Дневники фаворитки Абалова Татьяна

Глава 10. Смерть ходит рядом

Король затащил меня в свою спальню. Швырнул так, что я упала на пол. Поднес к моему лицу открытую баночку с помадой.

– Это ты дала ее Фиордес? – от ярости рука его дрожала.

– Да, но…

– Ревность? Ты способна убить человека из-за ревности? Место фаворитки захотела?!

Я попыталась встать, но король опрокинул меня и сел сверху.

– Я заставлю тебя ее съесть.

– Давайте, – я выпростала зажатую его телом руку. – Я сама съем отраву. Лучше умереть, чем постоянно быть без вины виноватой. И пусть боги покарают вас так же, как когда-то короля драконов.

Король, не ожидая такого ответа, распрямился, отвел от моего лица баночку с помадой. Но я выхватила ее и, глядя ему в глаза, лизнула содержимое. Сладкая, ароматно пахнущая смерть.

– Наверное, мне на роду написано погибнуть по вашей милости. Ни крупицы счастья… – жалко было умирать вот так, лежа под тяжелым королем. Я смахнула слезу. Нет, я не буду плакать. Нельзя уходить с ненавистью в сердце. Порывисто вздохнув, гася рыдания, я прошептала: – Спасибо за подарки, которыми вы одарили меня. Насилие, унижение, ложь… – я кашлянула, от сладости яда свербело в горле. – Но это не я, а вы убили Фиордес. Может быть, она была бы счастлива со своим генералом, если бы вы не развратили ее, – баночка с помадой выпала из моих рук и покатилась. – И все, кто живет в этом замке, тоже давно мертвы, просто пока об этом не догадываются. Лучше уж небесные чертоги, чем рядом с вами.

Я облизала губы и расслабилась, приготовившись к страшным последствиям своего необдуманного поступка. Все равно мне не жить: не яд, так Дикрей убьет меня. Прислушалась к ощущениям: болело колено – видимо, я ушиблась, когда меня швырнули на пол. Ныло запястье, за которое меня волок Таллен.

Король встал, прошел к кровати, на которой еще лежало нижнее белье его последней любовницы, и позвонил в колокол.

– Фурдика сюда!

– Я здесь!

– Промойте ей желудок. И дайте какое-нибудь противоядие.

Доктор сел на корточки и внимательно посмотрел на меня, лежащую без движения.

– Помирать вздумала? – он собрал остатки яда с моих губ. Сунул палец в рот, пососал. – И как они научились делать такие ароматы?

– Фурдик! Ты обезумел?!

– Помаду тебе дала леди Шер? – доктор не слушал короля.

Я кивнула.

– Я сразу догадался. Только у нее помада от Величи Браски. И если бы в ней был яд, то первой умерла бы наша малышка.

– Но я не пользовалась ею.

– Почему? – доктор удивился, не представляя, как можно отказаться от такой помады. Он подобрал баночку и так же, как Фиордес, зачерпнул содержимое пальцем. – М-м-м, великолепно, – он, смакуя, закрыл глаза. – Такие губы я бы целовал бесконечно.

– Фурдик! Как ты можешь?! Ты же не знаешь наверняка!

– У леди Шер не было резона травить Милену, она ей не соперница. И к тому же Шер знала, что вы приехали с Фиордес, а, значит, малышка вас не интересует. Зачем зря грех на душу брать? А к генеральше Кройц помада попала случайно, правда, милая?

– Она сама взяла, – я по-прежнему лежала на полу. Мало ли в какие игры играют мужчины? Вдруг все-таки отравилась? Падать с высоты роста больно.

– От чего тогда умерла генеральша Кройц? – король отвернулся к окну. На его лице ходили желваки. С пола мне был особенно хорошо виден его профиль.

– Проклятие.

Таллен резко обернулся. Доктор поднялся и протянул мне руку. Пришлось вставать. Смерть откладывается до появления бывшего жениха.

– Откуда ты знаешь?

– Нашел в коробочке с пудрой, – доктор извлек из кармана вырезанную из кости пудреницу.

– Да, это принадлежало Фиордес. Мы покупали ее вместе в Нордаги.

Я ожидала, что доктор вытряхнет содержимое, но нет. Фурдик перевернул и показал королю дно. Я тоже сунула нос меж двух склонившихся над вещью мужчин. Сначала ничего не разглядела, как и король, но доктор ногтем мизинца показал на небольшую выпуклость у одной из трех ножек.

– Что это? – не понял король.

– Половина жемчужины селлар. Вторая должна быть у человека, насылающего проклятие. Только так установится крепкая связь, и желание осуществится. Мне ли вам, Ваше Величество, объяснять?

– Жемчужина с магией, – завороженно произнесла я. Я видела ее впервые. – Как такая крохотная и даже не целая жемчужина может нести в себе смерть?

– Как я и говорил, жемчужина селлар может все. Эту заговорили на смерть. Чем больше всего гордилась Фиордес?

– Красотой тела, – произнес ошеломленный король.

– Ее она и лишилась. И вы, мой король, увидели свою любовницу в самом из ужасных состояний. Чисто женская месть. Проникнуть тайно в покои Фиордес и прикрепить проклятие к вещи, которой она часто пользуется, несложно.

– Но кто осмелился?!

Фурдик со значением поднял бровь.

– Стража! Взять леди Шер!

***

Леди Шер сопротивлялась. Кусалась, визжала, пиналась, но, когда ее все-таки скрутили, затихла. Помада размазалась, краска для глаз потекла. Под всем этим неумолимо проявился ее истинный возраст.

– Не я! Не виновата! Всех ненавижу, только посмейте до меня дотронуться!

Быстрый обыск ничего не дал.

– Что ищем? – уточнили пришедшие на помощь охотники.

– Вторую половинку селлара, – Фурдик показал пудреницу.

Лицо леди Шер скривилось.

– И не найдете. Ее просто у меня нет и никогда не было.

Не нашли. Когда я вернулась в свою комнату, взгляд упал на баночку с румянами. Я оглядела ее всю, но ничего похожего на селлар не заметила. Румяна были исключительно красивыми, с необыкновенным перламутровым блеском.

– А что это у вас в руках, милая? – я вздрогнула. Фурдик подкрался неслышно. – Еще один подарок от леди Шер? Ловко-ловко. Мы ищем селлар там, а он здесь. И никто бы не догадался.

– Но разве вторая половина не должна быть у человека, наславшего… Ой! Честное слово, это не я! – я запаниковала. Если селлар действительно в румянах, то могут решить, что я и есть убийца.

– Успокойся. Я свидетель, что о магическом жемчуге ты узнала от меня, и у тебя просто не было времени купить его, – доктор взял баночку из моих рук, зачерпнул румяна и растер между пальцами.

– Что тут происходит? – на пороге стоял Таллен, за его спиной заплаканная леди Шер с двумя стражниками по бокам.

Фурдик протянул королю указательный палец, на котором лежала крохотная жемчужина.

– Она спрятала вторую половинку в румянах и отдала их Милене. Весьма ловкий ход.

Я невольно провела рукой по щеке. Окажись такая ничтожная капля перламутра у меня на скулах, я ее просто смахнула бы.

Леди Шер, ошеломленную не меньше меня, увели.

***

Когда ее увозили, она кричала, прижавшись к стеклу кареты:

– Позовите Таллена! Это недопустимая ошибка! Меня нельзя наказывать за то, что я не делала! Таллен!!!

– Может, она на самом деле не виновата? – я куталась в жесткий платок. – Совсем недавно у короля были доказательства, что я и есть отравительница Фиордес.

– А кто еще? Змея подавилась собственным ядом, – Фурдик натянул ворот по самые уши. Ледяной ветер трепал его жидкие волосенки.

– Между леди Шер и Фиордес давно шла вражда. У одной получилось вернуть себе короля и не раз, а у другой нет. Небесные чертоги, примите душу покойницы, – Велица поцеловала пальцы собранных в ковш ладоней.

– Почему король такой?

– Какой? – Велица шмыгнула носом. Дракониха никак не могла поверить, что ревность заставила леди Шер пойти на убийство.

– Заставляет страдать. Меня, королеву, леди Шер…

– Наверное, он просто не замечает, что вам плохо, – Фурдик постучал ногой о ногу. Мороз крепчал. – Вы же улыбаетесь, прихорашиваетесь для него.

– Бессердечный, – буркнула Велица.

– Совсем недавно ты говорила о грудном молоке, с которым наш Таллен всосал сострадание… – Вокан обнял дракониху за талию.

– Не всосалось, – откликнулся Фурдик, поворачиваясь к нам.

– Что будет с леди Шер? Ее осудят? Сошлют на каторгу?

– Король не позволит, чтобы леди Шер судили, – за всех ответил Фурдик. – Она слишком долго была рядом с ним. Зачем обнародовать то, что должно быть скрыто?

– Боюсь, наша Казуля уже не вернется, – дракониха шумно высморкалась в платок. – Она ненавидела это деревенское имя, поэтому просила называть себя не иначе, как леди Шер.

– Ее убьют?!

– Если бы король хотел, леди Шер сгинула бы как Зуйка. Тихо. Без шума. И коней никуда не надо было бы гонять, – Вокан стряс с бороды снежинки.

Мое воображение тут же нарисовало, как леди Шер, беспрестанно оглядываясь, в страхе бежит от короля, а он следует за ней неотвратимо. И вот уже жар опаляет ее лицо, и идти больше некуда…

– Нам лучше не знать. И не болтать, если сами не хотим оказаться в пекле, – ворота закрылись, и Велица, беспрестанно вздыхая, пошла в дом. А я осталась стоять на морозе. Как же просто король вершит судьбы! Без суда, без возможности оправдаться! Достаточно попасть к нему в немилость, и ты перестанешь существовать.

Я не верила, что леди Шер убьют. Скорее всего, ее закроют в каком-нибудь монастыре, где обяжут хранить молчание. Она сама рассказывала, как король избавляется от своих любовниц.

Так я получила еще один наглядный урок: у короля нет снисхождения даже к тем, кого он когда-то любил.

***

Через двор опять с тяжелыми ведрами спешил Палек. На этот раз я не стала его окликать, тихо пошла следом.

Бесполезно запоминать дорогу и считать повороты, если ты за кем-то следишь. Внимание должно быть сосредоточено на чем-то одном.

Палек вывел меня в просторную пещеру, один из коротких рукавов действительно оканчивался морем. Оно рокотало, но его брызги не долетали до той ямы, куда мальчишка вываливал содержимое обоих ведер. Я принюхалась. Воздух был холодным, но гнилью совсем не пахло. Присутствовал какой-то незнакомый запах, но определить, что это, не удавалось. Так может пахнуть какая-нибудь дикая, несовместимая смесь, например, огня и воды.

Палек не стал задерживаться и, как только ведра опустели, стремглав бросился назад. Он столкнулся бы со мной, если бы я не вжалась в нишу.

– Ой! – пискнула я, падая спиной назад. Топот мальчишки уже стих, и я поторопилась подняться, на ходу отряхивая одежду от каменных крошек. Нельзя упустить Палека, без него я не выберусь. Но удивительное дело, я не смогла найти нишу, из которой только что вывалилась. Передо мной стояла сплошная стена.

– Эй! – закричала я, еще надеясь, что Палек не убежал далеко. – Э-э-эй! Я здесь!

Ответом мне было шумное дыхание откуда-то сзади. И издавать его должен был зверь размером с быка, не меньше.

– Мамочки, мамочки, мамочки… – я крутанулась на непослушных ногах и попятилась вдоль стены, желая не только видеть опасность, но и нащупать хоть какую-нибудь лазейку. Шаг зверя был тяжел. Земля подо мной подрагивала. Наткнувшись на валун, я едва не упала, но, сообразив, что это единственное укрытие – дальше только та самая пещера с ямой для отбросов, скользнула за камень и легла, молясь всем богам, чтобы меня не заметили. Уткнулась лицом в ладони и перестала дышать.

Глава 11. Плачут ли короли

Я слышала, как огромное тело задевает стены, как под ногами скрипит и крошится камень, как шумно зверь выдыхает. Я умерла, когда он остановился у камня и потянул носом воздух. Чуть-чуть сдвинула ладонь, чтобы посмотреть, пора готовиться к смерти или еще рано. Боги, как же я боялась встретиться с тварью взглядом!

Что увидела? Да практически ничего. Зверь снова двинулся, и мимо меня тащилось нечто змееподобное усеянное красными шипами. Хвост? Это какое животное обладает хвостом, на котором спокойно может ехать верхом дюжина воинов? Если, конечно, не побоятся испортить шипами доспехи. А хвост все тянулся и тянулся.

Понимая, что опасность почти миновала – зверь идет на запах мяса, я осмелела и приподнялась, но тут же опять уткнулась носом в землю: кончик хвоста с силой ударил по моему валуну и высек из него искры.

Я лежала и прислушивалась к чавкающим звукам. Что делать? Подняться и бежать, ведь тот проход, через который ушел Палек, совсем рядом, надо лишь обогнуть стену и постараться не задеть хвост урчащего от удовольствия чудища? Или лежать и ждать, когда тварь вернется к себе? А вдруг теперь, когда голод уже не будет властвовать над ее умом, она окажется более внимательной?

Осторожно высунула голову из-за валуна и увидела нечто огромное, мускулистое, с гибким телом и сильными лапами. Два сложенных крыла топорщились острыми наростами – видимо они и скребли стены. Красная чешуя как броня заковывала всего хищника, более темные по окрасу шипы шли от самого хвоста до… до невероятной головы. Зачаровывающей красотой линий и сковывающей ужасом. Зверь как раз задрал ее, заглатывая приличный кусок мяса. Он даже его не жевал! Острые зубы, длинный подвижный язык и желтые змеиные глаза – передо мной находился его величество Дракон.

Надо бежать!

Замирая от страха, боясь сдвинуть даже один камешек, чтобы не привлечь внимание, я кое-как поднялась. Сильно пожалела, что на мне юбка, а не какие-нибудь штаны. Если выживу, надо будет обязательно позаботиться и о таком наряде. Здешние пещеры полны тайн, и убегать от опасности лучше в мужской одежде.

Я не дышала и вся превратилась в зрение. Смотрела под ноги и на зверя, видела каждый выступ на стене и каждый камешек под ногами. Я почти добралась до поворота, когда хвост твари дернулся, и теперь передо мной маячил самый его кончик, украшенный шипом в мой рост. Зажала ладонями рот, чтобы не закричать, и в этот самый момент услышала шаги. Обыкновенные неторопливые человеческие шаги.

Кто тот безумец, что приближается к жрущему ящеру? В том, что передо мной виверна, я уже не сомневалась. Вот и зверь прислушался, перестав жевать, повернул голову. Потянул ноздрями.

Я вжалась в стену и мысленно поблагодарила Велицу за обрезанные сапожки и невзрачный серый платок. Как могла им прикрылась и медленно-медленно села. «Я камень. Меня никто не заметит», – успокаивала я себя, подглядывая в оставленную щелочку за происходящим. Если вдруг виверна бросится на человека, у меня будет всего лишь мгновение, чтобы сорваться и убежать.

– Здравствуй, Хоул, – из темного прохода появился Таллен. Виверна радостно выдохнула, подняв в воздух мелкую пыль.

Удивительно было наблюдать за общением ящера и короля. Виверна опустила голову, и Таллен погладил ее по широкому лбу. Ящер закрыл глаза и заурчал. В этом звуке слышались и радость от встречи, и упрек, что долго не приходил, жалобы на скуку и боязнь, что общение долго не продлится. Я ясно различила все оттенки чувств! Не такие уж виверны безмозглые, как рассказывал доктор Фурдик.

– Я все понимаю, Хоул. Все понимаю, – король сел на край ямы и свесил ноги. Виверна достала один из кусков и протянула Таллену. Тот, засмеявшись, отказался.

Король дождался, когда виверна закончит, потом поднялся и пошел к тому выходу, за которым плескалось море. Его фигура на фоне серого низкого неба была видна особенно четко, поэтому я разглядела, что Таллен выглядит совсем не так, как обычно. Казалось, что на его плечах лежит целый мир, и он сгибается под тяжестью нелегкой ноши. Ветер задирал волосы, и они бились о мех ворота словно крылья. Виверна подошла туда же, аккуратно, так, чтобы не сбить короля на скалы, легла и со вздохом устроила голову на передних лапах.

Самое время уйти, но любопытство заставило меня остаться.

– Они все-таки убили ее, – произнес король, глядя куда-то вдаль. Виверна открыла глаз. – Фиордес больше нет. Ее тело лежит в склепе, но то, что я вижу – это не моя Фиордес. Они надругались над ее красотой.

Виверна вздохнула.

– Я знаю, она просила нарисовать ее, но не успела…

Король вдруг закрыл лицо руками. Его плечи затряслись.

Таллен плачет?! Может ли этот бессердечный мужчина плакать? Я не верила.

Но король вдруг упал на колени. Казалось, что его подкосила неведомая сила, так неожиданно все произошло. Потом согнулся, сложился пополам и уже плакал, не скрываясь, в голос.

Сколько тоски, сколько боли было в том плаче!

Я мазанула ладонью по своему лицу и удивилась, что оно мокрое. Я плакала вместе с королем.

Уже уходя, считая невозможным более находиться рядом и подглядывать, как боль утраты ломает мужчину, я услышала:

– Я любил Фиордес, поэтому никак не мог отпустить…

***

Кисти и краски. Натянула холст, угольком набросала лежащую на полу купальни женскую фигуру. Я помню красоту тела Фиордес. Она поразила меня, поэтому я запомнила и упругую грудь, и мягкую впадину пупка, и треугольник темных влажных волос, гладкость тяжеловатых бедер. Я не стала рисовать лицо, в таком ракурсе его просто не могло быть видно, но изогнутое в страсти тело, тянущееся для ласк и наслаждения, получилось до того похожим на оригинал, что я сама удивилась своему мастерству.

Я пропустила обед и ужин, пропустила завтрак следующего дня, и обеспокоенная Велица сама принесла мне поднос с нехитрыми яствами, но я не оторвалась от картины, пока не закончила.

Что двигало мною? Сопереживание? А, может, вина, потому как слова короля «Они убили ее» приняла и на свой счет? Ведь не могла Фиордес не почувствовать моего раздражения, моего нежелания с ней общаться.

Нет, вовсе не вина и не сочувствие двигали мною. Я хотела, чтобы король сохранил в своем сердце искру любви. Пусть к другой, умершей уже женщине, но такую человеческую искру, делающую даже самого прожженного негодяя чище, лучше, светлее.

***

Рисунок я передала через Велицу.

– Не разворачивайте. Король наверняка не захочет, чтобы картину видел кто-то еще. Ее заказала Фиордес, – я оттирала руки от краски. Дракониха вскинула на меня глаза. – Мне кажется, он страдает.

– Спасибо, девочка, – Велица крепко обняла меня. – Со дня смерти Фиордес Таллен ни разу не вышел к столу. Иногда его нет и в своих покоях, и я только гадаю, где он может находиться.

– Он любил ее, да?

– Он любил ее, а она позволяла себя любить, – дракониха вытерла набежавшую слезу, и не было понятно, по ком она плачет: по несчастной фаворитке, или по своему страдающему королю. – Фиордес нравились его внимание и драгоценности, которыми он ее одаривал, прельщала возможность творить все, что ей вздумается. Раскованная, свободолюбивая и дерзкая. Они часто ссорились, и тогда Таллен отсылал ее назад к мужу, встречался с другими женщинами, но неизменно возвращал. Что теперь будет?

Я пожала плечами.

И подумалось мне, что король сейчас мучается не просто так. Это своеобразное возмездие за порушенные его волей судьбы. Он легко уничтожил мои мечты, походя отнял у меня привычный мир, а теперь кто-то такой же бессердечный убил его любовь.

Я не раз размышляла о поступке леди Шер. Да, она была капризной, дерзкой, своими речами вызывала неприязнь и даже ненависть, но я никак не могла свыкнуться с мыслью, что она решилась на убийство Фиордес. Что изменилось, почему именно сейчас она воспылала ревностью, а не в тот сто первый раз, когда удачливая фаворитка вновь вернулась к королю? Ненависть к женщине, которая вертела королем так, как ей никогда не удавалось? Желание убрать ее со своего пути? Леди Шер умная женщина и должна была понимать, что разделайся она с одной соперницей, появится другая, но Таллен никогда не вернется к тому, чем так увлекался, будучи подростком. Он уже взрослый мужчина и уроки старой фаворитки ему ни к чему.

Так зачем ей убивать Фиордес? В чем резон?

Но если не она, то кто?

При мысли, что это Велица, Вокан или Фурдик, мне стало смешно. Вот уж у кого, у кого, а у этой троицы точно не нашлось бы причины. Не одна, так другая любовница. Фиордес даже была в этой роли предпочтительней: они ее знали не первый год. Пойди, догадайся, что выкинет незнакомка, а эта уж наверняка знает, чем занять короля, и не принесет жителям замка никаких хлопот.

И леди Шер никто из троих не стал бы подставлять столь ужасным способом. Я слышала, как Велица плакала в своей комнате и жаловалась Вокану, что вот так постепенно из ее жизни уходят те, к кому она привыкла. Я даже забыла, зачем пришла, так меня потрясли рыдания драконихи. Вечные пикировки с Шер, ее, оказывается, забавляли. «Горячили кровь», – как она призналась. Вокан вздыхал и пытался утешить свою подругу. Когда послышались звуки уж вовсе не простых поцелуев, я тихо удалилась. Доктор тоже ходил потерянный и бесконечно вздыхал-вздыхал-вздыхал. Я даже однажды застала его с мокрыми глазами, устремленными в вечность: «Эх, Шер-Шер, зачем же ты так неосторожно?».

***

– Конечно, королева! А кто ж еще! – Велица согласилась со мной, что Шер не виновата. – Эта змея может простить Таллену кратковременные романы, но постоянную привязанность не допустит.

– А как же жемчужина селлар? Одна половинка у проклинаемого, вторая у проклинающего? С этим как быть?

– Шер могла заговорить селлар на мелкую гадость, но не на убийство. Чтобы у любовницы Таллена волосы реже стали, или чтобы кожа испортилась, но вот чтобы соперница умерла в мучениях – то нет, на такое она не способна. Я ее знаю очень давно. Нет в ней жажды крови, она ее ужасает. Видела, она про жемчужину вообще слова не сказала? Почему? Да потому что селлар ее. А кричала Казуля лишь о том, что убийца не она, что не брала грех на душу. И король это прекрасно понимает.

– Почему же он ее отослал?

– А как еще поступить? Продолжать держать при себе, дразня истинного убийцу?

– Убийца в замке?!

– Кто его знает? Таллен столько люду опять согнал. Охотники, деревенские, что в помощь нанимались. Попробуй опознай, кто из них в сговор с королевой вступил.

– Я боюсь королеву.

– Вот и сиди тихо, чтобы она на тебя взор свой не обратила. Ладно. Пойду я. Таллен послал Вокана в приграничье, собрать в дорогу его надо.

– Зачем?