Последняя из Рода Серебра Александрова Марина

Он запрокинул голову и приложил к носу салфетку.

А я не знала, что должна сказать. Чувствовала ли я себя сейчас виноватой? Нет. Буду ли раскаиваться потом, если немедленно не начну просить прощенья и пытаться помириться? Скорее всего да, но то, что сказал Ким, я простить ему не могла. Не сейчас. Все еще повинуясь внутреннему порыву, я медленно встала со стула, подошла к нему и дернула за ворот рубашки так, чтобы его глаза были на уровне моих. Тут же руки Лиама сомкнулись на моей талии, удерживая, но не оттаскивая пока от брата.

– Знаешь что, Ким, либо ты завязываешь со своими барскими замашками, по крайне мере, в моем присутствии, либо я буду искать способ, как тебе с этим завязать. – Голос мой охрип и казался чужим. – И ты меня знаешь, я его найду…

– Да пошла ты, – дернул на себя ворот рубахи брат, отчего ткань в моих руках затрещала, и я выпустила ее из рук.

Ким резко выпрямился, смерил меня презрительным взглядом, развернулся на каблуках и размашистым шагом покинул гостиную.

А я так и стояла, смотря ему вслед и не зная, что мне теперь делать; не понимая, что руки эльфа так и остались на моей талии; совершенно не придав значения тому, как странно переглядывается Орэн и Лиам. Стояла и слушала, как затихают шаги брата где-то на втором этаже, и думала, что, несмотря на все наши ссоры и разногласия, Ким еще никогда в жизни не смотрел на меня с ненавистью… или с презрением. Хотя какая разница, по большому счету?

– Что произошло, Эм? – через некоторое время спросил Орэн.

Повернувшись к магу, я оказалась лицом к лицу с Лиамом, который почему-то не спешил убирать руки с моей талии. На какое-то мгновение мне стало так тепло и уютно, проблемы с Кимом отошли на второй план. Как же не хотелось, чтобы эльф сейчас отпускал меня. Но увы, желания мои почему-то не всегда совпадают с действительностью. Лиам аккуратно опустил руки и отошел на шаг назад.

– У тебя кровь на лице, – еле слышно произнес он, протягивая мне льняной платок.

– Э… спасибо, – едва совладав с голосом, поблагодарила я.

– Так что между вами произошло? – повысив голос, вновь заговорил маг.

– Ким был неправ, – нехотя перевела я взгляд на Орэна, упрямо вздернув подбородок.

– В чем мог быть неправ Ким, что ты сломала ему нос? – насупив брови, но все еще сохраняя видимое спокойствие, решил уточнить он.

– Он был неправ.

Не хотелось посвящать Орэна в подробности нашей перепалки. Да и вдобавок ко всему меня еще потряхивало от произошедшего, не хотелось говорить на эту тему.

– Может, все же скажешь, в чем? – уже жестче спросил маг, немного давя ментально.

– Нет.

«Тебе придется постараться, дорогуша», – ухмыльнулась я. Мы с Каа’Лимом тоже времени зря не теряем, кое-чему мой котик меня все же научил.

– Что за шум, а драки нет? – раздалось басовитое ворчание Элфи у входа в столовую.

– Да есть тут отчего пошуметь. И насчет драки, друг мой, ты ошибаешься, – нервно проведя рукой по волосам, отозвался Орэн и повернулся ко мне спиной. – Есть новости?

На этот невинный вопрос Элфи коротко кивнул.

– Тогда пойдем в кабинет. Лиам, ты с нами?

Орэн зовет эльфа?! Кто сдох и в каком лесу? Невольно заинтересовавшись, я начала прислушиваться, вдруг и впрямь что-то интересное произошло? Но, к моему огорчению, Лиам лишь коротко кивнул и направился к выходу из столовой, за ним последовали и маг с гномом. На самом выходе из столовой Орэн повернулся ко мне, одарив выразительным взглядом, и произнес:

– Разговор не окончен, девочка моя.

О, ну да, ага, испугалась я, как же!

«Каа’Лим, иди сюда, моя киска, нужны твои ушки», – позвала я своего кошака. Отчего-то стало любопытно, что там собирается обсуждать эта троица.

«Думаю, если бы тебя это касалось, то они бы не забыли тебя тут», – было мне ответом.

«Не нуди, а лучше иди и отрабатывай свой хлеб!» – усмехнулась я.

«Договоришься ты у меня…»

***

Около двухсот лет назад

Он никогда не чувствовал себя таким, как все. Всегда знал, что его судьба – быть великим. Он был рожден человеком, хоть и магом, но полагал, что его принадлежность к человеческому роду – это, скорее, достоинство, нежели недостаток. С самого детства он шел к своей цели, считая свои задумки истинно верными. Даже если сейчас его и не понимают, то потомки обязательно скажут спасибо. Он благодарил судьбу, что она не обделила его силой и умом, улыбался счастливой улыбкой удаче, что вела его за руку по жизни и дарила ему встречи с нужными людьми, которыми он без труда манипулировал. Да и рожден он был в семье с хорошим положением в Эдэльвайсе. Отец обучил его всему, что знал сам. Старый дурак и не догадывался, какое истинное лицо прячется за невинностью голубых глаз. То было лицо человека, способного уничтожить свой собственный народ, чтобы возвысить себя среди людей. Уверенности в том, что ему удастся сразу воплотить свой план в жизнь, не было, но то, что со временем все получится, он знал точно. Судьба человечества как таковая его никогда особо не тревожила. Единственное, во что он верил, звучало так: у кого есть сила, у того должна быть власть. А власть сделает его великим, таким, как он мечтал еще в детстве…

Когда-то в детстве, когда в его голове еще только складывалась та картина будущего, к которой он должен был стремиться, мальчику удалось пробраться в ту часть библиотеки отца, приближаться к которой ему всегда было запрещено. Возможно, если бы книги были в свободном доступе, мальчику и не пришла бы в голову идея тайком почитать их. Тогда не случилось бы войны, что так сильно ударила по человечеству, и живы бы были многие нелюди, не только те, что остались на поле брани, но и те, кто пал жертвой его интриг…

Всякое могло бы случиться, но, увы, произошло то, что произошло.

Легко удерживая небольшой «светлячок» над головой, паренек, стараясь не скрипеть половицами и, не дай богиня, не привлечь внимания слуги отца, что вечерами частенько засиживался в гостиной допоздна над очередным творением рук своих, пробирался в самую глубь поместья. Он не знал точно, что ему нужно найти, но верил, что удача и тут его не подведет. Давно разгадав плетение защитных заклинаний отца, паренек без труда проник под своды библиотеки, в ее запретную часть. Сердце его возбужденно стучало в груди, но не от страха, а от предвкушения. Возможно, уже сегодня он узнает то, что поможет ему в будущем. Со стороны это было похоже на детскую забаву, игру, когда дети ищут сокровища, увлеченно представляя себе, что у них в руках не блестящие фантики от конфет и разноцветные пуговицы, а самая настоящая россыпь драгоценных камней… Только вот он не играл в детские игры. Никогда.

Для своего возраста мальчик был очень серьезен и не начинал какое бы то ни было дело, предварительно не просчитав свои действия на несколько шагов вперед. И сейчас его буквально бесило, что он точно не знает, какую информацию искать.

Просмотрев несколько фолиантов, содержащих заклинания запретной магии на крови и описание жертвоприношений, парень машинально отметил их как полезные, которые могут пригодиться в будущем. Он отложил книги в сторону и немного неловко повернулся к соседнему стеллажу. На мгновение молодой человек потерял равновесие и совсем как-то по-глупому боднул стеллаж головой. Сердце его сжалось, пропуская удар, на этот раз уже от страха быть обнаруженным. Но стеллаж лишь слегка покачнулся, а на голову пареньку упала тонкая кожаная папка. И в тот самый миг он словно услышал легкий ненавязчивый шепот: «Открой, это то, что ты так долго искал…» Увидев в этом знак свыше, он, не задумываясь, открыл папку.

На небольшом клочке пергамента красивым каллиграфическим почерком, обладатель которого писал на давно забытом наречии, было выведено:

«Когда реки человеческой крови прольются в пустой войне, затеянной достойным, и весь мир отвергнет людей, когда кровь последних Серебряных потечет в жилах достойного, забравшего ее силой, Грань прогнется и примет нового наследника. Начнется новый век для достойного, который был отвержен, и он будет божеством и предопределит новый исход».

А ниже была приписка: «Как же я ненавижу видеть эти сны о том, что предопределено. Никогда не можешь узреть их полностью и понять сон. А. К.».

С этих, казалось бы, бессвязных строк и начался тот кошмар для человечества, что длится вот уже несколько веков.

Мальчик вырос. Времени он зря не терял, учился более чем прилежно, а запретная секция библиотеки стала его второй комнатой, в которой он проводил время ночами. Глупый папаша не замечал изменений, происходящих с сыном, продолжая во всем потакать любимому чаду и развращая его еще больше.

Со временем мальчик превратился в юношу, а юноша как-то незаметно стал мужчиной. Положение в обществе было дано этому человеку от рождения, но он хотел большего, не желая быть просто сыном своего отца, поэтому после окончания учебы постарался попасть на службу при дворе его величества. Это было в общем-то не сложно. Природа наградила его внешностью ангела, скрывающей всю темную суть его души, так что имея хорошие ментальные щиты, парень вызывал лишь восхищение, зависть и, как это ни странно, безграничное доверие к своей персоне.

«Все-таки люди безнадежны, – частенько думал он. – Как бы сильно они не утверждали, что главное в человеке – это его душа, – эта мысль обычно вызывала сардоническую ухмылку на его лице, – все равно как зачарованные смотрят лишь на красивую обертку».

Парень без труда вошел в круг доверенных лиц короля, а после того как верховный маг королевства совершенно случайно скончался от редкой и совершенно неизученной болезни, занял его место. Конечно, молодой человек смущался, искренне благодарил за оказанное ему доверие, принимая пост главы министерства магии. Сам король радовался как ребенок, думая, что управлять столь юным и наивным созданием, как новый верховный маг, будет куда легче, чем его предшественником…

Разве знал кто-нибудь тогда, что старый маг скончался не от болезни, а от того ритуала, что молодой человек провел на крови убитого дэйурга? Как же ему было сложно выследить и убить эту тварь, в жилах которой текла чистая сила. Мог ли король предположить, что медленно сойдет с ума в ближайшие несколько лет, принимая из рук нового верховного простые мази от подагры. Ежедневно король самолично втирал себе в ноги яд, не замечая, как становится все более подозрительным к окружающим, и только один человек из его окружения казался ему тем, кто никогда его не предаст. Конечно же, им был он, верховный маг королевства Ирэми Леос Агасти Канэри.

Все это время словно кто-то невидимый и наделенный особой, потусторонней мудростью вел его. Иногда мужчине чудилось, что ему нашептывает сама тьма, подсказывает, как лучше поступить, где искать необходимые книги, какое единственно верное решение принять.

Постепенно, не привлекая к себе особого внимания, молодой человек с помощью интриг, сплетая цепи не случайных случайностей, пользуясь полным доверием и поддержкой короля, устраняя опасных противников, занял место в тени от трона. Он манипулировал старым королем, как кукловод управляет марионетками в кукольном театре. Но даже это было скучным для него, он все время вспоминал строки пророчества о новом божестве.

Кто более достоин, чем он?! Леос Агасти многие ночи провел в исследованиях того, что столь сумбурно было выведено красивым почерком на листке пергамента. Читая редкие и запретные книги, он узнал многое о демонах, Грани и жертвоприношениях. Единственными существами, что могли беспрепятственно возвращаться в мир живых после смерти, были люди. Грань впускала и выпускала их души. Душа копила в себе энергию, что возрастала с каждым прожитым годом. Уходя за Грань, души словно скидывали накопленное, отдавая всю энергию загробному миру, а возвращаясь, начинали все заново. Это если говорить просто, опуская ненужные подробности.

Также Леос Агасти выяснил: очень-очень давно была выдвинута теория о том, что можно перехватывать эту самую энергию, не давая ей растворяться в самой Грани, и направлять на конкретно выбранный объект, например, на человека или представителя какой-либо другой расы. Тот, кто сможет впитать ее, станет подобен божеству, неуязвимым… В тот самый момент Агасти понял: это то, что нужно! Массовая жертва, огромный выброс энергии, завязанный на него самого. Но не мог же он, пускай и не самый слабый маг, устроить геноцид?! Его бы обязательно остановили… а вот разжечь войну и направить энергию душ тех, кто погибнет на ратном поле, на себя – это был выход. Далее Леосу оставалось только планирование и подготовка.

Как покажет история, сыну Проклятого мага удалось подвести Ирэми к войне, провести сложный ритуал на крови демона и дэйурга, что были связаны друг с другом, и направить души не через Грань, а через себя. Только одно Агасти не знал на тот момент, и это обернулось для него страшными последствиями… Он был человек, а человеческое тело хрупко и легко уязвимо. К тому же тот поток, что был направлен на мага, был слишком мощным не только для его тела, но и оболочки любого другого живого существа. Ведь не просто так подсмотренные им теории содержались в книгах, которые были запрещены к прочтению.

Только демон мог обращаться с такого рода энергиями, не опасаясь раствориться в них. И лишь одному роду демонов была полностью подвластна энергия, высвобождаемая после смерти, – Серебряным… Когда Агасти понял, что тело его не справляется, то было уже слишком поздно, что-либо менять. Растворяясь в том, что должно было возвысить его над людьми, Леос вдруг понял совершенную им ошибку. «Когда кровь последних Серебряных потечет в жилах достойного, забравшего ее силой, Грань прогнется и примет нового наследника», – пронеслось у него в голове перед тем, как затмение накрыло его сознание.

Сколько он пребывал в этом пограничном состоянии, он и сам не знал. Но когда вместо привычного серого тумана, царившего вокруг него и не дававшего ему осознавать себя, стали проявляться первые признаки того, что он вроде бы как сохранил свое я, пришла и первая связная мысль: «Серебряные, нужно, чтобы их кровь текла в моих венах. Вот только есть ли у меня теперь эти самые вены? И мои ли это мысли? Или я стал частью чего-то нового, крохотной крупицей одного сознания, все еще способной существовать?»

Вен не было. Тела, как оказалось, – тоже… Осталось только сознание.

И еще было непонятно, где он сейчас находится. Неужели он умер? Паника охватила очнувшийся от небытия разум. Как мог умереть он, человек, у которого был план, тот, кто был лучше, умнее, сильнее, чем все население Ирэми, вместе взятое. Ведь он, Леос Агасти, должен был стать великим! Он был рожден не для того, чтобы стать неудачником и сдохнуть, как какой-нибудь идиот-испытатель, от неудавшегося эксперимента! Ведь он все продумал, столько сил и труда вложил, а что получил взамен?!

На задворках сознания Агасти поднимался гнев, черный, как сама его суть, и всепоглощающий. Окружающие его сознание тьма и туман стали сгущаться, приобретая очертания фигуры, сотканной из самого мрака, до тех пор, пока не уплотнились и не стали осязаемыми. Да, ритуал сотворил с ним злую шутку, растворив его тело. Но он же и даровал ему новую суть. Названия этому даже сам Агасти найти не мог.

«Что ж, мой хороший, – коснулся сознания чужой голос. – Теперь ты часть меня, и никак иначе». Голос больше не шептал, как раньше. Он покорял волю, душу, саму суть. Нельзя было сказать, мужчина говорил с ним или женщина, то была тьма, все еще державшая его «я» в своих оковах.

Теперь он стоял посреди леса, как ему казалось, погруженного в какой-то зловещий мрак. На самом же деле то была обычная ночь. И этой темной безлунной ночью заново родился тот, кто жаждал стать божеством. Прежнего Агасти уже не было, на свет появилось новое существо, пропустившее через себя тысячи душ и впитавшее не только накопленную ими силу, но и некоторые их особенности. Его было много, и он был един.

Бывший верховный маг более не чувствовал страха. Он больше не был одинок. Он чувствовал себя совершенным. Сейчас он ощущал мир так, будто сам был его частью, темной частью.

Где-то в глубине леса послышалось движение, и Агасти захотелось оказаться там, посмотреть, кто это может быть. Он поймал себя на мысли, что ему не обязательно идти, достаточно просто пожелать. Мгновение – и он растворился во тьме, царившей вокруг. Его фигура вновь обрела плотность на лесной опушке, посреди которой находился небольших размеров волк. Глаза животного встретились с взглядом Агасти, и неожиданно даже для самого мужчины волк поджал хвост и, заскулив, ринулся вглубь окружавшего их леса.

«Поверь, – всеобъемлющий голос, обратился к крохотной частичке его сознания, – так будет с каждым, кто встанет у меня на пути. Ты хорошо справился, потому все увидишь своими глазами, и твой разум я сохраню, – прошептал ему кто-то. – А пока усни в глубинах моей тьмы», – велел голос, и сознание мужчины померкло, а все вокруг вновь заволокло непроглядной тьмой.

***

Около семнадцати с половиной лет назад

Кайрус непосвященным людям и нелюдям казался небольшим скалистым островом посреди теплого Южного моря. Каждый знал, что это была вотчина демонов, но никто из непосвященных там не был и поэтому неустанно гадал, как демоны умудряются там жить. Ведь со стороны Кайрус выглядел как одна большая скала, нелепо торчащая в самом сердце южных вод.

Демоны были многочисленной расой, а экономика их государства и их положение в мире – весьма устойчивыми. Но о том, что происходит на куске скалы, знали, помимо хранителей Кайруса, лишь драконы и дэйурги. И дело вовсе не в том, что демоны были такими уж снобами, что не желали общаться с другими расами, или скрывали что-то жуткое. Просто не каждый мог находится на их землях без вреда для себя, только истинно магические расы.

Большая часть страны являлась своеобразным звеном, связующим этот мир и Грань. Не просто так демоны получили статус хранителей Грани, ее близость делала их еще сильнее.

На самом деле Кайрус был материком, и большая часть его словно погружалась в другое измерение. Точнее, сам Кайрус находился в пограничном измерении, имея проход в этот мир на одном из скалистых побережий. Внутри страны царил южный климат, а погода ничем не отличалась от той, что была в мире, где находились скалистые «врата».

В то солнечное утро ничто не предвещало беды. Птицы за окном королевских покоев неустанно щебетали, природа постепенно оживала после ночного сна. Стройная высокая женщина с серебристыми волосами увлеченно рассматривала свое отражение в большом зеркале, периодически натягивая ткань платья на животе и поглаживая его.

– Не могу поверить, – восторженно прошептала она. – Просто не могу поверить, – на последней фразе женщина улыбнулась так искренне, что стала похожа на маленькую девочку.

Дверь в покои распахнулась, и на пороге замер статный мужчина. Он был выше своей супруги, в плечах гораздо шире, а волосы – того же серебристого оттенка. Глаза, так напоминавшие женщине взгляд северных лаек, с нежностью посмотрели на женщину.

– Ты проснулась? – не отрывая взгляда от любимой, спросил мужчина.

– Не могу спать, когда моего владыки рядом нет, – улыбнулась она.

– Правда? – суровым тоном спросил мужчина. – Тогда, может быть, необходимо сказать владыке, что не стоит покидать супругу, пока не взойдет солнце?

– Конечно, будьте так любезны, передайте ему при встрече, – поддержала игру мужа Лива.

– Непременно, – нахмурился мужчина и тут же оказался рядом с женой, подхватил ее на руки и как-то по-особому бережно положил на кровать.

– Эллиэн, – засмеялась Лива, от смеха ее мужчине, как это всегда бывало, стало тепло на душе.

– Скажи мне, родная, скажи, – зашептал он ей на ухо.

– Я люблю тебя, люблю, слышишь, – продолжая смеяться, говорила она, поглаживая его щеку своей рукой.

В свое время Эллиэну пришлось изрядно потрудиться, чтобы добиться расположения своей супруги. Лива была не просто девушкой, за которой нужно ухаживать, она была неприступной крепостью, которую необходимо покорять изо дня в день. И вот когда это ему все же удалось, то мужчина почувствовал, что ему хочется всю жизнь завоевывать ее и слышать каждый раз, что его маленькая ледышка любит его.

– Да? – шутливо изобразил недоверие он. – Точно?

– Ах ты… – возмутиться Ливе не дали, накрыв рот поцелуем.

Они были вместе уже много веков, но руки его, что так испытующе ласкали ее тело снова и снова, заставляли сердце биться в бешенном ритме. Жар ее тела все так же возбуждал его, и каждый раз когда он оказывался в постели с этой женщиной, то испытывал такое чувство, будто все так же борется за нее. Словно охотник, преследующий свою самую долгожданную добычу. С той лишь разницей, что когда он наконец получал желаемое, ему вновь хотелось ее еще больше.

– Ты знаешь, иногда я думаю, что если бы в моей жизни не было бы тебя, то я бы тоже исчезла, – положив голову на грудь мужа, рассеянно сказала Ливерая.

– Что за глупости, Ледышка? Я с тобой, так зачем же думать о всяких глупостях, – поцеловав в макушку свою женщину, проговорил Эллиэн.

Ответом был ему лишь тяжелый вздох. Лива и сама не понимала, почему последнее время ее посещали подобные мысли, просто иногда ей было невыносимо страшно. Страшно до такой степени, что сводило зубы, а сердце ухало куда-то в пустоту. Ей казалось, что кто-то хочет отобрать у нее ее счастье, ее сердце… но быть может все это лишь оттого, что беременные женщины становятся переменчивы в своих эмоциях и ощущениях?

– Мне нужно тебе кое-что сказать, – уже сидя на кровати и смотря, как ее супруг одевается, проговорила женщина.

– Да? – лукаво улыбнулся Эллиэн.

– Да, – не выдержав его улыбки, женщина улыбнулась в ответ. – Посмотри на меня, – проговорила она.

– Всегда смотрю на тебя, – как-то задумчиво отозвался мужчина.

– Не так, посмотри вторым зрением.

Мужчина не стал спрашивать: «Зачем?», а просто сделал то, о чем просила любимая. Сначала его лицо стало задумчивым, потом брови нахмурились, и Лива на мгновение испугалась: а вдруг он не захочет ребенка? Глупая мысль зародила смятение ее душе. Но уже через несколько секунд ее любимый расплылся в такой поистине глупой и восторженной улыбке, что все страхи Ливы мигом улетучились.

– А-а-а! – обрадовался он. – Мы беременны! – не унимаясь, кричал он, а женщина хохотала вместе с ним. – У меня будет ребенок! У меня будет наследник!!!

Он подхватил на руки жену и закружил по комнате.

Редко что может вызвать такие эмоции у бессмертного сердца, но сейчас эти двое купались в своем счастье, наслаждаясь им, хоть и оставалось им быть вместе считанные часы. Тьма вокруг их дворца сгущалась. Только вот Агасти не знал тогда, что после смерти мужа Ливы в живых останется не только Ливерая, последняя, как он думал, Серебряная. Серебряных будет двое, и одной из них еще только предстоит появиться на свет…

***

– Значит так дружок, иди и слушай, мне потом доложишь, – наставительным тоном произнесла Мара. – А я пойду с братом своим пообщаюсь. Все понял? – Девочка нахмурила брови и наклонилась к дэйургу так, чтобы их глаза встретились.

Каа’Лиму хотелось засмеяться в ответ, уж больно забавно выглядела его подопечная, давая указания с такой напускной важностью, но он лишь коротко и, как ему казалось, по-военному кивнул.

– Я верю в тебя, солдат, – серьезно произнесла девочка и побежала на второй этаж.

Дэйург лишь тяжело вздохнул, смотря ей вслед, и отправился выполнять свою «разведывательную миссию».

Трое мужчин расположились вокруг огромного письменного стола в маленьком душном кабинете Орэна. Каждый из них нервничал, но если Орэн и Лиам пытались сохранять видимость спокойствия, то темпераментный Элфи выдавал себя с головой. Сначала гном ерзал на стуле, пытаясь поудобней усесться, потом принялся хрустеть костяшками пальцев, буквально выводя из себя эльфа и мага, когда же он понял, что и это его не в состоянии упокоить, непонятно чем руководствуясь, он начал гундеть себе под нос одну из национальных песен, смысл которой сводился к тому, что нет прекрасней девы, чем Хольга, гномиха с ладной фигурой и очень бурным нравом…

На этом безграничное терпение эльфа лопнуло. Как и всякий представитель своего народа, он обладал прекрасным слухом, а от пения Элфи Лиама буквально выворачивало наизнанку.

– Заткнись ты уже, – не выдержал эльф.

– А ты не указывай, ушастая заноза, – огрызнулся гном. – А то понаехали тут, не встань, не сядь без разрешенья, – начал бухтеть Элфи.

Лиам постарался успокоиться и лишь надменно изогнул бровь, попутно одарив гнома одной из своих самых презрительных усмешек, а затем обратился к магу:

– Орэн, так о чем ты хотел поговорить?

Маг, тяжело вздохнув, оперся двумя руками на поверхность стола. Казалось, у него на плечах лежит неподъемный груз, сил удерживать который уже практически не осталось.

– Понимаешь ли, Лиам…

Тут речь Орэна прервало царапанье когтями в дверь.

Гном нехотя слез со стула и, пробурчав что-то типа: «Сидят тут всякие лошади под два метра, а толку никакого, даже дверь открыть не могут», – отправился открывать. Конечно же, его высказывание достигло адресата, но было самым наглым образом проигнорировано.

На пороге возник Каа’Лим. Невозмутимо оглядев всех собравшихся, он решил все-таки подарить им от себя целую фразу.

«Я все равно узнаю. То, что я решил присутствовать, – лишь знак уважения к вам», – послышался в головах собравшихся его хрипловатый, низкий голос. С Марой он таким не разговаривал, прекрасно понимая, какой эффект может произвести на собеседника.

– Хорошо, проходи, – сказал Орэн. – Но прошу тебя: до детей то о чем мы будем говорить, дойти не должно.

«Я сам приму решение», – таков был ответ.

Орэн тяжело вздохнул, но спорить не стал. Когда все собравшиеся заняли свои места, маг вновь попытался начать разговор. Только на этот раз он встал спиной к собравшимся и устремил взгляд в окно:

– Вы все знаете, что произошло с моим сыном, – начал маг, а плечи его совсем поникли, пока он говорил. – То, что совершил Агасти, известно вам очень хорошо. И то, чем обернулось это для него, – тоже.

– К чему этот разговор? – подал голос Лиам. Эльф знал историю сына Орэна и неоднократно пытался достучаться до своего тогда еще друга, что Агасти не так наивен, как пытается это показать. А когда произошло непоправимое, не смог простить магу то, что тот оставил его слова без внимания. Ведь в свое время Орэн не раз срывался на Лиама, доказывая, что сын его не такой, каким его пытается выставить эльф. Недопонимание сыграло с друзьями злую шутку. Не сумев объясниться, они просто перестали общаться.

– Ты можешь помолчать, когда тебя не спрашивают? – заворчал гном.

– Прошу вас, не надо ссор, – очень уставшим голосом проговорил маг. – Я все объясню. Понимаешь ли, Лиам, когда Агасти провел тот ритуал и исчез… – Орэну было очень тяжело говорить о судьбе своего ребенка даже спустя столько лет. – Все решили, что он погиб. Я и сам так думал до недавнего времени.

– Что значит думал? – выдержка покидала эльфа, когда речь шла об этом человеке.

– Где-то около двадцати лет назад я впервые почувствовал его присутствие. Тогда мне показалось, что это просто меланхолический приступ, не более, – несколько смущенно проговорил Орэн. – Но потом я еще несколько раз ощущал его присутствие…

– Ты что, заклял своего ребенка?! – не смог сдержаться эльф.

– Еще при его рождении привязал к себе, – совсем тихим голосом проговорил Орэн.

– Непостижимо! – выдохнул эльф.

– А ты вообще не выступай. Будут свои дети, тогда и высказывайся! – все-таки присутствие Лиама сказывалось на характере гнома весьма скверно.

– Но ведь он не мог выжить! Никто бы не смог!

Выдержка собиралась окончательно покинуть эльфа.

Орэн как-то растерянно потер рукой лицо и вновь устремил свой взгляд в окно.

– Дай-то боги! Страшно представить, каким мой сын мог бы вернуться после того, что сотворил. Тем не менее, я оповестил совет о своих ощущениях, – как-то нехорошо усмехнулся маг. – Правда, они решили, что я чокнулся на фоне возраста и пережитого.

– Идиоты, – буркнул Элфиральд.

– Это первое, что я хотел рассказать тебе, Лиам. Остальные новости касаются уже моих племянников.

– Орэн, я не дурак. Эти дети тебе не родные, так что можешь оставить весь этот официоз.

Почему-то именно сегодня Лиаму захотелось поговорить со старым магом начистоту.

– Я знал, что ты поймешь все рано или поздно, – как-то вымучено улыбнулся маг.

– И что теперь? Побежишь, стуча каблучками, уведомлять совет? – гном не оставлял попыток хоть как-то зацепить этого непробиваемого эльфа. Но вместо того чтобы разозлиться, Лиам как-то совсем невежливо хрюкнул, пытаясь унять расползающуюся на лице улыбку.

– Почему же «стуча каблучками»? – поинтересовался он, особо выделив последнее слово.

– Так под платье обычно туфельки надевают, – как можно язвительнее заметил гном.

– Ты такой забавный, Элфиральд, – улыбнулся Лиам еще шире. – Но на мне не платье, это национальная одежда.

– Как ты меня назвал? – нашел за что зацепиться жаждущий скандала гном.

– Элфиральд, хватит, – осек гнома Орэн. – Как вы уже знаете, я был в академии и разговаривал с ректором, через год я жду его визита.

– Визита? Но зачем? – поинтересовался мгновенно посерьезневший Лиам.

– Я хочу, чтобы Тарий посмотрел на Мару. Думаю, мы все понимаем, что с девочкой что-то не так.

Ответом ему была тишина как выражение полного согласия.

– Да, тут ты прав, Орэн, с Эм и впрямь что-то не так, хотя понять, что именно, я не могу, – сказал гном.

Три пары глаз выразительно уставились на притаившегося в углу дэйурга.

«То, что знаю я, не для вас», – глухо отозвался Каа’Лим.

Настаивать, разумеется, никто не стал.

– Кстати, что сегодня произошло за завтраком? – поинтересовался Элфи.

– Воспитательный момент, – не желая вдаваться в подробности, ответил Лиам.

Элфи уже приготовился к очередной атаке на «ушастую заразу», как его решительно оборвал Орэн, хорошо знающий, чего ждать от гнома, когда тот на взводе.

– Я потом тебе расскажу, – тоном любящего дедушки проговорил он. Гном все же решил для порядка надуть губы и обидеться.

– Хорошо, что ты обратился к Тарию, особенно учитывая твое положение в магическом сообществе после известных нам событий. Поддержка этого вампира придется весьма кстати, – сказал Лиам.

– Да, я тоже так подумал, – хмыкнул Орэн. – Но есть еще кое-что, о чем я хотел бы с вами поговорить. Элфи, расскажешь?

– Я-то расскажу, в отличие от некоторых, – буркнул гном. – У нас проблемы на севере, – не прерываясь на паузы начал он. – Как только Орэн взял учеников, я попросил кое-кого из своих присматривать за пограничной деревушкой. Конкретно за семьей Мары и Кима.

– Так они с севера? – спросил Лиам.

– Да ты гений, малыш! Если я говорю, что их семья живет на севере, то логично предположить, что и сами дети откуда-то оттуда, – съехидничал гном.

– Орэн, успокой его, иначе я за себя не отвечаю, – зарычал Лиам. Конечно, эльфы имеют колоссальную выдержку, но не тогда, когда их называют «глупыми» или стараются унизить.

Маг закатил глаза.

– Элфи, пожалуйста, возьми себя в руки.

Элфи попытался одарить Лиама презрительным взглядом, на манер самого эльфа, правда, выглядело это в его исполнении весьма забавно. Он скривился, словно съел лимон, и без того маленькие глазки сузились, а уголки губ опустились.

– Ладно, больше не буду, – снисходительно буркнул он. – Так вот, последнее время мои товарищи стали замечать странную магическую активность рядом с селением. Вы должны понять, сильных менталистов у нас нет. Вся наша магия строится на связи с землей, но кое-что и мы понимаем. Но одно можно сказать совершенно точно: это нечто, совершенно чуждое нашему миру.

– Я думаю, мы должны обезопасить родителей Мары и Кима, перевезти их в Карген к детям, пока обстановка не стабилизируется. Ну, и конечно, доложить об этом совету. И я хочу попросить сделать это тебя, Лиам, – на одном дыхании проговорил маг.

– Ты просишь меня? – сощурил свои изумрудные глаза Лиам.

«А если я попрошу тебя, ты сделаешь это?» – раздался властный голос дэйурга.

***

Поднявшись на второй этаж и подойдя к комнате брата, я замерла в нерешительности. Я уже занесла руку, чтобы постучать в дверь, и тут поняла, что не знаю, как начать разговор. Глубоко вздохнув и собрав всю волю в кулак, я просто толкнула дверь и вошла в комнату. Энаким лежал на кровати и смотрел в потолок. Из его ноздрей торчали ватные жгутики, а на саму переносицу была положена влажная тряпка.

– Ким, – не слишком уверенно начала я. – Давай поговорим.

Ответом мне была тишина.

– Я просто хочу нормально поговорить. Прости, возможно, я перегнула палку…

– Значит, теперь ты хочешь нормально поговорить, – в никуда отозвался брат, особенно выделив слово «нормально».

– Да, – стараясь сохранить самообладание, отозвалась я. В конце концов, это не я веду себя как моральный урод, а он. Но все равно я чувствовала себя виноватой. Странно, да?

Брат приподнялся на локтях и смерил меня гневным взглядом.

– Ты понимаешь всю абсурдность того, что сейчас говоришь?

– Знаешь что, Энаким Аррели! Это ты не понимаешь, что творишь последнее время! Ведешь себя, как тупой индюк! Никого не замечаешь, нос разве что в потолок не упирается! Обидел Лиссу, хотя, если по-честному, это мы с тобой всего лишь деревенщины! Не забыл, кто родил тебя? Нет? Я вот точно помню, что благородными у нас в семье и не пахло! И чтоб ты знал: родители Лиссы – из обедневшего дворянского рода! – меня понесло, и остановиться я уже не могла. – А ты совсем обнаглел! Думаешь, если Орэн согласился дать тебе хорошую фамилию и образование, то ты стал необыкновенным?! Нет, дорогой, мы как были детьми деревенского кузнеца, так и остались, только я, в отличие от тебя, не стыжусь своей матери! Я ей благодарна за то, что она лечила меня и выхаживала, а не прикопала под брусничным кустом после первой же лихорадки!

Он сидел на кровати и просто смотрел на меня, лицо его не выражало никаких эмоций, и это разозлило меня еще больше.

– Вот что, дорогой мой, если не сменишь своего мнения о людях, то я не желаю больше общаться с тобой! Ведь, по сути, я и сама недостойна твоего венценосного общества!

– Высказалась? – коротко спросил он, откидывая со лба каштановую прядь волос.

– Пошел к шерту! – развернувшись на каблуках и как можно сильнее хлопнув дверью, я побежала к себе в комнату.

Слезы неконтролируемым потоком текли по щекам. Было нестерпимо обидно и больно видеть его таким. Какая же я дура! Не надо было ходить к нему! Или надо…

Забежав к себе и упав на кровать, я разрыдалась. Что, шерт возьми, творится с моим братом? Что я упустила, а самое главное – когда?

Так проревела я до самого вечера, а в промежутках между рыданиями просто валялась на кровати и думала, что мне предпринять. Как повлиять на брата, чтобы он понял, что не все так однозначно в мире? Кто-то рождается богатым, кто-то им становится, а кто-то – нет. И от толщины кошелька не всегда зависит, хороший человек или нет. Разве плоха моя мать потому, что денег у нее не так много, как у Орэна. Да она лучше всех на свете, просто потому, что я люблю ее! И какая мне разница, благородная госпожа Лисса или простая служанка, когда мне с ней тепло и весело?! Не понимаю… Может, просто рассуждаю, как ребенок? В таком случае лучше всегда оставаться ребенком, чем повзрослеть и стать такой же тупицей, как Ким.

Наступила ночь, но Каа’Лим так и не вернулся. А мне очень хотелось поговорить с ним. Спросить совета, как вести себя с Кимом, да и просто поплакать ему в жилетку (точнее, в мягкую шкурку). Зато ближе к одиннадцати раздался стук в дверь. Такой осторожный, что сначала я даже не обратила на это внимания. Когда же стук повторился, нехотя встала с кровати и пошла открывать.

На пороге стоял Ким. Под глазами у него красовались два пурпурных фингала, и когда брат попробовал немного улыбнуться, увидев меня, то сразу же скривился. Должно быть, лицо болело здорово! А я стояла и смотрела на него во все глаза, не зная, что сказать.

– Прости меня, – первым нарушил тишину Ким.

Назовите меня дурочкой и тряпкой, но я просто обняла его за талию со счастливой улыбкой на губах. Эту ночь мы провели вместе, лежа на моей кровати и болтая обо всем на свете до самого утра. Ким сказал, что после моего ухода много думал над моими словами (про себя я заметила, что «думать» не самая сильная черта моего брата, но ему, конечно же, ничего такого не сказала). И пришел к выводу, что действительно был неправ. Я, если честно сомневалась, что он так быстро одумался, но Ким сказал, что попробует переосмыслить свое поведение. А это уже радует, да и я прослежу за тем, чтобы его слова не расходились с делом. Как говориться: «Не хочешь – заставим, не можешь – научим». Вот так, примирением с братом, для меня закончился этот бешеный день. И лишь на следующее утро, не вдаваясь в подробности, мой «разведчик» доложил, что на собрании «вражеской организации заговорщиков» было принято решение, о том, что вся моя семья переедет в Карген к сыновьям. На мой закономерный вопрос: «Почему?» – дэйург коротко ответил, что обстановка на севере сейчас сложная и для их же безопасности им лучше переехать.

ГЛАВА 9

И снова время закрутилось вокруг нас с братом. Я бы сказала, что это был какой-то немыслимый временной смерч. Оставалось меньше года до нашего поступления в академию. Лиам занимался муштрой с еще большим озверением, только я страдала какой-то извращенной потребностью в этом. Мне было приятно оттого, что он просто рядом. И неважно, что разработанные для нас тренировки и комплексы упражнений больше напоминают пособия для закоренелых садистов. Он рядом и, как бы тяжело ни было, главное, что я вижу его каждый день. Ким тоже медленно, но верно вставал на путь исправления. Даже попросил у моей горничной прощения и попытался наладить с ней дружеские отношения. Правда, Лисса, его порыв не оценила и продолжала сторониться. Наши родители переехали Карген, откуда прислали письмо. Говорили, что у них все хорошо и благодарили Орэна за оказанную материальную поддержку при переезде. Правда, сам маг в последнее время был очень задумчив и растерян. Как это ни странно, но Лиам и Орэн, к неодобрению Элфи, начали общаться.

Ближе к зиме со мной стало происходить что-то странное. Сначала появился голод. Я не просто все время хотела есть, я хотела жрать, простите за выражение и периодически вставала несколько раз за ночь, чтобы сходить на кухню. Приблизительно через неделю мне это надоело, и я, не в силах бороться с голодом, начала набирать поднос к себе в комнату. Чтобы понять весь ужас ситуации, перечислю мой ночной набор продуктов, чтобы дожить до утра: кувшин молока, одна штука; колечко домашней колбасы, одна-две штуки (под настроение); каравай хлеба, одна штука; треть головки сыра; пять вареных картофелин; три яйца, сваренные вкрутую; кусок отварной говядины, пятьсот граммов; два огурца, впрочем, огурцы иногда доживали до утра; что-нибудь сладкое на закуску, иногда я брала с собой фрукты.

Засыпая практически на рассвете после того как опустошила весь поднос, я просыпалась в семь утра, потому что снова хотела есть! Когда меня стало волновать подобное положение дел, первым, кому я задала вопрос, что со мной, был Каа’Лим. Я получила хороший ответ и сразу решила, что надо поесть, иначе до обеда точно не дотяну.

«Хочешь есть, значит – ешь», – глубокомысленно заметило наимудрейшее существо во вселенной.

Позже начались первые осложнения, связанные с Элфи. Гном решил устроить расследование и выяснить, кто таскает по ночам еду. Ругался Элфиральд страшно, крича, что весь домашний бюджет летит в тартарары, так как положенная недельная сумма денег на еду исчезает за три дня. Я, если честно, очень боялась, что гном поймает меня ночью на подходе к кухне, но и бороться с собой не могла. Когда попробовала первый и единственный раз, то поймала себя на мысли, что у Каа’Лима весьма аппетитные ляжки… Это был уже перебор, после чего я пошла с повинной к Орэну. Маг как раз был у себя в кабинете и разговаривал о чем-то с Элфи и Лиамом. Сначала я подумала, что ни за что не признаюсь в обжорстве перед человеком, то есть эльфом, который мне так сильно нравится. А потом мой желудок сказал: «Плевать на эльфа, я голоден!». Не в состоянии перечить своей утробе, я вошла в кабинет.

– Мм… учитель, – начала я. – Можно с вами поговорить?

– Мара, – оторвался от беседы Орэн и посмотрел на меня. – Конечно, проходи. Ты хочешь поговорить со мной наедине или это не столь важно?

– Пожалуй, неважно.

Не могла же я сказать: «Уберите эльфа!»

Три пары глаз испытующе уставились на меня. Глубоко вздохнув и переложив косу на другое плечо, я решила, что раз пришла, то надо испить свой позор до конца.

– Это я, – выпалила я на одном дыхании и тут же втянула воздух ртом.

– Что ты? – как мне показалось, немного растерялся Орэн.

Вот тугодум! Теперь объяснять придется. Я посмотрела на Орэна, и тут мне показалось, что он едва сдерживает смех. Глаза его наполнились озорными искорками, а брови наоборот нахмурились. Взгляд свой я старалась сфокусировать именно на маге, чтобы не смутиться еще больше.

– Это я еду таскаю, – произнесла я.

Брови Орэна взметнулись вверх, а сам маг откинулся на спинку кресла и застучал подушечками пальцев по поверхности стола.