Танцы с волками Крынская Юлия
– Потому что у тебя уже однажды была история… Своя история…
– Мы должны думать о будущем, Алан, а оно не так радужно, как тебе этого хотелось бы.
– Как думаешь, Назар вернётся к утру или будет куролесить теперь неделю? У него, походу, полный крышеснос.
– Вернётся. Он запал. Желание подчинить Варю у него сейчас сильнее всех остальных.
– Разве может быть что-то сильнее, чем желание спаривания?
– Во время гона – нет. Нам повезло. До его начала ещё несколько месяцев. Мы возьмём Варю в семью на всю жизнь. И она должна смириться с этим и принять нас такими, какие мы есть. Но до этого, к ней должно прийти озарение, что другого уклада жизни для неё не существует.
– Хорошо, что Варин дом сгорел без нашей помощи, – уголки моих губ дрожат.
– Погоди, ещё. Захочет ли она жить в лесу с тремя холостыми парнями.
– Ты мне покажи, какая не захотела бы? – хмыкаю я и поигрываю грудными мышцами.
– Боюсь, такая лежит перед тобой, – мягкая улыбка трогает губы Богдана. – Променять столичную жизнь на другой ритм и наши дикие места могла решиться только очень сильная девушка. Мы ещё с ней намучаемся. Будь уверен.
– Станет Назар мучиться, как же, – усмехаюсь я. – Поделикатничает для виду и всё.
– Прежде чем взять Варю, мы должны дождаться, пока она впервые обернётся волчицей. Иначе у неё не наступит течка.
– Много условий. Не слишком сложно?
– Это не условия, мой мальчик, а наша физиология.
Захожу в ванную комнату и встаю под ледяной душ. Перегрев у меня конкретный. Прислоняюсь к холодному кафелю и закрываю глаза. В ушах звенит голос Вари, вспоминаю её улыбку, поворот головы. Не усну сегодня. Выбираюсь на скользкий, мокрый пол, стряхиваю с волос воду, растираю смуглую кожу полотенцем.
Богдан по-прежнему лежит возле Вари. За окном светает.
– Может, пойдёшь к себе? – приподнимаю бровь.
– Да, прости, – Богдан рывком поднимается, бросает прощальный взгляд на Варю и выходит из комнаты.
Натягиваю треники и достаю из шкафа вторую подушку. Бросаю её на постель и ложусь рядом с Варей.
– Так мягко, – шепчет она и забирается мне на плечо.
Забываю, как дышать. Лежу на спине и боюсь пошевелиться. Набираюсь смелости и обнимаю Варю одной рукой.
– Спи, моя лапа, – шепчу, задыхаясь от счастья. – Скоро совсем рассветёт.
Глава 4
Назар
Хватаю ртом холодный осенний воздух, унося ноги подальше от дома. Мотоцикл ревёт подо мной, в грудь врывается шальной ветер, но я больше не ощущаю себя свободным. В носу всё ещё стоит аромат Вари, и тело моё дрожит. И не от холода. Хотя на плечах лишь тонкая кожаная куртка. В теле волка мы не мёрзнем, но от человека нам дана слабость, не иначе как в наказание – оборотни нуждаются в тёплой одежде в холодное время года.
Сейчас заботит другое. Я так долго ждал появления женщины в семье, а сам взял и сбежал, стоило ей переступить порог дома. Богдан и Алан поплыли, как щенки. Но я не такой. Не позволю женщине доминировать над моим сознанием. Я – альфа! Опора семьи. И я выше правил. В независимости и умении контролировать ситуацию – моя сила. Барометр погоды в доме я, а не Варя. Как бы хороша она не оказалась в быту и постели.
Я останавливаю мотоцикл и задрав голову вою на луну. «Этот стон у нас песней зовётся»?1 Вой вышел болезненный, тоскливый. Что со мной? Заглядываю в маленькое круглое зеркало на руле. Зелёный пигмент в глазах быстро меняется на интенсивно жёлтый. Лицо в обрамлении чёрных волос до плеч заостряется. Двигаю челюстью вправо-влево. Принюхиваюсь. Рядом на несколько километров никого, кроме пары охотящихся лис да шального оленя. Все попрятались, почуяв моё приближение. Когда альфа не в духе, лучше не попадаться ему на пути.
Слезаю с мотоцикла, ощутив знакомый жар в теле и полный «зашкал» по уровню тестостерона. Это первый признак, что я теряю человеческую форму. Отвожу железного коня с дороги, скидываю джинсы и кожанку. Прячу их с ботинками в ближайшие кусты. Волчьи инстинкты путаются с остатками человеческих мыслей. Вдыхаю напоследок холодный ночной воздух, очищая разум. Желание вернуться и немедленно спариться с Варей не уменьшается. Как бы, наоборот, сейчас не рвануть к дому и не напугать её. Поглядываю на потемневшую налитую головку члена. Он твёрд, как сталактит. Вогнал бы Варе, не дожидаясь течки. Но пугает меня совсем иная мысль: я хочу эту женщину только себе. Не в силах переварить столько открытий за одну ночь, перекидываюсь и, разодрав громким воем ночную тьму, уношусь в глубь тайги.
Мозаика запахов и звуков включает во мне инстинкт охотника. Беру след молодого оленя и уже спустя полчаса разрываю зубами и поедаю с аппетитом нежное сочное мясо.
Возвращаюсь к мотоциклу и не спеша качу по дороге в сторону турбазы «Медвежий угол». До неё не больше ста километров от нашего дома. Негоже альфе передёргивать затвор вхолостую. Дискотека по выходным до утра. Конец августа – разгар сезона. Грохот музыки слышен издалека, а воздух вокруг двухэтажного сруба пропитан запахом секса. Прохожу мимо одной из слабоосвещённых беседок и вижу, как Баламут, оборотень из клана Зоряна, жарит туристку, вцепившуюся из последних сил в стол. Её огромное вымя белеет в темноте, и мне приходит на память налитая грудь Вари. По сравнению с увиденным безобразием, аккуратные полушария нашей волчицы кажутся яблоками из райского сада. Медовыми, сладкими… Зажмуриваюсь, прогоняя наваждение. Этой девочке нет места сегодняшней ночью в моей голове.
Зорян наладил этно-туризм в наши края для охотников и охотниц за острыми ощущениями. Правильнее было бы переименовать эту отрасль в секс-тур. Этим прибыльным бизнесом семья Зоряна и живёт, приторговывая заодно дурью и эксклюзивным самогоном. Нас с братьями здесь привечают, а мы не прочь порой поразвлечься от души.
Нам нечего делить с Зоряном. Бизнес моей семьи выстроен давно. После смерти отца, я владею газодобывающей отраслью. Веду дела, через управленцев. У нас акции по всему миру, и разработки природных ресурсов позволяют нам не думать о завтрашнем дне. Поэтому я больше беспокоюсь за то, чтобы моя семья не исчезла с лица земли через пять десятков лет.
Зорян мечтает породниться, но мне известно о кровосмешении в его семье. Старшая дочь Зоряна, Милана, красивая рыжекудрая волчица бесплодна. Это уже все знают. Её вернули в дом отца после неудачного замужества, и она пустилась во все тяжкие. При этом она не оставляет попытки охмурить меня и частенько наведывается в наши края. Остальные зоряновские девки тоже порченые, и их клан обречён на вымирание. Настоящих волчиц в наших краях днём с огнём не сыщешь, и сыновья Зоряна с удовольствием пользуют обольстительных женщин из рода человеческого.
Захожу. Громкая музыка сотрясает неохватные венцы сруба. Тумбы для стриптизёрш, стойка диджея, вип-ложи – всё как в лучших столичных клубах. Зеркальные шары вертятся, отражая свет стробоскопов. Мне навстречу выныривает Милана. Наверняка почуяла мой запах издалека, спариваясь с кем-то из залётных туристов. На безрыбье, как говорится, и рак рыба. Длинные ноги старшей дочери Зоряна облачены в туфли на высоких каблуках. Кожаные брюки и жилетка подчёркивают идеальную фигуру. Она встречает меня с видом оскорблённой добродетели. Злобно сверкает голубыми, как у хаски, глазами и надувает губы. Сегодня мне нужно выбить клин клином. И я раскрываю объятья.
– Хочешь меня? – никогда не даю ей спуску. Чтобы знала своё место.
– Я ждала тебя ещё на той неделе, – вскидывает она голову. – Ты не отвечаешь на звонки.
– А есть что сказать? – киваю ей и иду к выходу.
– Мне всегда есть, что тебе сказать, – догоняет Милана и хватает меня за рукав куртки.
– Тогда могу пригласить тебя к микрофону, – многозначительно указываю глазами на свой пах. Там не переставая дымится истомившаяся плоть.
– Пойдём в мой корпус, – Милана не в силах долго дуться на меня. – Ты ещё в прошлый раз обещал меня оттрахать так, чтоб я молила о пощаде.
– Времени мало, – мне с каждой минутой всё меньше хочется этой женщины. – Пойдём в твою машину.
Мы выходим на улицу, и я вдыхаю морозный ночной воздух. Температура не выше нуля. Вот такой необычный август.
– Поцелуй меня, Назар, – Милана прижимается губами к моему рту.
Чтобы получить желаемое побыстрее и свалить из этого рассадника зла, всасываю её пухлые губы так, что щёки утягиваются следом за ними. Трахаю её рот языком, а перед глазами всплывает мирно спящее личико Вари. Подавляю острое желание вытравить из себя со слюной вкус Миланы. Острый, с примесью текилы и лимона.
– Пойдём в машину, – тяну её за рукав.
– Мой отец хотел поговорить с тобой, – вырывает она руку.
– Так будем трахаться или беседы вести? – рычу я злобно.
– Пойдём в машину, – вздыхает Милана и щёлкает брелоком от своего внедорожника, бликующего в свете фонаря чёрным лаковым боком.
На пассажирском сиденье расстегиваю ремень, приспускаю штаны. Милана садится за руль и, облизывая губы, пялится на мой член.
– Давай, чего ждёшь? – хриплю я.
– Ты ведь… – она поднимает на меня глаза. – Ты ведь обещал сам меня взять.
– Я сейчас уйду, Милана, – привстаю, чтобы застегнуть штаны и закончить этот идиотский разговор. Зачем я вообще приехал сюда? Что хотел себе доказать? На хрена мне эта независимость и рыжая шалава на болте? У нас теперь есть своя волчица. И скоро она нас свяжет с братьями воедино и навсегда.
Милана стягивает с себя брюки, перебирается ко мне на колени и впивается грязным поцелуем в мои губы. Прикусывает их без злобы, но до крови. Я предупреждаю её звонкой пощёчиной.
Милана оставляет мой рот и трётся об меня промежностью. Расстёгивает жилетку, выпуская наружу грудь с тёмными бесстыдно торчащими сосками. Нащупываю рычаг и двигаю кресло назад. Что со мной? Трусь затылком о подголовник, задыхаясь от желания вышвырнуть Милану из машины. Не хочу её. Мне противно думать о проникновении в похотливую раздолбанную щель. В то же время мне не хочется показать ей слабину. Мой член стоит, но не по заслугам Миланы. Не ей его и обрабатывать.
– Повернись спиной, – мои губы дрожат. Хорошо, что я пожрал по пути. Удаётся контролировать гнев. Понимаю, что злиться нужно на себя, а не срывать злость на бабе.
Милана послушно поворачивается.
– Обопрись о торпеду, – приказываю я.
Милана привстаёт, оттопыривая смуглые ягодицы мне напоказ. Смотрю на её задницу, а вижу совсем другие бёдра.
– Оближи, – протягиваю руку к её голове.
Она поворачивается, смотрит на меня с удивлением, но выполняет приказ. Я просовываю обслюнявленные пальцы ей между ног и берусь за бугорок. У Миланы кожа промежности тёмная, а я думаю о нежном розовом бутоне. Хочется отдёрнуть руку, но надо довести дело до конца. Иначе оскорблённая Милана завтра примчится учинять разборки. А я не хочу её видеть рядом с нашим домом. Моя ладонь уже полна соков Миланы. Двумя пальцами вхожу в неё и трахаю грубо, пока Милана с криком не прогибается в спине. Сотрясается от оргазма и падает мне на руку. Стёкла в машине запотели, по салону расползся запах разврата. Брезгливо вытираю пальцы о жилетку Миланы и с нетерпением жду, когда она уберётся на соседнее сиденье.
– А как же ты? – кивает она на мой по-прежнему ломовой ничуть не уменьшившийся стояк.
– Я обещал сделать тебе хорошо. Сдержал слово.
Милана натягивает штаны на свои узкие бёдра и облизывает губы:
– Но я тоже могу облегчить твои страданья.
– Нет, Милана. Мне пора, – я одеваюсь и застёгиваю ремень. – Вспомнил об одном срочном дельце.
– Точно не хочешь остаться?
– Сказал занят! – обрываю Милану и выхожу из машины. Иду на парковку турбазы, где оставил мотоцикл.
– У тебя кто-то появился? – догоняет Милана меня. – Ты сегодня сам не свой.
– Я позвоню. Не провожай, – останавливаюсь, оставляя вопрос Миланы без ответа.
На её глаза наворачиваются слёзы. Беру Милану за подбородок и всматриваюсь в красивое, но пустое лицо. Её губы трясутся.
– Прощай, – вырывается у меня, и я, толкнув её в грудь, бегу к мотоциклу.
Лечу по дороге в сторону дома, обгоняя со скоростью кометы редкие фуры. Костерю сам себя. Яйца сжимаются от одной мысли, что Варя сейчас спит в комнате Алана. Что, если ей хорошо сейчас в объятьях моего младшего брата? Девочка по воспитанию моногамна. Ревность острой иглой пронзает моё сознание, и я выжимаю из двигателя мотоцикла максимум.
Подлетаю к дому на рассвете. Нервы взвинчены до предела. Бросаю мотоцикл у дома и влетаю на веранду, открыв дверь с ноги. Ноздри дрожат, втягивая воздух. Пахнет братьями, пахнет Варей и никакого секса. Благословенная тишина и покой.
Глава 5
Варя
Крики дерущихся петухов врываются в мой сон. Пытаюсь вернуться в него и чуть не плачу от отчаяния. Мне впервые за десять лет приснился отец. Страшная правда, поведанная женщиной, которую я всю жизнь считала матерью, ошарашила и осиротила меня. Я так надеялась застать отца в живых, но судьба распорядилась иначе. Незадолго до моего возвращения его изломанное тело нашли на дне ущелья местные геологи. Теперь я могу разговаривать только с могилой единственного родного мне человека. Осталось слишком много вопросов, и главный: почему Иван Велес позволил своей жене Елене увезти меня, когда мне исполнилось двенадцать лет? Мать, а вернее, не мать всю жизнь мучилась страхами и жила с оглядкой. Я училась в школе закрытого типа и, когда в День последнего звонка вернулась домой, поняла – родительница подсела на наркотики. В институт я недобрала баллов и поступила в колледж ландшафтного дизайна. Тоска по родным местам влекла к природе. Первым моим клиентом стал богатый предприниматель Игорь Орлов.
Открываю глаза. Дышу через раз. Где я? Мелькают воспоминания: шершавые ладони Марата, с остервенением мнут мою грудь, животный страх, гонит меня из дома, грохот взрыва, вкус хвои и травы, прикосновение тяжёлого ботинка к спине… Потом всё изменилось: мужчины-тени, сильные руки, убаюкивающее мелькание деревьев. В чужой постели уютно, как дома. Мой новый друг Алан сказал, что от родного очага осталось пепелище. Сажусь на постели и осматриваюсь. Добротная дубовая мебель. Ей лет сто, не меньше. Веду рукой по холодной стене. Дом, похоже, каменный. Обои современные, недешёвые – синяя шелкография. Но их почти не видно под картинами. Полотна разных размеров развешаны без рам по стенам – где рядами, где вразброс. У художника гигантомания. На общем фоне пейзажей то сияет огромная луна, то пульсирует разорванное сердце, то огромный волк обнимает земной шар. Посреди комнаты мольберт с новым творением. Не помню, чтобы он тут стоял вчера. И тут тепло разливается в груди. Какие порядочные люди живут в этом доме! Принесли в дом незнакомую девушку, напоили, обогрели, уложили спать и взялись за краски и кисточки.
Оглядываю себя и мне страшно от мысли: всё что у меня осталось – рубашка, балетки и юбка. Нужно дойти до деревни. Может, хоть что-то уцелело от пожара. Картина на мольберте притягивает буйством красок. Не очень понимаю в живописи, но назвала бы это творение: «Розовая шизофрения». Не знаю почему, но мне становится интересно, о чём думал художник, переплетая сочные красные мазки с многогранными оттенками перламутра. А вдруг у творца за окном розовая клумба, а я его в сумасшедшие записала. Кстати, если это комната Алана, то скорее всего, он и написал все эти картины.
Мысль, что мне Алан понравился, неожиданной гостьей вторгается в мой разум. Его вчерашняя выходка с поцелуем в губы, конечно, чересчур. Но мне, к удивлению, приятно о ней вспоминать. Быть может, я встретила своего человека? Ведь поцелуй Марата меня явно так не заворожил бы.
В коридоре слышатся шаги и мужские голоса. Сажусь спиной к стене, спешно поправив волосы. Не иначе как мне сейчас предстоит познакомиться с семьёй Алана. В дальнем углу чердака моего разума мелькает мысль: а вдруг это знакомство с будущими родственниками. Ну вот что я за баба такая?! Молодой человек только принёс меня в дом, а я уже мысленно от него родила и занялась ремонтом. Наверное, в двадцать два любая девочка нет-нет да и подумывает об этом.
Дверь распахивается, и комната больше не кажется просторной. Один за другим входят три человека. Присутствие Алана меня успокаивает, и я на свежую голову с интересом рассматриваю своего спасителя.
– Варя, познакомься, это мои братья, – Алан, выше своих родственников и лучше сложен, но он значительно младше их и, скорее всего, меня тоже. Алан указывает на мужчину с пронзительным взглядом зелёных глаз, худым заострённым лицом и чёрными волосами по плечи. – Это – Назар.
Братья застыли передо мной, сложив руки на груди и смотрят на меня так же, как я минуту назад рассматривала «розовую шизофрению».
– Очень приятно, – протягиваю руку, чтобы разрядить повисшее в воздухе напряжение.
– И нам очень, – срывается с места Назар, наклоняется и пожимает мои пальцы. Крылья его ноздрей подрагивают, и, мне кажется, он старается незаметно меня обнюхать. Я, конечно, вчера уснула, не приняв ванну с лавандовым настоем, но не думаю, что от меня так сильно шибает. Следующая фраза меня успокаивает, но не бодрит. – А ты вкусно пахнешь.
Назар опирается одной ладонью на постель, а второй касается моей щеки.
– Богдан, – оборачивается он, к третьему брату, крепышу с зататуированным телом под чёрной майкой. – Варю нужно осмотреть более серьёзно. Она очень бледная.
– Это Богдан, – спохватывается Алан.
Этот брат самый коротко стриженный из всех троих.
– Богдан. Давай пять, – он садится на кровать и протягивает мне ладонь.
Я звонко бью по ней. Богдан, перехватив меня за запястье, ловко зажимает пальцем вену и смотрит на секундную стрелку.
– Варю не нужно лечить, Варю нужно кормить, – резюмирует он и подмигивает мне: – Правильно говорю, малышка?
Мне кажется, что меня обнюхивают уже два мужика, и я не выдерживаю:
– Где у вас ванная? Мне нужно умыться… Правда, мне не во что переодеться.
– Это не проблема, – Назар забирается с коленями на кровать и прищуривается. – «Эмка» верх, а «эмку» низ, в придачу к осиной талии, я ещё вчера заприметил. Угадал?
– Да, – запинаюсь я, ощущая себя не в своей тарелке.
Алан опирается локтями на постель и вытаскивает мою стопу из-под пледа. Смотрит на неё завороженно. Нас уже четверо в одной кровати.
– Ну? – возвращает его к действительности Назар.
Алан прикладывает ребро ладони к моей стопе и спрашивает у меня:
– Тридцать восьмой?
– Да, – снова подтверждаю.
– Алан, после завтрака метнёшься в город, купишь ей всё необходимое, – Назар садится рядом и, скосив на меня глаза, толкает плечом. – Подумай, что ещё нужно на первое время.
– Спасибо, но мне так неловко вас стеснять… – убираю ногу из рук Алана.
– Ты это сейчас серьёзно? – оборачивается Богдан, до этого погружённый в свои мысли, и облокачивается на постель.
Когда только братья вошли в комнату, мне их глаза показались странного сине-зелёного оттенка. Сейчас в них скорее играют оттенки хвои и смолы. Но мне не до затейливости матушки-природы, мысли и ощущения путаются.
– Не поняла? – натягиваю плед повыше, ощущая себя рядом с ними раздетой.
Богдан обменивается взглядом с Назаром, и тот улыбается одним уголком рта.
Алан смотрит на меня, будто щенок с Птичьего рынка:
– Ты разве не хочешь остаться у нас?
– Остаться у вас? Но как? Ведь я…
– Ведь ты осталась без крыши над головой, раз, – Назар рассматривает свои до блеска наполированные ногти, загибая пальцы. – Ведь ты дочь друга нашей семьи, Ивана Велеса, два. Ведь мы три неженатых крепких пацана совсем одичали без женской руки, три. Продолжить список?
– Нет, но именно третий пункт меня смущает больше всего. – Краска заливает моё лицо до ушей.
– Румянец тебе к лицу, – улыбается Богдан. – И чем же он тебя смущает?
– Я девушка, а вы – мужчины.
– Сложно! – Алан закрывает ладонями лицо.
– Ничего сложного, – хмыкает Назар и рывком поднимается с постели. Подходит к книжному шкафу, открывает дверцы. Ведёт пальцем по корешкам красивых фолиантов и наконец выуживает один. Возвращается к постели и кладёт мне на колени раскрытую книгу. – Читай, если не в теме, и приходи завтракать. Алан два раза греть не любит.
– Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях? – поднимаю я на него растерянный взгляд.
– Ещё четырёх не обещаю, но, думаю, тебе и троих хватит, – кивает Назар и подмигивает братьям. – На выход, друзья мои, а то в хрустальный гроб положите меня. Жрать охота!
Алан достаёт из шкафа полотенце и кладёт на постель.
– Не задерживайся.
Глава 6
Варя
Ванная в комнате Алана обшита природным камнем серо-зелёного цвета с продолговатыми вставками из бутылочного стекла. В оконце под потолком заглядывает утреннее солнце. Но разогнать полумрак оно не в силах. Чёрная ванна на витиеватых ножках настраивает на минорный лад. Зато золотистые направляющие в душевой разбавляют безнадёгу этого склепа капелькой радости.
С удовольствием бы приняла ванну, но хозяева ждут меня к завтраку. Скидываю одежду и забираюсь в душевую кабину. Люблю ароматы мужской парфюмерии. У Алана большой выбор всевозможных гора шампуней и гелей. Он ведь художник, и в работе для него важно всё: вкус, цвет, запах. Выбираю шампунь с нотками мёда и лайма. Вспениваю его на голове. Раздаётся стук в дверь, и тут же слышно, как она открывается.
– Варенька, я заберу твою одежду в стирку, – голос Алана заставляет меня вжаться в стену, но дверь сразу закрывается.
Твою ж налево! Какие хозяйственные богатыри у меня! А в чём я теперь выйду? Пыхчу от возмущения, отплёвывая мыльную воду. Тру себя мочалкой так, чтобы эти нюхачи с закрытыми глазами приняли меня за лайм. Смываю с себя пену, бью с остервенением по крану, и раздвигаю дверцы. Вздох облегчения вырывается из груди. Алан догадался принести халат. Огромный, синий, висит себе на крючке и вполне сойдёт за королевское платье. Выбираюсь на коврик и быстро закутываюсь в полотенце. Парни совсем берегов не видят, а я за личное пространство. Подхожу к зеркалу и шарю глазами по полкам в поисках расчёски. Тоненькая чёрная полоска с частыми зубцами вряд ли прочешет мою гриву. Вот и первый предмет в список необходимых покупок. Опираюсь на каменную раковину из камня и смотрю на своё отражение. У меня тоже зелёные глаза, но они не такие, как у приютивших меня братьев-богатырей. Я бы сказала обычные глаза. Но что-то всё-таки нас делает похожими. Взгляд, что ли?
Чищу зубы пальцем, мысленно добавляя щётку в корзинку желаний. Сооружаю на голове халу из второго полотенца, убрав под него волосы. Надеваю синий халат и затягиваю кушак потуже. Неловко появляться перед хозяевами дома в таком расхристанном виде, но они сами задали такой тон. Мне действительно нужна помощь, так что почему бы не пожить у друзей отца. Елена, моя названная мать, запрещала мне даже вспоминать о человеке с именем Иван Велес. Выхожу из ванной. Дверь комнаты открыта. Прохожу прямо на кухню через просторный холл с лестницей, ведущей на второй этаж.
Алан сияет счастьем, будто мы с ним двадцать лет не виделись. Он ловко раскатывает деревянной палочкой большой блин по масляной поверхности жаровни.
– Варенька, садись между Назаром и Богданом, – кивает он в сторону барной стойки, где старший брат, лихо управляясь ножом и вилкой, приканчивает омлет с жареным копчёным салом. Чарующий аромат манит издалека.
Богдан отрывает взгляд от экрана телефона, пристально смотрит на меня и отпивает кофе из огромной чёрной керамической кружки с изображением чаши и змеи. Он врач – поняла при первой встрече. Врачи – существа циничные, но разумные. Тело Богдана покрыто татуировками. Взгляд насмешливый, дерзкий и, что самое страшное, полный желания. Так и вижу, как Богдан завтракает мной – чавкает и аж кряхтит от удовольствия.
– Садись, малышка, – он помогает мне забраться на высокий табурет. – Алан делает потрясающие блины.
Снова два носа дёргаются в мою сторону. Сколько угодно, мальчики! Я – натуральный лайм.
Назар соскакивает со стула.
– Всё, парни, я пошёл собираться на встречу, – он задерживает дыхание, проходя у меня за спиной.
Мне показалось, или он просто удрал с кухни?
Щёки Алана разрумянились у плиты, светлая чёлка стоит дыбом и блестит от масла. Среди темноволосых братьев Алан смотрится ангелочком.
– С чем тебе завернуть первый блин? – Он поочерёдно указывает на глиняные плошки на разделочном столе: – С мясом, с ветчиной и сыром, с грибами в сливках, с брынзой и томатами?
– У тебя тут прям ресторан!
– Да, – усмехается Богдан и подворачивает слишком длинные рукава моего халата. – Корчма «У Алана».
– Я не ем мясо, так что круг сужается. Хочу грибы со сливками!
– Что значит, не ешь мясо? – замирает Богдан, держа меня за руку.
– С двенадцати лет. Как в Москву переехала.
– Почему? Непереносимость белка? – Богдан взволнованно смотрит на меня, прожигая взглядом дыру на моём лице. Даже мозгу становится жарко.
– Просто не ем и всё, – пожимаю плечами. – Елена так приучила.
– Кто такая Елена? – Алан ставит передо мной тарелку с блином, и я забываю, кто такая Елена.
– Алан, какое чудо! – поднимаю на него глаза, влюбляясь ещё больше.
– Ты попробуй! – довольно улыбается он.
– Елена, бывшая жена Велеса? – Богдан возвращает меня к реальности.
– Да! – хватаю вилку и нож.
– И она тебе не мать, так? – он смотрит на меня, словно от моего ответа зависит выживание рода алеутских пингвинов.
– Д-да, – запинаюсь.
Теперь мне хочется не просто жить здесь, но и доверять этой семье. Я уже женила на себе Алана без его ведома. Если мы с ним заведём семью, то его братья станут и моими братьями!
– С этого дня ты ешь мясо, и это не обсуждается! – прерывает Богдан мои радужные фантазии. – Алан, следующий блин сделай ей с рубленой бараниной.
Набираю ножом на вилку грибную начинку и отправляю в рот:
– Божественно!
Мне в жизни очень не хватало отца, и мне даже начинает нравиться решительность Богдана. Но я не позволю собой управлять. Даже не надейся, док!
Молча расправляюсь с блином. Алан меняет тарелку:
– С мясом очень вкусно! Попробуй, пожалуйста, – взгляд щенка с «птички» работает безупречно.
Богдан больше не давит на меня, а я не придумала повода сказать «нет».
– Можно я тебя покормлю? – Алан забирает у меня нож и вилку.
Складываю руки на коленях и, едва подавляя смех, открываю рот. Алан отрезает добрый кусок блина с мясной начинкой и кладёт мне в рот.
– Вкусно? – спрашивает, подождав, пока я прожую.
– Волшебно! – наклоняю голову и томно прикрываю глаза. О, нет! Я уже флиртую напропалую.
Богдан с интересом наблюдает за нами. Терпеливо ждёт, пока я доем.
– Хорошо, – слезает он с табурета. – Мне нужно тебя осмотреть. Допивай чай, и Алан тебя проводит в мой кабинет.
Глава 7
Богдан
– Входи, милая, – на рабочем столе компьютера тыкаю курсором в папку «Варя» и открываю чистую медицинскую карту. – Хочешь, располагайся на диване.
После завтрака наша малышка разрумянилась – так бы и съел на десерт. В халате Назара она, как скрипка в футляре от контрабаса. Алан одной рукой обнимает Варю за плечи:
– Варенька, скажи, что купить, я сейчас приберу на кухне и рвану в город.
Демон ревности ласково нашёптывает: «Тебе бы Варя не позволила к себе так прикоснуться».
Разум отвечает: «Любовь к одному приучит и к остальным».
– Садись, лапа моя, – Алан выпускает Варю из объятий, и она тонет в подушках чёрного кожаного дивана. Полы халата соскользнули, обнажая персиковые коленки, но Варя быстро прячет ноги от моего взгляда. Подавляю вздох разочарования. Так хочется снова увидеть тело Вари. Хочется попробовать нашу девочку на вкус. Мозг разорвётся от гормонов, если приручение затянется.
– А можно ручку и листок бумаги? – Варя снимает с головы полотенце и светлые волосы мокрыми тяжёлыми прядями падают ей на плечи. Мокрые волосы всегда пахнут острее. Задерживаю вдох. Аромат Вари возбуждает. Воображение рисует нашу малышку стоящей на коленях. Смотрю на её губы, и дорисовываю покорно распахнутый ротик.
– Бумагу с ручкой дай, – подходит к столу Алан.
Прогоняю наваждение и трясущимися руками достаю из ящика стола чистый блокнот и новую ручку.
– Держи.
Алан садится рядом с Варей:
– Закинь ножки на диван, пол холодный, – он кладёт ей руку на плечо.
Чёрт, как он это делает? Младший братец за один день преобразился – из подранка в матёрого обольстителя. Варя от него плывёт и, главное, слушается беспрекословно. Коленки снова показываются в разрезе халата и уже не исчезают. Малышка, сунув ручку в рот, задумчиво смотрит на пустой лист. Все мышцы в моём теле набухают. Алан – наглец! С довольной улыбкой подмигивает мне и медленно стягивает пальцем край халата с Вариного плеча. Малышка озорно глядит на Алана, а он трётся носом о её щёку. Флиртуй, девочка, флиртуй. Буди в себе волчицу. Иначе ты очень удивишься, когда этот парень завалит к тебе в спальню не один.
Мысленно пребываю в приоткрывшемся вырезе Вариного халата. Там у девочки всё упруго и крепко, так же как у меня сейчас в штанах. Болт ноет со вчерашней ночи. Скорее бы Алан убрался из комнаты. Бросаю взгляд на гинекологическое кресло за ширмой. Увы, ни за какие коврижки не уболтаю сейчас Варю на него лечь. Она скажет, что не была с мужчиной, и её ничто не беспокоит. Но, клянусь, этот чёртов халат малышка снимет. Уже вижу, как с невозмутимым лицом щупаю её грудь, задевая пальцами нежные соски. Почему рядом с Варей только низменные мысли? Ещё вчера я жил припеваючи. Сливал на турбазе у Зоряна пыл-жар по выходным, и нормально. Чёртово волчье обоняние. Мои ноздри дрожат, как на охоте. Просто башку сносит от запаха Вари. Вон, Назар пулей вылетел с кухни. Хотя вчера спустил пар. Ночью я чуть не задохнулся от вони Миланы, когда Назар прошёл к себе мимо моей спальни. Не терплю старшую дочь Зоряна. И Алан в этом со мной солидарен. Милана не однажды предлагала через Назара замутить тройнячок. Но мы прекрасно понимали, что это её промоакция на роль нашей волчицы. Мы частенько брали на турбазе туристок поиграться на троих. Милана знала это и бесилась. Её и других волчиц мы принципиально игнорили. Назар один благоволил к Милане, но это больше походило на отношения доминанта и нижней. Девственнице могут не прийтись по вкусу наши привычки. Варя, милая, тяжело тебе придётся первое время. Смотрю на неё, как на сладкую, вкусную добычу. Хорошо слюни не капают, когда я человек.
Алан не оделся после кухни, и я вижу, как прорисовывается сейчас каждая вена на его руках, как каменеют мышцы и блестят капельки пота на лбу.
– Алан, пока так, – Варя возвращает блокнот возбудившемуся ни на шутку волку.
– Будет исполнено, лапа моя, – Алан срывает с губ Вари поцелуй, и бежит к дверям.
– Алан! – окликает его Варя, укутываясь поплотнее в халат. – Это уже слишком! Ещё вчера хотела тебе сказать.
Алан возвращается, встаёт на колени перед диваном и утыкается головой в Варин живот. Да нам с Назаром пора брать у него мастер-класс по обольщению.
– Что ты? Алан, встань, – умиляется Варя.
– Любви много не бывает, – он поднимает на неё глаза.
Неожиданно понимаю, что Алан говорит искренне. Он сейчас никого не видит, кроме Вари.
Она зарывается пальцами в его густую шевелюру.
– Ты скоро вернёшься? – Варин взгляд светлеет. Мучительно завидую брату!
– Да, – Алан тянется к Варе губами, но она целует кончики своих пальцев и прикладывает их к его лбу.
Так она будет благословлять наших детей. На душе расцветают ромашки.
– Я полетел, – подскакивает Алан и выбегает из комнаты.
Передёрнуть ты полетел! Если уже в штаны не спустил. Мне самому неловко от мыслей, что переполняют меня. Но не все думы о сексе сейчас в голове, раз уже вижу Варю матерью наших волчат. Мною двигает сейчас не похоть, а желание продолжить свой род. Откидываюсь на спинку кресла, рассматривая царапину на отливающей красным деревянной столешнице. Ощущаю на себе изучающий Варин взгляд. Говори ты уже что-нибудь, чёртов сексоголик! Язык прилип к нёбу. Тянусь за бутылкой минералки и, неторопливо открутив пробку, наливаю воду в стакан. Пью.
– Вы меня простите, – Варя съёживается на диване. От её дрожащего голоса у меня оголяются все нервные окончания. – Так неудобно, что мы с Аланом…
– Вы с Аланом? – грохаю я стакан на стол.
Варя забивается в угол, и губы её дрожат.
– Прости, – у крокодила улыбка вышла бы милее, – я не против твоих отношений с братом. Наоборот.
Нормально я Варю напугал. С трудом удерживаю себя за столом, чтобы не броситься зализывать нанесённые девочке раны. И в прямом смысле тоже.