О чем молчит ветер Володарская Ольга
– Ты в него и не пролезешь. Собьем замок. – Ключа у наследника не было.
Леша достал из багажника монтировку и принялся курочить запор. Навесной замок, изготовленный еще в Советском Союзе, цепко держался. Когда Раевский отодрал петли от дерева, толкнул дверь ногой. Она со крипом открылась. Осторожно осмотревшись по сторонам и проверив прочность пола, Леша зашел в дом.
В нем было очень пыльно, пахло затхлостью. И все же Раевскому понравилось помещение. Уютное, мебель хоть и не новая, но симпатичная. И расставлена грамотно, по фэншуй (мама увлекалась им).
– Отмыть, проветрить, и будет чудо-место, как я и говорил, – подал голос Олежка. А затем подошел к ближайшему окну со стеклом и распахнул ставни.
Хотел как лучше, понятно, но вышло не очень: ему в лицо полетели труха, куски отставшей краски, дохлые мухи и все та же пыль. Олежек закашлялся. А Леша не сдержался, хмыкнул.
– Поржи мне еще! – прикрикнул на него друг.
– Воды, скорее всего, нет. – На всякий случай повернул кран, проверил, так ли. – Отключена, – констатировал Леша. – Как ты умываться будешь? Пивом?
– Твоей минералкой. – При Раевском была бутылка «Боржоми». – А потом сходим к соседям и попросим воды. Тут наверняка есть ведро или бидон. А в крайнем случае одолжим.
– Ты умывайся, а я схожу к соседям. – Леша протянул другу бутылку минералки.
В соседнем, богатом, доме никого не оказалось. Либо хозяева решили не открывать ворота, когда Леша в них постучал. И он пошел дальше, любуясь березками и цветущими в палисадниках яблонями. Поселок ему нравился: красивый, чистый, спокойный. Он бы в таком проводил выходные. «Странно, что этого не делали родители, – в очередной раз подумал Леша. – Но я буду. Хотел дачу продать, а теперь погожу…»
Раевский дошел до колоритного деревянного дома с башенкой. Калитка на заборе была открыта, и Леша прошел к двери. Постучал, про себя проговорив: «Кто-кто в теремочке живет?»
Открыли быстро. На пороге Леша увидел красивого мужчину в годах. Не старого, а, скорее, выдержанного, как хороший коньяк. Ему было за шестьдесят, на свои года он и выглядел, но был импозантен, ухожен, а его волосы были густыми и благородно серебрились.
– Здравствуйте, я Алексей Раевский, хозяин дома под номером…
– Раевский? – не дал ему закончить фразу импозантный господин. – Вы сын Софьи?
– Да.
– О, я хорошо ее знал. Милейшая женщина. Как она?
– Умерла полгода назад.
– Примите мои соболезнования. – Леша кивнул. А хозяин теремка протянул руку и представился: – Павел Печерский.
– Тот самый? – Он вспомнил старый фильм «Отличник». Где главную роль играл как раз Паша Печерский, парень пятнадцати лет.
– Режиссер, да, – склонил свою голову тот.
Леша не знал, что Печерский еще и снимать стал. Думал, продолжает актерствовать, но теперь играет в сериалах, которые он не смотрел. Включая нашумевшие зарубежные. Он даже фильмы трехчасовые не любил, поэтому «Властелина колец» досмотрел только до половины, а остальные части и не глянул.
– А с вашей матушкой мы познакомились, когда я снимал «Дурацкого короля».
– О, я его смотрел. Забавный фильм. – Хорошим его назвать язык не поворачивался. А смотрел его Леша лишь потому, что мультипликационного персонажа в «Дурацком короле» рисовала мама.
– Если бы на детские фильмы в те годы выделяли больше денег, был бы шедевральным.
– Это вряд ли, – сказал бы Леша, но не захотел обижать Печерского. Вместо этого попросил ведро воды.
Печерский кивнул и скрылся в доме. Алексея не пригласил, и он остался на крыльце. Через пару минут Павел вернулся. Но не с ведром, а с «баклажкой». Иначе говоря, пятилитровой пластиковой бутылкой с ручкой.
– Надеюсь, вам этого хватит, – сказал он. – Потому что это единственная емкость, которую я нашел. Но зато ее вы можете не возвращать.
– Спасибо огромное.
– Вам для питья она нужна?
– Для умывания.
– Тогда пойдет. Хотя в принципе ее и пить можно. Хорошая вода здесь. Но на роднике, что на спуске к реке, просто чудесная. Поедете в Москву, наберите.
– Непременно.
И, еще раз поблагодарив Печерского, Леша отправился восвояси.
Отошел от калитки метров на десять, когда увидел полицейскую «Газель». Она ехала ему навстречу. Пришлось сдвинуться в сторонку, чтобы машина проехала. Раевский тут же пошел дальше. Но обернулся, чтобы посмотреть, куда она направляется. Оказалось, к теремку.
Когда «Газель» затормозила, из салона выбрался двухметровый мужчина. Но, возможно, он был и выше.
– Такому бы не в ментовку, а в баскетбол, – пробормотал Алексей и пошел дальше.
Глава 3
Ольга Михеева страдала манией величия.
То был не медицинский диагноз. Она ни разу не обращалась к психиатру. А тот, что проверял ее в детстве, не нашел отклонений. Страдающей манией величия ее считали соседи, коллеги и приятели. Единственная подруга Виола их мнения не разделяла. Она думала, что Оля себя недооценивает.
Ей уже исполнилось тридцать, но ни мужа, ни детей. Ждет принца, говорили все. А могла бы двадцать раз замуж выйти, потому что красивая. Оле на самом деле повезло с внешностью: она уродилась статной, густоволосой, яркоглазой. В юности у нее не было прыщей, а фигура правильно формировалась. Михеева родилась сразу лебедем, а не гадким утенком, и оставалась им. Естественно, за ней бегали мальчики, парни, мужчины. С тремя у нее были отношения: с мальчиком, парнем и мужчиной. С одним на каждый период жизни. Первую любовь Оля испытала в третьем классе и пронесла ее через годы. Вторую – в институте. А третий раз полюбила в двадцать четыре. Два года Оля ждала, когда ее избранник разведется, но когда это чудо свершилось и они съехались, оказалось, что он, ее Леня, не тот, каким представлялся. Ленивый, капризный, крайне раздражительный неумеха. Он не мог не только вбить в стенку гвоздь, но и вызвать того, кто сделает это за деньги. Благодаря обеспеченным родителям и данному ими престижному образованию, мужчина жил не тужил. Ни к чему не стремился, но был весьма доволен своей жизнью. Леня и развелся не из-за Оли. Жена устала от инертности супруга, его истерик (а они устраивались всякий раз, как что-то требовалось сделать) и ушла. Не к кому-то – в никуда. Оле, естественно, представили это иначе. И месяца четыре она порхала, радуясь тому, что смогла отвоевать любимого у недостойной его бабы, грубой, алчной, высасывающей соки из интеллигентного мужа. Именно такой ее описывали…
И такой же, скорее всего, описывали потом Олю.
Она выдержала чуть больше года. Оказалась слабее бывшей соперницы. В двадцать пять осталась одна. Мама была в шоке. Она не понимала Олю. Столько ждать мужчину, потом переехать к нему и… Уйти? От непьющего, обеспеченного, крайне импозантного. Для нее последнее было не менее важно – родительница с огромным удовольствием показывала совместные фотографии Оли с Леней подружкам и соседям и гордилась тем, какого шикарного кавалера отхватила ее дочь. У других замухрышки, а ее будущий зять как будто сошел с обложки журнала.
Мама от такого ни за что не ушла бы. Она двадцать лет мучилась с мужем, отцом Оли, очень красивым, гулящим и пьющим. Прощала ему все, и кутежи, и измены, и растрату семейных накоплений. А когда отец умер, оплакивала его долгие годы. И плевать, что он скончался от сердечного приступа на любовнице, с которой отмечал 8 Марта.
Оля больше ни в кого не влюблялась. Хотя у нее были отношения, как в народе говорят, для здоровья. С молодым, веселым парнем. Красивым и бестолковым. Он женился, когда ей исполнилось двадцать девять. Расстались приятелями. По праздникам созванивались.
…Ольга встала с кровати и пошлепала в кухню. Ей нужен был кофе. Огромная кружка черного кофе с одним кубиком сахара. Иногда она добавляла в него еще дольку лимона. По выходным – двадцать граммов коньяка или бальзама. Оля почти не пила. Не потому, что следила за здоровьем или берегла свою красоту. Просто ей не нравился вкус вина или пива. О крепких напитках вообще речи нет! Но немного коньяка или ликера в кофе – это совсем другое дело. И пьется приятно, и расслабляет. А еще, как говорят, полезно.
У Оли была другая пагубная страсть. Она жить не могла без пончиков. Будь ее воля, ела бы только их. С сахарной пудрой, вареньем или сгущенкой. В детстве ей питаться только сдобой не позволяла мать, в студенчестве Оля ела что придется, а проживая с Леней, разнообразила свой рацион: ее избранник привык к супам, рыбке, салатикам, а запивать все предпочитал домашними компотами и морсами. Госпожа Михеева готовила все, что любил ее милый, и сама же это ела. А оставшись одна, налегла на пончики. Но оказалось, что они портят ее фигуру. Оля гордилась тем, что ее тело не меняется с возрастом, оставаясь стройным, но не худым. А оказалось, она либо недоедала, либо сбалансированно питалась. Пришлось себя ограничить. И теперь она позволяла себе пончиковые пиры раз в неделю. А следующий день делала разгрузочным.
Выпив кофе, Ольга села за компьютер, чтобы поработать. Да, сегодня суббота, и у нее официальный выходной, но имелась еще халтурка. Если можно было так назвать занятие, приносящее значительно больше денег, чем зарплата. Пять дней в неделю Оля трудилась в художественной редакции городской газеты. А в свободное время рисовала картинки в стиле японской анимации, аниме. Поскольку этот жанр стал очень популярен в последнее время, то от заказчиков не было отбоя. Оля хотела бросить работу в газете и посвятить себя анимашкам, но на дыбы встала мама. Человек советской закалки, уже пенсионерка, родительница считала, что каждый гражданин должен быть официально трудоустроен. Тем более незамужняя женщина, о которой некому позаботиться. Мультяшки – это несерьезно. Сейчас популярны, завтра нет. А байки про то, что газеты уже прошлый век, ей лучше не рассказывать. Глупости это все!
Надо сказать, что Оле повезло не только с внешностью. Она была невероятно умна, всесторонне развита и легко обучаема. В институте она умудрилась овладеть арабским и английским, просто общаясь с иностранными студентами. Прекрасно рисовать начала, взяв всего несколько уроков. Оля могла поменять в машине фару, свечи, «дворники». Ей показали, она научилась. Единственное, что ей не давалось, так это игра на музыкальных инструментах. Вроде и слух был, и в нотной грамоте она разбиралась, а не получалось нормально исполнить даже чижика-пыжика.
Отредактировав картинку и отправив ее заказчику, Оля привела себя в порядок, намереваясь выйти из дому. Спортом она не занималась, но гуляла с удовольствием. Могла и пять километров пройти, и семь. Правда, на работу на машине ездила. Но все из-за того, что с трудом просыпалась и на счету была каждая минута. Когда опаздываешь, прогулка – это мука, а не удовольствие.
Оля оделась, взяла с собой термос с чаем. Она планировала дойти до берега и посидеть на лавке, любуясь рекой. На обратном пути зайти в булочную и взять там пару пончиков. Кто-то сказал бы, какая скука. Молодая, красивая женщина проводит выходной как бабка. Но Оле нравился ее образ жизни. Конечно, она хотела бы еще раз полюбить, выйти замуж, завести детишек, но если не получалось, что делать? Убиваться или насиловать себя эмоционально, связывая судьбу абы с кем? Рожать для себя? Но опять же от кого? Хочется от любимого. И чтобы он был настоящим отцом детям, а не просто биологическим.
До реки Оля шла полчаса. Когда достигла любимой лавочки, та оказалась занятой. Она хотела выбрать другую, но тут сидящий на ней мужчина обернулся, и она застыла.
Леня!
Ее третья и на данный момент последняя любовь.
Он тоже ей удивился.
– Оля? – воскликнул Леонид, вскочив. – Глазам не верю. Что ты тут делаешь?
– Гуляю, – пожала плечами она. Ее бывший оставался все тем же импозантным мужчиной, холеным, хорошо одетым. Он поправился на десять кило, но это его не портило. Лене было уже за сорок, и жирок делал лицо глаже.
– Нет, я имею в виду, что ты делаешь тут, в Приреченске?
– Живу.
– Ты не осталась в Москве?
– Уехала домой сразу после нашего разрыва.
– После столицы в эту дыру? Чудачка.
Так считали многие, если не все. Оля училась в Москве, жила там по окончании института, сначала с подругой на съемной, потом с Леней, была неплохо трудоустроена и имела отличные перспективы, но ее потянуло домой. Думала, наскучит – вернусь. Но затянуло. Оле нравилась спокойная жизнь, работа без напрягов, секс без обязательств с молодым и глупеньким. Именно он познакомил ее с аниме. И когда она начала рисовать картинки и продавать их, то появились и деньги, которых до этого не хватало.
– А ты тут какими судьбами? – задала свой вопрос Оля.
– Приехал к отцу.
– Помирились?
– Начали спокойно общаться, уже прогресс.
С Леней Оля познакомилась по пути в Приреченск. Тогда у нее была убитая «семерка», и она сломалась на полдороге. Первым, кто остановился, чтобы помочь попавшей в беду даме, был Леонид. Он взял ее на буксир и довез до дома на своем «Вольво». Предлагать мужчине на дорогой машине деньги было глупо, и Оля пригласила его на плов. Его она научилась готовить все в той же общаге, где делила комнату с узбечкой. Леня явился и очень понравился маме (папа тогда лежал в больнице, отходя от очередного запоя). Через час она ушла, чтобы навестить мужа и дать молодым людям побыть наедине. Оказалось, новый Олин знакомый сын САМОГО Павла Печерского!
О, этот человек был очень знаменит. И не только в их краях. Когда-то, еще будучи юнцом, он снялся в нашумевшем фильме в главной роли, потом сыграл еще в двух ярких эпизодах других советских блокбастеров. Однако стал не актером, а режиссером. И начал снимать детские фильмы. Хитом стал только один, но лишь потому, что в девяностые было очень трудно раздобыть деньги на кинопроизводство. Богатые спонсоры вкладывали в боевики, а никак не в сказки или подростковые комедии. Пришлось уйти в рекламу. Но к ней душа Печерского не лежала. Благо он успел еще при СССР получить звание заслуженного деятеля искусств, к которому прилагались квартира и дача. В середине девяностых Павел, разменяв трешку в центре на две однокомнатные за пределами Садового кольца, одну сдал, вторую оставил сыну, а сам переехал в поселок «Лира» под Приреченском.
Женился он рано и, как в народе говорится, по залету. Супругу не любил, жили они плохо, и брак распался уже через три года. С сыном Павел виделся редко. От алиментов не уклонялся, подарки на праздники покупал, но близости между отцом и Леней не было. Если бы не бывшая супруга, Печерский-старший с младшим и не встречался бы. И не обеспечил бы Павел своего единственного наследника квартирой, машиной. Не оплатил бы ему свадьбу, а скорее, даже не явился бы на нее. Но мама Лени умудрялась манипулировать бывшим. Она не наглела. Однако не позволяла Павлу отстраняться от сына и лишать его материальных благ.
Она очень любила своего Ленчика. Поэтому, узнав о своей неизлечимой болезни, нашла сыну невесту, порядочную девушку из хорошей семьи. Взрослую, мудрую. Настояла на свадьбе, заставила Павла проспонсировать ее. А через восемь месяцев умерла, увы, не дождавшись внуков.
Потеряв мать, Леня попытался сблизиться с отцом. Но тот держал дистанцию. Даже если Леня приезжал к Павлу в гости, тот хоть и оставлял его на ночь, но не вел разговоров по душам, не интересовался делами. Довольствовался формальным ответом «Нормально» на вопрос «Как ты?».
Из Приреченска Оля и Леонид уехали вместе. А через две недели вернулись, чтобы забрать из сервиса ее «жигуль». Они еще не были парой тогда. Просто увлеченными друг другом людьми. Надо отдать должное Лене, он не скрывал свое семейное положение. А мог бы, потому что кольца не носил и супруга ему не названивала бесконечно. Но он сразу раскрыл карты. И Оля не могла себе позволить начать отношения с женатым… До поры!
Через три месяца после той встречи на шоссе она не выдержала и отдалась Леониду. И все закрутилось…
– Отлично выглядишь, – услышала Оля голос Лени и стряхнула с себя воспоминания.
– Спасибо, ты тоже.
Повисла еще одна пауза. Им не о чем было разговаривать. И Оля решила уйти:
– Рада была тебя повидать, пока.
Она помахала ему и двинулась дальше, но Леня остановил ее, бросившись к ней и схватив за руку.
– Не убегай, прошу. Посиди со мной хотя бы.
И столько мольбы было в его взгляде, что Оля осталась с ним.
Они опустились на скамейку. Обозрели реку, берега. На противоположном росли величественные сосны. Из-за них выглядывал купол монастырской колокольни. Оля протянула Лене термос.
– Что там? – спросил он.
– Чай.
– С бальзамом?
– С бергамотом.
– Жаль. Я бы выпил сейчас. – И все же сделал глоток чая. – Как у тебя на личном?
Хотела ответить честно «никак», но решила, что не стоит этого делать:
– Я не замужем. Остальное не важно.
– И я не женат. Скажу больше, у меня нет никаких отношений. Я бобыль.
– Ты не крестьянин. И не бедняк. – Оля припомнила значение этого старорусского слова. – Поэтому называй себя лучше холостяком.
– Я скучал по тебе, Олененок.
Он именно так ее называл. Мама Лялей. Друзья Леликом. А для Лени она была сначала Оленькой, потом, когда у них началось все по-серьезному, Олененком.
– Что же не звонил? – спросила она. – Хотя бы по праздникам, чтобы поздравить?
– Сначала был очень на тебя обижен, а когда отошел, миновал год, и я решил, что ты уже не одна. Не хотел компрометировать.
– Долго же ты отходил.
– Если честно, я не верил, что ты уходишь в никуда. Думал, к кому-то.
– Это не так.
– Да, я осознал это со временем. Между нами много всякого происходило… Но мы были откровенны друг с другом.
И это было правдой. Да, Леня виделся ей не таким, каким оказался на самом деле, но лишь потому, что она придумала его себе. Естественно, не без оснований. Любовник показывал себя только с лучшей стороны. Но никогда не врал по-крупному. А безобидная ложь в отношениях даже бывает полезной. Оля вела себя похожим образом. Показывала себя отличной хозяйкой, понимающей женщиной, терпеливой, восхищающейся своим избранником. Когда начались проблемы в отношениях, она высказывала претензии, но мягко. Леня искренне недоумевал. Считал, что Олененок бесится с жиру. Гневался. В пылу ссоры мог наговорить лишнего. Из серии: что вам, бабам, надо? Я, москвич с квартирой, машиной, стабильной зарплатой, выбрал тебя, провинциалку без кола и двора, развелся, а ты еще капризничаешь? И кого ты хочешь? Принца? Так переносись в сказку или возвращайся на съемную хату в Южном Бутово, авось он тебя там найдет. Вывалится из своего «Бентли», когда ты будешь тащиться к обшарпанному подъезду с пакетами из «Пятерочки».
– Как считаешь, мы можем попробовать еще раз? – спросил Леня.
– Можем, но не будем. Дважды в одну реку не войдешь.
Помолчали.
– Отец, кстати, про тебя спрашивал, – сообщил он.
– Мы всего два раза виделись.
– Но он тебя запомнил. И поругал меня за то, что я тебя упустил.
Оля ему не поверила. Павлу Печерскому не было дела до сына, а тем более до тех, с кем он жил.
– Лень, когда я встречаю Павла в городе, он меня даже не узнает, иначе ты бы знал, что я живу тут.
Тот нахохлился. Кому приятно быть пойманным на лжи, пусть и доброй? Он хотел всего лишь сделать Михеевой приятное, а она взяла и обличила его.
– Лень, я пойду. – Она поднялась с лавки. – Рада была тебя повидать.
– А ты куда? – Он тоже привстал. Хотел за ней увязаться.
– По делам.
– Хочешь, подвезу? Я на машине.
– Нет, спасибо. Пока.
Леня все равно вскочил. И двинулся следом.
– Я все на том же «Вольво» катаюсь, – тараторил Леня. – Помнишь, как мы в нем целовались?
– Смутно.
– У нас, кажется, и первый секс в нем случился.
– Нет, ты ошибаешься. Мы занимались им у меня в квартире.
– В той, что ты снимала с той ненормальной?
– Кристина была более чем нормальной.
– Она странно выглядела, редко мылась и говорила сама с собой.
– С компьютером, – поправила его Оля. – Ты что, никогда не слышал о «Сири» или «Алисе»?
Ее бывшая соседка занималась графическим дизайном. Сотрудничала с разработчиками компьютерных игр. Когда ее гонорары стали исчисляться десятками тысяч долларов, переехала из Москвы в португальский Фуншал, купила там домик на горе, неподалеку от замка Монте. Вырвалась из панельки в Южном Бутово на Мадейру, сменила серое небо на голубое и каждое утро, попивая кофе на солнечной террасе, смотрела на простирающийся внизу океан. Оля иногда созванивалась с ней, болтала, с удовольствием рассматривала виды. Именно Кристина помогла найти первого покупателя на Олины анимашки.
– А не мылась она, потому что экономила воду? – не сдавался Леня.
– Именно.
– Вы по счетчикам напополам платили.
– Кристина за сохранение природных ресурсов. О чем написано было на всех ее футболках. И ты знал бы это, если бы умел читать по-английски.
Оля прибавила шагу. Увидела авто Лени. И как оно не попалось ей на глаза, когда она шла к реке?
– Ласточка моя, – сказал он. – Летает, правда, уже не так резво, как раньше. Капитальный ремонт нужен, а он дорого стоит.
«Неужели тебе не хватает денег на элементарное? – подумалось Оле. – У тебя нет детей, родственников, за которыми нужен уход. Ты не брал ипотек, зато заполучил две квартиры, одна от отца досталась, вторая от покойной матери. Ты здоровый (если б болел, уже пожаловался бы), молодой мужик с хорошим образованием. Коренной москвич. Для тебя открыты все двери…».
– Лень, а ты работаешь?
– Временно нет.
– Почему?
– Надоело за гроши вкалывать, вот и уволился.
Когда они жили вместе, он протирал штаны в какой-то юридической конторе. Платили ему и правда немного, но премии дают за успехи, а не за красивые глаза.
– Как давно?
– Месяца три-четыре назад. Не помню точно.
– Почему не ищешь новое место? – задала очередной вопрос Оля и прикусила язык.
Она дала втянуть себя в диалог, а это чревато: Леня может уболтать ее и как минимум отнять время. Как максимум, что страшнее, повторно очаровать. В отношения с ним она точно больше не вступит, но проникнется, начнет сочувствовать, помогать.
На ее счастье, Лене позвонили. Она воспользовалась этим и убежала, помахав ему на прощанье. Чтобы не встретить больше, двинула в сторону «Лиры». Леня пешком не ходит, а она погуляет по березняку, послушает пение птичек, а затем тем же путем вернется в город, купит себе вожделенных пончиков и шкалик бальзама.
Глава 4
Николай не успел доесть последний оладушек, как за ним приехали. Пыжов позвонил и сообщил об этом.
– Быстро вы, – сказал ему Грачев, забравшись в салон.
– Вы просто пешком шли, а мы ехали. Я полчаса по галерее чуть ли не ползал. Нашел кирпич с пятном. Вроде кровь. Но, думаю, просто капнула. На всякий случай взял с собой.
– Куда? – спросил водитель, обернувшись.
– Мне вот в тот дом надо, – Грачев указал на дачу актера и режиссера Печерского. Она находилась на соседней улице, но была видна, потому что стояла на пригорке. – Довезите, а сами дуйте в квартиру покойной.
– Ножки ходить устали? – подколол Леха. Он хоть и обращался к шефу на «вы», но постоянно над ним подтрунивал.
– Та улица считается главной, по ней быстрее будет выехать из поселка.
– И кто на ней живет?
– Печерский. Знаешь такого?
– Неа.
– Тогда расскажу о нем потом.
– Я знаю, – встрепенулся водитель. – Это известный режиссер, который в Приреченске с детьми и подростками театральным искусством занимался.
– Среди них была и потерпевшая, и ее брат, покончивший с собой.
– Это было давным-давно, – фыркнул водитель.
– Да, но Ильич мне посоветовал с ним побеседовать.
– Ну, если Ильич посоветовал, тогда да…
Авторитет деда до сих был непререкаем, кто бы сомневался!
Николая высадили у ворот. Он дал несколько напутствий подчиненному, затем двинулся к калитке. Она оказалась незапертой. Дойдя до двери, Грачев постучал.
– Леша, это вы? – послышалось из-за нее.
– Полиция, откройте, пожалуйста.
Это произошло не сразу.
Но минуты через полторы дверь перед Грачевым распахнулась.
На пороге он увидел красивого мужчину в годах.
– Господин Печерский?
– Он самый.
– Майор Грачев. – Он показал документы. – Могу я с вами побеседовать?
– На тему?
– Вы помните Киру Эскину?
Печерский задумался. Коля мог бы подсказать, но не стал этого делать. Ждал ответа.
– Если вы о девочке, что занималась у меня когда-то в студии…
– И сестре покончившего собой Родиона, тоже вашего подопечного.
– Да, – он скорбно закивал своей седой головой. – Это была трагедия, о которой я пытаюсь забыть. Недосмотрел за мальчишкой. У него какие-то сложности с девочкой были, тоже начинающей актрисой, а у меня у самого проблемы личного характера, я не обращал внимания на его странное поведение, хотя должен был…
– Давайте об этом позже? И, если можно, пройдемте в дом? А то на пороге стоять как-то неудобно.
– Там воняет. У меня с канализацией беда. Не лучше ли на веранду?
– Вы что-то скрываете?
– Я? – поразился Павел. – Нет. Заходите, если вам так угодно.
И сделал шаг назад.
Грачев переступил порог и тут же уловил неприятный запах. Не фекалий, но застоялой воды.
– У вас в трубах пробка, – сказал Коля. – Прочистить надо.
– Поменять систему надо. Она зимой промерзает, весной заливается, летом, в жару, просто источает миазмы. Так что, будем в доме говорить? Или все же на веранде сядем?
– Я принюхаюсь, давайте тут.
Печерский пожал плечами и указал на кресло, стоящее в гостиной. Сам уселся на диван. Как сказал бы дед, чинно-блинно: накинув на себя плед, сунув в рот трубку, элегантно щелкнув зажигалкой. Грачев не любил запах никотина, но лучше он, чем канализационный.
– Кира Эскина погибла этой ночью, – сообщил он хозяину дома.
Тот закашлялся, подавившись дымом.
– А какое я имею к ней отношение?
– Вы были ее преподавателем.
– Как и многих других. Я несколько лет занимался с детьми…
– Да-да, я это все знаю. Вырос в Приреченске. Но что вы можете сказать о Кире?
– Практически ничего. Она хорошо читала стихи и пела, но не умела перевоплощаться. Я таких отсеивал рано или поздно.
– Но брата ее вовсю продвигали?
– Чем мог, помогал. Развивал его и еще троих. Они были моей надеждой. Увы, никто не пробился в актеры. Хотя девочка, с которой Родя играл в романтических постановках, вторая моя звезда, она поступила в «Щуку», но бросила учебу, вышла замуж. Где сейчас, не знаю. Я всех потерял из виду. В том числе сестру Роди. Я думал, она в Москве.
– Приехала на малую родину неделю назад. Не спросите, как умерла?
– Мне, честно говоря, не особо интересно…
– Упала с водонапорной башни.
Павел вздрогнул.
– Той самой?
– Какой именно? – не стал облегчать ему жизнь Николай.
– Откуда, по мнению следствия, сбросился Родя?
– Она у нас тут одна, так что да.
Читать бесплатно другие книги:
