Застрявший в Великой Пустыне Текшин Антон
– Иди и повесься на этой хрени. – Маша обвиняющее указала на канат. – А ещё лучше спрыгни вниз, пусть тебя тоже сожрут!
– Увы, у меня другие планы. Ты пить хочешь? Или, может, братца напоить?
Девушка уже собиралась что-то возразить, но резко осеклась при упоминании Кости. Парень действительно выглядел неважно, с трудом вдыхая раскалённый воздух. Того и гляди в обморок хлопнется.
– Как это тебе поможет, урод?
– Сама увидишь. Да не бойся ты, я не собираюсь рыбачить на живца.
– А не боишься, что я тебя сама столкну вниз?
– Может, оно и к лучшему, – философски пожал я плечами. – Не буду долго и мучительно страдать перед смертью. В отличие от вас двоих.
– Да будь ты проклят! Ладно, что нужно делать?
– Для начала берись с того конца и помоги вытащить трос наружу.
Стоило только высунуться из сарая, как я на собственной шкуре ощутил всю прелесть солнечного давления. Лишь благодаря слабенькому морскому бризу мы не расплавились, как сырные шарики. Ветер обдувал нас со всех сторон, отгоняя неминуемый тепловой удар.
Несмотря на обезвоживание, силы у спортсменки ещё остались, и мы вдвоём быстренько доволокли бухту до края пандуса. Я нарочно не стал приближаться к проломам, чтобы от нашего общего веса ненароком не провалиться. А там хотя бы поручни имелись, пусть и проржавевшие. Мы примотали трос к самому крепкому на вид, после чего сбросили ведро вниз. Маша послушно исполняла все поручения, хотя по-прежнему не могла уловить их смысл.
– Ты собираешься напиться морской водой?
– В каком-то смысле да. Только без соли и прочих нежелательных добавок.
Дальше мне стало совсем не до разговоров, так как пришлось поднимать набравшуюся ёмкость почти на высоту пятиэтажного дома. В теории это выглядело не так уж и тяжело, но чёртов канат весил целую тонну, и без посторонней помощи я бы точно надорвал себе спину.
Маша тоже участвовала в процессе, используя свою курточку для защиты рук. По-хорошему, нам нужна была хотя бы простейшая лебёдка, да только где её взять? Приходилось натурально бурлачить ради нескольких жалких литров. А самое печальное, что большая часть воды нам никак не пригодится.
Но об этом девушка узнала лишь в тот момент, когда я выплеснул ведро прямо нам под ноги, предварительно вручив ей драгоценный прямоугольник отражателя. Как и ожидалось, при контакте с раскалённым металлом вода моментально зашипела и выпустила целое облако пара. Часть его унёс вездесущий ветер, а остальное осело на шлифованной пластине в виде маленьких мутных капелек конденсата. Осталось чуть наклонить уловитель, чтобы они тоненьким ручейком стекли в перевёрнутую каску. Посуды у нас всё равно не было, так что пришлось использовать её в качестве миски.
Вот кто после этого усомнится в моей гениальности? Правильно, никто.
Удивлению Маши не было предела, хотя наш КПД, мягко говоря, оставлял желать лучшего. Из целого ведра морской воды выпарилось всего на один глоток, но это была однозначная победа. Теперь оставалось усовершенствовать технологию, чтобы мы в процессе добычи теряли меньше влаги, чем её добывали.
Стоило отпоить сомлевшего Костика, как он тут же смастерил парочку простеньких блоков из электрических катушек. Перекинутый через них трос тянуть было в разы проще, а после смазки всей конструкции из баллончика с подъёмом запросто справлялся даже один человек. Поэтому стало реально работать по очереди.
Также по указке юного учёного мы чуть изогнули пластину, чтобы увеличить процент сбора испарившейся жидкости. Обратную сторону для пущей теплоизоляции пришлось укутать верхней одеждой. А не то о конденсате можно было сразу забыть.
К вечеру мы все вымотались до предела, но зато в нашем распоряжении имелось аж полторы каски воды. До бутилированной «Восс» или «Фуджи» местной жидкости было откровенно далеко, но со своей задачей она вполне справлялась. К металлическому привкусу мы быстро привыкли, так что смерть от жажды нам больше не грозила.
Следующим этапом шла еда.
Мидии весь день принимали солнечные ванны, превратившись в светло-коричневые ломтики. Ни малейшего аппетита они не вызывали. Но голод одолевал всё сильнее, и я решился на экстремальную дегустацию. Что мне терять, в конце концов? Ксандиновы же предпочли остаться сторонними наблюдателями, хотя у обоих громко урчали животы. За время совместной работы они чуть поостыли, но я всё ещё ловил на себе косые взгляды. Обида не прошла, но затаилась до поры. Меня это более чем устраивало.
Мы не питали касательно друг друга никаких иллюзий, не клялись в вечной дружбе и прочих глупостях. Просто пытались выжить сообща. Типичный первобытнообщинный строй, где все взаимозависимы. Оставалось лишь надеяться, что мы не одичаем окончательно.
Если добытая вода не вызывала омерзения, то мидия откровенно разочаровала.
В какой-то старой книге мне однажды попалось любопытное выражение: «На вкус – как подошва сапога». Никогда не пробовал обувь на ужин, но по ощущениям моллюск от неё ушёл совсем недалеко. Мерзкий, жёсткий и солёный. Жевать его приходилось долго и усердно, до боли в челюстных мышцах. Поначалу меня едва не стошнило, но я вовремя догадался запить эту гадость тёплой водой. Стало чуть легче.
Мой изнеженный желудок воспринял новую пищу с недоумением, но к тому времени он уже был готов переваривать сам себя, так что сильно протестовать не стал. На пробу я сначала съел всего одну «стельку», а через два часа, когда местное светило окончательно закатилось за горизонт, заточил ещё четыре штуки. Заодно отметил при помощи смарт-браслета, что местные сутки не сильно отличаются от земных. Гигантские луны взошли далеко не сразу, позволив вдоволь налюбоваться звёздным небосклоном, чтобы отвлечься от лёгкой тошноты.
Красиво, чёрт тебя дери!
Совсем не те ощущения, как в те времена, когда я гулял бессонными ночами, пытаясь понять самого себя. Всё вокруг стало… острее, что ли? Будто раньше меня окружал непроницаемый пузырь, который в одночасье лопнул. Не сказать, что мне нравилось жить в презервативе, но внезапная свобода заставляла сердце биться чаще.
Спал я крепко и без сновидений – сказалась крайняя усталость.
Утро встретило меня ломотой во всём теле и тухлой отрыжкой. Ксандиновы, решившиеся под конец разделить со мной трапезу, жаловались на те же симптомы. Но главное – мы были всё ещё живы. Это ли не достижение?
За ночь прилив окончательно закончился, и вода стала потихоньку подниматься. Вчера мы бездумно сожрали все добытые мидии, так что настало самое время натаскать новых. Я не обладал ловкостью нашего покойного проводника, поэтому собирать ракушки отправилась юная альпинистка. Причём безо всяких уговоров, на чистом энтузиазме. Уж очень ей хотелось утереть мне нос за вчерашнее.
Моё предложение смастерить для неё хоть какое-то подобие страховки было категорически отвергнуто и высмеяно.
– Уж как-нибудь сама справлюсь! – гордо заявила гречанка.
Даже рассудительный Костя не смог её переубедить. И поначалу дело шло очень даже неплохо. Пользуясь провалами в настиле, Маша спускалась к опорам, где беспощадно грабила морские колонии. Добыча складывалась в моё самодельное ведро и по мере заполнения затаскивалась наверх. Хоть в чём-то мне удалось навязать свою помощь.
Я приловчился вскрывать ракушки куском системной платы, а Костик раскладывал их неровными рядочками на солнечных местах. Мы сразу решили насушить побольше, чтобы иметь стратегический запас на случай нескорого отлива, а водой заняться ближе к полудню. И всё бы ничего, не переоцени Маша собственные силы.
В какой-то момент до нас донёсся пронзительный вскрик, отчего я едва не выронил раковину. Спустя секунду послышался громкий всплеск, который окончательно расставил всё по своим местам. В дыру я заглядывал уже чисто для галочки, чтобы окончательно убедиться в собственной правоте.
При всём уважении к морскому чудищу, взобраться по отвесным опорам у него бы вряд ли вышло. Как и выпрыгнуть из воды на такую высоту. Так что единственным правдоподобным вариантом оставался банальный срыв.
– Маша-а-а-а!!! – истошно завопил Костик, сунувшись в дыру.
– Стой, дебил!
Я успел схватить его за ремень в последнюю секунду, когда братец уже начал проваливаться всем своим неуклюжим телом. Он едва не утянул меня за собой, но разница в весе всё же была на моей стороне. Отшвырнув идиота в сторону, с трудом подавил желание добавить ему ускорения пинком ноги. Чтобы летел до самого сарая, не приземляясь.
Между тем внизу всплыла его ненаглядная сестрёнка с широко открытым ртом. Вполне здоровая, хоть и перепуганная до чёртиков. Значит, удачно упала, хотя удар об воду с такой высоты вполне мог её оглушить. Видал я придурков, которые прыгали со скал и вышек пьяными лягушатами, а потом тонули у всех на глазах. Страшный сон любого спасателя.
– Ну как водичка? – ехидно поинтересовался я, помахав ей рукой.
Хорошо, что у неё перехватило дыхание, иначе ответ мне бы не понравился. А потом до девушки дошёл весь ужас её положения, и она принялась судорожно взбираться на одну из опор, постоянно соскальзывая вниз.
Нет, так дело не пойдёт.
– Эй, Царевна-лягушка, слышишь меня?! – крикнул я, сложив ладони рупором. – Плыви к соседней, там ты не поднимешься. Алло, не туда!
– Тише, Алекс, – умоляюще прошептал Костя. – Ты можешь привлечь его…
– Не мешай, пожалуйста, – посоветовал я умнику. – Её вопли даже на берегу было слышно. А уж в воде – так тем более.
Остатки разума всё же вернулись в мокрую девичью голову, поэтому Маша послушно погребла к нужной колонне, откуда имелся выход на пандус. А чтобы ей легче было взбираться, я сбросил вниз канат с ведром. Вес даже такой худышки он бы не выдержал, но для подстраховки вполне сгодился.
Поначалу Маша панически ухватилась за трос двумя руками, едва не сдёрнув меня вниз по доброй семейной традиции, но после моих не совсем цензурных команд стала использовать его лишь в качестве дополнительной поддержки. На подъём ушло около десяти минут каторжного труда, и под конец мне отчётливо показалось, что в воде между опорами мелькнуло что-то тёмное. Но делиться своими наблюдениями я ни с кем благоразумно не стал. И так настроение у ребят ниже некуда.
Спасённая девушка представляла собой жалкое зрелище. Дрожащая и мокрая, она обессиленно плюхнулась на пандус, тяжело дыша. М-да, такое фото в «Инсту» не выложишь, сразу все фолловеры разбегутся.
Пока она обсыхала и приходила в себя, мы с Костиком закончили раскладывать пасьянс из ракушек и принялись таскать воду для дистилляции. Припекало всё сильнее, и ближайшие часы нужно было использовать по максимуму. А минут через двадцать я неожиданно услышал вымученное:
– С-спасибо…
– Смотрю, тебе полегчало? – ухмыльнулся я. – Тогда продолжим, а то деликатесы до вечера не испекутся.
– Что-о-о?!
Девушка снова принялась дрожать, несмотря на царившую в воздухе духоту.
– Продовольственный план сам себя не сделает, дорогая моя, – развёл я руками. – Так что бери трос – и вперёд, на сбор урожая.
– Нет! Я не полезу туда снова!
Если можно свернуть себе шею мотанием головы, то сейчас она была как никогда к этому близка. На тёмные глаза навернулись искренние слёзы, но разжалобить меня подобной ерундой у неё не вышло. Девочка ещё не поняла, с кем имеет дело.
– Сам туда ныряй, понял?!
– А ты меня вытащишь, если что? – задал я резонный вопрос. – Сама же убедилась, что без посторонней помощи обратно не залезть. Или бросишь меня на съедение? Тогда подумай хорошенько, сможешь ли потом жить с этим, а? И голодному брату в глаза смотреть.
Маша не могла. Поэтому через несколько минут отправилась обратно на промысел. На этот раз мы продумали технику безопасности до мелочей, так что больше эксцессов не случилось. Ни в этот день, ни на следующий, когда волны уже плескалась почти под самым пандусом.
Больше всего нас пугала перспектива полного погружения, но, как и в случае с отливом, подъём воды стал постепенно замедляться, пока вовсе не застопорился, к нашему дикому облегчению. Хотя теперь монстру ничего не стоило вынырнуть к нам навстречу, чтобы снова побаловать себя деликатесом с другой планеты. Поэтому сушка мидий и выпаривание воды происходили исключительно на крыше сооружения. Монотонная работа знатно отупляла, а ещё от беспощадного солнечного света на открытых участках кожи стали вскакивать волдыри. Даже мой тропический загар не спасал.
Друг за дружкой потянулись серые будни, наполненные трудом и размышлениями о смысле жизни.
Мы кое-как обжили платформу, смастерив себе из хлама примитивные лежанки, но с каждым днём всё острее вставал вопрос «Что делать дальше?». Скудный рацион поддерживал нас на ногах, однако с каждым часом наши тела всё больше слабели. мне всё сильнее хотелось плюнуть на эту обречённую борьбу и отдаться на милость волн. Хотя я прекрасно понимал, что в таком состоянии вряд ли куда доплыву. Если только до дна…
Шестой день заточения на первый взгляд не сильно отличался от остальных. Я спозаранку выполз наружу, чтобы справить нужду и замерить уровень воды, попутно жуя сушёного моллюска. Это уже практически вошло у нас в привычку, так как на каждого требовалось приличное количество времени. Поэтому мы все потихоньку превратились в жвачных животных.
Однако в этот раз ритуал пришлось прервать досрочно из-за новой детали в окружающем пейзаже. Осмыслив увиденное, я тут же выплюнул драгоценную еду и понёсся внутрь срочно будить Ксандиновых. Пусть тоже на это чудо взглянут – вдруг у меня уже галлюцинации начались?
Хотя вряд ли. Они обычно представляются чем-то красивым и недостижимым, а к нам приближался страшненький, кривовато скроенный кораблик. Будто его собирали криворукие бомжи на промышленной свалке.
И даже если это окажется аналог «Летучего голландца» с призраками вместо нормальной команды, я готов был заложить собственную душу, лишь бы попасть к нему на борт.
Глава 5
На самом деле это оказался не корабль, а самоходная баржа. Причём на вёсельной тяге.
Но свою ошибку я осознал, лишь оказавшись на борту этого ржавого корыта, скрипящего на все лады. Мокрый, побитый и лишённый верхней одежды. Бойтесь своих мечтаний!
Точные габариты судна мне никто не сообщил, но на первый взгляд оно было никак не меньше тридцати метров в длину и около десяти в ширину. Почти всю полезную площадь верхней палубы занимали кривоватые многоярусные надстройки, сделанные из чего попало: из древесины, металла и даже кусков пластика.
На одной из них возвышалось широкое бетонное кольцо, пародируя выхлопную трубу парохода. Никакого дыма оттуда, разумеется, не шло. Свободное пространство оставалось лишь вдоль бортов и в носовой части, укрытой грязным полотнищем. Эдакая «чилаут-зона» с видом на море, только вместо диванчиков – грязные циновки и кривовато сбитые деревянные лавки.
Туда нас и притащили, грубо бросив на дощатый настил.
Нужно отдать должное гостеприимству аборигенов, оказавшихся, к нашему облегчению, вполне обычными людьми, хоть и странновато одетыми. Уж очень мы боялись увидеть каких-нибудь щупальцеголовых пришельцев или прочую инопланетную экзотику. Каждая деталь на морской платформе указывала на то, что пользовались ею в прошлом такие же люди. Вполне возможно, что наши далёкие предки.
Местные мореплаватели ни секунды не сомневались, принимать ли чужаков на борт. Как только увидели нас, тут же выслали к платформе утлую лодчонку, вызвавшую у нас истеричный смех. Такая скорлупка водяному хищнику на один укус, как сухарик к пиву.
Но намерения у спасателей оказались весьма серьёзные, и наши робкие отнекивания они проигнорировали напрочь. А когда мы наотрез отказались спускаться, нам выдали жёстких тумаков и просто скинули с платформы вниз, прямо в воду, откуда потом же и выловили. Да так ловко, что даже беспомощный Костик не успел толком нахлебаться.
Внешне наши спасители выглядели под стать средству передвижения – будто сюда статистов со съёмок очередного «Безумного Макса» согнали. Кожаные куртки с металлическими клёпками и шипами, штаны из плотной ткани с заклёпками и наколенниками, а также странная обувь в виде помеси сапога с туристическим ботинком. Рейдеры Пустоши, да и только!
Разве что на головах вместо вполне ожидаемых шлемов с шипами – широкие азиатские шляпы из плетёной соломы. Да и оружие, которое я успел мельком разглядеть, уж больно подозрительно напоминало японские катаны. У меня на «лексусе» рычаги коробки передач и ручного тормоза как раз были выполнены в стиле рукоятей этих мечей. Да и в медиакультуре они частенько мелькают. Узнаваемые штуки.
Я как раз успел весело произнести: «Это что, пацаны, аниме?» – прежде чем этими самыми рукоятями мне пересчитали все рёбра. Не забыв и про копчик в качестве финального аккорда. Отлив всё сильнее обнажал опоры платформы, так что мне представилась прекрасная возможность почувствовать себя настоящим мастером спорта по прыжкам с трамплина. Мой полёт вниз вышел красивым на загляденье, а вот за брызги при погружении в воду судьи наверняка бы сняли штрафные баллы.
Всю апатию как рукой сняло. Даже чистый кофеин не может так сильно взбодрить.
Помимо упомянутых мечей некоторые аборигены могли похвастаться блочными арбалетами, а отдельные уникумы ходили с чем-то напоминающим внебрачного отпрыска сабли и копья. Как они этими оглоблями не цепляли всё вокруг в тесном пространстве палубы – загадка века.
Разговаривали все на каком-то гортанном, лающем наречии, которого мы, разумеется, ни хрена не понимали. Поэтому старались объясняться самыми примитивными жестами. Хотя отдельные слова, проскальзывающие в чужой речи, вызывали какие-то смутные ассоциации. Но времени на вдумчивые размышления мне никто не давал.
Оказавшись на борту баржи, я перепробовал все языки, какие припомнил, но так и не смог наладить контакт со смуглым человеком в помятом кафтане, который вызвался с нами общаться. Он что-то вопросительно рявкал и периодически показывал в сторону платформы. Остальные дикари предпочли рассесться по сторонам, шушукаясь вполголоса. Когда нас избавили от личных вещей и одежды, большинство потеряли к нам интерес, отправившись по своим делам. Чуть позже я заметил их за перетаскиванием толстых бухт из свёрнутых верёвок.
– Хот но рат’су?! – теряя терпение, повторил мужчина в очередной раз.
– Возможно, он спрашивает, откуда мы, – тихонько предположил Костя, которого до сих пор колотила нервная дрожь.
– Мы оттуда, вашу мать тупую! – Я раздражённо ткнул пальцем прямо в небо, где висели сильно потускневшие спутники.
И надо сказать, мой жест вызвал ажиотаж среди оставшихся на площадке аборигенов. Самые эмоциональные вскочили на ноги, опрокинув грубые сиденья, и убежали в неизвестном направлении. Даже суровый дядька в кафтане изумлённо прошептал что-то себе под нос, прижав ладонь к груди. После чего тоже в спешном порядке удалился.
На какое-то время от нас отстали, и я смог спокойно рассмотреть местных жителей поподробнее. Благо вокруг осталось ещё несколько членов экипажа, оживлённо переговаривающихся между собой. Заодно и за нами приглядывали, хотя мы были не в состоянии творить глупости. Уж за борт я бы и под дулом автомата не прыгнул.
Внешне аборигены ничем от нас особо не отличались, но всё же проскальзывало в их внешности нечто странное, подсознательно резавшее взгляд. И когда я начал приглядываться к лицам, до меня наконец-то дошло. Это не один этнос, здесь каждый индивидуум был совершенно не похож на другого. Обладатель плоского носа и узких азиатских глаз стоял рядом с белокожим брюнетом, носителем чисто нордических черт. А внешне смахивающий на индуса мужик имел огненно-рыжую бороду. Встречались также русоволосые и даже чистые блондины.
В общем, перед нами стоял сводный экипаж МКС, вырядившийся специально для фестиваля любителей постапокалипсиса. Для полного комплекта не хватало только обязательного темнокожего. И тот не заставил себя долго ждать. Появился он в сопровождении двух человек, чьё облачение уже напоминало настоящие доспехи, а не кривоватую кустарную подделку, сшитую на коленке. Стоило ему ступить на деревянную палубу, как все разговоры моментально стихли. Из чего я сделал очевидный вывод, что перед нами местный вожак.
Только он никакого отношения к выходцам из солнечной Африки точно не имел. Резкие черты лица и орлиный нос характерны скорее для арабов. Угольно-чёрная кожа едва заметно отливала синевой, а волосы на непокрытой голове, наоборот, оказались полностью седыми, до последнего волоска, включая короткую бороду и даже брови с ресницами. Такой странный контраст почему-то напомнил мне изображение на негативе непроявленной фотоплёнки. А вот глаза в эту схему не вписывались и выглядели непривычно большими, имея розовый белок и ярко-красную радужку.
Вот это я понимаю инопланетная экзотика! Таких чернокожих у нас на Земле точно не было…
Выделяла человека и одежда – длиннополый кожаный плащ и штаны с карманами, напоминающие современные «карго». На поясе висел обязательный местный атрибут в виде широкого изогнутого меча, вроде дурацкой сабли из фэнтезийных фильмов.
Но своими наблюдениями я предпочёл вслух не делиться. Мне и одного купания сегодня вполне хватило.
Мужчина уселся на предложенный высокий табурет и спокойно выслушал доклад толмача-неудачника, который прибежал вместе с ним. После чего принялся задумчиво рыться в плетёной корзине, которую ему услужливо преподнёс тот самый хмырь в соломенной шляпе, что столкнул нас с платформы. Видимо, он успел обшарить сарайчик, прихватив всё интересное с собой. Прекрасно помня вес и габариты алтаря, я даже не стал дёргаться в ту сторону. Его и вчетвером с места не сдвинешь, а всё остальное ценности для меня не представляло.
Забрали мобильники и прочие гаджеты? Удачно вам их сбыть, ребята. Куда больше мне было жаль одежду, но я всё же надеялся, что нам её вернут после всех разбирательств.
Неужели я не смогу договориться? Прежде такого не случалось.
Удовлетворившись осмотром трофеев, беловолосый занялся непосредственно нами. Я повторил свой коронный жест, а когда на тёмном лице лидера появилась скептическая гримаса, прибегнул к последнему доказательству в виде уцелевших смарт-часов на запястье. Пребывание в воде они перенесли вполне достойно, а раздевавшие нас аборигены почему-то оставили их без внимания. Хотя и крестик у Маши на шее тоже никто не снял. Наверное, приняли за личные украшения.
Девушка, оставшись неглиже, чувствовала себя неуютно под многочисленными мужскими взглядами. Хотя среди местных определённо присутствовали и женщины – я успел заметить на борту как минимум трёх. Ещё одна чуть позже подошла к нам сама, встав сбоку от лидера. Она точно относилась к такой же странной расе, хотя её волосы казались скорее серебристыми, чем белыми. Эбонитовая кожа имела лиловый отлив, а радужка глаз была фиолетовой. Одежда тоже разительно отличалась от мужской, напоминая эдакий средневековый спортивный костюм. Зато он отлично подчёркивал все достоинства стройной фигуры.
Когда я активировал экран, она изумлённо выдохнула вслед за остальными, а вот её соплеменник сохранил внешнюю невозмутимость. Он внимательно посмотрел все изображения, которые я ему продемонстрировал, включая панораму ночного Нью-Йорка и зимнего Лондона, после чего перебросился парой фраз с эффектной соплеменницей. И среди неразборчивой какофонии звуков мне отчётливо послышалось слово «олд».
Мой английский не воспринимался аборигенами от слова «никак», но при общении между ними отдельные знакомые выражения всё же проскакивали. Я с таким столкнулся однажды на Филиппинах, где местные общались на дико искажённой версии, перемешанной с родным азиатским наречием.
– Олд? – радостно повторил я вслед за беловолосым.
Тот лишь ухмыльнулся, хотя явно понял, что я зацепился за знакомое слово. Тем временем чернокожая девушка достала из-за пазухи небольшой стеклянный флакончик, но внутри оказался совсем не парфюм, а какая-то тягучая чёрная жидкость. Нечто среднее между нефтью и смолой, которая с крайней неохотой вытекла наружу. Дабы не капнуть ею на палубу, девица ловко подставила узкое лезвие ножа, невесть как появившегося в её руке. Прямо помощница фокусника какая-то…
Только мне это представление нравилось всё меньше.
После того как капелька жидкости коснулась металла, она повела себя крайне странно, собравшись в идеально круглый шарик. И судя по красноречивым жестам аборигенки, нам нужно было проглотить эту непонятную хрень. Или, по крайней мере, засунуть её себе в рот.
Тут и дебил бы догадался, даже который ни разу не бывал в Таиланде.
– Ни за что! – почти хором выкрикнули Ксандиновы.
– Любопытно, – задумчиво пробормотал я.
– Алекс, ты спятил?! – едва ли не взвизгнула Маша. – Это же может быть отрава!
– Тогда они самые расточительные ребята в галактике, – покачал я головой. – Чтобы убить, им достаточно ткнуть нас любой из этих острых штук на выбор. Если неохота отмывать потом настил от нашей крови, сделать это лучше прямо над водой. А теперь обратите внимание, что творится по левому борту.
Там действительно было на что посмотреть, хотя нашу обзорную точку удачной не назовёшь. И даже части борта хватало, чтобы составить примерное представление о происходящем. Зеваки, покинувшие нас в самом начале, сейчас выгоняли на верхнюю палубу новых людей, одетых в откровенные обноски. Там их шустро обвязывали теми самыми верёвками из бухт, после чего пинком отпускали в свободное плавание. А следом в воду летели небольшие плотики из тростника. Человека на плаву такие спасательные средства точно не удержат, но зато на них можно пристроить что-нибудь полегче.
Например, содранную с опоры мидию.
Я почти не удивился, когда первые пловцы вскарабкались на торчащие из воды опоры, заметно стуча зубами. Явно не от холода. Получается, баржа приплыла сюда не просто так, по щучьему велению, а в поисках морских деликатесов. И наше появление стало для экипажа сюрпризом.
– Там же монстр! – охнул Костик. – Остановите их, кто-нибудь!
– Думаю, они все в курсе.
Но парнишка не успокоился и продолжил привлекать к себе внимание. Даже попытался пантомимой изобразить морского хищника, чем вызвал ехидный смех среди окружавших нас дикарей. Посмеялась и сереброволосая девушка, блеснув белоснежными зубами, после чего подошла к юному археологу и небрежно пнула в живот. Тот охнул от неожиданности и боли, после чего в его распахнутый рот отправилось лезвие с чёрным шариком, едва не порезав парню губу.
Маша дёрнулась было к брату, но её схватили за плечи два крепких мужика в соломенных шляпах, после чего процедура повторилась. Только на этот раз помощница придержала нижнюю челюсть девушки, чтобы та ничего не выплюнула. Вот она, женская солидарность во всей её красе…
Приняв странную пилюлю, Ксандиновы моментально повалились на доски. Видя их распростёртые тела, я всё меньше жаждал получить следующую дозу, но выбора мне никто не оставлял.
Всё те же мужики встали позади меня наизготовку, но я решил сам протянуть руку за шариком, чем удивил не только их, но и саму спутницу лидера. В её фиолетовых глазах определённо промелькнуло что-то вроде одобрения, и она после небольшой паузы ловко стряхнула шарик с ножа прямо мне в ладонь. На ощупь он оказался чуть тёплый, а вот запаха не имел вовсе. И неожиданно стал снова растекаться, едва коснувшись кожи.
– Надеюсь, у меня не будет от него изжоги…
Я слизнул гостинец, но вкус почувствовать так и не успел – язык моментально отнялся, а вслед за ним и нёбо с гортанью. Всё, что мне удалось, – это улечься в нормальную позу, прежде чем волна онемения накрыла меня с головой.
А потом пришла настоящая боль. Такая острая и могучая, что я раз сто успел пожалеть, что не потерял сознание. И вроде бы болевой порог у меня невысокий, но спасительное беспамятство всё никак не приходило.
Тело выворачивало и корёжило, перекручивая каждый сустав по отдельности. А больше всего досталось многострадальной голове. Мозги будто засунули в микроволновку и принялись медленно прожаривать со всех сторон. Глаза пекло так, что казалось – они вот-вот закипят прямо в глазницах. И самое поганое, что пошевелиться было нельзя, поэтому оставалось лишь смиренно терпеть. Иначе я бы с превеликим удовольствием сам себе отпилил этот сгусток концентрированной боли и выбросил куда подальше.
Человеку не может быть настолько плохо! Организм просто не выдержит такого издевательства над собой! Но каждая новая минута это опровергала.
Трудно сказать, сколько так продолжалось. Наверное, целую вечность. Однако когда я смог пожалеть о своём опрометчивом поступке, это оказалось очень хорошей весточкой. До того момента мне даже думать было больно. А так постепенно беснующиеся органы чувств понемногу приходили в себя, и вскоре я расслышал чей-то надсадный вой, буравящий уши.
Только он не давал мне всецело насладиться отступлением негативных ощущений. А так хотелось просто полежать, прикинувшись бесхребетной медузой, выброшенной на берег…
Но мерзкий звук и не думал сбавлять обороты, заставляя двигаться вопреки воцарившейся в организме слабости. Пожалуй, такого оглушительного похмелья у меня не случалось даже после употреблённой по пьяни кислоты неизвестно чьего производства. Меня просто раскатало в лепёшку, после чего свернуло в рулон, и каждое движение воспринималось организмом с неподдельным изумлением. Мол, я и так могу, серьёзно? У меня что, есть руки? Обалдеть!
Вынырнув на поверхность тошнотворного забытья, я первым делом попытался заткнуть уши внезапно потяжелевшими руками. Помогло слабо – громкие вопли не стихали, а даже наоборот, стали как-то фактурнее. В них отчётливо слышались тоска и безысходность.
Сдавшись, я распахнул чугунные веки, чтобы с удивлением уставиться на яркую надпись прямо посреди грязного полотнища, в тени которого мы улеглись.
Оболочка успешно активирована!
Локализация – определена.
Статус – пользователь с ограниченными правами.
Текущее состояние – раб.
Последняя строчка мне особенно не понравилась. Потому я поскорее отвёл взгляд в сторону, но чёртов текст переместился вместе с ним, частично расположившись поверх бортовой обшивки. И только когда я крепко зажмурился, он таки соизволил пропасть. Чтобы вновь появиться, стоило открыть глаза.
Ни частое моргание, ни вдавливание яблок в глазницы до цветных кругов не помогло. Будто чёртовы буквы были выгравированы прямо на роговице. Если это галлюцинация, то весьма странная. А ещё внезапно выяснилось, почему мои руки двигались с таким трудом, – на запястьях обнаружились грубые металлические браслеты с толстыми дужками по бокам. Состояли они из двух половинок, скреплявшихся между собой толстой заклёпкой. А вот умные часы бесследно пропали, в лучших традициях гетто.
Пока я хмуро рассматривал непрошеные обновки, по ушам резанул очередной крик, уже более информативный:
– Ко-о-остя-а-а!!!
Вопила, как нетрудно догадаться, Маша Ксандинова, склонившись над братом. Достаточно было беглого взгляда поверх надоедливой надписи, чтобы понять – дело плохо. Кожа у парня здорово побледнела, а из носа натекла целая лужица тёмной крови. Кому-то всё же придётся отмывать чёртову палубу…
Чертыхаясь, я попытался подползти к нему поближе и только тогда обнаружил на себе ещё одну пару тяжёлых браслетов – на этот раз на лодыжках. Ноги и без того стали ватными, а с утяжелителями так вообще превратились в неподъёмную обузу. Так что покрыть смехотворное расстояние получилось далеко не сразу, почти ползком.
Вокруг нас снова собирались гогочущие дикари, но мешать или помогать нам никто не собирался. Все со смехом наблюдали за моими потугами, делясь комментариями вполголоса. Зато хоть чёртовы письмена убрались наконец-то с глаз долой. Остались лишь редкие строчки, пробегающие по нижней границе поля зрения, только вглядываться в них мне было некогда.
Маша щеголяла точно таким же набором начинающего мазохиста, а вот Костика никто не трогал. И когда я проверил его пульс, стало понятно почему. Ни на бледной шее, ни на запястье сердцебиение не прощупывалось. Более того, рука парня гнулась с большим трудом, будто бы… окоченела.
Как-то раз мы застали одного нашего общего знакомого в подобном состоянии. Переборщил с дозировкой какой-то дряни, на которой уже давненько сидел. Пришлось потом даже поучаствовать в настоящем полицейском допросе и потратить немало нервов и денег, чтобы от меня отстали. Так что труп от живого человека я отличить худо-бедно мог.
Маша сейчас вряд ли что-то соображала и периодически колотила брата по груди, подражая врачам скорой помощи. Хотя для реанимации было уже откровенно поздновато. Остановило её только появление чернокожего главаря, который с невозмутимым лицом встал напротив нас. Хотя яростный взгляд, которым его наградила обезумевшая от горя Ксандинова, мог запросто прожечь дыру в бортовом настиле.
– Хот аш рат’су?
И тут у меня в голове что-то щёлкнуло, отдавшись тупой болью в висках. А плохо различимые строчки, то и дело мелькавшие перед глазами, резко набрали объём и контраст. Так что я смог их прочитать.
«Ты меня понимаешь?»
Проморгать надпись снова не получилось, поэтому мне оставалось только кивнуть. Но тут некстати вспомнились болгары с их нестандартной жестикуляцией, поэтому я ещё высказался вслух на всякий случай:
– Да.
Переливающиеся слова тут же испарились, сменившись коротким «аш». Его я и повторил, доверившись внутренней интуиции. Если это такой перевод, то почему бы ему не быть взаимным?
Лидер полностью удовлетворился моим ответом, после чего обратился к безутешной девушке с тем же вопросом. Но та лишь разразилась потоком нецензурной брани, продолжая гладить остывающее тело Костика.
– Убийцы! Чтоб вы все сдохли, суки!
Лидер без труда уловил суть претензии и степенно произнёс:
– Этот человек был слаб и не вынес древнего дара. Такое случается. На Пангако нет места слабым.
Я всё больше осваивался с онлайн-переводчиком, вшитым мне прямо в глаза. Отчасти это напоминало режим дополненной реальности, только без специальных очков. Одно лишь загадочное слово «Пангако» так и написалось на русском транслите, из чего я решил, что это какое-то местное название. Может, прямо этого судна. Ведь стоило вождю окончить последнюю фразу, как его подручные подскочили к Костику, отпихнув голосящую сестру в сторону, и без всякого почтения выкинули его за борт.
Вместо прощальных слов получился громкий всплеск.
Вопли Маши ушли куда-то в инфразвук, и она обезумевшей фурией бросилась на беловолосого. Но тот встретил её небрежной пощёчиной, отправившей девушку в короткий полёт обратно на дощатый настил палубы. Грохнувшись с размаху, она уже не вставала, уйдя в глубокий нокаут. Отчего-то мне подумалось, что вложи он в удар чуть больше силы, на дно отправилось бы ещё одно бездыханное тело. Но на этот раз женское. Если при жизни к нам не проявляли особого почтения, то после смерти и подавно не стали бы.
Будь я истинным джентльменом, тут же бросился бы защищать попранную женскую честь, даже с голыми кулаками. За что непременно бы отхватил свою порцию необязательных побоев. Так что оставалось лишь порадоваться тому, что я – не джентльмен и могу обойтись без лишних страданий. Костика мне было искренне жаль, без всякой притворной вежливости, но ничего с его смертью уже не поделаешь. В последние дни он начал сильно сдавать, особенно когда ограниченный запас таблеток подошёл к концу.
Может, окажись на борту толковый медик, ему и смогли бы помочь, но я сильно сомневался в наличии подобного специалиста среди дикарского экипажа. Очень уж красноречивой была фраза про то, что слабым здесь нет места. Наверняка в лучшем случае больному позволят выздоравливать самостоятельно. В худшем – отправят на корм рыбам…
Оказывается, вождь внимательно следил за моей реакцией. И когда удостоверился, что я нападать не собираюсь, одобрительно произнёс:
– Ты неглуп. Возможно, из тебя выйдет толк. Можешь задать мне три вопроса.
От такого поворота событий впору было впасть в ступор, что я и сделал.
Мне казалось, что сейчас меня будут долго и вдумчиво допрашивать, но вместо этого оставшаяся часть зевак разошлась по своим делам, оставив нас чуть ли не наедине. Сбор урожая подходил к логическому концу, и пока одни дикари складывали добытые ракушки в грубо сколоченные ящики, другие общими усилиями вытягивали из воды намокшие верёвки. И далеко не все из них продолжали подстраховывать несчастных пловцов. Некоторые оказались оборваны, а на одной даже виднелись свежие разводы алого цвета.
Вопросов у меня накопилось превеликое множество, но лидер всем своим видом показывал, что на долгий разговор не настроен. И вообще, он тут чисто для того, чтобы проконтролировать работу подчинённых. Те самые мужики, что выбросили тело Костика, притащили из надстройки ещё несколько колец, куда шире предыдущих. После чего принялись деловито примерять их к шее бесчувственной девушки. Надо полагать, что следующим в очереди за этим кустарным ожерельем стану я сам.
Из-за одностороннего конвертирования приходилось бить предложения на сегменты, чтобы проговаривать их по очереди, но в целом наше общение пошло без особых проблем.
– Вы сказали, что такое случается со слабыми, – начал я издалека. – Значит, мы не первые, кто принял этот ваш… дар?
– А ты хитрец, – цокнул языком беловолосый. – Столько всего разом спросил. Это наследие Древних. Тех, кто был до нас. Оно имеет множество названий – Панацея, Древнее Семя, Мумиё… Его применяют после серьёзных травм, чтобы они зажили быстрей. При рождении каждый ребёнок обязан его принять, но не все с этим справляются. Слабые умирают. Вы тоже в каком-то смысле родились, заново. Вам повезло. Иноземцы чаще всего умирают, не дожив до конца испытания.
Во время этой длинной речи мне удалось уловить ещё несколько знакомых слов. Помимо встречавшегося ранее «Олд», обозначавшегося как «Древние», встретилось «мори» в значении смерти и «тест», который перевёлся как «испытание». Первое точно относилось к латыни, являясь частью одной из самых знаменитых пословиц, а вот насчёт происхождения второго я уже не был настолько уверен. И наконец, «Мумиё», произнесённое мужчиной с большим трудом. Чуть ли не по слогам. Сразу видно, что это словечко не в обиходе и здорово напрягло его речевой аппарат.
В целом же местный язык оказался прост и даже примитивен, будто его старательно вычищали от всякого ненужного. Рубленые слова не могли похвастаться большим набором звуков, нанизываясь друг на друга в строгом порядке. Представляю, как трудно здесь приходится поэтам.
– Даюхан? – повторил я выражение «иноземец». – Так есть и другие?
– Подобное иногда случается среди древних построек, – продолжил просвещать меня лидер. – Но чаще всего мы находим лишь трупы в странной одежде. Скажу сразу: забудь о своём прежнем мире. Из Пангако нет выхода. Задавай последний вопрос, не тяни.
Время действительно поджимало. Мужики с помощью молота и такой-то матери заклепали ошейник на бесчувственной девушке и теперь вовсю примерялись ко мне.
Спрашивать о диске «Би» сейчас не имело особого смысла. Либо про них ничего не знают, либо они тут ещё большая редкость, чем у нас на Земле. Кстати, теперь я хотя бы определился с названием этой воистину гостеприимной планеты. И зачем сюда, спрашивается, наши предки путешествовали? В экстрим-тур от нечего делать?
Хотя за столько времени здесь всё могло разительно поменяться…
– Что нас ждёт?
– Снова хороший вопрос, иноземец. Мы спасли вас, и поэтому ваши жизни отныне принадлежат нам. Хотите получить свободу – прилежно трудитесь или умрите. Те, кто вернётся с нами из похода по Великой пустыне, перестанут быть рабами. Это наше священное правило. Они смогут присоединиться к нам или идти своей дорогой. Так заведено.
Закончив воодушевляющий слоган, мужик вразвалочку направился к добытчикам мидий, а я обзавёлся собственным ошейником. И в то, что его с меня когда-нибудь снимут, верилось слабо. Трудовой инспекции здесь не наблюдается, а вот наплевательское отношение к рабочей силе и к технике безопасности видно невооружённым глазом. Без всяких эффектов дополненной реальности.
Кстати, о ней. Помимо уже привычного перевода я постепенно стал различать над каждым человеком статичную надпись, как в вирт-чатах, куда мы с ребятами иногда залетали поугорать.
Большинство из них не поддавалось конвертации, из чего я сделал очевидный вывод, что это имена. Интересно, а надо мной что-то горит?
Закончив с заклёпкой увесистого аксессуара, мужики сопроводили меня вниз, даже не удосужившись поинтересоваться, не натирает ли мне где-нибудь. Машу Ксандинову, которая так и не пришла в себя, один из аборигенов закинул на плечо и понёс следом.
Внутри оказалось сыро и темно. Пронзительно воняло чем-то тошнотворным, но я не специалист по таким ароматам, поэтому понятия не имел, чем именно. Побродив немного по тесным проходам между переборками, мы вышли к внутренней стороне левого борта, где на деревянных лавочках по двое сидели тощие невольники. У каждой пары помимо коротких цепей в распоряжении было длинное весло, уходящее через узкую прорезь в металле прямо в воду. Сразу вспомнились знаменитые римские галеры, хотя гребцов для такой чугунной махины было явно маловато. Они скорее маневрировали на месте, чем приводили баржу в движение.
Мне выдали точно такие же обноски из грубой мешковины, пропахшие застарелым потом, и приковали к самой дальней скамейке, до этого пустовавшей. Видимо, о собственной одежде всё же нужно забыть. Ржавая цепочка позволяла подняться на ноги, чтобы немного размять их, а вот отойти от рабочего места – уже нет.
Поначалу я не собирался напяливать на себя грязные тряпки, но оставаться в одних трусах посреди этой антисанитарии было не лучшей идеей. Загонишь занозу или порежешься ненароком – и что дальше? Тут даже на большинстве цепей имелся солидный налёт ржавчины, что уж говорить об остальном окружении.
Пришлось кое-как облачаться, отчаянно борясь с собственной брезгливостью, пока конвоиры кого-то отстёгивали в полутёмном углу. Не иначе мне в помощь. Там как раз стояло несколько деревянных столбов, предназначавшихся для вертикального содержания пленников. Большинство из них сейчас пустовало, и лишь на нескольких висели чьи-то худощавые фигуры. То ли проштрафились ребята, то ли они тут так просто отдыхают – не поймёшь.
А вот когда к моей скамейке подвели «напарника», осталось только порадоваться тому, что я прикован. Его внешний вид больше побуждал опрометью броситься в воду, чем заниматься совместной работой. Мой испуганный вопль ещё долго гулял эхом по самым отдалённым закуткам баржи. Так громко ноту «ля» я ещё никогда не тянул.
– Уберите его от меня!
Как ни странно, русские слова аборигены прекрасно поняли. Видимо, контекст ситуации располагал. Потому что надо мной стали дружно ржать все вокруг, включая самих гребцов. И только странное существо, которое подвели конвоиры, нервно вертело головой. Или что там у него…
Поначалу я вообще удивился, как в полумраке нижней палубы спутал это с человеком. Подвело антропоморфное строение. Но чем больше я приглядывался, перестав биться в путах, тем сильнее убеждался, что к людской расе оно не имеет никакого отношения. Вылитый инопланетянин, мать его, с Альдебарана!
Так и от инфаркта в двадцать пять лет помереть недолго…
Кожа гуманоида была цвета мокрого песка и казалась очень плотной даже на вид. В области суставов, а также на тонкой шее и на не менее тонкой талии она приобретала светло-серый оттенок. Само тело казалось каким-то измождённым из-за проступающих рёбер на торсе и худых рук всего с тремя толстыми пальцами. Но если верхние конечности ещё кое-как напоминали по строению человеческие, то нижние представляли собой нечто странное. Непропорционально широкие бёдра прикрывала излохмаченная накидка, из которой торчали две тонкие ходулины без намёка на ступню. Однако стука при передвижении они почти не вызывали.
Финальным аккордом являлась голова, имевшая геометрию кирпича, поставленного на торец. Непропорционально вытянутая кверху, лишённая носа и губ. Вот уж у кого действительно плоское лицо…
Вместо рта – узкая щель, отделяющая подбородок, глаза же, наоборот, огромные и чёрные, как два обсидиановых шара. Ни единого намёка на зрачок или радужку. Ещё из головы в районе нижней челюсти торчала пара странных рожек, а в верхней, приплюснутой, части имелся странный нарост, под прямым углом уходящий в сторону затылка. По силуэту это больше напоминало человека, напялившего на себя кепку козырьком назад.
– Да не бойся ты, иноземец, – отсмеявшись, успокоил меня конвоир. – Он тебя не съест!
Снова грянул дружный гогот, порождая дробное эхо. Видимо, у них тут совсем с развлечениями туговато.
Странное существо продолжало робко переминаться на своих несуразных ходулях, не решаясь делить скамью рядом с таким истеричным неадекватом. Только бросало многозначительные взгляды в сторону пыточных столбов. При вгляде на его поникшую фигуру даже стало немного стыдно за свою ксенофобию.
– Ладно, садись уже, напарничек, – произнёс я, сверившись с онлайн-переводчиком. – Но предупреждаю сразу – я желчный и невкусный!
Глава 6
Несмотря на страхолюдскую внешность, мой компаньон по веслу оказался вполне смирным парнем. Зря его боялся. А вот источник информации из него вышел так себе, хотя он мог сносно общаться на всё том же рубленом местном наречии. Голос у него был очень специфический – сиплый и при этом очень тонкий и певучий. Гласные он тянул с неким подвыванием, особенно в конце слов. А ещё любил часто прищёлкивать языком во время эмоциональных всплесков.
Да, у него имелся язык, очень длинный и гибкий, а также полная пасть разнокалиберных зубов, которые он невольно продемонстрировал мне во время ленивого зевка. Не акула, конечно, но и далеко не безобидная лошадка. Даже удивительно стало, как все они там помещаются. Я с большим трудом сохранил самообладание при виде такой мечты стоматолога, но потом постепенно привык и перестал обращать внимание. Существо явно относилось к всеядным, как и мы, люди. У того же медведя улыбка тоже весьма впечатляющая, если так подумать.
Читать бесплатно другие книги:
