм Круач, как правило, не показывается перед посторонними.

— А зачем им понадобилось производить на меня впечатление? — удивился Голд. — Сомневаюсь, что они когда-либо слышали обо мне. Может, они даже не знают, что я к ним иду.

— О нет, знают, — сказал Моррисон. — Вы еще поразитесь тому, как много они знают. Ладно, пойдемте. Мы уже почти на месте.

Бард направился в туннель, осторожно перешагнув через разрыхленную землю пола, и Голд последовал за ним. Воздух понемногу теплел, к острому запаху сырой земли стали примешиваться едва уловимые ароматы. Неясные приглушенные звуки начали дробить тишину туннеля, звуки слишком отдаленные, чтобы распознать их источник, но с явными признаками чего-то очень знакомого. Понемногу блуждающие огоньки исчезали, оставляя яркие искорки света где-то впереди. Голду было жаль расставаться со светлячками. Они казались вполне дружелюбными, и он уже начинал думать, что обрел в их лице новых друзей в этом странном никогда не виданном месте, куда привел его Моррисон.

Туннель неожиданно свернул влево, и Моррисон остановился. Остановился и Голд, и Моррисон серьезно взглянул на спутника:

— Все, Лестер, пришли. Фэйрия. Страна-под-горой, последний оплот эльфов. С этого момента будьте внимательны, любезны и следите за своей речью. В их народе широко распространена традиция, имеющая силу неписаного закона; за все сказанное необходимо нести ответственность. Не принимайте из их рук еду или питье, не принимайте подарков. Но при этом, ради всего святого, будьте предельно вежливы. Они здесь все прожженные дуэлянты и крайне щепетильны во всем, что касается чести. Помните, здешний народ — все поголовно аристократы, высшие из высших. Не подведите меня.

— Успокойтесь, — сказал Голд. — Я знаю, когда надо дать на чай дворецкому и в какой рукав сморкаться.

Моррисон вздрогнул:

— М-да, похоже, теперь и мне перестает нравиться наша затея. Ну, дай бог удачи…

Шин быстро зашагал вперед, огибая плавный поворот туннеля, лицо его было несчастным и напряженным, как у человека, опаздывающего к зубному врачу. Голд догнал его и пошел рядом. Туннель вливался в огромнейшую пещеру в сотни ярдов высотой и такую широкую, что дальняя стена терялась вдали. В центре пещеры расположился как бы внутренний двор, достаточно просторный, чтобы вместить целый округ, и в придачу ко всему обнесенный высоченными стенами из массивных блоков бело-голубого камня. Там и здесь скульптуры диковинных зверей и каких-то незнакомых людей чередовались со странными конструкциями, неизвестно что олицетворявшими. Но вовсе не это приковало внимание Голда. В первую очередь он заметил, что внутренний двор являл собой настоящие джунгли. Деревья росли повсюду, пробиваясь сквозь трещины и разломы в каменном плитняке. Не зная удержу, причудливые растения и цветы, лозы и десятки разновидностей плюща обвивали любые поверхности, до которых могли дотянуться.

Всюду сновали мелкие зверушки, то перебегая открытое пространство, то перепрыгивая с ветки на ветку. Ярко светящиеся глаза таращились из сотен теней, воздух наполняли незнакомые крики и завывания вперемешку с резкими и хриплыми голосами ярко окрашенных птиц, парящих в вышине над всем этим пышным зеленым великолепием. Голд молча стоял рядом с Моррисоном перед высоченными воротами из ржавеющего железа, безвольно повисшими на сломанных петлях. После прохлады туннеля прикосновения жаркого и влажного воздуха к обнаженной коже казались неприятными. Богатое тропическое разнообразие ошеломляло неимоверным количеством мелких деталей. Голд толком не знал, чего он ждал от Фэйрии, страны эльфов, гоблинов и забытых легенд, но только, черт побери, не такого.

Моррисон дал ему несколько мгновений прийти в себя, а затем решительно нырнул в заросли, следуя прихотям тропы, которую видел лишь он. Спотыкаясь, Голд отправился за ним с широко распахнутыми глазами и едва ли не раскрыв рот. Воздух был почти осязаем — густой и переполненный запахами многообразной жизни. Птицы вспархивали по приближении двух спутников — внезапные сполохи кричащих красок и хлопающих крыльев — и бесшумно садились, когда люди проходили. Статуи были всюду: высеченные из какого-то темного с прожилками мрамора, вопреки явной своей древности казавшегося при прикосновении все еще гладким. Лица некоторых изваяний были выщерблены и обесформлены, то у одной, то у другой не хватало конечностей, будто оторванных наступающими джунглями. Усеянные колючками длинные пряди ползучих плющей обвивались вокруг выступающих мраморных бицепсов и мечтательных лиц, свисая вялыми тяжелыми кольцами. Голд поймал на себе взгляд сверкающих глаз, устремленный на него из зеленого мрака, но стоило ему с Моррисоном приблизиться, невидимое существо рванулось сквозь заросли наутек. Оно было ростом с человека, но двигалось совсем не как человек.

Джунгли неожиданно раздались, открыв взору две живые фигуры, стоящие друг к другу лицом в окружении вьющихся, покрытых шипами и шипящих, как змеи, роз. Голду не понадобилось пояснение Моррисона — это были эльфы. Высокие, семи-восьми футов, их тела были худощавы и жилисты, лишенные подкожного жира, смягчающего контуры мышц. Кожа была не по-человечески бледной, а лица — до измождения худы. У них были огромные золотистые глаза и длинные заостренные уши. Они не пошевелились, когда подошли Голд с Моррисоном, лишь розы вдруг стали свиваться в кольца, трепетать и громко шипеть, предупреждая людей не подходить ближе. Только по медленным вздыманиям грудных клеток эльфов можно было определить, что они еще живы. Сцепившись взглядами горящих глаз, они, казалось, завораживали друг друга. Шипы роз в сотне мест впились в их тела, но крови не было. Голд и Моррисон прошли мимо, оставив эльфов за спиной, и Голд беспомощно гадал, как же долго эти двое стояли там, что вокруг успело вырасти столько роз.

Почти час они шагали через внутренний двор, то и дело меняя направление под диктовку бегущей через джунгли тропы, и наконец подошли к высоким узким воротам в дальней стене и проследовали через них, оставив за спиной буйство зелени. Ворота выводили в широкий коридор, ярко освещенный невидимым источником света. Коридор был с балочным потолком и высокими стенами из неполированных каменных плит. Голд быстренько оглянулся и отметил, что теней они оба по-прежнему не отбрасывали.

Моррисон уверенно шагал по коридору, глядя вперед, словно бывал здесь так часто, что ему не было нужды таращить глаза, как туристу-новичку. Голд прибавил шагу, чтобы поравняться с ним, но каждая минута путешествия приносила новые чудеса. Время от времени прямо из стен появлялись эльфы, будто рождались из камня и исчезали в нем, растворяясь, как в объятиях гипосульфитной ванны. Твердыня камня тут же намертво смыкалась за ними. А эльфы оставались живы, неглубоко и размеренно дыша и порой провожая широко распахнутыми глазами проходивших мимо Голда и Моррисона. Один раз навстречу попался эльф, подошел к ним, медлительный и величавый, будто человек на ходулях. Моррисон отвесил низкий поклон, но эльф даже ухом не повел, не заметив его.

— Где мы? — прошептал Голд, понизив голос не из боязни быть услышанным, но скорее просто из-за неодолимого чувства благоговения. Невероятные размеры коридора заставляли его ощущать себя мальчишкой, впервые в жизни вторгшимся на территорию мира взрослых.

— Это Каер Ду, последний оплот Фэйрии, прибежище Двора Унсили и всех существующих видов эльфов. Это страна-под-горой, стезя, по которой нельзя пройти дважды. Не спрашивайте меня, сколько ей лет, я не уверен, что даже эльфы об этом знают. Это место древнее Шэдоуз-Фолла. Древнее человечества. Фэйрия была мечтой самой природы, но оставалась такой недолго: она была слишком образцовой для остального мира и он прошел мимо — своим путем.

Они продолжали идти. По-прежнему всюду маячили массивные статуи — людей, эльфов и удивительных созданий, тревожащих и пугающих своими формами и деталями, существ, словно пришедших из снов, которые поутру не хочется вспоминать. Невиданные механизмы стояли брошенные в своих закутках, громоздкие и загадочные, недоступные пониманию человека

Голд и Моррисон повернули за угол и неожиданно натолкнулись на группу эльфов, собравшуюся вокруг большой ямы в земле. Безмолвно немигающими глазами они смотрели на то, что скрывалось в яме. Остановившись, Моррисон жестом предложил Голду тоже взглянуть. Эльфы не обратили ни малейшего внимания на то, как он, осторожно пройдя между ними, подошел к краю ямы и заглянул вниз. На дне два эльфа, зажав по ножу в каждой руке, калечили друг друга. Их тела раздувались, сокращались, мгновенно вырастали и уменьшались, следуя прихоти бойцов. Оба не делали никаких попыток защитить себя, получая ужасные раны, которые через несколько мгновений затягивались.

Два эльфа бились в полном молчании, и лишь горячее дыхание и постоянные глухие звуки ранящей плоть стали неслись из ямы. Наблюдавшие эльфы тоже молчали, однако с каждой новой атакой и контратакой Голд чувствовал растущее напряжение поглощенных схваткой эльфов. Все зрители улыбались, но ничего похожего на веселье не было в их лицах. Голд начал пятиться от края, охваченный почти болезненным и почти осязаемым чувством жажды крови, звеневшим в воздухе. Интенсивность этого ощущения была всеобъемлющей и достигала нечеловеческого порога. Он выбрался из толпы, мелко дрожа, как будто только что стал свидетелем жуткой дорожной аварии. Один из стоявших с краю толпы эльфов повернулся к другому и протянул руку. Тот достал нож, взял протянутую руку и отхватил ножом один из пальцев. Голд отшатнулся, не в силах отвести глаз от хлынувшей из раны крови. Моррисон ухватил его за локоть и вытянул на свободное место.

— Что за чертовщина здесь происходит? — дрожащим голосом спросил Голд, когда они с Моррисоном двинулись дальше по коридору.

— Дуэль, — беззаботно ответил бард. — На самом деле все не так драматично, как это кажется с виду. Эльфы не могут умереть, разве что под действием сильных чар или при полном уничтожении. Их раны заживают в считанные секунды. Они испытывают настоящую боль, но ни один эльф не обращает на это внимания. Главное — честь. Мне приходилось видеть, как подобные дуэли длились часами, когда у обоих дуэлянтов сил совсем уже не оставалось.

— А зачем пальцы резать?

— Проигранное пари. Эльфы ребята азартные, но золото и серебро здесь в малой цене. Они бьются об заклад на боль, услугу или унижение. Палец — мелочь. Ставка будет расти.

— Идиотизм. Они просто больные!

— Нет. Это человеческие критерии, а эльфы — не люди. Неспособность умереть меняет взгляд на многие вещи. Боль и раны суть преходящи. Потеря собственного лица и чести может длиться веками. Вот поэтому-то мы никогда толком не понимали жителей Фэйрии. Они гораздо дальновиднее. Они мыслят масштабами столетий, и отдельно взятый текущий момент значит для них гораздо меньше, чем для нас.

Голд попытался мысленно представить жизнь, спланированную в масштабе столетий, свободную от страха смерти, и не смог — ему стало не по себе.

— А сколько в среднем эльфы живут? — наконец спросил он.

— Они сами это решают. Единственное, что может убить их, это мощное колдовство и волшебное оружие, а и то и другое — большая редкость.

— Секундочку. А как же дети? Если они все-таки смертны…

— Детей нет. Новые эльфы рождаются взрослыми, при помощи волшебства, и заменяют эльфов умерших. Да, да, понимаю, это порождает ворох новых вопросов, но ответов на них у меня нет. Некоторые аспекты своей жизни эльфы ни с кем не обсуждают, в том числе и происхождение своего вида. Чувствую, если б мы когда-нибудь это и выяснили, удовольствия бы не получили.

Оставшуюся часть пути они продолжали молча, каждый занятый своими мыслями, и наконец пришли ко Двору Унсили, попав на Дворянское собрание Фэйрии. Обе створки больших дверей сами собой распахнулись настежь при их приближении, открывая взору обширный зал, от стены до стены битком набитый эльфами самых благородных кровей. Высокие, худощавые и импозантные, облаченные в замысловатые одеяния неистовых и ярких расцветок, у каждого на бедре меч, лица всех — само совершенство, без изъяна или какого-нибудь дефекта Грациозные и важные, пылкие и чувственные — эльфы были красивы. Одно то, что они здесь присутствовали, было сродни ощущению горячей волны из открытой печи. Все эльфы стояли не шевелясь, замерев не по-человечески — так замирает изготовившееся к броску насекомое или хищное животное, наблюдающее, куда метнется выслеженная им жертва. На одних были маски из металла с искусной чеканкой, закрывающие половину лица, на других — звериные шкуры с мордами, покоящиеся на плечах хозяев. Необычные запахи парфюмерии витали в воздухе — густые, душные и пьянящие, будто кто-то растолок целое поле цветов и наполнил воздух получившимся из цветов экстрактом. Но больше всего потрясала тишина — тишина полная, не нарушаемая ни вздохом, ни шелестом случайного жеста. Голд и Моррисон глядели на собравшихся эльфов, а знать Фэйрии смотрела на них — и казалось, что это мгновение будет тянуться вечность.

И тут стоявшие в середине эльфы подались назад, открывая проход к центру Двора. Спокойный и уверенный, Моррисон двинулся вперед, Голд — за ним. Эльфы медленно поворачивали головы, провожая взглядами двух людей, и Голду с большим трудом удавалось подавлять в себе дрожь. Их взгляды на себе он ощущал как физическое давление, и ничего напоминающего дружеское расположение в этих взглядах не было. Ранее Моррисон ясно дал понять: никаких гарантий безопасности в этом месте не существует. Что бы ни делали эльфы, ничто и никто не в состоянии призвать их за это к ответу. Может, Моррисон и бывал здесь раньше в качестве барда и почетного гостя, но это могло происходить и по требованию эльфов. Сегодня же он заявился без доклада и без приглашения, да еще привел с собой незнакомца.

Можно было ожидать чего угодно.

Голд и Моррисон наконец остановились перед широким возвышением, на котором стояли два трона. Оба были сделаны из слоновой кости и украшены искусно вырезанными фигурами и поражающими подробностями миниатюрами. На тронах восседали два эльфа. На левом — мужчина полных десяти футов высотой и с бугрящимися мощными мускулами, закутанный в кроваво-красное одеяние, подчеркивавшее бледность его молочно-белой кожи. Свободно свисающие светлые волосы обрамляли удлиненное худое лицо с огромными глазами, холодными и пронзительно-голубыми. Он был неподвижен, будто застыл в терпеливом ожидании сто лет назад и при надобности прождет еще столько же. Справа от него сидела женщина, одетая во все черное с серебряной тесьмой по краям одежды. Она была на несколько дюймов выше сидящего на троне мужчины и уступала ему в мощности мышц, а кожа ее отливала такой белизной, что на висках отчетливо просматривались голубоватые вены. Волосы ее были черными, в тон одежде, коротко и грубо обрезанными, и темные глаза смотрели задумчиво с сердцевидного овала лица. В руке женщина держала красную розу, не обращая внимания на шипы, коловшие ей ладонь. Ореол благородства и величия окутывал их обоих, будто старая мантия, обветшавшая от длительного использования. Голд не нуждался в пояснении, кто они. Их имена были легендой. Моррисон до земли поклонился королю и королеве Фэйрии, и Голд тут же последовал его примеру.

— Милорд и миледи, наиблагороднейший Оберон и прекрасная Титания, я приветствую вас от имени Шэдоуз-Фолла! — Моррисон помедлил, будто бы в ожидании ответа, но пауза затягивалась, и он обворожительно улыбнулся и продолжил, буквально источая шарм и дружеское расположение: — Приношу извинения за вторжение, за этот наш незваный визит, однако дела крайне безотлагательные послужили тому причиной и привели меня сюда в надежде на ваше благородство и помощь. Если вы позволите, я хотел бы представить своего друга Лестера Голда, героя.

Голду не надо было подсказывать, чтобы он снова согнул спину в низком поклоне, причем сделал это со всей возможной благопристойностью. К подобным телодвижениям герой, естественно, не привык. Голд подумал, что это одна из тех немногих вещей, в которых надо практиковаться задолго до момента их успешного применения.

Выпрямившись, Лестер заметил, что Король и Королева как сидели не шелохнувшись, так и продолжали сидеть, в своем высокомерии даже не замечая гостя. Моррисон молча улыбался, вероятно, все еще ожидая ответа. В зале по-прежнему висела тишина, приобретавшая некий внутренний заряд, и это было волнующим и пугающим одновременно. Неотрывный взгляд битком набившейся в зал знати казался все более и более угрожающим, и Голду пришлось усилием воли сдержаться и не позволить руке потянуться к заплечной кобуре. Впервые в своей долгой карьере он сознавал, что оказался перед лицом чего-то такого, что невозможно было остановить мужеством или метким выстрелом. Моррисон продолжал легко улыбаться Оберону и Титании, но Голд чувствовал, каких усилий стоила ему эта улыбка. Бард был готов к категорическому отказу, но гнетущее молчание, отрицающее само его существование, невероятно терзало его душу.

— Милорд, миледи, вам нечего мне сказать? Много лет я был вашим бардом, пел историю Фэйрии и хвалу ее правителям перед аудиториями людей и эльфов. В свою очередь вы оказали мне честь, подарив дружеское расположение и внимание, и сегодня я нуждаюсь в них как никогда остро. Ежели я злоупотребляю вашим терпением, так только оттого, что необходимость вынуждает меня к этому. Появилось нечто, несущее угрозу как человечеству, так и Фэйрии, и я боюсь, город не в силах дать отпор в одиночку. Ваши величества, неужели вы не поговорите со мной?

Между тронами неожиданно выросла фигура сравнительно невысокого и противно ухмыляющегося эльфа. Голд вытаращил глаза: единственный эльф, который не являл собой совершенство. Правда, ростом он был вдвое превышающим человеческий, но, поскольку сидевшие на тронах царственные особы были заметно выше, казался в их обществе коротышкой. Тело эльфа было ладным и гибким, как у танцора, но горб на спине увел одно его плечо вниз и вперед, а кисть руки на скособоченной стороне была высохшей и напоминала клешню. Волосы его были седыми, кожа — пожухло-желтой, цвета старой кости, но зеленые глаза были полны озорства, дерзости, вызова и высокомерия. На висках у него имелись два выпуклых утолщения, напоминавших рога. Одет эльф был в шкуру какого-то животного, чей мех жутковато сливался с волосами, покрывавшими его тело, а ноги оканчивались раздвоенными копытами. Внезапно горбун рассмеялся, и Моррисона передернуло от нескрываемого презрения, прозвучавшего в его тихом смехе.

— Что, опять пожаловал, маленький человечек? Опять пришел докучать нам своим остроумием и своими заботами, своими скороспелыми выводами и преходящими ценностями? Снова будешь распространяться о срочности и каких-нибудь трудностях, будто безумное тикание часов, отсчитывающих жалкий отрезок вашего смертного жизненного пути, имеет для нас значение? Знай свое место, человечишка. Придешь сюда, когда тебя позовут, когда нам этого захочется и когда нам будет удобно. И не смей беспокоить Двор и отрывать нас от дел, если тебе когда-нибудь еще вздумается это сделать.

— Господин Пак [9], — спокойно заговорил Моррисон. — Ваша честь. Резкость ваших слов причиняет мне нестерпимую боль. Не я ли зовусь бардом этого Двора, этого Высокого собрания? И не я ли пел здесь для вас не далее чем шесть дней назад? Тогда вы оказали мне великую честь своей похвалой, поднесли мне кубок вина и позволили называть вас братом.

— Никогда не имел привычки любить своих братьев, — сказал Пак, беспечно крутясь на своих копытах с удивительной грацией. — Хотя я с определенной симпатией отношусь к роду человеческому. Людишки — такая легкая добыча. Они удирают с таким трогательным отчаянием и визжат так приятно, когда их загоняют в угол. Радости их ничтожны, и они готовы бесконечно лебезить перед сильными в обмен на улыбку или доброе слово. Они суют носы под хвосты, как похотливые собаки, они целуют наши благородные задницы и думают, что так можно завоевать нашу дружбу. Вы явились в неподходящее время, люди. Пользуйтесь остатками нашей доброжелательности и убирайтесь восвояси, пока не поздно.

Легкое движение пронеслось по рядам придворных, и Голд почувствовал, как до предела накалилась атмосфера. Бремя взглядов стольких немигающих глаз, смотревших неотрывно, было едва выносимо. Моррисон, похоже, никакого напряжения не испытывал, и если бы не это, Голд не устоял бы на месте: часть его готова была развернуться и бежать, бежать со всех ног до тех пор, пока благополучно не вернется в мир, который был ему понятен. Эта мысль вдруг немного его успокоила. Он не дрогнет и не побежит — ведь он герой, а герои не убегают. Ну, иногда отходят — из тактических соображений. Голд ненароком оглянулся, проверяя, как далеко до дверей и сколько эльфов было на пути к ним. Он опять вспомнил о пистолете под курткой, но не затем, что собирался его достать: эльфов здесь были сотни, а патронов у него было не больше пригоршни. К тому же какое-то неприятное чувство подсказывало ему, что этим волшебным созданиям от такой немудреной штуки, как пистолет, вреда не будет никакого. Голд решил сконцентрироваться на том, чтобы стоять неподвижно и делать все возможное, чтобы выглядеть спокойным и бесстрастным.

— Что-то случилось, — решительно заговорил Моррисон. — Что-то произошло здесь, во Дворе, в этой стране, с тех пор как я последний раз приходил к вам. Но я не изменился, я все тот же. Я по-прежнему ваш друг, ваш бард, ваш голос в мире людей. Я не забыл подарков, которые вы дарили мне, а также смысла и обязанностей моего положения. А в обязанности барда входит говорить то, что должно быть сказано, независимо от того, рады этому или нет. Сегодня я пришёл из города говорить с вами на тему жизненно важную, и вы обязаны меня выслушать. Страна-под-горой связана с Шэдоуз-Фоллом клятвами более древними, чем сам Дедушка-Время. Должен ли я так понимать, что на народ Фэйрии больше нельзя положиться и все соглашения аннулированы? Что понятие чести для эльфов более ничего не значит?

И снова шелест движения пролетел по Двору, и Голд уловил едва различимый переход от угрозы к гневу. Моррисон на это не обратил внимания, его решительный взгляд был обращен к Паку. Голос Шина ни на мгновение не отступился от спокойного и благоразумного тона, скрещенные руки покоились на груди. Эльф-калека подался телом вперед, раздвоенные копыта негромко цокнули по полированному полу. Он впился взглядом в Моррисона, следов улыбки и озорства не осталось у него на лице, но бард не дрогнул и не сдвинулся с места.

— Следи за словами, маленький человек, — сказал Пак. — В словах скрыта большая сила. Они соединяют воедино говорящего и слушающего. Если ты не в состоянии распознать в наших словах предостережения — лучше уходи сейчас же. Второй раз я тебе этого не предложу.

— Я пришел говорить с вами, — отвечал Моррисон. — И я буду услышан. Делайте что хотите, лорд Пак, но я не отступлюсь ни на шаг. Мне есть что сказать, и есть вопросы, которые надо обсудить, очередность не важна. Следующее па в этом танце ваше, лорд Пак. И не я буду тем, кто первым разобьет доверие между нами.

— Как смело! — хмыкнул Пак. — Как самоуверенно! И очень, очень по-человечески. Говори, начинай ты первым, бард. Какая разница. Твои слова здесь пустой звук. Мы не слышим их.

— У меня есть право на аудиторию, — осторожно заявил Моррисон. — Вы сделали меня своим бардом, к счастью или к несчастью, и что бы между нами ни произошло, этого права у меня не отнимешь. И я почтительно требую, чтобы два титулованных члена Двора выслушали мои слова и дали свое заключение тому, есть ли смысл в них и стоит ли меня слушать.

— «Право»? «Требую»? — Пак выпрямился во весь рост, отведя назад горб и плечо, насколько это было возможно. — Неужто человек осмелился произнести такие слова при Дворе, в нашей стране?

— Да. Их величества Оберон и Титания давно дали мне это право. Вы отменяете их указ?

— Только не я, — сказал Пак. — Ни в жизнь. Хотя не исключено, что когда-нибудь ты пожалеешь, что это сделал не я. — Эльф неожиданно хихикнул: странный и тревожный звук в тишине Двора. Он снова крутанулся на копытах и грациозно припал на колени в глубоком поклоне. — Мне нравится твоя дерзость, Шин. И нравилась всегда. Ты мне напоминаешь кое-кого мною уважаемого. Может, меня самого? Ну что ж, поскольку ты не внимаешь уговорам и предостережениям, пусть все будет так, как положено. Лорд Ойсин, леди Ньямх, выйдите вперед.

Из плотных рядов придворных протолкались вперед два эльфа и встали лицом к Моррисону и Голду и спиной к Оберону и Титании. Они склонились в поклоне перед Моррисоном, и тот поклонился в ответ. Голд поклонился тоже — только лишь для того, чтобы показать, что он полноправный участник событий.

Пак небрежно облокотился на трон Оберона.

— Лорд Ойсин Мак Финн. Прежде человек, теперь эльф, давний член Высокого собрания. Леди Ньямх Златовласка, дочь Маннаннона Мак Лира. Они оценят твои слова. Такая аудитория тебе по душе?

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

«– Дедушка, расскажи, пожалуйста, как наступил конец света, – попросил мальчик, глядя на морщинистое...
Какую бы фантастическую историю ни рассказала читателю Диана Уинн Джонс, автор прославленной серии «...
В великой битве с Аидом, властелином Мрака, гибнет бог Солнца Аполлон. Но его сущность, душа, заключ...